Мф, 14, 10. и послал отсечь Иоанну голову в темнице.

Мк. 6, 27 И тотчас, послав оруженосца, царь повелел принести голову его. 28 Он пошел, отсек ему голову в темнице, и принес голову его на блюде, и отдал ее девице, а девица отдала ее матери своей.

№73 по согласованию. Фраза предыдущая - следующая.

Слова "в темнице" кажутся плеоназмом - в самом деле, не вести же было Иоанна в залу и на глазах у гостей разделывать топором палача, словно в японском ресторане - рыбу. Или автор имел в виду, что могли казнить публично, где-нибудь на площади? Но вроде бы таких публичных казней Ирод не практиковал. Или тут поэтический парадокс: яркий свет, в котором празднует день рождения порок - и тьма, в которой умирает святость? В любом случае, нормальный человек отождествляет себя с Иоанном и представляет, каково это - слышать шаги - в этом ещё ничего нет опасного - загорается свет, сперва слабо, потом посильнее (никакого ведь электричества во дворце Ирода не было, а даже самое дешёвое освещение было дорого для заключённых, так что - темница это тьма, увы). Свет - предвестник смерти. Человек способен извратить всё. Конечно, тюрьма Ирода - не одиночка и не карцер наших дней, но всё же Иоанн не мог знать, что происходит вверху (если тюрьма была внизу; впрочем, где несвобода, там всегда низ). Тайну Царства Небесного Иоанн знал, а про фантазию Иродиады не знал - это по другому совершенно ведомству. Современный критик скажет, что танца-то, возможно, никакого не было, что рассказ целиком придуман. Но Иоанна-то убили всё-таки. Убийство доставляет наслаждение тому, кто приказывает убить, потому что он вдруг чувствует себя богом, который ведает час смерти ближнего - а ближний и не подозревает. Так что не стоит преувеличивать, наверное, нравственные терзания Ирода. В любом случае, из сегодняшнего дня видно, как маловажно то, что "знал" Ирод и не знал Иоанн - танцы-шманцы, честолюбие, похоть, власть. И как важно то, что знал в своём неведении и мраке Предтеча: жизнь есть течение, и вечная жизнь есть течение с такой вершины, от которой до нижней точки расстояние бесконечное - течение от Бога всемогущего к Богу любящему.

*

Ирод — глубоко верующий человек, причём вера его та же, что у большинства людей. Он верует, что убивать дурно, что быть похотливым дурно, он верует, что согрешил, убив Иоанна, он верует, что Бог отомстит. Он боится не Бога, а боится справедливости Божией. Это ослепляет — любой страх, который не Божий, есть дезориентирующий невроз. Слеп человек, который в Иисусе видит мстителя. Такой человек и в Воскресении увидит атомный гриб, не более. Бог как атомный гриб, – именно такого нужно нашему знанию. Мы знаем, что иначе мир не очистить, иначе не восстановить справедливость. Мы просим у Бога голову не одного человека, а целого человечества, для того и танцуем перед Ним изо всех сил. Низложи сильныя со престол и вознеси смиренныя! Нас, нас вознеси, а их низложи!! Ну пожалуйста!!!

Никакой связи между такой верой и воскресением нет. Тут разрыв, который и верующие-то в Воскресение не сразу сознают. В этом сила Боговоплощения — для веры предлагается не идея, не обетование, не земля, а Личность. Что и кто эта Личность, дело второе. Вера христианская — не вера в Воскресение вообще, даже не вера в Воскресение Христово, а вера в Христа воскресшего. Воскресение вторично по отношению ко Христу. Если бы воскрес Предтеча, это не стало бы началом Церкви, и воскресший Лазарь не стал основателем новой религии. Воскрес не мудрый пророк и смелый обличитель, не добрый друг и верный брат, воскрес — Иисус. Он не потому Мессия, что воскрес, он воскрес, потому что Мессия, и спасение не в воскресении, а в том, что воскресло милосердие. Есть разрыв — и преодолевать этот разрыв приходится верой, потому что знание подсказывает: милосердие это тупик. «Всякому безобразию должно быть своё приличие». Милосердие же — бесконечное неприличие.

Не может Милосердный Судия предотвратить повторение безобразия. Бог хочет спасти всех и, видимо, спасает — но, по нашему знанию этих всех, это неминуемо приведёт к очередной несправедливости и очередному грехопадению. По знанию — так, а по вере — не так. Милосердие, неосязаемое и невидимое, святее и спасительнее Обетованной Земли.

Бог — Слово, Иисус — Слово. Иоанн Предтеча — Иоанн Предисловие. Плохое предисловие пытается заменить собой книгу, Иоанн — предисловие хорошее. Он вбирает в себя всё то, что люди хотели бы видеть в Спасителе — суровость, резкость, обличительность — и Христу не нужно уже быть таким. И мы должны подражать Иоанну, и мы не должны пытаться быть текстом, быть Христом. Только Предтеча — предисловие, а христианин, знающий о Воскресении — послесловие. Наша проповедь должны быть о другом, и даже Ироду, если он попадётся на дороге, мы должны говорить не то, что говорил Иоанн — не «ты не должен», а «ты можешь». Ты можешь не блудить, телом и душой, ты можешь не быть деспотом, ты можешь не бояться мести Божией, ты можешь вообще ничего не бояться, ты можешь любить, любить по-настоящему, а не «западать на нимфеток», и всё это ты можешь, если выйдешь из своего дворца, из своего эгоизма, из самого себя — к воскресшему Иисусу.

По проповеди на Усекновение главы Иоанна Предтечи 2012