Патриарх Фотий

Две беседы святейшаго патріарха константинопольскаго Фотія по случаю нашествія россовъ на Константинополь.

Cм. библиографию.

Оп.: Е. Ловягинъ. Две беседы святейшаго патріарха константинопольскаго Фотія по случаю нашествія россовъ на Константинополь. // Журналъ «Христiанское чтенiе, издаваемое при Санктпетербургской Духовной Академiи». – 1882 г. – Часть II. – с. 414-419, 430-443.

Изъ обѣихъ бесѣдъ патріарха, довольно обширныхъ по объему, не видно, въ которомъ году онѣ были произнесены имъ; иначе сказать, въ которомъ году случилось то нападеніе россовъ на Константинополь, къ которому непосредственно онѣ относятся. По историческимъ извѣстіямъ оно считается первымъ нашествіемъ славяно-руссовъ на столицу Византійской имперіи, дотолѣ неизвѣстныхъ въ ней даже по имени; изъ содержанія же бесѣдъ Фотія ясно только то, что первая изъ нихъ произнесена была во время самой осады россами Константинополя, при отчаянномъ состояніи устрашенныхъ жителей города и при отсутствіи всякихъ средствъ обороны отъ непріятелей, а вторая сказана была тотчасъ по разсѣяніи непріятельскихъ кораблей на морѣ и снятіи осады на сушѣ и послѣдовавшемъ затѣмъ удаленіи ихъ отъ Константинополя; и притомъ какъ нападеніе, такъ и отступленіе россовъ, а слѣдовательно и произнесеніе той и другой бесѣды совершились въ небольшой промежутокъ времени одного лѣта. Какого же лѣта? Довольно удовлетворительное рѣшеніе этого вопроса можетъ быть сдѣлано на основаніи извѣстій другихъ историковъ о томъ же событіи и по соображеніи ближайшихъ къ нему обстоятельствъ, упоминаемыхъ ими и указываемыхъ нѣкоторыми намеками въ самыхъ бесѣдахъ Фотія. — По свидѣтельству греческаго историка Симеона Магистра и Логоѳета, замѣчавшаго при повѣствованіи о событіяхъ и хронологію ихъ, въ девятый годъ единодержавнаго царствованія византійскаго императора Михаила III (τῷ ϑ’ αὐτοῦ ἔτει) константинопольскій префектъ Оѳрифа, узнавъ объ угрожающемъ нашествіи россовъ (τῶν Ῥῶς), поспѣшилъ послать извѣстіе о томъ къ императору, незадолго предъ тѣмъ отправившемуся съ войскомъ въ Азію противъ агарянъ; а въ десятомъ году того же царствованія россы уже проникли далѣе крѣпости Іерона (τῷ ἰ αὐτοῦ ἔτει οἱ Ῥῶς ἔνδοϑεν τοῦ Ἱεροῦ ϕϑάσαντες, περιϰυϰλοῦσιν τὴν πόλιν...), подступили къ Константипополю и опустошали окрестности его дотолѣ, пока не прибылъ Михаилъ, немедленно возвратившійся изъ похода и съ трудомъ между непріятельскими кораблями достигшій столицы; вслѣдъ затѣмъ (εὐϑύς) императоръ вмѣстѣ съ патріархомъ Фотіемъ вынесли изъ влахернскаго храма Богородицы святый Ея омофоръ и, съ пѣснопѣніями дошедши до моря, немного погрузили ризу Богоматери въ тихое море, послѣ чего внезапно наступившая буря разбила корабли россовъ и прекратила ихъ осаду Константинополя [1]. Такимъ образомъ описанное событіе, равно какъ и произнесеніе двухъ бесѣдъ патріарха Фотія, происходили въ томъ году, въ который окончился 9-й и начался 10-й годъ единодержавнаго царствованія императора Михаила III-го; а этимъ годомъ, по соображенію лѣтъ царствованія византійскихъ императоровъ и тогдашнихъ обстоятельствъ, надобно признать 865-й годъ по Рождествѣ Христовомъ [2]. Подтвержденіемъ этого могутъ служить еще слѣдующія соображенія: а) нашествіе россовъ на Константинополь упоминается у венеціанскихъ лѣтописцевъ, и полагается послѣ произнесеннаго папою Николаемъ на римскомъ соборѣ 1-го ноября 864-го года опредѣленія противъ императора Михаила [3]; у византійскихъ же историковъ показывается предпринятый императоромъ Михаиломъ другой походъ противъ восточныхъ враговъ въ апрѣлѣ 866-го года [4]; слѣдовательно предшествовавшій походъ его противъ агарянъ, почти одновременный съ нашествіемъ россовъ, относится ко времени между 864 и 866 годами, именно къ 865-му году. б) Въ слѣдующемъ 866 году патріархъ Фотій отправилъ извѣстную окружную грамоту къ восточнымъ епископамъ, въ которой говоритъ, что россы, недавно нападавшіе на Константинополь, уже примирились съ греками и приняли христіанскую вѣру (ἀντὶ τῆς πρὸ μιϰροῦ ϰαϑ᾽ἡμῶν λεηλασίας) [5] не тотчасъ послѣ этого нападенія, но, какъ дополняютъ другіе греческіе историки, предварительно вступивъ въ сношеніе съ византійцами чрезъ посольство, присланное недолго спустя послѣ отступленія отъ Константипополя (μετ᾽ οὐ πολὺ πάλιν) [6]. Все это показываетъ, что самое событіе нашествія россовъ на столицу восточной римской имперіи, по поводу котораго произнесены были двѣ бесѣды патріарха Фотія, могло произойти и происходило въ 865 году, въ удобное для того время отъ апрѣля до іюля мѣсяца.

Столь драгоцѣнныя для исторіи русскаго народа бесѣды знаменитаго патріарха Фотія долго оставались неизвѣстными въ ученомъ мірѣ; потомъ не мало времени были извѣстны только по заглавію въ описаніяхъ рукописей библіотекъ — испанской эскуріальской и московской синодальной, именно въ изданіи: Gatalogus Mss. Codd. Hispan. Reg. Scorial. Bibl. ab Alex. Barvoetio ed. Antwerp. 1648. p. 526, гдѣ впрочемъ эти бесѣды между оданнадцатью бесѣдами Фотія ошибочно озаглавлены словами: εἰς τὴν ἔϕοδον τῶν ϕώτων, вмѣсто τῶν Ῥῶς, какъ доказалъ ученый Е. Куникъ [7]; а въ московской синодальной библіотекѣ видѣлъ ихъ газскій митрополитъ Паисій Лигаридъ между шестнадцатью бесѣдами Фотія и сообщилъ списокъ съ нихъ западнымъ ученымъ, изъ которыхъ Combefis въ Bibliothecae Patrum auctario novissimo, Paris, 1672. P. I. p. 548, и Montfaueon въ Bibliotheca bibliothecarum manuscriptorum, Paris, 1739. Tom II. p. 1156, упомянули о нихъ подъ заглавіемъ: εἰς τὴν ἔϕοδον τῶν Ῥῶς. Ho къ сожалѣнію въ эскуріальской библіотекѣ кодексъ, въ которомъ заrлючались бесѣды патріарха Фотія, погибъ во время пожара 1671 года [8]; и бывшій въ московской синодальной библіотекѣ кодексъ съ этими бесѣдами, равно какъ и списокъ съ нихъ, отосланный Паисіемъ Лигаридомъ къ Николаю Гейнзію, утратились неизвѣстно куда [9]. Къ счастію въ восточныхъ книгохранилищахъ недавно найдены еще два рукописныхъ кодекса, одинъ съ 14-ю бесѣдами Фотія въ находящемся въ Константинополѣ подворьѣ гроба Господня, откуда потомъ онъ перенесенъ въ іерусалимскую патріаршую библіотеку, а другой съ 16 бесѣдами Фотія въ аѳонскомъ Иверскомъ монастырѣ, гдѣ хранится до настоящаго времени. Въ нихъ содержатся и обѣ эти бесѣды: εἰς τὴν ἔϕοδον τῶν Ῥῶς.

Печатныя изданія бесѣдъ патріарха Фотія «на нашествіе Россовъ» въ греческомъ подлинникѣ неоднократно дѣланы были вскорѣ по открытіи аѳоно-иверскаго кодекса, который первоначально принадлежалъ константинопольскому патріарху Діонисію и написанъ. въ первой половинѣ XVII столѣтія (оконченъ 26 апрѣія 1627 года), на бумагѣ, въ листъ. Архимандритъ Порфирій Успенскій, нынѣ епископъ и членъ московской синодальной конторы, первый издалъ неполный греческій текстъ ихъ, но съ полнымъ русскимъ переводомъ, въ книгѣ подъ заглавіемъ: «четыре бесѣды Фотія, святѣйшаго архіепископа Константинопольскаго, и разсужденіе о нихъ». Спб. 1864 г., къ сожалѣнію наполненной невѣрными чтеніями подлиннаго греческаго текста, неточнымъ переводомъ многихъ мѣстъ его и странными толкованіями нѣкоторыхъ выраженій патріарха Фотія. Потомъ сдѣланы были г. Севастьяновымъ съ того же кодекса фотографическіе снимки, съ которыхъ появились въ печати два полныхъ изданія этихъ бесѣдъ, одно — ученаго А. Наука въ упомянутомъ сборникѣ: Lexicon Windobonense, 1867 г., другое Миллера въ сборникѣ подъ заглавіемъ: Fragmenta Historicorum graecorum, С. Мüller. Т. 5. Paris. 1870 г., съ критическою разработкою греческаго текста и съ необходимыми примѣчаніями.

