«Филипп находит Нафанаила и говорит ему: мы нашли Того, о Котором писали Моисей в законе и пророки, Иисуса, сына Иосифова, из Назарета» (Ио. 1, 45).
Рассказ о призвании Нафанаила довольно загадочный, и не совсем понятно, текст ли испорчен или утрачен какой-то контекст, аллюзия, которая во времена автора делала рассказ вполне понятным. Конечно, можно предположить, что автор прибег к изысканнейшему литературному приёму недомолвки — вот вам восторженная реакция Нафанаила на реплику Иисуса, а почему восторженная, решайте сами, оставляю простор вашей творческой фантазии.
Что, в сущности, делает любая икона — создаёт простор для фантазии самим фактом своего отказа от творческого полёта фантазии. Потому что икона есть именно отказ от живописности. Да, сперва по неумению продолжить великую античную традицию. Но с какого-то момента уже вполне сознательно, пошли даже на разделение — вот иконопись, вот живопись. Никогда такого разделения не было, и вот опять!
Что ж, вот догадка. В реплике Иисуса ключевые слова — «под смоковницей». Как укол шпагой. Чёткое определение места и, соответственно, времени — Нафанаил же не жил под смоковницей, а так, вот под смоковницей, а вот уже хлеб покупает и о чём-то с односельчанами беседует.
Бог всё видит. Это азы теологии.
Бог на многое закрывает глаза. Это азы веры.
Да, теоретически Бог видит меня, когда я в туалете, когда я ковыряю в носу, когда я в ярости или в кровати. Практически я вижу Бога значительно чаще, чем Он меня. Конечно, я вижу не старика с бородой, я вижу именно Бога, то есть, Невидимую Огромную Жизнь, спокойно ожидающую, когда я обращу на Неё своё внимание, оторвавшись от разных важных дел. Или не отрываясь — Богу всё равно, это мне важно оторваться.
Видеть всё не означает видеть всегда. Ковырять в носу — эка невидаль! Имеете очи видеть и не видите — грех только, если речь идёт о видении Бога. Но если имеете очи видеть и не видите проститутку, которая перед вами качает бёдрами, — это добродетель.
Видеть всё означает не видеть ничто. Так потому-то наша жизнь и не жизнь, а так… смерть с отдельными пятнами жизни, что она в огромной степени состоит из ничего. Дыра и в этой дыре отдельные крошки сыра. Вот у Нафанаила под смоковницей случилась крошка сыра. Если бы он под смоковницей чем-нибудь постыдным или хотя бы пустым занимался, он бы не был рад, что Иисус его в этот момент видел.
Всё в жизни живописно, но главное в жизни — иконно. Да, формально иконы это вполне языческий жанр, только Диониса на Иисуса заменили. Но язычники не относились к своим «иконам» с таким благоговением, скорее, с благодушием и благорасположением. Замереть перед поражением, перед распятием — зачем.
Бог видит нас в те моменты жизни, когда мы живём вполне, во всю силу. Обычно это внешне самые непримечательные моменты, это внутренние чудеса, внутренние прозрения, внутреннее превращение воды в вино, внутреннее рождение. Соответственно, и наше прозрение — внутреннее. Мы начинаем видеть главное и не замечать пустое, а ведь обычно всё наоборот. Мир структурируется совершенно иначе. Люди вроде бы те же, а совсем другие. Происходит человековоплощение. Ничто занимает своё место — то есть, исчезает. Освободившееся место занимает человек — вот что такое освобождение, свобода видеть Бога и быть увиденным Богом уже не в отдельные мгновения подъёма, а всегда, вечно и во веки веков.
