НИКОЛАЯ ЕПИСКОПА МЕФОНСКОГО

и

ФЕОДОРА ПРОДРОМА

писателей XII столетия

ЖИТИЯ МЕЛЕТИЯ НОВОГО

Николая епископа Мефонского и Феодора Продрома, писателей XII столетия, жития Мелетия Нового // Православный палестинский сборник. Вып. 17. СПб. 1886

Тексты. См. история 11 в.

Издавая в греческом подлиннике и с русским переводом два жития одного греческого святого, именно Мелетия Нового, подвизавшегося в конце XI века в окрестностях города Фив в Елладе, Православное Палестинское Общество предполагает послужить прежде всего общим интересам исторического изучения — в области, довольно близко соприкасающейся с его собственными учеными задачами, то есть в области Византийской. Жития Мелетия Нового заключают в себе довольно живую и яркую картину монастырского быта и духовного подвижничества в эпоху первых Комнинов, и в этом отношении они займут почетное место рядом с недавно изданными драгоценными сказаниями о св. Христодуле, представлявшимися до сих пор единственным памятником агиографической литературы данного периода ¹. Вместе с тем в обоих житиях Мелетия находится немало любопытных и важных указании на внешнюю политическую историю того времени, в особенности на общественный быт и вообще на положение собственной Греции или провинции [2] Еллады, судьбы которой под Византийскою властью все еще остаются довольно темными по недостатку источников. Известно, какие важные результаты относительно самых основных вопросов провинциальной Греческой и вообще Византийской истории извлечены были Карлом Гопфом из двух греческих житий: Луки Елладского († 946) и Никона Метаноите († 998), действовавшего в Лакедемоне, в окрестностях древней Спарты и средневековых славянских поселений ². Весьма желанным дополнением могли бы послужить для него относящиеся к дальнейшей эпохе и к следующему столетию сказания о св. Мелетие, если бы они в его время были известны. Наконец следует заметить, что издаваемые памятники имеют и свой особый специальный интерес для ученого общества, предпринявшего их обнародование, так как здесь мы встречаем ценные указания на распространенность обычая пилигримства во Святую землю не только на Западе, но и на Востоке — именно в период времени около первого крестового похода.

I.

Оба жития св. Мелетия написаны весьма известными в свое время лицами. Одно из этих житий принадлежит епископу города Мефоны (теперь Модон) в южной Греции (Морее), Николаю. Из обычных справочных пособий о Николае Мефонском можно почерпнуть такие сведения, что он жил после разделения церквей, после Михаила Керуллария, написал [3] несколько полемических сочинений против Латынян, остающихся неизданными, но сохраняющихся в рукописях Мюнхенской и Московской Синодальной библиотек ³. В греческой патрологии Миля напечатано было только одно из сочинений Николая, касающееся Таинства Причащения ⁴; но в недавнее время греческим архимандритом, Андроником Димитракопуло, изданы были еще два произведения того же епископа Мефонского, заимствованные из одного рукописного сборника Московской Синодальной библиотеки ⁵. Одно из них уже самым своим заглавием сообщает нам более точные сведения о времени, когда жил и писал Николай Мефонский. Это есть речь или слово, обращенное к императору Мануилу Комнину (1143—1180) и произнесенное или же только составленное вскоре после церковного собора, бывшего в Константинополе, против ереси тех, которые учили, что спасительная за нас жертва принесена Христом только одному Отцу, а не триипостасной Троице, и не допускавших возможности, чтобы Христос приносил себя в жертву также и Себе самому ⁶. Собор этот хорошо известен, он относится к 1156-му году; к позднейшим месяцам, но к тому же году, относятся и другие события, на которые в речи делаются намеки ⁷. Нужно при этом заметить, что в этой речи Николай уже называет себя старцем, так что нельзя предполагать ему [4] долгой жизни за пределами 1160-го года. Алляций утверждал, что Николай присутствовал на соборе 1166-го года по поводу спора о словах: «Отец болий меня есть»; но в деяниях этого собора, теперь изданных, нет имени Николая епископа Мефонского, а встречается только подпись Николая епископа города Мефимны, что совсем другое ⁸. В житии Мелетия, написанном Николаем и ныне издаваемом, прямо сказано, что оно составлено спустя 36 лет по смерти святого ⁹; а так как по другим данным мы можем относить кончину Мелетия приблизительно к 1105-му году, то сочинение жития Николаем будет приходиться на 1141-й год, что и совпадает со всеми хронологическими вышеозначенными условиями.

Так как и второе житие представляет совершенно самостоятельное творение и не находится в какой либо зависимости от первого, то приходится думать, что оно явилось приблизительно около того же времени (около 1141-го года); иначе автору ничто не мешало бы воспользоваться произведением своего предшественника, так как не было причин, почему бы оно могло оставаться в неизвестности. Этим другим автором был чрезвычайно трудолюбивый, весьма плодовитый, очень в свое время знаменитый стихотворец (но никак не поэт), многоученый Федор Продром, или как он себя ради смирения и для возбуждения жалости называл — Птохопродром (бедный Продром). Феодор Продром жил при Калоиоанне (1118 — 1143) и при Мануиле Комнине, [5] написал бесконечное множество стихов для прославления первого и особенно второго из названных императоров, был некоторого рода придворным поэтом, поставщиком плохой поэзии, но очень иногда грубой лести на важные и неважные, действительные и мнимые победы императоров и кесарей, на все радостные и горестные события в царствующей фамилии и т. д. Все это он излагал тем же своеобразным стихотворным размером, который именно при нем стал особенно входить в моду и который называется политическим, то есть простонародным. Таким размером написан и его роман о Роданфе и Досиклее, благодаря которому Продром значится и в числе эротических писателей. (См. Erotici scriptores graeci, ed. Hercher. tom. II).

При жалкой скудости содержания, при отвратительной внешней форме из поэтических упражнений Продрома заслуживают внимания разве только те, которые имеют прямое отношение к событиям политической, придворной и военной жизни при двух Комнинах XII столетия; здесь встречаются указания и намеки на такие факты, на таких деятелей, о которых очень мало говорят или даже совсем умалчивают современные историки; их, впрочем, всего было только двое (Киннам и Никита Хониат). Ради попадающихся крупиц исторической ценности в последнее время стихотворным произведениям Продрома оказано было весьма большое внимание; из громадной массы их, скрывающейся в рукописных кодексах венецианской и ватиканской библиотек, значительное количество появилось на Божий свет и для желающих сделалось доступным ¹⁰. Уже ранее было известно, что [6] плодовитый и ученый поэт Мануила Комнина не чуждался и прозаической формы; некоторые произведения его такого рода изданы в патрологии аббата Миня ¹¹, но не только в числе напечатанных его произведений, но даже в каталогах и описях нигде не значится какого-либо жития, им составленного, за исключением, конечно, московской синодальной библиотеки, в каталоге которой уже давно отмечен был сборник, содержащий жития св. Мелетия, написанные Николаем Мефонским и Продромом. Это есть сборник, указанный у Маттеи (Accurata notitia) в числе фолиантов под № CLX (а по новому счету № 159); он писан двумя почерками — большая часть статей и оба жития Мелетия почерком XII столетия, иное — почерком XIII — на хорошем пергаменте; письмо строчное (или минускульное) и очень разборчивое, но правописание, как и в большей части произведений и рукописей данного времени, не отличается ни последовательностью, ни рациональностью, и потому не могло быть удержано. Кроме двух житий Мелетия, сборник заключает в себе несколько любопытных не изданных статей такого же, то есть аналогического содержания ¹². — Совершенно неизвестными жития [7] Мелетия Нового не могут быть названы. В одном из новогреческих печатных изданий житий святых, именно в Новом Рае (NeoV ParadeisoV), напечатанном в Венеции диаконом Агапием, в 1806 году ¹³ на первом листе под днем Сентября, мы находим житие Мелетия Миупольского; оно составлено на основании тех самых двух источников, которые мы теперь печатаем в подлинном первоначальном виде, но оно изложено у Агапия новым литературным греческим языком, а по содержанию представляет лишь извлечение, краткий свод из обоих; причем сглаживаются и уничтожаются именно наиболее важные и ценные черты, наиболее любопытные исторические указания, мимоходом сообщаемые в подлинниках. Для образца мы приводим ниже два отрывка, которые и могут дать понятие о характере переделки.

II.

