Яков Кротов

История русской Церкви: Х столетие

Библиография

Первая треть века - вторая. - третья.

Историография: Определение предмета, его зависимость от имперского характера России. - Периодизация.

Легенда об апостоле Андрее.

Споры о феодализме. Отражение индоевропейской общности в языке.

Статическое и динамическое в восприятии истории

О русском роде и Русской земле

В первом тысячелетии после Рождества Христова не существовало государств, подобных современной России, Франции, Польше. Не было представления о нации или народности, подобных современным. Народы, населявшие тогда Европу, мыслили о себе так же, как ветхозаветный Израиль. "Русь" для них было именем рода или совокупности родов, которые могли изменять место своего жительства, но оставались Русью. Был бог, который прямо именовался "Род" - на деле же сам род был богом, источником жизни и плодородия. Но "Русь" было также именем земли, и род русских потому существовал, что имел землю определенную, неизменную - родину. Так Израиль был совокупностью двенадцати родов, оставаясь Израилем и в Египте, и в Вавилоне. Но стремился Израиль к Земле, обетованной ему Богом, к совмещению Израиля - рода с Израилем - землей. Существование за пределами этой земли было наказанием от Бога.

О том, почему Русская земля сумела "пойти"

Самые первые записи об истории Руси, начиная со слов летописи преп. Нестора: "Откуда пошла Русская земля", составлены христианином, человеком Нового Завета, а не Ветхого. Он знает о Боге Израиля больше, чем сам Израиль, знает, что Земля Обетованная была не самоцелью, а средством искупить человека, местом рождения Богочеловека Иисуса. Христианская вера помогла ему по-новому думать о Русской Земле: не как об ограниченном от врагов и друзей участке почвы, а как об измерении жизни своей и ближних во Христе. Земля стала вторичным по отношению к вере во Христа. Поэтому со времен русских христиан XI века и до века XX Русская Земля перемещалась по лицу земли. Предки русских кочевали вслед за стадами, Русская же Земля двигалась вслед за верой в Христа, распространяясь на Север и обособляясь там, при этом и Юга не покидая. Вне зависимости от того, какому народу или государству принадлежало Причерноморье, русские включали в свою церковную историю сведения о не славянских племенах готов и тиверцев, населявших этот край в III-IV веках. Русь могла разделяться, именоваться "Малой", "Белой", "Великой". Разделившимиеся части Руси, ставшие особыми народами и странами, ссорятся между собою за право быть единственными преемниками Руси VIII-X веков. Мир достигается здесь через восприятие истории Руси через историю Руси в Церкви.

“Если от настоящего порядка вещей в пределах нашего отечества мы перенесемся мыслию в те отдаленные времена, когда не было еще этих пределах самого царства Русского, и сравним прошедшее с настоящим, нас, без сомнения, поразит тогдашний беспорядок. Народы и племена, обитавшие на пространстве нынешней России ... разделены были между собою постоянною ненавистию. Взаимные раздоры, набеги и опустошения составляли главнейшее их занятие. Сильные теснили слабых, владычествовали над ними ... Но всмотримся ближе в эту картину — и мы увидим в ней немало светлых точек, увидим, что и в этом политическом хаосе скрывались уже семена той прекрасной жизни, которая с такою полнотою цветет ныне на нашей отечественной почве. Перечисляя народы, издревле обитавшие в России, древние историки упоминают там и сям о племенах оседлых ... хвалят семейные и даже гражданские добродетели этих племен: святость их брачных союзов, уважение к голосу старцев в делах общественных, взаимное доверие, добродушие, гостеприимство, древнюю простоту нравов и проч. Все это разве не основные стихии быта общественного и благоустройства? Оставалось только отделить их от стихий вредных и враждебных, соединить между собою, упорядочить, образовать — и самое прочное политическое здание готово было возникнуть. ... По премудрым планам Промысла, самого царства Русского еще не было тогда на земле. Другие царства выполняли свое предназначение в человеческом роде, а для России вместе с ее Церковию готовился жребий впереди”. 1, 90-91.

Это не только весьма не патриархальная концепция прогресса через империализм. Тут интересно как раз наложение веры в прогресс на очень статичную психологию, видящую в истории минимум движения, минимум творчества и борьбы, даже прогресс сводящей к осуществлению раз данной идеи. Эта статичная психология изначально противостоит психологии динамической, отказывающейся не верить в Промысел (“системы” в земном измерении учреждений и людей, верных Промыслу), но верить в возможность (и тем более обязательность) истолкования истории как работы Промысла и только Промысла, преодолевающего “антиработу” грешников, “антисистемы”. В периоды материального упадка (при коммунизме) статическая психология реагирует эсхатологично: все кончилось, с гибелью царя близок конец света. Динамическая психология видит скорее период наказания за грехи. Политически носители обеих психологий могут принадлежать к одному лагерю.

