Яков Кротов

ИСТОРИЯ ЛЮБВИ

См. в катехизисе.

Амур с петлёй на шее. - Изнасилование. - Некрофилия. - Введение в интимную жизнь. - Сексуальная революция. - В защиту влюблённости. Половое воспитание.

Cр. проституция. Выписки из Бодрияра о соблазне. См. в комментариях к Евангелию: Мф. 22, 30. - 1 Кор. 16, 13.

Зарождение целибата в Церкви: воздержание от секса вместо воздержания от власти.

Что значит "жить вместе".

398 год: Клавдий Клавдиан о браке императора Гонория или Мечи - в вагины.

620-е гг.: Максим Исповедник о любви как следствии апатии.

Была ли любовь в Средние века?

1120 год: любовь Элоизы, оскопление Абеляра, кастрация и ослепление двух человек, ограбление двух влюблённых.

9 сентября 1598 года: история Беатриче Ченчи.

Ненависть есть обвинение другого в отсутствии любви: как из афоризма умного человека сделали ханжеский вздор.

Ср.: гомофобия.

ЗАМЕНИМ ЛИ ИВАН ИЛЬИЧ?

"Любовь - это грубое преувеличение различия между одним человеком и всеми остальными", - сказал Бернард Шоу и остался "известным британским драматургом", тонущим в зыбучих песках времени. А мог бы стать вровень с Толстым или Чеховым. Передовой человек, а сказал пошлость наподобие архаической притче о женщине, которая влюблённому в неё человеку предложила попробовать воду из одного колодца, потом из другого и убедиться, что вода она всюду одинаковая. Точно та же пошлость в рассуждениях о том, что все религии одинаковые, все радиусы ведут к одному центру... Пошлость - это в лучшем случае, а в худшем - патологическая депрессия. Любовь ищет не различий, различия - это знак собственности ("ни у кого такого нет"), экслибрис, а "любовь не ищет своего", любовь ищет не обладания, не собственничества. Любовь ищет полноты: кого я должен восполнить, без кого я неполон. Поэтому любовь в нервных отношениях с многомужеством или многожёнством - в один колодец нужно опускать одно ведро. На этом сравнение заканчивается - вёдра и колодцы не восполняют друга, скорее, исчерпывают друг друга. Среди людей такое случается, но и насморк случается, и зубная боль, зачем же на это ориентироваться? Да, у моей жены мог быть мужем другой мужчина - и был бы, скорее всего, не хуже меня, вряд ли и сильно лучше. Но это именно у "жены" - "муж". Как профессионала любого можно заменить, как драматурга, даже как гения. А вот заменить Ивана Ильича именно как Ивана Ильича - никем не заменишь, ни Достоевским, ни Толстым, ни Амвросием Оптинским.

Любовь ищет полноты не своей, а всего мира. Уникальность тут - признак не того, что "моё", а того, что - "навсегда". Любовь - не механика, а органика, её полнота - не полнота головоломки, где всё вдруг становится на свои места (такова, скорее, влюблённость; это полнота семечка). Полнота любви - полнота бесконечного роста. Любовь не преувеличивает различий между людьми, любовь уничтожает разрывы между людьми, уничтожает, заполняя собой. Люди, возможно, не так отличаются друг от друга, как хотелось бы выдающимся (не великим) драматургам. Человек не плакат, человек - акварель. Всё на оттенках, всё - на нюансах, да и любовь не в том, чтобы выискивать нюансы, и не в том, чтобы склеить акварель, порванную на мелкие кусочки (это - доброта, а не любовь). Любовь - в бесконечном продолжении человечества, и тут так же нельзя заменить любимого, как нельзя заменить самого себя. Любовь не преувеличивает различия, любовь - создаёт различия.

КОГДА ЖЕ ОДИН ПЛЮС ОДИН БУДЕТ БУДЕТ ОДИН?!

Библия говорит о том, что мужчина и женщина, соединяясь, становятся одной плотью. Чего Библия не говорит, так это в какой именно момент это происходит. Первый поцелуй? Первое примирение после ссоры? Регистрация брака? Венчание? Рождение первенца? Золотая свадьба?

А вопрос-то насущный, поинтереснее схожего вопроса, над которым тысячу лет корпели богословы: когда хлеб и вино, предложенные Богу на литургии, превращаются в Тело и Кровь Христовы. Удивительно, что о том, когда мужчина и женщина становятся единым существом, таких споров не вызывало. Очевидно, потому что вопрос о таинстве брака намного сложнее вопроса о таинстве литургии.

В целом ответ очевиден: мужчина и женщина становятся одним существом в момент совокупления. В этом и кошмар проституции, прелюбодеяния и прочих "нехороших излишеств".

Приуменьшать значение секса означает пытаться поправить Бога. Ты, мол, зачем-то оставил нам такой неприличный и скотский вид репродуцирования, хотя мог бы и почкование изобрести, но мы не в обиде, мы культурные люди и сделаем вид, что всё в порядке...

Всякие "романтические", "волнительные" и прочие "чувствования" ничего не могут добавить к этому минимуму. Просто бывает "одна плоть" - существо гнусненькое, скучненькое, серенькое, а бывает одна плоть - ого-го! Так это и с каждым мужчиной и с каждой женщиной бывает... Два пути, как известно - широкий в серость и узкий в святость.

Эта самодостаточность половой жизни издревле выводила из себя мыслителей, педагогов, религиозных деятелей. Не всех, конечно, далеко не всех - но какой же крик подымало это несчастное меньшинство! Действительно, разве не обидно - какой-нибудь Вася Пупкин благодаря избытку гормонов имеет во всей полноте то, чего не имеет убелённый сединами учёный муж. Сколько богословских трактатов было написано, чтобы доказать, что "зелен виноград", что сексуальная жизнь ничто, а интеллектуальная всё... Ни одна женщина без смеха это читать не может, а мужчина только ругнётся в ответ и отойдёт подальше. Выходит платье голого короля. Как если бы архиерей стоял перед пустым престолом и, показывая на пустую чашу, утверждал, что в ней кровь Христова более настоящая, чем если бы в ней было вино. Вино, видите ли, может быть и поддельным, а пустота - всегда настоящая, прозрачная, наполненная высшим светом...

С другой стороны, ни один Вася Пупкин не желает ограничиться сексом. То есть, конечно, в определённые мгновения он не считает, что секс - это нечто ограниченное, но всё же и самая скотская жизнь, если она человеческая, знает минуты и даже дни просветления - когда тоска, жажда любви и "единой плоти", а не просто перепихивания между вечерним телевизором и убеганием на работу. Более того: чем более человек человечен, тем более он жаждет "единой плоти" и тем менее удовлетворён наличным состоянием плотских дел. Так это и отлично! В половой жизни особенно - движение всё, цель ничто. Ну не размножение же - цель, а то бы Бог сотворил нас вроде осетров или тараканов.

"Единая плоть" всегда - и уже есть среди любящих друг друга, и ещё близко не лежала. На этом играет зло, играет то на понижение (а наплевать и удовлетвориться!), то на повышение (пора воспарять, отбрасывая прежнего партнёра как ракета - бак и-под топлива). Между этими "уже" и "ещё" любовь держится как держится плазма между противоположными полюсами магнитов. Потому что любовь - не плод "отношений", а источник, корень бытия и творения, и сказать - "Мгновение, ты прекрасно, мы щас одна плоть!" - всё равно что вырубить мотор, поскольку наконец-то машина разгоналась и выехала на гоночную трассу.

