Cергей Бычков

ХРОНИКА НЕРАСКРЫТОГО УБИЙСТВА

К оглавлению

В письме анонима мы встречаем идеологическое обоснование неприятия определенными и весьма многочисленными церковными кругами позиции отца Александра. Во многом эта позиция объясняется взглядами этих православных кругов, которые можно обозначить как «апокалиптические». В России всегда наблюдалось тяготение к эсхатологическому видению земных событий. Катастрофы предвещали близкий конец света на протяжении ряда веков. Особенно остро это ощущалось русскими людьми на рубеже XVII и XVIII веков, когда император Петр I  воспринимался уже не как предтеча антихриста, а как сам антихрист.

Старообрядцы активно проповедовали наступивший конец света, сжигая себя и своих приверженцев в деревянных срубах. Катастрофические события XX века, большевистские гонения на Православную Церковь развили во многих представителях духовенства воззрения, что события, так ярко описанные в Апокалипсисе, уже наступили. Накануне революции 1917 года Сергей Нилус выпустил книгу под символическим названием «Близ есть, при дверех», которая является цитатой из Апокалипсиса. Опираясь на эти воззрения, духовенство проповедовало, что круг верных христиан сузился до предела, необходимость в миссионерской деятельности отпала, необходимо только молиться и готовиться к приходу Иисуса Христа.

Подобная позиция была абсолютно неприемлема для отца Александра. В противовес собратьям он считал, что человечество только-только приблизилось к пониманию Евангелия и что история находится едва ли не в начале подлинного пути. Поэтому он столь активно занимался миссионерской деятельностью - проповедовал, встречался с самыми различными людьми, создавал книги, которые считал продолжением миссионерского служения.

Его служение вызывало не только непонимание среди духовенства и епископата, но часто и враждебность. Поскольку Совет по делам религий жестко контролировал деятельность епископата и порой значительно влиял на него, после смерти отца Григория Крыжановского, который был настоятелем Сретенского храма в Новой Деревне, в 1977 году новым настоятелем был назначен священник Стефан Середний. Поначалу отношения между ним и отцом Александром складывались вполне доброжелательно. Отец Александр был предупредителен и не вмешивался в дела настоятеля. В приходе существовала небольшая группа старушек, которые досаждали митрополиту Ювеналию доносами на отца Александра. Им не нравилось, что в приходе много молодежи, не нравилась манера служения священника-еврея и его проповеди. Отец Александр не замечал этой возни и никак не реагировал на доносы и сплетни. Но ситуация вскоре начала меняться. Отец Стефан проживал в Загорске и часто бывал в лавре. Суровые лаврские монахи частенько спрашивали его: «Ну, как там Мень? Смотри за ним в оба глаза!»

Отец Стефан, человек простой, больше занимался хозяйственными делами - затеял ремонт сначала в храме, затем в церковном доме. Эти заботы целиком поглощали его, и в первые годы настоятельства он не замечал, что молодежь исповедуется преимущественно у отца Александра, что большинство старушек также предпочитает исповедоваться у него. Отца Александра чаще приглашали на требы. Но он дипломатично сглаживал все эти неровности. В начале 80-х годов ситуация снова изменилась. Начались гонения на Церковь, аресты активных священников, монахов и мирян.

Не без помощи «добрых людей» отцу Стефану попало в руки письмо анонима. Оно произвело на него впечатление разорвавшейся бомбы. В одной из проповедей летом 1981 года он обрушился на отца Александра с обличениями. Автор этих строк слышал эту проповедь - в ней смешалось всё: жиды, масоны, сионисты, разрушение Церкви, а вдохновителем всей этой «черной гвардии» оказался отец Александр. Ясно было, что отец Стефан не понял длинного и мудреного письма, но ухватил суть - отец Александр разрушает Православие и не где-нибудь, на просторах необъятной России, а в Новодеревенском приходе, под самым носом протоиерея Стефана Середнего! Меня эта проповедь возмутила. После литургии я подошел к отцу Александру и поставил его в известность, что намерен поехать к митрополиту Ювеналию и просить его образумить настоятеля. Если раньше отец Александр всячески избегал конфликтов с настоятелем, то в этот раз он согласился.

