Михаил Таратута, как и я — выпускник Московского Инъяза (МГПИИЯ, ныне Лингвистический университет). Я поступил в Инъяз в 1969, Миша — двумя годами раньше меня. Так что, когда я с ним познакомился, он был третьекурсником и большим комсомольским вожаком. Производил впечатление цивилизованного сына интеллигентных родителей. Меня он мобилизовал в числе нескольких прилично выглядевших первокурсников для организации выступления в актовом зале института юных девушек-певиц из польского города Зелёна Гура. В конце представления мой напарник и я должны были выходить на сцену с букетами цветов и вручать их по очереди каждой польской девице.
Миша остался нами доволен. Мы — тоже: я до сих пор помню Ренату, лишившую меня девственности. Так что Мишу Таратуту я всегда вспоминал не без нежности и с налётом романтической ностальгии. Дескать, где ты сейчас, Мисюсь?
Главное, что сразу бросалось в глаза в Мише Таратуте — это был стопроцентный, типичный, трафаретный, архетипический советский карьерист, который должен будет пройти все этапы послеинъязовской карьеры, а именно карьеры переводчика для советской миссии в Египте, работы на советскую армию в одной из очередных стран третьего мира, на которые Кремль и Лубянка наложили свои щупальца и — неизбежная деталь — стать внештатным сотрудником КГБ с кодовой кличкой и всем, что полагается. Без последнего путь за рубеж нашим выпускникам был закрыт.
У нас учились и совсем другие люди. На одном курсе со мной училась Лера Новодворская, и я состоял в её подпольной группе. Позже к третьему курсу у нас сформировалась тесная группа полу-фрондёров полу-весьма серьёзных антикоммунистов. Трое моих друзей из нашей группы, пробившихся на Запад ещё в советское время, долго работали на Радио Канада и Би-би-си. Но Миша Таратута уже тогда был человеком, не котором негде было ставить пробы. Вдобавок, кто-то из его родителей, если не оба, принадлежали к избранному народу, чего Миша стыдился, но скрыть не мог, а потому старался быть особенно верным служакой режима. Когда его спрашивали про происхождение, он всегда бойко отвечал «Таратута — украинская фамилия».
В Америке до сих пор сидит в качестве «журналиста» Илья Бараникас, председатель факультетского комитета комсомола. Это был не просто карьерист, это был волк, даром, что латыш. И ходил по трупам. Лет 15 тому назад он попытался устроиться на работу ...в ЦРУ. Поскольку все заявления кандидатов с русским языком попадали в мои руки на одобрение, я не отказал себе в удовольствии пойти к начальнику и положить перед ним на стол заявление и анкету Бараникаса со словами: «Познакомьтесь с человеком, который когда-то руководил моим исключением из комсомола».
Воистину, мир тесен! Бараникаса не наняли, зато взяли на учёт. Я рассказал о нём, потому что на его месте мог бы быть и Миша Таратута — такие зверушки всегда ищут того, кто посильнее.
Дослужившись до права работать в США (а это значит, что его отношения с КГБ стали постоянными и архи-задушевными), он неожиданно для себя самого въехал, как тысячи ему подобных, в Перестройку. И целых десять лет жил в США на деньги КГБ и показывал оттуда русским телезрителям Америку. На телеэкране появлялся милый, вальяжный, интеллигентный, задушевный, вроде бы даже «прекрасно образованный» американист, который не мог не вызывать колоссальное уважение, к тому же и Америку он показывал вроде бы по-дружески.
Но «настал тот год, России чёрный год», как сказал поэт, и Миша Таратута, исключительно по зову совести, постепенно стал очередным рупором режима, на сей раз путинского. Служа родным спецслужбам и лично товарищу Путину, а тем более за хорошие деньги и загранкомандировки, Миша будет врать вдохновенно, изобретательно и безудержно, использовать фейки, раздувать полуправду и до бесконечности развивать все темы, которые ему прикажут свыше развить. Причём не погнушается ничем.