*

«Дружба может обойтись без любви, любовь без дружбы — нет» (Ключевский). На этом паразитирует искушение: точно ли я люблю? Не выдохлись ли пузырьки счастья? Не превратилось ли вино любви в воду дружбы? Да нет же, просто любовь — не «бухалово», а парадный обед. Сперва аперитив, водочка с огурчиками, а потом стол наводняется разнообразными блюдами. Супружеская измена - словно выбежать из ресторана а минутку, купить в автомате шоколадный батончик и счавкать. Блажен, чей брак дошкаливает лет до сорока - это как после роскошного ужина посидеть за коньячком...

*

Мужчина, у которого умерла жена, или мужчина, который развёлся, или, в конце концов, мужчина, у которого жена тяжело заболела, с удивлением обнаруживает, что может прожить и без постоянного присутствия женщины рядом с собой. Это – в лучшем случае. В худшем случае, мужчина, оставшийся без женщины, ложится и помирает. Он стал жертвой зависимости – умер от отсутствия наркотика, как умирают от ломки наркоманы и алкоголики.

Конечно, мужчина может прожить без женщины. Кстати, и женщина без мужчины отлично может прожить, хотя вот в это мужчинам поверить значительно сложнее. Озабоченность Творца тем, что «нехорошо мужчине быть одному», не означает, что мужчина без женщины неполноценный. В конце концов, миф подчёркивает – неуклюжим языком мифа – что женщина не спущена откуда-то извне, а сотворена изнутри мужчины. Адам был вполне полным, законченным существом. В этом-то и была его проблема – не всякая полнота и не всякое единство «хороши».

Мертвенность человека проявляется в необходимости опоры на кого-то извне, будь он сколь угодно совершеннолетним. Человеку нужен другой человек (Бог тоже нужен, увы). Воскресший человек так же не будет ни в ком нуждаться, как разведённый мужчина не нуждается в женщине. Свобода! Только тут и выяснится вполне, в чём смысл любви – любви между мужчиной и женщиной.

Другим признаком мертвенности – греховности – человека, каким мы себя знаем – является наша взаимозаменяемость. Созревание и взросление есть обнаружение той страшной правды, что незаменимых нет. Не было бы меня – был у моей жены другой муж, не хуже, хотя, наверное, и не лучше. Во всяком случае, она бы с ним могла прожить столь же долго и счастливо. Что уж говорить о работе. Заменить крестьянина, рабочего, - это, кажется, понятно, но и заменить композитора или поэта вполне возможно. Конечно, никто не напишет «Я помню чудное мгновенье», но ведь язык гибок – то же самое можно сказать иначе, и публика не заметит. Ведь это только потребитель думает, что «Я помню» - окончательный вариант, а Пушкин-то знал, что беловик это лишь технически последний черновик. Всё можно сказать миллионом разнообразных способов, как и борозде можно провести разнообразно.

Эта взаимозаменяемость, это «равнодушие природы» к нашей остро сознаваемой уникальности – один из механизмов, обеспечивающих свободу. Хочешь развестись? Да пожалуйста, только не думай, что тебя некем заменить и, кстати, не воображай, что твоя следующая жена чем-то качественно отличается от предыдущей.

Всё верно, однако, лишь в плоскости «природы». Никто не мешает человеку оставаться в этой плоскости. Ну, почти никто. Или почти ничто. «Кто» или «что» есть источник беспокойства в человеке? Вроде бы и свободен, и счастлив, и при деле, и деньги, и слава, и жена любимая и любящая – а нужно ещё что-то… Вот это «ещё» и есть собственно человеческое в человеке. Об этом «ещё» и сказал Иисус, что в раю не женятся и не выходят замуж. Говоря более высокоумно, в раю нет объективации. Там человек сбрасывает всё внешнее (не путать с наносным). Там убирается всё, где человека может заменить другой, и обнажается незаменимое, уникальное. Это не означает, что всё земное – пустые хлопоты, суета в зале ожидания. Так может получиться, если не вкладывать своего уникального в своё типовое. Это не так просто – вытравить в себе всё человеческое, оставить в себе только «мужское», «женское», «производственное». Хотя, конечно, человек создание могучее, может и превратить себя в помесь таракана с тумбочкой…

* * *

Женщина отличается от мужчины уверенностью в себе. Неуверенные в себе женщины должны отталкивать нормального мужчину так же, как уверенные в себе мужчины должны отталкивать нормальную женщину. «Неуверенность в себе» есть не порок, а признак предрасположенности к особого рода творчеству – как творческий характер имеет и уверенность женщины в себе. Конечно, «мужское» и «женское» вовсе не разнесены намертво по гендерным полюсам и присутствуют в любом человеке, причём с годами их пропорции существенно меняются. Различие полов проявляется в разном использовании смеха. Неуверенный в себе мужчина смеётся – он компенсирует неуверенность, он насмешничает, его смех агрессивен. Уверенная в себе женщина смеётся – она веселится, она просто радуется.

*

АМУР С ПЕТЛЁЙ НА ШЕЕ

Любовь по определению сосредоточена на одном и точно так же, по определению, нельзя вполне любить одного, если кого-то не любишь. Ненависть или хотя бы равнодушие - словно удавка на горле певца. Может, и не задохнётся, но удовольствие не то. То, что мы так не любим - главный грех. То, что мы этого не замечаем - главное проявление греха.

*

*

Розанов особо выделил одно из обозначений секса – «щекочутся». Метафора интересна тем, что выявляет связь между сексом и смехом. Эту связь извращает увязывание сексуального насилия (к которому слишком часто сводился секс до сексуальной революции) и насмешки. Кант говорил, что юмор это способность произвольно приходить в хорошее настроение.

На первый взгляд, это исключает связь юмора с сексом, ведь секс в последнюю очередь есть нечто произвольное, "продукт взаимного согласия сторон". Однако, и в сексе, и в юморе, как и в религии всегда наличествует коренная неясность в вопросе о причине. Что в начале? Яйцо или курица? Благодать Божия или поиск Бога? Жажда любви или любовь? Сексуальное или эротическое? Смех или смешное? Эта неясность носит не случайный, познавательный, "какный" характер, она - онтологическая, она гарантирует свободу человека.

ЛЮБОВЬ, БРАК, БОГ

Бог и любовь – две темы, которые не дают покоя учёным, хотя обе темы вне их компетенции.

Каждый год какой-нибудь учёный начинает объяснять происхождение веры в Бога. Он исходит из того, что вера это иллюзия, Бога же нет и не может быть никогда.

Каждые полгода какой-нибудь учёный начинает объяснять происхождение любви. Он, правда, исходит из того, что любовь есть. Впрочем,  объяснение сводится к тому, что любви нет, а есть лишь некий биологический или социальный механизм, который почему-то идеализируют и возносят на пьедестал. Точь в точь как с Богом, Которого нет, а есть лишь какой-то страх, или повреждение мозга, или эмоциональное расстройство.

Разница в том, что учёные такого рода считают возможным и после сеанса разоблачения любви всё-таки любить. Допустить существование Бога они не могут категорически. Хотя, между прочим, любовь как раз нечто, что само по себе, без человека, по определению существовать не может. Бог, по тому же определению, может существовать и без человека, как верующего, так и неверующего. Разоблачению поддаётся в лучшем случае вера. Почему-то вера, сведённая к игре гормонов, никому не нравится. Любовь согласны терпеть даже, если она всего лишь гормоны.

Впрочем, объяснения любви – такая же дешёвка, как объяснение веры. Учёные здесь просто используют авторитет, который они заработали в одной области, чтобы судить о совсем другой. С таким же успехом можно пытаться платить рублями в Бомбее.

