Яков Кротов. Путешественник по времени.- Вера. Вспомогательные материалы: фундаментализм.

Николай Бердяев

ОБСКУРАНТИЗМ

Бердяев Н. Обскурантизм. - Путь. - Окт. 1928. - №13. - С. 19-36. (Клепинина, №337).

Есть основания думать, что мы вступаем в эпоху обскурантизма. И возможно, что это явление не только русское, но и миpoвoe. Совершенно одинаково обскурантизм процветает в среде советско-коммунистической и в среде эмигрантской. Современная зарубежная молодежь одержима ересью «гносомахии», боязнью знания и ненавистью к гнозису философскому и богословскому. Процесс умственного «упростительного смешения» (выражение К. Леонтьева) идет быстрыми шагами вперед. Из России изгоняются почти все философы. В Италии фашистские молодые люди совершают погром библиотеки Бенедетто Кроче, крупнейшего итальянского философа. Самые невежественные обскуранты занимаются в эмиграции розыском «ересей», причем всякая творческая и самостоятельная мысль представляется им «ересью». В русской эмиграции разыгрывается «Горе от ума» и торжествует Фамусов, повсюду разыскивающий «фармазонов». Нужно вникнуть в эти явления. Что такое обскурантизм, какова его психология? Самый термин «обскурантизм» сравнительно недавнего происхождения, он создан «просветителями» XVIII века и первоначально означал он противоположность рационализму, рационалистическому просветительству. Для людей типа П. Н. Милюкова все русское религиозно-философское движение начала XX в.

должно представляться обскурантским. Русский «просветитель» Пыпин при всем его уважении к заслугам Н. И. Новикова считает его и других масонов-мистиков обскурантами по основам миросозерцания. Обскурантом считали Шеллинга в последний его философский период. Эта терминология для нас, конечно, не приемлема, и мы склонны видеть в самом «просветительстве» сильные элементы обскурантизма. В «просветительстве» никогда не было подлинного просветления ума.

Прежде всего, нужно установить, что обскурантизм не есть просто фактическое невежество и непросвещенность. Обскурантизм не есть явление природы. У невежественного и непросвещенного человека может быть жажда знания и уважение к знанию. Также нельзя еще назвать обскурантом наивного невежду, который живет растительной жизнью и у которого не зародилось еще познавательной рефлексии. Обскурантизм есть уже рефлексия над знанием и просвещением. Обскурантизм есть принцип, принципиальное отношение к знанию и просвещению, а не фактическое состояние. Если обскурантская масса всегда невежественна и темна, то обскурантские идеологи и вожаки могут быть умными, учеными и просвещенными людьми. Обскуранты движутся инстинктами и эмоциями, но обскурантская идеология может быть продуктом напряженной деятельности ума и знания. Идеологи обскурантизма для себя могут и не быть обскурантами, но они обскуранты для других. Тут мы подходим к основной черте обскурантизма. Обскурантизм есть явление социальное, а не индивидуальное, и при этом социально-агрессивное, наступательное. Если какой-нибудь человек отрицает знание и умственную культуру для себя и при этом пассивен в отношении к другим, к обществу, его еще

нельзя назвать типичным обскурантом. Обскурантизмом следует называть принципиальную, агрессивно-наступательную борьбу против свободного знания и творческой умственной культуры. Обскурантизм есть социальная светобоязнь, социальная любовь к тьме, как к добру, опасение света, как зла. Принципиальный обскурантизм есть уверенность, что свет, свободная мысль, философия, умственное творчество ведут к социальному злу и социальной гибели, к разрушению церкви, государства, семьи, собственности, к ереси, к революции. Умный обскурант для себя может воспользоваться свободной мыслью, философией, умственным творчеством, но он делает отсюда отрицательные социальные выводы. Обскурантизм хочет держать массу во тьме во имя ее спасения, для предотвращения гибели. Активность умных обскурантов всегда предполагает пассивность глупых обскурантов. И это одинаково верно и относительно «правого» обскурантизма и относительно «левого» обскурантизма. «Правые» лидеры обскурантизма, — Магницкие и Победоносцевы также нуждаются в массовой тьме и умственной пассивности, как и «левые» лидеры обскурантизма — Ленины и Сталины. Лично Победоносцев был гораздо более просвещенным, культурным и ученым человеком, чем Ленин, но для социологии обскурантизма он представляет явление аналогичное. И Победоносцев, и Ленин одинаково боялись света ума, знания, умственной активности и творчества, как грозящих социальной гибелью для масс, как мешающих их социальному спасению, хотя самую гибель и спасение они видели в противоположных началах. Обскуранты «правые» до сих пор не понимают, что ужасы революции порождены той непросвещенностью и невежеством масс, которыми они сами так дорожили.