О предыдущих периодизациях истории Церкви в России

Историк делит историю на периоды в соответствии с тем, что считает в ней главным или насущным. Кто считал, что Церковь существует для России, что история Церкви есть часть истории государства Российского, что не только на земле, но и в существе своем Церковь есть один из государственных институтов - делили историю Русской Церкви точно так, как в их время делили историю России. Нашествие монголов и свержение их ига, централизация государства, те или иные реформы или царствования становились вехами и церковной истории. Другие историки считали более важными изменения в церковном управлении (перенос кафедры из одного города в другой, изменение титула, создание Синода). Третьи делили историю в зависимости от отношений между администрациями Русской и Греческой Церкви. Но поскольку управление Церковью всегда измененилось вслед за общегосударственным (с большими или меньшими промедлениями), то эти периодизации в сущности лишь слегка видоизменяли первую.

О периодизации, принятой в этой истории

Церковь, в отличие от всех прочих исторических тел, является Богочеловеческим организмом - причем. Историк, переживающий это в своей вере, сознает невозможность увидеть смысл и сущность церковной истории так, как он видит смысл и сущность любой другой истории. Всякая периодизация в церковной истории слишком человечна. Но какое-то деление нужно историку и его читателю. Оно помогает запоминать события и сопоставлять историю Церкви в России с ее историей в других странах. Поэтому история Церкви здесь разделена по принципу явно лишенному исторического смысла, взятому из арифметики: по столетиям.

История личности и безличности: Легенда об апостоле Андрее

Крещение Руси, как и прочих народов, изначально основывалось на апелляции к дохристианским, языческим ценностям: земле и роду. Они, правда, перестали обожествляться, но, перенесенные в христианство, они остались языческими ценностями, противоположными евангельским.

Легенда об апостоле Андрее есть лишь одна из очень многочисленных средневековых легенд об апостолах — покровителях той или иной страны, местности, церкви, сословия. Доказывать ее ложность бессмысленно, требуется доказать, что предание 10 в. адекватно отражает реальность 1 века. Но и повторять до изнеможения, что апостол на Руси не бывал, не стоит. Интересно не “был - не был”, а интересна психология, ставившая все-таки именно человека, а не духа, ангела или вещь, символом своей связи со Христом.

О месте человека среди рода и земли

Один человек один был тогда и меньше, и больше современного человека. Меньше, потому что вне своего рода и за пределами своей земли человек не имел собственного достоинства и цены. Он не имел тех прав, которые имел род, часто терял способность выжить физически, становился беззащитен перед природой и другими родами. Человек не имел своего лица в семье, не был самоценной личностью. Теряя род, живой человек не находил взамен собственного лица. Но человек был больше современной личности, потому что мог быть символом. Сам род, целая страна, природные и религиозные явления запоминались как люди: Израиль было именем и предка, и всего народа, как Кий - не только человеком, основавшим Киев, но и символом его населения. Перун был не столько абстрактным божеством, сколько воплощением в личности часто природных сил.

Первый век: апостол Андрей и его проповедь

Так обстояло дело не только в России, но и в древнем Израиле, и в древних Греции и Риме. Поэтому Господь Иисус Христос не просто призывал к Себе последователей и избирал последователей, апостолов, не просто послал Духа Утешителя для созидания из них Церкви, но назвал апостола Петра - камнем, на котором стоит Церковь, поэтому соединил таинство священство с возложением рук. Поэтому историки заботливо отмечали, в какой стране проповедывал тот или иной апостол: его личность воплощала связь изначальной Церкви и нового церковного отростка. Поэтому в VIII столетии византийские сторонники иконопочитания переписывали сказания о проповеди апостола Андрея в Скифии (Причерноморье), подчеркивая, что он носил с собою жезл с изображением креста. Патриарх Рима в эту эпоху называл себя наместником апостола Петра (а не Христа, как в XII столетии и позднее). Патриарх Константинополя основывался на авторитете Андрея, старшего брата Петра и, к тому же, Первозванного.

