Светлана Коначёва излагает — как пример контекстуальной теологии — идеи Кэтрин Келлер, которая-де «относится к кругу постмодернистских теологов, стремящихся мыслить о Боге за пределами гипермаскулинной власти» (40).
Остановимся не секунду. Разве власть непременно мужская? Феминизм против власти мужчин или вообще против власти? Что означает «гипер» — если что-то означает? Да, проекция на Бога представлений о сильном и властном мужчине это антропоморфизм, но разве этого не понимали теологи прошлого?
Келлер называет идею, что Бог сотворил мир из ничего — нигилизмом. Автор книги Бытия был убеждён, что Бог творит из «бездны», хаоса, а христианство это отрицает и аннигилирует хаос, усматривая в нём соперника Бога, «другого». Следовательно, христиане наделяют Бога дополнительной властью — Он один изначально.
Но разве автор книги Бытия считает, что у Бога есть соперники? Что «техом», «бездна» — это альтернативная власть? Тогда он бы ничем не отличался от шумеров и вавилонян. Какие основания думать, что «бездна» — сила «открытая, свободная, текучая и несформированная»? Никаких.
По мнению Коначёвой «большинство теологий» предлагает «рассказ о творении». Это утверждение странное. Теология, если она рассматривает вопрос о творении, предлагает свою интерпретацию творения, но «рассказ о творении» остаётся одним — библейским. Интерпретации — да, очень разные.
Келлер предлагает отказаться от линейного восприятия времени? «Начало» есть некий бесконечный процесс? Прекрасно, но какая связь с «феминизмом»? Что в такой теологии феминистского? «Язык техомической теологии открыто и недвусмысленно пересекается с медиа, гендером, сексуальностью, экономикой, духовностью». Громкое, но абсолютно непонятное утверждение. Лозунг. Какая связь между экономикой и творением? Никакой, во всяком случае, в обозримом пространстве.
Келлер «интерпретирует понятие tehom в свете прочтения Жаком Деррида платоновского мифа о творении из khora, неоформленной материи, понимаемой как «третий род» — ни чувственный, ни интеллигибельный, бросающий вызов философской логике непротиворечия, логике бинарности «да» и «нет». Прекрасно, но какая связь с текстом Библии? Это конструирование какой-то своей религии. Неоформленная материя? Возможно, и при чём тут гендер?
Келлер обращается к Делезу, обращается к Уайтхеду:
«Как показал Делез, изначальная глубина как гетерогенное измерение — это матрица всей экстенсивности. В его анализе виртуального как хаоса, растворяющего всякую реальность в бесконечности, жизнь оказывается чистым становлением, саморазличением, «жизнь предстает матрицей бесконечной десубъектификации». Подобным образом глубина у Келлер подразумевает не недифференцированный хаос, а хаос, из различия которого разворачивается космос. Многомерные поверхности небес и земли — вода, земля и воздух — распространяют бездну».
Во-первых, Делез не «показал», а заявил. Вещи глубоко разные. По его мнению, хаос творит, хаос есть матрица. А Бог? Бога нет, разумеется. «Тео» нет, а «теология», однако, остаётся.
Келлер считает, что «техом» — это изначально «мать или бабушка», которую потом «очернили», превратили в монстра. Возможно, это так, Однако, хотелось бы указаний на источник таких ценных знаний. Источника нет, это Келлер выдумывает миф вместо библейского. Причём, если бы Келлер говорила как мистик, духовидица, одержимая, это было бы интересно и, кстати, неопровержимо. Ну вот такое ей привиделось. Так она и не утверждает, что ей было откровение. У неё идея — феминизм — и под эту идею она сочиняет. Ей не нравится Бог, который не нуждается в богине,: который сам взял и сотворил. Ей нужна мать. Пожалуйста, но Библия к этому отношения не имеет. Да и феминизм этот довольно винтажные — уже давно попытка навязать женщине материнство рассматривается как ещё одно «маскулинное тиранство».
В итоге у Келлер «конструктивная теология становления поддерживает политическую теологию любви». Звучит внушительно, но это же пустышка, словесная комбинация.
Коначёва реферирует и туды американца Джона Капуто, который писал и в соавторстве с Келлер, в том же стиле. Долой Бога как отца, как силу. Да здравствует Бог слабый и «слабая теология». Вообще не нужно теологии, пусть будет «теопоэтика». В новой теологии Бог это «может быть», «почему бы и нет».
Понятие «власти» вызывает и у Капуто, и у Келлер ужас — такой же, как у Маркса «эксплуатация». Нет власти, аде не против Бога. Всякая власть есть угнетение, а что там Иисус говорил, вытирая ноги ученикам, до этого почтенные авторы не дочитали, им было некогда, они ж Дерриде с Делёзом должна были изучить. В библейском рассказе о творении, видите ли, нет насилия. Отлично, нет — и что? Разве насилие и власть это одно и то же?
Для Капуто, видимо, нет. Он не про феминизм, он знает Евангелие, и даёт вполне традиционную интерпретацию Царства Божия как «сила Божия в немощи совершается»:
«В парадоксальной поэтике Царства Божьего также акцентируется прежде всего слабость Бога. Правление Бога — это правление слабой силы, а не imperium или basileia в обычном смысле. Слабость Бога трактуется как правление безусловного призыва, подобного прощению, гостеприимству и чистому дару. Бог, ens supremum, высшее небесное сущее ослабевает в Царстве Божием, как и Царство Божие слабеет в мире, переходя в форму бытия-в-мире, в форму жизни. Капуто называет Царство Божье ироническим царством: «единственная логика в царстве — это безумная логика креста, и единственная сила — это бессильная сила милосердия и прощения».
«Безумие Царства состоит в том, что оно призывает безусловно, но без силы принуждать к исполнению своего призыва. Правление Бога осуществляется изнутри мира, а не нисходит на нас свыше».
Очень приятно, очень правильно, но что тут неслыханного и «контекстуального»? Какая связь с термином «бездна»? Да никакой. Почему Капуто считает, что его теология это «деколониальное и демократизирующее движение от мужчин к женщинам и детям, от Запада к Востоку, от Севера к Югу, от сильных к слабым»?
Бог не любит слабых больше сильных, женщин больше мужчин, бедняков больше богачей. Более того, весь смысл Божьего призыва в том, что Бог обращается к сильным, чтобы те перестали злоупотреблять силой. Бог обращается и к слабым, чтобы те перестали злоупотреблять силой — какая-то сила есть у самого слабого человека. Хуже того, можно злоупотреблять слабостью, ох как можно. Так что не надо «изгонять единого и могущественного Бога». Не вера в могущество Бога мешает человечности.
Коначёва завершает свой реферат такой оценкой:
«Новая религиозность, таким образом, действительно становится «спектральной», она обнаруживается везде — в искусстве и науке, политике и этике, и менее всего в том, что зовется собственно религией, объявленной симулякром реальных вещей» (59).
Трезвое суждение, неточное в одном: это вообще не религиозность, это даже не переосмысление доктрины. Это в лучшем случае богостроительство, но вообще-то тут и богостроительства нет. Тут просто спекуляции на теологии, без малейшей веры в собственные призывы. Келлер же не построит храм Тиамат и не будет в нём заниматься храмовой проституцией с Капуто во имя экофеминопоэтики. Она ограничится получением гранта на очередное «теологическое исследование», благо ключевые термины модные – гендер, экология, защита прав человека.
