Яков Кротов

ИСТОРИЯ ЦЕРКВИ В РОССИИ

C 1990 года

См. оглавление.

5. ОБСЛУЖИВАНИЕ ГОСУДАРСТВА

ЛЮБОВЬ И НЕНАВИСТЬ К ЛУБЯНКЕ

*

Возрастание роли тайной политической полиции по мере отказа от хотя бы видимости реформ - процесс естественный и банальный. Не банальным можно считать то, что многие священнослужители Московской Патриархии этот процесс поддержали. То, что церковные деятели, отобранные Лубянкой, послушно выполнявшие её волю в течение всей своей карьеры, отказались в этом каяться - ничего удивительного. И в других странах социалистического лагеря никто сам не выступал с покаянием; борьба со стукачами везде потребовала больших усилий, и исход этой борьбы не всегда был ясен.

Примечательнее то, как много новых людей с энтузиазмом выступили в поддержку даже не вообще тайной политической полиции, а именно "кагебе". В сдвоенном номере "Журнала Московской Патриархии" за ноябрь-декабрь 1992 года появилась статья Андрея Лоргуса "Кесарю кесарево" с подзаголовком "Историческая апология". Чека - не исток, а следствие определенного порока в российской душе, и вот в защиту этого порока и написана Апология Лоргуса. По мнению автора, доносы и есть то самое, о чем Господь Иисус Христос сказал: "Кесарю кесарево".

О сотрудниках НКВД 30-х годов Лоргус написал: "Среди них находились люди верующие, которые осуществляли свою страшную кровавую миссию против своего желания" (С.59). Таким образом, добродетель суживается до "желания", до "интенции". Если интенция чиста, то любой грязный поступок носителя интенции носителя не пачкает.

"Власти нужно знать, что происходит в тех или иных социальных слоях, что происходит в тех или иных группах, а тем более - что происходит в Церкви", - второй тезис Лоргуса. "Государство нуждается в информации" (С.60).

Третий тезис: "В силу государственной необходимости КГБ вникает в самые разнообразные области общественной жизни, в том числе и церковной, в качестве сыскного агента, в качестве внутригосударственного аналитического органа" (

Четвёртый тезис: "Деятельность КГБ, как ни парадоксально, может быть полезной как для формирования внешней церковной, так и внутренней политики". Лоргус уточнил, что КГБ "может помочь в вопросах взаимоотношений с Католической Церковью, в вопросах взаимоотношений с сектами. ... Помочь прежде всего аналитически, информационно. Отказаться от этой помощи, гнушаться такой помощью неразумно" (С.61).

"Беда заключалась в том, что эти органы власти, - пишет Лоргус о чекистах, - наполнялись богоборческим, антицерковным и антинародным содержанием" (С.58).

Руководство Московской Патриархии было сформировано Лубянкой и, в свою очередь, продолжало подбирать нижестоящие кадры в духе, которым было пропитано само. Неновое Средневековье любило скрывать свои имитации за декорациями в духе XIX века: например, рекламируя фабрику "Большевичка" как существующую с 1857 года. КГБ считало себя преемницей царского политического сыска. Лоргус пытается представить себя "исследователем", "чутким аналитиком", "церковным историком", который занимается "экклезиологическими размышлениями" (С.62).

В то же самое время, когда готовилась публикация статьи Лоргуса, создавался "православный свято-тихоновский богословский институт" под руководством свящ. Владимира Воробьева. Когда праздновался десятилетний юбилей института, Воробьёв, выступая 18 ноября 2002 г. в храме Христа Спасителя, вспомнил, что патриарх обратился на Лубянку с просьбой предоставить институту возможность работать в архиве, изучая биографии репрессированных священнослужителей. Такая возможность была предоставлена - не в порядке обычном, правовом, а как экстраординарная привилегия. Воробьев "отметил, что в институте хранится договор о сотрудничестве, подписанный лично им и Владимиром Путиным". Представитель Лубянки Василий Христофоров, выступая на юбилейном торжестве, похвалил Воробьёва за оправданное доверие, отметив, что ни у кого не было "никаких вопросов или упреков о неправильном использовании предоставленной Богословскому институту информации". Что такое "неправильное использование информации"? Видимо, Христофоров имел в виду, что информация не использовалась для критики чекистов.

  Архиепископ Тверской Виктор писал в 1998 году, защищая сотрудничество с КГБ иерархов 1960-х гг.:

"Сейчас многие способны обвинять преждебывших иерархов в сотрудничестве якобы с КГБ, в том числе и владыку Никодима. Но другого-то выхода и быть не могло: жить-то Церковь должна была. Потому и реализовалась особая деятельность, чтобы не допустить полного уничтожения Церкви. Тут, можно сказать, владыка митрополит принимает на себя удар" "Человек Церкви". М.: Издание Московской епархии, 1998. С. 360).

Правда, тут еще апология стеснительная: архиепископ употребляет слово "якобы", если тут же утверждает, что сотрудничество с КГБ было неизбежно и благотворно.