Митрополит Ювеналий принял меня любезно, расспрашивал о проблемах прихода, внимательно и сочувственно выслушал мой рассказ о происшедшем. Я даже удивился подобной сердечности. Митрополит спросил меня - не могу ли я письменно изложить то, что рассказал ему. Я тут же сел и описал обличительную проповедь отца Стефана и мою реакцию на нее. С легким сердцем я вернулся домой. Но то, что ожидало меня на следующей литургии, вызвало шок.

Дело в том, что благословению старца, архимандрита Тавриона, в то время уже покойного, я причащался еженедельно, обычно по воскресениям. Отец Александр поддерживал эту практику. Придя в храм на литургию и поисповедовавшись, я отправился к причастию. Служил в то воскресенье отец Стефан. Когда я подошел к чаше, он не стал причащать меня, а попросил отойти в сторону и подождать. Когда он причастил всех, то подозвал меня на солею и объяснил, что причащать меня не будет, поскольку я жаловался на него митрополиту. Я не стал спорить, поскольку был ошеломлен - мне в голову не приходило, что священник может использовать причастие как орудие мести.

Поговорив с отцом Александром, я вторично отправился к митрополиту Ювеналию. Тот был несколько сконфужен и объяснил, что ознакомил отца Стефана с моей жалобой. Правда, при этом добавил, что настоятель не имел права лишать меня причастия и что еще раз побеседует с ним. Не знаю, о чем беседовал митрополит с настоятелем, но после этой беседы он объявил мне войну, категорически отказываясь причащать меня. Это было тяжелое испытание. Война растянулась более чем на год - митрополит предпринял еще одну попытку примирить нас, но отец Стефан упорствовал.

Отец Александр позже вспоминал, что служение с отцом Стефаном, человеком вспыльчивым, психически неуравновешенным, было для него, пожалуй, самым тяжелым испытанием. Мелочные придирки отца Стефана отравляли самое драгоценное для него - служение литургии. Последние два года отец Стефан, подстрекаемый лаврскими монахами, приходил на каждое служение отца Александра, хотя мог бы этого и не делать. Наступала череда отца Александра. Рано утром он приезжал в храм и начинал облачаться в алтаре. На клиросе читают часы. Отец Стефан находится на клиросе. Отец Александр подает возглас из алтаря. В алтарь вбегает взбешенный отец Стефан и начинает кричать, упрекая отца Александра в том, что он подал возглас, не одев поручи. Изумленный отец Александр, в поручах, епитрахили, молча смотрит на отца Стефана, понимая - бессмысленно что-то возражать настоятелю, пока тот не выплеснет свое раздражение.

После таких эксцессов служить литургию было тяжело. Служение литургии, когда священник предстоит перед Богом, принося бескровную жертву за весь церковный народ, требует от него особого молитвенного сосредоточения. Еще с вечера он вычитывает необходимые молитвы, готовясь к совершению литургии. Перебирая в памяти свои согрешения, он старается примириться со всеми, чтобы не приносить своих обид к престолу, ведь он избран посредником между Богом и церковным народом. Если литургия совершается соборно, то есть двумя или тремя священниками, перед пресуществлением даров, служащий священник произносит: «Христос посреди нас!» Сослужащие ему священники отвечают: «И есть, и будет!» После этого они троекратно лобызают друг друга - это знак взаимной любви и согласия. После истерик отца Стефана о каком согласии могла идти речь?

Весной 1983 года отец Стефан после конфликта с митрополитом был смещен и направлен на другой приход. Вместо него митрополит Ювеналий прислал другого настоятеля - протоиерея Иоанна Клименко. Несмотря на то, что в церковных кругах отец Иоанн был известен как стукач, атмосфера в приходе разрядилась. Все стало проще - ясно было, как себя вести с отцом Иоанном, который занимался в основном церковной кассой и не вникал в приходские проблемы. Иногда на исповеди он приставал с вопросами, совершенно не имевшими отношения к духовной жизни. Но прихожане были готовы к ним, и нездоровое любопытство настоятеля не вызывало шоковых состояний.