Журнал «Химия и жизнь», №10, 2008 год, с. 72. Е.Котина (судя по другим статьям, профессиональный химик) объясняет, как «вычислить дедуктивным методом» происхождение любви. Никакой дедукции при этом нет, ибо Котина либо не располагает фактами, либо их не сообщает читателю. Налицо чистая индукция, теория, преподносимая как факт. Якобы дело в том, что у человека растянут период созревания (действительно, растянут чрезвычайно), соответственно, женщина дольше отвлекается на уход за ребёнком. Кроме того, женщина из-за прямохождения рожает труднее, вынашивает ребёнка скорее, чем самка шимпанзе, младенец беспомощнее.

«У шимпанзе слабый пол не намного слабее мужчин, у нас же – действительно слабее. … Шансы выжить – ноль, если мужчины после периода размножения забудут о них и не станут заботиться. Вот поэтому … должна была возникнуть эмоциональная связь между мужчиной и женщиной. Не всегда долговременная (но и не очень короткая, чтобы ребёнок успел вырасти), зато мощная».

Теория красивая, но, к сожалению, противоречащая фактам. Факты просты: любовь не есть эмоциональная связь между мужчиной и женщиной. Любовь не есть забота. Забота не есть любовь. Эти два понятия могут пересекаться, как вера и набожность, а могут вовсе не пересекаться. Теория не объясняет, к примеру, почему любовь по определению избирательна – казалось бы, логично самцу заботиться обо всех самках с детьми. Теория совершенно не объясняет факт, который не всем, правда, знаком: любят не только самцы человека, но и самки. Иногда даже самки любят сильнее, хотя это мешает им не только вынашивать детей, но даже зачинать.

Подставьте вместо «любовь» - «Бог», и станет понятно, почему мнение химика о происхождение любви или Бога представляет интерес исключительно для психолога, но не для разумного человека и уж подавно не для человека любящего и не для Бога.

*

Бог поглядел на Адама и сказал, что нехорошо человеку быть одному. Адам ничего подобного не говорил!

Биологически в человеке встроен часовой механизм, который в определённое время взрывает его эгоизм и выталкивает к другому. Духовно такого механизма не существует. Это и есть свобода. Адам и Ева могли бы прожить всю жизнь бок о бок в законном браке, испытывая полное удовлетворение и не соприкасаясь в духе, не чувствуя в этом потребности. Да, каждому из них было бы нехорошо - но это "нехорошо" неясное, смутное, невыразимое, и, в отличие от полового влечения, невесомое, ненавязчивое. Свобода в том, чтобы приходить к другому человеку не потому, что мне нехорошо, а потому что другой - это хорошо.

*

Определить брак так же невозможно, как определить человека. Причина, однако, противоположна. Эталоном человека каждый считает себя, эталонный брак всегда чужой. Поэтому лучшее определение человека «человек – это другой», определение, выбивающее из-под личности стремянку, с высоты которой ничего нельзя увидеть. Лучшее определение брака – «то, что с тобой». Об этом и Песнь Песней. Брак это всегда вы вдвоём, а не у друга, родителей, в книжке.

Славны бубны за горами, настоящим браком кажется тот, который у другого – без проблем, нормальный. Юлий Цезарь, когда его спросили, почему он разводится с такой замечательной женой, выставил ступню и сказал: «Замечательный ботинок, правда? Не видно, как он жмёт и где в нём гвоздь вылез?»

Ни один из элементов брака не является сам по себе ни достаточным, ни необходимым для брака. Даже любовь. Хуже платонической любви только брак по Аристотелю, как можно назвать пресловутое совместное ведение хозяйство.

Определить брак невозможно по той же причине, по которой невозможно определить человека: нельзя определить то, чего (или кого) нет. Цель брака, как и цель человека, цель любви, всегда за пределами его. Перед такими явлениями (кажется, их всего три в мироздании) надо бы замирать в благоговении, да некогда – надо начинать отвечать на вопрос. Брак – не ответ, а вопрос. Любое определение вопроса будет всего лишь новой формулировкой того же самого вопроса.  Ответ же на этот вопрос у каждого свой. Любой «счастливый» - то есть, настоящий – брак уникален просто в силу вечной незавершённости. Если брак завершён, это уже не брак. Бесконечность уникальна: бесконечность одного брака не совпадает с бесконечностью другого, совпасть может лишь конечное.

*

Эссе о. Анри Каффареля о молитве замечательны, но всё же как царапают сердца слова:

"Под любовью к Богу я понимаю не какие-либо религиозные переживания, какие-либо чувства, но глубокое согласие нашей воли с волей и действием Духа Господня в нас".

Конечно, сводить любовь к чувству странно. Однако, сводить её к направленности воли намного более странно. Это какая-то бессердечная любовь, инквизиторская, военно-полевая. Во время таинства венчания не спрашивают о любви, спрашивают о намерении. Но, во-первых, таинство тут лишь воспроизводит древний народный обычай, вполне скотский или, мягче сказать, юридический. Во-вторых, не спрашивают иногда о маловажном, а иногда о сверхважном. Крайности сходятся.

Это не означает, что можно предложить какое-то иное определение любви, "прямое". Любовь есть аксиома, то, на чём основываются все определения, вся грамматика, весь язык, всё мышление. Нельзя сказать, что любовь есть воля, почитание, уважение, секс, вечность - хотя, безусловно, всё это есть любовь.

"Будут двое одной плотью"... Это проверяется так: звонит родственница жены, очень пожилого возраста. Жены дома нет, и родственница спокойно принимает меня за мою жену и со мною разговаривает, а я отвечаю от имени жены... При этом разговариваю на два два порядка добрее, чем обычно и даже на порядок добрее, чем жена. Я могу по дурости защищать своё "право" ворчать и сердиться, но не могу допустить, чтобы недоброй сочли мою лучшую половину.

*

Льюис бранит "современность" за то, что средневековый позитив морали заменён негативным. Главным в человеке считают не любовь, а отсутствие эгоизма. Во-первых, упрёк основан на выдумке. Социологические опросы показывают обратное: в странах Первого мира любовь стабильно удерживает первое место среди ценностей. А вот в средневековых странах на первом месте, увы, часто оказывалось кое-что другое, - десять тысяч болгар, которых приказал ослепить христианнейший император Византии, могли бы Льюису кое-что об этом рассказать. Во-вторых, Льюис совершенно напрасно считает, что "отсутствие эгоизма" то же, что "лишение", "воздержание", "самопожертвование", напрасно противостовляет секулярному идеалу христианство как радость, радость, радость. Евангелие - да, таково, но не христианство. Это с больной головы на здоровую. Как раз христианство - особенно консервативное, каково и христианство Льюиса - очень любит отождествлять любовь с самопожертвованием и страданием.

Главное же к Льюису, пожалуй, отношения не имеет. Не он постановил считать любовь добродетелью. Но и не Христос! У католиков с какого-то времени появилась классификация, по которой вера, надежда, любовь - три "богословские добродетели" (то есть, видимо, высшие). Что ж, это проблемы католиков. В реальности ни вера, ни надежда, ни любовь - не дела. Что вера противополагается делам у апостола Павла, объяснять не надо. Что любовь и надежда не обязательно выражаются в делах, понятно. Интересно другое: видимо, представления о любви меняются одновременно с представлениями о человеке вообще и личности в частности. Для человека как единицы в коллективе любовь - да, пожалуй, прежде всего дело. Для человека как человека - нет, любовь есть прежде всего единосущие с другим. "Одна плоть" - для мужа и жены, безграничное количество вариаций от этого эталона - для отношений вне брака.

*

ЗАЧЕМ ИСЦЕЛЯЛ ИИСУС

Любовь не ограничена горизонталью постели. Лежать даже не главная позиция любви. Более важна позиция сидя, за столом. Сравнивать обеденный стол с алтарём невозможно по той именно причине, что перед алтарём стоят. Своя вертикаль есть и у любви - ходить вместе. "Они вместе гуляют". "Гулять" - не подстановка вместо "лежали". Скорее, "лежать" - тогда "акт любви", когда лёжа - прогуливаются. В одном молодёжном журнале было отчаянное письмо девушки: "Мы с ним ходили-ходили, ходили-ходили, и я сломала ногу, и он меня бросил". Любовь гуляет с любимым, даже если у того сломана нога, ест с любимым, даже если у того капельница, спит с любимым, даже если у того бессонница.

