Крестопоклонное воскресенье. На литургии читается призыв нести крест, чтобы не потерять жизнь.
Что несёт тот, кто не несёт креста?
Кто не несёт креста, тот несёт смерть.
Граница проходит не между верующим и неверующим: Иисус обращается не «только к верующим», а обращается ко всем живым как к верующим. Нести крест может лишь живой.
Загубить свою жизнь можно и нужно, если чувствуешь трупный запах от своей жизни. От моей души тянет сладковатым душком.
Беда в том, что по жизни обычно идут мертвецы. Беда не в том, что человек смертен или что человек внезапно смертен, а в том, что человек и есть смерть, образ и подобие смерти.
Бог не творил смерти. Но Бог не случайно предупредил, что если человек будет пытаться быть Богом, то «умрёт смертью». Выражение, конечно, всего лишь проявление архаических языковых структур, но вышло красиво. Смертью можно жить, а можно смертью умереть. Сошествие во ад — это жизнь смертью. Попытка быть Богом, подняться на Его трон и там хозяйничать — это смерть смертью.
Бог не творил смерти. Смерть есть бог без Бога. Смерть есть абсолют без любви. Бог, действительно, неподвижен, как считали древние греческие теологи. Но они считали, что Бог неподвижен, потому что движение есть проявление дефектности, а Бог неподвижен, потому что неподвижность — условие движения, мотор движения, фундамент движения. Только движение прежде всего не механическое, а духовное. Любовь — движение, но это движение не от недостатка, а от избытка. Бог и есть абсолютный избыток.
Бог неподвижен. Это неподвижность Кого-то огромного, неподвижность бесконечности, неподвижность, которая заставляет встретившегося с этой неподвижностью замереть — или, точнее, обнаружить внутри себя эту же самую неподвижность. Вот «образ и подобие Божие». Неподвижность покоя, мира, уравновешенности, счастья.
Попытка из образа Божия стать богом превращает эту неподвижность жизни в неподвижность смерти. Бог не творил смерти, человек сотворил. Физиологический распад — смерть для всякого животного, но не для человека, для человека смерть есть нечто намного большее и страшное. Неподвижность абсолютного бытия, на котором утверждается другое и другие, превращается в неподвижность абсолютного эгоизма, утверждающего себя, а не другого, пытающегося поработить и ликвидировать другого. Эта неподвижность — пустота, которую тащит на себе человек. Эта пустота смерти придавливает жизнь человеческую и превращает её в топтание на самой себе.
Теми же руками, которыми человек несёт свою смертявость и смертоносность, человек может взять крест. Крест — символ насильственной смерти, когда его «дают», и крест — символ ненасильственной, мирной, любящей жизни, когда его «берут». «Взять крест и идти за Христом» означает разделить с Христом неподвижность распятого и неподвижность Бога. Вернуться к тому, кем создан человек, чтобы уже не брать смерти, чтобы дальше быть неподвижным в любви к Богу и к людям.
