К оглавлению
МАТРОНА НАУМОВНА (ГОРОДА ЗАДОНСКА)
Жизнь Матроны Наумовны Поповой показывает, что может сделать сила любви.
Несчастная девушка, которую нещадно била тяжкая доля: она не была побеждена этими испытаниями, а сама одолела их. Такое сочувствие к людям одушевляло ее отзывчивую самоотверженную природу, что за страданиями других она забывала совсем о недочетах своего быта. И веруя в Бога, она взялась за то дело странноприимства, к которому лежало ее сердце, и не только при жизни привела свою цель в исполнение, но поставила дело так, что это дело не умерло с нею.
Правдив и отраден образ этой крестьянки.
Матрона Наумовна родилась в 1769 г., в семье заштатного дьячка при храме св. Козьмы и Дамиана, в слободе Ламской, города Ельца. Ее отец с трудом кормил жену и четырех детей. Со смертью же его семья дошла до крайней нищеты.
Часто они сидели без пищи. Отчаянное положение заставило мать отдать одного сына в приемыши к мужику. Другой сын был от рождения неподвижно больной. Непосильное горе и нужда надорвали силы больной. Она занемогла грудью и тихо угасла.
Старшая дочь ее была в то время замужем за елецким мещанином, а Матрон было семь лет, и на руках ее был больной 12-летний брат. Надо было кормить его, и сестренка стала содержать брата, выпрашивая именем Христовым и работая. Когда, например, она видела, что крестьянки моют на реке белье, она бежала помогать им. Некоторые приглашали ее за то к себе в дом, кормили и давали еще про запас хлеба. Этим хлебом она и кормила брата.
Так провела сиротка три года, по истечении которых брат ее умер.
Схоронив брата, она продолжала все так же трудиться. Когда матерям не на кого было оставить малых детей - звали Матрону, и она сидела днем или ночами над колыбелью.
Сосед по избе, бездетный крестьянин, сжалился над положением девочки и взял ее к себе в дом вместо дочери. Но вскоре у него родились дети. Матроне было запрещено называть его и его жену отцом и матерью, и она осталась только работницею в немалом хозяйстве. Все лежало на ней - и присматривать за детьми, ходить за скотом и птицами, топить печь, стирать белье. Всюду она поспевала одна. А летом прибавлялись еще полевые работы.
Но, когда выдавалось и свободное время, она не сидела без дела. Она садилась прясть для себя волну или ткала холст.
Детские игры ей были недоступны и потому, что времени на них не было, и выйти было не в чем: лапти да старое платье и по праздникам. "Все, бывало, в трудах. И за хлопотами так намаешься, что сидя и уснешь", - рассказывала она потом.
В такой тесноте, в таких безотрадных обстоятельствах выросла Матрона.
Подрастая, часто задумывалась она о будущем. Ей становилось жутко, и она молила пред иконою Богоматерь, руководить ею в ее жизни.
Так как Матрона была очень красива, а ее внутренние качества еще возвышали ее красоту, и так как она была известна своим трудолюбием, то к ней сваталось много молодых людей из Ельца.
Но брак был ей не по сердцу.
В этом намерении сохранить свою душу чистою от земной любви поддерживала Матрону старица Мелания, жившая в затворе в Знаменском девичьем монастыре.
Однажды Матрона провела целую ночь в беседе с Меланиею. Затворница говорила ей о беспредельной любви Божией к падшему роду людскому, и о том, как достичь спасения. Матрона плакала, и жизнь в миру, с ее разочарованиями, потеряла для нее всякую притягательную силу. Она открыла затворнице, что хотела бы поступить в монастырь, но та посоветовала ей вместо того идти в Задонск.
Помолившись в Задонске, и возвращаясь домой, она, отойдя от города три версты, оглянулась на монастырь и горько заплакала, не умея понять, отчего вид города так ее взволновал.
Дома она стала работать по прежнему... На 26-м году возраста она сильно занемогла истерией, исхудала, и с ней стали случаться внезапные обмороки. В таком состоянии, не желая быть в тягость своим благодетелям, Матрона просила ее совсем отпустить.
