|
Мф. 5, 19. Итак, кто нарушит одну
из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном; а кто сотворит и
научит, тот великим наречется в Царстве Небесном.
№50 по согласованию (Нагорная проповедь). Стих предыдущий - последующий.
Нарушивший и самую малую заповедь будет самым малым в Царстве Небесном... (Мф.
5, 19). «Лио» - глагол этот похож на толстенный бумажник, в который напихали всего
разного. Синодальный перевод дает «нарушить» (заповедь). Вишенчук предлагает «отставить
заповедь как мелочь» и добавляет кучу других вариантов: нарушать, выпускать, разрушать
(Ио 2,19), отмыкать, отвязывать, освобождать, развязывать (сандалии – Мк. 1,7),
аннулировать, ликвидировать, отменять, опустошать, упразднять. Неопределенность
понятна, ведь и «освободить» - двусмысленно. Машина без груза – свободна, но машина
без груза и пуста. Пришел Мессия освобождать заключенных – как будто неизвестно,
какую опасность представляет заключенный, освободившийся внезапно, просто так?
Все равно, что резкое высвобождение энергии на атомной электростанции – это же
попросту атомный взрыв. Уравнение блуда и поглядывания на красавицу, сказанного
в запальчивости «дурак» с убийством – вот что нужно, чтобы не взорвался человек.
Или, точнее, не измельчал – потому что Иисус дает четкий образ граблей: не мельчи
– не будешь мелочью. Не пожимай плечами: подумаешь, пустяк! А то и Бог пожмет
плечами, и ты скатишься… В античной риторике это называлось «парономазия»: одно
слово повторяется в двух разных, даже противоположных ситуациях. А можно поставить
рядом антонимы, слова с противоположным значением, как здесь: в стихе 17 говорится
о том, что закон стоит, пока не «пройдут» - точнее, «выйдут» - небеса и земля,
а в стихе 20 – что соблюдшие заповедь «войдут» в Царство Небесное (не соблюдшие
– не войдут). Такое вот Царство Небесное – чтобы оно стало доступно, нужно небесам
обрушиться. Небо не поддерживает Бога, а загораживает Его от нескромных (точнее,
беспутных) взоров. Человек такое великое существо, что в Боге нет места одновременно
и человеку, и небу. Правда, человек только еще должен стать великим. Чтобы войти
в Царство, человек должен выйти за свои пределы – в стихе 20 употреблен глагол,
обозначающий «переполняться, подобно реке, выходящей из берегов. Обычные святые
(фарисеи) – в берегах закона, последователи Христа – в берегах и более берегов.
Конечно, как наводнение бывает разрушительно, так и соблюдение Закона по Христу
может быть разрушительно, и не только для соблюдающего, но и для окружающего.
Попробуйте никогда не сердиться, никогда не решать проблемы силой. Много чего
разрушится, не только небо и земля. Зато откроется Царство.
*
Студит: "Меньшими же нарещись, по св. Златоусту, не другое что значит, как подпасть вечному мучению"
(Cтудит Феодор. Беседа 51 // Добротолюбие. 2-е изд.: М., 1901. Т. 4. С. 117). Понять ли это как безумный трагизм
- достаточно не соблюсти одну заповедь, и ты в аду - или как безумный оптимизм: даже вечные муки - в Царстве
Небесном, значит, не такие уж они мучительные?
ОДНО ЦАРСТВО ДЛЯ ВСЕХ РАЗМЕРОВ
Жизнь по Евангелию, по Новому Завету, жизнь с Христом - кажется
революцией по сравнению с Ветхим Заветом. Безграничная свобода
поступка, ответственность качественно иного уровня, новый смысл
таких слов как "наказание", "милосердие". Но Сам Господь не видит
в этом революции и утверждает, что пришел не нарушать Закон, но
исполнить. Он видит связь, ускользающую от нашего зрения. Он говорит
об исполнении не в привычном нам смысле слова - как о завершении
одного действия перед началом другого, а в смысле первичном: "сделать
полным", "долить доверху". Чаша представлений о добре, нравственности,
любви была неполна - и вот, Он, не выплескивая ни капли, доливает,
дополняет, исполняет ее до самого верху.