Снисходительность тратится лишь на Лубянку. Передают Богу право суда над тем, кто сотрудничал с КГБ, но судят тех, кого КГБ сажало в тюрьму за веру. Защищают "особую деятельность" для блага Церкви, но осуждают тех, кто избрал для себя другой выход, выход бескомпромиссного противостояние безбожному режиму, заплатив за это страшными годами тюрьмы.

*

"Новая газета" (12.10.1998) опубликовала данные из архива КГБ Эстонии, полученные Борисом Соболевым и Сергеем Соколовым от эстонского журналиста Томаса Маттсона). Будущий Патриарх Алексий, судя по этим данным, был завербован КГБ и получил кличку "Дроздов":

"Завербован 28 февраля 1958 года на патриотических чувствах для выявления и разработки антисоветского элемента из числа православного духовенства... При вербовке учитывалось в будущем (после закрепления на практической работе) выдвижение его через имеющиеся возможности на пост епископа Таллинского и Эстонского. За период сотрудничества с органами КГБ "Дроздов"; зарекомендовал себя с положительной стороны, в явках аккуратен, энергичный, общительный. К выполнению наших заданий относится с желанием и уже представил ряд заслуживающих внимания материалов, по которым проводится документация преступной деятельности члена правления Йыхвинской православной церкви"

Вообще же, и статья в "Новой газете", и статья в "МК" ничего не прибавляют к старому спору о чистоте Церкви. Во-первых, обвинения в адрес Церкви тогда будут солидны, когда журналисты четко заявят, что считают КГБ и сотрудничество с ним злом. Между тем, тот же Сергей Бычков в "МК" (27.8.1998) поставил свою подпись под заявлением, что "не считает, ... что контакты с этим ведомством — дело заведомо зазорное". Подумаешь, человек обратился к тогдашним властям, чтобы помочь разоблачению преступников — что тут дурного? Александр Минкин, один из столпов "Новой газеты", когда после путча 1991 г. были опубликованы документы КГБ и вычислено, кому из церковных лидеров какие клички принадлежат (уже тогда стало ясно, что "Дроздов" это Ридигер), заявлял на круглом столе в редакции журнала "Столица", что именно КГБ поощряет скандал вокруг сотрудничества с КГБ, желая замарать Церковь. Головокружительная логика! И опять же, в чем "замаранность", если тот же Минкин, уже в "Новой газете", оплакивал смерть подручного Лаврентии Берии чекиста Судоплатова и критиковал Россию за то, что этого сталинского орла похоронили недостаточно пышно. Увы, и у некоторых церковных людей та же раздвоенность: они сперва заверяют, что никогда с КГБ не сотрудничали, а сразу затем — что ни видят в таковом сотрудничестве ничего дурного. И ведь большинство "граждан" России страдают такой амнезией пополам со слепотой.

Во-вторых, обвинения в адрес Церкви тогда будут разумны, когда будут следовать за обвинениями в адрес виновников "ближних", то есть, "своих". Ведь священник Глеб Якунин нашел в архивах КГБ и данные о стукачах из баптистов, католиков, пятидесятников, мусульман, но счел нравственным опубликовать лишь относящееся к Православной Церкви, чтобы не произвести впечатления использования компромата в межконфессиональной борьбе. И журналисты, если они хотят быть столь же нравственно опрятны как Якунин, должны бы публиковать материалы о том, какие журналисты сотрудничали с КГБ. Физики должны беспокоиться о стукачах-физиках, лирики — о стукачах-лириках, а о клириках -- клирики или, на худой конец, те, кто с клириками в одной лодке. Журналисты же "Новой газеты" интересуются не борьбой с КГБ, а именно борьбой с Церковью, делая подлость одного, пусть даже далеко пошедшего иерарха, основанием для отвержения Бога. Напротив, отвергнуть КГБ как орган они не решаются и осуждают лишь чекистских "шестерок".

В-третьих, пока люстрация не проведена, мы живем как в тумане, и никто не может поручиться, что Бычков не по заданию КГБ защищает Патриарха за счет дискредитации митрополита Кирилла. Причем самое омерзительное, что нельзя поручиться, что и митрополит Кирилл никогда не был связан с КГБ. Тайная полиция думает, что "разделять" означает "властвовать", хотя на самом деле "разделять и властвовать" есть симптом болезни власти, недержания власти на должной высоте.

В-четвертых и главных, хотя надо осуждать сотрудничество с ЧК, надо помнить и то, что ЧК есть плод, а не корень зла, и всегда, а сегодня особенно, большинство подлостей совершались и совершаются не по заданию, а по свободной, хотя и недоброй, воле. Когда авторы статьи пишут: "Просто давно пора понять: любая власть, не важно -- церковная ли, светская -- только власть. И ничего больше. Со всеми вытекающими отсюда последствиями", -- неважно, КГБ их заставило так написать или они сами сочинили эти слова. Важно, что слова эти  нерациональны. Они подразумевают, что Церковь исчерпывается церковной властью, а власть исчерпывается подлостью и агрессивностью, -- утверждение столь же несправедливое в своем атеистическом ханжестве, как часто раздающееся из уст ханжей от Бога утверждение, что в атеизме или в "светской журналистике" нет ничего, кроме греха. Тогда Дух дышет где хочет -- и во власти, и в безвластии, и в атеистах, и в христианах.

