О том, как Гаргантюа был одет
Еще когда Гаргантюа находился в младенческом возрасте, отец заказал для него одежду фамильного цвета: белого с голубым. Р1а нее положили немало труда, и была она изготовлена, скроена и сшита по тогдашней моде. На основании старинных актов, сохранившихся в счетной палате города Монсоро, я утверждаю, что Гаргантюа был одет следующим образом.
На его рубашку пошло девятьсот локтей шательродского полотна и еще двести на квадратные ластовицы под мышками. Рубашка у него была без сборок, оттого что рубашки со сборками были изобретены лишь после того, как белошвейки, сломав кончики иголок, наловчились работать задним концом.
На его куртку пошло восемьсот тринадцать локтей белого атласа, а на шнуровку - тысяча пятьсот девять с половиной собачьих шкурок. Тогда как раз начали пристегивать штаны к куртке, а не куртку к штанам, что, как убедительно доказал Оккам в комментариях к _Exponibilia_ {1} магистра Шаровара, противоестественно.
На штаны пошло тысяча сто пять с третью локтей белой шерстяной материи. И скроены они были в виде колонн, с желобками и прорезами сзади, чтобы почкам было не слишком жарко. И в каждом прорезе пузырились голубого дамасского шелка буфы надлежащих размеров. Должно заметить, что ляжки у Гаргантюа были очень красивые и всему его сложению соразмерные.
На гульфик пошло шестнадцать с четвертью локтей той же шерстяной материи, и сшит он был в виде дуги, изящно скрепленной двумя красивыми золотыми пряжками с эмалевыми крючками, в каждый из которых был вставлен изумруд величиною с апельсин. А ведь этот камень, как утверждают Орфей в своей книге _De lapidibus_ {2} и Плиний, _libra ultimo_ {2}, обладает способностью возбуждать и укреплять детородный член. Выступ на гульфике выдавался на полтора локтя, на самом гульфике были такие же прорезы, как на штанах, а равно и пышные буфы такого же голубого дамасского шелку. Глядя на искусное золотое шитье, на затейливое, ювелирной работы, плетенье, украшенное настоящими брильянтами, рубинами, бирюзой, изумрудами и персидским жемчугом, вы, уж верно, сравнили бы гульфик с прелестным рогом изобилия, который вам приходилось видеть на древних изображениях и который подарила Рея Двум нимфам, Адрастее и Иде, вскормившим Юпитера. Вечно влекущий, вечно цветущий, юностью дышащий, свежестью дышащий, влагу источающий, соками набухающий, оплодотворяющий, полный цветов, полный плодов, полный всякого рода утех, - вот как перед богом говорю, до чего же приятно было на него смотреть! Более подробно, однако ж, я остановлюсь на этом в своей книге _О достоинствах гульфиков_. Полагаю, впрочем, не лишним заметить, что гульфик был не только длинен и широк, - внутри там тоже всего было вдоволь и в изобилии, так что он нимало не походил на лицемерные гульфики многих франтов, к великому прискорбию для женского сословия наполненные одним лишь ветром.
На башмаки Гаргантюа пошло четыреста шесть локтей ярко-голубого бархата. Бархат был аккуратно разрезан пополам, и две эти полосы сшиты в виде двух одинаковых цилиндров. На подошвы употребили тысячу сто коровьих шкур бурого цвета, а носки у башмаков были сделаны острые.
На камзол пошло тысяча восемьсот локтей ярко-синего бархата с вышитыми кругом прелестными веточками винограда, посредине же на нем красовались оплетенные золотыми кольцами и множеством жемчужин кружки из серебряной канители; в этом таился намек, что со временем из Гаргантюа выйдет изрядный пьянчуга.
Пояс ему сшили из трехсот с половиной локтей шелковистой саржи, наполовину белой, а наполовину, если не ошибаюсь, голубой.
Шпага у него была не валенсийская, а кинжал - не сарагосский, потому что его отец ненавидел всех этих пьяных идальго, эту помесь испанцев с окаянными нехристями; у него была отличная деревянная шпага и смазной кожи кинжал, раскрашенные и позолоченные, - словом, одно загляденье.
Кошелек его был сделан из слоновой мошонки, которую ему подарил гер Праконталь, ливийский проконсул.
На его плащ пошло девять тысяч пятьсот девяносто девять и две трети локтей синего бархата, на котором по диагонали были вытканы золотые фигурки, так что стоило только выбрать надлежащий угол зрения - и получался непередаваемый перелив красок, как на шее у горлинки, и это необычайно радо- вало глаз.
