Cергей Бычков

ХРОНИКА НЕРАСКРЫТОГО УБИЙСТВА

К оглавлению

За прошедшие со дня убийства пять с половиной лет сменилось четыре руководителя следствия - сегодня следственную группу возглавляет следователь по особо важным государственным преступлениям Московской областной прокуратуры Михаил Белотуров. Его предшественник - Вячеслав Калинин, отверг изыскания Ивана Лещенкова, который сконцентрировал внимание на сионистской версии. Именно он 8 июля 1994 года приостановил расследование, тем самым констатируя, что следствие зашло в тупик. Но уже в конце сентября расследование было продолжено. А 2 декабря этого же года, выступая перед журналистами, и.о. Генпрокурора России твердо заверил, что убийца отца Александра Меня арестован и признался в содеянном преступлении. Следственная группа Московской областной прокуратуры работала четыре года. Как же получилось, что за два месяца так быстро сумели вычислить убийцу?

23 ноября 1994 года, накануне сорокового дня с момента гибели журналиста газеты «МК» Дмитрия Холодова, в Доме журналистов был проведен «круглый стол», на котором выступали зам. и.о. Генпрокурора Олег Гайданов, зам. директора ФСК Николай Ковалев и зам. министра ВД Михаил Егоров. Речь шла в основном об убийстве Дмитрия Холодова, но было затронуто нераскрытое убийство отца Александра Меня. Отчет прозвучал мажорно - все убийцы уже на крючке у следствия, а убийца отца Александра скоро будет судим. Один из замов поделился с журналистами интересной цифрой - оказывается, за четыре года, протекшие со дня убийства отца Александра, четыреста человек выразили готовность «взять на себя» это убийство. Зная нашу систему дознания, понять это не трудно - люди, преступление которых доказано и которым грозит смертная казнь за убийство, готовы «взять на себя» еще одно, только бы продлить свою жизнь еще на год, а то и больше. Пока следователи разберутся -там, может, и помилование нагрянет. Один из замов посетовал, что дотошные журналисты только вредят работе следственных органов. Они так подробно описывают громкие дела, что убийцы, которые жадны до чтения, потом весьма правдоподобно описывают преступления, которых не совершали.

Попробуем заглянуть в следственное дело Игоря Алексеевича Бушнева, уроженца города Москвы, рабочего, в последние годы коммерсанта, который стал 401-м кандидатом. Причем не по своей воле. Он был арестован 14 ноября 1994 года в Санкт-Петербурге, привезен в Москву и помещен в следственный изолятор города Мытищи. Арест проходил как в лучших сюжетах, которые чуть ли не ежедневно показывают по ТВ. Стоило Игорю выйти из здания Московского вокзала, как его окружили люди в камуфляже, заломили руки и бросили лицом на машину. «Я опешил, - рассказывает Игорь, - а затем спросил их, не спутали ли они меня с кем-нибудь?» Но поскольку арест производили агенты ФСБ, то над его вопросом лишь посмеялись: «Если тебя арестовывают полковники, неужели ты считаешь, что возможна ошибка?» На самолете Бушнева отправили в Москву. Расследование вел следователь Московской областной прокуратуры Вячеслав Калинин. После десяти суток пребывания в КПЗ Бушнев был переведен в тюрьму Сергиева Посада. В Сергиевом Посаде допросы проходили в кабинете начальника тюрьмы - следствие придавало признаниям Бушнева особое значение. Еще находясь в КПЗ, Бушнев признался, что именно он убил священника Александра Меня.