Выше этого только любовь больного - к здоровому. Библейский образ любви к Богу - "ходить перед Богом" - своей вершиной имеет Иова, который ходить не мог, а валялся, но - с Богом, и отказывался прогнать ("похулить") Бога. Люди-то склонны ставить вопрос о любви бездумно-эгоистически ("брошу ли я, здоровый, заболевшего любимого человека"), думая, что уж заболевшему-то некуда податься. Но ведь "некуда податься" - это не любовь.

Любовь побеждает болезнь не тем, что исцеляет (Иисус исцелял не ради любви, а ради веры), а тем, что не подымает обоих выше различия болезни и здоровья.

*

Плутарх: "Ловля с помощью отравы позволет легко и быстро добыт рыбу, но портит её, делая несъедобной; так и жёны, которые ворожбою или приворотными зельями стараются удержать при себе мужей, чувственным наслаждениями пленяют их, но живут потом с умалишёнными и безумными".

Не совсем ожиданно с рыбаком сравнивается женщина, хотя в европейской культуре, кажется, рыбалка занятие мужское. Женщина на корабле к несчастью, так что "рыбачка Соня" то ли исключение от нищеты, то ли мазохистская фантазия о роковой вамп. Неудивительно, что уподобление Христа рыбе, а Церкви кораблю сочеталось с "жена да убоится". А ведь Господь-то, хотя и призвал первыми рыбаков, но Сам был весьма береговой профессии. Из множества притч о рыбалке (невод) лишь одна. Хождение по воде, усмирение бури, чудесный лов рыбы, - скорее оскорбительны для рыбака, обесценивают его профессиональные знания и навыки, демистифицируют его занятие. Как, впрочем, и в любой другой сфере, от чистки нужников до брака. Вера в Бога вовсе не придаёт повседневной жизни некое дополнительное, мистическое измерение (это лишь у неофитов и задержавшихся в развитии верующих так). Напротив, она даёт трезвый взгляд на жизнь. То, что этот трезвый взгляд видит ещё и Невидимого Бога, - не мистика, не метафизика, а оптика.

Оригинальность Плутарха в том, что он возвышает женщину до уровня мужчин, которые хотели бы оставить за собой монополию на инициативу. В патриархальном обществе именно мужчина сравнивается с рыбаком ("пикапер", по сути, о том же). Если бы это было лишь игрой, лишь преддверием, не было бы беды, но ведь это сравнение пронизывает отношения, превращая их даже не в "войну полов", а в простое манипулирование, где рыбке предоставляется лишь право выбора рыбака.

*

ЗРЕЛОСТЬ ЛЮБВИ: ОКАМЕНЕЛОСТЬ ИЛИ ЦВЕТОК

Дорога темноты приводит в зрелость - и в старость, и в вечность - которая ведёт себя уверенно, потому что верует, а иногда даже думает, что знает: мир прочен, люди могут выдержать всякое разное, почти всё, поэтому можно и нужно употреблять силу в общении, в руководстве, даже в любви. Именно в любви и надо употреблять силу, потому что любовь всё терпит. Просто надо это делать с умом. Такова страшная самоуверенность среднего "нормального взрослого". Ты старше - значит, кожа толще.

Есть другая дорога - по ней человек приходит в такую взрослость, которая знает: мир невероятно хрупок. Любимый человек не тот, который всё стерпит от меня, любимого, а тот, которого нельзя даже чуточку обижать. Человек не черепаха, с годами любовь не наращивает панцырь, а прямо наоборот - открывает любимого как существо более нежное и ранимое, чем казалось на заре любви.

Можно прожить вместе полвека и окостенеть, застыть, притереться друг к другу как каменные блоки в пирамиде. Это смерть при жизни, это псевдолюбовь, это сожитие, мирное сосуществование двух живых трупов. Настоящая любовь там, где люди из каменных блоков, которыми все люди являются в начале своего пути, превращаются в два ничем не защищённых существа, без кожи, с обнажёнными нервами, - и всё же соприкасающихся, соединяющихся, переплетающихся самыми глубинами своего бытия.

Конфуций сказал, что беспокоиться надо не о том, что люди тебя не знают, а о том, что ты не знаешь людей. Существует другой вариант (и перевод): "Не огорчаюсь, если люди меня не понимают, - огорчаюсь, если я не понимаю людей".

Здесь "понимание" - синоним любви. Так в Библии "познать женщину" означает "любить женщину". Впрочем, означает ли? "Познал и зачала", - традиционный библейский оборот. "Полюбил и зачала" - звучало бы коряво. Не для того любят, чтобы рожать, а чтобы жить. Не случайно самые невероятные - и самые настойчивые - чудеса Библии именно в этой сфере, от зачатия Исаака до зачатия Иисуса включительно. А затем - точка.

"Понимание" и "знание" в этом архаическом контексте не имеют отношения не только к любви, но и настоящему знанию, к настоящему пониманию. Это познание в контексте власти, познание как господство. Здесь - слабость даже милейшего Конфуция. Не поговорил с мудрым - потерял человека, поговорил с дураком - потерял слова. "Мудрый не теряет ни людей, ни слов". Мудрость шашлычной! Отношения с людьми - сражение. "Не говори опрометчиво - как мудрец тебя не слышит, не молчи, когда он готов тебя услышать, и всегда наблюдай за выражением лица мудреца, когда говоришь".

Правда, Конфуций превращает сражение в игру, в фехтование, если даже не в нарды, но всё же это именно схватка двоих - двоих людей, двух сословий, двух народов. Любовь же зиждется на отношениях двоих, но именно поэтому полифонична, принимает всех, кто вне союза двоих, в их разнообразии. Это футбол, а не теннис.

*

*

Учиться любить можно и, наверное, нужно. Как можно и нужно учиться плавать. Однако, если море пересохнет, умение плавать не пригодится. Радость и трагизм любви, как и  жизни, в том, что она появляется и исчезает, не спрашивая нас.

Своей непредсказуемостью и свободой любовь похожа на влюблённость и дружбу. Однако, свобода любви неизмеримо выше и во встрече, и в расставании. Между влюбленностью, дружбой и любовью такая же пропасть как между обезьяной и человеком. Можно быть влюблённым без взаимности. Можно дружить без взаимности, можно даже быть другом умершего. Нельзя любить без взаимности. Любовь без взаимности – как река с одним берегом. Теоретически, по законам природы, любви не должно быть. Человек не река, которая без второго берега не бывает, у человека чудо - когда второй берег находится. Практически чудо налицо, любовь случается и посмеивается над законами природы, как и надо всеми прочими.

При этом любовь расширяет пространство свободы любимого, старается освободить его от любых тягот, в том числе, от тяжести своих недостатков.

*

Любопытно, что за словами апостола Павла: "Любовь долготерпит, милосердствует..." и далее утвердилось название "Гимн любви". Даже не обращаясь к греческому тексту, чтобы проверить - о какой любви там говорится (у греков много разных слов), легко понять: это не гимн любви, а гимн тому, что не есть любовь, а лишь соседствует с любовью. Долготерпение с любовью соседствует, а нетерпеливость - нет. Злопамятство живёт от любви далеко, умение прощать - совсем рядом.

Добрые дела - соседи любви, в отличие от злых. Всего лишь соседи! Дела эти могут быть, а любовь может отсутствовать. Добро без любви - вечное искушение. Оно же ведь лучше, чем зло без любви? А маленькое зло разве не лучше большого зла? А разве... и так до центра ада.

