Мое оглавление его опытов с заметками:
Новая аскетика - частная. Когда ты победитель
- проявляй жалость, когда побежденный - бодрость
(уныние как грех). Третий вариант: состояние неопределенности,
Озабоченность. Гнев (кощунство)
- и трезвение. Против цинизма и "все
средства хороши". Смерть и покаяние (против
корыстолюбия).
... Лицемерие и изменчивость.
Будущее: Озабоченность.
Предисловие.
Ключевое здесь слово "частный". Христианский
подтекст: книга поможет воскресить облик Монтеня при чтении ("оживить то
представление"). Аналогия с ренессансным искусством: книга эта то же, что
авторпортрет нагишом в полный рост (нечто вроде статуи Давида). "Частный"
- отшельник, но в миру (монах в миру). Апофатический монах. Монах, у которого
за плечами опыт крушения монашества.
Автор считает себя ничтожеством (вполне в духе аскетики старой), ставит задачу
проанализировать свои недостатки (что тоже вроде бы близко к аскетике старой),
но при этом он себя считает суммой своих недостатков. Между тем, так далеко
христианское смирение не заходило: грехи могут и должны быть очищены покаянием,
благодатью, подлинный человек хорош. Гуманистический восторг перед человеком
тоже до такой мудрости не поднимался.
Монтень не намерен избавляться от недостатков, он даже заявляет, что не хочет
учить этому читателя -- книга не несет пользы (это прямая полемика с многовековой
традицией нравоучительной литературой, учащей борьбе с пороками). Новый морализм
в том, чтобы не морализировать, ибо морализирование есть порок худший, чем те
пороки, которые морализирование обличает.
Конечно, это парадокс. Цель книги такова, что книга не имеет цели. И Монтень
заканчивает советом читателю книгу не читать ("прощай"). Это парадокс
типа капкан -- читатель провоцируется на выход, чтобы войти и уже никогда не
уходить. Начать читать Монтеня -- все равно что стать послушником. Монтень дидактичен
более любого открытого моралиста, и его категорический императив категоричнее
кантовского. Только -- элегантнее.
1.1. Жалость. Христианский подтекст:
мстительность -- порок, п.ч. прощением можно добиться большего. Язычники (стоики)
напрасно осуждали жалость. Жалость есть слабость, но слабость не есть порок.
Впрочем, она и не добродетель -- Монтень тут все резко снижает до уровня физиологии.
Один и тот же человек реагирует на один и тут же стимул по-разному, и аскетика
должна быть к этому внимательна, она не может давать рецептов. Общий смысл главы:
как вести себя во время победы.
1.2. Печаль. Здесь христианская аскетика
в чистом виде, один из смертных грехов (в зависимости от вектора во времени
- печаль или уныние). Против оплакивания, против печали и уныния, пессимизма.
Разница в том, что "Стоики воспрещают мудрецу предаваться ему (13)",
а христианин не воспрещает, но борется. Глава разбирает прямо противоположный
предыдущей случай: как вести себя во время поражения, "когда нас одолевают
несчастья, превосходящие наши силы" (15). Парадокс: печаль постигает того,
кто рефлектирует, но сильная страсть не рефлектирует и потому не унывает - однако
о себе Монтень утверждает, что он не унывает именно потому, что привык рефлектировать.
Решающей оказывается последовательность: успеть подумать прежде, чем
придет страсть. Победа приходит до начала битвы.
1.3. Озабоченность.
Человеку необходимо самопознание, п.ч. его природа заключается в выходе из себя.
Хронологическое измерение: человек устремлен в будущее, но для достижения
будущего надо освоить настоящее. Тут аскетика осваивает веру в прогресс. Ответ
на проблему власти: живому властителю повиноваться без обсуждений, а вот после
смерти его - свобода критики. Тогда как ханжество не критикует никогда, а бунтари
критикуют лишь живых, а прошлых забывают. Тема власти оказывается вторичной
по отношению к теме смерти и времени: человек каждый - властитель, и каждый
несчастлив. Неожиданно - клозетная тема, стыдливость, связанная с низом - смерть
как отправление нужды или труп как фаллос, как фекалия. Вполне традиционное
осуждение тщеславия, связанного с похоронами. Забота о похоронах как забегание
в будущее. Основная тема в этой главке, если формулировать на языке аскетике
- "не заботьтесь о завтрашнем дне", заботьтесь о вчерашнем. Против
заботливости, озабоченности.