В основе психологии обскурантизма всегда лежит чувство панического страха, ужаса, боязни, подозрительности и мнительности. И страх этот не личный только, но непременно социальный. Искренний обскурантизм есть душевная структура, порожденная ложно направленной потребностью спасения и страхом гибели. При этом безразлично, что хотят спасать и гибели чего страшатся. Обскурантизм одинаково может быть порождением страха гибели души для вечной жизни, паническим страхом вечных адских мук, страхом гибели государства и социального порядка, как и страхом гибели революции или социализма. Обскурантизм есть страшное сужение объема сознания вследствие одержимости страхом гибели какой-то ценности, признанной верховной и единственной, и постоянное патологическое беспокойство о ее спасении и сохранении. Страх революции и страх контрреволюции одинаково делает людей обскурантами. Исключительная поглощенность спасением монархии и частной собственности или завоеваний революции и коммунистического строя одинаково делает обскурантами, потемняет сознание и лишает способности мыслить по существу. Страх не благоприятствует раскрытию истины. Обскурант всегда находится в состоянии мнительности и подозрительности, поглощенности грядущей опасностью, опасностью мирового революционного «жидо-масонского» заговора или мирового контрреволюционного заговора буржуазии. Социальный обскурантизм консерваторов и реакционеров также порожден страхом революции, как социальный обскурантизм Робеспьера или Ленина и Дзержинского порожден страхом контрреволюции. Французская революция казнила Лавуазье и заявила, что ей ученые не нужны, из страха контрреволюции. И всегда обскуран-

тизм лишает способности к свободному и предметному мышлению, к бескорыстному познанию. Обскурантизм нельзя просто отождествлять с реакционным направлением. Все фанатики революции бывают обскурантами по своему духовному типу. Обскуранты всегда принимают насильственные и принудительные социальные меры для предотвращения гибели, для спасения того, во что они верят. Обскурант чувствует себя как во время эпидемии чумы. Все должно быть подчинено борьбе со страшной болезнью, не время для свободной мысли, для бескорыстного познания, для избыточного творчества. Агрессивный социальный обскурантизм представляет себе жизнь общества, как введение военного положения, он всегда чувствует себя в военном лагере, расположенном против неприятеля. Для обскуранта никогда не бывает времени для свободной мысли, знания, творчества, всегда не время. Свободная мысль, знание, творчество порождает «ереси», от которых грозит гибель обществу, гибель пышности, которая единая на потребу. Русские нигилисты и социалисты были обскурантами, боялись свободной мысли, философии, творчества культуры, как враждебных и опасных для освобождения и спасения народа, как мешающих делу революции, отвлекающих от единого на потребу. Исключительная поглощенность одной идеей спасения народа и страх за осуществление этой идеи, боязнь сил враждебных делают обскурантами, суживают сознание, угашают свободу духа. Так и панический страх вечной гибели и вечных адских мук, жажда спасения души, как единственной цели, делает людей обскурантами. Так обскурантами делает исключительная поглощенность сознания свержением большевизма.