На его шляпу пошло триста два с четвертью локтя белого бархата, и была она широкая и круглая, соответственно форме головы. Что касается тех напоминающих высокие хлебцы головных уборов, какие носит всякий омавританившийся сброд, то его отец говорил, что они приносят несчастье своим бритолобым владельцам.
Плюмажем ему служило большое красивое голубое перо пеликана той породы, какая водится в диких местах Гиркании; перо это очень мило свешивалось у него над правым ухом.
Его кокарда представляла собой золотую пластинку весом в шестьдесят восемь марок4, а к дощечке была приделана эмалевая фигурка, изображавшая человека с двумя головами, повернутыми друг к другу, с четырьмя руками, четырьмя ногами и двумя задами, ибо, как говорит Платон в Пире, такова человеческая природа в ее изначальной мистической сущности. Вокруг этой фигуры было написано ионическими буквами:
H АГАПН OY ZHTEI ТА EAYT Σ {25}.
На шее он носил золотую цепь весом в двадцать пять тысяч шестьдесят три золотые марки, причем ее звенья были сделаны в виде крупных ягод; между ними висели большие драконы из зеленой яшмы, а вокруг них все лучи и блестки, лучи и блестки, - такие драконы были когда-то у царя Нехепса; {6} спускалась же эта цепь до самой подложечки, и пользу от сего, о которой осведомлены греческие врачи, Гаргантюа ощущал всю свою жизнь.
Для его перчаток были употреблены в дело шестнадцать кож, снятых с упырей, а для опушки - три кожи, снятые с вурдалаков. Таково на сей предмет было предписание сенлуанских каббалистов {7}.
Перстни у него были такие (отец хотел, чтобы он их носил ради восстановления этого старинного отличия знатных особ); на указательном пальце левой руки - карбункул величиною со страусово яйцо в весьма изящной оправе из чистого золота; на безымянном пальце той же руки - перстень из необыкновенного, дотоле не виданного сплава четырех металлов, в котором сталь не портила золота, а серебро не затмевало меди: то была работа капитана Шапюи и его почтенного поверенного Алькофрибаса. На безымянном пальце правой руки Гаргантюа носил перстень в виде спирали, и в него были вделаны превосходный бледно-красный рубин, остроконечный брильянт и физонский изумруд {8}, коим не было цены. Ганс Карвель, великий ювелир царя Мелиндского, ценил их в шестьдесят девять миллионов восемьсот девяносто четыре тысячи восемнадцать "длинношерстых баранов" {9}, во столько же оценивали их и аугсбургские Фуггеры.
Цвета одежды Гаргантюа
Цвета Гаргантюа, как вы знаете, были белый и голубой, - этим его отец хотел дать понять, что сын для него - радость, посланная с неба; надобно заметить, что белый цвет означал для него радость, удовольствие, усладу и веселье, голубой же - все, что имеет отношение к небу.
Я уверен, что, прочтя это место, вы посмеетесь над старым пьяницей и признаете подобное толкование цветов слишком плоским и вздорным; вы скажете, что белый цвет означает веру, а голубой - стойкость. Ну, так возразите же мне, если хотите, но только спокойно, без раздражения, не волнуясь и не горячась (время-то у нас теперь уж больно опасное!). Ни вас, ни кого бы то ни было еще я уламывать не намерен; я хочу только, чтобы вы не забыли про бутылочку.
Чего вы волнуетесь? Чего вы на стену лезете? Кто вам внушил, что белый цвет означает веру, а голубой - стойкость? "Одна никем не читаемая и не почитаемая книга под названием _Геральдика цветов_ {1}, которую можно купить у офеней и книгонош", - скажете вы. А кто ее сочинил? Кто бы он ни был, он поступил благоразумно, не указав своего имени. Впрочем, не знаю, что в нем более достойно удивления - самомнение или глупость: может статься, самомнение, ибо он, не приводя никаких оснований, доводов и причин, опираясь только на свои собственные домыслы, осмелился предписать, как именно надлежит толковать цвета, - таков обычай тиранов, которые в противоположность людям мудрым и ученым, почитающим за нужное приводить веские доводы, стремятся к тому, чтобы здравый смысл уступил место их произволу; а может статься, глупость, ибо он воображает, что, не имея доказательств и достаточных оснований, а лишь следуя его ни с чем не сообразным догадкам, люди станут сочинять себе девизы.
