Филарет, митрополит Минский и Слуцкий,
Патриарший Экзарх всея Беларуси
В защиту экуменизма, 1963.
Митрополит Минский и Слуцкий (Московский Патриархат), Патриарший Экзарх всея Беларуси.
Митрополит Филарет (в миру Кирилл Варфоломеевич Вахромеев) род. 21 марта 1935 г. в Москве. В 1953 г. поступил в Московскую духовную семинарию, в 1957 г. - в Московскую духовную академию. В апреле 1959 г. принял монашеский постриг под именем Филарет в честь святого праведного Филарета Милостивого, рукоположен в сан иеродиакона.
В 1961 г. окончил полный курс Московской духовной академии со степенью кандидата богословия за сочинение ''Пастырское душепопечительство Филарета, митрополита Московского, по его письмам''. В декабре 1961 г. рукоположен в сан иеромонаха, в 1963 г. - в сан игумена,затем архимандрита.
В сентябре 1963 г. указом Патриарха Алексия назначен заведущим аспирантурой при Московской духовной академии. В октябре 1965 г. решением Патриарха всея Руси Алексия и Священного Синода РПЦ назначен епископом Тихвинским, викарием Ленинградской епархии.
1966 г. - епископ Дмитровский, викарий Московской епархии, ректор Московской духовной академии.
1968 г. - второй зам. председателя Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата.
1971 г. - временный управляющий Калининской епархии, возведен в сан архиепископа.
1973 г. - назначен на кафедру архиепископа Берлинского и Среднеевропейского, Патриаршего Экзарха Средней Европы.
1975 г. - возведен в сан митрополита.
1978 г. - назначен митрополитом Минским и Белорусским, затем - Патриаршим Экзархом Западной Европы.
1981 г. - председатель Отдела внешних церковных сношений Московского Патриархата, постоянный член Священного Синода Русской Православной Церкви.
16 октября 1989 г. назначен Патриаршим Экзархом всея Белоруссии. 13 ноября того же года в связи с расширением деятельности Белорусского Экзархзата освобожден от должности председателя ОВЦС МП с оставлением его постоянным членом Священного Синода.
17 марта 1990 г. был избран народным депутатом Белорусской ССР. Остаётся депутатом и во всё время правления Лукашенки.
* Доклад на научно-просветительской конференции «Духовное наследие М.В.Юдиной и мировая культура ХХ века», 10 сентября 1999 г.
Ежемесячная газета "Мир Православия" №4 2005
Предлагаемый читателям МП материал продолжает серию публикаций о деятелях культуры (не масс- и не поп-, но подлинной, высокой Культуры), так или иначе связанных с православием, Церковью. В наше время, когда становится известным множество фактов, десятилетиями остававшихся под спудом, не устаешь удивляться пересечениям судеб Церкви и творцов Культуры.
Мария Вениаминовна Юдина (1899-1970, профессор Петроградской (Ленинградской), Тбилисской, позднее Московской консерватории, Института им. Гнесиных) — личность вполне легендарная в музыкальном мире, в сфере фортепианного исполнительства ХХ века. Пианистка огромного, своеобразного дарования, личность оригинальная, целеустремленная и сильная во всех своих проявлениях — творческом, духовном, жизненном. «Лица не общим выраженьем» Юдина всегда поражала и запоминалась всем, кто с ней встречался в жизни. Высота интеллектуального и духовного поиска привлекала к ней и вызывала благоговейное уважение как выдающихся деятелей культуры, так и известных и почитаемых священнослужителей.
Помещаемые публикации едва ли нуждаются в комментариях — личность М.В.Юдиной встает во всей огромности, своеобразии, творческой и духовной высоте даже из небольших фрагментов воспоминаний. Полнее же всего «душа-христианка» Марии Вениаминовны выразила себя в ниже публикуемом письме к архимандриту Герасиму, написанном ею за восемь месяцев до кончины.
Могу согласиться с тем, что Мария Вениаминовна Юдина — личность легендарная: и как музыкант, пребывавший в состоянии почти непрерывного творческого подвига, и как истово религиозная христианка с пламенеющим о Боге сердцем.
Как музыкант она прекрасно владела инструментом и останется, наверное, лучшей исполнительницей И.-С.Баха. Рядом с ней трудно отдать предпочтение даже Святославу Рихтеру, вечная ему память.
Благодаря глубокой вере, М.В.Юдина смогла постичь самые сокровенные глубины Баха. Замечательно, что она уподобляла музыку иконописи, а звуки воспринимала как золотой ассист, пронизывающий икону. Когда она играла, таким ассистом казались струны рояля. И баховские ноты как бы полагались на золотые излучины иконы...