Об изменениях в восприятии образа апостола Андрея

Все историки Русской Церкви, начиная с незапамятных времен, обязательно говорили о том, что Церковь наша берет начало от проповеди ап. Андрея. По мере того, как исчезало мышление, видевшее символ церковного единства прежде всего в личности, а затем уже в земле, историки - начиная с XI века - стремились дополнить предание об ап. Андрее географическими деталями (якобы он был и на месте будущего Киева, и мылся в новгородских банях). В XVI веке, правда, это стали истолковывать не церковно, а политически - как символ независимости Руси от Византии. Хотя исчез древний символизм мышления, не может исчезнуть молитва святому апостолу Андрею, который в памяти русских христиан особенно близок им. Молитва ему может лишь помочь духовной жизни - а вот попытка возродить древний символизм, утверждая, что апостол был в Киеве и водружал там крест, обернулась бы теперь материалистической, обременительной ложью о святом.

Суть легенды об Андрее не в том, был он или нет в Киеве, а в его предсказании: “На сих горах воссияет благодать Божия, имать град велик быти и церкви многи Бог воздвигнути имать”. А что у Евсевия-Оригена? Там эти слова (кн 3 ч 1) лишь говорят о жребии, по которому апостолы расходились, и что они проповедовали евреям. Беляев утверждает, что записи “ценны потому, что основу их составляют или действительные, или близкие к дейстивительности факты” (1, 48). Исследователи некоторые (Васильевский, Болотов) пришли “к единодушному мнению о том, что пребывание апостола Андрея в Скифии, а возможно в Киеве — совершенно реальное и вероятное событие” (1, 52). Но “единодушным” названо мнение лишь части ученых, остальные признаны как бы несуществующими, к тому же уравниватть “реальное” и “вероятное” - само по себе ненаучно.

Макарий дает более изящную формулировку: “Означенные следы христианства ... имеют ближайшее отношение к Русской Церкви. ... Это было христианство в царстве Русском, в народе русском и имело непосредственное влияние на обращение к святой вере великого князя Владимира”. 1, 83. И если проповедь Андрея можно признать вероятной, то влияние, да еще непосредственное, не то что этой проповеди, а и “крещений” 9 века на крещение Владимира - ошибка.

Подсознательно интерес к мифу об Андрее есть интерес к родовому (в его имперском варианте): “Важно уже то, что святая вера существовала в странах наших между народами, которых потомки составляют ныне вместе с нами одно политическое тело; еще более то, что в числе христиан, обитавших тогда в России, по всей вероятности ... находились и наши предки славяне” 1, 85.

Анахронизм: доказывать личное пребывание апостола Андрея в Киеве (да еще находками монет - как будто он был не апостол, а ростовщик).

С Грозного Андрей - док-во, что мы приняли хр-во от Христа, а не от греков. Тоже анахронизм.

Для нас уже личность уже выше всех прочих исторических объектов, и сама история есть уже часть личности, а не наоборот. История интересна как один из компонентов личности, влияющий на ее поведение.

Предисловие Беляева: “Секуляризованная наука утратила живую связь с Преданием” (1, 35).

Крещение “варварских” стран: проблема Промысла и культуры

Наивное сознание думает, что знает настоящее, и опрокидывает это свое знание в прошлое. Сегодня Россия и Западная Европа — страны христианские, значит, крещение европейских народов (завершавшееся в 10-11 вв. с крещением Польши, Венгрии, Руси (все три - в последней трети 10 века), скандинавских стран) было закономерным процессом, приведшим к нынешнему замечательному положению вещей.

Но есть и другое знание настоящего: мы опять живем, словно в III веке, в языческом мире. Ни Россия, ни какая-либо иная страна не могут считаться христианскими (или хотя пост-христианскими в смысле наличия христианских начал в культуре). Это нормальные языческие страны, с развитой культурой, развитой философией, великолепной литературой, успешно функционирующие. Если считать средневековое общество христианским, то нынешнее общество, избавившись от христианства, функционирует не хуже, а лучше, потому что кровопролития сейчас как всегда, а вот восторга перед кровопролитием меньше, холопства как всегда, а вот восторга перед холопством меньше. Доказать, что это знание о настоящем неверно, невозможно. Опыт “христианского” прошлого важен не столько для общества, для царства кесаря, сколько для Церкви, которой этот опыт открывает новые пути миссии (должен открывать). Христианский опыт скорее мешает проповеди Евангелия, чем помогает, ибо создаёт у язычника обманчивое ощущение, что он знает всё о Христе.

Крещение Европы вообще, Руси в частности, было столь же необязательным, как крещение Японии. Япония и без крещения стала вполне приличной страной. Язычество остаётся в ней явно доминирующей религией, что не дает христианским апологетам возможности утверждать, будто христианство всегда эффективнее язычества.