После гибели отца Александра - уже весной 1992 года отец Иоанн был допрошен Иваном Лещенковым. Первое же знакомство с протоколом допроса подтверждает наши догадки. Вот как он характеризует отца Александра: «Священник А.Мень был обычным, рядовым, сереньким и средненьким служителем церкви. Музыкальных данных не имел, слуха не имел, голос сильный, громкий, но неприятный. Его речами и беседами были очень довольны приезжающие москвичи и иногородние. Местные люди (г. Пушкино и Новая Деревня) не обращали на него внимания. Священник А.Мень был более внимателен к прихожанам, приезжающим из Москвы и других городов. А если смотреть с точки зрения национальности, то его вниманиевыло сосредоточено на прихожанах еврейской национальности и на тех прихожанах, у которых один из родителей еврей. И этих было больше, нежели смешанных. Если разделить его прихожан пропорционально, то они делились на три части: 60 процентов от смешанных браков, 25 процентов чистых евреев и 15 процентов люди других национальностей.»

Было бы странно спорить или опровергать отца Иоанна Клименко. Те, кто хорошо знает его, лишь улыбнутся. У отца Иоанна солидная внешность, неспешная, важная речь, осанка, седая борода. Но при этом непреодолимая склонность к изречению благоглупостей, которые способны вызвать если не гомерический хохот, то уж во всяком случае улыбку. Цитируя речения отца Иоанна, я не собираюсь их опровергать - цель этих цитат иная. Аноним в своем письме утверждал, что антисемитизма в Православной Церкви нет и не может быть. На самом деле он давно паразитирует на теле Православной Церкви. И это прекрасно известно и анониму, и митрополиту Ювеналию, который назначал в Новодеревенский приход настоятелей-украинцев, известных своим антисемитизмом.

Не знаю, как воспринял Иван Лещенков математические подсчеты Иоанна Клименко, но неужели не понятно, то все цифры взяты с потолка? По каким признакам настоятель определял прихожан от смешанных браков? Классовым чутьем? Но самое удивительное - показания отца Иоанна точно укладывались в сионистскую версию убийства. В разгар гонений отец Иоанн решил внести свою лепту - он предпринял собственное расследование. О результатах доложил Ивану Лещенкову: «По одной такой жалобе мне пришлось вести расследование (в то время я был благочинным). При расследовании я применил технический прием такой, каким работали и работают все следователи (протокол ф. № 51 ) (55). Отец А.Мень спокойно ответил на все поставленные мною вопросы. При ведении мною расследования он не считал это серьезным действием, смеялся и шутил, но ответами я был доволен. На поставленный вопрос о напечатании им книг за границей, он ответил: «Я никогда никаких книг за границей не издавал..., подписанные моим именем ихние книги - это не говорит о том, что они мои», и он мне посоветовал не вникать в этот вопрос, так как этот вопрос уже решен в Госбезопасности. Составленный мною протокол он не стал подписывать, а взял его домой для изучения. Через три дня мы встретились. Он не подписал протокол..., отказался и мы составили с ним другой, в котором говорилось, что он доложит митрополиту обо всем сам. На этом и окончилось расследование и все..., никаких ниоткуда реакций, ни вопросов. И никаких последствий не было.»

Этот пассаж (по сути донос и на митрополита Ювеналия, который не дал хода доносу Клименко) свидетельствует о том, что порой отношения между белым и черным духовенством далеки от идеала. Видимо, протоиерей Иоанн Клименко находился во враждебных отношениях с митрополитом Ювеналием. Будучи непосредственно ему подчиненным, он, тем не менее, был надежно защищен покровителями из КГБ. Митрополит не мог его уволить за штат. Правда, сразу после празднования 1000-летия Крещения Руси митрополит Ювеналий перевел отца Иоанна в другой приход, а через пару лет уволил (56).