«В первые же дни на меня постоянно оказывалось давление со стороны группы следователей, помогавших начальнику следственной группы Вячеславу Калинину, - заявил Игорь Бушнев. - Мне угрожали, что упекут в Сибирь не только меня, если я не признаюсь, но и мою бывшую жену и ребенка, и всех моих близких. После такой обработки приходил Калинин и начинался допрос. Поскольку я уже задерживался следственной группой в сентябре 1990 года и у меня даже был изъят топор, я понимал, что сопротивляться и пытаться доказать свою невиновность бессмысленно. Поэтому я почти сразу решил взять на себя вину - ведь брали же до меня десятки невинных людей! А на суде, решил я, все равно выяснится моя невиновность!» К делу Бушнева было привлечено внимание всего общества - громогласные заявления тогдашнего директора ФСБ Сергея Степашина и исполняющего обязанности генерального прокурора Алексея Илюшенко в том, что преступник наконец-то схвачен, должны были убедить всех граждан, что борьба с преступностью вошла в новую, решающую фазу.

К сожалению, все оказалось не более чем обычной дымовой завесой. В середине апреля 1995 года в Сергиевом Посаде состоялся суд над Игорем Бушневым. Судья признала необоснованность обвинений в его адрес. К ее мнению присоединился начальник следственной группы - Вячеслав Калинин. В зале суда Игорь Бушнев был освобожден за недоказанностью обвинений. Результатом этого странного суда явилось отстранение Вячеслава Калинина от ведения следственного дела по убийству православного священника. Был назначен новый начальник группы - заместитель начальника отдела по расследованию особо важных дел прокуратуры Московской области Михаил Белотуров. Снова начались вызовы Игоря Бушнева. Теперь суть допросов сводилась к одному - зачем ты признавался, если не убивал?

Для многих подобная логика следствия покажется абсурдной, но ларчик просто открывался. Наученная горьким опытом прошедших лет Генеральная прокуратура уже знает - как только приближается печальная годовщина убийства, наше общество словно пробуждается от спячки - и начинают задавать вопросы следствию журналисты, публицисты, государственные деятели. Именно поэтому зам. и.о. Генерального прокурора Гайданов направил письмо в Московскую областную прокуратуру, в котором предписывает реанимировать дело о расследовании убийства.

12 июля 1995 года Московской областной прокуратурой было вынесено постановление. Оно гласит (цитирую документ!): «Бушневу И.А. предъявлено обвинение в том, что он 9 сентября 1990 года на территории вблизи платформы Семхоз Загорского (ныне Сергиево-Посадского) района Московской области с применением топора совершил умышленное убийство священника Меня А. В. Своими умышленными действиями он совершил преступление, предусмотренное статьей 103 УК РСФСР. Учитывая, что для окончания расследования по делу надлежит принять меры к обязательной явке Бушнева в прокуратуру, а поэтому руководствуясь статьями 89, 91, 92, 93 УПК РСФСР, - постановил: 1. В отношении обвиняемого Бушнева Игоря Алексеевича, 1955 года рождения, русского, уроженца, города Москвы, со средним образованием, ранее судимого... избрать меру пресечения в виде подписки о невыезде...»

Странно было бы предполагать, что в Московской областной прокуратуре работают дилетанты. За прошедшие пять с половиной лет проделана огромная и необходимая работа. Три следственных группы с успехом доказали - ни убийца-одиночка, ни уголовная среда не имеют никакого отношения к убийству священника. Дотошный следователь Иван Лещенков умудрился даже проверить причастность израильского Мосада (в деле есть показания Михаила Потемкина, иеродиакона Литовской епархии, об участии израильских спецслужб) и убедился, что доказательств нет. Так что, по методу исключения, остается одно - убийство отца Александра Меня совершено отечественными спецслужбами. А в выяснении их причастности Московская областная прокуратура бессильна - здесь ее возможности, увы, ограничены. Для этого необходимо создать группу независимых следователей и предоставить им широчайшие полномочия специальным президентским указом. Не будем забывать, что еще в сентябре 1990 года Борис Ельцин, тогдашний председатель Верховного Совета России, взял под свой личный контроль расследование дела об убийстве православного священника.