Настоящій предлагаемый переводъ бесѣдъ на русскій языкъ сдѣланъ съ новаго изданія греческаго ихъ текста, помѣщеннаго въ греческой константинопольской газетѣ Ἀλήϑεια (№ 9 и 13, за 1881 годъ) по новому списку ихъ съ аѳоно-иверской рукописи, который сдѣланъ іеродіакономъ Ватопединомъ и тщательно сличенъ съ печатными изданіями преосвященнаго Порфирія, Наука и Миллера, и съ фотографическими снимками г. Севастьянова. Раздѣленіе бесѣдъ на части, котораго нѣтъ въ греческомъ рукописномъ подлинникѣ, оставлено въ томъ видѣ, въ какомъ оно принято въ изданіи названной газеты подъ редакціею великаго логоѳета С. Аристархиса.

1. Что это? Что за ударъ и гнѣвъ столь тяжелый и поразительный? Откуда нашла на насъ эта сѣверная и страшная гроза? Какія сгущенныя облака страстей и какихъ судебъ мощныя столкновенія воспламенили противъ насъ эту невыносимую молнію? Откуда нахлынуло это варварское, упорное и грозное море, не стебли пшеницы пожинающее и колосья попирающее, не лозы винограда поражающее и незрѣдые плоды отторгающее, не лѣторасли растеній срывающее и вѣтви раздробляющее, — что для многихъ часто составляло крайнюю мѣру наказанія, — но тѣла самихъ людей жалко сокрушающее и весь родъ (нашъ) горестно истребляющее? Откуда или какъ излилась на насъ до дна, если не больше, чаша такихъ и столькихъ бѣдствій? He за грѣхи ли наши все это постигло насъ? He обличеніе ли это и торжественное свидѣтельство (ἀνάγραπτος ϑρίαμβος) нашихъ преступленій? He предвѣщаетъ ли страшная кара въ настоящемъ ужаснаго и неумолимаго суда въ будущемъ? He должно ли всѣмъ намъ ожидать, или лучше, не очевидно ли для всѣхъ вообще, что, когда появится огонь будущей кары, то уже никто не останется безопаснымъ? Поистинѣ, грѣхи уменьшаютъ племена (Прит. Сол. XIV, 34), и они — какъ обоюдуострый мечъ (Сирах. XXI, 3) для всѣхъ, предающихся имъ. Мы избавлялись отъ бѣдъ, которымъ часто подвергались; надлежало бы благодарить, но мы не были благодарными; спасались, но оставались безпечными; получали защиту, но оказывались невнимательными, за что и слѣдовало потерпѣть наказаніе. О нравъ жестокій и безразсудный и какія страданія и бѣдствія потерпѣть не достойный! Тѣхъ, которые должны намъ нѣчто малое и незначительное, мы жестоко истязали, наказывали; не вспоминали о благодарности по минованіи благодѣянія, и за то, что сами получали прощеніе, не миловали ближнихъ, но, освобождаясь отъ угрожавшихъ намъ ужасовъ и опасностей, становились отъ этого болѣе жестокими; не думали о множествѣ и величіи собственныхъ долговъ и прощеніи ихъ Спасителемъ и не обращали вниманія на маловажность и незначительность въ сравненіи съ нашими долгами одинаковыхъ съ нами рабовъ, но, получая себѣ человѣколюбивое прощеніе многаго и великаго (πολλῶν ϰαὶ μεγάλων ἐλευϑερωϑέντες), другихъ за малое безчеловѣчно ввергали въ рабство (ὀλίγων ἄλλους ἐδουλώσαμεν). Сами радовались, (другихъ) печалили; прославлялись, — безчестили; укрѣплялись и благодушествовали, — обижали, безумствовали, утучнѣли, отолстѣли, разжирѣли, и если не оставили Бога, какъ нѣкогда Іаковъ, то какъ возлѣбленный (Израиль) насытившись отверглись (Его) (Второз. XXXII, 15) и какъ упрямая телица были упорны (Осіи IV, 16) противъ повелѣній Господа и презирали заповѣди Его. Посему шумъ брани и разрушеніе войны на землѣ нашей (Іерем. L, 22); посему открылъ Господь хранилище Свое и взялъ изъ него сосуды гнѣва Своего (Іер. L, 25); посему народъ вышелъ отъ страны сѣверной, устремляясь какъ бы на другой Іерусалимъ, и племена поднялисъ отъ краевъ земли, держа лукъ и копье; они жестоки и немилосерды; голосъ ихъ шумитъ какъ море; мы услышали вѣсть о нихъ, или лучше, увидѣли грозный видъ ихъ, и руки у насъ опустились, скорбь объяла насъ и муки, какъ женщину въ родахъ; не выходите въ поле и не ходите по дорогѣ, ибо мечъ со всѣхъ сторонъ (Іер. VI, 22-25). Что мнѣ сказатъ тебѣ, или, съ чѣмъ сравнить тебя, — скажу сегодня словами Іереміи, — городъ царственный? Кто спасетъ тебя и утѣшитъ тебя? Ибо велика чаша сокрушенія твоего; кто исцѣлитъ тебя (Плач. Іер. II, 13)? Вы теперь плачете; и меня едва не сразило это горе и не прервало моей рѣчи. Но что вопіете ко мнѣ! Для чего рыдаете? Послушайте меня, пріостановите немного рыданіе и дайте доступъ словамъ (моимъ). И я плачу вмѣстѣ съ вами; но малыя капли не угашаютъ пламени, долго разгоравшагося, — что я говорю? Напротивъ еще болѣе разжигаютъ его! — и случайная слеза не можетъ умилостивить гнѣва Божія, воспламененнаго вашими грѣхами. И я плачу вмѣстѣ съ вами; но слезы многихъ несчастныхъ мы презирали; не говорю о томъ, какъ сами ихъ и причиняли. И я плачу вмѣстѣ съ вами, если только теперь время плакать и наступившее несчастіе не гораздо выше проливанія слезъ; есть, поистинѣ есть выше слезъ много несчастій, во время которыхъ у страждущаго внутренности цѣпенѣютъ, или сильно стѣсняются и сжимаются, такъ что часто влага, текущая изъ глазъ, отанавливается. Не вижу я теперь и пользы отъ слезъ; ибо, когда предъ нашими глазами мечи враговъ обагряются кровію (нашихъ) единоплеменниковъ, а мы, видя это, вмѣсто того чтобы помочь, бездѣйствуемъ, не зная что дѣлать, и проливаемъ слезы, какое отъ этого утѣшеніе несчастныхъ? Хотя бы большія рѣки образовались изъ потоковъ крови отъ убитыхъ тѣлъ или изъ проливаемыхъ нашими очами слезъ, но если вытекающими оттуда потоками кровеносной влаги не смывается скверна прегрѣшеній, то какъ могутъ смыть ее ручьи (слезъ) изъ очей? He теперь надлежало плакать; возлюбленные, а ненавидѣть грѣхъ отъ начала; не теперь — горевать, а раньше избѣгать тѣхъ удовольствій, которыя причинили намъ это горе. Какъ рабы, провинившіеся предъ строгими господами, не хотятъ переносить мученій отъ бичей, подобно этому и мы, предаваясь порочнымъ дѣламъ, не хотимъ терпѣть наказаній, посылаемыхъ на насъ правосудіемъ Божіимъ. He теперь надлежало рыдать, а быть благоразумными во (всю) жизнь; не теперь — раздавать богатство, когда и самъ ты не знаешь, будешь ли владѣть имъ, а раньше воздерживаться отъ чужаго, когда настоящая кара еще не постигла насъ; не теперь — оказывать милость, когда торжество жизни готово превратиться отъ наступившихъ бѣдъ, а не дѣлать несправедливостей тогда, когда возможность этого была въ (нашей) власти; не теперь — ходить ко всенощнымъ службамъ и на литіи, ударять себя въ грудь и глубоко вздыхать, воздѣвать руки и преклонять колѣна, жалобно плакать и печально смотрѣть, когда на насъ направлены изощренныя жала смерти, а прежде надлежало дѣлать это, прежде упражняться въ дѣлахъ добрыхъ, прежде раскаяваться въ (дѣлахъ) злыхъ. Тѣмъ самымъ, что мы дѣлаемъ теперь, предъ судомъ Судіи праведнѣйшаго и не слишкомъ склоннаго къ прощенію, я думаю, мы не на милость преклоняемъ Бога, но сами становимся строгими обличителями присущихъ намъ грѣховъ; ибо тѣ, которые теперь умѣютъ и могутъ жить такъ благоразумно и богоугодно, а прежде, нежели наступила пора бѣдствій, не дѣлали ничего для добродѣтели и спасенія, но такъ безпечно и нерадиво оскверняли свои души страстями, не осуждаютъ ли сами себя? Почему ты, теперь плачущій, прежде не воздерживался отъ непомѣрнаго смѣха, блудныхъ пѣсней и сценическихъ забавъ? Почему ты, теперь поникшій взоромъ, (прежде) поднималъ брови и воздымалъ ланиты, показывая видъ свойственный тирану? Почему ты, (теперь) жалѣющій обижаемыхъ и отличающійся состраданіемъ, (прежде) самъ внезапно, какъ чума, нападалъ на встрѣчающихся? Однимъ словомъ: почему ты, теперь добрый ко всѣмъ и во всемъ, прежде ни къ кому не оказывалъ себя снисходительнымъ? Самъ прежде другихъ дѣлая несправедливое, ты величался, а когда не успѣвалъ отмстить подозрѣваемому въ томъ же, считалъ свою жизнь не въ жизнь; бѣдный съ презрѣніемъ былъ выталкиваемъ голоднымъ за твои ворота, а смѣхотворцы пресыщались твоею трапезою и богатствомъ и тѣмъ не менѣе пользовались еще (твоею) благосклонностію; на угощеніе пріятелей ты не жалѣлъ никакихъ издержекъ, а естественное родство презиралъ и узы помощи разрывалъ, представляясь какимъ-то неистовымъ и безчеловѣчнымъ человѣкомъ; и долго нужно было бы мнѣ исчислять воровства и расхищенія, блудодѣянія и прелюбодѣянія, и другія дѣла непристойныя — эти великія и обильныя вещества для возгорѣвшагося и объявшаго насъ пламени. Знаю, что и вы сами, представляя это, плачете и сѣтуете; но время не медлитъ, Судія неумолимъ, гроза ужасна, грѣховъ великое множество и покаяніе недѣйствительно. Часто я сѣялъ въ слухъ вашъ слова увѣщанія и угрозы, но, кажется, они падали въ тернія; я предостерегалъ, укорялъ, часто указывалъ вамъ на пепелъ содомлянъ и бывшій прежде того потопъ, когда отъ наводненія, покрывшаго всю землю, совершилась всемірная погибель человѣческаго рода; часто представлялъ израильскій народъ, избранный, возлюбленный, бывшій царскимъ священствомъ, но за ропотъ, за противленіе, за неблагодарность и за подобныя преступленія наказываемый, смиряемый побѣжденными имъ врагами и унижаемый тѣми, надъ которыми самъ торжествовалъ, падавшій, погибавшій; часто я внушалъ вамъ: берегитесь, исправьтесь, обратитесь, не попускайте изощриться мечу, лукъ напрягается (Псал. VII, 13). не обращайте долготерпѣнія (Божія) въ поводъ къ нерадѣнію, не злоупотребляйте благостію (Его). Какъ же мнѣ тронуть сердца ваши, уже пламенѣющія? Сильнѣе ли укорять (васъ) теперь сѣтующихъ, или безъ укоризнъ предоставить васъ тамошнему наказанію, пользуясь содѣйствіемъ настоящаго несчастія къ вашему обличенію, или изъ уваженія къ страданію оставить непокорныхъ и грѣшныхъ безъ обличенія? Что же? Мы внушали, угрожали, говоря о Богѣ: Богъ, нашъ ревнитель, долготерпѣливъ, но когда разгнѣвается, то кто устоитъ (Наум. I, 2-3. 6)?