Те не удерживали ее, и даже ничем не поблагодарили за то, что она пятнадцать лет работала на них, как раба купленная. В одном платье вышла от них Матрона и поселилась у своей сестры, тоже бедной женщины. Болезненные припадки повторялись чаще, иногда она еле одетая бегала по улицам. Три года пробыла она в этом положении, пока, наконец, сестра ее, набожная женщина, не свезла ее в Задонск на могилу св. Тихона. Здесь она получила исцеление.
Вернувшись в Елец, она опять просила у Мелании совета, поступить ли ей в монастырь. Но та сказала:
- Ступай-ка лучше в Задонск. Там будешь принимать странников, питать сирот!
- Как же это так, - думала Матрона, - когда мне самой там негде приютиться.
На эту тайную мысль ей Мелания возразила:
- Не сомневайся, но веруй. Правда, тебя теперь никто не знает там. Но придет время, тебя узнают и в Москве и за Москвою. Ты заживешь в каменных палатах. Не сомневайся, но молись и веруй!
Матрона тихо плакала при этих словах затворницы.
Желание сходить в Задонск стало овладевать ею; к этому склоняла ее и пережитая ею болезнь, от которой она там исцелилась, и совет Мелании, и сон, в котором она видела, что святитель Тихон с другим старцем зовут ее в Задонск.
Наконец, она собралась туда. Когда она входила теперь в Задонск безвестною странницею, ей было на вид лет 30. Изнуренность, бледность лица, и ветхое рубище говорили и о болезненности и о нищете ее. Но она не стала просить милостыни, а постоянно молилась в пещере, где был похоронен святитель Тихон, чтоб он сжалился над нею и позаботился о ней.
Не было у нее убежища, и ей часто приходилось оставаться под открытым небом не только в дневную непогоду, но и в ненастные ночи. Припадки ее, хоть в гораздо более легком виде, повторялись еще с нею, ее подбирали на улице в обмороке, и солдаты отвозили ее в тюрьму.
Двое иеромонахов, узнав о положении Матроны, уговорили одну задонскую жительницу приютить ее у себя. И только что у нее оказался более или менее верный кусок хлеба, она стала помогать другим.
Возвращаясь из монастыря, она приводила с собою нескольких странников, и кормила их тою пищею, которую ей давали с трапезы те иеромонахи, сама же довольствовалась остатками.
Кроме того, она брала к себе больных и кормила их. Это тихое доброе дело встретило некоторое сочувствие: ей стали подавать на ее странноприимство, и все больше и больше призревала она народу, так что бедные богомольцы называли ее "матушка кормительница".
Тогда та женщина, у которой Матрона Наумовна жила, стала ей завидовать и притеснять ее. Она иногда просто-напросто не впускала ее в дом, и тогда приходилось укладывать гостей на двор, под открытым небом. Матрона не обижалась за себя, но горевала, что ей некуда принять странников.
Тогда монастырсюе старцы решились помочь ей: за 12 рублей ассигнациями они ей купили небольшую хибарку против монастырской стены. Только 6 человек могло в ней поместиться, и, как только одни выходили, другие входили. Иногда ей самой на ночь не оставалось места в хижине, и она просиживала всю ночь на пороге.
Ей пришлось испытать неприятности от городничего, который велел забрать ее в острог, и ее били там палками.
Когда помогавшие ей старцы-иеромонахи умерли, она отправилась на богомолье в Соловки и в Киев, но затем снова вернулась к своему делу. Вскоре оно расширилось.
Один зажиточный задонский купец потерял любимого сына и решил в память его делать добрые дела. Он предоставил Матроне Наумовне нижний этаж своего дома, а ее келлию перенес к себе во двор, чтоб она могла там уединяться для молитвы.
Несколько девиц желали помогать Матрон Наумовне в ее деле и присоединились к ней, и дело призрения странников и убогих продолжалось на этих основаниях 19 лет.
Потом Бог помог обзавестись ей и своим домом.
Однажды видела она во сне святителя Тихона, который благословил ее, подал ей пшеничный хлеб и сказал: "Пора тебе, Матрона, самой быть хозяйкой!" При этом он указал к северной стороне монастыря и прибавил: "Вот и место, где ты должна устроить дом для принятия странников и бедных". Это повторялось три ночи подряд.