Лет 18 тому назад я участвовал в Москве

в одном собрании, в котором обсуждался вопрос об расширении преподавания в духовных академиях, о введении в план преподавания сравнительной истории религии и большого количества философских предметов. Некоторые участники, особенно покойный В. А. Кожевников, так же как я, защищали значение сравнительного изучения истории религии, как и вообще значение науки и философии. Присутствовавший на собрании епископ, тогда ректор Московской Духовной Академии, человек сурового монашески-аскетического типа, сказал: что наука и философия, зачем они, когда речь идет о вечном спасении, или вечной гибели человеческой души. Он, конечно, был типичным принципиальным обскурантом из страха вечной гибели и жажды вечного спасения. Для него ничего другого не существовало. Таков был обскурантизм Архим. Φотия. Коммунисты — типичные обскуранты, потому что они одержимы страхом гибели коммунистической революции от сил контр-революции, и жаждут спасения ее в мировом масштабе. Поэтому они также не могут терпеть свободной науки и свободной философии, как и епископ, слова которого я привел. Свет и мысль рассеивают и мешают спасать от гибели единственную и верховную ценность. Оценки обскуранта всегда утилитарны, он не терпит свободного исследования истины. В наши дни обскурантизм русской эмигрантской молодежи определяется основным ее аффектом — испугом перед революцией, как гибелью, жаждой спасения от революции. Все оценки подчинены этому аффекту, для свободной мысли и свободного знания не остается места в душе. Русская контрреволюционная молодежь, выросшая на гражданской войне, не получившая нормальной умственной и образовательной подготовки, воображает, что

ужасы революции порождены свободной мыслью, свободным знанием, «ересями» ума. Молодежь эта и не подозревает, что русская коммунистическая революция создана типичными обскурантами, отрицавшими свободу мысли и свободу знания, гнавшими философию тогда, когда они были в подполье, запрещающими ее теперь, когда они у власти. Революционеры и контрреволюционеры обыкновенно представляют копию друг друга. Контрреволюционерное поколение эмигрантской молодежи боится и ненавидит свободу, в то время как русская коммунистическая революция есть предельное отрицание свободы. Оно так же видит «ереси» в свободной мысли и знании, как и коммунисты, которые терпят лишь мысль и знание, регулированные центральным органом коммунистической партии. Оно так же отрицает творческие ценности культуры, как отрицает их коммунистическое поколение. Совершенно то же нужно сказать и о фашистской молодежи Западной Европы. Все это социологически однородные явления, явления варваризации и умственной демократизации, которой подвержены и реакционные круги, явления умственного обскурантизма, отрицающего иерархию ценностей. Контрреволюционная молодежь неспособна к познанию причин и смысла революции, она относится к ней исключительно эмоционально. Дореволюционный строй жизни представляется ей потерянным раем, в то время, как зло и неправда этого строя и породили революцию.

II.

Обскурантизм догматичен и ортодоксален и черта эта связана с его социальностью. Обскурантизм хочет блага и спасения социального

коллектива и во имя этого требует догматической ортодоксальности, борьбы с ересями свободной мысли и свободного знания. Под догматизмом я тут понимаю известную психическую структуру, а не исповедание церковных догматов. Можно твердо исповедывать догматы Церкви и быть в этом отношении вполне ортодоксальным и вместе с тем не иметь догматической структуры души, быть очень свободным в своей мысли и познании, иметь творческий дух и признавать сферу проблематического. Обскурант может очень плохо разбираться в догматах, он даже обычно ничего не знает о христианской догматике и не понимает мистического и метафизического смысла догматов, но он считает возможным разыскивать и обличать ереси. Самое мышление он уже считает ересью. Всякое творческое движение в познании представляется ему опасным, гибельным по своим последствиям. Отношение к проблемам познания у него исключительно военно-полицейское. Обскурант всегда инквизитор. Он требует насильственных мер пресечения против познания. Даже молодые люди, совершенно не разбиравшиеся в догматических вопросах, которым прежде всего нужно учиться, считают возможным выступать с обличениями «ересей». Таково, напр., в русской эмиграции смехотворное обличение со стороны обскурантски настроенной молодежи «ереси» софианства. Проблема Софии очень сложная и тонкая, доступная очень немногим людям, совсем непонятная и для большей части духовенства, но юноши, ничего не знающие и смешивающие Софию, обозначающую Премудрость, с Софией, обозначающей женское имя, считают возможным обличать «ересь» о Софии. И это уродливое явление поощряется старыми руководителями обскурантизма. Типичными обскурантами, светогасителями и мыслегасителями