1.4. Гнев. Против самообмана (значит,
за трезвение), но снисходительно - к концу главки против несдержанности в отношении
уже не мнимых препятствий, иллюзиях, а настоящих - т.е. против кощунства. Кощунство
как гнев на Бога. Бог как не-иллюзия. Гнев как разновидность лжи.
1.5. Ложь, предательство,
уловки, коварство, хитрость - т.е. сооружение иллюзий для других (в предыдущей
главе было - для себя). В защиту доверия - но исходящего не из отчаяния и трусости,
а из веры в людей. Не сдача соблазнам, а отвержение иллюзий и цинизма. Потом
из этого выросла ксенофилия, борьба с осажденной психологией, с мы/они психологией.
Тема продолжается в 1.6: война есть господство иррационализма,
можно пользоваться чужой глупостью, но все-таки (идет аллюзия на апостола Павла
- состязание) - лучше не живиться за счет чужой глупости. Это уже даже не доверие
другому, это доверие себе. Против уворованной победы, оправдания цели средствами.
1.7. Смерть и покаяние.
Переход от предыдущей порции логичен: цинизм и иезуитизм рассчитывают
на предсмертное покаяние, у них особое отношение со временем, они
им манипулируют. Средневековье все откладывало до артикуло мортис.
Символизм всегда страдает отсрочиванием. Отсюда повышенная забота
о последнем вздохе - потому что ве предыдущие грешные. Посхимиться
в агонии и просиять. Классическая аскетика с этим не спорила, хотя
и не одобряла. М. предлагает распространить монашеское восприятие
времени на мирян. Время рубится на кусочки (квантуется). Дорог суд
к красному дню - "неправедный судья" у Монтеня только
ли человек? Просьба осуждать - много маленьких и быстрых судов лучше,
чем один страшный, но запоздалый. В сущности, Монтень отвергает
здесь ад, п.ч. как может быть Бог неправеден? осуждать на ад за
временное?
1.8. Начало замечательное
евангельское: образ сорняков, только Монтень предлагает их постепенно
выкорчевывать. Интериоризация метафоры: ученики хотели вырывать
сорняки в чужих душах - нет, там пусть растут - а вот в своей, пожалуйста.
1.9. О лжецах - но с первой
строки - что о памяти. Продолжение предыдущего: праздность (поистине
монашеская традиция - ора и лабора) - проблемы праздного человека
- они головные, в памяти, это фантазмы. Но выход не в том, чтобы
делать корзины, а в том, чтобы правильно мыслить. Память как проявление
любви. Но тут забывчивость - помощь в борьбе с честолюбием. Забывчивость
как средство борьбы с гордыней и многоглаголанием. К тому же у лжецов
хорошая память - далее против лжи, в защиту логосности. Лучше молчание,
чем ложь. Беато солититудо.
1.10. - а если говорить,
то людям с разными скоростями речи - разные профессии. О таланте
импровизации. Отличие устной и письменной речи (Монтень считал,
что говорит лучше, чем пишет).
1.11. О предсказаниях - речь
и время, речь и будущее. Обличение тяги к п.
1.12. О стойкости - не бояться
не знать будущего, против гордыни - мол, я непобедим. В защиту отступлений,
смирения.
1.13. О цивилизованном отношении
к другим (встречать вежливо): другой - царь, тогда и я обнаруживаю
в себе царственное достоинство. Помнить о другом?
1.14. Опять о воображении
- уме- памяти - против фантазмов, за трезвение. "то, что мы
зовем злом, не является само по себе таковым, или, по крайней мере,
чем бы оно ни являлось, - что от нас самих зависит придать ему другой
привкус и другой облик" - аскеза, не смущаться, страдание не
зло, нищета, смерть и страдание. Научиться не добавлять к страданию
от страстей. Сдержанность. Борромео в качестве примера наряду с
рогоносцами. Жить в неопределенности. Против сребролюбия как защиты
от возможных страданий. За умеренность.
1.15. Всякая неумеренная
добродетель переходит в порок (храбрость). Предостережение - надо
бояться судьи (псевдоним Бога?)
1.16. Переходит к трусости.
Продолжение темы сознательности - злонамеренности. Против смертной
казни для еретиков - они же по совести.