Св. Мелетий родился (около 1035-го года) в Каппадокии в селении Муталаске, прославленном как место происхождения великого подвижника V-го века, св. Саввы Освященного, основателя знаменитой Палестинской Лавры его имени. По достижении пятнадцатилетнего возраста, когда родители думали об его браке, Мелетий почувствовал стремление к монашеской жизни и тайно ушел в Константинополь; здесь он поселился в монастыре Иоанна Златоуста, получившем название от имени своего основателя, который и сам [8] жил в нем некогда: из Дюканжа мы пока знали только о существовании храма Иоанна Златоуста, упомянутого в житии Иосифа Песнописца ¹⁴. На третьем году своего пребывания в монастыре Мелетий принял пострижение в монахи; но, ища большего совершенства и полного уединения, он покинул обитель Златоуста и пустился странствовать. Он намерен был посетить старый Рим, а затем Святую Землю, но дошел только до Солуня. Когда он вышел из врат этого последнего города, то получил свыше внушение, что ему суждено исполнить свое желание только впоследствии, и что теперь он должен воротиться назад. Мелетий направился в Елладу: один только Продром говорит о посещении в это время города Афин и знаменитого здесь храма Панагии, воздвигнутого на месте древнего Парфенона, но оба писателя утверждают согласно, что местом постоянного пребывания и духовного подвижничества Мелетия сделались окрестности города Фив, тогдашнего главного города в провинции Елладе; здесь, на расстоянии двадцати стадий — т. е. 3 1/2 верст на юге от города находилась часовня (молитвенный дом) св. великомученика Георгия, где и поселился Мелетий.

По словам Николая Мефонского (pag. 5, стр. 77), он пробыл здесь долгое время, прежде чем прославился в окрестностях и стал привлекать к себе других ищущих спасения, а когда это началось, то скоро повело к превращению часовни в монастырь. Затем у Николая Мефонского идет речь о путешествии сначала в Рим, а потом ко Святым местам в Палестине. У Феодора Продрома (pag. 44, [9] стр. 125), мы читаем, что Мелетий провел в Виотии по соседству с Фивами именно 28 лет, что сначала он вел здесь уединенную жизнь, между прочим и потому, что был пока совершенно чужим человеком и даже не имел возможности объясняться с туземцами понятным для них языком: в этом, вероятно, следует видеть указание на различие местного, каппадокийского, но тоже греческого наречия от того, каким говорили в Византийской Елладе, но не более, не какое-либо свидетельство о сохранении особого самостоятельного древне-каппадокийского языка. Тем не менее, по рассказу Продрома, слава подвигов Мелетия по истечении некоторого времени стала привлекать целые толпы любителей монашества; пустыня стала населяться, а соседний город напротив пустеть, становиться безлюдным (pag. 44, стр. 126). Здесь же Продром рассказывает об искушении, постигшем Мелетия, чего совсем нет у Николая Мефонского: искушение исходило от одной знатной, но безнравственной обитательницы города Фив, и сообщаемые об этом эпизоде подробности довольно любопытны, так как предполагают в византийских Фивах богатое и блестящее светское общество. Засим и он (то есть Продром) переходит к путешествию Мелетия в Палестину и оттуда в Рим. Прежде чем мы перейдем к рассмотрению известий о паломничестве нашего святого, мы должны точнее разъяснить для себя хронологическое указание, сообщаемое Феодором Продромом. Весьма важно было бы знать, к чему собственно относится сообщаемая им цифра 28, представляет ли она совокупность всего времени, проведенного Мелетием в окрестностях города Фив — как до паломничества, так и после него (мы ниже увидим, что и по возвращении [10] из паломничества Мелетий все еще оставался известное количество времени на старом месте, при монастыре св. Георгия), или же только время до предпринятого им хождения ко Святым местам. Выражения Продрома, заставляющие предполагать, что 28 лет были посвящены Мелетием исключительно отшельнической уединенной жизни, и его замечание, что отправление в Иерусалим было исполнением давно питаемого желания, заставляют думать, что все 28 лет прошли ранее паломнического хождения, а в таком случае путешествие будет относиться к 48-му приблизительно году жизни святого, (16 + 3 + 28), а при предположении его рождения в 1035-м году, к 1082-му году христианской эры; в противном случае оно будет приходиться несколько ранее и могло бы быть отнесено приблизительно к 1070-му году нашего летосчисления. Следует при этом обратить внимание на дальнейшие сообщения того и другого писателя, даже забегая несколько вперед. Николай Мефонский подробно останавливается на пребывании Мелетия при монастыре великомученика Георгия после его возвращения из путешествия по Святым местам (pag. 6 и сл.); он описывает его подвижническую жизнь, сообщает о дальнейшем устроении основанной им монашеской обители, о возведении монастырских построек, при чем святой сам таскал тяжеловесные камни, служившие строительным материалом, о разведении садов и огородов, о болезни, бывшей последствием аскетических подвигов и непрерывных бдений преподобного и состоявшей в злокачественных язвах на ногах (pag. 11, стр. 84), о попытке обращения к врачу, которая была сделана учениками Мелетия, но повела только к обнаружению высших даров духовного [11] прозрения в пациенте, предсказавшем самому врачу скорую смерть (pag. 11, стр. 84—85); о чудесном проявлении послушания в умершем уже ученике слову наставника (pag. 12, стр. 86); о непослушании других учеников, из коих один, по имени Никодим, без разрешения настоятеля, выпросил себе у местного архиерея посвящение в иереи и за это был подвергнут сначала посрамлению во время церковного крестного хода, а затем грозной казни со стороны самого Господа, поразившего молнией виновного при самом вступлении процессии в город, при храме пророка Илии (pag. 13—14, стр. 87—88), а двое других (Стефан и Феодосий) преследовали своего духовного отца завистью, клеветами и насмешками, даже происками пред царем и тоже понесли должное наказание (pag. 15—16, стр. 89—90); затем — о пророческом предсказании одному Фиванцу скорой кончины его дочери, просватанной замуж (pag. 16, стр. 91). Все это заключается у Николая Мефонского замечанием, что уже исполнялся восьмой год после учреждения благоустроенного монастыря около часовни св. Георгия и что за исполнением этого года последовало переселение Мелетия в другое место (pag. 17, стр. 92). Все эти подробности о деяниях и подвигах Мелетия в монастыре св. Георгия после его возвращения из паломнического хождения в Иерусалим упущены у Продрома; последний после рассказа о пилигримстве по Святым местам прямо переходит к переселению Мелетия из окрестностей Фив на границы Аттики, хотя, конечно, и предполагает некоторый промежуток времени между возвращением и переселением. Между прочим, обращает на себя внимание то обстоятельство, что болезнь, о которой с утомительными и очень не эстетическими [12] подробностями распространяется первый автор, то есть Николай Мефонский, упомянута вскользь и у второго, но вопреки первому, отнесена к периоду до паломничества. Это заставляет нас думать, что Феодор Продром не нашел ничего сказать о втором периоде пребывания Мелетия в монастыре св. Георгия просто потому, что он не представлял себе раздельно обоих периодов, что он соединил в одно все время от прибытия святого в окрестности Фив до удаления его в пограничные пределы Виотии и Аттики, что его 28 лет захватывают пространство времени по ту и другую сторону раздельной границы, полагаемой хождением ко Святым местам, и что самое это хождение находилось не в конце двадцативосьмилетнего периода, а ближе к его середине. У Николая Мефонского представляется дело так, что после возвращения из Палестины Мелетий занимается устройством своей обители, приводит ее в благоустроенный вид и уже на восьмой год после этого удаляется из нее; очевидно, что вообще на пребывание при прежней часовне великомученика Георгия после возвращения из паломничества полагается несколько более восьми лет, мы можем считать их приблизительно двенадцать. Николай Мефонский умолчал о числе двадцати годов уединенной жизни Мелетия и обозначил только восемь после полного устроения монастырского общежития; Продром сосчитал все это вместе и говорит о двадцати восьми годах, считая тут, может быть, и годы путешествия с пребыванием в Святой земле. При таком толковании путешествие к Святым местам, как уже замечено выше, будет падать на годы соседние с 1070-м. Переходим к самым подробностям путешествия. Здесь опять мы встречаемся с одним явным [13] разногласием между Николаем Мефонским и Феодором Продромом. У первого Мелетий сначала посещает Рим, а за тем Иерусалим (pag. 6, стр. 78), у Продрома наоборот — сначала Палестину, а за тем Рим и запад (pag. 46, стр. 129). Так как Продром рассказывает о паломничестве своего героя с гораздо большими подробностями, то мы и должны признать, что он имел лучшие сведения об этом эпизоде и вернее представляет последовательность отдельных его моментов. То, что говорится во втором житии (pag. 46 стр. 129) о притеснениях, которым подвергался в Палестине путешествующий грек-поклонник, в сущности, напоминает западные сказания такого рода, относящиеся ко второй половине XI-го века — к периоду Турецкого господства и несколько ранее: от него требовали, чтобы он совершил поругание над крестом христианским; об одном западном знатном паломнике повествуется, что он только благочестивою хитростью освободился от необходимости вынужденного надругательства над самым подлинным крестом Христовым ¹⁵. Загадочным представляется сообщение о союзной помощи из счастливой Аравии, которая освободила Мелетия от насилия мусульман и доставила ему возможность поклониться Иерусалимским святыням. Освободителями являются Аравитяне или Сарацины, что по обычному тогдашнему словоупотреблению — одно и тоже; кто же были притеснителями? Всего естественнее предположить, что тут имеются в виду Турки — Сельджуки, [14] захватившие власть над Палестиною и Святым градом в 1070-м году и ознаменовавшие начало своей власти всякого рода жестокостями и насилиями против христиан и особенно против паломников; у латинских писателей той же эпохи они резко отличаются от Сарацин, под которыми разумеются все признающие Ислам народы, за исключением именно Турок. Турки противополагаются Сарацинам между прочим и по характеру своего отношения к христианам местным и пришлым ¹⁶. Итак, если бы шла речь о событиях самого конца XI-го века, то можно было бы в словах Продрома, усматривать намек на известный и определенный исторический факт, то есть на низвержение жестокой Турецкой власти и восстановление более мягкого господства Египетских Фатимидов: эта реставрация произошла пред самым приближением крестоносных западных ратей к Палестине, в 1098-м году, и по крайней мере на первый раз сопровождалась примирительными попытками сближения с христианскими обитателями Иерусалима. Для обозначения Фатимидов греческий писатель тем легче мог употребить искусственное и кудрявое выражение, указывающее собственно на происхождение из Аравии, что под властью Египетских калифов действительно оставались многие аравийские и сарацинские племена. Но мы не можем остановиться на таком объяснении. По вышеприведенному расчету и по другим признакам, которые обнаружатся ниже, пребывание Мелетия в Иерусалиме падает на время гораздо более раннее, чем 1098-й год, к которому относится временное [15] восстановление Египетской власти в Палестине. С точки зрения хронологической удобнее отнести эпизод не к концу, а к самому началу Сельджукского господства в Сирии и Палестине, когда Сельджуки только что утвердили свое преобладание в окрестностях Иерусалима и вели борьбу с местными Сарацинскими эмирами, признававшими верховную власть Фатимидского Египетского калифа. Власть Турок Сельджуков утверждена была в Иерусалиме в 1070-м году ¹⁷. Впрочем, и ранее того возможны были такие случаи, что христианские пилигримы, захваченные в плен на землях Сарацинских кочевыми племенами арабов (бедуинов), находили себе друзей и защитников среди других местных элементов мусульманского вероисповедания. В подробных повествованиях о знаменитом паломничестве четырех немецких епископов, предводивших караваном богомольцев в семь, а по другим даже в одиннадцать тысяч человек, повествуется, как они подверглись нападению Арабов, от которых они храбро отбивались — но все-таки без надежды на спасение, и как им пришел на помощь эмир города Рамлэ. Хотя и сам Сарацин, эмир, увидя в плену у христиан связанных арабов, сказал епископам: «своею храбростью вы освободили нас от величайших наших врагов» ¹⁸. Это было в 1064-м или в 1065-м году.