Она пошла на место, указанное во сне, и со слезами думала, как ей приступиться к этому делу. Тут какой-то человек подходит к ней и говорит, что он каменщик и предлагает начать стройку, а деньги получить с нее позже. Кроме того, в то же время она неожиданно получила от одного лица 200 рублей ассигнациями.
Множество нужных предметов отпускали Матроне Наумовне даром или в долг. Как-то скорбела Матрона Наумовна о том, что, возведя четыре стены, не на что крыть крышу. Тогда пришла к ней какая-то казачка, и, уходя, оставила на ее кровати завернутую палочку вершка в три, которую во время разговора держала в руках. Женщины этой не могли разыскать, и на третий день, развернув палочку, Матрона Наумовна увидала, что это был столбик из золотых монет. На это она и покрыла крышу.
Когда в Воронеже открывались (в августе 1832 г.) мощи святителя Митрофана, приток богомольцев в Задонск стал особенно велик, - и тогда странноприимство Матроны Наумовны было чрезвычайно ценным.
К ней шли без робости, она строго приказывала послушницам не оставлять никого без приема.
- У Бога всего много, - говорила она. - Он питает нас Своим милосердием. Будьте же и вы милостивы, и с благорасположением.
Особенное самоотвержение выказала она над холерными больными. Всячески облегчая их страдания при жизни, она приглашала иеромонаха к умирающим, покупала гробы и по церковному обряду хоронила странников или безродных; затем заказывала о них сорокоусты по церквам, и жившие при ней девицы читали по покойникам Псалтирь.
Были люди, которые нарочно приходили к ней перед смертью, зная, что за них будут молиться, когда они умрут.
Кроме странноприимства, сколько других добрых дел сделала Матрона Наумовна! Она воспитывала и пристраивала подкидышей, заботилась о сиротах.
Так, составитель жизнеописания ее, Задонский иеромонах Геронтий рассказывает, что он видел над собою особое попечение старицы, когда мальчиком еще, по совету Матроны Наумовны, был помещен в монастырь своею матерью, вскоре затем умершею. Он вспоминает разговор его матери со старицею, когда он стоял у ее кровати, а она издали крестила его. Она ласкала сироту, давала ему белье и другие нужные вещи, и благодаря ей, он не чувствовал гнетущей нужды и одиночества сиротства.
Вера ее в Божию помощь была часто подтверждаема не совсем обыкновенным способом.
Как-то оказалось, что за нею был долг по забору муки: около полутора тысяч. В ужасе она зарыдала и упала на колени, призывая на помощь Богоматерь и святителя Тихона. Утомясь от молитвы, она задремала на полу.
Тут, в тонком забытьи, она увидала пред собою трех святителей. Они сказали ей: "Так как ты делала свой забор для прокормления Христа ради нищих и пришельцев, то мы не оставим тебя!"
По иконам она признала святителей Митрофана Воронежского, Димитрия Ростовского и Тихона Задонского. Чрез несколько времени к ней вошел в комнату казачий офицер и, быстро сказав ей: "Вы принимаете странников. Помолитесь за меня!" - сунул ей что-то под скатерть и вышел. Это оказалась пачка денег в 1,500 руб.
Она и своими трудами старалась помогать другим. Сидя у себя в келлии на постели, она готовила корпию для больных, или кроила и шила рубашки. Кроме того она раздавала полотенца, платки, шерстяные чулки, рукавицы, обувь, всякую одежду.
Молитва ее никогда не прекращалась.
Несмотря на то, что в последнее время окружало всеобщее уважение, - она оставалась как бы все тою же смиренной девочкой, которая содержала больного брата мытьем белья в речке.
Многие из приезжавших в Задонск стремились увидать Матрону Наумовну и поговорить с нею.
Один богатый молодой человък удивлялся, как его мать, образованная женщина, всегда посещает старицу, бывая в Задонске. Из любопытства он пошел к ней и остался под таким впечатлением ее беседы, что продолжал знакомство с нею и благотворил ее делу.
В 1836 г. в праздник Сошествия святого Духа Матрона Наумовна в последний раз была в церкви... По окончании службы и простонародье, дворяне, приезжие окружили ее, больную, слабую, в дальнем углу церкви. Сочувственные слова, благодарные взгляды вызывали слезы на ее изнуренном лице. Послушницы на руках вынесли ее из церкви. Но на дому еще можно было видеть ее и получить от нее совет.