Попалась в руки книжка: КГБ: вчера, сегодня, завтра. М.: 1994. Это сборник докладов на конференции, которую проводил С.Григорьянц в 1993 г. Любопытно выступление А.Минкина, журналистка "МК": "Как я стал "агентом КГБ" (С. 242-243). Он описывает, как в декабре 1991 года к нему попал доклад Шебаршина (чекист), где упоминался некий "источник" из окружения Горбачева. Доклад был от июля 1991 года. Минкин предложил (почему-то "Известиям", а не "МК", где он работал) статью о том, что "источник" - то есть, доноситель - продолжает находиться "в ближайшем окружении президента Ельцина" (242). Но "Известия" напечатали статью без этого уточнения. И Минкин возмущается: "известинцы" якобы потом распостраняли слух, что Минкин пытался "засунуть через "Известия" гебистскую дезинформацию. ... И я того вечера оказался - и это моментально, конечно, пошло по Москве - агентом КГБ" (243).

Любопытно с точки зрения логики, что Минкин не объясняет, почему он был так уверен, что стукач продолжает работать у Ельцина. Вроде бы Ельцин ненавидел Горбачева и не должен был принимать его людей на работу. И вот это слабое с точки зрения логики звено указывает на то, что Минкин, действительно, выполнял поручение - довольно глупое - с Лубянки. Глупое, потому что какие нужно агенты-магенты, чтобы "склонить" Горбачева или Ельцина к Лубянке? Как будто они и так не были всем сердцем с нею, и особенно Ельцин. Вся интрига построена на той наивной конспирофобии, что отличает именно чекистов.

Чуть позднее помню круглый стол в журнале "Столица", где Якунин и Крахмальникова доказывали, что среди архиереев есть стукачи и с этим надо бороться, а Минкин доказывал, что эта борьба выгодна только Лубянке, вносит раздор в Церковь. По этой странной логике надо вообще упразднить этику, потому что всякая заповедь есть меч обоюдоострый. И печатать Библию без книг пророков. И совсем уж Минкин засветился, оплакивая генерала Судоплатова. Видимо, ума чекистов хватило ровно на то, чтобы понять: Минкина рано или поздно обвинят в стукачестве, надо упредить обвинения и создать правдоподобную версию того, кому нужно его оклеветать. Но правдоподобия не получилось. Как и в случае с Бычковым, покровители агентов пытаются изобразить видимость ссоры своей агентуры с хозяевами, н о получается плохо.

В "Новой газете" (31.7.2000) А.Минкин разразился статьей с критикой гебистов: "Если о свободе слова и пр. говорит сотрудник КГБ - значит, не убеждения свои излагает, а хочет нас обмануть".

Правда, самое скверное то, что с определенного уровня номенклатуры вообще бесполезно говорить о том, кто стукач, кто нет, потому что с этого уровня все добросовестно, безо всяких подписок, идейно работают на ту силу, которая в Лубянке выперла на поверхность земли подобно гнойнику.

*

29 октября 1998 года в "Общей газете" я обсуждал вопрос о том, насколько честно ставится проблема сотрудничества КГБ и церковных иерархов журналистами. Разумно ли критиковать такое сотрудничество (как это сделали недавно журналисты из "Новой газеты") и одновременно хвалить КГБ (как это делал АлександрМинкин из той же "Новой газеты")?

Я рад, что уважаемый г-н Минкин ответил мне в "Новой газете" от 23 ноября. Он твердо отметил, что чекисты должны быть готовы убивать людей по одному устному распоряжению начальства: "Если подчиненный просит у начальника письменный приказ — значит никакой спецслужбы уже нет". Зная мое уважительное отношение к памяти священника Александра Меня, Минкин поясняет: "Найдись сейчас пленка, где заказчик и исполнитель обсуждают убийство Александра Меня, — осмелилась бы хоть одна демократическая курица сетовать на неэтичность подслушивания этого телефонного разговора?" Вопрос кажется ему риторическим, а напрасно: я, по крайней мере, против того, чтобы ради раскрытия убийства Меня подслушивали телефонные разговоры, да еще без санкции суда — ведь Минкин защищает, прежде всего, свое право публиковать содержание чужих разговоров без судебной санкции. Но разве материалы, которые он сам опубликовал, что-нибудь новое открыли? Кто был рад обманываться, тот будет обманываться даже после судебного приговора казнокрадам, кто трезв, тот и до публикации компромата знает цену казнокрадам. Сам отец Александр Мень много мучался от того, что его телефонные разговоры и разговоры его окружения прослушивали, оправдывая это, конечно, благими целями.

Далее Минкин напоминает, что он указывал на чекистов как убийц Меня. Замечательно, но можно ли считать, что он осудил убийц, если он восхваляет "чрезвычайку" как принцип? "Бондиана" обаятельна только на экране, а в реальной жизни с ней борются, и интеллектуал обязан понимать, что вседозволенность спецслужб является источником не укрепления, а разложения социума.