В печати уже проскользнули сведения, что Бушнев - опасный рецидивист и что на его счету не одно убийство. Не будем скрывать - действительно, Игорь Бушнев - личность малоприятная. Дважды судим. Один раз условно - за драку, когда был еще подростком. Второй раз за хулиганство в 1977 году, когда был пойман на краже клубники с совхозного поля. Разъяренный сторож принялся палить по парням, а те сгоряча стукнули его по голове прикладом собственного ружья. Игорь получил пять лет лагерей по статье 206, часть 2.

Злополучный сентябрь 1990 года застал его врасплох. Он ушел из дома, бросив жену и дочь, и собрался вновь жениться на продавщице Галине Андрейчик, у которой мать жила в Хотькове. 8 сентября, изрядно выпив, жених и невеста отправились около полуночи в Хотьково. Не поладив с пьяной компанией Игорь, был выброшен из электрички на платформе Заветы Ильича. Разъяренный, он перебежал на другую сторону платформы и попросил дежурную позвонить в милицию и сообщить, что в электричке едет пьяная банда. А сам, дождавшись следующей, поехал в Хотьково.

Добравшись до дома будущей тещи примерно в час ночи, он не обнаружил будущей супруги. Поискав ее около платформы, он рано утром, в шесть часов, отправился в Москву на розыски, но дома ее не застал. Галина погибла в ночь с 8 на 9 сентября на платформе Семхоз, попав под электричку. Когда двое убийц (напомним читателям, что следственная группа достоверно установила, что убийц было двое, и это подтверждено свидетелями), совершив преступление, проходили по платформе Семхоз, там были не только жители поселка, но и два милиционера, которые искали сумку сбитой ночью Галины. Именно к ним обратились две женщины, которые встретили окровавленного отца Александра: «Там человек, весь в крови». Милиционеры отмахнулись: «Мы здесь совсем по другому делу: ищем сумку сбитой женщины».

Естественно, Игорь Бушнев сразу попал в поле зрения следственной группы. Более того, даже был задержан и у него был изъят топор. Но вскоре стало ясно - у Игоря алиби. Да и к чему ему было ехать в Семхоз? То, что в 8 утра 9 сентября 1990 года он был в Москве, подтвердила соседка Галины, к которой он заглянул и занял 6 рублей. Спустя четыре года, он вновь арестован. Прислушаемся к легенде, которой руководствуется следственная группа сегодня: проснувшись утром в Хотькове и не обнаружив Галины, Игорь с пьяных глаз хватает топор и бежит на станцию, садится в электричку и едет в Семхоз. Встречает там некоего человека, внешне похожего на обидчика, выбросившего его накануне из электрички, и убивает его. И потом, когда тот падает, понимает, что убил не того.

Когда знакомишься с признаниями Игоря Бушнева, то возникает ощущение правдивости его показаний. Все сходится - нелепый, но чисто российский сценарий. С пьяных глаз сел не в ту электричку, вышел не там, пошел не туда. Согласно логике, если Игорь обнаружил в то утро 9 сентября 1990 года, что едет не в сторону Москвы, а в Загорск, и если вышел на станции Семхоз, то зачем было лезть на гору, идти по лесу? Скорее всего, просто перешел бы железнодорожную линию и сел в электричку, идущую на Москву. Но Бушнев рассказывает, что лез в гору, шел по лесу, увидел человека с бородой, похожего на обидчика, который выкинул его из электрички, догнал его и ударил топором. Потом вернулся в Хотьково, тщательно замыл топор, спрятал его под буфет и только после этого поехал в Москву. Именно поэтому следователи, которые задержали Бушнева 11 сентября 1990 года и изъяли топор, не обнаружили на нем следов крови. Довольно правдоподобная версия!