Поэтому говорить о том, что крещение “приобщало” к какой-то более высокой культуре, означает грешить не христоцентризмом, а европоцентризмом, вносить материализм туда, где не хватает Духа. Более того, концепция “приобщения” отражает очень конкретное воззрение на функцию Церкви, характерное для терезианизма 18 в.: христианство должно держать лакеев в подчинении господам. Во-первых, не должно, во-вторых, не может. Крещение народов никогда не было таким триумфальным процессом, как это изображают. Мы никогда не узнаем, спился бы Рублев без православия или все- таки изобразил бы некоторый мировой шедевр. В крещении разных стран, безусловно, каким бы насильственным оно ни было, всегда присутствовал элемент личной веры, не поддающийся позитивистскому анализу, но, тем не менее, не перестающий от этого быть реальностью. Дело историка не доказывать, что Владимир не мог веровать, потому что вера лицемерие и фальшь, и не доказывать, что он веровал как веруют нынешние богословы, а попытаться понять специфику его веры (как и веры Карла Великого) и совмещения ее с тем, что сегодня представляется противоречащим вере.

983 год: языческий жребий и христианское мученичество

Языческая религиозность не ограничена многобожием, магизмом, сосредоточенностью на плодородии и изобилии. Она содержит в себе бесконечно много различных возможностей, от пути к Единому Богу до познания мистических сторон тварного мира. После вокняжения в Киеве князя Владимира русское язычество выбрало усиление веры в судьбу, усиление веры насильственной, слепой и безразличной к человеку. Во время языческого праздника, отмечавшего военную победу над ятвягами, было решено выбрать людей для жертвоприношения жребием. В такой лотерее выигрывали все: кроме двоих, которым выпадала смерть. Жребий пал девушку-язычницу и на юношу-христиана, воина княжеской дружины. Христианство юноша и его отец приняли в Византии, где они ранее были наемниками; из-за воинствующего антихристианства киевлян, веру свою они держали втайне. Но языческие вожди - "старцы и боляре" - были кем-то извещены о существовании христиан. Язычников не остановило различие вер. Более того, они намеревались показать, что личная вера не освобождает человека от подчинения культу большинства. Они пришли к дому, где жил юноша - но встретили их с оружием в руках сам юноша и его отец. Они погибли, защищая свободу и чистоту, которую они обрели в православной вере. И впоследствии постоянно присутствовало на Руси язычество если не в виде культа, то как веры в случай, надежда на удачу и любовь к насилию.

предмет истории:

не просто котел народов, а комбинация трех понятий:

земля, род, люди.

Каждое подвижно:

земля: Причерноморье, Приднепровье, Украина, Восточная Европа, Россия. "Откуда пошла Русская земля".

род: идентичность племени; невозможность говорить о народном или национальном в значении XIX века

люди ("новые люди", по выражения мниха Иакова): совокупность, определяемая налогово, религиозно, но не через язык.

Подчеркивание инородности власти в буквальном смысле слова - для читателей летописей варяги - обычно не русь.

Чужеземцы и инородцы - обычно синонимы, но не всегда.

Анахронизм: рассматривать все в критериях борьбы между национальными государствами России, Украины, Болгарии, Греции - как повелось с 19 века

с этой т зр становятся понятны (и трогательно нелепы) подробные занятия церк историков норманским вопросом, попыткой выяснить место жительство и генетику различных "русов", упоминаемых в летописи. Отсюда внесение в историю РЦ тиверцев и угличей, готов, сидевших на Дунае в 3 веке

2

-

-

944 Договор с греками.

Соборная церковь - в противоположность домовым.

с Игоря христианство непрерывно - тезис Голубинского. То есть, уже созидается традиция местная.

попытка пойти по языческому пути: создание пантеона.

“Написание о правой вере”, приписываемое Константину-Кириллу - Юрченко: в основе отрывок из Большого Апологетика св. Никифора Исповедника (ум. 828). Здесь слово Ипостась передано и как тело, и как существо, и как ипостась.

Вообще:

Воскресшее суеверное анти-западничество отлично, впрочем, от древнего тем, что пытается утвердить себя рационально. Поэтому Кириллин постоянно указывает, что Феодосий действовал “канонически”, следуя анафемам 1054 года. Однако, анафема 1054 г. относилась не к католикам вообще, а лишь к одному-единственному католику, папскому легату. Главное же, сам Феодосий писал, что от католиков “и всякого ученья их бегати и норова их гнушатися” его научили родители — то есть, это было задолго до 1054 года. Апелляция к предкам — совершенно языческий менталитет, и напрасны попытки другого автора сборника рационально объяснить тот факт, что и князь Владимир, отвергая католичество, ссылался на пример своих родителей.