|
Оп.: Джордано Бруно и инквизиция. Протоколы процесса Джордано Бруно в венецианской инквизиции // Вопросы истории религии и атеизма. Т. 1. М. 1950
Допросы. - Переписка о выдаче Риму.
ОТ РЕДАКЦИИ
В феврале 1950 г. исполнилось 350 лет со дня сожжения в Риме по приговору инквизиции католической церкви и по повелению главы этой церкви, папы Климента VIII, философа-материалиста и борца против религии и церкви Джордано Бруно.
Джордано Бруно (1548—1600) — один из замечательных передовых мыслителей, замученных католической церковью, один из тех людей эпохи Возрождения, которых Энгельс называл “гигантами учености, духа и характера”. Его произведения — “О бесконечности, вселенной и мирах”, “О причине, начале и едином”, “Изгнание торжествующего зверя”, “Пир на пепле”, “Тайна Пегаса”, “О безмерном и бесчисленном”, “О героическом восторге” и другие — занимают выдающееся место в истории материализма и атеизма, в критике церковно-феодальной идеологии.
Философия Бруно построена на ясно выраженных материалистических принципах, для которых пантеистическая терминология служит только внешней оболочкой. “Животные и растения суть живые произведения природы, а сама природа есть... не что иное, как бог в вещах” 1,— заявляет мыслитель, тем самым отвергая дуализм духа и материи. Для него существует лишь единая материальная субстанция, являющаяся основою действительности, “развертывающая то, что содержит в себе свернутым”. Материя, пишет Бруно, “должна быть названа божественной вещью и наилучшей родительницей, породительницей и матерью естественных вещей, а также всей природы в субстанции” 2. Отвергая религиозное учение о личном бессмертии, Бруно полагает всякую материю одушевленной и по сути дела отрицает существование [328] особого от материи духовного начала. Философская концепция Бруно содержит ряд диалектических положений.
Наиболее ярко проявились материализм и атеизм Бруно в его учении о вселенной и мирах, являющемся стройным философским обобщением обоснованной Коперником гелиоцентрической идеи. Вселенная, согласно Бруно, едина, бесконечна и вечна. Все, что совершается,— совершается в ней. К вселенной неприложимы понятия начала и конца, ибо она обнимает все, что было, есть и будет. Она есть полное единство материи и формы. Вселенная, утверждает Бруно, “никоим образом не может быть охвачена и поэтому неисчислима и беспредельна, а тем самым бесконечна и безгранична и, следовательно, неподвижна. Она не движется в пространстве, ибо ничего не имеет вне себя, куда бы могла переместиться, ввиду того, что она является всем. Она не рождается, ибо нет другого бытия, которого она могла бы желать и ожидать, так как она обладает всем бытием. Она не уничтожается, ибо нет другой вещи, в которую она могла бы превратиться, так как она является всякой вещью. Она не может уменьшиться или увеличиться, так как она бесконечна” 3.
Отвергая религиозное представление о боге-творце, находящимся над миром, Джордано Бруно подходит вплотную к пониманию природы как причины самой себя, к отождествлению ее с действующим началом, обусловливающим непрерывный процесс развития составляющих вселенную вещей.
Натурфилософия Бруно подрывала самые основы религиозного мировоззрения, производила ошеломляющее впечатление на фанатичных, косных и невежественных приверженцев, средневековых традиций, на “ученых” богословов — ревнителей христианского “благочестия”. Недаром он с горечью писал о себе: “...я измеряю поле природы, стараюсь пасти души, мечтаю обработать ум и исследую навыки интеллекта — вот почему кто на меня смотрит, тот угрожает мне,— кто наблюдает за мной, нападает на меня,— кто догоняет меня, кусает меня, кто меня хватает, пожирает меня” 4. И в своих сочинениях и в пламенных речах на диспутах великий мыслитель высказал многое, чего церковь никак не могла ему простить.
