НИНА ПИГУЛЕВСКАЯ

Родилась 13 января 1894 г., С.-Петербург. Умерла 17 февраля 1970 г., Ленинград.

Нина Викторовна Пигулевская (Стебницкая) родилась 14 (1) января 1894 г. в Петербурге в семье Виктора Иеронимовича и Софьи Христофоровны Стебницких. Род Стебницких дал русскому обществу выдающихся научных деятелей, в том числе академика П. Л. Капицу. Дед Нины Викторовны — Иероним Иванович Стебницкий — член-корреспондент Академии наук, был известным географом-топографом. Он особенно интересовался проблемой конфигурации Земли и оставил в этой и смежных областях видные исследования. Отец Нины Викторовны получил юридическое образование и выбрал профессию юрисконсульта, занимаясь в то же время историей юриспруденции с этнографическим уклоном: его научной специальностью являлось изучение обычного права у кавказских горцев, и в этой области он оставил ряд трудов.

Нина Викторовна выросла в большой и дружной семье. В возрасте 10 лет после начальной подготовки в школе О. П. Конради Нина Стебницкая поступила в частную женскую гимназию М. Н. Стоюниной, где учились ее старшие сестры. Эта гимназия славилась прекрасной постановкой учебного процесса, ее начальница стремилась привлечь к преподаванию в своем учебном заведении лучшие педагогические силы Петербурга и сама была видным педагогом-воспитателем. Преподаванию всеобщей и русской истории в школе уделялось особо большое внимание. Из стен этой гимназии вышли многие деятельницы русской и советской науки и культуры.

В 1909 г. семья Стебницких понесла тяжелую утрату: умер ее глава. Перед Н. В. встал ряд забот, связанных с ухудшением материального положения, в первую очередь забота о возможности продолжать образование. Нина Викторовна была вынуждена сочетать свои школьные занятия с частными уроками. Весной 1911 г. Н. В. Стебницкая кончила гимназию с золотой медалью. Уже имея сознательный план продолжения образования со специализацией в области истории, в последнем, VIII классе Нина Викторовна прошла факультативный курс латыни и за один год подготовилась за полный курс латинской словесности по программе мужской гимназии. Осенью 1912 г. она с успехом поступила на историко-филологический факультет Высших женских (Бестужевских) курсов, единственного в России женского университета. Преподавание на курсах вели многие выдающиеся ученые того времени. Там читали специальные курсы и руководили семинарами такие историки и филологи, как И. М. Гревс (средневековая история), О. А. Добиаш-Рождественская (латинская письменность и палеография), Ф. Ф. Зелинский (античная история и словесность), И. Д. Андреев и А. В. Карташев (история церкви и идейных течений раннего средневековья).

В числе наиболее замечательных спецкурсов по группе всеобщей истории, где занималась Нина Викторовна, следует назвать занятия историей и экономикой средневекового города, которые вел на материале Италии И. М. Гревс.

После четырех лет обучения, прослушав общие курсы истории древности, средневековья и нового времени, Нина Викторовна выбрала в качестве более узкой специальности историю раннехристианской и византийской церкви. В этой редкой для женщины области она получила блестящую подготовку на кафедре И. Д. Андреева и после окончания курсов в 1918 г. была оставлена для приготовления к профессорской деятельности.

Помимо латыни, во время пребывания на курсах Н. В. серьезно изучила греческий язык как в античной форме, так и в форме, усвоенной византийской письменностью. Ее руководителем в занятиях языками была С. В. Меликова-Толстая. Поставив перед собой задачу изучения раннехристианской церкви с ее многообразными формами на разных этапах существования при противоречивых идейных течениях внутри нее, сочетавшихся с идейной борьбой с отживавшим язычеством и ранее сложившимися монотеистическими религиями на территории Ближнего Востока, Нина Викторовна поняла необходимость овладеть восточными языками, чтобы в подлиннике усвоить важнейшие для этой области знания источники. Глубокое изучение подлинных материалов в первую очередь требовало знания древнееврейского и сирийского языков, затем уже арабского и эфиопского. В то время единственным местом, где велось преподавание этих предметов на очень высоком уровне, был восточный факультет университета.

В 1918 г. Н. В. начала занятия восточными языками под руководством академика П. К. Коковцова. Элементарные курсы древнееврейского и сирийского языков она прослушала у М. Н. Соколова и А. П. Алявдина, но чтением памятников Библии с ней занимался П. К. Коковцов, у которого Нина Викторовна читала кн. Исайи, Псалмы и кн. Иова, наиболее трудный текст всего библейского канона. Огромной эрудиции П. К. Коковцова, точности его филологического анализа и строгой доказательности выводов из наблюдений над источником Н. В. несомненно многим обязана и отразила это в своих работах.¹ С П. К. Коковцовым ее связывала дружба, длившаяся много лет до самой кончины последнего в блокадные дни Ленинграда (1 января 1942 г.).² Самоотверженной энергии Нины Викторовны в первую очередь советская семитология обязана сохранением архива с научным наследием П. К. Коковцова.³

На преобразованных восточном и филологическом факультетах университета, которые слились в 1920 г. в единый факультет общественных наук, преподавание семитологических дисциплин велось П. К. Коковцовым и И. Ю. Крачковским. В 1922 г. Нина Викторовна, окончив университет, продолжала регулярно заниматься чтением и анализом семитоязычных памятников. Так она изучала библейско-арамейский и палестинский диалекты арамейского языка, читая кн. Даниила и Таргум Онкелос.

Незаурядные успехи, достигнутые Н. В. в овладении научным методом анализа исторических и религиозных памятников как иудейских, так и христианских учений, показывает архив ее ранних работ. Среди докладов, статей, конспектов и подготовительных материалов для исследований выделяются три темы, связанные между собою идейным и фактическим содержанием, все они отражают исследование источников и социальных корней христианства в пору его зарождения: 1) апокрифические «Оды Соломона»; 2) проблема авторства Евангелия от Иоанна; 3) Иисус и «народ земли» (‛am-ha’āreş) в Евангелии и апостольской проповеди. Названия этих проблем показывают, как серьезно Н. В. подходила к истории христианства, стремясь выяснить и определить кардинальные причины и следствия появления нового учения в недрах древнего иудейского общества, прошедшего к тому времени более чем тысячелетний путь развития. В работе над апокрифом «Оды Соломона» Н. В. намечает связь памятника с Евангелием от Иоанна, прослеживая общность идей обоих источников. Ее исследование сближает памятники во времени, устанавливая гораздо более раннее время возникновения Евангелия от Иоанна, чем тогда принято было думать.

Многие наблюдения Нины Викторовны подтверждаются теперь источниками, открытыми в пещерах Хирбет-Кумрана. При анализе авторства Евангелия от Иоанна Н. В. приходит к выводу о реальности изображения среды, исторических обстоятельств, в которых возник памятник. Отсюда вытекает ее заключение о том, что в основе памятник действительно принадлежит апостолу Иоанну. Помимо статьи, которая, по-видимому, представляла введение к «Одам Соломона», определяя их историю, место в апокрифической литературе, Нина Викторовна составила комментарий к ним, целиком основанный на филологическом исследовании греческого и сирийских псалмов, найденных и опубликованных Р. Гаррисом в 1909 г. Наибольшее внимание Н. В. уделила проблеме отношений между массой иудейского народа и привилегированным кругом книжников и фарисеев. Она использует все три основных исторических источника: Иосифа Флавия, Евангелие и Талмуд, вернее Мишну. В центре проблемы находится термин ‛am-ha’āreş, который Н. В. определяет как название основной массы сельского населения Палестины. В своем анализе источников автор приходит к заключению, что термин отражает взгляд фарисеев на трудовую часть иудейского общества. Она показывает социальные корни идейной основы проповеди Иисуса и близость последней к подлинным воззрениям большей части сельского населения Иудеи и Галилеи. Личность Иисуса в Евангелии отразила основные противоречия между интересами господствующей группы и массы народа, критически к ней настроенной.

В двадцатые годы Н. В., естественно, еще не сложилась как историк-марксист. Однако ее ранние работы поражают умением выявить в источниках отражение важнейших социальных явлений. Многие тезисы этих исследований вызывают в настоящее время особый интерес в связи с возросшим вниманием к идеологии иудейского и эллинистического общества Палестины вследствие открытия рукописей Мертвого моря.

Первое время Н. В. подписывала свои работы двойной фамилией, но с 1923 г. известна как Н. В. Пигулевская (в 1918 г. она вышла замуж за Г. В. Пигулевского, специалиста в области органической химии, в дальнейшем профессора Ленинградского государственного университета). Ее первая печатная работа целиком гебраистического характера и явно отражает результат занятий с П. К. Коковцовым. Это небольшая научно-популярная статья «Восток и евреи в книге Исайи», опубликованная в журнале «Восток», в последнем выпуске серии, где востоковеды нашей страны знакомили широкого читателя и специалистов с результатами исследования истории и культуры Востока и с образцами лучших памятников литературы всех стран и народов Востока. Статья Н. В. насыщена стихами Исайи в ее собственном переводе высокого достоинства. Очерк посвящен внешней и внутренней политике Иудеи и дает обзор ее международного положения в первой половине VIII в. до н. э. Автор показала интерес Исайи к социальной жизни своего народа, окружающих стран, в первую очередь Египта. Статья вызвала интерес, потому что здесь Н. В. одна из первых в советском востоковедении связывает идейное направление пророческой проповеди с крупнейшими социально-экономическими изменениями в жизни маленького восточного государства.

Уже тогда Н. В. Пигулевская совмещала интенсивную научную работу с общественной. В конце 1918 г. Петроградский райсовет поручил ей организовать школу грамоты при писчебумажной и переплетной фабрике «Светоч». Нина Викторовна с честью выполняла поручение и в течение нескольких лет вела занятия в группе, состоявшей из 30 человек, большей частью женщин-работниц.

Еще до окончания университета Н. В. поступила в Рукописный отдел Государственной Публичной библиотеки на должность хранителя восточных рукописей.

Научная деятельность Н. В. Пигулевской как сиролога началась в стенах Публичной библиотеки с изучения и описания сирийских рукописей. Первой опубликованной сирологической работой была статья «О сирийской рукописи „Церковной истории" Евсевия Кесарийского в Российской Публичной библиотеке» (1926 г.), посвященная описанию и анализу одной из древнейших датированных сирийских рукописей. С этого времени и до конца жизни Н. В. увлеченно и плодотворно работала в этой области, впервые показав сирийскую культуру во всем ее объеме и многообразии. Сирийские хроники и истории, легенды и агиографы, алхимия и медицина, юридические памятники и деловые документы, путевые заметки и статуты Академии — нет ни одной сферы культурной деятельности сирийцев, на которой Нина Викторовна не остановила бы своего внимания, ни одного сколько-нибудь значительного явления, которое не нашло бы отражения в ее многочисленных работах. Целое созвездие ярких представителей сирийской образованности встает со страниц, написанных пером исследователя: врач Сергий Решайнский и лексикограф Хунейн ибн Исхак, безвестный летописец Иешу Стилит и блестящий ученый-энциклопедист Бар Эбрей, историки, агиографы, переводчики, учителя сирийской школы и деятели церкви.

В самом начале творческого пути Н. В. Пигулевской посчастливилось сделать открытие, о котором она всегда вспоминала с большим волнением. В VII в. один из видных епископов и писателей несторианской церкви Мартириус Сахдона был лишен сана. Почти все его сочинения были утеряны, и только в уникальной Страсбургской рукописи сохранились «Книга совершенной жизни», пять писем и советы мудрости, однако и они обрывались на середине шестого изречения, и вряд ли можно было ожидать, что когда-нибудь отыщутся недостающие страницы. В 1926 г. на заседании Коллегии востоковедов Н. В. Пигулевская выступила с сообщением о том, что в Публичной библиотеке находятся два пергаментных листа, которые, как ею было установлено, являются концом Страсбургской рукописи. В следующем году это сообщение было опубликовано в «Oriens christianus», а в 1928 г. появилась статья «Жизнь Сахдоны», повествующая о жизненном пути этого ученого и выдающегося общественного деятеля того времени.