И точно (видно, правду говорит пословица: было бы корыто, а свиньи найдутся): он нашел каких-то допотопных простофиль, и вот эти-то простофили и поверили его писаниям; накроив по ним изречений и поучений, они разукрасили ими упряжь своих мулов и одежду слуг" разрисовали ими свои штаны, вышили их на перчатках, выткали на пологах, намалевали на гербах, вставили в песни и, что хуже всего, запятнали и бросили тень на доброе имя некоторых целомудренных матрон, а те об этом и не подозревали.
Вот до чего дошли эти придворные щеголи и суесловы! Если они избирают своим девизом _веселье_, то велят изобразить _весло_; если _кротость_, то - _крота_; если _печаль_, то - _печать_; если _рок_, то - _бараний рог_; если _лопнувший банк_, то - _лопнувшую банку_; если _балкон_, то - _коней на балу_; если _восторг_, то - _воз_ и _торг_. Все это такие нелепые, такие пошлые, такие вымученные и грубые омонимы, что всякому, кто теперь, после того как изящная словесность во Франции возродилась, станет их употреблять, следовало бы пришить к воротнику лисий хвост, а рожу вымазать коровьим калом.
Исходя из тех же самых домыслов (хотя, собственно, мысли-то никакой в этих домыслах и нет), я мог бы велеть нарисовать _горчичницу_ в знак того, что я _огорчен, - розмарин_ - в знак того, что меня _разморило_, сказать, что _ночной фиал_ - это все равно что _официал_ {2}, что _задок моих штанов_ - это _пук цветов_, что мой _гашник_ - это _набалдашник_, а что _котяшок_ - это тот самый _петушок_, по которому вздыхает моя милашка.
Совершенно иначе в былые времена поступали египетские мудрецы, пользовавшиеся письменами, которые они называли иероглифами. В письменах этих никто ничего не понимал, понимали только те, которые понимали свойства, особенности и природу вещей, коих знаки они собой представляли. Гор-Аполлон {3} написал о них по-гречески две книги, а еще подробнее на них остановился в _Любовных сновидениях_ Полифил {4}. Во Франции нечто подобное вы найдете в девизе г-на Адмирала {5}, который, в свою очередь, позаимствовал его у Октавиана Августа.
Однако плыть далее среди подобных пучин и мелей небезопасно - я возвращаюсь в ту гавань, откуда я вышел. Надеюсь когда-нибудь изложить все это обстоятельно и доказать как с помощью философских умозаключений, так и путем ссылок на признанные авторитеты древнего мира, сколь многочисленны и каковы суть цвета в природе и что каждым из них можно обозначить. Дай только бог, чтобы с плеч моих не свалилась подставка для колпака или же, как говаривала моя бабушка, кувшин для вина.
О том, что означают белый и голубой цвета
Итак, белый цвет означает радость, усладу и веселье, и это не натяжка, это в точности соответствует действительности, в чем вы можете удостовериться, как скоро пожелаете, отрешившись от предубеждений, выслушать то, что я вам сейчас изложу.
Аристотель утверждает, что если мы возьмем понятия противоположные, как, например, добро и зло, добродетель и порок, холодное и горячее, белое и черное, блаженство и страдание, радость и горе и тому подобные, и будем соединять их попарно так, чтобы одно из противоположных понятий одной пары соответствовало по смыслу одному из противоположных понятий другой пары, то мы придем к заключению, что другое противоположное понятие первой пары согласуется с другим понятием смежной пары. Пример: добродетель и порок в пределах данной пары представляют собой понятия противоположные; таковы же суть добро и зло; если же первое понятие верхней пары соответствует первому понятию смежной пары, как, например, добродетель и добро, ибо само собою разумеется, что добродетель хороша, так же точно будут соотноситься между собой и два других понятия, то есть зло и порок, ибо порок дурен.
Если вам этот логический вывод ясен, то возьмите два противоположных понятия: радость и печаль, затем еще два: белое и черное, ибо они противоположны по своим физическим свойствам; так вот, если черное означает горе, то белое на том же самом основании означает радость.
Значения эти основаны не на произвольных толкованиях, принадлежащих отдельным лицам, - нет, таково общее мнение, именуемое на языке философов _jus gentium_ {1}, всеобщим законом, действующим повсеместно.