2. Все это я говорилъ, но, кажется, бросалъ въ огонь (εἰς πῦρ ἔξαινον); такую пословицу благовременно — о еслибы не было нужно! — сказать мнѣ теперь (νῦν παροιμιάσασϑαι ϰαίριον); ибо вы не обратились, не раскаялись, но отяготили уши свои, чтобы не слытать, по слову Господа (Захар. VII, 11). Посему излилась на насъ ярость Его, и возсталъ Онъ на грѣхи наши, и обратилъ противъ насъ лице Свое (Іез. XV, 7). Горе мнѣ, что пресельническая жизнь моя продолжилась (Псал. CXIX, 5), и хотя она не продолжительна, но, скажу съ псалмопѣвцемъ Давидомъ, слишкомъ продолжилась, отъ того, что увѣщанія мои не были услышаны, что я вижу, какъ туча варваровъ увлажаетъ кровію засохшій отъ грѣховъ городъ нашъ. Горе мнѣ, что я дожилъ до этихъ нестастій, что мы сдѣлались посмѣшищемъ у сосѣдей нашихъ, поруганіемъ и посрамленіемъ у окружающихъ насъ (Пс. LXXVIII, 4), что неожиданное нашествіе варваровъ не дало времени молвѣ возвѣстить о немъ, дабы можно было придумать что-нибудь для безопасности, но въ одно и тоже время мы и увидѣли и услышали и пострадали (ϰαὶ τὸ πεπονϑέναι), хотя напавшіе и отдѣлены были (отъ насъ) столькими странами и народоначальствами, судоходными рѣками и безпристанищными морями. Горе мнѣ, что я вижу, какъ народъ грубый и жестокій окружаетъ городъ и расхищаетъ городскія предмѣстія, все истребляетъ, все губитъ, нивы, жилища, пастбища, стада, женщинъ, дѣтей, старцевъ, юношей, всѣхъ поражаетъ мечомъ, никого не жалѣя, ничего не щадя; всеобщая гибель! Онъ; какъ саранча на жатву и какъ плѣсень на виноградъ, или лучше, какъ зной или тифонъ или наводненіе или, не знаю что назвать, напалъ на нашу страну и истребилъ цѣлыя поколѣнія жителей. Ублажаю тѣхъ, которые сдѣлались жертвою убійственной и варварской руки, потому что умерши раньше они избавились отъ чувствованія несчастій, постигшихъ насъ неожиданно; а еслибы было чувство и у самыхъ этихъ отшедшихъ, то и они вмѣстѣ со мною оплакивали бы оставшихся въ живыхъ, какъ эти страдаютъ во все время, какихъ преисполнены скорбей и не избавляются отъ нихъ, какъ ищутъ смерти и не находятъ ея. Ибо гораздо лучше однажды умереть, нежели постоянно ожидать смерти и непрестанно скорбѣть о страданіяхъ ближнихъ и сокрушаться душею.

3. Гдѣ теперь царь христолюбивый? Гдѣ воинства? Гдѣ оружія, машины, военные совѣты и припасы? Не другихъ ли варваровъ нашествіе удалило и привлекло къ себѣ все это? Царь переноситъ продолжительные труды за предѣлами (имперіи) вмѣстѣ съ нимъ отправилось переносить труды и войско; а насъ изнуряетъ очевидная гибель и смерть, однихъ уже постигшая, а къ другимъ приближающаяся. Этотъ скиѳскій и грубый и варварскій народъ, какъ бы выползши изъ самыхъ предмѣстій города (ἐξ αὐτῶν τῶν τῆς πόλεως ἐξερπύσαν προπυλαίων), подобно полевому звѣрю истребляетъ окрестности его (Пс. LXXIX, 14). Кто же будетъ поборать за насъ? Кто противостанетъ врагамъ? Всего мы лишены, совсѣмъ безпомощны. Какіе вопли могутъ соразмѣрно оплакать эти несчастія? Какія слезы могутъ соотвѣтствовать величію объявшихъ насъ бѣдствій? Пріиди ко мнѣ плачевнѣйшій изъ пророковъ, и оплачь вмѣстѣ со мною Іерусалимъ, не тотъ древній градъ — матерь (μητρόπολιν) одного народа, разросшагося отъ одного корня въ двѣнадцать вѣтвей, по (матерь городовъ) всей вселенной, какую только озаряеть христіанская вѣра, превосходнѣйшій (δεσπόζουσαν) по древности и красотѣ, по обширности и блистательности, по множеству жителей и великолѣпію, оплачь со мною этотъ Іерусалимъ, еще не взятый и не низложенный, но уже близкій къ тому, чтобъ быть взятымъ и видимо (τοῖς ὁρωμένοις) потрясаемый, оплачь со мною этотъ царственный городъ, еще не отведенный въ плѣнъ, но уже отдавшій въ плѣнъ надежду спасенія. Поищи воды для главы и источниковъ слезъ для очей, и плачь вмѣстѣ со мною, плачь о немъ, какъ горько плачетъ онъ ночью, и слезы его на ланитахъ его, и нѣтъ у него утѣшителя, какъ тяжко согрѣшилъ Іерусалимъ, за то и пришелъ въ смятеніе (Пл. Іер. I, 2. 8) и удивлявшіеся могуществу его поглумились надъ нимъ, какъ Господь послалъ огонъ въ кости его, и отягчилъ иго свое на выѣ нашей, и въ руки наши вложилъ болѣзни, которыхъ мы не можемъ перенести (Пл. Іер. I, 13-14). Плачь со мною; ибо истощились отъ слезъ глаза мои, потряслась во мнѣ внутренность, и сердце мое перевернулосъ во мнѣ отъ того, что я исполнился горести; отвнѣ обезчадилъ меня мечъ, и отгверзъ на меня врагъ уста свои и заскрежеталъ зубами и сказалъ: проглочу его (Пл. Іер, II, 11; I, 20. II, 16). О царственный городъ, какія бѣды столпились вокругъ тебя! И родныхъ дѣтей твоихъ и красивыя предмѣстія столицы поглощаютъ бездны моря (λαγόνες ϑαλάσσης) и уста огня и меча, распредѣляя ихъ между собою по обычаю варваровъ. О благая надежда многихъ, какая гроза бѣдствій и какое множество ужасовъ, обложивъ тебя кругомъ, унизили твою громкую славу! О городъ, царствующій почти надъ всею вселенною, какое войско, — необученное военному искусству и составленное изъ рабовъ, — глумится надъ тобою, какъ бы надъ рабомъ! О городъ, украшенный добычами многихъ народовъ, какой народъ вздумалъ обратить тебя въ свою добычу! О (городъ) воздвигнувшій множество памятниковъ побѣды (τρόπαια) надъ врагами Европы и Азіи и Ливіи, какъ теперь простерла на тебя копье варварская и низкая рука, поднявшись поставить памятникъ побѣды надъ тобою! Ибо все идетъ у тебя такъ худо, что и непреоборимая сила твоя ниспала до крайняго безсилія, и слабый, уничиженный и безчеловѣчный на видъ (ἀϕιλάνϑρωπον ὄμμα) противникъ пытается на тебѣ показать силу руки и украситься славнымъ именемъ. О царь городовъ царственныхъ, многіе (города) избавлявшій отъ опасностей своимъ содѣйствіемъ и многіе (города) преклонявшіе колѣна защищавшій оружіемъ, а теперь самъ обреченный на истробленіе и лишенный защитниковъ! О красота и великолѣпіе (λαμπρότης μεγάλη), о изящество и убранство и блескъ священныхъ храмовъ, о безкровный фиміамъ и страшная жертва и таинственная трапеза, о жертвенникъ и мѣсто неприступное и святое, какъ ноги враговъ угрожаютъ (вамъ) оскверненіемъ! О святыня и непорочная вѣра и чистое богослуженіе, какъ раскрываются на васъ уста нечестивыхъ и надменныхъ (2 Макк. VII, 34)! О сѣдина и помазаніе и священство іереевъ! Увы, святый храмъ Бога и Премудрости Божіей, недремлющее Око вселенной! Плачьте дѣвы, дочери Іерусалима, рыдайте юноши города Іерусалима; сѣтуйте матери; проливайте слезы, дѣти, проливайте; ибо величіе страданій и въ васъ возбуждаетъ сочувствіе; проливайте слезы, ибо умножилосъ у насъ зло (1 Макк. I, 9) и нѣтъ спасающаго (Осіи, V, 14), нѣтъ помощника.