Уже в ранней своей комедии “Подсвечник” Бруно высмеивал религиозное суеверие, тупоумие схоластов и педантов, которые, как он писал, “жуют доктрины, нюхают мнения, [329] выплевывают сентенции”. Не менее острым в этом плане является его диалог “Тайна Пегаса” и приложенный к нему диалог под названием “Киленский осел”. Но особо выдающееся место в истории атеистической мысли занимает принадлежащее перу Джордано Бруно “Изгнание торжествующего зверя”, где под маской обличения древних религий кроется весьма разносторонняя критика христианства и папства. Замечательны страницы этого диалога, вскрывающие абсурдность догмата о божьем промысле, высмеивающие учение о двойственной — божественной и человеческой — природе Христа, “вещь, которую не понять тем, у кого есть хоть крупица ума”. “Божественная миссия” Христа, выведенного под именем Ориона, выглядит в диалоге нелепой сказкой, породившей множество заблуждений и дорого обошедшейся человечеству.
Джордано Бруно горячо ненавидел церковь и ее служителей. Его суждения — о невежественных ли и алчных монахах или о самом папе римском — одинаково беспощадны. Он предлагал заставить духовенство работать, лишить его всех привилегий и богатств, пресечь экономическое могущество папства, секуляризовать церковные владения. Эти высказывания приводили в особую ярость католическую церковную знать и сыграли немалую роль в трагической судьбе философа. В своей критике религии и церкви Бруно одинаково отрицательно относился как к католичеству, так и к протестантизму, называя, например, кальвинистов “глупой сектой педантов”.
“Милосердная” папская церковь жестоко расправилась с этим замечательным мыслителем и борцом. Спасаясь от ее преследований, Бруно вынужден был скитаться по разным странам Европы. Преданный коварным образом в руки инквизиции, он во время длительного пребывания в руках тюремщиков-святош подвергался пыткам. И, тем не менее, инквизиторы не смогли сломить его духа. Тогда они сожгли “брата” Джордано Бруно на костре.
В 1603 г., через три года после чудовищной расправы с мыслителем, все без исключения его произведения были включены в папский Индекс запрещенных книг. Церковники всеми силами пытались и пытаются предать Джордано Бруно забвению. Реакционные буржуазные историки философии и поныне подвергают грубейшей фальсификации учение великого мыслителя-материалиста, объявляя его пантеистом и агностиком. Однако все ухищрения инквизиторов человеческой мысли остаются тщетными. “Смерть в одном столетии дарует жизнь во всех веках грядущих”,— восклицал Бруно, и эти слова с полным [330] правом можно отнести к нему самому. Имя его не изгладится в памяти прогрессивного человечества — оно навсегда останется в почетном списке борцов за освобождение людей от религиозных предрассудков.
Опираясь на марксистско-ленинскую методологию истории, на данный Энгельсом классический анализ эпохи и культуры Возрождения, советская наука, разоблачая идеалистическую фальсификацию творчества Джордано Бруно, впервые раскрывает подлинный облик великого итальянского мыслителя-материалиста и воинствующего атеиста, непримиримого борца против церкви и религиозного мракобесия.
В наши дни, когда Ватикан по указке американских империалистов активно участвует в походе мировой реакции против международного рабочего движения и СССР, против передовой науки, прикрывая эту антинародную свою деятельность лицемерными и лживыми уверениями о том, что он озабочен “спасением христианской цивилизации”, уместно напомнить, как под “флагом защиты христианства” римские папы на протяжении столетий совершали чудовищные преступления, одним из которых был позорный процесс и сожжение Джордано Бруно. “Святейшие отцы” и ныне мечтают о возрождении времен инквизиции. Выполняя директиву Ватикана, современные католические писатели всячески превозносят средневековье со всеми его институтами и прежде всего папство и католическую церковь. Они оправдывают преступления инквизиции, в том числе и сожжение ею Джордано Бруно. Отвечая современным католическим мракобесам, которые хотели бы память о Бруно стереть с лица земли, руководитель итальянских коммунистов товарищ Тольятти в своей статье “Бруно и мы” (“L'Unita” 1 октября 1950 г.) писал: мы почитаем Бруно потому, что — “он один из наших предшественников”.