Но настораживают некоторые несоответствия - убийство было совершено примерно в 6:35 утра. Мог ли Бушнев успеть в Хотьково, помыть топор и к 8 утра быть в Москве? Только в одном случае - если у него был личный вертолет. Как быть с выводами следственной группы, которая установила личности всех, кто был в то роковое утро 9 сентября 1990 года на платформе Семхоз, кроме двух молодых людей лет 30 - 35? Как объяснить выводы Анатолия Дзюбы и Ивана Лещенкова, утверждавших, что убийство было тщательно спланировано и подготовлено? Оба следователя давно трудятся в прокуратуре и свои заявления они делали для прессы - то есть выводы были выверены, взвешены и опирались на веские доказательства.

По делу Игоря Бушнева в течение месяца было проведено несколько обысков: у него, у матери, у двоюродного и родного братьев и даже у племянника. Искали портфель отца Александра, иконы, антиквариат. Естественно, ничего не нашли. И тем не менее, Игорь Бушнев признался в совершении преступления. Кого-то, быть может, это озадачит. Но тех, кто читал книгу Анатолия Марченко «Мои показания», это признание вряд ли удивит.

Спустя две недели после ареста Игоря Бушнева перевели в Лефортово. Он содержался в самой комфортабельной тюрьме России. На допросах кроме Вячеслава Калинина присутствовал, а иногда и вел их генерал Владимир Колесников. Не будем говорить о методах следствия. Надеемся, что о них упомянет адвокат, если дело дойдет до суда. Печально и то, что следствие пытается взвалить ответственность за убийство на человека, который его не совершал. Конечно, последнее слово остается за судом - именно он решит вопрос о причастности Игоря Бушнева к убийству православного священника. Но методы следствия вызывают серьезные сомнения в виновности Бушнева.

Весна и осень 1995 года явились своеобразным итогом работы следственной группы Московской областной прокуратуры, ведущей дело об убийстве священника Александра Меня. В апреле решением Сергиево-Посадского суда был освобожден из под стражи за недоказанностью вины Игорь Бушнев, а осенью того же года в печати выступил сын убитого - Михаил Мень («МК», 5.09.95) (69). Он заявил о том, что сомневается - является ли Игорь Бушнев настоящим убийцей. В декабре 1995 года Михаил Мень одержал убедительную победу на выборах и стал депутатом VI Государственной Думы. В начале января 1996 года мы узнали, что решением Московской областной прокуратуры, под давлением теперь уже бывшего заместителя и.о. Генерального прокурора Олега Гайданова реанимировано дело Игоря Бушнева - и вновь передано в суд города Сергиева Посада. Возникает вопрос - откуда такая поспешность? Кто инициатор реанимации этого явно сфабрикованного дела?

...По линии МВД дело Бушнева курирует один из заместителей министра - генерал Владимир Колесников. Кстати, он едва ли не единственный, который избежал дисциплинарных взысканий, обрушившихся на милицейский генералитет в конце 1995 года. Именно Колесников был инициатором отстранения от дела руководителя следственной группы Вячеслава Калинина, который, убедившись в невиновности Игоря Бушнева, способствовал его освобождению из под стражи. Чего боятся чины МВД и областной прокуратуры? Быть может, их страшит вполне возможная перспектива - отчаявшись в чисто профессиональных способностях наших официальных «пинкертонов», Михаил Мень может настоять на том, чтобы в Думе была создана комиссия по расследованию обстоятельств убийства священника Александра Меня. Кстати, о необходимости создания подобной комиссии неоднократно заявляли в «приснопоминаемом» Верховном Совете РФ священники Глеб Якунин и Алексей Злобин, а в V Думе автору этих строк ее обещал создать Глеб Якунин. Действительно, в нынешней Государственной Думе есть профессионалы - следователь Тельман Гдлян, генерал Николай Столяров, который курировал, пусть и недолгое время, расследование дела со стороны тогдашнего КГБ.

Существует ли необходимость в создании такой комиссии? Безусловно! В деле остается слишком много «темных» пятен, расследовать которые не под силу областной прокуратуре. Вспоминается эпизод пятилетней давности - только что провалился путч 1991 года. Генеральный прокурор России Валентин Степанков самолично производит арест главы КГБ Владимира Крючкова. Осенью 1991 года Глеб Якунин говорил автору этих строк, что Степанков обмолвился - во время обыска на квартире Крючкова им были изъяты материалы, имеющие отношение к убийству отца Александра.