Ежегодно 9 ноября праздновался день ее рождения, и к ней приносили чудотворную Владимирскую икону Богоматери. Народ собирался во множестве.
Сидя, молилась тогда старица пред иконою. В глазах ее стояли слезы, но лицо бывало радостно. Когда странники, проходя мимо окна, кланялись ей, она их не видала, вся погруженная в молитву, обливаясь слезами.
1 апреля, в день св. Марии Египетской, 1844 г. она приняла тайное пострижение с именем Марии.
Снисходительная к другим, она была строга к себе, держа себя в тех же лишениях, в каких началась ее жизнь.
Духовность ее и опытность развили в ней прозорливость. Часто ее осторожное слово впоследствии неожиданно сбывалось.
До чего она была благодарна, как в ней развито было то чувство, которое можно назвать памятью сердца, видно из следующего случая.
Одна из жительниц Задонска должна была покинуть на несколько лет Задонск. Жизнь ее в чужих местах, с братом, который терпел большое горе, была очень тяжела. Известия эти очень печалили старицу, и она сама и сестры, жившие при ней, молились о помощи страдавшей женщине. Схоронив брата, она вернулась в Задонск и, узнав, как много думала о ней во время ее отсутствия Матрона Наумовна, она горячо ее благодарила.
- А ты думала, - отвечала она, - что я забыла твоего брата... Нет, я помню его - и не за то лишь, что он помогал моему приюту... Многие давали мне больше золота, чем он, но не так радушно, как он. Я помню его веселый взгляд тогда, слезы умиления в глазах, все его сочувственные слова помню - и не забуду.
- Молитесь за него, - сказала та.
- Да, я и мои все молятся и теперь о нем. Ты же не скорби, что в жизни он много пострадал. Ведь всякий человек грешен. Нужно очищение, чтоб сошла с души скверна беззаконий!.. Господь вовремя посетил его.
Плача при рассказе о всем, что та за это время пережила, Матрона Наумовна говорила ей в утешение:
- Видишь ли, как Господь любит тебя! Ведь горе в жизни - это гостинцы, посылаемые нам из рая.
Незадолго до смерти, чуя конец свой, Матрона Наумовна отдала свой дом в пользу Задонского монастыря.
Кроме того, у нее был на северной стороне города дом и участок земли. Она предназначала его для своих сотрудниц и для продолжения начатого ею дела. Завещанием она поручала своему духовнику устроить там общину с небольшою церковью в честь иконы Богоматери, называемой Скорбящей.
Осенью 1851 г. старица совсем ослабела, и затворилась от посетителей.
Выбрав начальницу, вместо себя, она со слезами умоляла сестер повиноваться ей.
Затем она стала готовиться к смерти. Тут ее посетил архиерей и настоятель монастыря и некоторые почитатели.
Хотя она еще сидела на постели, но дыхание было тяжело, глаза мутны, посиневшие губы шепотом произносили молитвы.
Взглянув на иконы, она с любовью протянула стывшую уже руку к пришедшим к ней, - последний знак согревавшего ее душу сочувствия к людям.
Она скончалась 17 августа 1851 г., после 80-летней полной трудов и испытаний жизни.
Тело ее было схоронено в общей усыпальнице прочих подвижников Задонских, а в 1869 г. перенесено без огласки в устроенную по ее завещанию Тихоновскую общину сестер милосердия и предано земле в Скорбященской церкви.
Как бесконечно мало дала жизнь этой женщине, как она била и ломала ее!.. Сколько ужасного - казалось бы, - невыносимого было в этой жизни... Раннее сиротство, с 7 лет лицом к лицу с нищетой, да вдобавок с больным беспомощным братом на руках, потом горькое одиночество, унижения, непомерная работа...
Но не осилило ее это горе. И в своей недоле она нашла еще возможность думать о других, и стольких людей поставила на ноги!
Какое понимание Христа и Его заповеди о любви, какая великая сила!
Нельзя без глубокого волнения вспоминать об этой самоотверженной женской жизни, если вдуматься в нее и понять всю ее высоту и правду.