являются в наши дни «карловцы» и все вокруг них группирующееся. Если бы спросить современного обскуранта, что он называет «ересью», то он принужден будет ответить, что «ересью» он называет то, что привело к большевизму и что мешает бороться с большевизмом. Это, конечно, совершенно новое в истории церковного сознания понимание ереси, но в нем обнаруживается социальная природа ортодоксии, обличающей ересь, — страх гибели коллектива, который почитается высшей ценностью. Совершенно так же понимают ересь коммунисты, для которых витализм в биологии или идеализм в философии есть ересь, грозящая гибелью советскому строю. При этом наши правые обскуранты также ничего не понимают в христианской догматике, как коммунистические обскуранты ничего не понимают в марксизме. Да и обскурантизм не требует понимания. Обскурантизм есть напряжение воли, и чем она менее просветлена мыслью, тем лучше. Обскуранты в эмиграции одержимы масономанией, но они не обнаруживали ни малейших признаков знакомства с масонством, явлением очень сложным и запутанным, требующим серьезного объективного изучения. Но обскурантская масономания не есть явление мысли и познания, это есть явление эмоционально-волевое. Тьма и невежество укрепляют волю и усиливают аффекты. Обскурантизм массовый есть всегда эмоционально-волевой бунт темных низов бытия против прав ума и знания. Он всегда есть неуважение к умственно старшим. Обскурантизм по природе своей анти-иерархичен, он не признает умственной иерархии, не уважает и не почитает умственной высоты, он уравнивает умных и глупых, талантливых и бездарных, ученых и невежд. Он в конце концов отдает власть над миром темной толпе и низвергает

умственную и духовную аристократию. Русские черносотенцы и русские большевики в массе своей принадлежат к схожему душевному типу. И у тех и у других есть черная зависть и ненависть к умственному возвышению, к творческому восхождению, к качествам духа. Богословский обскурантизм движется бессильной завистью к тем, которые обнаруживают способность к богословскому творчеству. Правые обскуранты утверждают, что они и являются защитниками иерархического начала в Церкви и государства. Но это иерархическое начало почитается под условием совершенной его безличности, бескачественности, бессмыслия и принципиального его духовного обскурантизма. Клерикализм всегда есть обскурантизм. Иерархии качеств, иерархии мысли и духа обскурантизм совсем не может постигнуть и принять. В этом отношении он уравнителен и демократичен. Он представляет ту догматику и ортодоксию, которая равняется по самому низшему и темному, лишенному всякой мысли и творчества. Обскуранты не понимают великого смирения знания, смирения перед истиной, перед которой умолкает воля и аффект. Обскуранты не способны мыслить «индивидуально», они мыслят «коллективно» и всегда говорят не от себя, а от коллектива. Они отрицают ум, мысль, знание от лица коллектива, из социального самосохранения этого коллектива. Обскуранты же умные, тонкие, знающие, мыслящие никогда не являются обскурантами сами по себе и для себя, они обскуранты лишь для других, лишь в своем обращении к обществу. При этом они отлично понимают, что принуждены опираться на темную массу, на невежественный, неспособный к членораздельной мысли коллектив. Почему так возрос и распространился русский обскурантизм? Вряд ли это можно объяснить количественным

