Быстрое чтение особенно часто подводит при чтении текста на языке близком к родному, но всё-таки не родному. Читаю церковнославянский перевод византийского гимна этого дня: «Диссиденствует Лазарь во гробе». Нет, конечно, для размышлений чрезвычайно продуктивно. Кто в аду диссидент? Кто в аду конформист?
Тем не менее, в оригинале даже не «двоеженствует», а всего лишь «двоеденствует». Скрупулёзный составитель песенника (а «Триодь постная» это всего лишь великопостный песенник, говоря нормальным языком) отсчитал, сколько нужно, от дня воскрешения Лазаря.
Что видит Лазарь в аду? Не что, а кого — родственников! Было чувство юмора и в ту эпоху, было, вот оно во всей красе. «Иисус же идет оживити друга своего» — ну да, хочется сказать, избавить от старших родственников, которые ему при жизни плешь проедали, и привести к родственникам ещё живым, младшим, скучающим без наставлений предка.
Поэт, однако, последнюю строчку даёт вполне серьёзную и умную: «Едино от всех совершити согласие». Тут достаточно заменить архаичное «от» на «во», и смысл абсолютно ясен.
Воскресение каждого — для гармонии всех. Царство Божие приближается, не дожидаясь, когда кто-нибудь в него уверует, с момента рождения младенца Иисуса. Но Царство Божие не самолёт, оно не взлетит, пока на борт не подымется последний пассажир из ада. Страшный Суд и есть тягостный момент, когда все уже вроде бы погрузились, а самолёт стоит, и каждый задумывается: «А не меня ли сейчас выгонят?».
Всё в порядке было не только с иронией, но и — что бесконечно важнее — с самоиронией. Великий пост уже почти закончился, и к этому сладостному моменту — диалог из пророка Исайи.
Евреи: «Почему мы постимся, а Ты не видишь?»
Бог: «Вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других».
В общем, начинаем всё с начала, эти сорок дней были фальстарт. Поститься означает как Христос на Тайной вечери — накормить собой окружающих:
«Отдашь голодному душу твою
и напитаешь душу страдальца».
Свиньям жемчуга — нельзя, а голодного бродяге себя — нужно. Ничего себе!
Не тот пост, когда ты изображаешь из себя кающегося, сидишь на рванине, посыпаешь поникшую голову пеплом. Тогда пост, когда ты
«перестанешь поднимать перст
и говорить оскорбительное,
тогда свет твой взойдет во тьме,
и мрак твой будет как полдень».
Пост — это дозированная смерть. Имитационная смерть. Как морковная котлета имитация котлеты нормальной. Могильная тьма, но такая — не потому что я в гробу, а потому что я глаза закрыл. А теперь — открывай глаза, говорит Бог, шире открывай и смотри, что другим хуже, чем тебе. Ты имитируешь смерть, а они реально сейчас помрут с голоду или ещё от какой напасти.
Кстати, могут и от лжи помереть — от той самой лжи, по которой не жить, но и без которой не выживешь. Вон, немцы лгали, что демократы развалили Германию — и случился Освенцим. Но это в мировом масштабе, а в твоём масштабе всё скромнее и труднее. Тебя от тебя никто освобождать не будет.
Чтобы освободить себя, ты должен выйти из себя, из ада в себе, перестать поднимать палец и ворчать на окружающих... Это потруднее, чем победить нацизм. Так ведь цель-то безмерно капитальнее: не закрепить границы между государствами, а разрушить границы между людьми. Ты это по-любому не сможешь, Бог сможет. От тебя требуется одно — не мешать Богу кормить голодных тобой. Ты от этого не исчезнешь, ты от этого появишься, как Иисус не исчезает, когда люди причащаются, а прямо наоборот.