Любовь и добро независимы друг от друга прежде всего на телесном уровне. Ромео и Джульетта любят, хотя никаким добрым делам не предаются. Золотой эталон любви хранится в самом хрупком сосуде - в юном сердце.

Добро может вдохновляться не любовью, а ненавистью. Это и есть кошмар злого добра - всякого насилия во имя блага. Любви такое не угрожает. Самая слабенькая, полудохлая любовь несовместима с ненавистью.

Человек склонен обобщать. Так создаётся идея "добродетели" - некоей потенции, из которой происходят добрые дела. Это ещё не беда (хотя, как было сказано, добрые дела легко происходят из недобрых побуждений). Беда, когда любовь приравнивается к добродетели. Тень садится на место господина и начинает уподоблять господина себе. Добродетель как добродетель - абстракция. Богословов это не пугает, нормальные люди дают ордена не за добродетель-потенцию, а за добродетель как совокупность уже сделанных дел (орден "Virtuti militari" даётся не за "воинскую доблесть", а за доблестные дела). Тем более, не бывает любви "вообще", любви-потенции. Любовь есть не источник дел, а само дело, самое главное дело, для которого и созданы все люди.

Куда точнее Павла выразился Златоуст (правда, мимоходом), когда заметил, что любовь "хочет видеть". Вот это - по существу.

К сожалению, в истории христианства любовь часто подвергалась извращению. Прежде всего, любовь приравнивалась к целомудрию, к чистоте, к воздержанию. Да нет: лист бумаги может быть чистым, а вот слова, если их не написать, не будут ни чистыми, ни грязными. Любовь, которая только воздерживается - не чистота, а пустота. Язычники-римляне, к сожалению, знали это лучше многих римо-католиков и не внушали девушкам (тем более, юношам), что высшая любовь - в вечном воздержании. Среди христиан и по сей день множество людей, которые искренне удивляются: как это - любовь и без дел? Да так! Если бы любовь умирала без дел (как умирает вера - что есть, то есть), то было бы очень легко разлучать любящих. Собственно, разлука и становилась бы гибелью любви. Однако, нет! Любовь не time's fool, не дурак у королевского трона. Это время - часы в кармане у влюблённых. А у вечной любви даже карманов нет.

Добродетель - не источник добрых дел, а их итог. Такова суровая правда науки, правда психологии, правда Аристотеля против Платона, Януша Корчака против Фомы Аквината. Любовь же вообще по другому ведомству - она и не источник, и не итог. Она любовь. Попытки определить любовь абсурдны так же (и по той же причине), как попытки увидеть Бога. Впрочем, эти попытки хотя бы доставляют удовольствие, иногда и не только попытчикам, но и их читателям. Но никому не доставляют удовольствие люди, считающие себя добродетельными. А люди, которые и в самом деле добродетельны - просто наказание для окружающих. Абстрактная "добродетельность" (а другой не бывает по определению) не всегда изгоняет из них конкретные добрые дела, но всегда изгоняет нормальную способность любить. И ведь в течение нескольких веков (впрочем, всего лишь нескольких веков!) значительная часть человечества отождествляла любовь с добродетельностью, реальность с истероидным фантазмом. Пока не пришли психологи и романисты, которые напомнили: не просто "любовь зла, полюбишь и козла", а именно козлов-то и любят. Во всяком случае, козы должны любить именно козлов. Кастратов любили только при дворе римских пап, да и то лишь в течение трёхсот лет. Правда, кастрацию можно заменить обетом безбрачия, но это уже не только католическое извращение, во многих религиях начальство предпочитает скопцов в буквальном или в переносном смыслах. Впрочем, атеисты не должны жаловаться - религиозное начальство тут лишь воспроизводит общечеловеческую (точнее, обще бесчеловечную) черту всякого тиранства.

Любовь есть нарушение норм, ибо всякая норма бесчеловечна, безличностна. Любовь не любить отличника Гарри Поттера, а решительно мечтает о безобразных утехах с гнусными служителями тьмы... Лубянка любят аккуратненьких, чистеньких, с холодными и чистыми конечностями, а девушки любят совсем противоположных... В общем, из русской поэзии на эту тему можно рекомендовать Маяковского - он в своём примитивизме как раз будет понятен профессиональным теологам.

*

Илья Сельвинский: "Любящий многих знает женщин, любящий одну знает Любовь". Более того: любящий одну знает эту одну, это намного интереснее, чем "знать любовь".

Колонка главного редактора в гламурном журнале. Главный редактор тридцати лет сокрушается: почему это любовь к женщине ни у него, ни у его друзей не держится более трёх лет?

Удивительно, что у людей, которые изначально ориентируются на любовный спринт, которые отнюдь не приносят обетов любить вечно, в болезни и горе, этот спринт иногда затягивается до трёх лет.

*

"Мужчин вступает в брак с надеждой, что любимая не может измениться, женщина вступает в брак с надеждой, что любимый может измениться". (Samra, 1997, p. 103 о ссылкой на свящ. Джозефа Дули из Пенсильвании).

*

Любовь относится к классу явлений, которые ценны тем, что не имеют причины. Если у любви есть причина, я не желаю любить и не желаю быть любимым. Есть ли в другие подобные явления? Кажется, нет. Что любопытно, у любви есть множество ложных, обманчивых причин, от физиологической (гормоны) до онтологической (существование, моё существование и существование другого; "я люблю, потому что ты существуешь", "я люблю, потому что я существую" - одно утверждение любви нормальной, другое исходит от любви патологической, эгоистической, хуже которой лишь "я люблю, потому что ты этого заслуживаешь"). Рационально отвести эти причины невозможно, а "по-человечески" никто не согласится на любовь, чем-либо обусловленную.

*

Заборовский - очень типичный сексолог. Он пишет популярно, поэтому прибегает к образам, и главный образ у него очень религиозный: "Мать-Природа". Мать-Природа то, Мать-Природа сё... "Мать" оказывается при этом символом несвободы. Отец поощряет инициативу, отец выпихивает ребёнка из гнезда, отец не навязывает ребёнку своих стереотипов, - в общем, отец не рожает. Для него ребёнок физически - иной. Мать - навязывает, не отпускает, воспринимает ребёнка как часть себя, в которой невозможно появиться чему-либо качественно новому. "Мать-Природа" придумала любовь исключительно как средство подтолкнуть людей к размножению, преодолеть застенчивость и эгоизм. Самому же размножению любовь может и мешать. Мать-Природа хочет, чтобы мужчина оплодотворял как можно больше женщин. В общем, нет любви, а есть "интимное любовное ослепление", которое может длиться самое большее несколько лет ((Зберовский А. Секс с мужчиной: только для женщин! Красноярск, 2000. С. 9).

Точка зрения воспроизводит очень католическую концепцию: цель брака - деторождение и только деторождение. Вполне совпадает и с нигилизмом, с материализмом. Этот псевдонаучный цинизм последовательнее католической теологии брака, ибо не делает исключения для монахов. Физиологизм приводит к тому, что сексолог выступает против добрачного секса и порнографии как мешающих "естественному" развитию чувств, притупляющему влечение.

"Цель брака - деторождение"... Цель головы - поедание. Цель поедания - производство фекалий. На самом деле, даже строго логически рассуждая, у брака может быть сразу несколько целей. Бог сознательно не создаёт у человека каких-либо "духовных" органов чувств или частей тела, а накидывает духовные функции на вполне животные процессы и явления. Для маскировки, для полировки, для того, чтобы каждый свободно решал: рот - чтобы кусать, жевать, целовать или рот можно ещё и для разговора использовать, хотя бы животные этого не делали? Животные и на колени не становятся, но означает ли это, что колена - только часть двигательного аппарата?