Возможно ли, что убийство православного священника совершено отечественными спецслужбами? Об этом почти сразу же после убийства громогласно заявили два священника, депутата Верховного Совета - Глеб Якунин и Алексей Злобин. Об этом сообщал спустя год после убийства еженедельник «Аргументы и факты», ссылаясь на информацию бывшего работника КГБ.

Руководители следственной группы, сходились в одном -«убийство было тщательно подготовлено и спланировано». Естественно, что для подготовки и проведения убийства необходимы специалисты, которые готовятся в нашей стране в школах КГБ и ГРУ. В телепередаче «Герой дня» от 12 января 1996 года Генеральный прокурор Юрий Скуратов заявил, что в убийстве журналиста Дмитрия Холодова были замешаны работники ГРУ, поскольку для взрыва использовались редкие взрывчатые вещества.

В беседе с полковником запаса ГРУ Григорием Ваниным журналист «Московских новостей» Наталья Геворкян затронула важную тему. Расспрашивая полковника о проблеме терроризма, она просила определить суть этого явления. Ответ прозвучал весомо: «Ведение политической борьбы крайними средствами. Терроризм неотделим от политики». Интересно вдуматься в некоторые высказывания полковника Ванина: «Да, в 50-е годы еще существовали подразделения активной разведки, прежде всего в КГБ. Потом они исчезли, поскольку использование диверсионных методов борьбы (с теми же перебежчиками) оказалось малоэффективным, слишком рискованным и имеющим ненужный резонанс. Позднее появились группы типа «Вымпела», «Альфы»...

Вопрос: Они как бы с обратным знаком - антитеррористические подразделения. Или знак поменять несложно?

- Антитеррорист отличается от террориста прежде всего направленностью менталитета. Меняется менталитет - меняется амплуа...» (70)

Нетрудно представить, что в наше смутное время менталитет многих выпускников закрытых школ КГБ и ГРУ диаметрально изменился. Об этом говорят и следственные органы, которые не в состоянии раскрыть ни одного заказного убийства. Причина - высокий профессионализм исполнителей. Но есть и еще одна - профессиональные убийцы засекречены. Их настоящие имена и биографии знают немногие. Чаще всего только их «воспитатели». Именно поэтому следователи предпочитают отказываться от ведения подобных дел. Поэтому, чтобы остановить поток заказных убийств в нашей стране, необходим иной подход к проблеме.

Убийство протоиерея Александра Меня раскрывает глубину нашего кризиса. Самое печальное - это разъединенность сограждан. Прокуратура испытывает подозрение к гражданам, граждане не верят прокуратуре. Если следствие зашло в тупик, то почему прокуратура по-прежнему отказывается от каких-либо встреч с теми, кто может помочь следствию? Конечно, принцип «тише едешь, дальше будешь» не так уж и плох. Но разве можно руководствоваться им, когда расследуется дело об убийстве?

Из трех женщин, которые встретили отца Александра в то трагическое утро, одна летом 1991 года умерла - кстати, самая молодая, ей было всего 45 лет. Неужели ожидать, когда скончаются остальные свидетели? Почему игнорируется инициатива прессы? Впервые за послереволюционную историю создалась ситуация, когда и общество, и пресса протянули руку помощи следственным органам, но они по-прежнему отворачиваются от «дилетантов». Настоящие профессионалы никогда не работают в одиночку.