По словам Феодора Продрома, Мелетий пробыл в Палестине три года и посетил кроме Иерусалима не только гору Фавор, но и пустыню Иорданскую; в данную эпоху она считалась малодоступным и наиболее опасным пунктом для паломников, вследствие [16] набегов арабских, так что сейчас упомянутый караван западных пилигримов должен был отказаться от его посещения. В житиях греческого подвижника св. Христодула († 1093) говорится, что он после поклонения Святым местам в Иерусалиме и Вифлееме поселился в одном монастыре в при-Иорданской пустыне, имея двадцать пять лет роду, следовательно около 1045 года, но чрез несколько лет потомки Агари сделали набег на пустыню, разорили монастырь, монахов частью убили, частью увели в плен ¹⁹. Даже Скандинавские скальды, слагавшие похвалы королю Гаральду Гаардраду (Смелому), приписывают ему укрощение неверных людей на берегу Иордана и наказание их за несомненные злодейства, разумея под неверными всего скорее Бедуинов ²⁰. Что касается Галилеи Вознесения, о которой упоминается у Продрома в перечислении Святых мест, посещенных Мелетием, то известно, что такая Галилея находится подле самого Иерусалима, на горе Елеонской, там где Ангел сказал апостолам: мужи Галилейские, что стоите, смотря на небо и т. д. По одному житию раньше, а по другому позже путешествия в Палестину, Мелетий совершил также хождение в Рим на поклонение гробницам апостолов Петра и Павла (pag. 5, 46, стр. 78, 128). Паломничество в Рим, даже и после разделения церквей, не должно представляться нам чем-то странным. Оно было делом обычным в прежние времена — до разделения церквей, особенно в иконоборческий период, когда Римский первосвященник являлся главным противником ереси, главною опорою [17] монашеской против нее оппозиции на Востоке. Но и после традиция держалась. Не останавливаясь на примерах VIII и IX веков (св. Иосиф Песнописец, св. Григорий Декаполит и т. д.), припомним, что и Лука Елладский в начале X века посетил Рим, что и о святом Христодуле, современнике нашего Мелетия, есть известия, говорящие о предпринятом им и совершенном хождении с Мизийского Олимпа в отдаленный Рим (прежде отправления в Палестину), хотя в собственной записи Христодула о том умалчивается ²¹. Сверх того Продром прибавляет во всяком случае любопытную и ценную черту, заключающуюся в том, что и старый Рим не был последним пределом странствования Мелетия на западе, что он посетил даже Галлии Иакова (pag. 47, стр... proV taV Iakwbou GalliaV), а под этим названием скрывается ни какая другая страна, как Испания или собственно ее провинция Галиция (не следует ли читать GallaikiaV?). Мы не станем распространяться много о легенде Компостельской, и припомним только необходимое. Предания о деятельности Апостола Иакова, сына Зеведеева, в Испании довольно поздни и мало достоверны, но независимо от них возникла и распространилась легенда о перенесении его мощей в Испанию. В правление Альфонса Целомудренного, короля Астурии и Арагона внезапно распространилось известие, что мощи блаженного Апостола Иакова отысканы недалеко от Ирии [18] (Iria) в Галиции епископом Теодемиром; есть учредительная грамота короля, в которой говорится о чудесном событии, данная 4 Сентября 867 года Испанской эры — 829 общепринятой. Здесь король уже называет Апостола «патроном и господином всей Испании»; он построил храм во имя его и перенес в Ирию епископский престол; место получило впоследствии название Compostella (по более правдоподобному объяснению вследствие сокращения слов Giacomo Postolo) или еще благозвучнее S. Iago di Compostella. Затем о перенесении тела Апостола Иакова из Палестины в Испанию говорится у Валафрида Страбо († 849), у Адона, Узуарда и т. д.; но булла папы Льва III, упоминающая о том же, считается подложной ²². В несомненно подлинной грамоте короля Ордоньо 854 года Иаков снова признается патроном Испании.

Начиная с IX или X столетия в продолжение как остающихся средних веков, так и позднее гроб Апостола и его храм в Компостелле были наиболее посещаемым местом поклонения для западных христиан наряду с гробами апостолов Петра и Павла в Риме. В XII веке был учрежден знаменитый [19] орден св. Иакова Компостелльского (иначе de la espada). Что касается известности и распространенности культа мощей Иакова на православном Востоке, то, конечно, нельзя об этом ожидать частых указаний. В XI и XII веках самое имя Испании едва встречается на страницах Византийских летописей; Анна Комнина, говоря о Веттонах, разумеет, нужно думать, Испанцев, но в таком случае она не имеет точных представлений о географическом положении Иберийского полуострова ²³. Только в знаменитом послании ее отца, императора Алексея Комнина к графу Роберту Фландрскому заключается важное доказательство знакомства Византийцев с ходом дел в отдаленной Испании: приглашая к себе на службу французское рыцарство, Алексей надеется, что оно окажет греческим христианам такую же помощь, какую только что оказало Галиции и прочим западным царствам, причем должны разуметься успехи христианского оружия в борьбе с мусульманами Пиринейского полуострова около 1090 года ²⁴. Если для нас могли существовать какие сомнения относительно необходимости разуметь под Галицией или Галацией (существует не только [20] такое чтение, но еще и Galathia), именно испанскую провинцию, а не малоазиатскую Галатию, то они теперь еще более ослабляются указанием на сношения Византии с Испанией, хотя бы и чрез посредство паломников: вот, следовательно, один из путей, каким могли достигать в Царьград известия о происшествиях на Пиренейском полуострове.