Говоря о том, что Нине Викторовне выпало счастье сделать такую находку, мы вовсе не имеем в виду элемента какой-то случайности: это был закономерный результат серьезных, углубленных штудий молодого ученого, которому предстояло еще не раз пережить волнение и большую радость новых открытий.

В 1927 г. на заседании Общества древней письменности Н. В. Пигулевская выступила с докладом о филигранях сирийских рукописей, который впоследствии был опубликован в виде статьи с одноименным названием. Тщательное изучение сирийских рукописей, в частности материала, служившего для письма, привело ее к выводу, что метод датировки с помощью водяных знаков, который использовался для датировки русских, славянских и других рукописей, может быть с успехом применен и при исследовании восточных (сирийских, арабских, персидских) рукописных памятников. Эта статья, содержащая приложение с перечнем датированных сирийских рукописей и указанием филиграней бумаги, на которой они написаны, может служить ценным пособием для палеографического исследования и датировки ближневосточных рукописных текстов.

С 1936 г. Н. В. Пигулевская работает в Библиотеке им. М. Горького при Ленинградском университете и одновременно продолжает знакомство с собранием сирийских рукописей Института востоковедения АН СССР. Еще в июне 1935 г. на заседании Рукописного отдела института она прочитала доклад, посвященный трем фрагментам, написанным сирийскими буквами и найденным экспедицией Русского археологического общества во время раскопок 1908—1909 гг. в Хара-Хото. Материал этот позднее был опубликован.

Изданные Н. В. Пигулевской фрагменты интересны тем, что это единственные известные нам рукописи, где на одном и том же листе сирийский текст написан как в горизонтальном, так и в вертикальном направлениях. Фрагменты сирийской рукописи из Хара-Хото являются последним и бесспорным, как показала Н. В., свидетельством того, что сирийцы не только писали, но и читали в вертикальном направлении.⁴

Успехи исследований Н. В. Пигулевской были отмечены присуждением ей 14 апреля 1938 г. по представлению академиков П. К. Коковцова и И. Ю. Крачковского ученой степени кандидата филологических наук без защиты диссертации.

Ко времени работы Нины Викторовны в Библиотеке им. М. Горького относится публикация статьи «Сирийская алхимическая литература средневековья» (1936 г.), положившей начало серии исследований в области научной и культурной деятельности сирийцев. В них Нина Викторовна ставила две основные задачи: дать характеристику этой самобытной культуры и раскрыть причины ее столь широкого распространения от «вечного города» Рима до границ «Небесной империи». Еще в XIX в. о сирийской литературе существовало предвзятое мнение как о малозначительной и однообразной, а о сирийцах — как о людях посредственных, «не блиставших ни в военном деле, ни в науках, ни в искусстве».⁵

Начиная с первой своей работы, посвященной сирийской науке, и затем во всех последующих Н. В. Пигулевская показывает несостоятельность этого суждения.

Сирийцы переводили как с греческого, так и с пехлеви. К числу этих переводов относятся сочинения отцов церкви и агиографические тексты, философские трактаты Аристотеля и Платона, медицинские своды Галена и Гиппократа, а также произведения собственно литературные, как «Илиада» и «Одиссея», басни Эзопа, изречения Менандра, «Калила и Димна» и др. Сирийские переводы сохранили ряд греческих и персидских сочинений, подлинники которых до нас не дошли. Познакомившись с достижениями греческой науки, сирийцы передали свои знания арабам, а через арабов эти знания пришли на Запад. Если бы роль сирийцев состояла в одном лишь посредничестве, то и тогда ее можно было бы оценить как значительный вклад в историю мировой культуры. Однако они создали свою самобытную культуру, которая была всесторонне исследована и освещена в работах Н. В. Пигулевской.

Ее первой обобщающей работой в этой области, открывшей перспективы новых исследований, стала опубликованная в 1941 г. статья «Сирийская культура средних веков и ее историческое значение». Большое внимание она уделяла научным, особенно историческим, сочинениям сирийцев, в которых содержатся сведения по истории различных стран и областей — Междуречья, Ирана, Закавказья, Средиземноморского бассейна, Аравийского полуострова, Средней Азии, Индии и Дальнего Востока. Н. В. Пигулевской переведены и детально исследованы хроники Иешу Стилита, части хроник Иоанна Эфесского, Захарии Митиленского и Михаила Сирийца, Эдесская хроника VI в., хроника 1234 г. и др. Подчеркивая значение сирийских хроник, Нина Викторовна отмечает, что сведения, приводимые ими, подчас уникальны, так как византийские источники соответствующего периода сосредоточены на жизни столицы и приводят, как правило, официальную дворцовую версию, для арабов же характерна оценка событий с точки зрения отношений, сложившихся в халифате. Сирийские источники лишены особой тенденциозности, авторы их сообщают факты, очевидцами которых были сами, приводят рассказы современников со множеством ярких, живых подробностей, которые отсутствуют в сочинениях официальных историков.

Нина Викторовна показала значение сирийских источников для истории нашей страны, в частности среднеазиатских и прикаспийских областей, граничивших с Ираном, а также областей Кавказа и Закавказья, особенно Армении, торговые связи которой с сирийцами сложились в глубокой древности. Важность этой группы источников становится ясной, если принять во внимание крайне ограниченное число исторических памятников на среднеперсидском языке империи Сасанидов и тот факт, что армянские источники подвергались многократным переработкам и были интерполированы.

Этой теме посвящены работы Н. В. Пигулевской «Сирийский источник VI в. о народах Кавказа» (1939 г.). «Авары и славяне в сирийской историографии» (1941 г.) и обобщающее исследование «Сирийские источники по истории народов СССР» (1941 г.).

Конец 30-х годов был переломным периодом в исследовательской биографии Н. В. Пигулевской. Многолетнее изучение рукописного наследия греко-сиро-арабских источников сделало из нее блестящего источниковеда, известного исследователя и публикатора многих важных в научном отношении и впервые оцененных ею памятников. Н. В. Пигулевская сложилась к этому времени и как специалист, в полной мере овладевший методикой не только чисто филологического, но и комплексного историко-филологического исследования. Всестороннее изучение источников позволило ученому накопить богатейший фактический материал для широких исторических исследований, привлечь к решению важнейших исторических проблем данные и источники, до тех пор не привлекавшие должного внимания.

1938—1939 годы были временем перехода Н. В. Пигулевской к широкой исторической, общей ближневосточной проблематике. Можно говорить о рождении именно в эти годы Н. В. Пигулевской как специалиста по истории Ближнего Востока. История сирийцев и арабов, Ирана и Византии, их взаимоотношений, всей системы международных отношений на Ближнем Востоке от эллинистической эпохи до раннего средневековья оказывается в круге научных интересов ученого. В эти годы Н. В. окончательно складывается и как историк Ирана, и как византинист со своим чрезвычайно широким и глубоко оригинальным кругом научных интересов.

Немалую роль в переходе Н. В. Пигулевской к широким историческим исследованиям сыграло и начало в эти годы ее преподавательской деятельности в Ленинградском государственном университете на восточном факультете. Нина Викторовна оказалась блестящим педагогом и наставником начинающих. Она обладала не только даром увлечь своих слушателей, донести до них неповторимый аромат источника, живое ощущение атмосферы эпохи, которое закладывало отчетливые представления о том, что и как могло быть в эту эпоху, в этих исторических условиях, какие связи были для нее доминирующими и определяющими и без понимания и учета которых нельзя правильно оценить место и роль любого исторического явления. Это чувство эпохи, умение передать его слушателям делало лекции и занятия Нины Викторовны и своеобразными, и увлекательными. Они исподволь прививали чувство историзма, без которого всякая история становится логической схемой, «умственной конструкцией».

Не удивительно, что Н. В. Пигулевская оказалась в числе тех ученых, блестящих исследователей, которые, внеся собственный вклад в науку, создали и свою школу. Круг ее учеников постоянно расширялся. И диапазон ее научных интересов, и душевная щедрость побуждали ее не жалеть времени на помощь научной молодежи.

В предлагаемом читателю сборнике публикуется едва ли не самая ранняя статья Н. В., посвященная судьбам античности на Ближнем Востоке, «Месопотамия в эллинистическую и парфянскую эпохи», где выражены ее представления о специфике развития ближневосточных областей.

С 1939 г. Н. В. Пигулевская, кроме специальных курсов и занятий по сириологии, стала читать обобщающие курсы. Первым из них был «Передняя Азия в IV—VII вв. н. э.», где в сравнительном аспекте рассмотрена история Византии и Ирана, развития их взаимоотношений. Это было и первое ее византиноведческое исследование.

В том же году за завершенное крупное историческое исследование «Месопотамия на рубеже V—VI вв.» Н. В. Пигулевской было присвоено звание доктора исторических наук. Изданное в 1940 г., оно явилось новым этапом в изучении этого периода, позволившим по-новому осмыслить ряд важнейших социальных явлений в жизни Ближнего Востока и ранней Византии. Использовав неизученный ранее материал, который содержала хроника Иешу Стилита, Н. В. Пигулевская дала последовательный исторический и экономический очерк Месопотамии, раскрыла систему социальных отношений в ней, систему налогообложения и управления. В плане византиноведческом это был первый подступ Н. В. Пигулевской к коренным проблемам социально-экономической истории Византии. В этой работе были рассмотрены и характер аграрных отношений на рубеже V—VI вв., роль общины, поместья, различных категорий землевладельцев и землевладения, специфичных для восточных областей Византии. По существу в этой работе впервые в историографии были по-марксистски поставлены и проблемы специфики развития ранневизантийского города, его преемственности с античным и эллинистическим городом, состояния и развития ремесла, торговли, налоговой политики в конце V—начале VI в. Можно с полным основанием утверждать, что Н. В. Пигулевская положила начало глубокому изучению экономики и развития социально-политических отношений в ранне-византийском городе.

От этой работы тянутся многие нити к последующим широким исследованиям Н. В. Пигулевской по истории Византии и Ирана в VI—VII вв. Н. В. стала постепенно раскрывать последовательную картину развития отношений и взаимодействия Византии и ее могущественнейшего соседа на Востоке. И если говорить о вкладе Н. В. в предвоенное развитие советской византинистики, то необходимо должным образом оценить то, что она привлекла к изучению важнейших проблем истории Византии и Ирана весь комплекс сироязычных источников.

Исследование последних углубило изучение политики Ирана и Византии на Кавказе, в Причерноморье, а позднее и в Эфиопии. Результатом этого исследования явилась, в частности, уже упоминавшаяся публикация Н. В. Пигулевской «Сирийские источники по истории народов СССР», положившая начало также ее последовательным изысканиям и в области византийско-славянских отношений. Труды Н. В., посвященные этим сюжетам, явились новым шагом на пути изучения «этнической» карты Ближнего Востока. В центре ее внимания находились взаимоотношения Византии и Ирана с кочевыми племенами. Отсюда берет начало изучение политики Византии в отдаленных областях Востока, ее торговых интересов и связей — это первые шаги Н. В. к «Византии на путях в Индию» и проблемам «шелкового пути».