4. Но доколѣ плачъ? Доколѣ сѣтованіе? Доколѣ рыданіе? Кто услышитъ, и какъ прекратится пораженіе (Числ. XVI, 48)? Кто будетъ заступникомъ, кто возопіетъ за насъ! Если бы былъ Моисей, онъ сказалъ бы къ Господу: если простишь имъ, то прости, а если нѣтъ, то изгладь и меня изъ книги жизни, въ которую Ты вписалъ (Исх. XXXII, 32); и къ намъ: Господь будетъ поборать за насъ, а мы будемъ спокойны (Исx. XIV, 14), Ho нѣтъ никого; ибо не стало праведнаго на землѣ (Псал. XI, 1); нѣтъ Моисея, нѣтъ Авраама, чтобы отверсть уста и съ дерзновеніемъ сказать къ Богу: не погуби праведнаго съ нечестивымъ, и да не будетъ съ праведникомъ тоже что съ нечестивымъ (Быт. XVIII, 23). Нѣтъ никого, кто бы высказалъ тѣ человѣколюбивыя и дивныя изреченія, по которымъ многонаселенный городъ, нарушавшій законы естества, удостоился бы спасенія ради десяти праведниковъ, и услышалъ бы отъ Бога всѣхъ: если въ городѣ найдется десять, не истреблю и ради десяти (Быт. XVIII, 32). Нѣтъ Моисея, нѣтъ Авраама. Но, если захотите, — скажу странное, но истинное, — то и вы можете пріобрѣсть себѣ Моисея, можете выставить Авраама. Конечно и Моисей, когда народъ не исправлялся, — тяжкое скажу, тяжкое, — не былъ услышанъ, хотя я ходатайствовалъ; а еще болѣе страшно то, что онъ часто предавалъ смерти многихъ, за которыхъ былъ готовъ дѣлать все. И Авраамъ былъ очевидцемъ, какъ жизнь тѣхъ самыхъ, за кого онъ просилъ и умолялъ, сдѣлалась жертвою пламени, за то, что они произращали тернія страстей. Однако вы можете, если захотите, сдѣлать, чтобы и вамъ онъ сказалъ: Господь будетъ поборать за насъ, а мы будемъ спокойны (Исх. XIV, 14). Но, если хотите знать, я боюсь, что ваше рыданіе — кратковременно, ваша милостыня — скоропреходяща, благоразуміе — мимолетно, братолюбіе — только дотолѣ, пока сдружаетъ васъ опасность отъ окружающихъ враговъ — это общее бѣдствіе, смиреніе и благонравіе — только дотолѣ, пока угрожаетъ плѣненіе, воздержаніе отъ надменности и обузданіе гнѣва и употребленіе языка на духовныя пѣснопѣнія, a не на срамныя рѣчи, — только дотолѣ, пока крики непріятелей раздаются въ ушахъ вашихъ, литіи и всенощныя бдѣнія, посты и воздыханія — только дотолѣ, пока смерть отъ меча предъ вами.

5. Вотъ что смущаетъ и тревожитъ меня гораздо больше оружія варваровъ; вотъ чего я боюсь. Я вижу, какъ легко теперь всѣ вообще дѣлаютъ то, чего прежде не дѣлали даже только нѣкоторые и притомъ съ трудомъ. Меня страшитъ и печалитъ то, что мы, когда предстоитъ пораженіе, тогда и склоняемся къ исправленію, и когда угрожаютъ бѣдствія, тогда и принимаемся за добрыя дѣла. Поэтому теперь и нѣтъ ни Моисея, ни Авраама. A если бы вы и по минованіи постигшаго насъ несчастія сохранили такое же благонравіе и настроеніе и поведеніе, то выставили бы многихъ Моисеевъ и Авраамовъ поборать за васъ и ходатайствовать о васъ предъ Богомъ. Что я говорю: Моисея и Авраама? Самого, общаго вамъ и имъ, Владыку вы имѣли бы поборникомъ и защитникомъ нашимъ, Того, кто наводитъ врага за грѣхи наши и сокрушаетъ силу враговъ, наказуетъ и милуетъ, прогнѣвляется и умилостивляется; ибо велико милосердіе Господа Бога нашего, и примиреніе Его съ обращающимися къ Нему праведно (Сир. XVII, 27); исправьте же, взываетъ Онъ чрезъ Іеремію, пути ваши и дѣянія ваши, и послушайтесь гласа Господа, и отмѣнитъ Господь бѣдствіе, которое изрекъ на васъ (Іерем. XXVI, 13). Но вы не хотите... He кричите и не шумите; лучше было бы спокойно благодарить (Бога) за то, чего мы еще не потерпѣли, а не кричать неистово, не ужасаться страданій, которыя слѣдуетъ терпѣть жившимъ неправедно тогда, когда обильными потоками текли къ намъ житейскія блага, но пытаться бѣжать отъ великаго множества бѣдъ, уже висящихъ надъ самою головою (ἐπὶ ξυροῦ βεβηϰότα).

6. Но остановите ваши слезы, перестаньте плакать; будьте бодрыми стражами; съ дерзновеніемъ говорю вамъ: я ручаюсь за ваше спасеніе; говорю это, полагаясь на ваши обѣты, а не на свои дѣла, — на ваши увѣренія, а не на свои слова. Я ручаюсь за ваше спасеніе, если вы сами твердо сохраните свои обѣщанія; я — за отвращеніе бѣдствій, если вы — за твердое исправленіе, я — за удаленіе враговъ, если вы — за удаленіе отъ страстей; или лучше, не я поручитель за это, но и за меня и за васъ, если вы будете неуклонными исполнителями вашихъ обѣщаній, вы сами будете порукою, сами окажетесь ходатаями. И Господь человѣколюбивый и сожалѣющій о бѣдствіяхъ человѣческихъ (Іоил. II, 13), скажетъ вамъ: вотъ изглажу беззаконія твои какъ туманъ, и грѣхи твои какъ облако; обратись ко Мнѣ и избавлю тебя (Исаіи, XLIV, 22); и еще: обратитесь ко Мнѣ, и Я обращусь къ вамъ (Зах. I, 8); и еще: иногда Я скажу о какомъ либо народѣ и царствѣ, что сокрушу и погублю его, но если народъ этотъ обратится отъ своихъ злыхъ дѣлъ, то и Я отлагаю все зло, которое помыслилъ сдѣлать ему (Іер. XVIII, 7-8).

7. Наконецъ, возлюбленные, настало время прибѣгнуть къ Матери Слова, единой нашей Надеждѣ и Прибѣжищу. Къ Ней воззовемъ съ благоговѣніемъ (ποτνιώμενοι): спаси городъ Твой, какъ сама знаешь, Владычица! Ее поставимъ ходатаицею предъ Сыномъ Ея и Богомъ нашимъ, и Ее сдѣлаемъ свидѣтельницею и порукою нашихъ обѣтовъ, чтобы она возносила наши моленія и низводила (на насъ) человѣколюбіе Рожденнаго Ею, разсѣяла тучу враговъ и озарила насъ лучами спасенія. Ея молитвами да избавимся отъ настоящаго гнѣва, да избавимся и отъ будущаго нескончаемаго осужденія, во Христѣ Іисусѣ Господѣ нашемъ, которому подобаетъ слава и благодареніе и поклоненіе съ Отцемъ и Святымъ Духомъ нынѣ и всегда и во вѣки вѣковъ. Аминь.