В Новом Рае (pag. 8) о путешествии в Рим и Иерусалим сказано только следующее:

O de osioV epeidh eice taximon na proskunhsh eiV thn Rwmhn kai ta Ierosoluma ephren apo touV pateraV dugcorhsin, kai ena monacon eiV thn sunodian tou kai proskunhsanteV upestreyan palin eiV to auto monasthrion.

III.

Новый период в жизни Мелетия начинается переселением его из монастыря Великомученика Георгия по соседству с Фивами в другое пустынное место, еще более прославленное его подвигами, где он основал новую обитель, и до сих пор существующую под его именем. Николай Мефонский (pag. 17, стр. 92—93) рассказывает об этом так: решившись искать более пустынного места, Мелетий удалился на недоступную и крутую гору, называемую Миупольскою, был принят игуменом находившегося на ней монастыря, который называется монастырем Симвула или же просто Симвул; он получил от него для себя часовню в честь Спасителя, которая тогда имела убогий вид, а после превратилась в обширный и прекрасный храм; в скором времени и здесь образовалась вокруг прославленного подвижника значительная община монахов, построены были келии, но помещение становилось [21] тесным для постоянно умножающегося числа отшельников, и поэтому, когда игумен главного монастыря, т. е. Симвула, Феодосий, скончался, то Мелетий приобрел в свою собственность эту большую обитель — с храмом в честь Архангелов (Архистратигов). У Феодора Продрома (pag. 47, 48, стр. 129—130), мы находим более отчетливые подробности. Он мимоходом упоминает о неудавшейся и скоро оставленной попытке основаться на горе Филагриевой, которую мы должны предполагать где-нибудь в Виотии, неподалеку от Фив, но для которой не можем, однако, нигде отыскать подходящего приурочения, или даже другого упоминания. Затем следует описание местности нового поселения. Миуполь есть селение пограничное между Аттикою и Виотией; подле него возвышается суровая и скалистая гора, совершенно безводная, почти недоступная для людей; здесь Мелетий нашел храм во имя Спасителя, и при нем поселился; когда вокруг него стали собираться в большом количестве любители отшельничества, он выстроил еще два новых храма один, в честь Богоматери, другой во имя пророка Илии, и так как собравшаяся община нуждалась в совершении таинств и в духовнике, который бы мог разрешать от грехов, то Мелетий испросил и получил от тогдашнего патриарха, по имени Николая (1084 — 1111) сан и власть священства (сделался иеромонахом), а потом уже приобрел монастырь Симвула, прозываемый обителью Бестелесных (т. е. ангелов или архангелов). На содержание этого последнего император Алексий Комнин (1081 —1118) по истечении некоторого времени назначил из податных сборов Аттики ежегодно значительную по тогдашнему сумму в 422 золотых монеты (pag. 49, стр. 132). [22]

Сообщения новейших путешественников дают нам возможность точнее определить местоположение первоначального поселения, где был храм Спасителя, и старинного монастыря Симвул, обращенного в главную обитель Мелетия ²⁵. На южном склоне древнего Киферона, при спуске с высшего пункта этой горной цепи, через полчаса ходьбы, среди сосновых лесов встречается путнику монастырь, носящий теперь название Св. Мелетия; он расположен в чрезвычайно живописной и приятной местности; внизу простирается долина, по направлению к которой гора понижается несколькими возделанными террасами; монастырские постройки обвиты плющом, вокруг струится множество источников, осеняемых лавровыми деревьями и текущих вниз по направлению к монастырским садам, оливковым и буковым рощам; сохраняя, благодаря орошению, постоянную зелень, эти сады и рощи представляют восхитительный контраст со скалами и мрачными сосновыми лесами Киферона. Монастырь в настоящем столетии, при посещении его англичанином Ликом, пользовался благосостоянием и мог считаться одним из самых богатых; кроме пахотной земли, он имел 3000 голов скота, то есть овец и коз; монастырская церковь, византийской постройки, еще сохраняла следы прежнего величия: в ней еще можно было видеть мраморные колонны, по словам монахов добытые по соседству изнутри горной цепи повыше монастыря. Около двух (английских) миль к югу от монастыря на восточной окраине вышеупомянутой долины (она простирается здесь на четыре или пять миль) [23] находятся развалины, называемые Миуполи (Muoupoli), указывающие на прошлое существование здесь небольшого городка, имевшего, однако, внутри цитадель; отсюда на полчаса расстояния к западу на вершине высокой и крутой скалы находятся развалины другого древнего города, называемые теперь Гифтокастро (египетский т. е. цыганский городок): это суть древние греческие или в частности аттические общины Элевферы и Иноя (Eleutherae, Oenoe), причем остается несколько сомнительным, находились ли Елевферы на месте Гифтокастро, а Иноя на месте Миуполи, или же наоборот; на современных картах древней Греции Елевферы обыкновенно отмечаются там, где теперь Гифтокастро, тогда на месте древней Инои нужно предполагать нынешний Миуполи ²⁶. Монастырю св. Мелетия принадлежит также метохия по другую (северную) сторону Киферона, там где начинаются его предгорья, расположенная тут на отдельном плоском возвышении, внизу которого на севере простирается долина реки Асопа (Парасопия). Здесь именно находился древний Скол (SkuwloV); место в древности пользовалось дурною славою по своему пустынному и унылому виду, и считалось при том небезопасным от разбойников ²⁷. Хотя по близости и находится здесь источник, впадающий в Асоп (на четверть часа расстояния), так что совершенно безводным место и нельзя считать, все-таки оно более соответствует описанию у Продрома Мелетиевой обители, чем собственно Мелетиев монастырь на южной стороне Киферона. Поэтому мы [24] думаем, что на месте нынешней Метохии находилось первоначальное поселение Мелетия и часовня (а потом храм) Спасителя, что нынешний Мелетиев монастырь соответствует древнему монастырю Симвула, приобретенному впоследствии Мелетием, и сделавшемуся главною его обителью, и что описание Продрома имеет в виду главным образом первоначальный пункт поселения Мелетия с братией, и от того не совсем соответствует данным о теперешнем положении монастыря св. Мелетия.