Вы отлично знаете, что все народы, все страны (за исключением древних сиракузцев и некоторых аргивян, страдавших извращенностью ума) и все языки, желая каким-либо внешним образом выразить свою печаль, носят черные одежды, ибо черный цвет есть цвет траурный. Этот обычай мог утвердиться повсеместно только потому, что сама природа дает ему объяснение и обоснование, которое каждый из нас может постигнуть самостоятельно, без посторонней помощи, и это мы называем естественным правом.
По тому же внушению природы все условились считать белый цвет знаком радости, веселья, удовольствия, наслаждения и блаженства.
В былые времена фракийцы и критяне отмечали счастливые и радостные дни белым камнем, печальные и несчастливые - черным.
Разве ночь не зловеща, не печальна и не уныла? А ведь она темна и мрачна. Разве вся природа не радуется свету? А ведь ничего нет белее его. В доказательство я мог бы сослаться на книгу Лоренцо Баллы, которую он написал против Бартола, но полагаю, что вас вполне удовлетворит свидетельство евангелиста: в гл. XVII _от Матфея_, где говорится о преображении господнем, мы читаем: _Vestimenta ejus facto, sunt alba sicut lux_, одежды его сделались белыми, как свет, по каковой ослепительной белизне три апостола составили себе понятие и представление о вечном блаженстве. Свету радуется всякое живое существо; вы, верно, помните эту старуху, - у нее не осталось во рту ни единого зуба, а она все твердила: _Bona lux!_ {2} А ослепший Товит (гл. V), отвечая на приветствие Рафаила, воскликнул: "Как могу я радоваться, если не вижу света небесного?" И тем же цветом ангелы выразили радость всей вселенной в день воскресения Христова (_от Иоанна_, гл. XX) и в день вознесения (_Деяния_, гл. I). В таких же одеждах увидел всех верных в небесном, блаженном граде Иерусалиме св. Иоанн Богослов (_Апокалипсис_, гл. IV и VII).
Прочтите древнюю историю, историю Греции, историю Рима. Вы узнаете, что город Альба-Лонга, прапращур Рима, был обязан своим происхождением белой свинье {3}.
Вы узнаете, что у древних римлян был заведен такой порядок: победитель, коему предстояло с триумфом въехать в Рим, должен был восседать на колеснице, запряженной белыми конями; то же самое полагалось и при более скромном чествовании, ибо никакой другой знак или же цвет не мог ярче выразить радость по случаю прибытия триумфаторов, нежели белизна.
Вы узнаете, что Перикл, правитель афинский, отдал такое распоряжение: чтобы та часть его войска, коей по жребию достались белые бобы, целый день радовалась, веселилась и отдыхала, а другая часть сражалась. Количество примеров и ссылок я мог бы умножить, но здесь для этого не место.
Благодаря таковым познаниям вы сумеете разрешить проблему, которую Александр Афродисийский считал неразрешимой: "Почему лев, одним своим рыканием наводящий страх на всех животных, боится и чтит только белого петуха?" Оттого, как говорит Прокл в книге _De sacrificio et magia_ {4}, что свойство солнца, источника и вместилища всего земного и небесного света, более подходит и подобает белому петуху, если принять в соображение его цвет, его особенности и повадки, чем льву. Еще он говорит, что бесы часто принимают обличье льва, меж тем как при виде белого петуха они внезапно исчезают. Вот почему _Galli_ {5} (то есть французы, названные так потому, что они от рождения белы, как молоко, а молоко по-гречески _gala_) любят носить на шляпах белые перья, ибо по природе своей они жизнерадостны, простодушны, приветливы и всеми любимы, и гербом и эмблемой служит им белейший из всех цветов, а именно - лилия.