Примѣчанiя:

[1] Симеонъ Магистръ, pag. 674 edit. Bonn. О томъ же событіи и почти такимъ же образомъ говорятъ: продолжатель Ѳеофана, p. 196. ed. Bonn.; Георгій Монахъ, р. 826, ed. Bonn и Никита Пафлагонянинъ въ жизни Игнатія, in Harduin Act. Concil. T. V, p. 965. edit. Paris, 1714.
[2] E. de Muralt. Essai de Chronographie Byzantine, p. 425-446. Petrop. 1855; Ferdin. von Hirch. Bysantin. Studien. p. 349, Leipz. 1876.
[3] Andre Dandolo. Chron. Ven. ѴIII, 4, 41; Mansi, Acta Conc. T. XV, p. 184.
[4] Георгій Кедринъ, Т. II, p. 198. Edit. Bonn. E. de Muralt, тамъ же.
[5] I. Hergenröther. Photius, Patriar. von Constantinop. B. I. S. 533. Regens. 1869. Ferd. Hirch. Byrant. Stud. p. 218.
[6] Продолж. Ѳеофана, p. 196. Георгій Кедринъ, Т. II, p. 173.
[7] Bulletin de la classe historico-philologique de la Academ. imper. des scien. de St. Peter. T. VII et VIII. 1850 et 1851.
[8] Е. Mіllеr. Cataloque des manuscripts grecs de la biblioth. de l' Escorial. Paris, 1848.
[9] A. Nauck. Lexicon Windobonense. Accedit appendix duas Photii homilias et alia opuscula complectens. Petrop. 1867. p. XXIII etc.

1. Я увѣренъ, что всѣ сознали, какъ способные постигать отношеніе Бога къ людямъ, такъ и не умѣющіе понимать судебъ Божіихъ, вообще всѣ вы, я думаю, сознали и уразумѣли, что отяготѣвшая надъ нами опасность и грозное нашествіе народа постигли насъ не отъ чего иного, какъ отъ гнѣва и негодованія Господа Вседержителя. Хотя Богъ благъ и выше гнѣва и всякой страсти, какъ по естеству Своему стоящій выше всякаго вещественнаго движенія, занимающаго несравненно низшую степень бытія, но о Немъ справедливо можно сказать, что Онъ гнѣвается и негодуетъ, когда какое-нибудь дѣло, достойное негодованія и гнѣва, навлекаетъ поэтому надлежащее наказаніе на совершившихъ его. Такимъ образомъ и надъ нами теперь разразилась приключившаяся бѣда, какъ явное обличеніе нашихъ прегрѣшеній. Подлинно, она совершенно не похожа на другія нападенія варваровъ, но и нечаянность нашествія, и необычайная быстрота его, и безчеловѣчіе варварскаго племени, и жестокость дѣйствій и свирѣпость нрава (его) доказываютъ, что этотъ ударъ, какъ молнія, ниспосланъ былъ съ неба. Однако въ виду того, что всѣ вы сознали это и что горечь страданія и крайняя опасность начертали въ сердцахъ вашихъ причину случившагося, я не буду молчать, но имѣя въ васъ согласныхъ глашатаевъ словъ моихъ, тѣмъ болѣе стану высказывать справедливыя обличенія, стану представлять и повторять вамъ то, чтó мы сами устроили своими грѣхами и какъ бы выставили на сценѣ и въ драмѣ, сдѣлавъ жизнь нашу зрѣлищемъ разнообразныхъ страстей. Такъ, гнѣвъ Божій происходитъ вслѣдствіе нашихъ грѣховъ, веществомъ грозы бываютъ дѣянія грѣшниковъ, а потребностію наказанія — неисправимость во грѣхахъ. Чѣмъ страннѣе и ужаснѣе и неожиданнѣе нашествіе нахлынувшаго народа, тѣмъ болѣе обличается чрезмѣрность (нашихъ) согрѣшеній; и съ другой стороны, чѣмъ онъ неименитѣе, незначительнѣе и неизвѣстнѣе до нашествія на насъ, тѣмъ большая падаетъ на насъ тяжесть посрамленія и большій воздвигается памятникъ безчестія и тягчайшую боль причиняютъ удары этого бича. Ибо, когда слабѣйшіи и презираемые одолѣваютъ повидимому славныхъ и необоримыхъ по силѣ, тогда ударъ бываетъ нестерпимымъ, несчастіе становится безотраднымъ, память о бѣдствіяхъ остается неизгладимою. Такъ, мы наказаны нашими беззаконіями, огорчены страстями, унижены преступленіями, отягчены злыми дѣлами, и стали поруганіемъ и посрамленіемъ у окружающихъ насъ (Псал. 78, 4). Тѣ, для которыхъ нѣкогда одна молва о ромеяхъ (Ῥωμαίων ϕήμη) казалась грозною, подняли оружіе противъ самой державы ихъ и восплескали руками, неистовствуя въ надеждѣ взять царственный городъ, какъ птичье гнѣздо. Они разграбили окрестности его и разорили предмѣстія, жестоко поступили съ захваченными и дерзновенно расположились вокругъ всего этого (города), показавъ такую отвагу и надменность отъ вашего нерадѣнія, такъ что жители не смѣли и смотрѣть на нихъ прямыми и неробкими глазами, но отъ чего слѣдовало бы имъ гораздо мужественнѣе сражаться съ врагами, отъ того самаго ослабѣвали и падали: убіеніе единоплеменниковъ ихъ варварами должно было бы произвести справедливый гнѣвъ и требовать нанесенія такого же возмездія съ основательными надеждами (на успѣхъ), а они, оробѣвши и струсивши, растерялись, принявъ страданія плѣненныхъ за собственное плѣненіе, тогда какъ отъ нихъ — спасшихся — слѣдовало быть отмщенію за подвергшихся несчастію. Ибо какъ только внезапный страхъ проникъ внутрь сердца и эта страсть обратиласъ въ рану, то изъ сердечной язвы, какъ бы изъ какого источника и начала, потокъ страха разлился по всему тѣлу, и оказались съ разслабленными членани всѣ тѣ, которымъ слѣдовало подумать о войнѣ. Такимъ образомъ мы и сдѣлались игрушкою варварскаго племени и вообразили угрозу его неотвратимою и намѣреніе непосрамляемымъ и нападеніе неотразимымъ. Ибо гдѣ гнѣвъ Божій, тамъ и несчастіе (τὸ ἀτυχεῖν), и когда Онъ отвращается, тогда и разрушеніе легко совершается, и кого Онъ предастъ наказанію, тотъ дѣлается подручною добычею нападающихъ, и если Господь не охранитъ города, напрасно бодрствуютъ стражи (Пс. 126, 1).

2. Народъ неименитый, народъ несчитаемый (ни за что — ἀνάριϑμον), народъ поставляемый наравнѣ съ рабами, неизвѣстный, но получившій имя со времени похода противъ насъ, незначительный, но получившій значеніе, уничиженный и бѣдный, но достигшій блистательной высоты и несмѣтнаго богатства, народъ гдѣ-то далеко отъ насъ живущій, варварскій, кочующій, гордящійся оружіемъ, неожиданный, незамѣченный, безъ военнаго искуства, такъ грозно и такъ быстро нахлынулъ на наши предѣлы, какъ морская волна, и истребилъ живущихъ на этой землѣ, какъ полевый звѣрь (Псал. 79, 14. истребляетъ) траву или тростникъ, или жатву, — о какое бѣдствіе, ниспосланное намъ отъ Бога! — не щадя ни человѣка ни скота, не снисходя къ немощи женщинъ, не жалѣя нѣжности дѣтей, не уважая сѣдины старцевъ, не смягчаясь ничѣмъ, отъ чего обыкновенно смягчаются люди, даже дошедшіе до свойства звѣрей, но (ἀλλὰ διὰ πασης…) всякій возрастъ и полъ поражая мечемъ. Можно было видѣть, какъ младенцы, отторгаемые отъ сосцовъ, лишаемы были молока и самой жизни и готовымъ гробомъ для нихъ были, — увы! — тѣ скалы, объ которыя они были разбиваемы, а матери жалостно рыдали и были закалаемы вмѣстѣ съ разрываемыми и трепещущими предъ смертію младенцами; жалко было слышать, еще жалостнѣе было смотрѣть и гораздо лучше молчать, нежели говорить объ этомъ (варварствѣ), заслуженномъ болѣе совершавшими его, нежеля потерпѣвшими. Эта свирѣпость простиралась не только на человѣческій родъ, но жестоко умерщвляла и всѣхъ безсловесныхъ животныхъ: воловъ и лошадей, птицъ и прочихъ (животныхъ), какія только попадались; лежалъ волъ и около него человѣкъ, дитя и лошадь получали общую могилу, женщины и птицы обагряли кровію другь друга. Все было наполнено мертвыми тѣлами; въ рѣкахъ вода превращалась въ кровь; источники и водоемы одни нельзя было распознать отъ того, что вмѣстилища ихъ были завалены мертвыми тѣлами, отъ другихъ оставались совершенно неясные слѣды прежняго вида, потому что брошенное въ нихъ наполняло остальныя ихъ части; мертвыя тѣла загноили нивы, стѣснили дороги; рощи одичали и сдѣлались непроходимыми болѣе отъ этихъ (труповъ), нежели отъ поростковъ и запустѣнія; пещеры наполнились ими; горы и холмы, лощины и овраги нисколько не отличались отъ городскихъ кладбищъ. Такихъ страданій было исполнено это разрушеніе; такъ зараза этой войны, несомая на крыльяхъ грѣховъ (нашихъ), пролетала всюду, погубляя все встрѣчавшееся!