Примерно так говорила М.В.Юдина перед студенческой аудиторией в актовом зале Московской Духовной академии.
Но здесь мне надо вспомнить, как она появилась в Академии, и как я познакомился с ней, и каким образом состоялись ее два достопамятных выступления в актовом зале МДА.
Прежде всего, о ней я знал от моих родителей как о выдающемся музыканте, профессоре Московской консерватории и человеке с некоторыми странностями. Ходили слухи, что она на ночь даже ложилась в гроб — и спала...
Не знаю, насколько это соответствовало действительности, но слухи были убедительно-впечатляющие.
Однажды после Литургии моя родительница сказала: «А ведь сегодня в храме молилась Мария Вениаминовна. Ты заметил?»
Я ответил, что заметил. Стояла дама, очень скромно одетая, в кедах (теперь их принято называть кроссовками). И я спросил у матери:
— А ты с ней не заговорила?
— Нет, я постеснялась.
— В следующий раз познакомь меня с ней.
Ждать пришлось не долго. В следующий раз Мария Вениаминовна сама нашла меня в Академии, и мы некоторое время беседовали в моем ректорском кабинете.
Я тогда переживал смешанные чувства. Она спросила: «Вы — сын музыканта; на чем играли?..» (Отец Владыки Филарета, В.А.Вахромеев, — известный музыковед, автор учебников по теории музыки. — Сост.). А затем сразу же: «Я хочу сдать в вашей Академии полный курс богословских наук. Я хочу получить диплом кандидата богословия. Я занимаюсь, читаю святых отцов, постоянно в храме; чувствую, что смогу сдать экзамен».
Не могу сказать точно, какой это был год. Во всяком случае, это было время отнюдь не предперестроечное. Отсюда можно понять, что ректор имел мало возможностей поддержать подобные эксперименты. Я объяснил ей. Закончился первый разговор вроде ничем — что-то меня выручило, отвлекло.
В следующий раз она вновь подняла этот вопрос: «А я все-таки подумала, что смогу».
Я объяснил Марии Вениаминовне, что существуют определенные порядки, их не рекомендуется нарушать. В Духовной академии вообще нет студенток. Из лиц женского пола есть лишь преподавательницы языка и музыки. Мы и готовим-то священнослужителей (иереев), а не диаконисс. И этот номер не пройдет.
Она была очень разочарована тем, как мы отстаем от жизни.
Я пытался ее уверить: «Голубушка, Ваши знания остаются при Вас, Ваши таланты всем нам известны. Я приглашаю Вас выступить перед академической аудиторией. Поиграйте нам Баха и раскройте нам Ваше восприятие, Ваше понимание этого великого композитора, который был глубоко церковным христианином, творцом западной церковной музыки. Это будет очень интересно».
И я напомнил ей о ее образе, о той золотой палитре, на которую Бах наносил божественные звуки... Как золото в иконе отображает существо Божие, так и великая музыка, музыка Баха, выражает величие Абсолюта.
Мария Вениаминовна заинтересовалась этим предложением. И тогда мы решили, что эти концерты и станут ее экзаменом на зрелость богослова-музыканта.
Было два таких концерта. На них собрались вся наша академическая публика и множество гостей; задавали разные вопросы ей, да и ко мне были вопросы разного толка... Но, слава Богу, доброе дело совершилось, и Юдина осталась довольна.
* * *
Относительно обстоятельств ее кончины я помню уже не так четко. Возможно, в каких-то записях это нашло отражение, надо бы поискать.
Что касается датировки выступлений Юдиной в МДА, это можно установить с полной определенностью согласно протоколам академических журналов. Тогдашний секретарь Академии о. Алексий Остапов вел соответствующие записи тщательно и аккуратно — надо их полистать. Я был тогда уже ректором, значит, события развивались где-то в 1966-1967 годах.
Валентин Никитин
«Единство веры и познания» в судьбе Юдиной*
<...>
Сочетать веру и познание, Церковь и культуру можно только в духе любви и всеединства. К такому именно синтезу стремилась всю жизнь, провозглашала и утверждала его в своем творчестве Мария Вениаминовна Юдина — и в этом ее счастливая, облагодатствованная судьба. Ее интуитивно «угадала» и духовно прозрела Юдина в возрасте 17 лет. Тогда, еще будучи некрещеной, записывает она поразительно зрелые мысли в своем дневнике, свидетельствующие о духовной жажде и готовности «опереть себя на столп и утверждение истины», о ясном понимании необходимости «для полного духовного ведения обратиться к Христу».