Если же вы спросите, каким образом природа дает нам понять, что белый цвет означает радость и веселье, то я вам отвечу, что аналогия и соответствие здесь таковы. Подобно тому как при взгляде на белое в глазах у человека все начинает мелькать и ходить ходуном, оттого что белый цвет разлагает зрительные токи, о чем говорит в своих _Проблемах_ Аристотель, и притупляет различительную способность (если вам случалось ходить по снежным горам, то вы должны были испытать это на себе, - вы начинали плохо видеть; Ксенофонт пишет, что так случилось с его воинами, об этом же подробно говорит Гален в кн. X, _De usu partium_) - так же точно сердце под влиянием радостного волнения начинает ходить ходуном, вследствие чего начинается распад питающих его жизненных токов, и распад этот бывает иногда столь бурным, что сердце остается без всякой поддержки; таким образом, сильная радость может пресечь самую жизнь, на что указывает Гален в _Metho._ {6}, книга XII, в _De lotis affectis_ {7} и в _De symptomaton causis_ {8}, кн. II; a что такие случаи действительно имели место в древности, в этом нас убеждают Марк Туллий (см. _Quaestio Tuscul._ {9}, кн. 1), Веррий, Аристотель, Тит Ливий (после битвы при Каннах {10}), Плиний (кн. VII, гл. XXXII и LIII), А. Геллий (кн. III, XV и др.), а также Диагор Родосский, Хилон, Софокл, Дионисий, тиран Сицилийский, Филиппид, Филемон, Поликрат, Филистион, М. Ювенций и многие другие, умершие от радости, или же, как указывает Авиценна во II трактате Канона и в книге _De viribus cordis_ {11}, от шафрана, сильная доза которого так возбуждает человека, что он умирает от расширения и разрыва сердца. Об этом вы можете прочитать у Александра Афродисийского в его _Problematum_ {12} (кн. I, гл. XIX). Что и требовалось доказать.
Впрочем, я увлекся и наговорил по этому поводу больше, чем предполагал вначале. Итак, я убираю паруса, докончу же я свое рассуждение в особой книге и докажу в немногих словах, что голубой цвет означает небо и все к нему относящееся и что связь символическая здесь та же, что и между белым цветом, с одной стороны, и радостью и наслаждением - с другой.
1 "Описуемое" (лат.) - один из разделов средневековой логики. Окнам Уильям - английский философ и богослов XIV в.
2 "О камнях" (лат.).
3 В книге последней (лат.). - Имеется в виду последняя (XXXVII) книга монументального труда Плиния Старшего "Естественная история".
4 Марка - старинная мера веса, около 250 граммов.
5 Любовь не ищет своей выгоды (греч.). - "Первое послание к Коринфянам", XIII, 5.
6 Царь Нехепс (правильно: Нехепсо) - египетский фараон VII в. до н. э.
7 ... предписание сенлуанских каббалистов. - Сен-Луан - аббатство невдалеке от Шинона.
8 ... физонский изумруд... - Физон - по библейской легенде, одна из рек земного рая; берега ее усыпаны драгоценными камнями.
9 "Длинношерстый баран" - старинная французская золотая монета с изображением "агнца божия".
1 "Геральдика цветов" - книга, написанная ок. 1458 г. герольдом короля Альфонса V Арагонского Сисилем и напечатанная в Париже в 1528 г.
2 Официал - должностное лицо в церковном суде.
3 Гор-Аполлон (или Гораполлон) - автор сочинения об иероглифах, переведенного с египетского языка на греяеский в IV или V в. н. э.
4 Любовные сновидения Полифила - латинское сочинение итальянца Франческо Колонны, изданное в 1499 г. под заглавием "Полифилова гипнэротомахия" (битва Сна и Эрота). Французский перевод его назывался "Рассуждение о Полифиловом сне".
5 ...Адмирала... - адмирал Франции Гийом Гуффье де Бониве (ок. 1488-1525 гг.). Его девизом было: "Торопись не спеша", а эмблемою - дельфин (символ быстроты) над якорем (символ неторопливости).
1 Право народов (лат.).
2 Светик мой! (лат.). - Намек на один из эпизодов "Похвального слова Глупости" Эразма Роттердамского (гл. 31).
3 ...город Альба-Лонга... был обязан своим происхождением белой свинье. - У Вергилия говорится, что сын Энея Асканий основал город Альба-Лонгу на том месте, где оя заметил белую свинью с тринадцатью поросятами (см. "Энеида", III, 388-393).
4 "О жертвоприношении и магии" (лат.).
5 Galli - по-латински "петухи" и "галлы".
6 "О мето[де лечения]" (лат.).
7 "О пораженных местах" (лат.).
8 "О симптомах и причинах" (лет.).
9 "Тускул[анские] беседы (лат.).
10 ...Тит Ливий (после битвы при Каннах)... - то есть в той части своей книги, где он рассказывает о последствиях битвы при Каннах: одна римлянка, узнав, что известие о смерти ее сына ложно а умерла от радости (XXII, 7).
11 О "силах сердца" (лат.).
12 "Проблемах" (лат.).