возрастанием глупости и невежества. Их ведь и прежде было достаточно. Причин разлива обскурантизма нужно искать в том, что все вышли из своего иерархического положения и принуждены заниматься тем, чем им заниматься не подобает. Человек был губернатором или полицмейстером, губернским или уездным предводителем, дивизионным генералом или драгунским полковником. Если он был глуп и невежествен, то свойства эти не были особенно агрессивными и бросающимися в глаза, когда он занимал свое место и свое иерархическое положение. От него требовали определенного дела, но не требовали рассуждения о мировых вопросах. Теперь этот же человек, утерявший свое положение, стал общественным деятелем и даже мыслителем по несчастью. Он принужден рассуждать о Софии, о масонстве, о социальном вопросе, о каббале и о путях спасения России и миpa. В результате получается агрессивный обскурантизм. Другой человек был машинистом или слесарем, писарем или ветеринаром, извозчиком или мелким конторщиком. Когда он был на своем привычном месте, невежество и ограниченность не бросались в глаза и не носили наступательного характера. Но теперь этот же человек принужден решать вопросы мировой политики, строить планы социального строительства планетарного масштаба и даже определять судьбы просвещения страны. Опять получается беспросветный и крайне наступательный обскурантизм. Как это ни парадоксально, но разлив обскурантизма получается не от недостатка рассуждения, а от обилия рассуждения о мудреных вопросах тех, кому о таких вопросах совсем не надлежит рассуждать, не по чину.

Для обскурантизма характерно отрицание проблематики. Ничто не является проблемой для об-

скуранта, у него на все есть готовый ответ. У него всегда есть в кармане маленький катехизис, который есть вместе с тем маленькая энциклопедия, в нем можно найти разрешение всех вопросов. Сама возможность постановки проблемы, разрешение которой требует творческих усилий мысли, представляется обскуранту ересью. Обскурант-христианин также считает все вопросы в христианстве разрешенными, не предвидит возникновения новых вопросов, как обскурант-коммунист считает все вопросы разрешенными в марксизме и не допускает постановки новых вопросов. Проблематика, творческие усилия мысли, направленные к ее разрешению, и есть то, что более всего пугает обскуранта. По его сознанию вопрошение до добра не доводит. Обскурантизм всегда хочет «фельдфебеля в Вольтеры дать». И более всего обскурантизм ненавидит философию и боится ее смертельно. Обскуранты во все времена воздвигали гонения на философию. Русские обскуранты эпохи Александра I и Николая I гнали философию и добились запрещения ее преподавания, они соглашались лишь на то, чтобы преподавал философию «фельдфебель». В 1850 г. Ширинский-Шихматов уничтожил преподавание в России философии. Обскуранты еще согласны признать положительные науки, физику и химию, ибо с ними связаны открытия, дающие удобства жизни, от которых обскуранты нимало не хотят отказаться. Но философия и есть сфера проблематики по преимуществу, есть свободное искание истины. Советско-коммунистический обскурантизм также гонит философию и также поручает ее преподавание «фельдфебелям», как обскурантизм эпохи Николая I, которая ныне в эмиграции многим представляется золотым веком вследствие потери памяти и одичания от ушибленности революцией. Обскурантизм православный осо-

бенно ненавидит религиозную философию и, по-видимому, даже предпочитает позитивизм. Религиозная философия свободна, она представляется сплошной проблематикой и, следовательно, сплошной ересью.

Наши иерархи обскурантского направления всегда гнали и утесняли русскую религиозную мысль. Гнали Хомякова, Бухарева, Вл. Соловьева, Несмелова. Сам Митрополит Филарет был задавлен. Легче было напечатать произведения Белинского, Чернышевского, Писарева, чем богословские произведения Хомякова, чем творческую религиозную мысль. Православные гонители русской религиозной мысли сами отличались полнейшей бездарностью, творческим бессилием и бессмыслием. Подпольная зависть к чужой творческой мысли всегда была одним из движущих мотивов обскурантизма. Человек всегда хочет чем-нибудь выделиться и стать выше других. Не имея возможности получить преобладание в свете, он отыгрывается на том, что получает преобладание во тьме. Философия есть сфера свободной творческой мысли по преимуществу, она не терпит рабства. И естественно, что против нее по преимуществу направлена ненависть обскурантизма. Философская мысль аристократична, она доступна лишь немногим. И потому она вызывает злобные чувства обскурантов, которые представляют социальный коллектив и допускают лишь то, что для социального коллектива полезно и спасительно. Вл. Соловьев дает очень простой ответ на вопрос, нужно ли для христиан философское познание. Конечно, не нужно для тех, у кого нет никаких умственных запросов, нет потребности знания, как не нужно искусство для тех, кто лишен художественного чувства и эстетических потребностей. Тут не может быть споров. Спастись можно и без