Юдина крестилась 19-летней девушкой, ее воспреемницей стала музыкант Евгения Оскаровна Тиличеева, урожд. Оттен (1893-1980; была репрессирована, провела 19 лет в лагерях и ссылке). В воспоминаниях о крестнице она пишет: «Для нее была не только характерна склонность мыслить и воспринимать все явления жизни синтетически, сама личность М.В. была биографически воплощенным синтезом... мировоззрения и профессионального призвания...»
О своем пути ко Христу и первых годах воцерковления Юдина рассказала в исповедальном письме к архимандриту Герасиму (Прокофьеву), настоятелю Преображенского храма в Переделкино, 26 января 1965 года: «Я крестилась из еврейства в Православие девятнадцати лет в 1919 году в Ленинграде (тогда Петрограде) в храме Покрова Божией Матери у отца протоиерея Николая Чепурина (впоследствии — ректор Московской Духовной академии). Потом я шла от него в поисках большей строгости, пела в хоре в храме Спаса на Водах... Господь привел меня к отцу Феодору Андрееву, ярчайшей звезде богословия и пастырства. Богословский институт, увы, уже был закрыт, но еще было богословское училище при Русско-эстонской церкви. Я пела в великолепном хоре храма Воскресения на Крови и своими глазами лицезрела каждое Воскресение хиротонии — некое не иссякающее число молодых священников и диаконов, из коих, вероятно, каждый знал, что идет если не на смерть, то на подвиг, — то были страстотерпцы, праведники, мученики, подвижники... о которых можно говорить лишь с предельным благоговением. Считаю своим духовным долгом упомянуть тех — «чей ремень обуви я недостойна развязать», как говорили древние, — о. Иоанна Никитина, о. Сергия Тихомирова, о. Николая Ушакова, о. Викторина Добронравова, о. Алексия Воскресенского, еще и других подвижников и светочей Православной Церкви того огненного времени... Примерно в это же время и я сподобилась скромного минимума, меня не арестовали, но довольно шумно изгнали из профессуры Ленинградской консерватории, также из прочих видов работ, долго я была без куска хлеба и прочее. (Но это все, конечно, пустяки!)».
На причины и обстоятельства этого изгнания проливает свет искусствовед Анатолий Михайлович Кузнецов, поднявший архивы и обнаруживший в газете «Красная звезда» (от 24 марта 1930 г.) статью «Ряса у кафедры». В ней проф. Ленинградской гос. консерватории (с 1932 г.) М.В.Юдина, отвечая на провокационные вопросы директора консерватории т. Маширова, спокойно и бесстрашно исповедует свои религиозные убеждения и христианскую веру (на фоне идейных разоблачений служителей креста и кадила, рыцарей «поповско-фашистской своры»): «В богословско-пастырской школе училась и прекратила в ней учиться только по причине ее закрытия... Так как церковная музыка православия исключительно вокальна (а не инструментальна), то я могла бы принять участие в церковных концертах лишь в качестве рядовой певчей... Думаю совместить свои религиозные убеждения с академической жизнью точно так же, как и до сей поры».
С возмущением цитируя ответы, «интервьюер» резюмирует: «Увы, Юдина — персона достаточно известная, религиозную агитацию вела и ведет совершенно открыто и... об этом знают и говорят уже достаточно давно. Рясу, рясу надо дать возможность одеть гр-ке Юдиной, освободив ее поскорее от обязанностей преподавателя. В поповском ханжеском лагере она окажется на своем посту... А то, в самом деле, при чем же здесь консерватория? При чем же здесь советская высшая школа, демонстрирующая вместе с рабочим классом против иереев, мулл, ксендзов и пасторов?»
Хочется обратить внимание на солидарную ненависть властей предержащих, в то время абсолютно безбожных, по отношению к религии как таковой, независимо от ее конфессиональных особенностей. Под одну гребенку, в одном конвое шли на Соловки и в другие места заключения перечисленные здесь в одном ряду служители разных культов.
Проф. М.В.Юдина была уволена из консерватории, и в ее жизни начались годы противостояния атеистическому режиму. Приоритетом для великой пианистки всегда были и оставались духовные ценности, в служении которым художник призван смирять гордыню и сознавать свое вспомогательное значение, каким бы мастером и подвижником он ни являлся. Знаменательно, что уже на склоне лет в письме к Петру Петровичу Сувчинскому (1892-1985) от 19 октября 1959 г. Юдина писала: «Быть может, именно подвижники... со всей их системой, со своими путями, чувствами, творениями, биографиями — подобны боковым приделам по сторонам центрального Алтаря, часовням вокруг центрального Храма?» <...>
«Мир Юдиной-христианки стоял под знаком Логоса... Культура была для нее словесной культурой, и это, опять-таки, предложено традицией христианства...