Коммунисты являются идейными наследниками всего лучшего, что в прошлом дала прогрессивная человеческая мысль, которую так ненавидит империалистическая буржуазия.
Публикуемые ниже протоколы инквизиционного процесса Джордано Бруно являются ярким обвинительным актом против католической церкви и папства, выступающего, как и в прошлом, в авангарде самой махровой реакции.
Как известно, прежде чем попасть в руки римских инквизиторов, предавших его сожжению после восьмилетнего заключения, Джордано Бруно в 1592 г. находился под судом венецианской инквизиции. Протоколы венецианской инквизиции представляют большой интерес, так как в известной мере раскрывают содержание допросов Джордано Бруно и дают [331] представление о характере обвинений, предъявленных ему церковниками.
Открытые в Венеции во время революции 1848 г. Ц. Фукаром и впервые опубликованные в 1867 г. Д. Берти, эти протоколы до сих пор не были переведены на русский язык. Настоящая публикация является, таким образом, первым изданием на русском языке протоколов венецианской инквизиции, а также документов, касающихся выдачи по требованию папы Климента VIII Джордано Бруно римской инквизиции и его сожжения.
Перевод публикуемых материалов был выполнен умершим несколько лет назад советским исследователем жизни и деятельности Джордано Бруно — Валентином Сергеевичем Рожицыным. В.С. Рожицын (1888—1942) в период своей работы в Центральном антирелигиозном музее в Москве ряд лет посвятил изучению жизни и деятельности Джордано Бруно. Он написал труд о Джордано Бруно, оставшийся в рукописи, и подготовил к печати сборник материалов, озаглавленный “Джордано Бруно. Документы и свидетельства современников”, снабженный им обстоятельными комментариями и примечаниями. Печатаемые здесь материалы представляют собой часть этой последней работы В. С. Рожицына.
Ценность написанных В. С. Рожицыным комментариев заключается в том, что кроме необходимых фактических сведений о лицах и событиях, упоминаемых в публикуемых материалах, они, раскрывая действительное мировоззрение Джордано Бруно на основании выдержек из его произведений, расшифровывают подлинный смысл сообщаемых протоколами его ответов инквизиторам, подчас скрытый за туманными формулировками, к которым вынужден был прибегать Джордано Бруно в тяжелых условиях инквизиторских допросов.
Этим самым комментарии дают читателю представление о том колоссальном напряжении мысли, которое выдерживал Джордано Бруно во время допросов, и той титанической борьбе, которую он вел со своими палачами.
Автор комментариев с полным основанием высказывает предположение о том, что данные протоколы суда над Джордано Бруно местами фальсифицированы. Это, в частности, относится к той их части, где Джордано Бруно представлен “кающимся грешником”.
Если бы Джордано Бруно “покаялся”, то есть отказался от своих убеждений перед судом инквизиции в Венеции, как об этом сообщают заключительные строки протоколов, то инквизиция не мучила бы его после этого восемь лет в своих [332] римских застенках и не вынесла бы ему приговора, объявляющего его “нераскаянным, упорными непреклонным еретиком”.
Комментарии В. С. Рожицына ценны также и тем, что в них приводятся отрывки из еще неопубликованных на русском языке произведений Джордано Бруно. Комментарии даются в сокращенном виде.
Настоящую работу подготовили к печати Л. Н. Лазаревич и М. М. Шейнман.
Сличение переводов публикуемых документов с итальянскими изданиями их, а также редактирование приводимых в комментариях переводов выдержек из латинских и итальянских сочинений Джордано Бруно проведено проф. В.П. Зубовым.