1.17. Против гордыни, когда
человек старается прославиться не там, где его призвание. Против
хобби? За специализацию и точность: посол не должен утаивать от
своего короля неприятных для него вестей. Чистота информационных
каналов. За бесприкословное повиновение (послушание! - дисциплина).
1.18. Страх - его высшая
степень безумная храбрость. Страх охватывает жадных и порочных.
1.19.О ТОМ, ЧТО НЕЛЬЗЯ СУДИТЬ,
СЧАСТЛИВ ЛИ КТО-НИБУДЬ, ПОКА ОН НЕ УМЕР. Очень логично. Суетность.
Жизнь как бой со смертью.
1.20. Философствовать - учиться
умирать. Цель добродетели - наслаждение. И сама погоня за добродетелью
приятна. Главка написана в 39 день рожденья М. - 28 марта 1533.
- т.е. в 1572 г.
1.21. Сила воображения -
сострадание, сочувствие (и не только, правда). Миф о человеке, умершем
в момент чтения приговора. Мифы о трансвеститах (силой воображения).
Вера в чудеса - результат В. Самовнушенная импотенция. (импотенция
как смерть, в одном ряду?). Своенравие члена. Вообще тело не очень
подвластно нам. Воля. Августин. Хочу не того, чего хочу хотеть.
В конце - об истории, описывать настоящее (эссеистика) сложнее,
чем прошлое.
1.22. Оч. кратко, но емко:
по ассоциации со смертью - могильщик зарабатывает на смерти другого,
выгода всякой торговли в нужде другого, зарождение есть итог разрушения
другого.
1.23. Привычка. - вспоминает
пещеру Платона (почему?! самообман, подслеповатость, условность
поведения - ассоциация с воображением, субъективность) - П. притупляет
чувства. Зародыш экзистенциализма? Прорваться к подлинному? "Я
нахожу, что все наихудшие наши пороки зарождаются с самого нежного
возраста". Отклонение: привычка у калек восполняет отсутствие
органов. "Человек рожден для счастья..." Об условности
сморкания в платок. "Если чудеса и существуют, то только потому,
что мы недостаточно знаем природу, а вовсе не потому, что это ей
свойственно". - вдруг. Чудо - от непривычки! Вдруг об условностях
- и фантазии сексуальные: якобы публичные дома для мальчиков, первая
брачная ночь с друзьями... Совершенно невероятный перечень экзотики.
Топси-терви ворд. - каннибализм, аборты - амазонки - выпад против
монархии как порабощения (142). Условность добродетели (143) как
аксиомы недоказуемой. "Сорвав же с подобных вещей эту личину
и сопоставив их с истиною и разумом, такой человек почувствует,
что, хотя прежние суждения его и полетели кувырком, все же почва
под ногами у него стала тверже". Конфликт чести и закона (римского).
Условность моды. О двусмысленности реформ. 150: о религиозных спорах.
1.24. О непредсказуемости
последствий наших действий - одна причина ведет к разным следствиям
- начинает с милосердия - вроде бы ошибочный шаг, простить, но действует.
Хотя и милосердие помогает не всегда - противоположные иллюстрации.
Нотки - помни о смерти (зачем жить, если столько людей хотят моей
смерти). Апелляция к судьбе. Юмористически о врачах. Удача на войне.
Вывод: предпочитать самый прямой путь (не финти). Честность/прямота
экономна. Доверяющему доверяют. Искренность веры. Но верит лишь
личность, толпа немилосердна. Умолчание как благодетельная ложь.
1.25. Педантизм как порок
- и извращение знания, т.е. важнейшего добра. Против аполитичности.
Вредно наполняться знаниями без действия ? Против образованщины.
Знание д.б. уравновешено добродетелью. "надо постараться выяснить
- не кто знает больше, а кто знает лучше" - самоирония - линвигистический
выпад - парша на заду, даже если мы не посмотрели, что значит зад
и что значит парша. Врачу, исцелися сам. Выпад и против модников.
Образованность погубила Рим (ср. Гиббон).
1.38. Лицемерие как противоречивость
внешняя, и внутренняя противоречивость человека. Диалектика смеха и плача. Доминанта:
смех и слезы берут верх лишь временно. Лицемерие - грех, а изменчивость - норма.
Образ поражения: человек в осаде, должен довериться осаждающему нелицемерно.
|