3. Никто не могъ бы изобразить словомъ постигшую насъ тогда иліаду (ἰλιάδα) бѣдствій! Кто же, видя это, не призналъ бы, что на насъ излилась до дна та чаша, которую приготовилъ гнѣвъ Господа, воскипѣвшій (ὑπερζέσας) отъ нашихъ грѣховъ? Кто, припоминая и обдумывая это, не сталъ бы проводить въ горѣ и слезахъ всю жизнь до наступленія самаго ея закатата? О, какъ все тогда разстроилось, и городъ едва, такъ сказать, не былъ поднятъ на копье! Когда легко было взять его, а жителямъ невозможно защищать, то очевидно отъ воли непріятелей зависѣло — пострадать ему или не пострадать; если же спасеніе города находилось въ рукахъ враговъ и сохраненіе его зависѣло отъ ихъ великодушія, то по моему мнѣнію не иного лучше, или, точнѣе сказать, гораздо хуже было городу не сдаваться, нежели скорѣе сдаться; ибо въ послѣднемъ случаѣ непродолжительность страданія, можетъ быть, оставила бы неизвѣстною причину нескораго плѣненія, а въ первомъ — съ продолженіемъ времени возвышается человѣколюбіе (ϕιλανϑρωπία) непріятелей — такъ какъ городъ не взятъ по ихъ милости (τῇ ἐϰείνων οὔπω συγϰατενεχϑείσης εὐσπλαγχνίᾳ) — и присоединенное къ страданію безславіе отъ этого великодушія (непріятелей) усиливаетъ болѣзненное чувство плѣненія. Помните ли вы тотъ трепетъ и тѣ слезы и рыданія, которымъ тогда предавался весь городъ въ крайнемъ отчаяніи? Помните ли ту мрачную и страшную ночь, когда жизнь всѣхъ насъ готова была закатиться вмѣстѣ съ закатомъ солнца и свѣтъ нашего бытія поглощался глубокимъ мракомъ смерти? Помните ли тотъ часъ невыносимо-горестный, когда приплыли къ намъ варварскіе корабли, дышущіе чѣмъ-то свирѣпымъ, дикимъ и убійственнымъ, — когда море тихо и безмятежно разстилало хребетъ свой, доставляя имъ пріятное и вожделѣнное плаваніе, а на насъ воздымая свирѣпыя волны брани, — когда они проходили предъ городомъ, неся и выставляя пловцовъ, поднявшихъ мечи, и какъ бы угрожая городу смертію отъ меча, — когда всякая надежда человѣческая оставила (здѣшнихъ) людей и городъ держался надеждою на единственное прибѣжище у Бога, — когда трепетъ и мракъ объялъ умы и слухъ отверзался только для одной вѣсти: «варвары уже перелѣзли чрезъ стѣны и городъ уже взятъ врагами»? Ибо неожиданность событія и нечаянность нашествія какъ бы заставляла всѣхъ воображать и слышать это; обыкновенно эта слабость въ особенности бываетъ у людѳй и въ другихъ такихъ случаяхъ: чего они слишкомъ боятся, то по необдуманности считаютъ дѣйствительнымъ, хотя того и нѣтъ, a чего и въ мысляхъ раньше не имѣли, то самовольно считаютъ далекимъ, хотя оно уже и наступило. Поистинѣ тогда былъ плачъ и стонъ и горе (Іез. 2, 10); тогда каждый становился безпристрастнымъ судіею грѣховъ своихъ, не упрекая обличителей въ клеветѣ для избѣжанія обвиненія, не требуя постороннихъ уликъ, не прибѣгая къ приглашенію свидѣтелей для оправданія (своей) порочности, но каждый, имѣя предъ глазами гнѣвъ Господа, сознавалъ свою виновность и за неразумную жизнь не по заповѣди считалъ себя достойнымъ наказанія, и примѣромъ страждущихъ отвлекаясь отъ удовольствій, обращался къ цѣломудренной жизни, перемѣнялся и исповѣдывался Господу воздыханіями, исповѣдывался слезами, молитвами, прошеніями. Ибо умѣло, умѣло общее несчастіе и ожидаемое пораженіе заставить (всѣхъ) раскаяться во грѣхахъ, образумиться и приняться за добрыя дѣла.

4. Когда же это совершалось у насъ, когда мы поставили совѣсть (τὸν λογισμὸν) непреклоннымъ судіею грѣховъ своихъ и обличаемые (ею) признали обвинительное рѣшеніе противъ васъ справедливымъ (τὴν ἐλαττουμένην ὡς νιϰῶσαν ἐϕ’ ἑαυτοὺς), когда умоляли Бога литіями и пѣснопѣніями, когда съ сокрушеніемъ сердца приносили покаяніе, когда, воздѣвая руки къ Богу во всю ночь, просили у Него помилованія, возложивъ на Него всѣ свои надежды, тогда избавились отъ несчастія, тогда сподобились отмѣны окружившихъ насъ бѣдъ, тогда мы увидѣли разсѣяніе грозы и узрѣли отступленіе гнѣва Господня отъ насъ; ибо мы увидѣли враговъ нашихъ удаляющимися и городъ, которому угрожало расхищеніе, избавившимся отъ раззоренія, тогда... Когда же? Когда мы, оставшись безъ всякой защиты и не имѣя помощи отъ людей, воодушевлялись надеждами на Матерь Слова и Бога нашего, Ее просили умолить Сына и умилостивить за грѣхи (наши), Ея дерзновеніе призывали во спасеніе, къ Ея покрову прибѣгали, какъ къ стѣнѣ нерушимой, умоляя Ее сокрушить дерзость варваровъ, смирить гордость (ихъ), защитить отчаявшійся народъ, поборать за собственную Ея паству. Ея одѣяніе (περιβολὴν εἱς ἀναστολὴν) для отраженія осаждающихъ и огражденія осаждаемыхъ носилъ со мною весь городъ и усердно мы возносили моленія и совершали литіи; отъ того по неизреченному человѣколюбію, при Матернемъ дерзновенномъ ходатайствѣ, и Богъ преклонился, и гнѣвъ (Его) отступилъ, и помиловалъ Господь достояніе свое. Поистинѣ эта пречестная риза (στολὴ) есть одѣяніе Матери Божіей; она кругомъ обтекала стѣны, и непріятели необъяснимымъ образомъ показывали тылъ; она ограждала городъ, и ограда (χαράϰωμα) непріятелей разрушалась какъ бы по данному знаку; она облекала его, и непріятели обнажались отъ той надежды, которою окрылялись. Ибо какъ только эта дѣвственная риза была обнесена по стѣнѣ, варвары принялись снимать осаду города, а мы избавились отъ ожидаемаго плѣна и сподобились неожиданнаго спасенія. Такъ воззрѣлъ Господь (Псал. 79, 15) не на грѣхи наши, а на покаяніе, не помянулъ беззаконій (Пс. 78, 8), а призрѣлъ (Пс. 30, 8) на сокрушеніе сердецъ нашихъ, и приклонилъ ухо Свое (Пс. 114, 2) къ исповѣданію устъ нашихъ. Нечаянно было нашествіе враговъ, неожиданно совершилось и удаленіе ихъ; чрезмѣрно негодованіе (Божіе), но неизреченна и милость; невыразимъ былъ страхъ отъ нихъ, но презрѣнно было и бѣгство ихъ; въ нападеніи на насъ сопутствовалъ имъ гнѣвъ (Божій), но мы сподобились человѣколюбія Божія, отвратившаго набѣгъ ихъ.

