В книге Стенли есть любопытная мысль о том, что надо издавать Библию, в которой Новый Завет предшествовал бы Ветхому. Или даже просто раздавать прежде всего Евангелие от Луки. В перестройку было такое: протестанты (кажется) напечатали какое-то неописуемое количество брошюр с Евангелием от Луки плюс Деяния. Результат известен: КГБ сохранило власть, Россия и её бывшие колонии одинаково против мигрантов, однополых браков и прочих жгучих проблем.
Был такой милый провинциальный богослов — Борис Саввич Бакулин, умер году в 1991-м. Сидел, нефтяник. На пенсии стал писать многотомный богословский словарь, я его перепечатывал (деньги давал Филарет Вахрамеев — не мне, Бакулину). Бакулин предлагал вычеркнуть из Символа веры Бога Отца. Мол, Он непознаваемый, так что воду в решете носить.
Стенли подчёркивает новизну Нового Завета. Он-де не о стране, не о земле, а о личности. Ну да, Завет не со скотоводом, а с владельцем закусочной, с программистом, с чиновником. С буржуа.
А я скажу так.
Тысячелетиями Бог ворочался, приноравливаясь к человечеству. Пытался достучаться. Объяснялся жестами, пыхтел, толкался, пытаясь разбудить. Подстраивался, сопровождал в походах самого небожественного рода. Не брезговал проникнуть в спальню. Кивал, когда человек хоть сколько-нибудь проявлял человечность — убивал, но не всех, бил жену, но не кулаком, а ладонью.
Больше всего Богу мешало то, что люди лезли к нему. Кто-то лёг в одиночку, принципиально дистанцируясь от прочих. Хочу бессмертия, и точка. Хочу знать количество иголок, на которых сидят ангелы, а другие не хочу, чтобы это знали. Кто-то, напротив, пёр в игольное ушко коллективом. Все как один. Стройсь. Помянул Бога не к месту — по шеям. Поминать буду я, остальные кланяются и скидыватся. Ну и, конечно, всё то же «подай», только «соборно» — нам подай, а этим надавай.
Бог ворочался как рыба-кит, на котором деревня. И каждый житель деревни считал, что он один ощущает ворочание, что оно для него, любимого. А остальные все ничего не чувствуют либо навообразили себе невесть что.
Бог ворочался-ворочался и, наконец, прорвался в мир. Улучил момент, когда уже были слова и средства коммуникации, чтобы прорыв не прошёл незамеченным. Корявые, конечно, слова, да и средства коммуникации заточены были под переброску армий, а не откровения любви и добра, но лучшего не предвидилось и не предвидится по сей день.
Прорвался, зная, что убьют. А что делать? Как иначе? Прорваться в виде вечного преуспевающего CEO? Несменяемого великого президента ООН? Какая гадость эти ваши фантазии про Дядю!
Бог прорвался, и теперь человек может вырваться из тисков зацикленности на себе и других. В мире появилась дыра, через которую видно, что мир дыра. Ну да, эту дыру окантовывают, охраняют, типа волшебные врата в иную вселенную. В нуль-пространство.
Сам ты нуль! Не заслоняй дыру, из неё к тебе прёт бесконечность! Принимай-распишись! Да не в том расписывайся, что принял, а в том, что отдал — отдал себя. Ну да, Дыре отдал. Не боись, на другую планету никто тебя не отправит, просто в самого себя с парадного хода зайдёшь. Будешь учиться жить по-человечески — оно же и по-Божьи.
И помни: это не идея, не идеал, это Иисус с ручками и ножками, а в них следы от гвоздиков, между прочим. И Бог к тебе неровно дышит — а как дышать, когда в Тебя гвоздь заколотили? Вот это неровное дыхание и есть Дух Святой, знакомься и бойся, бойся всякого ровного дыхания, уверенного голоса и повелительного наклонения, бойся забыть других и Другого, а тебя Бог попомнит, мало не покажется.