Еще: мир Юдиной — единая Вселенная и с самозабвением женщины-христианки М.В. отстаивала от напастей всеединство культуры, всеединство жизни.
И, наконец, это мир музыки. Музыки, вернувшей себе свой статус «любимой дочери Бога», точнее, возвращавшей себе этот статус во всякую минуту, когда играла, говорила, писала или просто думала о музыке М.В.Юдина». (Гаккель Л. «Величие исполнительства».)
Вот отчего иеродиакон Макарий (из окружения Патриарха Алексия I) вскакивал и буквально кланялся ей в пояс: «Ваша музыка продолжает поток благодати, который мы получаем в Церкви. Как за этот дар Божий не благодарить вас!»
С особым пиететом, можно сказать благоговением, относилась Юдина к музыке И.-С.Баха — под влиянием баховских штудий профессора Московской консерватории Болеслава Леопольдовича Яворского.
Анализируя Баха, отдельным «экзерсисам» его он давал свои наименования: «апостолы в дороге», «исцеление прокаженного» и т.д. Мария Вениаминовна тоже была убеждена, что именно Евангелие составляет глубинное содержание музыки великого Иоганна Себастьяна Баха, начертавшего каждый свой нотный знак во славу Божию!.. <...>
Юдина была одной из жен-мироносиц и «доброй самарянкой» одновременно. Христианское служение — как музыка — составляло соль ее жизни, подчеркивает Е.А.Крашенинникова. Это был особый, редкий и — одновременно — характерный тип русского культурного человека: религиозность, подвижничество, самоотверженность, скромность и чувство юмора — в нерасторжимом единстве. По натуре прекрасный организатор, Юдина умела находить возможность спасения обреченных на уничтожение дворянских семей. К детям арестованных она приискивала «воспитателей», которые часто на всю последующую жизнь становились для них родными, сама ездила к ссыльным и других стремилась привлекать к служению ближним... В молодости в ее жизнь вошел священник Павел Флоренский. Дружба продолжалась вплоть до его ареста, закрепилась дружбой с его семьей, в особенности с его женой, овдовевшей в 1937 г., — Анной Михайловной (урожд. Гиацинтовой).
В период массовых репрессий против духовенства и гонений на верующих Юдина на несколько лет ушла в катакомбную Церковь, хотя и не порывала полностью литургического общения с Московской Патриархией.
В первые годы патриаршества Алексия I, под влиянием знакомства и бесед с протоиереем Николаем Голубцовым из Ризоположенского храма («человек удивительной духовной высоты и прирожденного пастырского служения»), Юдина постепенно изменила свое отношение к Московской Патриархии. Она вышла из катакомбной Церкви, начала бывать на службах о. Николая, стала его духовной дочерью. Дружила она и с протоиереем Всеволодом Шпиллером, и с митрополитом Сурожским Антонием (Блумом). Отца Всеволода называла гениальным проповедником, перед Владыкой Антонием глубоко преклонялась, величала его светочем всего православного мира и не раз беседовала с ним о проблемах христианского единства. Юдина получила благословение Владыки записывать свои сугубо богословские мысли и писать мемуары.
В архиве Юдиной сохранились письма к нескольким московским священнослужителям — прот. Всеволоду Шпиллеру, прот. Леониду (настоятелю храма в честь иконы «Споручница грешных»), архимандриту Герасиму (Прокофьеву), настоятелю Преображенского храма в Переделкино, архимандриту Стефану Светозарову из Вильнюса, а также отцам Иоанну, Николаю и Владимиру, о которых нам недостаточно известно. Это потрясающие письма, написанные во время тяжкой болезни как предсмертные; но Богу было угодно продлить жизнь Юдиной еще на один год. <...>
Для Юдиной каждый человек был иконой Божией, она жила и дышала святой убежденностью в том, что, созданные по образу и подобию Небесного Отца, все мы — братья и сестры: «Один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас» (Еф. 4:6); «Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1 Тим. 2:4). Эти слова апостола Павла не только свидетельствуют о всеобщем усыновлении рода человеческого Богу, но и подчеркивают нашу общую вовлеченность в тайну Божественного домостроительства. Здесь источник главного свойства русской верующей души — ее широты и «всемирной отзывчивости». <...>
То, что невозможно человекам, возможно Богу (Мф. 19:26). М.В.Юдина в это свято верила, и жила, и радовалась этой верой, старалась стяжать дух мирен, согласно назиданию преп. Серафима Саровского. Ее вера в милосердие Божие была бесконечна. <...>
El credo было гораздо шире общепринятого, оно выходило за рамки конфессионального, подтверждая правоту мысли, что гениальную личность невозможно ограничить или даже ограничить какими-то рамками. Бездомный на земле «дух музыки» — она имела домом небеса; и можно верить, что в силу своей праведной гениальности (равновеликой святости) — этим домом было и осталось высокое небо, близкое к седьмому, — к лицезрению Бога.
