Яков Кротов

Дневник литератора 1997 года

К оглавлению "Дневника литератора"

К оглавлению дневника за 1997 год

Свобода совести умерла. Да здравствует свобода совести!

Опубликовано

Вторая часть статьи

19 сентября 1997 года Государственная дума проголосовала за проект нового Закона о свободе совести. Проект уже согласован с Президентом, так что утвержден он будет обязательно. Упрекать президента бессмысленно, как бессмысленно было надеяться на президента. Предыдущий закон 1990 года был принят не благодаря отдельным личностям, а благодаря прихотливому повороту внутриноменклатурной борьбы: российский парламент в борьбе с союзным, Ельцин в борьбе с Горбачевым поддерживали тогда свободу.

От абсолютно демократического закона 1990 г. новый отличается прежде всего запретом на деятельность иностранных проповедников в России и ограничением прав многих неправославных религий. Ключевой является статья 27, ставящая религиозные организации, появившиеся в России после смерти Брежнева, в положение лишенцев. Они теряют право обучать религии даже своих единоверцев и детей, приглашать единоверцев из-за границы, издавать книги, газеты, журналы,  Их духовенство лишается прав на освобождение от армии, на посещение единоверцев в больницах, тюрьмах и казармах. Иностранные миссионеры и организации лишаются права заниматься в России религиозной деятельностью. Им можно разве что привозить деньги нам в помощь и покупать наших матрешек.

Принятие Закона увенчивает собой пятилетнюю борьбу Московской Патриархии с иноверцами. Именно осенью 1992 года Патриарх Алексий II обратился с негласным письмом в тогдашний парламент России с просьбой ограничить деятельность иноверцев. Последующие настойчивые попытки принять новый закон срывались из-за общей демократической атмосферы в коридорах власти. Расставание с нормальным законом о свободе совести есть расставание с еще одной порцией свободы. Оно стоит в одном ряду с такими ограничениями гласности, как принятие драконовского закона об архивах, возрождение практики засекречивания информации по усмотрению чиновничества. То, что мы еще не заметили улетучивания гласности, показывает, как мало у нас в ней потребности, как плохо мы отличаем гласность от возможности ругать власть и нюхать ее исподнее белье.

Пять лет назад Патриарх особенно подчеркивал, что Русская Церковь после большевизма ослаблена, а миссионеры богаты, надо уравнять их шансы. Тогда в России средняя зарплата равнялась десяти долларам в месяц. Но очень скоро все поменялось: миссионеры стали нищими относительно отечественных священников, Московская Патриархия стала получать десятки миллионов долларов от номенклатуры. Но эти деньги были потрачены не на проповедь, а на роскошь.

Пять лет назад много говорилось о том, что Русской Церкви нужна передышка для восстановления сил, причем просили именно пять-десять лет. Новый закон предоставляет Московской Патриархии целых пятнадцать лет форы. Но за прошедшие годы не появилось ни талантливых проповедников православия, ни интересных книг или телепередач, хотя в духовных школах преподавали и выпускали студентов, хотя православные читали Евангелие и святоотеческие сочинения. Наоборот, вырос фанатизм и ксенофобия, прикрывающиеся православной лексикой. Они отталкивают от себя большинство населения, а теперь будут отталкивать еще больше. Время — всего лишь жернова. Не будет муки, если в жернова засыпать маковые зерна. Нет и не будет успеха у православных, если они со злым сердцем приступают к чтению Священного Писания и к проповеди. Дальнейшие привилегии и дотации приведут лишь к восстановлению дореволюционной ситуации, и борьба с диктатурой православия станет постепенно частью борьбы с диктатурой российской власти в целом. Уже сегодня живые православные могут завидовать мертвым: блажен отец Александр Мень, что не дожил до дней, когда Господа Иисуса Христа станут дружно охранять волки и козлы.