философии, без знания. Но вопрос в том, нужно ли спасти огрызки и осколки бытия или целостный образ и подобие Божие в человеке. Ум тоже сотворен Богом Творцом и на нем лежит печать Божия, отблеск Божественного Логоса. Ум человеческий искажен и ослаблен грехом, он требует просветления, но просветления, а не уничтожения. Глупость ни в каком случае не может быть знаком богоподобия, и в плане миротворения не входила. Глупость — греховна, есть искажение Божьего творения. Глупость есть занятие ненадлежащего иерархического положения. Следовало бы написать исследование о «глупости, как факторе мирового процесса». Тема эта целиком относится к первородному греху. Просветления требуют все положительные духовные силы человека, следовательно, и сила ума, дарования познавательные. В Евангелии, в посланиях Ап. Павла постоянно говорится о талантах, о дарах, которые нельзя зарывать в землю, которые нужно вернуть Богу преумноженными. Это и есть оправдание творческого призвания человека, которое отрицается обскурантизмом внутри христианства. Человек должен служить Богу всеми дарами, и даром ума и познания, призван вносить свет в мир.

III

Нельзя отрицать, что обскурантские настроения играли немалую роль внутри христианства. Опасность обскурантизма вечно подстерегает христианский мир. И она в сильной степени существует в наши дни. Метафизическая причина христианского обскурантизма лежит в ложном истолковании библейского сказания о грехопадении. Запрет вкушать от древа познания добра и зла понимается, как запрет знания, как осуж-

дение пытливости ума. Соблазн знания и есть гностический соблазн, соблазн запретного знания. Отсюда делается заключение, что всякое знание, философия, пытливость ума от змия. Смирение требует отказа от знания, от философии, от пытливости ума. Всякое рассуждение и размышление представляется грехом. Императив религиозного обскурантизма — не рассуждать, не размышлять, не ставить себе никаких проблем, считать, что все разрешено внешним для тебя авторитетом. Такое обскурантское понимание первородного греха находит себе еще как бы подтверждение в борьбе Церкви с гностиками. Гностицизм и был соблазном знания, осужденным Церковью. Церковь якобы утверждает правду агностицизма. Обскурантское понимание Православия, к которому многие склонялись в XIX в. и вновь склоняются в XX, встречает непреодолимое затруднение в существовании патристики, особенно греческих учителей Церкви. Они менее всего были обскурантами, они были рассуждавшими и размышлявшими, познававшими, были философами, людьми высокой умственной культуры. Обскурантизм опирается исключительно на аскетическую литературу для монахов, а не на классическую патристику, поднимавшуюся до высочайших высот умозрений. Именно восточная патристика интеллектуалистична, находится под влиянием неоплатонизма и требует просветления ума. Основная ошибка обскурантизма заключается в смешении истинного и ложного знания, просветленного и падшего ума. Для обскурантизма всякое знание ложное, всякий ум падший. Ум, знание всегда от змия, от диавола, а не от Бога. Бог требует от человека незнания, невежества, бессмыслия, глупости. В действительности путь змия, путь запретных плодов познания добра и зла есть путь низшего, ложного,