На протяжении четырех лет все громче звучат голоса, утверждающие, что необходимо прекратить следствие, поскольку сам отец Александр, если бы остался жив, конечно же, простил своих убийц. Причем эти голоса раздаются отнюдь не из уст атеистов или бывших гебистов. Об этом говорят христиане, многие из которых считают себя учениками отца Александра. Полемизируя с учением Льва Толстого о непротивлении злу насилием, отец Александр писал: «Если отдельный человек лично может простить того, кто причинил ему зло, то социальный закон в этом несовершенном мире должен оставаться на принципах справедливости. Заповедь Иисусова «не судите» относится отнюдь не к юриспруденции, как утверждал Толстой, отвергавший суд, а к мыслям и чувствам личности, к осуждению как нравственному акту. Судопроизводство же по-своему нравственно лишь тогда, когда исходит из незыблемости закона, из правового сознания. Оно имеет дело не столько с внутренним миром человека, его моралью, сколько с последствиями нравственного зла, проявление которого вынуждено пресекать» (71).

Важно заметить, что после того, как было совершено убийство отца Александра, а следствие топталось на месте, за протекшие пять с половиной лет по России прокатился вал убийств. Убивают теперь не только священников, но прежде всего банкиров, бизнесменов, политиков. Ни одно из громких убийств также до сих пор не раскрыто. Что это - закономерность? Бессилие следственных органов? Если это так, то убийство протоиерея Александра Меня прозвучало как грозное предупреждение - Россия вновь, как в начале века, находится на грани катастрофы. Причем эта катастрофа не экономическая или политическая, она прежде всего - нравственная.

Следственные органы делают вид, что ищут убийц, а интеллигенция равнодушно взирает на этот фарс, стремясь успокоить себя и общественность, призывая к всепрощению. Еще один неуслышанный пророк, Варлам Шаламов предупреждал в 1972 году: «Проблемы слишком тяжелы, слишком неразрешимы. Не надо, чтобы литература это скрывала. Человек оказался гораздо хуже, чем о нем думали русские гуманисты XIX и XX веков. Да и не только русские, зачем это скрывать? «Колымские рассказы» именно об этом говорят. Условия? Да, условия могут и повториться, когда блатарская инфекция охватит общество, где моральная температура доведена до благополучного режима, оптимального состояния. И будет охвачена мировым пожаром в двадцать четыре часа...

Мировая история, как и искусство, развивается по своим законам, которые не может рассчитать ни один пророк. Любая цивилизация рассыпется в прах в три недели, и перед человеком предстанет облик дикаря. Хуже дикаря, ибо все дикарское — пустяки по сравнению со средствами уничтожения и давления. Не будет сопротивления - никакого реально, а удар вооруженного противника, какой был применен Гитлером, тоже любителем классики и романтизма. И соответственно - в других странах. Человек не хочет помнить плохое...» (72).

Задумываясь над истоками российской катастрофы, отец Александр незадолго до гибели говорил: «Но вот что обязательно для всех - это развитие правового сознания. Любая революция его подрывает, поскольку посягает на существующие законы. И не всегда получается так, что новое право быстро внедряется в сознание и укрепляется. Когда Антонов-Овсеенко пришел в Зимний и сказал: «Которые тут временные - слазь!» - он ведь нарушил законы страны. Он думал о самом лучшем и хотел лучших законов, но при этом попрал, то есть нарушил существующие! Он открыл шлюз и хлынула вода, которую он остановить уже не мог. И этот шаг позднее для него и для целого поколения революционеров обернулся гибелью.

У нас сегодня есть законы, но часто управляют не законы, а люди. Это исключительно опасно. И я рад, что сегодня общество начинает понимать необходимость развития именно правового сознания. Тот фанатизм закона, который отличает Европу, Америку, - он часто спасает. А ведь там живут такие же люди, и там есть мафиозность, и коррупция и многое другое. На свете много безумного, это совершенно очевидно. И потому законность - одна из важнейших форм внешнего существования людей. Здесь ведущая роль правительства очевидна.» (73)

Эти слова отца Александра приобретают особую актуальность сегодня, если вспомнить, что Президент Борис Ельцин взял под свой контроль расследование убийства и неоднократно требовал от прокуратуры найти убийц православного священника