Переходим к наиболее важным событиям, ознаменовавшим второй период подвижнической жизни Мелетия. Отмечаем прежде всего землетрясение, которое, по рассказу Николая Мефонского, было заранее предсказано Мелетием, что послужило на пользу не только его обители, но и всего христианского мира (pag. 20, стр. 95). Мы имеем и другие вполне исторические сведения о землетрясении, постигшем империю при Алексее Комнине, по которым это событие может быть относимо к 1087-му или же 1091-му году ²⁸. Затем из ряда последующих чудес, обнаруживших дар прозрения, дарованный Мелетию, обращает на себя внимание то, которое касается прямо тогдашних политических или даже военных событий, и опять рассказано одним только Николаем Мефонским (pag. 26-27, стр. 103—104). Чудо заключалось в том, что, находясь в своей отдаленной обители на южном склоне Киферона, Мелетий провидел духом [25] один решительный момент в борьбе царя Алексея Комнина с Куманами, то есть Половцами, при подошве Балкан и на побережье Черного моря; своим словом и движением руки он удержал находившегося в укрепленном Анхиале императора от могущего оказаться гибельным решения сделать преждевременную вылазку, тогда как врагам суждено было потерпеть неудачу и рассеяться вследствие собственного внутреннего раздора. Ясно и несомненно, что при этом имеется в виду эпизод, относящийся к 1095-му году и подробно описанный дочерью императора, Анною Комниною ²⁹. Нашествие Половцев на Византию в означенный год отмечено и в русской первоначальной летописи, по тому поводу, что на Руси были очень заинтересованы личностью предводителя, мнимого и самозваного сына бывшего императора Дюгена, названного в летописи Девгеневичем ³⁰. Из повествования Анны между прочим видно, что с самого начала своей борьбе с Половцами и самозванцем император Алексей желал сообщить особое религиозное освящение. Когда пришла весть о переходе Половцев через Дунай, он отправился в сопровождении военных чинов и духовенства в храм св. Софии и здесь прибегнул к особому торжественному способу узнать волю Божью: на двух листах или хартиях были написаны два жребия, из коих на одном было утвердительное решение, а на другом отрицательное; по приказанию императора, патриарх положил оба жребия на престол Великой церкви; на другой день утром вынесен был жребий, решающий поход против Половцев. Собрав [26] войско, император расположился лагерем в городе Анхиале ³¹; здесь было получено известие о приближении Половцев к Балканам, а затем о проходе чрез горы при Голое и Ямболи (Диамполь). Созван был военный совет, состоявший из главных военных начальников и родственников императора; совет единогласно решил, что царь с своим войском должен оставаться в Анхиале не выходя на встречу варварам, которые по слухам имели в виду нападение на Адрианополь. Но за то сам Девгеневич, обольщенный своими успехами, явился с Половецкою ордою под Анхиалом и три дня простоял под его стенами, не имея никакой возможности взять почти неприступную крепость, защищенную с одной стороны морем, с других — окрестными болотами и виноградниками ³². Добровольно, не вынужденный какими-либо действиями осажденного императора, самозванец со своими Куманами отошел к Адрианополю, и стал осаждать этот город, в котором он надеялся найти себе союзников и друзей. Он своими действиями очень стеснил осажденных в Адрианополе, особенно когда вылазка, устроенная Никифором Вриеннием, кончилась только большими потерями с обеих сторон, но не имела какого-либо решающего исхода; император, опасаясь за судьбу одного из первых городов империи, готовился двинуться на помощь осажденным из Анхиала ³³. Но ранее, чем это было приведено в исполнение, самозванец и главный вождь нашествия был захвачен в плен посредством [27] измены и хитрости; после этого действия врагов лишились всякого единства, всякой определенной цели; шайки кочевников рассыпались по всем направлениям, думая только о грабеже и добыче; император без особенного труда разбил и отчасти уничтожил их отдельные отряды, двинувшись против них с фланга и тыла. Таким образом, оказывается, что легендарное сказание, насколько смысл его заключается в спасительности промедления и терпеливого выжидания в укрепленном Анхиале, близко соответствует историческому преданию.

Такой же характер и такое же отношение к исторической действительности имеет и другое сказание Николая Мефонского о совете, который подан был Мелетием царскому свойственнику Иоанну Дуке относительно похода на Крит (pag. 27; стр. 104—105). Сведения, сообщаемые об этом походе в Алексиаде Анны Комнины, почти также кратки, как и в нашем Житии, но подробности все-таки не совсем совпадают там и здесь. Когда император Алексей узнал о возмущении Карика, овладевшего Критом, он послал против него с большим флотом Иоанна Дуку. Дука прибыл к острову Карпафу (Karpatho или Scarpantho на Ю. 3. от Кипра) и Критяне, сведав об его близости, восстали против бунтовщика, умертвили его жестоким образом и сами передали остров царскому адмиралу, Дуке ³⁴. Муральт (Chronogr. Byzantine II, 69) относит событие к 1092-му году. [28]

Очень любопытен рассказ Николая Мефонского (pag. 32 стр. 111—112) о благосклонном приеме, оказанном со стороны Мелетия западным людям, направлявшимся морским путем в Иерусалим и вследствие неблагоприятного ветра, задержавшего их плавание, приставшим в Пирее, гавани Афинской. В повествовании есть черты, заставляющие думать, что тут идет речь не просто о паломниках, а о тех многочисленных и многолюдных, большею частью вооруженных отрядах, которые со всех сторон и всеми путями стремились в святую землю тотчас после завоевания Иерусалима крестоносцами в 1099-м году. Афинский правитель считал этих людей враждебными царю, подозрительными и опасными и хотел их задержать; и только вследствие заступничества за них Мелетия и на основании полученной царской грамоты разрешил им удалиться и плыть далее. — В собственно исторических источниках, относящихся к эпохе первого крестового похода, нигде не упоминается об Афинах и Пирее, как перепутье на дороге в Иерусалим. Сборным пунктом был Константинополь; народные массы Петра Пустынника с товарищами, а затем и рыцарское ополчение из северной Франции и Лотарингии двигались туда сухопутною дорогою через Венгрию; даже крестоносцы южной Франции и южно-италийские Норманны, переплыв Адриатическое море, высаживались на Эпирском берегу и от Драча (Дураццо) направлялись по старой римской дороге к Солуни и Царьграду. Морской путь, впрочем, скоро стал приобретать первенствующее значение. Он имел такой маршрут: садились на суда в южно-итальянских гаванях в Бриндизи, Бари или Мессине, либо даже в морских городах северной [29] Италии — в Генуе, Пизе, Венеции; в том и другом случае держались берегов и от Мессины, служившей необходимым перепутьем, направлялись к Ионическим островам, огибали южную оконечность Греции, к северу от Крита принимали уже восточное направление, достигали Кипра, а отсюда берегов Сирии и Палестины. Из участников первого Крестового похода этим путем прибыли разве Генуэзцы и Пизанцы, снарядившиеся еще в 1096-м году и содействовавшие в 1099-м Боэмунду Тарентскому при взятии Лаодикеи ³⁵ да еще Скандинавы и соседи их, насколько сведения о них не баснословны. Сомнительным считается сказание Альберта Ахенского о Датском королевском сыне Свене, который явился к крестоносной рати после взятия Никеи и вскоре затем погиб, преданный одним греком в руки мусульманам ³⁶. Впрочем, даже об одном из его более исторических предшественников, епископе Свене Зееландском, рассказывается, что, не смотря на знакомство Норманнов с «Западным путем» (Vestargr), он все-таки избрал в 1088-м году путь через Византию ³⁷. Об Ерихе Добром, короле Датском, прямо утверждается, что он избрал старый Варяжский путь через Русь; он оставил память о своем пребывании в Константинополе и умер на острове Кипре, не достигнув Святой Земли, в 1103-м году ³⁸. Следует здесь припомнить еще Гвинимира Булонского, [30] занимавшегося ранее морским разбоем; со своими спутниками из Фландрии, Фрисландии и Антверпена он морем прибыл к берегам Килинии (к Тарсу), когда ими уже овладели крестоносцы ³⁹. Наконец, и Англо-Саксы не остались чужды движению и очень естественно, что они должны были избрать старый Норманнский путь мимо берегов Греции, минуя Константинополь. Их представителем был знаменитый Едгар Этелинг, прославившийся в борьбе покоренных Саксов с завоевателями Французскими Норманнами, и с 30 кораблями еще ранее Пизанцев явившихся у берегов Сирии, под Лаодикией, которую собственно он первый и освободил из-под Турецкой власти ⁴⁰. Соотечественник и соплеменник Едгара Севульф, отплывший в Иерусалим из Италии в Июле 1102-го года, говорит, что он, по неимению хорошего корабля, не мог следовать по прямому пути вместе с другими туда отправлявшимися и плыть по открытому морю: очень возможно, что он разумеет и спутников Едгара, во всяком случае, его последователей. Севульф с своими товарищами избрал необычный маршрут: из Бриндизи мимо Корфу они доехали только до Патр (Патраса), за тем пристали в Коринфе, а отсюда переплыли в гавань Осту, то есть нынешнюю бухту Ливадостро (на юге Виотии, на месте древнего Кревзиса), и здесь был конец их плавания на Итальянских судах; они решили перебраться на восточную сторону средней Греции, на остров [31] Негропонт (Евбею), и оттуда — вероятно на греческих кораблях — плыть уже по направлению к Криту через Патмос к Ефесу. Такое решение было причиною того, что по крайней мере в хождении Севульфа прямо упомянуты и Фивы, и Афины. «Из Ливадостро», пишет Севульф, «мы - кто пешком, кто на ослах добрались в два дня до Фив, города, обыкновенно называемого Стивою. На следующий день — мы прибыли в Негропонт; там мы наняли другое судно» ⁴¹. Тут же Севульф нашел нужным сказать несколько слов и об Афинах, хотя не видно, чтобы он сам посетил этот город (разве из Коринфа, откуда, по его словам, до Афин тоже два дня пути); он упоминает и церковь блаженной Марии и лампаду, в ней находящуюся, в которой масло постоянно горит, но никогда не уменьшается в количестве. Речь идет о знаменитом храме Панагии на месте древнего Парфенона, о котором знают и другие западные географы ⁴². Так или иначе мы видим, что действительно западные люди тотчас после первого крестового похода бывали в Фивах, и, даже, по-видимому, в Аттике; следовательно не имеет ничего неправдоподобного и повествование о приеме их Мелетием в своей обители, лежавшей на пути от Фив к Афинам. Мы могли бы даже предположить, что в житии Мелетия именно идет речь о спутниках Севульфа, если бы и остальные подробности более сходились. То, что гости св. Мелетия пристали прямо в Пирее, то есть на [32] восточной стороне Греции и Коринфского перешейка, объяснимо именно только неблагоприятными ветрами при плавании от южной оконечности Морей к Криту. Подобная неприятность могла, конечно, постигнуть тех же соплеменников Севульфа, отправившихся ранее его.