Именно исполнение Закона таит в себе высшее милосердие. Заповедь
не только не отменяется: "Кто нарушит одну из заповедей сих малейших
и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном".
Ведь это - индульгенция всем ханжам, лицемерам и фарисеям, всем,
кто нарушает заповеди, то учит людей соблюдать их. Мы с удовольствием
вычитываем из этой фразы слово "малейшие", но Господь-то подчеркивал
- что малейшими они будут не где-нибудь, а в Царстве Небесном.
А там - Господи Боже мой, ну какая разница какого мы будем размера
у Христа за пазухой, лишь бы там! И оказывается, если понимать
эти слова как ответ на вопрос о том, кто попадет в Царство Божие,
что в Царстве-то будет значительнее более многолюдно, чем нам
кажется. Ибо где такой изверг рода человеческого, где такой палач,
подонок и мерзавец, который не учил бы своего ребенка, что убивать
нехорошо? или, по крайней мере, что надо чтить отца и мать? И
вот он, за одно то, что учил заповеди, нарушая ее, - войдет в
Царство Небесное? Войдет, хотя, по словам апостола Иакова, "кто
соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится
виновным во всем" (Иак 2.10)? Неужели действительно без всяких
дел, просто с одним пустопорожним морализаторством можно ужом
проскользнуть в Царство Божие?
Да, да, да! До тех пор, пока мы не углубимся в эту тайну заповеди,
в тайну святости морали, святости Божьей - абсолютной и непререкаемой,
пока мы не ощутим эту святость всем сердцем, мы не поймем и тайны
Божьей строгости к тем, кто нарушает заповедь хотя бы мысленно,
и тайны Божьего милосердия ко всем, кто соблюдает заповедь хотя
бы ханжески. Ведь слова Иисуса о заповедях начинают евангельскую
нравственность, начинает дополнение Закона. Убийца и тот, оказывается
- с точки зрения Бога! - кто говорит брату своему "безумный" (а
мы-то в наивной своей скверне полагаем, что "дурак" - это самое
мягкое из ругательств, что это прощение; мы считаем, что признавая
человека невменяемым и посылая его в сумасшедший дом, а не на
плаху, мы делаем ему величайшую милость - а Господь считает это
той же смертью!). Прелюбодей и тот, кто посмотрел на женщину с
вожделением - значит, в мире вообще нет целомудренных людей! Нет
людей, которых не за что осудить Богу!
И спустившись до этого дна вместе с Иисусом, мы вместе с Иисусом
обнаруживаем, что здесь начинается бездонность прощения. Ибо самым
тяжелым грехом оказывается осуждение, а главной заповедью: любовь
- любовь к врагам, благословение проклинающих нас, благотворение
ненавидящим нас и молитва за обижающих нас и гонящих нас. Господь
физически - такой же человек, как и мы - кроме греха! И вот Он
физически и психологически не может понять то, что понятно любому
человеку после грехопадения: от осуждения до приговора - огромная
дистанция. Прокурор обвиняет, судья приговаривает, тюремщик сторожит,
палач расстреливает. Или: я осуждаю, Господь казнит. Или: я осуждаю,
закон нравственного воздаяния отмщает. Иисусу все это непонятно.
Кто осудил - тот расстрелял. Наши уловки затмевают эту истину
только для нас самих, не для Спасителя. Так из сверхпочтения к
заповеди, к Закону, рождается сверхсправедливость - невынесение
приговора, непротивление злому. Из непререкаемости добра рождается
непререкаемость любви: "Да будете сынами Отца вашего небесного;
ибо Он повелевает Солнцу Своему восходить над злыми и добрыми
и посылает дождь на праведных и неправедных" Мф 5:45).
|