Перечитывая книги отца Александра - а они все же издаются вопреки разрухе и продолжающемуся одичанию - мы обретаем в них мысли, необходимые нам сегодня. Отец Александр считал, что России необходимо покаяние - причем во многих исторических грехах, которые не позволяют нашей стране подняться на ноги. Одна из самых замечательных его лекций, прочитанных в 1988 году - «Роль Церкви в современном мире». В ней звучат мысли, для многих парадоксальные: «...Я говорю о том, что надо уметь каяться и трезво видеть прошлое, каяться друг за друга! Если бы это была только история, все выглядело бы совершенно иначе. Трудно сейчас каяться за древних людей, которые жили много тысяч лет назад. Никто не чувствует себя причастным к вине какого-нибудь египетского фараона или даже Иисуса Навина - все это безмерно далеко. И даже не хронологически, а религиозно, нравственно и человечески. Между тем то, что происходило в начале XX века, в XIX или в XVIII веках - это пока еще все та же цивилизация, в которой мы живем и сегодня. Пока еще для нас живыми являются те писатели и художники, которые творили тогда, философские и политические идеи, которые формировались - все соотношения сил, которые мы сегодня наблюдаем в России, уже тогда имелись в зачатке. Недаром так ярко Салтыков-Щедрин рассказывал о будущем - он увидел сегодняшний день уже тогда! Один современный выдающийся писатель задал однажды толковому журналисту вопрос: как получилось, что Россия, православная страна, стала страной массового атеизма? Он ему ответил: Церковь не выполняла того назначения, которое Господь Ей дал - проповедь, свидетельство, присутствие! Подумаем о будущем - чего ожидает от нас Господь? Чтобы мы, то есть Церковь, обратили внимание именно на эти моменты...» (74)

Когда 20 февраля 1607 года в Успенском соборе Московского Кремля по инициативе Патриарха Гермогена собрались москвичи для обряда прощения, этому предшествовал строгий пост. Миряне подали челобитную престарелому Патриарху Иову (к этому времени он ослеп и проживал на покое в Твери, но ради преодоления Смуты приехал в Москву и сослужил Патриарху Гермогену). В челобитной были перечислены измены и клятвопреступления русских людей. В этой же челобитной содержалась и просьба о прощении не только москвичей, но и всех русских людей, проживавших вне Москвы и даже о прощении умерших. Патриархи повелели архидиакону Олимпию громко прочитать эту челобитную. Москвичи плакали во время чтения челобитной и испрашивали прощения. И хотя Смута продолжалась еще пять лет - перелом произошел именно в этот период. Неудивительно, что Смута была все же изжита и побеждена, и Россия довольно быстро оправилась от потрясений.

В одной из своих лекций отец Александр говорил: «Бог дал нам свободу, чтобы мы выбрали настоящий путь! Он не принуждает нас выбрать путь истины, но Он открывает и указывает его нам. И все зависит, как и тогда, от решения человека. В тот момент, когда Бог призывает нас, когда истина призывает нас, мы должны принять это решение, должны принять здесь и теперь, пока еще не поздно. Потому что само Священное Писание говорит нам о горьких и тяжких последствиях, которые влечет за собой отвращение от истины и поворот в сторону лжи. И если раньше люди могли сомневаться в этих грозных предупреждениях, то сегодня мы с вами стали мудрее. Сегодня мы уже знаем - ничто не остается безнаказанным в истории мира. Ошибки отцов падают впоследствии на детей. Все, что было посеяно - сегодня просто выросло!» (75)

В своем ответе И.Шафаревичу в 1977 году отец Александр писал: "Каждый из нас в какой-то мере дитя своей среды, общества, природы, культурного наследия. Это всегда остро чувствуют эмигранты. Тем не менее в этом вопросе христиане должны помнить об опасности идолопоклонства. Ничто не должно превращаться в культ, даже отеческое наследие. Борьба с шовинистическим инстинктом - долг христианина. Он особенно важен, если учесть, что шовинизм отравляет здоровую любовь к отечеству ненавистью и презрением к другим народам. Такие чувства, увы, легко укореняются, что, как известно, ведет к трагическим последствиям.