*

Эпиграмма о. Стефана Красовицкого при созерцании светильника в виде лодки : "Как эта утлая ладья - Так наша бедная семья - Она не в мыслях о себе - Она кадильница Тебе".

Семья - такая центрифуга, что при взгляде из её недр лампада кажется кадилом и хочется воскликнуть: "Есть ещё порох в кадильницах!"

*

*

Иаков любил Рахиль. Означает ли это, что семь лет, которые он служил за возможность жениться на ней, промелькнули для него быстро? Или именно по этой причине годы казались ему длинными? Отвечают по-разному, в зависимости от возраста - точнее, не от биологического возраста, а от возраста в любви. Молодая любовь не умеет ждать и не хочет ждать, и библейский рассказ, очевидно, подчёркивает тягостность ожидания. Лаван буквально пытал Иакова. Зрелая любовь тоже не умеет ждать и не хочет ждать, но она знает, что ожидания не существует - где любовь, там всё совершилось, какие бы ни были препятствия. Любовь делится не на длинную и короткую, а на пухлую (влюблённость) и тучную.

*

Оливье Клеман противопоставлял любовь как "открытие присутствия" - "желанию". Он приводил в пример нациста, который однажды отпустил его, французского подростка, пойманного с фальшивым удостоверением. Любовь означает сказать другому "ты не умрёшь!" (Клеман, 2000, с. 7).

Конечно, нацист, отпустивший подростка, не "полюбил" его, а пожалел. Но и в русском языке любовь часто отождествлялась с жалостью. Библия говорит другое: возможна любовь к Богу, хотя человек не может арестовать Бога или уничтожить Его. Бог не нуждается в подтверждении Своего существования. Его присутствие невозможно "открыть" - Он открывает Себя Сам. Бог - Америка, вокруг которой можно долго плавать на каравелле и кричать "Бог! Бог!!", и всё-таки не видеть ничего.

Человек богоподобен, поэтому и любить человека - не означает выдавать ему паспорт. Скорее, наоборот: не нужно заводить аусвайсов вообще, не нужно вторгаться в чужой дом, тогда подростки спокойно смогут ходить по улицам, не боясь "нелюбви". Любовь есть прежде всего не открытие чужого существования, а - исток нового существования. Любовь - не открытие континента, а подъем континента из глубин Океана. Не о ребёнке речь! Речь - о родителе, о том "единая плоть", который далеко не сразу образуется из мужа жены. Или - не образуется (например, из-за развода). В этом неправда романтической "любви", верующей в "фатум", "суженность". Любимый не предопределён, он творится.

*

Где вода, там и засуха. Искушения одного человека в пустыне, искушения монашества, о которых столько сложено басен, которые вызывают такое почтение у многих набожных персон, - лишь слабое подобие искушений в браке. Монах не ставит под вопрос опыт любви, потому что он отказался от этого опыта. Самое большее, он ставит под вопрос любовь к Богу - её искренность, крепость веры и т.п. Но любовь к человеку труднее провести через искушения, чем любовь к Богу.

Бог может быть осязаем и реален как другой человек, но не так постоянно осязаем и постоянно реален. Поэтому легче отвергнуть искушение в религиозной сфере, чем в брачной. Когда в браке приходит ощущение "разлюбви", равнодушия, стеклянной стены между тобою и любимым человеком, отчаяние подступает более капитальное - ведь тут нельзя списать уныние на невидимость любимого существа. Видимость, постоянная видимость - и всё-таки исчезла любовь. Это искушение, впрочем, преодолимо, причём простым терпением. "Юнкер Шмидт, юнкер Шмидт, лето возвратится!". Поэтому оно редко приходит одно - обычно, чтобы сработать, нужно привести с собой ощущение новой влюбленности. Из религии часто уходят в безрелигиозность. Мало у кого хватит сил попробовать второй раз на новом месте (у патологических единиц хватает - своего рода религиозные дон-жуаны, способные за жизнь пройти десяток конфессий). Из любви обычно уходят - в новую любовь.

*

"Половая жизнь" вообще-то - "жареный лёд". Ведь слово "пол" от "половины", от индоевропейского "спел" - "колоть", "раскалывать", "отрезать" (Черных, со ссылкой на Покорного, словарь которого издан в Берне в 1959 г.). Первый звук "с" у славян пропал ещё в древности, слышен в латыни - "сполиум", "шкура". В древнерусском "полть" - это половина мясной туши, разрезанной вдоль хребта, а "пол" - это берег. "Полтина" как половина рубля - вполне понятно, только забавно, что слово "рубль" само по себе означает "отрубенный кусок серебра", а "полтина" - половина половины, отрубленный обрубок. Но ведь "половая жизнь" - это как раз воссоединение расщёпленного, склеивание разрубленного. Так что, строго говоря, брак - это как раз "антиполовая жизнь", в отличие от всяких других эротических процедур, которые могут производиться целиком на одном берегу.

Примечательно, что слово "полнота", на первый взгляд, очень созвучное "полу", происходит от совсем другого индо-европейского корня - того же, что в слове "наполнить", "плавать". Полнота есть не соединение двух берегов, а река, меж этих берегов текущая - и если нет воды, то полноты нет, хотя берега вроде бы существуют и даже можно пешком пройти от одного до другого. Являются ли берега пересохшей реки берегами или это уже просто гряда холмов? склоны оврага? Брак без любви - брак?

Предисловие

Значение слова может определять по-разному. Средневековье было склонно (как и вообще бытовое мышление) выводить значение из этимологии. Языковой антидарвинизм, при котором игнорируется развитие жизни. Историк видит иначе: слова -- сейф, в котором накапливается опыт человечества. Для человека в информационном обществе (а это все мы) ближе всего, возможно, определение любви как высшего вида общения или, напротив, как фундамента, на котором строится всякое общение. А как же война -- тоже ведь "общение"? А так - всякая коммуникация, не стоящая на любви, есть не общение, а просто безобразие или скука смертная. Но это означает, что любовь не есть только общение, а нечто, столь же иное по отношению к любому процессу, как дух иной по отношению к человеку.

Полезно помнить, что любовь есть свойство не только человека. Любит Бог и, кажется, Он вообще больше ничего не делает. Любит животное -- и часто человек любит лишь настолько, насколько он (она) животное. Никто не посмеет назвать любящего человека скотиной (если только речь не идет о любви поесть-выпить-закусить) -- любовь даже в животной своей ипостаси вполне доброкачественна и достаточна. Никаких особых высот -- выше кошки, выше Бога -- тут человеку не светит. И чудненько! Нам бы хоть этого.

*

Героиня Ирвинга удивлялась: почему маленьких детей принято любить больше взрослых? Как вообще можно чувствовать по обычаю, извне - а главное: если "маленький ребёнок маленькие хлопоты, большой - большие", то... Проблема в том, что любовь большинство людей понимает как любовь только к зависимому от тебя, а любить свободного - дело новое.

*

Михаил Эпштейн изобрел новое слово: "Любля" (ударение на первом слоге) (Новая газета, 22.8.2002). Слово "любовь", бедное, одно может не вынести нагрузки: на него навалили то, что в других языках выражает с полдюжины терминов. Русское "любовь" - это и любовная игра, утеха, забава, и любовь-мания, и любовь-каритас, агапе, милосердие, и любовь-почитание, преклонение, и любовь-филия, симпатия, и любовь-дружба, привязанность. Амур, эрос, амуры - тоже все на любовь залезли и едут. "Любля" - слово мягкое, голубиная воркотня. Правда, сам же Эпштейн отмечает, что культура движется от "овь" к "ля" вовсе не в голубином смысле. Просто вместо крови - купля, вместо церкви - торговля. "И значит, уже не любовь, а любля".