В 1941 г. выходит ее работа «Оборона городов Месопотамии в VI в.», примечательная тем, что в ней Н. В. впервые обратилась к изучению города-крепости и организации обороны городов, в известной степени предварив теорию Э. Кирстена о «городах-крепостях» постюстиниановской Византии. Тем самым Н. В. Пигулевская не только расширила представления о ранневизантийском городе, роли государственной и военной организации в его жизни в ранневизантийский период, но и смогла в дальнейшем глубже вскрыть картину внутренних отношений и внутренней борьбы в городе восточных провинций в эпоху иранских вторжений и арабских завоеваний.

Энергия и большие организаторские способности Н. В. в полной мере проявились во время Великой Отечественной войны на посту заместителя директора Института востоковедения АН СССР. В годы блокады Ленинграда ее инициатива, глубокая преданность своему делу сыграли немалую роль в организации работ по спасению и сохранению рукописных богатств института.

Годы войны были для Н. В. Пигулевской и временем продолжения исследовательской работы, и временем своего рода подведения итогов проделанного, и временем создания новой программы. Эта программа была развернута ею в докладе «Византия и Восток», прочитанном на сессии Отделения истории и философии АН СССР 5—6 мая 1944 г. в Москве. Здесь Н. В. Пигулевская ставила широкие задачи осмысления места и роли Византии во всемирной истории, ее положения между Западом и Востоком, своеобразия и неповторимости ее истории и культуры — с одной стороны, и ее влияния на развитие Востока и Запада — с другой. «Византия выросла на наследии, оставленном ей латинским Римом и эллинистическими монархиями», — таков был исходный тезис, лежавший в основе представлений Н. В. о Византии. В то же время она отмечала и восточный характер Византии. В докладе впервые были широко и последовательно проанализированы важнейшие формы и типы связей Византии с Востоком, реально раскрыто марксистское понимание понятия «Христианский Восток», показано сходство многих форм общественных отношений и институтов, нарисованы реальные перспективы дальнейшего изучения основных общественных институтов Византии и Ближнего Востока. Нина Викторовна убедительно продемонстрировала это на материале «Сирийского законника»⁶ и показала, какое научное значение имеет изучение сирийской литературы для выяснения важнейших вопросов истории Византии и ближневосточных стран. Для раннесредневекового периода «характеристика общественных отношений граничивших с Византией народов и государств часто оказывается возможной лишь на основании византийских источников».⁷

В докладе были поставлены и проблемы роли и значения византийской культуры, значения сирийской культуры для изучения распространения античного наследия и византийских влияний. «По своему положению и значимости, — говорила Н. В. Пигулевская, — Византия должна занимать центральное место в истории средневековья, будучи востоком для латинского Запада и западом для Ближнего и Дальнего Востока».⁸

Намеченную программу исследований Н. В. Пигулевская осуществляла очень энергично, привлекая к разработке и начинающих ученых.

В годы войны Н. В. Пигулевская интенсивно работает над проблемами развития взаимоотношений раннесредневекового Ирана и Византии.⁹

В 1944 г, она возвращается в Ленинград, где читает в университете курсы по истории средневекового Востока, активно включается в деятельность византийской группы, возглавляет созданный ею Кабинет Ближнего Востока Института востоковедения АН СССР, становится непременным участником всех византиноведческих сессий Отделения истории и философии АН СССР.

Послевоенный период — время расцвета творческой активности Н. В., появления фундаментальных монографий, составляющих единый комплекс исследований по истории раннесредневекового Ближнего Востока и Византии, преподавательской и организаторской деятельности.

Н. В. Пигулевская ведет большую работу на кафедре истории стран Ближнего Востока и на историческом факультете. В 1945 г. ее усилиями (совместно с М. В. Левченко и О. Л. Вайнштейном) в Ленинградском университете была создана кафедра византиноведения и развернута продуманная программа подготовки специалистов в этой области.¹⁰

В 1946 г. выходит завершающий цикл ее предвоенных и военного времени исследований труд «Византия и Иран на рубеже VI и VII вв.». В книге была дана широкая характеристика социально-экономического развития Византии в VI в., обращено внимание на острый социально-политический кризис в конце VI—начале VII в. Изучение его проявлений привело Н. В. к выводу, что окончательный перелом в развитии Византии в направлении формирования феодальных отношений происходит именно в этот период. Н. В. Пигулевская подробно рассматривает вопросы развития и организации ремесла и торговли в Византии, положения торгово-ремесленного населения, большое внимание уделяет проблемам борьбы партий, выяснению ее социально-политического значения.¹¹ Н. В. не только «синхронно» и взаимосвязанно показала развитие Византии и Ирана в VI в., сходное и различное в их социально-экономической эволюции, состояние глубокого кризиса, связанного с изживанием старых, уходивших в прошлое отношений, но и те в конечном счете ими определявшиеся обстоятельства, которые обусловили ослабление Византии, временный успех иранских вторжений, а затем и быструю утрату ими своих завоеваний, причины разгрома Ирана арабами.

За эту работу и всю совокупность предшествующих исследований Н. В. Пигулевская в 1946 г. была избрана членом-корреспондентом АН СССР и в том же году стала профессором Ленинградского университета.

В послевоенные годы Н. В. активно включается в изучение основных проблем истории Византии. Она обогатила советское византиноведение тем, что ввела в него целый комплекс сироязычных и восточных источников. Она немало сделала и для подготовки молодых кадров в университете, тесно связав византиноведение с ориенталистикой. Н. В. Пигулевская не только читала лекции по истории Ближнего Востока, Византии и Ирана, но и принимала активное участие в составлении первого советского учебного пособия по истории Византии¹² и коллективного труда по истории Ирана.¹³

С 1947 г. Н. В. Пигулевская становится непременным членом редколлегии «Византийского временника». С этого времени появляется серия ее работ по проблемам товарного производства, ремесла и торговли, состояния товарно-денежных отношений и международным торговым связям Византии.¹⁴ Эти работы Н. В. были неразрывно связаны с изучением уровня общественно-экономического развития соседних с Византией народов — химьяритов, эфиопов и т. д. В результате стала складываться общая картина экономических отношении, общественного развития на всем Ближнем Востоке.

Исследовав экономическое состояние ранней Византии, ее ремесла и торговли, Н. В. показала ее реальные возможности и потребности, внутренние основы положения и значения Византии на международных торговых путях. Изучение состояния торговли в сопредельных с Византией странах позволило Н. В. составить реальную картину, выявить все звенья системы торговых связей от Китая, Индии до Эфиопии. Так родилась новая монография Н. В. «Византия на путях в Индию. Из истории торговли Византии с Востоком в IV—VI вв.». Изучение социально-экономической истории Ближнего Востока в рамках общих закономерностей мировой истории поставило в центр внимания исследователя главный момент, отличавший Восточноримскую империю от Западноримской: наличие сильно развитой торговли, игравшей важную роль в экономике и политике всех государств Ближнего Востока.

Подробный анализ торговых отношений ранней Византийской империи, организации торговли, характера товаров, значения торговли основывался на детальном рассмотрении ряда малоизученных греческих, латинских и особенно сирийских источников. При этом автору удалось доказать сирийское происхождение ряда сочинений, сохранившихся только на греческом или латинском языках.

Н. В. Пигулевская подробно изучила морские и сухопутные торговые пути в Китай и особенно в Индию, игравшую первостепенную роль в торговле стран Средиземноморья. Впервые история этих отдаленных стран была столь органически связана с историей Византии, с ее политическими и социальными событиями. Всесторонне исследуя эти вопросы, Н. В. Пигулевская подробно осветила также представления этой эпохи о земле и вселенной, выделив в них два направления: ученое, связанное с традицией эллинистической науки, и «популярное», бытовавшее в торгово-ремесленных кругах и жестко связанное с библейской традицией.

Особое место в книге заняла глава «Перепутье», посвященная роли Южной Аравии и Эфиопии в международной торговле III—VI вв. Н. В. соединила данные южноарабских эпиграфических памятников и греко-сирийских агиографических сочинений, что позволило ей нарисовать живую картину жизни Южной Аравии в VI в. и дать глубокое исследование социальных отношений. Оригинальным было привлечение «Книги химьяритов» — уникального сирийского памятника VI в., который с тех пор стал важнейшим источником по истории Южной Аравии этого периода. Н. В. Пигулевская вышла за пределы обычного эллинистическо-римского культурного ареала и привлекла материал обществ с независимым параллельным путем развития. Таким образом, тезис о единстве процесса исторического развития человечества получил весьма серьезную аргументацию, еще недостаточно оцененную в общеисторической литературе.

Изучение торговли усилило внимание автора к проблеме города; особенно интересно исследование Н. В. Пигулевской социальных отношений в Неджране, первом из городов Аравии, привлекшем внимание ученых.

Монография «Византия на путях в Индию» оказала огромное влияние на дальнейшее развитие науки. Она вызвала к жизни серию специальных исследований источников, важность которых была продемонстрирована в работе,¹⁵ а также последующую разработку ряда проблем, поставленных автором.¹⁶ Этот поток работ не прекращается до сих пор; однако монография Н. В. Пигулевской не потеряла своего значения, о чем свидетельствует появление немецкого перевода почти через 20 лет после первой публикации.¹⁷ Книга показала не только роль Византии в международной торговле с Востоком, но и значимость международной торговли для экономики Византии. Она подвела своего рода экономический «фундамент» и под внешнюю политику Византии на Востоке, обнажив ее подосновы.

Именно в эти годы выходят многочисленные обобщающие статьи Н. В. Пигулевской, касающиеся формационной принадлежности и характера ближневосточного общества (например, «К вопросу о разложении рабовладельческой формации на Ближнем Востоке», «Проблемы распада рабовладельческого общества и формирования феодальных отношений на Ближнем Востоке», «Зарождение феодальных отношений на Ближнем Востоке»). Ее исследования сосредоточились на истории перехода от рабовладельческой системы хозяйства к феодальной на всей территории Ближнего Востока — наиболее экономически развитой области мира в тот исторический период.

Труды Н. В. Пигулевской отличает решительный отказ от «европоцентристской» точки зрения на историю, отказ не декларативный, что еще часто встречается в работах, ограниченных кругом греко-латинских источников, а глубоко органичный, поскольку в центр исследования ставятся и источники на восточных языках, в первую очередь сирийские, а также арабские и среднеперсидские.

История взаимоотношений арабов с Ираном и Византией, предыстория арабских завоеваний закономерно вытекали из изучения Н. В. взаимоотношений Византии и Ирана. И не случайно вслед за появлением «Византии и Ирана» выходит статья, как бы намечающая «приступ» к новой теме — «К вопросу об общественных отношениях на Ближнем Востоке перед арабским завоеванием».

Другая линия интересов вела Н. В. Пигулевскую к проблемам города, специфике его развития на Ближнем Востоке. Уже с конца 30-х годов развитие сирийского города позднеантичного и раннесредневекового периодов занимает видное место в исследованиях Нины Викторовны. В послевоенные годы она впервые поставила на материале Месопотамии и других областей проблемы исторической преемственности в развитии города от доэллинистического к эллинистическому и далее к римскому и раннесредневековому.¹⁸ Она раскрыла взаимодействие местных черт городской организации и политических форм, привнесенных греками, при возникновении характерной для эллинизма полисной структуры. Теоретическое значение имели выводы Н. В. Пигулевской, что полисный строй возникает на базе спонтанного внутреннего развития и там, где греческое влияние практически отсутствовало или было крайне незначительным. Полисный строй, следовательно, не был специфически греческим явлением, а его появление не обязательно обусловливается воздействием эллинской цивилизации. На этой основе Н. В. подошла и к изучению дальнейшего развития ближневосточного города.