Придя к выводу, что ядерных бомб России в мире не боятся, а обычным оружием войну не выиграть, Кремль сегодня взял курс на ослабление американского общества изнутри. Я сказал «сегодня» только потому, что в России нет ничего, кроме бесконечного сегодня. Есть героическое прошлое и славное будущее, но они не в счёт. Жить-то приходится в настоящем! А оно в России не меняется с 1928 года, не считая нескольких лет либерализации. Миша оказывается на переднем фронте русских диверсий. Он честно делится воспоминаниями об этом в интервью «Литературной газете»:
«Шока не было, а вот одно открытие в своей первой поездке сделал, и это было малоприятное для нас открытие. Оказалось, что в США наше московское радио… не слушают. В Америке просто нет коротковолновых приемников. Наши сигналы могли ловить разве только любители дальней связи, да двести-триста местных коммунистов, у которых сохранились довоенные «коротковолновки». И это была вся наша аудитория в Штатах! Получалось, что все полвека в пустоту уходили брошенные на американское вещание колоссальные человеческие, материальные и финансовые ресурсы. О чём я и доложил по приезде в Москву на редакционном партийном собрании... Понадобилось еще несколько поездок, чтобы понять: сделать это можно не через внешнее, а только через внутреннее, американское вещание».
Сегодня правительственный заказ велит Таратуте разрабатывать тему раскола в американском обществе. И Миша напишет в 2018 о «расколе американского общества, невиданном со времен движения за гражданские права, для преодоления которога Америке потребуется переналадка всех политических институтов».
В 2019 Таратута рисует ещё более волнующую картину: «Демографы предсказывают, что к 2050 году, если так будет идти и дальше, белые в Америке перестанут быть большинством. А среди небелого нового большинства лидирующее место займут латино. Консервативно мыслящих белых такое будущее совсем не радует. Перед ними маячит перспектива этнозамещения, когда их дети будут жить совсем в другой стране, в другой культуре. Если доля латино в населении будет расти такими же темпами, то уже лет через 15 — 20 может создаться ситуация, когда Республиканская партия исключительно в силу изменившейся демографии не сможет прийти к власти».
Вроде бы всё гладко и убедительно, как это нередко бывало даже в советской пропаганде, уже в 1940е годы научившейся разбрасывать крупицы полуправды в навозной кучи лжи. Читатель и не подозревает, что его водят за нос. Когда информация подменяется пропагандой, читатели и слушатели не способны увидеть, как из кусочков полуправды и откровенной лжи пропагандист, как заправский мошенник и жулик, складывает перед ними затейливую мозаику от начала и до конца выдуманной реальности.
Я давно ждал, когда же, наконец, Таратута пойдёт в разнос, учитывая запросы его начальства, которое спит и видит как бы подорвать ненавистную Америку. Это произошло в июле 2020 в его статье «Куда несется Америка», в которой Таратута превзошёл самого себя. «Сегодня мы смотрим на Америку и поражаемся происходящему. В памяти всплывают тревожные аналогии с 1917-ым годом в России... Хунвейбины с горящими глазами фанатиков, когда любая мысль вне официального русла была чревата коллективной травлей, а, возможно, и казнью... Как такое могло случиться в Соединенных Штатах, которые традиционно видели себя оплотом здравого смысла, гражданских прав и свободомыслия?»
В пропагандистской жёлтой журналистике это называется «нагнетульки». Читатель введён в шок — начинается основная часть дезинформации, которая вводится в потребителя, уже попавшегося на крючок «нагнетулек».
Далее следует найти объект ненависти для читателя и слушателя. Капиталисты уже не подходят, поскольку именно им подражают теперь русские номенклатурные господа, делающие, по их собственному выражению, бабки. Кого не любит нынешняя московская номенклатура? Естественно, свой полунищий народ, который требует льгот и пенсий. Поэтому ненависть этого народа должна быть направлена на соответствующую публику в США.
