Жизнь
и учение
св. Григория Богослова

     Человеку свойственно мыслить в категориях имен, образов, определений. Все, что существует в этом мире - всякая вещь, всякое живое существо, всякая реальность - имеет свое имя на человеческом языке. Имя обозначает то место, которое его носитель занимает в иерархии тварного мира. Нарекая имена предметам материального мира, человек демонстрирует свое знание этих предметов, в некотором роде вступает в обладание ими.¹ Имя становится символом предмета, оно воплощает в себе наше знание о его носителе, произнесение имени напоминает нам о том, кому или чему оно принадлежит.
     Все имена и образы, доступные нам, заимствованы из видимого, материального мира, в том числе и те, при помощи которых мы пытаемся описать Бога. Бог находится вне иерархии тварных существ. Есть имена и образы, которые могут напомнить людям о Боге, но нет такого имени, которое охарактеризовало бы сущность Божию, так как она находится за пределами рационального познания. Всякое имя подвластно человеческому разуму, но имя Божие - неподвластно ему. На вопрос об имени Своем Бог отвечает человеку вопросом: "Что ты спрашиваешь о имени Моем? Оно чудно".² Бог открывается Моисею с именем "Сущий" (Yahweh),³ но имя это не говорит ничего о том, что есть сущность Божия: оно лишь указывает, что Бог есть Тот, Кто существует. Называя Себя "Сущим", Бог отказывает Моисею в просьбе назвать Свое имя, так как "Я есмь Сущий" означает ни что иное, как "Я есмь то, что Я есмь", или "Только Я Сам знаю, что Я есмь". Таким образом, не только те имена, которые человек дает Богу, но и те, с которыми Бог открывается человеку, не исчерпывают Его сущности.⁴
     В древнем Израиле имя Божие было окружено благоговейным почитанием; на письме оно изображалось священной тетраграммой YHWH. В период после вавилонского плена сложилась традиция вовсе не произносить имя "Сущий", заменяя его другими именами. Во всем этом Григорий видит прямое указание на то, что природа Божества превосходит всякое имя:

     Григорий разделяет имена Божии на три категории: те, которые относятся к Его сущности, те, которые указывают на Его власть над миром, и, наконец, те, что относятся к Его "домостроительству", т.е. каким-либо действиям во благо человеку. К первой категории относятся имена ho ōn (Сущий), theos (Бог) и kyrios (Господь). Имя theos, по замечанию Григория, "искусные в этимологии производят от глаголов theein (бежать) и ethein (жечь)⁶ по причине постоянного движения и силе истреблять недобрые расположения". Это имя "относительное, а не абсолютное", так же как и имя kyrios. Что же касается имени ho ōn, то оно не принадлежит никому, кроме Бога, и самым прямым образом указывает на Его сущность, а потому и является наиболее подходящим Богу.⁷ Григорий называет Бога "Первой Сущностью";⁸ впрочем,- говорит он,- кому-то может показаться более достойным Бога "поставить Его и выше понятия сущности (ousia) или в Нем заключить все бытие (to einai), ибо в Нем - источник бытия всего остального".⁹
     Ко второй категории относятся имена Вседержитель, Царь славы, Царь веков, Царь сил, Царь возлюбленного, Царь царствующих, Господь Сафаоф (Господь воинств), Господь сил, Господь господствующих.¹⁰ Наконец, к третьей категории относятся имена Бога спасения, Бога отмщения, Бога мира, Бога правды, Бога Авраама, Исаака и Иакова¹¹ и другие имена, связанные с действиями Бога в истории израильского народа. К этой же категории относятся имена Божии "после воплощения", т.е. собственно имена Христа.¹² Преимущественно перед другими именами Бог называется Миром и Любовью,¹³ причем Сам Бог более всего радуется, когда Его называют Любовью.¹⁴
     Каждое из имен Божиих характеризует то или иное свойство Бога. Однако эти имена настолько относительны и неполны, что ни каждое из них в отдельности, ни все они в совокупности не дают возможности представить, что есть Бог в Своей сущности. Если собрать все имена Божии и все образы, с которыми Бог связан в Писании, и слепить их в одно целое, получится некая искусственная умозрительная конструкция - скорее идол, чем Бог. Имена Бога, заимствованные из видимой вселенной, созерцание действий Божиих в мире, наблюдение за премудрым устройством тварей - все это может привести человека к поклонению Творцу мира. Но случалось и так, что человек обожествлял что-либо из видимого и поклонялся твари вместо Творца. Так из ошибочного богословия рождалось идолопоклонство:

     Всякое упрощенное, частичное, односторонне катафатическое представление о Боге сродни идолопоклонству: оно облекает Бога в категории человеческой мысли. Те антропоморфические представления о Боге, которые содержатся в Священном Писании, должны пониматься как иносказание: сквозь "букву" Писания следует проникать в его "внутреннее содержание".¹⁸ Есть вещи, которые названы в Писании, однако не существуют в действительности: именно к этой категории относятся библейские антропоморфизмы. В Писании о Боге говорится, что Он спит, пробуждается, гневается, ходит и престолом имеет херувимов.¹⁹ Но с каких это пор Бог стал страстным? Откуда слышно, чтобы у Него было тело? "Здесь представлено то, чего в действительности не существует. Ибо мы наименовали Божественное именами, взятыми из нашей реальности". Если Бог по каким-то Ему известным причинам не проявляет видимых знаков заботы о нас, нам кажется, что Он спит; если вдруг оказывает благодеяние - пробуждается. Он наказывает, а мы думаем, что гневается; Он действует то здесь, то там, а нам кажется - ходит. Бог быстро движется - мы называем это полетом;²⁰ Он взирает на нас - называем "лицом";²¹ Он дает нам что-либо - именуем "рукой";²² "так и всякая другая сила и другое действие Божии изображаются у нас чем-либо телесным".²³
     Вновь и вновь Григорий возвращается к мысли о непостижимости, неопределимости и неименуемости Бога, о том, что никакое имя или понятие не соответствует Его величию. Вопреки Евномию, который считал, что сущность Бога заключается в Его "нерожденности",²⁴ Григорий указывает на то, что ни "нерожденность", ни "безначальность", ни "бессмертие" не исчерпывают сущности Божией.²⁵ Ни "непостижимость", на который настаивали православные вопреки Евномию, ни простота, ни вечность, ни другие свойства, приписываемые Богу, не исчерпывают Того, Кто вне категорий времени, места, слова, разума, постижения. Мы вообще можем говорить при помощи слов только о том, что "вокруг Бога", но не о Нем Самом:

     Рассматривая "беспредельное" в отношении к началу и концу,- продолжает Григорий,- разум или устремляется в "высшую бездну" и, не находя, на чем остановиться, называет беспредельное "безначальным", или устремляется в "нижнюю бездну" и называет его "бессмертным" и "нетленным"; соединив то и другое воедино, называет его "вечным".²⁸
     Учение о непостижимости и неименуемости Бога содержится не только в полемических трактатах Григория, но и в его мистической поэзии. В своих стихотворных молитвах Григорий обращается к Богу как носителю всех имен и вместе с тем Тому, Кто превыше всякого имени, Тому, Которого весь мир прославляет словом и молчанием:

     Этот вдохновенный гимн Григория, очевидно, и имел в виду автор Ареопагитского корпуса, когда говорил, что "богословы воспевают" Бога "как безымянного и носителя всякого имени".³⁰ Идея Григория станет отправным пунктом трактата "О Божественных именах", в котором учение об именах Божиих будет окончательно систематизировано. Однако именно Григорий был первым, кто на восточно-христианской почве создал стройное учение об именах Того, Кто находится "по ту сторону" всякого имени и определения. В этом - одна из его многочисленных заслуг перед православным догматическим богословием.