рационалистического знания, порабощающего дух тварному природному миру в противоположность высшему, истинному, просветленному знанию в Боге, в Божественном свете, интуитивному познанию миpa и Бога. Знание змия есть утеря свободы духа. Таким ложным знанием являются не науки о природе, а дурная философия. Бог требует от человека просветленного ума, интуитивного знания, божественной мудрости, превышающей мудрость века сего. Отсюда и два понимания просвещения — ложное, рационалистическое просвещение, просветительство XVIII в., отрывающее человека от истоков бытия и смысла бытия, и истинное, духовное, целостное просвещение, просветление, соединяющее человека с истоками бытия и смыслом бытия. Христос есть Логос, Смысл миpa. И Логос, Смысл не может требовать безмыслия и бессмыслия. Христианство требует от человека стяжания себе Христова ума и через него высшего знания. Напрасно обскуранты думают, что стоят за смирение, в то время как сторонники знания и умственного просвещения всегда несмиренны. Именно обскурантизм и есть недостаток смирения, есть состояние самодовольства во тьме и сознание преимущества тьмы перед светом. Обскурантизм есть нежелание смириться перед бесконечностью света, знания, ума, сознать свою малость перед бесконечной задачей, нежелание совершенствования, движения ввысь, отсутствие сознания своего незнания и недостаточности своего достижения. Типичный обскурант есть самодовольный человек, который, в сущности, думает, что он все знает, он не хочет смириться перед знанием, не хочет просвещения и просветления и активно мешает просветлению и просвещению других. Обскурантов прежде всего нужно привести к состоянию смирения, вывести из состояния само-

довольства, пробудить в нем жажду бесконечного совершенства. Человек должен смириться перед бесконечностью познания, бесконечностью задачи жизни.

Борьба против бесчеловечного обскурантизма в христианстве, как и против безбожного обскурантизма в отрицательном «просветительстве», есть великая задача нашего времени. Светильники в мире могут быть загашены. Страшное заблуждение думать, что осуждение Церковью гностиков означает осуждение всякого гнозиса. Обратной стороной обскурантского осуждения всякого гнозиса в христианстве является развитие лжеимянного, антихристианского гнозиса, который очень популярен в наше время в теософии, в оккультизме, в разнообразных формах ложного мистицизма и ложного рационализма. С этим ложным, антихристианским гнозисом нельзя бороться мерами запрета, пресечения, насильственного недопущения. Да и никаких орудий пресечения и насильственного недопущения в христианском мире уже нет. Развитие ложного гнозиса означает, что истинный гнозис не раскрыт. Изнутри христианства также должен раскрыться истинный гнозис в противоположность ложному гнозису, истинная теософия в противоположность ложной теософии, как должно раскрыться истинно христианское решение социального вопроса в противоположность ложному решению социального вопроса в атеистическом социализме. Когда христианство не решает положительно каких-либо жизненных вопросов, то решение их берут на себя антихристианские силы. Ложному знанию нельзя противопоставить незнания, невежества, а можно противопоставить лишь подлинное знание. Именно агностицизм и делает христианство бессильным в борьбе с гностицизмом. Пора перестать уже го-

ворить о каком-то простецком христианстве, христианстве простой бабы. Такое христианство сейчас есть миф. Не таково было христианство каппадокийцев. И мы вступаем в эпоху христианства умственно усложненного, которое будет обратной стороной умственного упрощения мира антихристианского. С мысли и знания должны быть сняты все внешние запреты. Мысль, знание — свободны по своей природе и увядают от принуждения. Но внутри самой мысли, самого знания возгорится новый свет, наступит просветление. На имманентных путях познания будут сознаны границы ума, границы знания, будет преодолен рационализм. И сознание этих границ есть сознание не пресекающее знание, не умаляющее, а, наоборот, возвышающее и расширяющее его, есть docta ignorantia. Сознание границ ума есть просветление ума, есть стяжание себе высшего ума. Возможен бесконечный гнозис, но бесконечное движение познания предполагает всегда сознание границ познания, предполагает познание своего незнания, познание бесконечности задачи, проблематики, бесконечности творческого процесса, бесконечного просветления, необходимости веры для знания, обращения к смыслу миpa и источнику жизни. По нашей христианской вере цель мировой человеческой жизни есть просветление, преображение, обожение всех положительных сил бытия, в том числе и силы ума и познания, т. е. борьба с греховным обскурантизмом мировой жизни.

Николай Бердяев.

Для катехизиса обработана