На допросе отец Иоанн поспешил высказаться и от лица православного епископата, хотя, насколько мне известно, никто его не уполномочивал это делать: «Митрополит Ювеналий объяснял свои взаимоотношения с о. А.Мень чуткими по той причине, что за о. А.Мень внимательно смотрят за границей. И если у митрополита будут плохие отношения с о. А.Мень, это будет означать, что у нас гонения на духовенство. Во избежание такого недоразумения митрополиту пришлось быть в хороших отношениях с о. Александром. Все митрополиты и епископы, члены Св. Синода и другие (кроме ректора Московской Духовной Академии, там Меню уделялось много внимания) (57) смотрели на о. А.Меня как на обычного бездарного священника и никто не имел к нему никаких претензий. О. А.Мень был для них недоразумением. Все знали, что его студенческие способности, и священнические, и проповеднические - во всем он был незначительным сельским священником, на которого не обращали внимания.»

Отец Иоанн считал и, видимо, считает и доныне, что отец Александр Мень незаслуженно привлекал к себе внимание как российской, так и зарубежной интеллигенции. Правда, во время допроса он не мог вразумительно объяснить - что же привлекало людей к сельскому священнику? Видимо, это осталось непонятным для самого отца Иоанна: «Образование священника А.Меня выглядит так, что не поверишь, что он окончил 10 классов, а если и окончил, то был плохим учеником. Его богословское образование очень и очень слабое. Что может получить заочник семинарии, и тем более заочник академии, посещавший учебное заведение 10-14 дней в учебном году, а дома нет книг, кроме конспектов? (Тут явная неувязка! Отец Иоанн ни разу не был дома у отца Александра, иначе он бы так грубо не ошибся - отец Александр собрал богатейшую библиотеку, около 10 тысяч томов! - АВТОР) Заочное обучение существует для того, чтобы священники без образования получили что-либо. Отец А.Мень был священник, учащийся заочно. Кому-то представляется возможность верить в то, что книжицы, подписанные А.Мень, принадлежали ему, а я их читал. Все они богословски очень слабы и незначительны и не принадлежат ему. Тем более, что он это мне говорил, глядя мне в глаза. (Представляю изумление следствия! - АВТОР) Все труды, подписанные именем А.Мень, написаны не в духе нашем отечественном, а в духе европейском, то есть богословы, живущие у нас, так не напишут. С автором письма «Кто сохранит малых сих» (58) к священнику А.Меню я согласен и считаю, что автор прав. Но надо учесть и то, что при моем расследовании священник А.Мень ото всех положений, изложенных в письме, отказался, за исключением утверждения автора о том, что отец А.Мень давал интервью еврейскому журналу. Священник А.Мень говорил с корреспондентом еврейского журнала, который извратил его слова. Об этом Мень говорил мне сам. Итак, у меня нет доказательств, что все, что изложено в «Письме», священник А.Мень делал на практике. Труды А.Меня опубликовал и написал эмигрант епископ Кривошеин (со слов священника А.Меня) в Бельгии в издательстве «Жизнь с Богом».

Конечно, читатель, впервые столкнувшийся с внутрицерковными отношениями, вряд ли что-то поймет в этом винегрете. Протоиерей Иоанн Клименко согласен с письмом анонима, который утверждал, что отец Александр разрушает Православную Церковь изнутри. Но доказательств у отца Иоанна нет! Служить вместе со священником в течение пяти лет и не заметить его разрушительной деятельности! Естественно возникает вопрос - а как относился отец Александр к отцу Иоанну и к его приставаниям? С юмором. Поэтому, вполне допустимо, что мог пойти и на розыгрыш. В отличие от придирок отца Стефана, навязчивые приставания отца Иоанна веселили отца Александра. К моменту, когда отец Иоанн был назначен в Новодеревенский приход, ему исполнилось 60 лет. Он часто путал службы, забывал о требах, но свято памятовал, что он должен следить за отцом Александром. Но слежка была неуклюжей, вопросы абсурдными. Поэтому отец Александр мог в одном случае ответить, что он вообще не писал никаких книг, а в другом, что их писал совершенно другой автор.