Что-то здесь не сходится. Если любля так же относится к любви, как торговля - к церкви, то не нужна нам никакая любля. Да и почему ж из всего многообразия суффиксов использовать лишь "ля"? Почему не вызвать к жизни люббинг - любовь продажную (кстати, и легализовать проституцию, хотя бы для начала политическую). А любаж - это искусство соединять любовь к народу, деньгам и себялюбие в одно целое, наподобие искусства купажа, соединяющего в одно разные сорта вина. Любовь к родным? Любовство. Ненормальная любовь? Любодонтоз! Жертвенная любовь - любозис.

В конце концов, достаточно открыть Даля, чтобы наткнуться там и не на такие неологизмы - один "любец" чего стоит. Между прочим - это приманка для раков. Любовь-почитание нужна - пожалуйста, любство. Или даже любоедство, когда начальника едят глазами. Русские суффиксы достаточно предоставляют простора фантазии: любовка, любовство, любеж (это когда любер с хиппи), любон (это - у попсы), любянка, наконец - то есть не то, что вы подумали, любянка это любовь во время пьянки, после пьянки или вместо пьянки.

Постоянный приток неологизмов делает вариации нескончаемыми: люббизм, любрикация, любинг и прочее, чем хорошо заниматься в любистро. А если уж нужно обозначение любви как игры, пожалуйста: любоулинг. Или люберанс, любино, художественная любастика.

Одно жалко: у апостола Павла есть гимн любви: любовь не завидует, не помнит зла... И если вдруг все эти свойства любви раскидают по разным существительным, окажется, что не завидует любля, не помнит зла любон, а не ищет своего любец, потому что ему уже на все наплевать. И не станет гимна любви, и это будет большая драма, потому что бывают люди, знающие одну-единственную разновидность любви: любовь к гимнам.

10 февраля – день гибели поэта Александра Пушкина, 14 февраля – день гибели Валентина Римского. Связь налицо: идеально обычай дня святого Валентина описан в «Евгении Онегине». Письмо Татьяны Онегину – это классическая «валентинка». Девушка пишет признание в любви – древнейшее упоминание об этом обычае относится к пятнадцатому веку, в Англии он возник, и девушки тогда писали намного короче Татьяны: «Ты мой Валентин, я твоя Валентина». Своеобразный белый танец на бумаге, единственная за весь год возможность законно нарушить закон патриархального общества: предложение делает обязательно мужчина. Почему «валентин», причем тут древнеримский мученик, науке неизвестно, и все рассуждения о том, что святой Валентин кого-то там венчал или кому-то там из темницы перед смертью писал письмо, подписывая «любящий тебя» - все это никчемные домыслы. Зарождается индустриальное общество, грамотность становится достоянием широких масс, и вдруг обнаруживается удивительное свойство письменной речи: то, что стыдно сказать, не стыдно написать. «Стыдно» - не обязательно «порочно». Просто говорить даме в лицо, что она «гений чистой красоты» и не краснеть - абсолютно невозможно, а в печатном виде – вполне. Бесстыдная откровенность письменного слова помогает людям признаться в любви, она сделала Пушкина Пушкиным, и она же сделала живого Пушкина мертвым. Потому что если бы Пушкин попробовал сказать Дантесу то, что он написал, то он бы сразу почувствовал, какой это вздор, натянутость и глупость. А бумага – стерпела то, чего человек потерпеть не может. Так выпьем за то, чтобы Пушкину с Дантесом вышло как-нибудь все-таки Царствие Небесное, чтобы каждому Валентину нашлась хотя бы одна – и только одна и навсегда - Валентина, и чтобы слова невыговариваемые вытесняли слова непечатные.

"Известия", 22.4.3 (Брак по любви - дурацкая идея): интервью с "известным психотерапевтом" Михаилом Папушем: об инфантилизме "среднего класса" ("нашего слоя"), мужья ищут у жен не поддержки, а руководства, стараются на них переваливать решение. Оригинально: "Институт брака содержит противоречие, которое в нынешней культуре принципиально неразрешимо. ... У семьи три функции: легализация сексуальных отношений, воспроизводство человеческого рода, организация быта. ... Идея романтической любви с самого начала европейской истории была противопоставлена идее семьи. Начиная с Тристана и Изольды. Пока в конце XIX века не пришли пошляки, которые выдвинули дурацкую идею - брак по любви. Это вещь принципиально невозможная. Любовь спонтанна, она - единственный оставшийся у современных белых людей доступ к высшему. В Бога в массе никто не верит, молиться никто не может, медитировать не умеют и все чувствуют, что любовь - единственный канал, ведущий наверх ... А земному нужно что? Надежность, покой, совместное воспитание детей".

Слово "белый" помогает раскрутить этот забавный клубок. Архаический расизм сопутствует архаическому видению брака как сугубо земного мероприятия (то, что Бердяев квалицифицировал как скотское богословие). Поразмышлять над тем, справедлива ли исходная предпосылка - насчет "приземленности" брака - Папуш, очевидно, не хочет.

*

Что можно сказать о человеке, который утверждает: "Женщина, если это, конечно, настоящая женщина, требует постоянного внимания, развития и бережного к ней отношения"? Одно ясно: это - мужчина. Женщина о себе так говорить не будет. Путин (Комсомольская правда, 28.9.2002): "Демократия, если это, конечно, настоящая демократия, требует постоянного внимания, развития и бережного к ней отношения". Конечно, любое морализаторство - от папской энциклики до фельетона - где говорится о любимом вроде бы объекте именно как об объекте, под таким же подозрением: в лучшем случае, человек любит как муж жену. Но высшая любовь, когда уже муж не отделяет себя от жены властью, объективацией, и двое подлинно суть одно существо.

*

В Чикаго провели исследование 27 780 пожилых людей из 30 стран. Социолог Edward Laumann: по сравнению с пожилыми мужчинами, женщины в два раза сексуально активнее, отчего они чаще недовольны партнером. Исследование спонсирует Пфицер, фирма-изготовитель виагры. После 40 лет интерес к сексу уменьшают в основном психологические проблемы, особенно у мужчин. Одиноки чаще, действительно, пожилые женщины, но это потому, что они живут дольше мужчин. К тому же пожилому мужчине легче (в обществе, где мужчины богаче и занимают выше и больше постов в иерархии) найти более молодого партнера. Похоже, что патриархальное общество постоянно индуцирует психопатию у мужчин просто в силу того, что миф о мужском могуществе противоречит физиологии.

*

Безответная любовь, много вызывавшая умиления в XIX веке, - патологична. Это всё равно что вера в Бога, который не отвечает верующему. Такой бог, даже если бы существовла, был бы недостоин веры. Патология - в односторонности и тупиковости, тупиковости заведомой. При такой односторонности встаёт для нормального человека вопрос, имеет ли право другой его любить без его разрешения.

Понятно, к сожалению, что другой человек "имеет право" нас не любить и даже ненавидеть. Строго говоря, это даже его обязанность, если мы такие, какими видим себя в минуту раскаяния. Любовь, на первый взгляд, отличается от ненависти именно тем, что может не быть взаимной. На самом деле, всё прямо наоборот: это ненависть не имеет права быть взаимной. На ненависть надо отвечать любовью. Однако, настоящая любовь - не "отвечает", а "утверждает". Она говорит любимому, что он есть, и это хорошо весьма. Она не говорит любимому, что ему лучше быть со мной. Бог, сотворив человека и что ему "нехорошо быть одному", не заключает с человеком брака. Это было бы противоестественно. Он раздваивает человека, создавая небывшее до этого явление - любовь к самому себе, которая жертвенна без каннибализма. Лента Мёбиуса.