В Новом Рае (pag. 16) эпизод о посещении Мелетия западными пилигримами передан следующим образом:

Kai meran imeran hJasin ametrhtoi, oi perissoteroi de hsan apo thn Rwmhn oti kai ewV ekei ejJasen h jhmh tou Meletiou kai hrconta polloi na ton blepousi dia thn arethn tou, kai dia megalhn euergesian opou touV ekame poti kairon, opou hlJe karabi apo thn Rwmhn eiV taV AJhnaV, kai oi men Ajhnaioi nomizonteV pwV hton katapathtai, eboulonto na touV danatwsoun, kai o osioV touV emhnuse pwV hsan kaloi anJrwpoi kai na mh touV peirazousin oJen epeidh elutrwJhsan apo logou tou, ton ejhmisan pantagou thV agion.

Кроме вышеисчисленных оба жития знают еще целый ряд чудесных действий Мелетия, чаще всего выражавшихся в предсказаниях и пророчествах и относящихся ко времени его жизни на горе Миупольской. У Николая Мефонского: 1) Мелетий защищает свой монастырь от пожара (pag. 19, стр. 95); 2) пророчествует о будущности монастыря после своей смерти (pag. 20, стр. 96); 3) охраняет монастырский сад от зайцев (pag. 22, стр. 98); 4) предсказывает монаху Никодиму скорую смерть (pag. 23, стр. 100); 5) обнаруживает прозрение тайных помыслов у монаха Феодосия, игумена монастыря Душеспасителъницы в Константинополе (pag. 24, стр. 100—103): других сведений о существовании такого монастыря мы не имеем; 6) обнаруживает злой, хотя и неисполненный умысел раба на жизнь Михаила Кастамонита, его [33] господина (pag. 28, стр. 105. 106): Никита Кастамонит упоминается у Анны Комнины, вообще это довольно известная Византийская фамилия, хотя Михаил и не встречается; 7) подобным же образом обличает тайные помыслы одного гордого своею ученостью и знанием человека (по прозванию Ватаза), сопровождавшего дукса Фив Вриенния (pag. 29, стр. 107): какой при этом Вриенний разумеется сказать трудно; всего скорее это мог быть Никифор Вриенний, муж Анны Комнины с 1095 года, хотя мы не имеем известия, чтобы он когда-нибудь носил означенную должность; 8) обличает скрытый грех одного монаха, отрекшегося от мира, но сохранявшего сношения с своею прежнею супругою (pag. 30—31, стр. 109); 9) чудесным образом восполняет недостаток масла в монастыре; (pag. 31, стр. 110); 10) исправляет вкус испортившейся тыквы, приготовляемой в снедь для братии монастыря (pag. 34, стр. 113); 11) исцеляет от болезни одного из домашних людей Константина Хиросфакта, исправлявшего в то время преторскую должность в Елладе (pag. 34, стр. 113. 114): лицо этого сановника нам теперь известно по одному памятнику, который он нам оставил и о котором будет сказано ниже; 12) пред двумя посетителями, искавшими исцеления от болезней, обнаруживает свою чудодейственную и пророческую силу, — подняв на ноги околевающего коня, принадлежавшего одному из пришедших, и дав понять другому, что он напрасно скрывает свои грешные мысли, и затем предсказав ему скорое возращение в монастырь (pag. 35, стр. 115); 13) исцеляет монаха Иакова от беснования посредством прикосновения жезлом (pag. 36, стр. 116); 14) исцеляет больного мирянина Феодосия одною [34] молитвой (pag. 36, стр. 117) — кроме того, в первом житии отмечены два посмертных чуда святого; 15) исцеление от тяжкой болезни монаха Иакова (pag. 37, стр. 118); 16) исцеление Фивейца Варды от проказы (pag. 38, стр. 118).

У Феодора Продрома вместо того мы находим следующее: 1) Мелетий умножает при недостатке пищи число хлебов (pag. 49, стр. 133; 2) умножает количество елея в светильнике (pag. 50, 133); 3) изводит ударом жезла воду из земли при монастыре Пророка Илии (pag. 51, стр. 134); 4) исцеляет одержимого злым духом (pag. 51, стр. 135); 5) исцеляет другого бесноватого из Аттики, который, однако, не исполнил своего обета сделаться монахом и злым образом погиб (pag. 52, стр. 135); 6) совершает подобное исцеление посредством жезла над Никитою Македонянином (pag. 52, стр. 136); 7) спасает от смерти удушением подавившегося за обедом рыбною костью знатного вельможу, правителя Еллады и Пелопонниса Епифания Каматира (pag. 153, стр. 137); 8) исцеляет расслабленного, по имени Матфея (pag. 54, стр. 138); 9) обличает неблаговидный поступок одного монаха, который при уходе из слишком для него суровой обители унес с собою монастырский заступ (pag. 56, стр. 140); монах этот пришел к Мелетию из соседнего монастыря Дафны, который и до сих пор существует по близости Афин, сохраняя остатки своего средневекового Византийского великолепия; 10) подобным же образом и за подобный же поступок обличает двух других монахов, потихоньку желавших, при удалении своем, унести из обители принесенное ранее имущество (pag. 57, стр. 141. 142); 11) обнаруживает дар чудесной прозорливости по [35] отношению к ученику, который в отдалении от монастыря подвергся искушению от одной похотливой женщины (pag. 57—9, стр. 143. 144); 12) дает предсказание Варде Иканату правителю Еллады и Пелопонниса о том, что еще в третий раз получит ту же самую должность (pag. 59, стр. 144. 145); 13 предсказывает близость смерти знатному вельможе Пелопонниса Иоанну Ксиру (pag. 53, стр. 145); 14) исцеляет от болезни безнадежно больного юношу, находившегося в родстве с Львом Никеритом, бывшим стратигом, а тогда правителем Пелопонниса (pag. 60. 61, стр. 145); 15) предсказывает некоему Афанасию продолжительность его жизни (pag. 62, стр. 148); 16) предвидит печальную судьбу высокоумного пришедшего из столицы монаха Ноя, дошедшего до оскопления себя ради большого совершенства (pag. 63. 63, стр. 148. 149); 17) успокаивает братию, ропщущих на скудость пищи в сырную неделю обещанием желаемой сырной пищи, что и сбылось (pag. 64, стр. 150); 18) вследствие прозорливости велит разбить сосуд с вином, в котором оказывается ядовитая змея (pag. 65, стр. 151). Наконец, Феодор Продром сообщает еще три посмертных чуда: 19) исцеление от проказы Варды Сирийца; 20) исцеление больной руки монаха Саввы (pag. 68, стр. 155), и 21) уврачевание страдавшего болезнью печени жителя Монемвасии, Климента (pag. 69, стр. 156).