5. Итакъ не обратимъ человѣколюбія (Божія) въ поводъ къ нерадѣнію и милосердія Его не примемъ за поощреніе къ лѣности, не сдѣлаемъ начала спасенія открытыми вратами къ своей погибели и не будемъ разслабляться отъ милости Его, чтобы не было послѣднее хуже перваго (Матѳ. 27, 64) и чтобы намъ не навлечь на себя проклятія, изреченнаго на іудеевъ Исаіею: увы, народъ грѣшный, народъ обремененный беззаконіями, во что еще бить васъ, продолжающіе свое упорство? Невозможно приложить ни пластыря, ни елея, ни обвязанія (Ис. 1, 4-6). He будемъ же мы сами, возлюбленные, виновниками такихъ бѣдствій, и не забудемъ тѣхъ обѣтовъ, которые мы дали Богу, когда видѣли страшную грозу, предстоявшую предъ лицемъ нашимъ. Вы знаете, вы конечно знаете, сознавая каждый въ собственной совѣсти, какъ въ то время иной, сдѣлавшій что-либо несправедливое, обѣщалъ Богу болѣе не дѣлать этого, другой, осквернявшій тѣло свое блудодѣяніемъ, возненавидѣвъ эту страсть, добровольно высказывалъ обѣтъ цѣломудрія, a предававшійся пьянству пересталъ пьянствовать и обѣщалъ впредь жить трезвенно; иной, отличавшійся жестокимъ и безчеловѣчнымъ сердцемъ, весь проникнулся милосердіемъ, испрашивая себѣ милости отъ Бога въ воздаяніе (εἰς ἀῤῥαβῶνα) за свое милосердіе къ ближнимъ, а завидовавшій друзьямъ и вредившій согражданамъ, бывшій палачемъ рабовъ и тираномъ свободныхъ, предаваясь слезамъ и рыданіямъ, укрощалъ свирѣпый нравъ свой и перемѣнялся. Можно было видѣть гордецовъ смиренными и сластолюбцевъ постящимися; у тѣхъ, которые проводили жизнь въ смѣхотворствѣ и забавахъ, ланиты орошались потоками слезъ; а тѣ, которые предавались страсти любостяжанія, дѣлились съ бѣдными, презрѣвъ недугъ сребролюбія; кратко сказать: (всѣ), усматривая собственныя слабости, съ великимъ тщаніемъ воздерживались отъ нихъ и исправлялись, и каждый изъ проводившихъ жизнь въ безпечности и разсѣянности руками и ногами и всѣми силами обѣщался быть примѣромъ добродѣтели, увѣряли и клялись, что въ послѣдующее время они чистосердечно и неуклонно будутъ идти путемъ обѣщаннаго. Пусть же никто изъ насъ не забываетъ этого; пусть никто не погубляетъ этихъ обѣтовъ забвеніемъ; ибо забвеніе ихъ обыкновенно воспламеняетъ гнѣвъ Божій. Притомъ въ этихъ нашихъ обѣтахъ мы представляли Матерь Слова и Бога нашего порукою предъ Нимъ, вслѣдствіе чего и получена милость, избавившая насъ отъ плѣненія; ими очистивъ и воздѣлавъ сердца свои, мы собрали плоды покаянія; чрезъ это улучшивъ нравы своя, мы избавились отъ бѣдствій. А положивъ такія основанія послѣдующей жизни, не будемъ скоплять дерева, сѣна или соломы (1 Кор. 3, 12) — грѣховнаго вещества удобосгараемаго и вмѣстѣ сожигающаго обремененныхъ имъ, — но будемъ строить зданіе изъ золота и серебра — добросовѣстныхъ и чистыхъ дѣлъ, безъ примѣси грѣховнаго яда, — чтобы оно послужило для насъ нерушимою стѣною для пристанища и священнымъ убѣжищемъ во время напастей; и не будемъ озираться назадъ, чтобы намъ не подвергнуться осужденію, какъ оказавшимся неблагонадежными для царствія Божія (Лук. 9, 62), чтобы нашими дѣлами не подать повода къ возвращенію и постоянному продолженію минувшихъ бѣдствій. Да обратится каждый отъ злыхъ дѣлъ своихъ всѣмъ сердцемъ своимь (Іоил. 2, 12), сообряжая и испытывая самого себя, какими поступками своими могъ такъ оскорбить Бога, что навлекъ на себя такой гнѣвъ Его, какіе были столь важные пороки, что привлекли такую грозу, за какія дѣла воспламенилось негодованіе Его на насъ и какія способствовали къ тому, что насъ пріосѣнило облако человѣколюбія Его, за что постигла насъ кара и какъ отклоненъ ударъ, за что мы уязвлены и какими исцѣлились врачевствами. Если мы будемъ изслѣдывать это и такимъ образомъ испытывать самихъ себя и соображать это тщательно, то я увѣренъ, что Господь еще болѣе умножитъ милость Свою; ибо Онъ близокъ кo всѣмъ призывающимъ Его во истинѣ, и желаніе боящихся Его исполняетъ и вопль ихъ слышитъ и спасаетъ ихъ (Пс. 144, 18-19); и Онъ есть защитникъ всѣмъ уповающихъ на Него (Пс. 17, 31). Если же мы останемся при прежнихъ грѣхахъ своихъ, — чего да не будетъ, да не будетъ между нами никого столь безчувственнаго и неисправимаго, чтобы не внимать такому великому гнѣву Божію! — если будемъ опять осквернять себя тѣми же страстями и вращаться въ нечистой тинѣ удовольствій, если не очистимся отъ прежняго прилежнымъ покаяніемъ и не воспользуемся прошедшими бѣдствіями въ предостереженіе на послѣдующую жизнь, то, увы, въ какую гибель опять ввергаемъ себя, какую бездну несчастій искапываемъ, какую бурю золъ неразумно навлекаемъ на себя самихъ! Ибо, если кто не обращается, говорится (въ Писаніи), то Онъ изощряетъ мечъ свой, напрягаетъ лукъ свой и направляетъ его и приготовляетъ для него сосуды смерти (Псал. 7, 13-14); и — дождемъ прольетъ Онъ на нечестивыхъ горящіе угли, огонь и сѣру и палящій вѣтеръ; ихъ доля изъ чаши ихъ (Пс. 10, 6); и огонь и градъ, голодъ и смерть, мечъ и удары, все это создано для беззаконныхъ (Сирах. 39, 36; 40, 9-10). Намъ нѣтъ надобности въ чужихъ примѣрахъ для своего вразумленія; собственнаго опыта достаточно для нашего исправленія и наученія, своего страданія — для нашего исцѣленія, прошедшаго — для будущаго. Ибо, когда мы жили въ непристойныхъ и сладострастныхъ удовольствіяхъ, — не говорю уже о прочемъ, — тогда увидѣли гнѣвъ Господа, грозно устремившійся на насъ, какъ туча града на плоды (Ис. 30, 30). Но пораженіе (Исх. 16. 50) остановлено покаяніемъ; не будетъ же возвращать его нерадѣніемъ. Гнѣвъ Его погашенъ потоками слезъ нашихъ; не будемъ же опять воспламенять его порывами невоздержнаго смѣха и безпрерывными сценическими забавами. Изощренный на насъ мечъ притупленъ и отступилъ отъ литій и моленій; не будемъ же опять изощрять его усыпленіемъ, опьяненіемъ и угожденіемъ невоздержному чреву. Услышалъ Богъ стенаніе сердца нашего и не презрѣлъ вопля нашего; не будемъ же прекращать ихъ, чтобы человѣколюбіе Божіе всегда покровительствовало намъ. Худое дѣло — пьянство, худое дѣло — прелюбодѣяніе, худое дѣло — несправедливость, худое дѣло — ненависть къ братьямъ, гнѣвъ на ближняго, гордость, убійство, зависть, худое дѣло — безпечность и нерадѣніе; будемъ же избѣгать этого всѣми силами, возлюбленные. Страсти общи у начальниковъ и подчиненныхъ, у богатыхъ и бѣдныхъ, у мужщинъ и женщинъ; пусть же будутъ общимии и добродѣтели. Все то воспламеняетъ гнѣвъ Божій, все то скопляетъ грозу, отклоняетъ человѣколюбіе (Божіе), служитъ къ униженію насъ предъ врагами и къ возвышенію враговъ надъ нами; будемъ же гнушаться и отвращаться (ἀποστραϕῶμεν) этого душею, дабы намъ не подвергнуться осужденію на удаленіе (ἀπὸστροϕὴν) отъ Бога.

