В 2022 года екатеринбургского политика Евгения Ройзмана восхваляли так:
«Опыт истории толсто намекает, что предоставленное себе „большинство“, на продолжительной дистанции, обречено на деградацию и гибель в отсутствие „меньшинства“, способного отдать все „ради хождения в духе“. Это меньшинство в критических ситуациях, когда не только индивидам, но и обществу в целом предоставляется шанс на развитие, становится, хотя бы временно, доминирующим, и спасает сразу всех».
Россия архаичная, провинциальная страна. Она провинциальна в своём деспотизме, но и в борьбе с деспотизмом не менее провинциальна. Вот эта идея — о мессиях, которые спасают массы — о пастырях, которые взваливают на свои плечи быдло, морлоков, плебс, мещан — в нормальном мире умерла с приходом Гитлера к власти; ну, чуть позже, с погромом Хрустальных Витрин. В России эта идея жива и здорова, хотя приобрела совсем карикатурные формы. Ройзман как мессия это сильно; правда, тоже еврей, но Господь Иисус никого ни к чему наручниками, кажется, не приковывал и не пропагандировал такого способа борьбы со злом.
Главное в этом мессианстве — социальный расизм. Есть пастыри, есть пасомые, обречённые на то, чтобы быть кошачьим наполнителем для бойцовых котов-мессий.
Тут хорошо обнаруживается специфика библейского мессианизма, в котором такого ленинского высокомерия нет ни на полкопейки. Спаситель и спасаемые — на одном уровне. Иногда спаситель даже ниже спасаемых, это отчётливая нота в описании заики Моисея и нищеброда Иисуса. «Немощное мира избрал Бог, чтобы спасти мир умных, здоровых, богатых», как чётко сформулировал апостол Павел.
Иисус сравнивает себя с хорошим пастухом, но нигде не говорит, что у него плохие овцы. Овцы хорошие, отличные, некоторые даже чересчур резвые. Они вообще-то святые. Он на них рассчитывает. Сарказм Эйнштейна — «чтобы быть хорошей овцой, надо быть прежде всего овцой» — типичный юмор физика с плохим чувством лирики.
Иисус верующих и богами называет, между прочим (Ио 10:34, причём это цитата из Ветхого Завета), способными и горы двигать, что чисто цирковое развлечение, и щёку ближнему подставить — ну, на это тот же Эйнштейн был решительно неспособен, предпочёл подставить атомную бомбу, последствия чего человечество до сих пор пытается расхлебать. Иисус вовсе не собирается нести верующих овец куда-то, Он призывает овец идти вполне самостоятельно и до конца — до креста. «Я утешу вас» — да, но Он утешит тех, кто возьмёт крест и пойдёт на Голгофу, а не тех, кто будет с галёрки смотреть на Голгофу.
Так что современный российский потребительский мессианизм — вот тот красавец за нас в тюрьму сядет, и оковы падут, всё наладится, образуется, а нам даже палец о палец не придётся ударить — признак глубокого духовного отставания и одичания и абсолютно неверного понимания того, что такое свобода, что такое спасение, что такое человек. Идея, что мессия спасает, «когда не только индивидам, но и обществу в целом предоставляется шанс на развитие», означает упование даже на мессию, а на какой-то «шанс», причём шанс «обществу в целом». Недоизжитый марксизм-ленинизм, где первично общество, а не личность.
С шансом на спасение мы и без мессии спасёмся! Если есть общество, да ещё с шансом, так пошли все спасители лесом! Вот как спастись, когда шансов нет, когда общества, а есть только дымящаяся свалка и протоплазма, цинизм, пофигизм, напование на дядю — как спастись, когда спастись нельзя? Вот оно где начинается серьёзный разговор и Евангелие.
Мессианизм всегда провинциален, и в русском, и в польском, и в американском изводах. Провинциален по-определению, потому что мессианизм мыслит категорией страны, а не личности.
Мессия отличается от лже-мессий обратной связью. Христос спрашивает и слушает, антихрист распоряжается. Христос сюда зайдёт, там присядет, тут побеседует. Антихристы ведут за собой. Пастырь добрый утешает овец, защищает их от волков и выпускает из овчарни: «Посылаю вас как овец среди волков» (Мф 10:16) — лже-пастухи огораживают овец от всего и от всех, кто не желает быть овцой.