Истории города в поздней античности и раннем средневековье посвящена монография Н. В. Пигулевской «Города Ирана в раннем средневековье» (1956 г.). Здесь предметом исследования стали города сасанидского Ирана. Обширный раздел, посвященный городу эллинистического и парфянского времени, создал исследованию надежную базу.

Работа Н. В. Пигулевской показала единство исторического развития всего Ближнего Востока в раннем средневековье, единый характер социальных процессов на этой территории и всю условность традиционных границ между «Востоком» и «Западом». Обширный конкретно-исторический материал, выявленный и интерпретированный автором, наглядно продемонстрировал, что различия в ходе исторического развития определяются не культурно-историческими, а социально-экономическими условиями. Разные пути сложения феодального общества определялись не границей между Римско-Византийской империей и парфянским и сасанидским Ираном, не принадлежностью к разным «культурным ареалам», а разницей между натуральным хозяйством, преобладавшим в Европе, и сохранением и дальнейшим развитием торговых отношений и ремесленного производства на Ближнем Востоке.

Этот вывод важен для истории смены экономических формаций потому, что в период раннего средневековья Иран и Византия сохранили и упрочили свое положение наиболее развитых экономически, социально и культурно стран мира.

Как и другие работы Н. В. Пигулевской, монография «Города Ирана...» отличается привлечением большого числа малоизученных и недооцененных исторических источников. Из памятников сирийской письменности следует выделить местные хроники отдельных городов, например хронику Адиабены и историю города Карка де бет Селох, а также агиологические памятники, рисующие живую картину повседневной жизни разных слоев населения, в том числе и низших социальных слоев, весьма редко попадающих в поле зрения обычных исторических сочинений.

Особенно плодотворным оказалось исследование юридических памятников сасанидского Ирана: сирийского юридического сборника Ишобохта и в связи с ним пехлевийского судебника «Матикан-и хазар датастан». Н. В. Пигулевская впервые привлекла эти ценнейшие памятники к историческому исследованию и приложила много трудов, чтобы ввести их в научный оборот, посвятив им, в частности, свои доклады на XXIII и XXIV Международных конгрессах востоковедов в Кембридже и Мюнхене.¹⁹ Необходимо выделить также детальное исследование маздакитского движения, его социального характера, классовых сил и идеологических корней. Всестороннее изучение этого крупнейшего народного движения в сасанидском Иране позволило Н. В. Пигулевской охарактеризовать его как движение, направленное против феодального подчинения крестьянских общин. Эта оценка оказала сильное влияние на последующие работы, посвященные маздакизму.

Влияние монографии «Города Ирана...» на дальнейшее развитие науки было едва ли не более сильным, чем предыдущей, чему в немалой степени способствовало появление французского перевода.²⁰ Книга стимулировала исследования взаимоотношений Парфии и Рима,²¹ маздакитского движения,²² повышение интереса к социальной истории сасанидского Ирана и идеологических движений в Иране.²³ Особенно сильный толчок работа Н. В. Пигулевской дала исследованию юридических памятников.²⁴

«Города Ирана...» имели большое значение и для советского византиноведения. И не только потому, что в этой книге систематически прослеживалось развитие городов крупнейшего восточного соседа, торгового партнера и соперника Византии IV—VI вв. В обширном вводном разделе монографии были обобщены основные особенности развития греко-восточного города I—III вв., чрезвычайно важные и для уяснения специфики развития византийского. Исследование Н. В. организации ремесла и торговли, торгово-ремесленных объединений, форм общественно-политической жизни иранских городов IV—VI вв. позволили выявить как известные общие черты, так и существенные различия в развитии городов Византии и Ирана.

Занимаясь этими проблемами, Н. В. Пигулевская пришла и к изучению внутреннего развития византийского города. В конце 40-х—начале 50-х годов советское византиноведение особое внимание уделяло истории города, поскольку ее разработка намного отставала от изучения аграрных отношений.²⁵

Н. В. Пигулевская внесла большой вклад в изучение ранневизантийского города как центра товарного производства — производства на широкий международный «рынок» и, опираясь на весь сравнительный ближневосточный материал, в изучение развития византийского города в эпоху перехода от поздней античности к раннему феодализму.

Публикации и исследования Эдесской хроники и других источников по истории развития городов Византии были продолжением серии работ Н. В., непосредственно подводивших ее к проблеме «деревня и город» в Византии. Представления Н. В. Пигулевской о внутреннем развитии ранневизантийского города, сохранявшего мощные античные и эллинистические традиции в своей социальной и политической жизни, были суммированы ею в первой части коллективного доклада делегации советских ученых «Город и деревня в Византии в IV—XII вв.», представленного XII Международному конгрессу византиноведения в 1961 г. Ближневосточный город продолжал оставаться в центре внимания Н. В. до последних лет жизни. С обобщающим докладом «Город Ближнего Востока в раннем средневековье» Н. В. Пигулевская выступила в 1968 г. на посвященной городу сессии «Спорные вопросы истории античного и средневекового города» Научного совета по проблемам закономерностей исторического развития общества и перехода от одной социально-экономической формации к другой. Н. В. Пигулевская оказала немалое влияние на формирование и развитие интереса к истории города у своих учеников и младших коллег (О. Г. Большаков, Г. Л. Курбатов, И. Ш. Шифман и др.).

После выхода в свет «Городов Ирана...» ведущей исследовательской темой Н. В. Пигулевской становится история арабов, история арабских племен «между Византией и Ираном». К изучению их истории и истории взаимоотношений с Византией Н. В. привлекла весь комплекс византийских источников. Уже в 1960 г. она выступает на XXV Международном конгрессе востоковедов с докладом «Арабы у границ Византии в IV в.». Этот доклад положил начало серии исследований, объединенных затем в новой монографии «Арабы у границ Византии и Ирана в IV—VI вв.». Автор максимально широко привлекла данные византийских источников для выяснения развития общественных отношений, общественного строя арабов, характера их связи с Византией. Эта работа не только восполнила пробел нашей историографии в изучении доисламского периода истории арабов — пробел, который и в мировой историографии не был восполнен послевоенными статьями А. А. Васильева и др. Н. В. вскрыла причины и предпосылки арабского завоевания восточных провинций, многообразные связи, его подготовившие и облегчившие, от экономических до идеологических. Особенно интересными являются разделы, посвященные христианизации арабов и роли арабов-христиан. В монографии были выяснены значение арабов как самостоятельной силы на Ближнем Востоке в эпоху, предшествующую созданию ислама, их участие в жизни великих держав, уровень их социального и культурного развития. В этой работе были подведены итоги почти тридцатилетних исследований.²⁶

Посвященная теме, неоднократно привлекавшей внимание ученых,²⁷ книга Н. В. Пигулевской оказалась подлинно новаторской уже по самой постановке проблемы. Автор не замыкается в рамках Аравии, как это делали многочисленные исследователи-арабисты, рассматривавшие историю арабских племен и государств лишь как предысторию ислама, и не ограничивается историей «буферных государств» Лахмидов и Гассанидов как простых придатков к истории Ирана и Византии. Н. В. Пигулевская рассматривает историю арабов в IV—VI вв., охватывая всю территорию Аравии — от Йемена до Сирии, в неразрывной связи с историей великих держав — как «третью силу на Ближнем Востоке».²⁸

И эта книга вводит в научный оборот значительный круг новых источников; среди них следует выделить сирийские и греческие агиографические сочинения, дающие ценнейшие сведения о внутренней жизни арабских племен, описания их становищ и перекочевок, празднеств и бедствий, данные о социальном строе и культурной жизни. Большое место занял и южноарабский эпиграфический материал, впервые привлеченный для изучения общественного строя Аравии.

Особое внимание уделено социальному строю Аравии в его взаимосвязи с экономическим развитием всего Ближнего Востока. Н. В. Пигулевская показала, что «так называемой магометанской революции предшествовали глубокие социальные сдвиги в обеих великих державах Передней Азии».²⁹ В Аравии на протяжении IV— VI вв. также совершались весьма существенные изменения: проходил процесс образования классов, усиливалось социальное расслоение, что создавало необходимые предпосылки для нового этапа развития общества. Исследование Н. В. наглядно продемонстрировало взаимосвязь этих процессов.

Весьма существенно и выявление культурного воздействия Византии и Ирана на арабские кочевые и полукочевые племена. Христианизация части арабов становилась формой политического сближения с ними не только Византии, но и Ирана; в западных областях, в сфере влияния Византии, христианство было монофизитским, как и в восточных провинциях империи; в Междуречье распространялось несторианство, допускавшееся и в Иране.

Общественное развитие арабов достигло того уровня, когда отчетливо проявилась потребность в религии надплеменного характера для консолидации разрозненных племен. Однако христианство, разделенное на ветви, слишком связанные с различными внешними политическими силами, не могло выполнить этой функции. Мусульманство отвечало и этой потребности, и уровню культурного развития арабских племен.

Различные аспекты доисламской истории арабов были освещены Н. В. Пигулевской в докладах на XI Международном конгрессе византинистов в Мюнхене и на XXV Международном конгрессе востоковедов в Москве и получили международный резонанс.³⁰ Монография «Арабы у границ Византии и Ирана» завершила исследование возникновения и становления феодальных отношений на Ближнем Востоке. Она на многие годы останется незаменимым источником идей и материалов для всех исследователей данной проблемы.

Это была еще одна фундаментальная работа, освещавшая восточные связи и положение на восточных границах Византии в канун арабских завоеваний. Интересы Н. В. теперь все более решительно переносились за грань VI—VII вв., к изучению «темных веков» византийской истории и всей эпопеи арабо-византийских отношений VII в.

Названные исследования Н. В. Пигулевской убедительно раскрывают ее метод, стиль, присущее ей умение, казалось бы, из несущественного, второстепенного источника извлечь принципиально важные выводы, а на основании серии таких исследований дать широкую, яркую и убедительную картину развития общества. Все обобщающие работы Н. В. привлекают к себе внимание не только свежестью постановки проблем и вопросов, но и конкретностью, обилием вновь привлеченного или заново интерпретированного материала.

Н. В. Пигулевская была неутомимым искателем новых источников, и ее выводы и труды неразрывно связаны с огромной и кропотливой работой над рукописями и анализом их ценности как исторических источников.

Раскрытию рукописных сокровищ, хранящихся в собраниях Ленинграда, посвящен ряд статей и публикаций Н. В. Пигулевской. Ей принадлежат описание сирийских светских рукописей (1945 г.), описание и характеристика сирийского сборника агиологических памятников и легенд (1957 г.). Венцом работы Н. В. в этой области является «Каталог сирийских рукописей Ленинграда», который включает характеристику сирийских рукописей, хранящихся в фондах Государственной Публичной библиотеки имени М. E. Салтыкова-Щедрина и Института востоковедения АН СССР, и представляет в ряде случаев ценные, глубокие исследования сирийских памятников, далеко выходящие за пределы простого описания.

Заслугой Н. В. Пигулевской является то, что она ввела в научный обиход ряд сирийских агиографических сочинений и жизнеописаний, доказав правомерность их исследования в качестве исторических источников, скептическое отношение в оценке которых проскальзывает иногда в высказываниях ученых и в настоящее время. Агиографы и биографии наряду с легендарным, сказочным элементом содержат исторический материал и детали бытового характера, говорящие историку подчас гораздо больше, чем сухой перечень голых фактов. В таких сочинениях можно отыскать сведения, неизвестные по другим источникам, например подробное описание «железных ворот», сохранившееся только в сирийской легенде об Александре Македонском. В ней нашли отражение реальные сведения о строительстве крепостных сооружений, возводившихся в горных ущельях Кавказа для защиты от вторжения с севера гуннских племен. Анализу сирийской «Александрии» посвящены статьи Н. В. Пигулевской «Сирийская легенда об Александре Македонском» (1958 г.) и «„Железные ворота" Александра Македонского» (1960 г.). Материал сиро-персидских мартириев, в частности мученичеств епископа Ктесифона Симеона бар Саббаэ, каругбеда Поси и других, использован в монографии Н. В. Пигулевской «Города Ирана в раннем средневековье».