Начинается вливание в читателя ненависти к афро-американцам, которых Таратута, как «профессиональный американист» намеренно именует не иначе, как устаревшим словом «негры», даже признавая, что это слово «сегодня — пострашнее матерщины где-нибудь у нас в храме». А прочно вошедшее в язык американцев слово «афроамериканец» называет лингвистическим чудовищем.
Итак, занавес поднимается и входит расизм: «Привилегии развратили большую часть негритянского населения, воспитав в них психологию потомственной жертвы, вечных получателей заслуженных льгот. Состояние постоянной обиженности рождало убеждение, что общество им должно, и всегда не додает... Среди получателей пособий по бедности из всех рас черные составляют самую большую группу — 39,8% при их доле в населении страны всего в 13%...». Одним словом, старая испытанная расистская жвачка.
Щепотка откровенного нацизма: «Я понимаю, для иных афроамериканцев покуражиться над белым человеком может быть мечтой всей его жизни. Это выход накопившейся злости и ненависти, это долгожданная возможность как-то компенсировать свои комплексы».
Вслед за этим разыгрывается левая карта, поскольку в Постсоветии сегодня в моде «всё правенькое»: «Самые радикальные из выпускников американских университетов в своих устремлениях пошли еще дальше своего кумира сенатора Берни Сандерса, мечтая разрушить старый мир и на его обломках построить новый. Это они составляют костяк белых участников протестных маршей. Это они вместе с черными братьями валят статуи американских президентов и памятники другим персонажам американской истории».
Далее поливаются грязью либералы, поскольку опять-таки в Постсоветии сегодня в моде «всё консервативненькое»: «На волне моральной паники, вызванной беспорядками и массовой протестной активностью, общество с невероятной скоростью падает в объятия воинствующих прогрессистов с их культурой политического единомыслия и жестких запретов на любое выпадение из группового, понимай стадного поведения. Суть этой культуры сводится к простой мысли: кто не с нами, тот против нас, тот расист».
Цитировать дальше этот набор штампов, лжи и самым пошлых клише реакционного дискурса нет смысла. Во всех моих цитатах «из Таратуты» содержится 1% полуправды и 99% лжи.
Для равновесия умелец Таратута быстро добавляет в своё варево вранья ложку чистой правды: «Словно мухи на мед, в горячие точки слетались ультралевые анархисты движения «Антифа». Без всякой внятной идеологии эти молодцы с большой охотой принимают участие во всех проходящих безобразиях. Сообщалось, что анонимно в безобразиях поучаствовали и правые радикалы».
Вот это — правда. Но её никто не замечает, поскольку мозги читателя уже отменно промыты.
И наконец кода. Кода Большой Лжи, слегка скрытая среди потока безостановочного вранья помельче, уже привычно внушающего доверие. Вот она: «В большевистской России и при Мао появились слова, выявляющие противников революции. У нас это было слово «контра», в Америке наших дней примером может служить выражение «превосходство белых» (white supremacy). Раньше под этим имелся в виду Ку-Клукс-Клан или сегрегация. Сегодня эти слова левые безапелляционно относят ко всему американскому обществу».
Позже Таратута разыграет и еврейскую, рассказав о якобы «следе Сороса» в протестах BLM, добавив к одному фейку второй и третий, а именно «картины больниц, задыхающихся от нехватки мест, гробов и переполненных моргов, гнетущий домашний плен карантина и неопределенность будущего» и «массовые протесты, быстро перешедшие в не менее массовые грабежи, поджоги, насилие».
В советский период идеалом для таких, как Таратута и Бараникас, были такие гиены-«журналюги» лубянского разлива, как Иона Андронов и Генрих Боровик. Искренне не хочу никого обидеть, но принимать тексты Таратуты всерьёз могут лишь полные дураки, наивные идиоты и убеждённые расисты.