Принятие нового закона есть и неуспех довольно многочисленных защитников свободы совести. Причина лежит в нашем эгоизме. Эгоизм вел к тому, что большинство защитников религиозной свободы отстаивали ее для своей личной конфессии. Самые заметные публицисты, Зоя Крахмальникова и Михаил Поздняев защищали свободу для "свободных православных", к которым сами принадлежат, не находя доброго для старообрядцев. Старообрядцы жаловались, что Московская Патриархия присваивает себе их иконы и колокола, не защищая католиков. Католики защищали себя, не находя доброго слова для баптистов. Баптист Игорь Подберезский защищал себя, не находя доброго слова для кришнаитов. Кришнаиты защищали себя, подчеркивая свою древность и не находя доброго слова для сайентологов. Сайентологи защищали, натурально, только себя. Либеральные представители Московской Патриархии (священники Александр Борисов, Иоанн Свиридов) защищали свое право на самовыражение, одновременно именя Патриарха демократом. Понятно, что от наемных служащих нельзя требовать критики собственного босса, но и лгать публике не обязательно.

За две недели до принятия закона лидеры католиков и протестантов стали возмущаться безнравственностью номенклатуры и говорить о наглом обмане, при помощи которого проект был протащен. Но пенять им надо на себя, и они виноваты в принятии ущемляющего их права закона. Лидеры эти в течение последних пяти лет вели постоянную торговлю с чиновничеством, сделав своей отправной посылкой, что свободы совести в полном объеме не сохранить, а значит, надо не защищать ее, а выторговывать уступки в адрес своей конфессии. Но ведь торговаться можно только с честными людьми, а с коммунистами (и их наследниками) компромиссов быть не может просто потому, что те первые обманут. Солидных людей с их хитроумными проектами просто обвели вокруг пальцев и в последний момент приняли текст грубо аракчеевский, заявив, что он достигнут через "согласования". Кричать теперь, что согласован был совсем другой текст, бессмысленно. Уступчивость наказана поделом. Не надо было втягиваться в торговлю свободой.

Самым же массовым и печальным феноменом было поведение неверующей интеллигенции, представленной и большинством журналистов. Защищая свое право на атеизм, интеллигенция, однако, сочла возможным начать борьбу с "сектами". Кто-то страстно бичевал кришнаитов, кто-то католиков, кто-то баптистов, кто-то богородичников — и при этом защищал свободу совести. Результат налицо. Впрочем, интеллигенция, видимо, вполне отражает позицию населения. Большинство в Бога не верует, но Церкви доверяет. Церкви доверяют, но в церкви не ходят. В церкви не ходят, но тех, кто ходит в неправославные храмы, ругают. Неправославных ругают, но ругают и православных архиереев. Боятся православной диктатуры, но еще больше боятся жизни помимо начальства.

Дело не в религии. Как и принятые в последние годы законы об архивах и о государственной тайне новый закон о религии есть очередной красный флажок, которым Россию загоняют обратно в безгласность. В Германии и Греции тоже не все благополучно с религиозной свободой, и там идут гонения на иноверцев. Но там эти гонения — как царапины на хорошо отлакированном столе, исключения на фоне достаточно устойчивых демократических систем, исключения, которые рано или поздно будут ликвидированы. В России же демократия настолько слаба и несистемна, что еще полтора года назад общество всерьез боялось победы коммунистов на выборах, а теперь люди видят возможность возвращения большевизма и без коммунистов, с православием вместо марксизма. Во всяком случае, православные активисты не остановятся на достигнутом. Уже подготовлен и согалсован с Минздравом проект закона "О правовых основах биоэтики и гарантиях ее обеспечения", 19 статья которого, написанная тем же сотрудником Патриархии, который отвечает за борьбу с иноверцами, гласит: "Во избежание оскорбления чувств верующих пациентов, исповедующих религии большинства верующего населения РФ (православие, ислам, буддизм, иудаизм), в учреждениях здравоохранения запрещается пропагандистская и (или) медицинская деятельность представителей религиозных организаций деструктивного и (или) оккультного характера и иностранных миссионеров". А чувства у наших традиционных верующих чувствительные, их оскорбляют и программы телевидения, и учебники, и все-все-все. Они уже приступили к еде, и аппетит их разгорается.

Из страны с передовым законодательством о культах Россия за пять минут превратилась в страну с одним из самых антилиберальных законов о культах. Что ж, закон всего лишь приведен в соответствие с реальностью. В 1990 году мы получили свободу всю, сразу и без труда. Нажитое таким образом неизбежно было легко растрачено. Предстоит долгий путь к воцарению религиозной свободы (и прочих, конечно) в сердцах, умах и, наконец, в законодательстве. Одна монархия да здраствует — монархия свободы!