Хотя во время этого же допроса отец Иоанн сообщает сведения, которые опровергают его прежние гипотезы: «Я прекрасно понимал, что он говорит правду (что книги написаны не отцом Александром - АВТОР), потому что сам видел, как каждый воскресный день, каждый праздник, когда приезжали москвичи, Меню привозили книги, изданные на Западе. Также каждый воскресный день отцу Александру привозили отпечатанные машинописные листы. Их печатала машинистка по имени Нелля, а редактировали труды Еремин Андрей, Бычков Сергей, отец Владимир (священник в Сретенской церкви) (59), и это была процедура постоянная: в разном сочетании они во время и до службы, в храме и в комнате, на скамейке под кустом - правили, редактировали, комментировали, работали над этими трудами.»

По версии отца Иоанна Клименко писал книги архиепископ Василий Кривошеин, а правил их отец Александр со своими прихожанами! Мне и раньше приходилось слышать подобные мнения. В середине 70-х годов я гостил в Спасо-Преображенской обители, неподалеку от Риги. Со мной было первое издание книги отца Александра «Небо на земле», которое я прилежно изучал. Книгу увидел митрополит Латвийский и Рижский Леонид (Поляков), который лично знал отца Александра. Он взял ее у меня, полистал, спросил, кем она написана (60). Когда я сказал, что она создана отцом Александром, митрополит не поверил. «Слишком легко написана, прекрасным литературным слогом! Не может быть!» Я не сумел переубедить владыку.

Предвижу, что мой рассказ может вызвать огромный соблазн. Особенно среди тех людей, которых можно назвать не церковными, но сочувствующими Церкви. Церковные люди накопили опыт общения и понимают, что среди духовенства немало слабых, обремененных грехами людей. Жизнь в Церкви требует от человека постоянного и неимоверного духовного напряжения. Возрастание в духе - долгий и упорный труд. Большинство христиан воображает, что если приступать к таинствам, воздерживаться от смертных грехов, то это уже гарантия того, что ты спасен. Можно опустить ржавый металл в гальваническую ванну и он засверкает чистым серебром. Но Церковь это не гальваническая ванна. Слишком часто случается, что человек приносит в Церковь тяжелый груз своих грехов, которых не замечает. И вся последующая жизнь в Церкви - это процесс накопления грехов, которые гнетут не только его, но и окружающих. Отец Александр писал: «Христос призывает человека к осуществлению Божественного идеала. Только близорукие люди могут воображать, что христианство уже было, в VIII ли веке, в IV ли или еще когда-то. Оно сделало лишь первые, я бы сказал, робкие шаги в истории человеческого рода. Многие слова Христа для нас до сих пор непостижимы, потому что мы еще неандертальцы духа и нравственности, потому что евангельская стрела направлена в вечность, потому что история христианства только начинается, а то, что было раньше, то, что мы сейчас называем историей христианства - это наполовину неумелые и неудачливые попытки реализовать его... Христианство - не новая этика, а новая жизнь, которая приводит человека в непосредственное соприкосновение с Богом. Это есть новый союз, Новый Завет» (61).
 
 

55. Что это за прием мне не известно - АВТОР.

56. Теперь он на покое, но его подобрали телевизионщики, и он успешно просвещает по 4 каналу бывших советских язычников.

57. Речь идет о епископе Дмитровском Александре (Тимофееве), бывшем ректоре Московской Духовной Академии, ныне архиепископе Саратовском и Вольском.

58. Речь идет о письме анонима. См. Приложение № 13.

59.  Иерей Владимир Архипов - ныне служит в Сретенском храме, что в Новой Деревне.

60. Насколько помню, первое издание вышло вообще без подписи, но с предисловием архиепископа Сан-Францисского Иоанна (Шаховского).

61. Протоиерей Александр Мень. Культура. Христианство. Церковь. М. , 1995. С. 666, (последняя лекция, прочитанная 8 сентября 1990 года).

Далее.