Страшно, на самом деле, что так редко люди любят друга, не спрашивая разрешения и не ожидая ответа. Безответная любовь - кошмар. Но не для любящего (влюблённого), для того, кто пал жертвой этой манипуляции.

*

Волков восторженно вспоминал, как дородный Иларион Троицкий иронизировал над щуплым Розановым: мы, люди лунного света... Классическая для мачизма ошибка: путать вес и потенцию, не подозревая, что в сексуальной жизни, как и в ботанике, самое пышное цветение часто признак бесплодия.

*

Любовь к женщине легко определить по одному признаку: она избирательна. Всякая другая женщина перестаёт существовать. Таков и признак любви к Богу. Однако, это не единственный признак любви и не обязательный. Плохая новость: прелюбодеяние случается даже у любяшего человека. Хорошая новость: даже прелюбодеяние не означает непременного конца любви. То же и в религии: первой заповедью стоит верность Богу и отвращение к идолам именно потому, что верующие в Бога изменяли Ему с другими богами. Хорошая новость: Бог прощает и приходит даже к тем, кто Ему изменил, именно к таким и приходит. Отец бежит к блудному сыну, когда тот ещё в кабаке. Жених бежит к невесте, которая целуется с другим.

*

- Проблема в том, - говорю я любимой женщине, - что круговорот денег не замкнут. Теоретически всё просто: мелочь дают мужчинам кассиры. Мужчина никогда не предложит мелочь, чтобы облегчить расчёт, и почти всегда откажется давать мелочь, даже если кассир попросит и мелочь есть. Поэтому мелочь перетекает из кассы в мужской карман. Затем мужчина отдаёт мелочь жене, а жена отдаёт кассиру. Женщина сама первая предлагает кассиру мелочь, даже если видит у кассира груду меди и серебра. Таким образом, круг замыкается. Но ведь есть неженатые и незамужние! Куда девают мужчины, не имеющие жены, получаемую мелочь? Откуда незамужние женщины берут мелочь?

- Никакой проблемы, - не задумываясь, ответила любимая женщина. - Холостяки реализуют женский сценарий, они добрые и чуткие, душа их облагорожена работой по дому. Они сами предлагают кассиру мелочь, а некоторые, подобно Николаю Мир Ликийских чудотворцу, даже подбрасывают мешочки с накопившимися монетами под двери магазинов и ларьков. Женщины же, не имеющие мужчин, ожесточены и поэтому не делятся мелочью с кассирами...

Остаётся вопрос, как мелочь от незамужних женщин попадает к неженатым мужчинам...

*

Бубер цитирует слова Баал-Шема: "Мысль соответствует жене, речь - детям, действие - слугам". Про руки и пальцы, которые слуги, это и Киплинг писал. Про то, что речь - ребёнок человека, об этом первый стих Евангелие от Иоанна. Необычно сравнение жены с мыслью - и поучительно, ибо по-новому тогда звучат слова апостола Павла "муж есть голова жены". Муж не выше жены, муж не важнее жены - как голова не "важнее" мысли, в голове содержащейся. Пожалуй даже, муж тогда менее важен, как пустой горшок не так важен, как полный.

*

*

Священник с. Серетина Хотмыжского уезда в 1758 году повенчал девятилетнего мальчика на взрослой «девке», причём, когда родители жениха получали в духовном правлении разрешение на венчание, они – по совету священника – представили вместо настоящего жениха подставного, постарше. За что священник был лишён сана и страшно выпорот в консистории при собрании всех белгородских священников (Лебедев, 1902, с. 130).

Такие браки имели экономический смысл – в хозяйство поступала бесплатная работница.

Дополнительным стимулом для такого брака могла быть смерть хозяйки, а одним из результатов таких неравных браков было снохачество: отец девятилетнего мужа исполнял за сына супружеские обязанности.

*

Гельвеций: «Сущность любви в том, чтобы никогда не быть счастливым. … Чтобы быть счастливым, нужно знать любовь не страстную, а сладострастную». Правда, сладострастие даёт лишь имитацию счастья, но, как и большинство имитаций, счастье от наслаждения ярче и сочнее настоящего. Да и всякий грех перебарщивает, он пытается замаскировать себя глянцевать, чтобы слепило глаза и не было видно – голый-то не король, а портной…

*

АКСИОМЫ ЛЮБВИ

Любовь есть подрывная деятельность, лишающая человека возможности быть уверенным как в себе, так и в окружающем мире.

Когда мы любим другого, мы соглашаемся с тем, что среди наших привычек, взглядов, вкусов, идей есть такие, которые любимому не понравятся. Скорее всего, придётся менять! Конечно, и любимый будет менять что-то в себе, и длится это будет долго, синхронности не будет, совпасть не получится, но сам процесс далеко не безобиден. Конечно, это всего лишь приложения к нашей личности, не сущность, а узорчики, а всё же. Сколько браков распались из-за того, что узорчики отказывались меняться хоть чуть-чуть.

Мы должны меняться, когда любим, а мир, напротив, не должен. Мы любим другого человека, но ведь другой человек любит - или, может, лучше сказать, другому человеку нравится - очень многое, что нам не нравится категорически. Любовь начинается с того, что радуется совпадениям, укрепляется в милых дискуссиях о пустячных расхождениях, но потом... Что говорить о крупных проблемах, вроде того, что любимый человек любит свою мать и отца (и это ещё в хорошем варианте, а если не любит, дело страшно осложняется, а не упрощается). О, конечно, мы ради любимого бросаем семью - если, конечно, деньги есть и квадратные метры есть - но внешне бросаем, а внутренне, хотя и отодвигаем на второе место, но всё же лишь на второе. Да чаще куда болезненнее друзья, литературные вкусы, да и гастрономические вкусы - мелкие камешке в ботинке досаждают больше скалы на горизонте.

Если об этом думать, можно стать импотентом. К счастью, человек устроен так, что именно об этом он в решающие для любви моменты думать не склонен. К сожалению, кроме решающих моментов есть ещё моменты нерешительности, усталости, сомнений - и они, подлые, в сумме могут уничтожить любовь. А ведь именно в том, что любимый нами любит тех и то, что мы не должны и не можем любить - обнаруживается смысл любви как стержня человечества.

О любовницах

Идеальный пример риторического приёма, который называется "хиазм":

«Счастлив, кто может жену любить как любовницу, и несчастлив, кто любовнице позволяет любить себя как мужа» (Ключевский).

Очень православно, сразу объясняет, почему вовсе нет нужды в любовницах, почему, говоря языком "Анны Карениной", калач можно не только на рынке, но и в домашнем буфете сыскать. Другое дело, что имеющий любовницу несчастен «по факту имения» - что ничтожно в сравнении с несчастьем самой женщины, согласившейся быть любовницей.

*

*

Самое интересное в мире - кусочки прошлого. Гиппиус говорила, что Толстому интересно высокое, а ей интересно интересное. "Религия", "человечество", "добро", - это "высокое". Оно бывает интересно, но только, когда на него падает отсвет от рассыпанных по земле кусочков невидимого мира. Так алмаз не блестит, если на него не пустить солнечный лучик, хотя бы пускать пришлось осколком зеркала. В детстве человек остро чувствует разницу между обыденными предметами и - интересными, теми, что свидетельствуют о невидимых мирах. Заграничная ручка, кусочек старинной костяной ложки... Человек и есть самый интересный обломок, выкинутый на землю штормом, обломок, несущий свидетельство о своей инаковости. Гордиться этим в себе так же глупо, как осколку китайской вазы гордиться тем, что он - китайский осколок. Ваза! Где и какое место займёт каждый человек, когда произойдёт Страшное Склеивание - один Бог знает, но ведь и не знать, а только предчувствовать, тоже интересно, причём не столько о себе, сколько о других. Это и есть любовь.