Настоящая публикация основана на следующих источниках:
1. D. Berti. Giordano Bruno da Nola, sua vita e sua dottrina, Torino...1889.
2. V. Spampanato. Vita di Giordano Bruno. Con documenti editi e inediti, .Messina, 1921.
3. V. Spampanato. Documenti della vita di Giordano Bruno, Firenze, 1933.
4. Nuovi documenti del processo di Giordano Bruno, “Giornale critico della filosofia italiana”, v. VI, Messina (1925), p. 121—139.
Сочинения Джордано Бруно цитируются по двум изданиям:
1. Латинские соч. – Jordanus Brunus. Opera latine conscripta, Neapoli (et Florentiae), 1879 и сл. (в комментариях “лат. соч.”)
2. Итальянские соч.— Giordano Bruno. Opere italiane, t. I—III, Bari, 1923—1927 (в комментариях “ит. соч.” 5).
Комментарии
1. Джордано Бpуно. Изгнание торжествующего зверя M 1914 стр. 162.
2. Джордано Бруно. Диалоги, 1949, стр. 267.
3. Джордано Бpуно. Диалоги, 1949, стр. 273.
4. Там же, стр. 297.
5. Уже после того, как настоящая работа была подготовлена к печати, вышло советское издание некоторых итальянских сочинений Джордано Бруно, в которое из числа цитируемых в комментариях произведении вошли “Пир на пепле”, “О причине, начале и едином” “О бесконечности, вселенной и мирах” (см. Джордано Бруно “Диалоги”, Госполитиздат, 1949).
ПИСЬМО ЦЕЗАРЯ ФУКАРА К ДОМЕНИКО БЕРТИ ОБ ОТКРЫТИИ ПРОТОКОЛОВ ВЕНЕЦИАНСКОЙ ИНКВИЗИЦИИ
2 января 1862 г.
С величайшим удовольствием я исполняю вашу просьбу и сообщаю сведения о процессе Джордано Бруно в святой службе инквизиции.
В 1858 г. наш благородный друг Николо Томазео просил меня оказать вам содействие в поисках документов, относящихся к итальянским философам. Сообщаю, что в архиве Совета Мудрых, или суда над еретиками, в Венеции хранятся материалы некоторых процессов XVI века, непосредственно относящихся к истории философии и религиозной реформации. Сообщаю также, что в свое время мне крайне трудно было добиться разрешения изучать их. Однако как только эта возможность представилась, я снял копии с документов. Это было сделано мною в 1848—1849 гг., когда открылся доступ к архивам.
После восстановления иноземного владычества архивы вновь стали недоступными. При этих-то обстоятельствах меня, в силу декрета от 20 декабря 1849 г., отстранили от научно-исследовательской работы как лицо, сильно скомпрометированное перед законным правительством. В связи с этим я был вынужден 20 января 1850 г. вернуть полностью все документы, взятые из архивов для исследовательской работы. В их числе были и протоколы процесса Джордано Бруно.
Позже я всецело отдался палеографическим изысканиям по истории Италии в средние века и не имел возможности заняться подготовкой к изданию вывезенных из Италии копий документов.
Оставляю на вашу долю, дорогой друг, счастье опубликовать материалы, освещающие жизнь и философские идеи Джордано Бруно на основании его собственных слов, закрепленных в этих документах.
(Берти, 1868, стр. 19—20) 1
Комментарии
1. Вместе с письмом Доменико Берти получил из Швейцарии, где в то время жил Цезарь Фукар, протоколы венецианской инквизиции, относящиеся к Джордано Бруно. Он опубликовал их в 1868 г. в приложении к первому изданию биографии Джордано Бруно (D. Berti. Vita di Giordano Bruno da Nola, Firenze—Torino—Milano, 1868).
Доменико Берти родился в Турине 17 декабря 1820 г., умер 21 апреля 1897 г. В молодости он принимал участие в освободительной войне против папства и австро-французской оккупации.
Для итальянских демократов и антиклерикалов, боровшихся за объединение Италии против папского гнета и иностранной оккупации, имя Джордано Бруно было боевым лозунгом. Они видели в нем великого патриота, борца против церкви и считали себя продолжателями его дела.