6. Такъ и древній Израиль, когда предавался страстямъ, тогда былъ предаваемъ острію меча, тотъ Израиль, который былъ не обыкновеннымъ племенемъ и не презрѣннымъ народомъ, но славился удѣломъ наслѣдія (Пс. 104, 11) и считался народомъ избраннымъ (Исх. 19, 5); и онъ, когда грѣшилъ, то былъ бичуемъ врагами, а когда дѣлалъ добро, то одолѣвалъ и покорялъ ихъ; когда тщательно соблюдалъ заповѣди, то оружіемъ добывалъ чужую землю и пользовался трудами другихъ, а когда пренебрегалъ закономъ, то былъ отводимъ въ плѣнъ и видѣлъ, какъ враги овладѣвали собственною его землею съ пѣніемъ побѣдныхъ пѣсней и ликованіями; и это весьма мудро и справедливо; ибо народу возлюбленному и избранному Богомъ должно не надѣяться на крѣпость рукъ своихъ, не величаться силою мышцъ своихъ и не опираться на запасы оружія, а возлагать надежду господства и преобладанія надъ противниками на помощь Всевышняго и знать, что она сопутствуетъ добрымъ дѣламъ и пріобрѣтается многими добродѣтелями. Посему, если кто отступаетъ отъ добра и добродѣтели, то непремѣнно лишается и Божіей помощи, а если украшаетъ жизнь свою добрыми дѣлами и ограждаетъ себя добродѣтелію, какъ бронею, то имѣетъ своею союзницею противъ враговъ непреодолимую помощь (Божію). Народъ Божій бываетъ силенъ и торжествуетъ надъ врагами содѣйствіемъ Божіимъ, а прочіе народы, у которыхъ понятіе о Божествѣ погрѣшительно, не своими собственными добродѣтелями, а нашими худыми дѣлами возрастаютъ въ силѣ, ими укрѣпляются и величаются надъ нами; ибо они посылаются на нась, какъ бичи, а наши грѣхи бываютъ веществомъ этихъ бичей, и господство надъ нами предоставляется имъ настолько, насколько мы боремся съ своими страстями и насколько склонностію и стремленіемъ ко злу оставляемъ тотъ порядокъ, въ который поставилъ насъ спасительный и божественный законъ. Итакъ, если мы приближаемся къ Богу своими добрыми дѣлали и господство надъ врагами доставляется намъ господствомъ надъ страстями, а грѣхами своими удаляемся отъ Бога и впадаемъ въ руки враговъ, то не слѣдуетъ ли намъ избѣгать злыхъ дѣлъ и гнушаться ими, а къ добрымъ дѣламъ прилежатъ, ими украшаться и преуспѣватъ во всю жизнь свою? Какъ былъ бы въ состояніи кто-нибудь преодолѣть враговъ, когда внутри себя питаетъ преодолѣвающихъ его непріятелей и мятежниковъ, когда неразумный гнѣвъ овладѣваетъ самодержавнымъ умомъ и склоняетъ къ убіенію ближняго, который можетъ быть не сдѣлалъ никакой неправды? Кавъ ты хочешь достигнуть побѣды надъ врагами, когда чувственная похоть, подчинивъ себѣ самодержавный умъ (твой), влечетъ и отвлекаетъ, ведетъ и переводитъ его какъ раба, куда повелѣваетъ страсть? Какъ можетъ торжество надъ врагами достаться такимъ людямъ, изнуреннымъ и порабощеннымъ? Невозможно, совершенно невозможно имѣть силы для господства надъ внѣшними врагами тому, кто связанъ врагами внутренними, раболѣпствуетъ и предался страстямъ. Такимъ образомъ, если мы хотимъ побѣдить первыхъ, то напередъ постараемся преодолѣть внутреннихъ непріятелей, прекратимъ ихъ мятежъ и возстаніе. Пусть умъ управляетъ страстями, и тогда мы будемъ одолѣвать тѣхъ противниковъ, которымъ попускается извнѣ нападать и уязвлять (насъ). Ибо, если ты свой умъ, который Богъ далъ тебѣ какъ самодержца, предалъ удовольствіямъ, подчинивъ имъ его какъ раба, то какъ ты хочешь быть властелиномъ надъ врагами, посылаемыми извнѣ? Какъ ты возьмешь въ добычу запасы непріятелей, когда умъ твой ежедневно бываетъ добычею внутреннихъ мятежей и замысловъ? Истребимъ напередъ домашнихъ (ἐμϕυλίους) враговъ мысленныхъ, и тогда легко преодолѣемъ силу иноплеменныхъ (ἀλλοϕύλων). Не видишь ли, какъ и Израиль, когда побѣждалъ страсти (свои), тогда побѣждалъ и враговъ, — потому что съ нимъ соратовалъ Богъ, — а когда порабощался грѣхомъ, тогда былъ предаваемъ и врагамъ, — потому что его оставляла со-ратующая сила Божія. Благоугождая Богу, онъ чрезъ Моисея избѣгъ страшныхъ и тяжелыхъ рукъ египтянъ, и не только это, но и бурное море неизреченнымъ образомъ сдѣлалось для него удобопроходимою стезею, а для преслѣдовавшихъ египтянъ вѣчною могилою, которая, разверзшись чудеснымъ образомъ, погубила и коней и колесницы и самого фараона (Исх. 14, 17), послѣ чего возлюбленный народъ Божій радовался и веселился и въ восторгѣ воспѣлъ исходную пѣснь вождю и побѣдодателю Богу (Исх. 15). Но тѣ же (израильтяне) въ другое время, когда позволили себѣ возроптать и безъ повелѣнія Божія предприняли войну, дерзнувши предпочесть надежду на силу рукъ (ἐν χειρῶν νόμῳ) Божественному соизволенію, то были побѣждены и сильно поражены, своимъ паденіемъ увеличивъ могущество и возвысивъ славу противниковъ. И опять, когда они руководились закономъ Божіимъ и повиновались словамъ Моисея, то разрушали много непріятельскихъ городовъ, овладѣвали множествомъ плѣнниковъ, пріобрѣтали много добычи и исполнялись великой радости и веселія. И не прекращались бы ихъ радость и веселіе о побѣдѣ, если бы они своею неблагодарностію не ополчили противъ себя змѣевъ, такъ какъ (въ то время) не было народа, который бы мечемъ показалъ и исполнилъ праведный гнѣвъ Божій на неблагодарность (Числ. 21, 4-8). Такъ наказываются грѣшники, то пожинаемые мечами враговъ, то пожираемые зубами звѣрей, то караемые землетрясеніемъ и сильнымъ зноемъ, то сожигаемые небесными молніями, то угнетаемые неплодородіемъ (земли), то погубляемые испорченностію воздуха. He бываетъ недостатка въ способахъ наказанія, соотвѣтствующихъ родамъ преступленія: избѣгаетъ ли кто одного изъ нихъ, постигается другимъ, уклоняется ли и отъ этого какимъ-нибудъ образомъ, поражается инимъ; вообще живущій беззаконно и подлежащій взысканію не можетъ избѣжать наказанія. Нужно ли мнѣ перечислять еще прочія обстоятельства Израиля: побѣды надъ врагами, когда онъ былъ благоразуменъ, и неожиданныя пораженія, когда онъ безумствовалъ, плѣненіе и возвращеніе (изъ плѣна), разстройство и возвращеніе въ прежнее состояніе, разрушеніе самаго Іерусалима и новое его построеніе? Добрыя дѣла его сопровождались благопріятными обстоятельствами, а послѣдствія злыхъ дѣлъ были неблагопріятныя. Итакъ, возлюбленные, имѣя въ виду древнія событія съ Израилемъ, повторившіяся и съ нами самими для нашего исправленія, возненавидимъ грѣхи и возлюбимъ добродѣтели, будемъ избѣгать общихъ (ἐγϰύϰλια) и душепагубныхъ пороковъ, пьянства, прелюбодѣянія, зависти, злорѣчія, любостяжанія, несправедливости, гордости, ненависти къ братіямъ, и исчадій ихъ, чтобы намъ и на войнахъ одерживать побѣды и не лишиться небеснаго наслѣдія.

7. Но такъ какъ мы избавились отъ грозы и избѣгли отъ меча, и губитель миновалъ насъ (Исх. 12, 23), прикрытыхъ и огражденныхъ ризою Матери Слова, то всѣ вообще воспоемъ вмѣстѣ съ Нею рожденному изъ Нея Христу Богу нашему благодарственныя пѣсни, всякій домъ избѣжавшій меча, всякій возрастъ, жены, дѣти, юноши и старцы. Ибо тѣ, которымъ угрожала общая погибель, должны и пѣснь общую посвящать и возносить Богу и Его Матери. Мы сподобились общаго избавленія, принесемъ же и благодарность общую. Скажемъ, Матери Слова съ искренностію сердца и чистотою души: «мы несомнѣнно хранимъ вѣру и любовь къ Тебѣ; сама Ты спасай городъ Твой, какъ знаешь, какъ хочешь; Тебя мы поставляемъ предъ собою какъ оружіе и ограду и щитъ и воеводу; Сама Ты ратуй за народъ Твой; мы потщимся представить Тебѣ чистыя сердца, посильно извлекая себя изъ нечистоты страстей; Сама Ты разсѣй замыслы гордящихся надъ нами (враговъ). Если же мы чего-нибудь и не исполнимъ изъ обѣщаннаго нами, то Твое дѣло — исправить, Твое дѣло — подать руку преклонившимъ колѣна и возстановить ихъ отъ паденія». Скажемъ это Дѣвѣ, но да не солжемъ, дабы намъ не обмануться въ нашей благой надеждѣ и не лишиться ожидаемаго, дабы, избавившись отъ бездны и волнъ и бури житейскихъ золъ, намъ достигнуть пристани нашего спасенія и сподобиться небесной славы, благодатію и человѣколюбіемъ Христа истиннаго Бога нашего, Которому подобаетъ всякая слава, честь и поклоненіе, вмѣстѣ съ Отцемъ и Святымъ Духомъ, единосущной и живоначальной Троицѣ, нынѣ и всегда и во вѣки. Аминь.

Примѣчанiя:

[1] Симеонъ Магистръ, pag. 674 edit. Bonn. О томъ же событіи и почти такимъ же образомъ говорятъ: продолжатель Ѳеофана, p. 196. ed. Bonn.; Георгій Монахъ, р. 826, ed. Bonn и Никита Пафлагонянинъ въ жизни Игнатія, in Harduin Act. Concil. T. V, p. 965. edit. Paris, 1714.
[2] E. de Muralt. Essai de Chronographie Byzantine, p. 425-446. Petrop. 1855; Ferdin. von Hirch. Bysantin. Studien. p. 349, Leipz. 1876.
[3] Andre Dandolo. Chron. Ven. ѴIII, 4, 41; Mansi, Acta Conc. T. XV, p. 184.
[4] Георгій Кедринъ, Т. II, p. 198. Edit. Bonn. E. de Muralt, тамъ же.
[5] I. Hergenröther. Photius, Patriar. von Constantinop. B. I. S. 533. Regens. 1869. Ferd. Hirch. Byrant. Stud. p. 218.
[6] Продолж. Ѳеофана, p. 196. Георгій Кедринъ, Т. II, p. 173.
[7] Bulletin de la classe historico-philologique de la Academ. imper. des scien. de St. Peter. T. VII et VIII. 1850 et 1851.
[8] Е. Mіllеr. Cataloque des manuscripts grecs de la biblioth. de l' Escorial. Paris, 1848.
[9] A. Nauck. Lexicon Windobonense. Accedit appendix duas Photii homilias et alia opuscula complectens. Petrop. 1867. p. XXIII etc.