Сличая оба ряда чудес, мы находим, что разве только второе чудо Продрома вполне соответствует десятому у Николая Мефонского и четвертое у первого представляет сходно с тринадцатым у второго; все же остальное различно. — Это показывает, что оба жития писаны самостоятельно и независимо одно от [36] другого и что ко времени списателей находилось в обращении уже очень много рассказов о даре прозрения и пророчествах Мелетия, а также об его даре врачевания. В историческом и бытовом отношении наибольший интерес представляют те рассказы, которые относятся к высшим сановникам и местным правительственным лицам. У Николая Мефонского назван один из них, Константин Хиросфакт, претор Еллады, и еще отдельно дукс Фив, Вриенний, у Феодора Продрома являются на сцену Епифаний Каматир, анфипат (проконсул) Еллады и Пелопонниса; Варда Иканат, бывший три раза правителем (анфипатом) Еллады и Пелопонниса и Лев Никерит, который, вероятно, носил ту же самую должность, хотя прямо упомянуто только его управление в Пелопоннисе, но в данный период времени управление Еллады, то есть средней Греции и Пелопонниса обыкновенно соединялась вместе ⁴³. Носил ли такую должность Иоанн Ксир, угадать нельзя, потому что выражения писателя на сей раз не довольно определенно обозначают его положение — был ли он первым и первенствующим в служебном отношении или же в общественном. Во всяком случае для периода приблизительно в двадцать лет мы получаем название четырех областных правителей Еллады и Пелопонниса и при этом узнаем, что иногда одно и то же лицо через короткий промежуток времени получало в управление область недавно им оставленную; так, Варда Иканат был в период жительства Мелетия в Миуполе если не три, то два раза воеводою ([37] первый раз он мог быть им до переселения Мелетия из-под Фив). Ясно, что сроки управления были довольно короткие и движение по службе быстрое, хотя и не было твердо установленного ранга между отдельными провинциями, так что не считалось постыдным по истечении известного времени опять воротиться на старый пост. Никак не следует думать, что которое нибудь из этих правительственных лиц может считаться вымышленным или не существовавшим в действительности. Двое из них нам оставили свои собственные должностные и при том по Византийскому обычаю именные печати, которые археологами, начинающим весьма ревностно собирать и изучать такого рода памятники, как оказывается, весьма удачно были отнесены именно к XI-му столетию. Константин Хиросфакт, имя которого (но не звание) встречается у исторических писателей времени Комнинов ⁴⁴, увековечил себя печатью с надписью, представляющей даже двустишие, написанное размером ямбических триметров ⁴⁵.

EllaV me kai(h) Peloponnhsos decou

Kwnstantinon praitwra ton Cirosjakthn.

(Прими меня Еллада и Пелопоннис

Константина претора Хиросфакта).

Более простая прозаическая надпись на печати Варды Иканата читается так ⁴⁶.

Qeotoke boiJei tw sw doulu Barda praitwri ElladoV kai Pelopponnhsou th Ikanatw

(Богородице, помогай рабу твоему, претору Еллады и Пелопонниса, Варде Иканату). [38]

Лев Никерин встречается несколько раз на страницах исторического сочинения Анны Комнины. Около 1092-го года он получил воеводство Придунайских областей, то есть Болгарии, и оставался в этом звании до 1096-го года, когда здесь появились первые толпы крестоносцев под предводительством народных вождей Вальтера Голяка и Петра Пустынника. Западные писатели знают его под искаженным именем и не совсем правильным титулом: Князь Болгарский Никита, имеющий свою столицу в Нише, которому пришлось ведаться с буйными и склонными к грабежу передовыми дружинами крестоносного ополчения, есть именно наш Лев Никерин. — Впоследствии около 1108-го года он участвовал в военных действиях царя Алексея против Боэмунда Тарентского в Эпире ⁴⁷. Елладою и Пелопоннисом он управлял вероятно, в промежутке между означенными двумя годами (1096—1108). Ксир, как судья (претор) Еллады и Пелопонниса, тоже известен по печатям, но только не с именем Иоанна, а Василия ⁴⁸.

По словам Николая Мефонского (pag. 37, стр. 117), Мелетий умер, имея от роду около семидесяти лет. Из этих семидесяти лет 15 он провел на родине, три в монастыре Златоуста в Константинополе, двадцать восемь лет в монастыре великомученика Георгия подле Фив, совершив в промежутке (как мы думаем) путешествие в Палестину и Рим (три года); [39] когда ему было около пятидесяти лет, Мелетий переселился на гору Миупольскую на склонах цепи Киферона, и очевидно, здесь провел несколько более двадцати лет; а судя по месту, которое занимает рассказ о молитвенной помощи святого царю Алексею при нашествии Половцев, он переселился сюда ранее 1095-го года, а по другому рассказу, касающемуся экспедиции на Крит, ранее и 1092-го года, мы полагаем, что это было около 1082-го года. Не ранее 1084-го года он получил иерейский сан, но это было тоже не тотчас после его переселения на Киферон, хотя и не слишком далеко от него. Если же предыдущие соображения основательны, то Мелетий, прожив в новооснованной обители около двадцати лет, умер приблизительно около 1102-го года, а по соображениям, касающимся посещения его монастыря западными пилигримами, несколько позднее этого года. Однако, по всем признакам он не дожил до нашествия на западные Византийские провинции Боэмунда Тарентского (1107—1108), иначе при заявленном участии его к судьбам государства, он должен был бы так или иначе отозваться на это событие, а этого и следа нет в обоих житиях... Принимая все в расчет, мы полагаем, что Мелетий умер около 1105-го года, а следовательно родился около 1035-го г. Первое житие его написано 36 лет спустя после его смерти, и по-видимому еще в царствование Иоанна Комнина († 1143), но человеком, которого известная литературная деятельность относится к следующему царствованию. Следовательно и здесь находится подтверждение нашему расчету. Сопровождающий подлинники русский перевод служит для них дополнительным комментарием между прочим и в том отношении, что при нем [40] подведены ссылки на те места священного писания, а отчасти и Гомера, которые более или менее ясно цитируются в тексте у обоих весьма начитанных писателей. Знакомые с делом люди легко простят нам, если тут окажется некоторая неполнота, и встретятся пропуски.

В заключение мы считаем обязанностью высказать здесь нашу глубокую благодарность двум лицам, профессору Ернштедту и академику Науку, оказавшим нам весьма существенную помощь при установлении греческого текста и при его печатании, а также вспомнить и о том, что первым указанием на общий исторический интерес памятника мы были одолжены ученому другу нашему И. Е. Троицкому.

10 июня 1886 г.

Комментарии

1. Служба св. Христодулу с приложением данного им своему монастырю на о. Патмосе, устава, где содержатся автобиографические подробности, далее — его жития и двух похвал вновь приготовлена была к печати Сакеллионом и недавно издана в Афинах. AkolouJia iera Cristodoulou ekdid upo Kurillou ierodiakonou Boinh, AJhnhsin , 1884.

2. Hopf, Geschichte Griechenlands im Mittelalter. Encyklopedie von Ersch und Gruber Band LXXV, 134—139.

3. См. Fabric. Harless Biblioth. Graeca XI, 290.

4. Migne, Patrologia Graeca: t. CXXXV, 508 и сл.

5. Nikolaou episkopou MeJwnhV logou duo nun prwton ekdoJenteV upo arcimandritou Andronikou Dhmhtrakopoulou, En Leiyia, 1865.

6. Длинное заглавие в подлиннике мы не приводим, потому что оно помещено также в каталоге Маттеи (pag. 231).

7. В речи говорится о походе на Антиохию, об укрощении Исмаильтян подвластных Мануилу (upospondwn), но восставших против его власти: Ср Muralt, Chronogr. Byzantine II, 172.

8. Allatii, de eccles. occidental. et oriental. perpetua consens. pag. 690.— Акты собора 1166-го изданы А. Маи: Scriptor. veter. nova collectio tom. IV. Мефимна — город на острове Лесбосе.

9. pag. 21 (стр. 97): idou gar triakonta prov toiV ex kai proV paredramon eth meta thn tou patroV koimhsin.

10. Над этим потрудился более всего недавно умерший французский эллинист и византинолог Миллер (Е. Miller); отрывки из стихотворений Феодора Продрома, между прочим, напечатаны им в Сборнике историков крестовых походов, издаваемом парижскою академией надписей (Historiens grecs des croisades t. II, p. 741 и сл. Appendix); он же издал три поэмы Продрома на простонародном языке: Trois poemes vulgaires de Theodore Prodrome, publies par E. Miller (Legrand. Paris, 1875); в Annuaire de l'association des etudes grecques, 1883 вновь обнародованы были им Poesies inedites de Theodore Prodrome. — Более ранние издания принадлежат кардиналу Анджело Маи и французскому ученому La Port-du-Theil (они перепечатаны у Миня).

11. Migne, Patrolog. graeca t. CCXXXIII.

12. К неизданным пьесам принадлежат: похвала преподобному Феофану исповеднику патриарха Мефодия, житие Феодоры Солунской, не лишенное исторического значения, похвала Фотию Фессалийскому и. т. д. Мы надеемся ближе ознакомить ученую публику с содержанием всего сборника в другом месте.