К жанру агиографии относится также история мар Ябалахи и раббан Саумы, совершивших удивительное путешествие из Пекина в Багдад. Описание их путешествия, составленное неизвестным автором, ранее редко привлекалось в качестве исторического источника, а между тем, как показала работа Н. В. Пигулевской, оно содержит богатый материал о событиях и жизни на Ближнем Востоке, в Средней Азии и Китае в конце XIII—начале XIV в. Н. В. высоко оценила этот памятник как занимательное литературное сочинение, как превосходный образец сирийского классического языка и как обширный свод разнообразных сведений по истории, географии и экономике названных областей.

С первого взгляда кажется, что монография «История мар Ябалахи III и раббан Саумы» (1958 г.) отклоняется от основной, последовательно проводимой темы работ Н. В. Пигулевской. Действительно, в ней даны перевод и исследование литературного памятника XIV в., важного источника по истории государства ильханов. Однако и эта книга связана глубоким внутренним единством с основным направлением исследований Н. В. Пигулевской — изучением экономических и культурных связей Востока и Запада.

История двух уйгуров-несториан, отправившихся из Пекина на поклонение святыням в Иерусалим, в паломничество, затянувшееся на всю жизнь, описание их деятельности на Ближнем Востоке и даже в Европе — один из ярчайших примеров контактов между Востоком и Западом. Уйгурское происхождение и знание монгольского языка оказались столь ценными для деятельности несториан, заинтересованных в покровительстве монгольских ханов, что возвысили этих монахов до высочайших чинов в несторианской церковной иерархии, перевесив и незнание сирийского языка, и недостаток клерикального образования. Мар Ябалаха III стал католикосом несториан, а раббан Саума — его ближайшим помощником. Христианство раббан Саумы сделало его удобным и надежным послом ильхана Аргуна в Европу, к римскому папе Гонорию IV и христианским европейским правителям: французскому королю Филиппу IV Красивому, Карлу II и английскому королю Эдуарду I (которого раббан Саума, впрочем, встретил во Франции).

Перевод Н. В. Пигулевской сделал доступным русскому читателю этот интереснейший памятник, который можно сравнить с описанием путешествия Марко Поло.

Придавая большое значение сирийской историографии, Н. В. предполагала посвятить ей специальное исследование. В ее работах послевоенных лет заметное место занимала и проблема истории Руси по данным сирийских и византийских источников. В сборнике памяти академика Б. Д. Грекова ею была опубликована статья «Имя „Рус" в сирийском источнике VI в.». В настоящем сборнике помещаются лекция Н. В. «Византия и славяне» и исследование «Сирийская хроника VI в. о славянских племенах».

Нина Викторовна уделяла внимание и сирийской повествовательной литературе. Она редактировала переводы на русский язык и была автором предисловий к сборникам, составленным из произведений сирийской беллетристики.³¹

Она много писала о совершенстве и гибкости сирийского языка, успешно выполнявшего роль языка торговли и дипломатии на всем Ближнем Востоке, пригодного для передачи отвлеченных философских понятий и точной медицинской терминологии, способного выразить любые эмоции живой разговорной речи.

Она показала влияние сирийского алфавита на письмо народов, населявших Среднюю Азию и Дальний Восток.

Если провести ретроспективный обзор многочисленных сирологических исследований Н. В. Пигулевской, можно выделить два основных направления в ее работе: описание сирийских рукописей и изучение культуры сирийцев. Оба направления постоянно разрабатывались и развивались Н. В. Пигулевской на протяжении всей жизни, получив логическое завершение в двух больших итоговых работах — «Каталог сирийских рукописей Ленинграда» (1960 г.) и «Культура сирийцев в средние века».

Последние годы жизни Н. В. Пигулевской были посвящены работе над монографией «Культура сирийцев в средние века». Автор стремилась всесторонне изучить духовную культуру сирийцев — народа, сыгравшего видную роль в культурной жизни Ближнего Востока. На протяжении многих веков они были посредниками между Востоком и Западом, между парфянским и сасанидским Ираном и Римской и Византийской империями, между Византией и Арабским халифатом, между Ближним и Дальним Востоком. Сирийцы познакомили арабов с наследием античной науки — с трудами Платона и Аристотеля, Галена и Гиппократа. И лишь в арабско-еврейской передаче и переработке узнала о них через несколько веков средневековая Европа, а в эпоху Возрождения Европа познакомилась уже с оригиналами многих из этих сочинений. Сирийцы принесли к границам Китая и Индии христианскую идеологию, а на Ближний Восток — манихейские идеи, игравшие важнейшую роль в социальной борьбе раннего средневековья. И во всех этих областях сирийцы были не просто передаточным звеном, но и творческим элементом, вносили свой значительный вклад в разработку и изменение идей и учений. Это определяет значение сирийской культуры для изучения истории всего человечества.

В работе, к сожалению не завершенной, Н. В. Пигулевская рассматривает культуру не как механическое соединение или параллельное развитие литературы и историографии, религии и науки, а как совокупность знаний и представлений, идеологии и морали, как систему знаний о мире и норм поведения. Поэтому Н. В. не ограничивается изучением научных достижений и выдающихся литературных произведений, перечислением вершин культуры, а уделяет не меньшее внимание уровню культуры народа, что включает и степень распространения грамотности, и объем знаний культурного человека, т. е. вопросы, весьма трудно поддающиеся определению, когда речь идет об обществах древности и средних веков. Н. В. Пигулевская сохранила и развила все важнейшие особенности марксистского исторического подхода при изучении столь сложной и многогранной области, как духовная культура народа.

Нина Викторовна начинает исследование культуры сирийцев с изучения школы, т. е. с системы передачи знаний, организации обучения, определения его ступеней и границ, круга изучаемых наук и объема знаний. Эти данные позволяют с наибольшей полнотой представить себе уровень культуры и степень ее распространенности.

Начав с низшей школы, с обучения элементарной грамотности, Н. В. Пигулевская особое внимание уделила Нисибийской академии — средневековому университету, сохранившему нам наиболее ранний университетский устав — «Правила Нисибийской академии». Этот устав рисует яркую картину жизни академии: нравы студентов и преподавателей, характер обучения и перечень изучавшихся наук; в нем упоминаются даже первые студенческие волнения и борьба за реформу высшего образования.

Хотя образование на всех ступенях, от низшего до высшего, носит клерикальный характер и находится в руках церкви, оно показывает неразрывность духовных и светских наук, необходимых как для сохранения церковной традиции, так и для общих социальных и производственных интересов сирийцев. Грамотность служила прежде всего интересам культа, но была необходима и для работы мастерской, и для ведения торговых дел. Те же производственные потребности вызывали развитие и распространение сложных технических знаний: алхимических, географических и агрономических, астрономических и математических, не говоря уже о медицинских.

Неразрывная связь духовных и светских наук в системе образования определяет то значение, которое приобретают экзегеза и богословские споры ветвей христианства, несторианства и монофизитства: зачастую они являются той «надводной частью айсберга» культуры, которая позволяет определить движения всего массива и даже составить представление о «подводных течениях», вызывающих это движение.

Н. В. Пигулевская подробно исследует также достижения сирийской науки в области медицины и философии, географии и космогонии, алхимии и земледелия, деятельность Бар Дайсана и Сергия Решайнского, Хунайна ибн Исхака и Михаила Сирийца. Особенно большое внимание Н. В. уделила переводческой деятельности сирийцев, которая связывала античную науку со средневековой арабской, индийскую и иранскую с византийской и т. п., играя активную роль в передаче знаний и идей между множеством народов, от Армении до Эфиопии и от Египта до Китая.

Н. В. Пигулевская увязывает эту культурную деятельность с экономической, с первостепенной ролью сирийцев в международной торговле, поэтому в работе тщательно прослеживаются данные о торговле сирийцев и их расселении вдоль торговых путей, по «великому шелковому пути» через Иран, Среднюю Азию и Синьцзян до Китая, а также по «дороге ароматов» и пряностей через Красное море и Аравийский полуостров в Эфиопию и Йемен и далее в Индию. К сожалению, остался ненаписанным раздел, который должен был показать деятельность сирийцев в средневековой Западной Европе. Но и без этого раздела работа наглядно показывает интенсивность экономических и культурных связей уже в раннем средневековье и первые шаги процесса слияния отдельных очагов человеческой цивилизации в единую мировую экономическую и культурную систему.

Научная деятельность Н. В. Пигулевской с начала 50-х годов была неразрывно связана с Ленинградским отделением Института востоковедения АН СССР. Здесь под ее руководством была подготовлена и создана группа молодых специалистов, работающих над проблемами истории и филологии стран Ближнего Востока в древности и в средневековье. Начало деятельности группы совпадает с организацией Ленинградского отделения ИВ АН СССР в 1955 г.; в 1958 г. официально она была выделена как Кабинет Ближнего Востока.

Кабинет Ближнего Востока выступил прежде всего как база комплексного изучения стран Ближнего Востока. В нем прошли подготовку многочисленные специалисты в различных отраслях востоковедения, в том числе и только зарождавшихся в Советском Союзе. В Кабинете Ближнего Востока впервые в нашей стране было поставлено изучение сабеистики и кумранских документов. Здесь были подготовлены специалисты, изучающие связи Сирии и Закавказья, начато изучение связей сирийской и древнерусской литературы, ведется изучение арабо-еврейских рукописей и т. д. Под руководством Н. В. Пигулевской было подготовлено 4 доктора наук и более 10 кандидатов. Ее ученики работают не только в научных учреждениях Ленинграда, но и в республиках Закавказья (в Баку — доктор исторических наук Р. А. Гусейнов, в Ереване — доктор филологических наук Г. Мелконян и кандидат филологических наук Л. А. Тер-Петросян, и др.).

Кабинет Ближнего Востока под руководством Н. В. Пигулевской в короткий срок превратился в один из центров советской семитологии; на XXV Международном конгрессе востоковедов в Москве он был представлен четырьмя докладами (Н. В. Пигулевская, К. Б. Старкова, Г. М. Глускина, А. Г. Лундин).

Деятельность Н. В. Пигулевской не исчерпывалась ее работой по руководству Кабинетом Ближнего Востока или рамками Ленинградского отделения Института востоковедения АН СССР, где она руководила и исторической секцией. Она занимала также пост уполномоченного по Ленинграду по Отделению истории.

Нина Викторовна придавала большое значение и уделяла много сил и времени своей работе на посту вице-президента Российского палестинского общества и ответственного редактора «Палестинского сборника», продолжавшейся почти 20 лет. Практически Н. В. Пигулевская руководила всей научной деятельностью Палестинского общества, которое под ее эгидой объединяло деятельность исследователей Ближнего Востока. На заседаниях Российского палестинского общества впервые в Советском Союзе обсуждались находки рукописей Мертвого моря и проблемы сабеистики. Особо отметим заседание, посвященное столетию со дня рождения крупнейшего русского семитолога академика П. К. Коковцова, состоявшееся 1 марта 1962 г.³²

«Палестинский сборник» за неполные 20 лет превратился в один из авторитетнейших советских востоковедных журналов, завоевавший широкое международное признание. Н. В. Пигулевская подготовила и отредактировала 24 выпуска сборника. Систематически издаваемые сборники внесли огромный вклад в развитие советской науки. Здесь нашли поддержку такие новые для советского востоковедения направления, как угаритоведение, кумранистика, сабеистика. Н. В. постоянно привлекала к участию в журнале начинающих специалистов. Не будет преувеличением сказать, что каждый из выпусков «Палестинского сборника» открывал для советской науки новые имена.