С 1860 по 1894 г. Доменико Берти был депутатом всех созывов парламента Италии, в 1866—1867 гг.— министром народного просвещения в правительстве Италии. Столица государства находилась в то время во Флоренции. После ликвидации папского церковного государства и перенесения столицы Италии в Рим Доменико Берти был профессором философии в Риме и занимался изучением документов о жизни и миросозерцании четырех великих неаполитанских мыслителей эпохи Возрождения: Бернардино Телезио, Джордано Бруно, Лючилио Ванини и Фомы Кампанеллы.
В поисках документов о них Доменико Берти вел переписку со всеми архивами Европы. Архивы инквизиции в особенности привлекали внимание исследователей. К числу самых богатых архивов в Европе относился и венский архив, в котором Леопольд Ранке нашел оригинал протокола от 28 сентября 1592 г. о выдаче Джордано Бруно римской инквизиции (Л. Ранке. Римские папы в последние четыре столетия, т. I, изд. 2-е, СПб., 1874, стр. 391, примеч.).
Этот документ был исследован французским биографом Джордано Бруно Кристианом Бартольмесом. Его биографический труд (Сh. Вагtоlmess. La vie et les travaux de Giordano Bruno, v. I, 1846, pp. 377; v. II, 1847, pp. 433, Paris) до сих пор сохранил свое значение.
Через год после выхода второго тома труда К. Бартольмеса революция 1848 г. открыла для ученых архивы венецианской инквизиции. Более года — с марта 1848 по конец августа 1849 г.— Венецианская республика героически выдерживала осаду, которую австрийцы вели с суши и моря.
Цезарь Фукар, ученый-палеограф, во время осады занимался изучением архивов инквизиции и снял копии с большого количества документов. О дальнейшей судьбе открытых им протоколов инквизиции он говорит в своем письме к Доменико Берти.
В 1867 г. венецианские архивы вновь стали доступными для научного исследования, В половине июня 1867 г. доктор А. Эррора снял копию с подлинных протоколов венецианской инквизиции. В это время Доменико Берти уже опубликовал протоколы в журнале “Nuova antologia”. В конце 1878 г., подготовляя издание сборника документов о Джордано Бруно, вышедшего в 1880 г., он работал в венецианском архиве и сверил копии с подлинными документами. В 1889 г. Доменико Берти выпустил второе, значительно расширенное, исправленное и дополненное издание биографии Джордано Бруно с приложением ставших известными к этому времени документов (D.Berti. Giordano Bruno da Noia, sua vita e sua dottrina, Torino... 1889).
В 1887 г. вышло издание венецианских протоколов иезуита Луиджи Превити, члена римской инквизиции, сделанное по поручению папы. Это издание не имеет научного значения.
В 1921 г. итальянский исследователь Винченцо Спампанато выпустил новое издание протоколов, проверенное по оригиналам и снабженное научно-критическим аппаратом (V. Spampanato. Vita di Giordano Bruno. Con documenti editi e inediti, Messina, 1921). В 1933 г. вышло еще одно издание протоколов (V. Spampanatо. Documenti della vita di Giordano Bruno, Firenze, 1933).
Ни одно из этих изданий нельзя признать настолько удовлетворительным, чтобы можно было ограничиться им при переводе. Мы пользовались всеми имеющимися изданиями, а также полными или частичными переводами протоколов на другие языки.
В отличие от Винченцо Спампанато, Доменико Берти держался ближе к тексту и избегал редакционных поправок или внесения пунктуации, за исключением самых необходимых знаков препинания. Напротив, Винченцо Спампанато вносит значительные изменения в оригинальный текст.
Нотарий инквизиции писал без знаков препинания. Каждый вопрос и каждый ответ он передавал сплошной фразой. Кроме того, он пользовался разнообразными сокращениями и иногда заменял слова условными обозначениями. Некоторые слова неразборчивы и допускают разное толкование смысла. Отдельные фразы зачеркнуты, другие подчеркнуты неизвестной рукой. Некоторые слова написаны над строкой, другие заменены их начальными буквами. Встречаются слова с аббревиатурами. Встречаются фразы, написанные на полях. Названия книг Джордано Бруно часто переданы неправильно. Не всегда можно установить, где нотарий указывал заглавие книги, а где — ее содержание.