13. О трудах Агапия см. Афонские книжники преосв. Порфирия (Москва, 1883), стр. 50 и след.

14. Constantinopolis Christiana, pag. 126.

15. Имеется в виду известный рассказ о Фульке Нерра, графе Анжуйском. См. Michaud, Histoire des croisades. I, 44 примеч. Dixerunt, nullo modo ad sepulchrum optatum pervenire posse nisi super illud et cru-cem Dominicam mingeret.

16. Ekkehardi, Hierosolymita ed. Hagenmeyer pag. 56 примеч. 12. Ср. Willermi Tyrii (Historiens des croisades) I, 24. (Здесь Турки противополагаются Арабам, которых се6е покоряют).

17. Weil, Geschichte der Chalifen 111, 110 Ср. 126.—

18. Michaud, Histoire des croisades. I, pag. 437. Wilken, Geschichte der Kreuzuege. I, 40—41.

19. Служба св. Христодулу и жития (AkolouJia Cristodolou et cet.) pag. 118. 136. Ср. Martinow, Annus eccles. Graeco-slavicus, pag. 203.

20. Antiquites russes II, 24, Гаральд мог быть в Палестине около 1035 года.

21 Житие Луки Елладского: Migne Patrol. graeca, t. CXI, 445. О путешествии Христодула в Рим говорится в подробном житии, принадлежащем Иоанну, митрополиту Родосскому, младшему современнику Святого (как видно из самого жития, Иоанн жил при царе Калоиоанне 1118— 1141), а затем это повторяется у позднейших энкомиастов (AkolouJia pag. 116,. 136,. 165).

22. Наиболее подробный рассказ представляет “Historia Compostellana", составленная в первой половине XII века: Migne Patrolog. latina CLXXX, 16. Апостол, по этому сказанию, умирает в Палестине, замученный Иродом, но согласно с его собственным указанием, данным пред кончиною, ученики ночью относят его останки на морской берег, а корабль, посланный Богом, перевозит оные в Испанию, где в Liberum Donum (Iria, позднейшая Компостелла) и было погребено его тело, а позднее открыто епископом Лирии. Есть и другие редакции сказания, но все они сходятся в том, что принимают только перенесение тела из Палестины в Испанию после кончины, но ничего не знают о проповеди Апостола в Испании во время его жизни. — Об этом см. Gams, Kirchengeschichte von Spanien II, 2; 365. Lipsius, die Apocryphen Apostelgeschichten II, 2, pag. 290 и ст.

23. Annae Comnenae Alexias (ed. Reifferscheid Lipsiae, 1884) II, 171. 251 Ср. примечания Дюканжа при Боннском издании Aлeкcиaды. OuettoneV у Страбона (VIII, 4, 162) есть народ в Испании.

24. Riant, Alexii Comneni ad Robertum I epistola spuria (Genevae, 1879) pag. 16: et sicut Galiciam et cetera Occidentalium regna anno preterito a jugo paganorum aliquantulum liberaverunt... По вопросу о подлинности письма см. нашу статью в Журнале Мин. Народн. Просвещения 1880, январь, стр. 223 и сл. (письмо Алексея Комнина к графу Роберту Фландрскому), и замечания графа Риана в Archives de l'Orient latin I, 81 и сл. Так как письмо сделалось известным ранее 1100 года, что принужден признать и граф Риан, то уже нет возможности видеть в нем позднейшую подделку, когда и при предположении подлинности документ должен относиться только к 1091 году; нет также никаких осязательных признаков, чтобы это был современный подлог, приготовленный на западе.

25. Почти все, что следует далее относительно топографии, заимствовано у Лика. См. Leal; Travels in Northern Greece (London, 1835) 111, 330, 369—376.

26. Собственно один только Лик высказывает сомнения и скорее склоняется в пользу отождествления Елевфер с Миуполи и Инои с Гифтокастро: его соображения см. Travels III, 375—378.

27. Leak, Travels in Northern Greece III, 330, 369. Ulrichs, Reisen und Forschung. II, 72, 73, 74.

28. Zonarae epitome histor. ed. Dindorf IV, 241. Муральт (Chronogr, Byzantine II, 62) по соображению относит этот факт, к 1037-му году: но быть может, следует обратить внимание на сообщение Матвея Едесского (ed. Dulaurier, p. 202), который говорит о землетрясении в 1091-м году, хотя и есть разница в месяцах у Зонары и Матвея.

29. Anna Comn., lib. X, cap. 2—4. Тейбнеровское издание (1884 г.), t. II, pag. 59-71.

30. Лето 6603 (1094—1095) идоша Половцы на Грекы с Девгеневичем.

31. L. с., pag. 61. Peri thn ieran legomenhn limnhn ton caraka epixato thV Agcialou agcou diakeimenhn.

32. L. с., pag. 63: katalambanei thn Agcialon apopeirasJai taca boulomenoV twn tauthV teicwn.

33. L. с., pag. 66: ekrine kai autoV ex Agcialou keiJi paragenesJai.

34. Annae Comnen. Alexiad. lib. IX, cap. 2. ed. Teubner (Reifferscheid) t. II, 33. MemaJhkwV o autokratwr thn tou Karuki apostasiian kai oti thn Krhthn katescen, - - - ton Doukan Iwannhn exepemye katalabonta de ton Doukan thn Karpaton oi KrhteV memaJhkoteV - - epiJemenoi ty Karukh deinon ton jonon kat autou apeirgasanto lai outw thn Krhthn tw megalw douki paradedwkasi. Ср. Zonar. lib. XVIII, cap. 22 (ed. Dindorf IV, 239).

35. Sybel, Geschichte des ersten Kreuzzugs (Zweite Aufl. p. 233—432).

36. Ibid. pag. 68, 337—339. Свен, явившийся со своею невестою Флориною и 1500 рыцарями, как известно, прославлен в освобожденном Иерусалиме Тассо.

37. Saxonis Grammatici, Gesta Danorum (herausgg. von A. Holder, Strassburg. 1886) pag. 399. Cumque Hierosolymam proficiscens, Byzantium pervenisset et cet.

38. Ibid, pag. 406. Interea Ericus petitam navigio Rusciam terrestri permensus itinere. Bizantium veniebat, — Cp. Annales Ryenses: Pertz SS. XVI, 400, где, впрочем, смешаны в одно два путешествия Ериха, и он отправляется в Константинополь прямо из Рима.-Граф Риан (Expeditions et pelerinages en terre sainte, Paris, 1865) вообще считает эти известия о Варяжском пути достоверными и для времени крестовых походов.

39. Sybel. 1. с. pag. 430.

40. Sybel. 1. с. pag. 431-432.

41. Путешествие Зевулъфа в Святую Землю в русском переводе П. Безобразова при новом издании хождения Даниила в Православном Палестинском Сборнике: выпуск IX, стр. 265.

42. (Ravennatis Anonymi Cosmographia et) Guidonis geoyraphia ed. Pinder pag. 537. Athene — in qua divinum lumen atque ixextiuguibile — in templo virginis Mariae...

43. Schlumberger, Sigillographie Byzantine pag. 164. Mordtmann, Plombs byzantins de la Grece et du Peloponnese: Revue archeolog. Mai 1877. Cкабалановича, Визант. государство и церковь в XI в, стр. 187.

44. Аппае Comnen. Alex. lib. III, cap. 10. (ed Teubner) I pag. 120. Bryenn. pag. 130 (ed. Bonn.).

45. Schlumberger, Sigillog. pag. 188. 636. Cp. Mordtmann, Plombs byzantins: Revue archeol. 1877 t. II, p. 48.

46. Schlumberger, Sigillogr. Byz. p. 188. Mordtmann 1. с

47. Ann. Commen. lib. VIII cap. 9 (ed Teubner) II, 26—27. ProV Leonia ton Nikerithn douka tw tote tou Paradou. Ср. 1, 233. (Здесь отмечено, что он был эвнух: черта, которой наше житие придает особое значение). II, 270. Bulgarorum princeps Nichita встречается у Альберта Аквенского (Recueil des historiens des croisades: Histor. occidentaux IV, pag. 276—280. Впрочем у Ордерика Виталия Nicetas называется правителем Белграда, тогда принадлежавшего тоже к Болгарии.

48. Schlumberger, Sigillogr. Byz. bag. 189.