Начавшаяся с 1960 г. публикация монографий (наряду со сборниками) еще больше увеличила научное значение этого издания. В нем увидели свет такие выдающиеся работы, как «Каталог сирийских рукописей Ленинграда» Н. В. Пигулевской (1960, вып. 6), «Словарь диалекта бухарских арабов» И. Н. Винникова (1962, вып. 10), «Частная собственность в представлении египтян Старого царства» Ю. Я. Перепелкина (1966, вып. 16).

В послевоенный период, особенно в 50— 60-е годы, велика была роль Н. В. Пигулевской и в развитии советского византиноведения. Она была одним из инициаторов совместных изданий и многих начинаний ленинградских византинистов, изучения памятников и рукописей ленинградских хранилищ, подготовки коллективного труда по истории византийской культуры. При ее содействии и нередко по ее инициативе создавались те значительные византиноведческие исследования, которые публиковались на страницах «Византийского временника» и «Палестинского сборника», в котором актуальные научные проблемы истории «Христианского Востока» получили впервые глубоко научное и последовательно марксистское освещение.

Не только уже упоминавшиеся исследования Н. В. приобрели заслуженную международную известность и наиболее крупные из них были переведены за рубежом. Большим авторитетом пользовались ее обзоры и рецензии на наиболее фундаментальные работы зарубежных исследователей, в которых Н. В. Пигулевская выделяла то, что имело действительно важное значение для развития и обогащения нашей науки. Примером может служить рецензия Н. В. на фундаментальное исследование Ж. Чаленко, которая привлекла внимание нашей науки к материалам и выводам этой работы.³³

Н. В. Пигулевская была не только одним из активнейших участников и организаторов всесоюзных византиноведческих сессий. С 1958 г. и до последних дней она возглавляла и координировала деятельность Ленинградской византийской группы — большого и разнородного по направлениям своей работы и проблематике коллектива. Она активно привлекала к работе научную молодежь. По инициативе Н. В. группа в 1970 г. подготовила выпуск «Палестинского сборника» «Византия и Восток», где вводились в научный оборот новые данные, новые материалы по истории и культуре Византии из ленинградских фондов и хранилищ.

Широкими и многогранными были научные связи Н. В. Пигулевской со многими ведущими научными учреждениями и хранилищами — Рукописным отделом ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина и Отделом рукописей и редкой книги БАН СССР, где по ее инициативе велась работа по изучению и публикации рукописного наследия; Ленинградским государственным университетом, где Н. В. читала курсы по истории и культуре Ближнего Востока и Византии, сириологии. Путь многих из учеников Н. В. Пигулевской пролегал от студенческой скамьи до совместной работы с Н. В. в академических учреждениях и рукописных хранилищах. Опираясь на их поддержку и научное участие, Н. В. с 1967 г. разработала и выдвинула программу комплексного изучения всех связей Запада и Востока, к исследованию которых она планировала широко привлечь ученых из союзных республик. Соответствующие планы были предложены ею Отделению исторических наук АН СССР. Программа этих исследований частично содержится в публикуемом в настоящем сборнике проспекте «Шелковая дорога».

Высокий международный авторитет Н. В., широта ее научных интересов и неистощимая энергия позволили ей сыграть видную роль в расширении научных связей и укреплении международного авторитета и престижа советского востоковедения и византиноведения. Она была в числе тех, кто разрушал стену предубеждения, сложившегося в западной византинистике против советского византиноведения, и шаг за шагом вынуждал признать его достижения и высокий авторитет во многих областях исторической науки. Н. В. Пигулевская, являясь членом Национального комитета историков Советского Союза, вела большую организационную работу по укреплению международных связей нашей науки. Многие из ее работ были опубликованы в международных журналах, а ряд ее монографий появился за рубежом отдельными изданиями. Участница Мюнхенского и Оксфордского международных византиноведческих конгрессов, Н. В. Пигулевская была одной из тех, кто заложил основы активной международной деятельности советской византиноведческой науки, сыграл немалую роль в укреплении творческого содружества ученых социалистических стран. Она выступала с докладами и лекциями в Риме, Праге, Париже, оппонировала по работам зарубежных коллег.

Нина Викторовна была организатором и руководителем секции византиноведения и смежных дисциплин на XXV Международном конгрессе востоковедов. Ее работа и доклады в Восточном институте в Риме, в Коллеж де Франс и Сорбонне высоко поднимали престиж советской исторической науки. Н. В. Пигулевская была членом Французского азиатского общества, была награждена персональной памятной медалью Collège de France.

Нина Викторовна Пигулевская ушла из жизни 17 февраля 1970 г., когда ее новые творческие планы уже начинали складываться в четкую программу всестороннего изучения связей Запада и Востока. Исследования Н. В. раскрывают общую картину и закономерности исторического и культурного развития Ближнего Востока, Византии в эпоху перехода от античности к средневековью, раннесредневековой истории всего Ближнего Востока, общего и специфического в его развитии. В этом непреходящая ценность работ Н. В. Пигулевской.

Плодотворная научная и организационная деятельность Н. В. Пигулевской неоднократно высоко оценивалась Академией наук СССР и отмечалась правительственными наградами.

Основные интересы H. В. Пигулевской на протяжении всей жизни сосредоточивались в сфере сирологии. И в эту область она внесла наибольший вклад, в корне изменив сам характер науки. Ее труды превратили сирологию из вспомогательной области христианского богословия, какой она и до сих пор остается в трудах некоторых западных ученых, в отрасль истории Ближнего Востока. Н. В. Пигулевская показала особую важность сирийских источников для изучения Византии и Ирана, Аравии и Закавказья, Средней Азии и Индии, для решения общеисторических проблем социальной истории и истории культуры. Ее труды продемонстрировали значение сирийских источников для изучения древнерусской и древнеармянской литературы, истории Азербайджана и Казахстана и положили начало углубленным исследованиям в этих областях.

Научное наследие Н. В. Пигулевской останется предметом глубокого изучения, незаменимым справочником и кладезем новых идей.

1 См.: Амусин И. Д. "Народ земли" (К вопросу о свободных земледельцах древней Передней Азии). - Вестник древней истории, 1955, № 2, с. 14-35.

2 Обзор литературы см.: Удальцова 3. В. Советское византиноведение за 50 лет. М., 1969, с. 229-253.

1 См.: Пигулевская Н. В. Академик Павел Константинович Коковцов и его школа. - Вестник ЛГУ, 1947, № 5, с. 106-118.

2 Первый некролог П. К. Коковцова принадлежит Н. В. Пигулевской, см.: Вестник Академии наук СССР, Казань, 1942, № 4, с. 103-107. Она не раз возвращалась к памяти любимого учителя, оказавшего большое влияние и на формирование ее научных интересов, и на всю ее деятельность, см.: Пигулевская Н. В. Академик П. К. Коковцов (к столетию со дня рождения и двадцатилетию со дня смерти). - Палестинский сборник, 1964, вып. 11 (74), с. 170-174.

3 Орбели Р. Р. Академик П. К. Коковцов и его рукописное наследство. - Очерки по истории востоковедения, 1957, вып. 2, с. 341-342.

4 В статье "Еще раз о сиро-тюркском" (1966 г.) сделан более подробный анализ третьего фрагмента из Хара-Хото, где тюркский текст, транскрибированный сирийскими буквами, перемежается сирийскими словами. Такая письменность смешанного типа известна по надписям из Семиречья, однако опубликованный Н. В. Пигулевской фрагмент представляет особенный интерес, так как он является частью рукописной книги и свидетельствует о наличии сиро-тюркской литературы и о большом влиянии сирийской культуры в Средней Азии.

5 См.: Райт В. Краткий очерк сирийской литературы. Под ред. и с дополнениями П. К. Коковцова. СПб., 1902, с. 1.

6 См.: Палестинский сборник, 1971, вып. 23 (86), с. 8: "Социальная терминология сирийских источников, при сопоставлении с греческими эквивалентами, привела к новым выводам относительно общественных отношений Византии... Византийское право через посредство "Сирийского законника" послужило основой для выработки системы обложения в сасанидском Иране".

9 Иран и Византия к концу VI и началу VII в. - Рабочая хроника Института востоковедения (Ташкент). 1944, I, с. 17-18.

10 Липшиц Е. Э. Византиноведение в Ленинградском государственном университете. - Византийский временник, 1947, I, с. 390.

11 Липшиц Е. Э. Византиноведение в Ленинграде в 1946-1947 гг. - Византийский временник, 1949, II, с. 380.

12 Сборник документов по социально-экономической истории Византии. М. -Л.. 1951.

13 Пигулевская Н. В., Якубовский А. Ю., Петрушевский И. П., Строева Л. В., Беленицкий А. М. История Ирана с древнейших времен до конца XVIII в. Л., 1958.

14 См.: Пигулевская Н. В. 1) К вопросу об организации и формах торговли и кредита в ранней Византии. - Византийский временник, 1951, IV, с. 84-90; 2) Византийская дипломатия и торговля шелком в V- VII вв. - Византийский временник, 1947, I, с. 184-214; 3) Эфиопия и Химьяр в их взаимоотношениях с Восточно-римской империей. - Вестник древней истории, 1948, № 1, с. 89-97 и др.

15 См.: Wоlska W. La topographie chretienne de Cosmas Indicopleustes. - Theologie et science au VI a. Paris, 1962; Rouge J. Expositio totius mundi et getium. - Sources chretienne, 24. Paris, 1966; Shahid I. The Martyrs of Najran. New Documents. Bruxelles, 1971.

16 См.: Лундин А. Г. Южная Аравия в VI веке. - Палестинский сборник, 1961, вып. 8 (71); Курбатов Г. Л, Ранневизантийский город (Антиохия в IV веке). Л., 1962; А1theim F. und Stiehl R. Christentum am Roten Meer. Berlin, 1971.

18 Общественные отношения в Неджране в начале VI в. - Советское востоковедение, 1949, VI, с. 199-226.

19 Пигулевская Н. В. Переходные формы рабовладения в Иране по сирийскому сборнику пехлевийского права; Pigulevskaja N. V. Die Sammlung der syrischen Rechtsurkunden des Ischobocht und der Matikan.

20 Pigulevskaja N. Les villes de lEtat Iranien aux epoques Parthe et Sassanide. Paris, 1963.

21 Бокщанин А. Г. 1) Парфия и Рим. М., 1960; 2) Парфия и Рим. (Исследование о развитии международных отношений позднего периода истории античного мира). М., 1968.

22 Кlimа О. Mazdak. Geschichte einer socialen Bewegung in sassanidischen Persien. Praha, 1957.

23 А1theim F. und Stiehl R. Finanzgeschichte der Spatantike. Frankfurt am Main, 1957; Луконин В. Г. Культура сасанидского Ирана. М., 1969.

24 См.: Пеpиханян А. Г. Сасанидскпй судебник "Книга тысячи судебных решений". Ереван, 1973.

25 Удальцова 3. В. Советское византиноведение за 50 лет. М., 1969.

26 См.: Пигулевская Н. В. Арабы VI в. по сирийским источникам. (Вторая сессия Ассоциации арабистов. Тезисы). Л., 1937, с. 21-22.

28 См.: Азиатский музей - Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР. М., 1972, с. 564.

29 Пигулевская Н. В. Арабы у границ Византии, с. 284.

30 См.: А1theim F. und Stiehl R. Die Araber in der Alten Welt, Bd. I-V. Berlin, 1964-1969.

31 Фарадж Абуль. Книга занимательных историй. М., 1957; Изд. 2. 1961; От Ахикара до Джано. Л., 1960.