Ввиду всего этого переводы отдельных мест протоколов в литературе часто противоречат один другому в довольно существенных вопросах.
В особенности велики трудности перевода, связанные с тем, что при внесении пунктуации в издание текста протоколов в ряде случаев неизбежно происходит иное расчленение фраз, чем то, которое предполагалось их автором. Ошибочное перенесение одной части фразы в другую иногда до неузнаваемости меняет, смысл. Проверить правильность догадок издателей текста в таких случаях можно было бы, лишь имея перед собой подлинник или его факсимиле.
Протоколы венецианской инквизиции написаны по-итальянски, в отличие от большинства постановлений римской инквизиции, которая пользовалась латинским языком. Впрочем, в тексте встречается много латинских фраз, отдельных мест, слов или латинизмов. Язык и стиль протоколов не литературны, пестрят множеством грамматических и синтаксических неправильностей, неверным написанием слов, изобилуют неупотребительными и архаическими формами склонений и спряжений. Встречаются выражения, характерные для венецианского диалекта, а в допросах Джордано Бруно попадаются неаполитанизмы. Часто встречаются слова и обороты канцелярского языка и притом с обычными для него сокращениями или условными обозначениями, не всегда поддающимися расшифровке.
Изучение языка и стиля протоколов имеет огромное значение для выяснения фальсификаций церковников. Джордано Бруно говорил перед судом инквизиции своим обычным языком, который легко узнать из сравнения с его сочинениями. Его литературный итальянский язык очень близок к разговорному. Канцелярский же инквизиторский язык характеризуется мертвыми формулами, которые легко можно отличить от своеобразной живой речи Джордано Бруно. Этот факт позволяет поставить под сомнение некоторые места протоколов, по-видимому, вписанные позже, чтобы внушить убеждение, будто Джордано Бруно готов был подписать отречение от своих взглядов. Подобные места находятся в решительном противоречии с содержанием и стилем несомненно принадлежащих Джордано Бруно показаний, и отличить эти вставки не составляет труда.
Документы дошли в трех неряшливо сшитых тетрадях. На второй из них имеется надпись с обычными датами начала и окончания дела: “23 мая 1592 года против Джордано Бруно Ноланца. Отправлен в Рим 19-го..,”
В первой тетради пять документов, во второй — двенадцать, в третьей — девять.
Каждый документ начинается и заканчивается сокращенными условными обозначениями, иногда неразборчивыми, относящимися к хранению документов в делах. При допросах сперва указывается, кто заседал и трибунале. В конце неизменно повторяется, если дело идет о допросе Джордано Бруно: “После этого, так как час был поздний, отправлен на свое место с увещеванием души его”, и т. д. Каждому протоколу допросов предшествует традиционная формула о принесении присяги на Евангелии в том, что опрашиваемый будет говорить правду.
Протоколы допросов Джордано Бруно, по-видимому, не отражают действительного хода заседаний трибунала. Нотарий заносил в протокол лишь основные вопросы и ту часть ответа, которая казалась ему наиболее лажной. Протоколы инквизиции не ставили своей задачей отразить ход допроса. Их целью было формулировать показания подсудимого главным образом для того, чтобы ловить его на противоречиях и обвинять в лживых свидетельствах.
Протоколы подвергались редакции уже после того, как они были составлены и зачитаны Джордано Бруно. Редакция первых двух протоколов отличается от редакции остальных. В первых протоколах редактор оставлял только текст вопросов и текст ответов. Редактор последних протоколов сохранил ряд мест, отражающих спор инквизиторов с подсудимым и записи нотария о поведении подсудимого — его жестах, волнении и т. д.
(пер. В. С. Рожицына)
|
