Предвкушая воскрешение Лазаря, автор византийского гимна на этот день призывает считать себя покойником наподобие Лазаря. Меня нет. Я умер. Я мумия. А Христос — моё мумиё. Если я пойму, что я мёртв, я воскресну с Лазарем. Если я буду считать себя живым — не воскресну. Человек легко отождествляет себя с другим человеком, если другой богатый и здоровый. Единство в богатстве. Чистая симпатическая магия. И вот эту психику выворачивают наизнанку: я един с другим в его беде, несчастье, в смерти. А смерть — высшая стадия нищеты. Той нищеты, которая не духом.
Предвкушая Вербное воскресение, тот же автор призывает встретить Христа пальмовыми «ветвями правды». Видел я эти ветви правды — в Иерусалиме, после Пасхи, они валялись в уголках Старого города неубранными, потому что они очень большие, видимо, специальные пакеты нужны. Зрелище довольно странное, они похожи на огромные веера или на меха аккордеоны, которые растянули, да не сомкнули, не стали играть.
Может быть, правда и есть прежде всего нечто мозаичное, дробное — одна ветка пальмы это отнюдь не торжественная встреча, а вот десяток — уже триумф. «Мозаичное» — отнюдь не плохо, ведь это человечество — мозаика, а не свалка и не груда слизи.
А вот соотношение правды и истины — это как раз раздвинутый намертво аккордеон, брошенный на землю, беззвучно-мёртвый, и аккордеон, на котором играет баянист, сдвигая и раздвигая. Если бы Иисус только вошёл в Иерусалим — это была бы правда триумфа. Но Он ещё и вышел из Иерусалима, неся крест — это была истина.
А человечество — не баянист, человечество — вот эти складки у баяна... Впрочем, чтение из Исайи на этот день предлагает другую, более привычную метафору: люди — гроздь винограда. Виноградарь обращается с гроздями очень нежно, чтобы не повредить веточки, на которых они крепятся и через которые к виноградинам идёт вода, и своих работников наставляет: «Не повреди её, ибо в ней благословение». Эти слова теперь говорит Бог: «То же сделаю Я ради рабов Моих».
Виноградины — всего лишь природная компактная гидропоника, способ сохранить зерно, чтобы оно имело ресурс для размножения. В дикой природе. Так человек тем и отличается от обезьяны, что он — не для размножения. Питер Пэн. Будьте как дети — но дети Божьи. Виноград, который сам для себя, а не для размножения — это изюм. Его как раз и съедят.
Есть единство паутины, интернета, единство без организующего центра (интернет — это сеть не для паука, а против пауков). Это прекрасное единство, при одном условии: если ещё и единство центра не паучьего, центра не хищного, а центра, дающего жизнь. Единство винограда. Такое единство спасает от рабовладельца внутри каждого человека, то есть именно от того спасает, с чего началась гниль на винограднике — с желания быть хозяином не только самому себе (это — ради Бога!), но и окружающим.