32 См.: Палестинский сборник, 1964, вып. 11 (74), с. 170-174.

33 См.: Палестинский сборник, 1958, вып. 3 (66), с. 220-223.

1. Восток и евреи в книге Исайи. — Восток, 1925, V, с. 132—139.

2. О выставках в научных библиотеках. — Библиотечное обозрение, 1926, № 2, с. 121—129.

3. О сирийской рукописи «Церковной истории» Евсевия Кесарийского в Российской Публичной библиотеке. — Восточный сборник Государственной Публичной библиотеки, 1926, № 1, с. 115—122, табл. I—III.

4. Das Ende der Strassburger Sahdona-Handschrift. — Oriens christianus, Ser. III, 1927, Bd. I, S. 293—309.

5. Жизнь Сахдоны. (Из истории несторианства VII века). — Записки Коллегии востоковедов при Азиатском музее Академии наук СССР, 1928, III, с. 91—108.

6. Le Martyre de Saint Cyriaque de Jérusalem. — Revue de ľOrient chrétien, 1929, VI (26), p. 305—356.

7. Fragments syro-palestiniens des psaumes CXXIII— CXXIV. — Revue biblique, 1934, t. 43, N 4, p. 519—527, pl. XXX bis.

8. Сирийская алхимическая литература средневековья. — Архив истории науки и техники, 1936, вып. 9, с. 329—342.

9. Рец. Thompson. The Bire and Romance of Alchemy. London, 1932. — Архив истории науки и техники, 1936, вып. 9, с. 382—383.

10. К вопросу о податной реформе Хосроя Анушервана. — Вестник древней истории, 1937, № 1, с. 143—154.

11. Арабы VI в. по сирийским источникам. (Вторая сессия Ассоциации арабистов. Тезисы). Л., 1937, с. 21—22.

12. Филиграни сирийских рукописей. — В кн.: Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1937, с. 419— 434.

13. Les manuscrits syriaques bibliques de Léningrad. — Revue biblique, 1937, t. 47, № 1—2, p. 83—92, 214—226.

14. К истории социальных и экономических отношений в Месопотамии VI в. — Вестник древней истории, 1938, № 3 (4), с. 149—161.

15. Fragments syriaques et syro-turcs de Hara-Hoto et de Tourfan. — Revue de ľOrient chrétien, 1938, X, p. 3— 46.

16. Месопотамия на рубеже V и VI вв. н. э. (Сирийская хроника Иешу Стилита как исторический источник). — Основные положения диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. Л., 1939, с. 1—6.

17. Анонимная сирийская хроника о времени Сасанидов. (Сирийские источники по истории Ирана и Византии). — Записки Института востоковедения АН СССР, 1939, VII, с. 55—78.

18. Сирийский источник VI в. о народах Кавказа. — Вестник древней истории, 1939, № 1, с. 107—115.

19. Сирийский и сиро-тюркский фрагменты из Хара-Хото и Турфана. — Советское востоковедение, 1940, 1, с. 212—234, табл. I—III.

20. Месопотамия на рубеже V и VI вв. — Труды Института востоковедения АН СССР, 1940, XXXI, с. 1— 176.

21. Оборона городов Месопотамии в VI в. — Ученые записки ЛГУ, 1941, № 86, серия исторических наук, вып. 12, с. 46—80.

22. Арабы VI в. по сирийским источникам. — Труды второй сессии ассоциации арабистов. Труды Института востоковедения АН СССР, 1941, XXXVI, с. 49—70.

23. Авары и славяне в сирийской историографии. — Советское востоковедение, 1941, II, с. 27—36.

24. Сирийские источники по истории народов СССР. (Автореферат). — Историк-марксист, 1941, № 4, с. 92—96.

25. Сирийские источники по истории народов СССР. — Труды Института востоковедения АН СССР, 1941, ХLI, с. 1—172.

26. Угасающий Вавилон. — Ученые записки ЛГУ, 1941, № 78, серия исторических наук, вып. 9, с. 42—48.

27. Сирийская культура средних веков и ее историческое значение. — Советская наука, 1941, № 2, с. 28—38.

28. Павел Константинович Коковцов. Некролог. — Вестник Академии наук СССР, Казань, 1942, № 4, с. 103— 107.

29. Сирийские фрагменты из Хара-Хото. — Журнал «Моко», т. 9, ч. 9, Сёва 17 г. (1942). (Пер. на яп. яз. Фудзиеда Акира статьи «Сирийский и сиро-тюркский фрагменты из Хара-Хото и Турфана» из «Советского востоковедения» (1940, № 1)).

30. Маздакитское движение. — Известия Академии наук СССР, серия истории и философии, 1944, IV, с. 171—181.

31. Фрагменты полиглотты. — Рабочая хроника Института востоковедения за I полугодие 1944 года (Ташкент), 1944, 1, с. 1—17.

32. Византия и Восток. — Научная сессия, посвященная 125-летию Ленинградского университета (Тезисы докладов). Л., 1944, с. 1—2.

33. Иран и Византия к концу VI и началу VII в. — Рабочая хроника Института востоковедения за I полугодие 1944 года (Ташкент), 1944, 1, с. 17—18.

34. Сирийские рукописи Ленинграда (гражданские рукописи). — Советское востоковедение, 1945, III, с. 242— 259.

35. Рец. Крачковский И. Ю. Над арабскими рукописями. — Вестник Академии наук СССР, 1945, № 3, с. 113—114.

36. Византия и Иран на рубеже VI и VII веков. — Труды Института востоковедения, 1946, ХLVI, с. 1—291.

37. Сирийский врач Сергий Решайнский. — Научный бюллетень Ленинградского государственного ордена Ленина университета, 1946, № 7, с. 36, 37.

38. Византийская дипломатия и торговля шелком в V—VII вв. — Византийский временник, 1947, I (26), с. 184—214.

39. Академик Павел Константинович Коковцов и его школа. — Вестник Ленинградского университета, 1947, № 5, с. 106—118.

40. Сирийская хроника времени Сасанидов. — Журнал «Пейям-е ноу», 1947, № 1, 2, 3. (Пер. на перс. яз.).

41. Мар Аба I. К истории культуры VI в. н. э. — Советское востоковедение, 1947, V, с. 73—84.

42. Эфиопия и Химьяр в их взаимоотношениях с Восточноримской империей. — Вестник древней истории, 1948, № 1, с. 87—97.

43. К вопросу об общественных отношениях на Ближнем Востоке перед арабским завоеванием. — Вестник Ленинградского университета, 1948, № 4, с. 66—77.

44. Новые арамейские памятники из Гермуполя. — Вестник древней истории, 1949, № 2, с. 267, 268.

45. Общественные отношения в Неджране в начале VI в. н. э. — Советское востоковедение, 1949, VI, с. 199—226.

46. Первоисточники истории кушито-химьяритских войн. К истории торговли и дипломатии Византии на Востоке. — Византийский временник, 1949, II (27), с. 74—93.

47. Сирийский врач Сергий Решайнский. К истории сирийской научной литературы VI в. — Ученые записки ЛГУ, 1949, № 98, серия востоковедческих наук, вып. 1, с. 43—64.

48. К вопросу о разложении рабовладельческой формации на Ближнем Востоке. — Вопросы истории, 1950, № 4, с. 44—54.

49. Законы химьяритов. — Византийский временник, 1950, III (28), с. 51—61.

50. К вопросу об организации и формах торговли и кредита в ранней Византии. — Византийский временник, 1951, IV (29), с. 84—90.

51. Сборник документов по социально-экономической истории Византии. М.—Л., 1951. Введение и раздел 1, с. 9—61.

53. Восстание в Хузистане при Хосрове I. — Краткие сообщения Института востоковедения, 1952, № 4, с. 3— 10.

54. Сирийский законник. (История памятника). — Ученые записки ЛГУ, 1952, № 128, серия востоковедческих наук, вып. 3, с. 52—63.

55. К вопросу о борьбе демов в ранней Византии (критический обзор). — Византийский временник, 1952, V (30), с. 216—222.

56. Имя «Рус» в сирийском источнике VI в. н. э. — В кн.: Академику Борису Дмитриевичу Грекову ко дню семидесятилетия. М., 1952, с. 42—48.

57. Проблемы распада рабовладельческого общества и формирования феодальных отношений на Ближнем Востоке. — Вопросы истории, 1953, № 3, с. 50—62.

58. Греко-сиро-арабская рукопись IX века. (Доклады советской делегации на XXIII Международном конгрессе востоковедов). М., 1954, 1—22 (с англ. переводом).

59. Переходные формы рабовладения в Иране по сирийскому сборнику пехлевийского права. (Доклады советской делегации на XXIII Международном конгрессе востоковедов). М., 1954, с. 1—30 (с англ. переводом).

60. История основания города Карка де бет Селох. — Ученые записки ЛГУ, 1954, № 179, серия востоковедческих наук, вып. 4, с. 215—229.

61. Греко-сиро-арабская рукопись IX в. — Палестинский сборник, 1954, вып. 1 (63), с. 59—90, табл. 1—8.

62. Идея равенства в учении маздакитов. — В кн.: Из истории социально-политических идей. К семидесятипятилетию академика В. П. Волгина. М., 1955, с. 97—101.

63. Из истории экономических отношений Ирана в IV—VI вв. — Краткие сообщения Института востоковедения, 1955, XIV, с. 46—57.

64. К вопросу о городах Ирана в раннем средневековье. — Советское востоковедение, 1955, № 6, с. 72— 80.

65. Иран в III в. н. э. и возникновение городов. — Ученые записки ЛГУ, 1956, № 195, серия востоковедческих наук, вып. 6, с. 114—122.

66. К вопросу о феодальной собственности на землю в Иране. — Вестник Ленинградского университета, 1956, № 8, с. 79—84.

67. Производство шелка в Византии и Иране в IV в. — Византийский временник, 1956, Х (35), с. 3—8.

68. История мар Ябалахи и Саумы. — Палестинский сборник, 1956, вып. 2 (64—65), с. 97—108.

69. Проблема кризиса рабовладельческого строя и генезиса феодализма. — Вопросы истории, 1956, № 9, с. 191—195.

70. Города Ирана в раннем средневековье. М.—Л., 1956, с. 1—366.

71. Economic relations in Iran during the IV—VI centuries A. D. — K. R. Cama Oriental Institute, Bombay, 1956, 38, p. 1—22.

72. Сирийский сборник агиологических памятников и легенд. — Труды Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, 1957, т. 2 (V), с. 17— 20.

73. Die Sammlung der syrischen Rechtsurkunden des Ischobocht und der Matikan. (Vortrag auf dem XXIV Internationalen Orientalistenkongress). Moskau, 1957, S. 1—7.

74. Международный конгресс востоковедов. — Вестник Академии наук СССР, 1957, № 12, с. 66—68.

75. Предисловие. — В кн.: Феофилакт Симокатта. История. М., 1957, с. 5—20.

76. Ред. и предисл. Абуль Фарадж. Книга занимательных историй. М., 1957. Изд. 2. М., 1961.

77. Сирийская легенда об Александре Македонском. — Палестинский сборник, 1958, вып. 3 (66), с. 75—97.

78. Археология сирийской деревни. Рец.: Tchalenko G. Villages antiques de la Syrie du nord. Le massif du Bélus à ľépoque romaine, I—II. Paris, 1953. — Палестинский сборник, 1958, вып. 3 (66), с. 220—223.

79. Юридические памятники эпохи Сасанидов. (Пехлевийский сборник «Матикан» и сирийский сборник Ишобохта). — В кн.: Памяти академика Игнатия Юлиановича Крачковского. Л., 1958, с. 163—175.