Письмо М.В.Юдиной отцу Герасиму
Глубокоуважаемый отец Герасим!
Спаси господи Вас за память ко мне, грешной! Всегда рада получить от Вас весточку! В свою очередь шлю Вам добрые пожелания здоровья и духовных радостей!
Я могу сказать о себе, что очень счастлива, испытав на себе истинное чудо Господа нашего Иисуса Христа! А именно: 19 июня, в пять часов пополудни, на меня наехала машина, легковая, ведомственная. У нее отказали тормоза. Очнувшись, я увидела над собой крышу, вернее, именно дно машины. «Как же вылезти отсюда?» — подумала я с тревогою, и сразу легло на сердце: «Помолись!» И я сказала с тоской и мольбой: «Господи, я еще не готова к смерти, помоги мне еще немножечко остаться в живых!» — и машину отодвинули... Я увидела свет Божий, грандиозную толпу народа, выходящую с работ, в том числе из радиокомитета, где я работала едва ли не с его основания, из медицинской библиотеки, напротив коей живут мои друзья. Все это произошло на «Площади Восстания» на Садово-Кудринской. Я сидела довольно спокойная на асфальте, вся в крови, в своем единственном бархатном платье, в котором ездила и молиться в Ваш Преображенский храм, на Ваши такие превосходные богослужения! Меня узнавали, подходили ко мне. Я была совершенно спокойна и ждала «Скорой помощи». Могло быть еще больше несчастий, ибо все движение остановилось ради спасения одного человека, меня, грешной! А шла я правильно, со всеми людьми, на зеленый свет!
А потом я месяц лежала у «Склифосовского», видела неустанные подвиги хирургов и всего медперсонала. Выписана была 18 июля, в Сергиев день. Но едва держалась на ногах и, конечно, никуда в церковь не пошла.
Сломаны были обе руки, и долго я ездила на лечение «на край света» в травматологический институт. Есть надежда, что руки излечатся, им уже, по милости Божией, легче! Работаю я теперь больше в литературе, пишу о музыке и поэзии, ищу всюду некое духовное зерно, из коего и произрастает Произведение. Вот так! В Богоявленский собор мне далеко и трудно ездить, увы, а бываю я в храмах весьма много, иначе не могу и ходить по земле...
Простите, что отвечаю с опозданием, все-таки с поломанными руками жить трудновато и без музыки скучновато... Но — «непрестанно радуйтесь».
Только что просияли нам Рождество и Крещение Господне! Благодарю Вас за память и доверие. И еще, какое счастье, что мы современники Владыки Антония Сурожского (Лондонского) и что Его Святейшество, наш Патриарх, в свои годы в относительно добром здравии, чего и Вам желаю! Хотя Вы ведь лет на тридцать пять (думаю) его моложе!! Я его видела в праздник Духовной академии на Покров Пресвятой Богородицы и на акте! Меня почти всегда приглашает Владыка Филарет! (Это очень отрадно).
P.S. А как хорошо-то было в Переделкине тогда, напряжение молитвы и лес кругом, и кладбище, и птицы!!! (Москва, 21 января 1970 года).
Материал собрала В.Хорецкая
Краткая биографическая справка:
Мария Вениаминовна ЮДИНА (1899, Невель — 1970, Москва) — крупнейший мастер пианистического искусства XX века. Родилась в семье адвоката. В 1921 г. окончила Петроградскую консерваторию по классу фортепиано. Также обучалась на историко-филологическом факультете Петроградского университета. До 1930 года преподавала в Петроградской (Ленинградской) консерватории (с 1923 года — профессор). Позднее работала в Тбилисской, Московской консерваториях, Институте им. Гнесиных. Крупнейшие достижения Юдиной-пианистки — исполнение музыки Баха, Бетховена, классиков XX века — Стравинского, Шостаковича, Бартока и др. Выступала с крупнейшими симфоническими дирижерами, а также в ансамблях с выдающимися исполнителями.
|