Подлинный патриотизм силен своей широтой и открытостью. От того, что Пушкин был воспитан под сильным французским влиянием и что в его жилах текла кровь эфиопа, он не перестал быть великим русским поэтом. Принадлежность к Израилю не помешала святому Павлу стать «апостолом народов». Открытость к другим культурам была одной из черт России: мы находим ее у Дмитрия Ростовского и Тихона Задонского, у Чаадаева и Вл. Соловьева, у Тургенева и Толстого. Шовинист же запирается на замок, прячет свое достояние и в результате создает лубочно-искусственный образ Родины, которая наполовину существует в его воображении. Этот недуг прекрасно показал Р.Тагор в своем известном романе «Гора». Упрощенная схема: раз наше - значит хорошее - есть не патриотизм, а ослепление. Не тому учит нас Библия (кстати, пришедшая с Востока, но ставшая неотъемлемой частью европейской культуры). Пророки, будучи горячими патриотами, не льстили соотечественникам, не замалчивали грехов народа. И они поступали так именно потому, что его судьба была для них не безразлична» (76).

Автор благодарит читателей, живо откликнувшихся на публикации в «МК» и предоставивших ряд бесценных свидетельств и документов. Сожалею, что пока лишен возможности поблагодарить всех поименно. В письмах читателей прослеживается важная мысль - убийство отца Александра должно быть раскрыто! Многие настаивают на этом, поскольку высказывается мнение, что расследование этого убийства связано с исцелением нашего общества от недугов тоталитаризма.

Отец Александр был праведником - он сделал поразительно много для возрождения России. Согласно христианскому учению, наши праведники продолжают помогать нам и после смерти. Пассивность епископата Православной Церкви можно понять - церковная традиция предписывает всегда тщательно рассматривать жизнь праведников, прежде чем встает вопрос об их причислении к лику святых. Постоянное паломничество к могиле отца Александра свидетельствует о том, что его почитание среди простого народа достаточно велико. В любое время года на могиле всегда живые цветы и горят свечи.

Важно осознать, что трагическая гибель отца Александра - это жертва. Трудно понять, почему Господь, Которому отец Александр посвятил всю свою жизнь, избрал для него именно такую смерть. В христианстве издавна особо почитались мученики. Их называли «свидетелями веры». Считалось, что Бог возлюбил их столь сильно, что предоставил возможность подражать не только в жизни, но и в смерти, возлюбленному Сыну - Иисусу Христу. Насильственная смерть, принятая добровольно, возводила мучеников на недосягаемую высоту. Те из них, которые оставили нам письменное наследие, почитаются особо.
 
 

69. См. Приложение № 18.

70. Наталия Геворкян. Как аукнули, так и откликается. «Московские новости», № 84, 3-10 декабря 1995 года. С. 8.

71. Протоиерей Александр Мень. "Богословие" Льва Толстого и христианство. В книге: Л.Н.Толстой. Исповедь. В чем моя вера. Л., 1991. С. 22.

72. Варлам Шаламов. Письмо А.Кременскому. Публикация в вологодской газете «Свеча». № 1 (5), 1994. С. 5.

73. Протоиерей Александр Мень. Несколько слов к концу спора. В книге: «Культура и духовное восхождение» М., 1992. Сс. 453-454.

74. Протоиерей Александр Мень. Роль Церкви в современном мире. Журнал «Путь», №8, 1995. С. 305.

75. Протоиерей Александр Мень. Библия и литература XVII века. В кн.: «Мировая духовная культура. Христианство. Церковь». М. 1995. С. 269-270.

76.  См. Приложение № 12.

Далее.