80. Рец. Альтхейм и Штиль. История финансов поздней античности. Франкфурт-на-Майне, 1957, 428 с. (F. Altheim und R. Stiehl. Finanzgeschichte der Spätantike). — Вопросы истории, 1958, № 5, с. 174—178.

81. История Ирана с древнейших времен до конца XVIII в. Л., 1958. Гл. I. Рабовладельческое общество в Иране; гл. II. Разложение рабовладельческого строя и образование раннефеодального общества в Иране (III—VI вв.), с. 7—75.

82. История мар Ябалахи III и раббан Саумы. Исследование, перевод с сирийского и примечания Н. В. Пигулевской. М., 1958, с. 1—162.

83. Зарождение феодальных отношений на Ближнем Востоке. — Ученые записки Института востоковедения, 1958, XVI, с. 5—30.

84. Рец. Otakar Klima. Mazdak. Geschichte einer sozialen Bewegung im Sassanidischen Persien. Praha, 1957. — Советское востоковедение, 1958, № 5, с. 175—177.

85. Генезис феодализма. — Сб. «Дорен сэн сякаи но сё мондаи», Токио, 1958, с. 247—266. (Пер. на яп. яз. Е. Каяма статьи «Проблема кризиса рабовладельческого строя и генезиса феодализма» из «Вопросов истории» (1956, № 9)).

86. Сирийская легенда об Александре Македонском. — Материалы I Всесоюзной научной конференции востоковедов в Ташкенте 4—11 июня 1957 г. Ташкент, 1958. с. 608—614.

87. Выдающийся советский востоковед (к 70-летию со дня рождения академика В. В. Струве). — Ленинградская правда, 4 II 1959.

88. Эдесская хроника. — Палестинский сборник, 1959. 4 (67), с. 79—96.

89. XI Международный конгресс византинистов в Мюнхене. — Вопросы истории, 1959, № 8, с. 204—205.

90. Рец. Pirenne J. La Grèce et Saba. Une nouvelle base pour la chronologie sud-arabe. Paris, 1955; Pirenne S. Paléographie des inscriptions sud-arabes. Contribution à la chronologie et ľhistoire de ľArabie du Sud Antique, t. I Bruxelles, 1956. — Проблемы востоковедения. 1959, № 6, с. 186—190.

91. Die Sammlung der syrischen Rechtsurkunden des Ischobocht und des Matikan. (Akten des XXIV Internationalen Orientalisten-Kongresses, 1957). Wiesbaden, 1959, S. 219—221.

92. Учение о докапиталистических формациях на Ближнем и Среднем Востоке в трудах ленинградских востоковедов. — Ученые записки Института востоковедения, 1960, XXV, с. 192—203.

93. «Железные ворота» Александра Македонского. — В кн.: Исследования по истории культуры народов Востока. (Сборник в честь академика И. А. Орбели). М.—Л., 1960, с. 423—426.

94. Арабы у границ Византии в IV в. (XXV Международный конгресс востоковедов. Доклады делегации СССР). М., 1960, с. 1—9. См. также: Труды XXV Международного конгресса востоковедов, Москва, 9—16 августа 1960 г., т. I. М., 1962, с. 443—449.

95. Les Arabes à la frontière de Byzance au IV siècle. (XXV Congrès International des orientalistes. Conférences présentées par la délégation de ľURSS). Moscou, 1960, p. 1—9.

96. Die byzantinische Diplomatie und die Araber (vor dem VII. Jahrhundert). (Akten des XI Internationalen Byzantinischen Kongress, 1958). München, 1960, S. 458—465.

97. Арабы у границ Византии в IV в. — Палестинский сборник, 1960, вып. 5 (68), с. 45—65.

98. Выдающийся труд по источниковедению. Рец. Gyula Moravcsik. Byzantinoturcica, I, II. Berlin, 1958. — Палестинский сборник, 1960, вып. 5 (68), с. 147—150.

99. Каталог сирийских рукописей Ленинграда. — Палестинский сборник, 1960, вып. 6 (69), с. 1—230.

100. Поездка во Францию в марте 1960 г. — Проблемы востоковедения, 1960, № 6, с. 201, 202.

101. Ред. и предисл. Вильскер Л. Е. и Белов А. М. От Ахикара до Джано. Л., 1960.

102. Les rapports sociaux à Nedjran au début du VI s. Chr. — Journal of the economic and social history of the Orient, 1960, vol. III, pt. 2, p. 113—130; 1961, vol. IV, pt. 1, p. 1—14.

103. Греческие и сирийские источники по истории северных арабских племен IV—VI веков. — Краткие сообщения Института народов Азии. 1961, XLVII, с. 64—70.

104. Город и деревня в Византии в IV—VI вв. — Город и деревня в Византии в IV—XII вв. Коллективный доклад делегации советских ученых. (XII Congrès International des Etudes Byzantines). Belgrade, 1961, p. 1—8.

105. Объединим усилия ориенталистов. — Азия и Африка сегодня, 1961, № 8, с. 51.

106. Ред. и предисл. Лундин А. Г. Южная Аравия в VI веке.—Палестинский сборник, 1961, вып. 8 (71).

107. Академик В. В. Струве — Древний мир. Сборник статей. (Академику В. В. Струве). М.—Л., 1962, с. 5—6.

108. К вопросу о «письменных» народах древности. — Древний мир. Сборник статей. (Академику В. В. Струве). М.—Л., 1962, с. 336—339.

109. Византийские историки об арабах V в. — Палестинский сборник, 1962, вып. 7 (70), с. 89—100.

110. Byzantino-syriaca. Die byzantinischen Quellender syrischen Chronik von Josua Stylites. — Acta antiqua Academiae Scientiarum Hungaricae, X, fasc. 1—3, Budapest, 1962, p. 211—217.

111. Рец. Луконин В. Г. Иран в эпоху Сасанидов. Л., 1961. — Народы Азии и Африки, 1962, №3, с. 211—215.

112. Проблемы зарождения и развития феодализма на Ближнем Востоке. — Вопросы истории, 1962, № 6 с. 107—116.

113. Киндиты и лахмиды в V в. и начале VI в. — Палестинский сборник, 1962, вып. 9 (72), с. 80—104.

114. Новые источники по истории, северных арабских племен в IV—VI вв. (Тезисы доклада). — Межвузовская научная конференция по историографии и источниковедению. 22—25 января 1963 г. Л., 1963, с. 13—15.

115. Les villes de ľEtat Iranien aux époques Parthe et Sasanide. Contribution à ľhistoire sociale de la Basse Antiquité. Paris, 1963.

116. Les Arabes à la frontière de Byzance au IV siècle. — Труды XXV Международного конгресса востоковедов, I. M., 1962, с. 443—449.

117. Несторианские памятники. — Эпиграфика Киргизии, 1963, вып. 1, с. 43—58. (Совместно с А. В. Пайковой).

118. Mar Aba I. Une page de ľhistoire de la civilisation au VI siècle de ľère nouvelle. — Mélanges Massés (Teheran), 1963.

119. Ред. Шифман И. Ш. Возникновение Карфагенской державы. — Палестинский сборник, 1963, вып. 12 (75).

120. К хронологии славянских передвижений VI в. — Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. (Сборник статей к 70-летию академика М. Н. Тихомирова). М., 1963, с. 44—46.

121. Политика Византии на Эритрейском море. — Палестинский сборник, 1964, вып. 11 (74), с. 74—93.

122. Итоги и перспективы советской сириологии. — В кн.: Конференция по семитским языкам 26—28 октября 1964 г. Тезисы. М., 1964, с. 61.

123. Арабы у границ Византии и Ирана в IV—VI вв. М.—Л., 1964, с. 1—336.

124. Академик П. К. Коковцов (к столетию со дня рождения и двадцатилетию со дня смерти). — Палестинский сборник, 1964, вып. 11 (74), с. 170—174.

125. Le sort du Phoinikon. — Зборник радова Византолошког института, 1964, VIII, 2. (Mélanges G. Ostrogorsky, II). Београд, р. 341—346.

126. Итоги и перспективы отечественной сириологии. — Семитские языки, вып. 2, ч. l. M., 1965, с. 75—81.

127. Сирийская средневековая школа. — Филология и история стран зарубежной Азии и Африки. Тезисы научной конференции Восточного факультета ЛГУ, 1964/65 уч. год. Л., 1965, с. 73—74.

128. О новых источниках по истории Ближнего и Среднего Востока. — Историография и источниковедение истории стран Азии, I. Материалы межвузовской научной конференции 25—27 января 1963 г. Л., 1965, с. 126—130.

129. Проблемы исторической науки и работа исторической секции Ленинградского отделения Института народов Азии АН СССР. — Вопросы истории, 1965, № 8, с. 133— 136.

130. Интересная работа по истории русско-среднеазиатских отношений. Рец. М. Ю. Юлдашев. К истории торговых и посольских связей Средней Азии с Россией. Ташкент, 1964. — Общественные науки в Узбекистане, 1965, № 4, с. 74.

131. Гностические тексты. Рец. ĽEvangile selon Thomas. Texte copte établie et traduit par A. Guillaumout, H. Ch. Puech, G. Guispel, W. Till et Yassah ‛Abd al-Masih. Leiden, 1959. — Палестинский сборник, 1965, вып. 13 (76), с. 205—207.

132. Рец. Wolska W. La topographie chrétienne de Cosmas Indicopleustes. Theologie et science au VI s. — Bibliothèque bysantine publiée sous la direction de P. Lemerle, Etudes 3, Paris, 1962 — Палестинский сборник, 1965, вып. 13 (76), с. 212—214.

133. Рец. Altheim F., Stiehl R. Die Araber in der alten Welt I. Berlin, 1964. — Палестинский сборник, 1965, вып. 13 (76) с. 215—216.

134. К вопросу об азиатском способе производства. (По поводу книги: M. Godelier. La notion de «mode de production asiatique» et les schémas marxistes ďévolution des sociétés. — Les Cahiers du centre ďétudes et de recherches marxistes. Paris, 1964). — Вестник древней истории, 1965, № 3, с. 83—89.

135. Рец. Otakar Klima. Manis Zeit und Leben. Prag, 1963. — Палестинский сборник, 1965, вып. 13 (76), с. 207—211.

136. Ред. Рылова Р. Г. Грамматика сирийского языка Ильи Тирханского (XI в.). — Палестинский сборник, 1965, вып. 14 (77).

137. Ред. Шифман И. Ш. Финикийские мореходы. М., 1965.

138. Академик Василий Васильевич Струве. — Палестинский сборник, 1966, вып. 15 (78), с. 3—4.

139. Рец. Корпус боспорских надписей. — Вопросы истории, 1966, № 1, с. 180—182.

140. Проблемы истории древнего мира на XII конгрессе исторических наук в Вене. — Вестник древней истории, 1966, № 2, с. 237—238.

141. Устав старейшего средневекового университета — Правила Нисибийской Академии. — Тезисы научной конференции Восточного факультета ЛГУ, 1965/66 уч. год. Л., 1966, с. 87.

142. Сирийская средневековая школа. — Палестинский сборник, 1966, вып. 15 (78), с. 130—140.

143. Востоковедение в «вечном городе». — Палестинский сборник, 1966, вып. 15 (78), с. 247—249.

144. Рец. Guillamout A. Les «Kephalaia gnostica» ďEvagre le Politique et ľhistoire de ľoriginisme chez les grecs et les syriens. — Палестинский сборник, 1966, вып. 15 (78), с. 244—247.

145. Рец. Липшиц E. Э. Эклога. — Byzantinoslavica, 1966, XXVII, l, p. 177—181.

146. Еще раз о сиро-тюркском. — Тюркологический сборник. М., 1966, с. 228—232.

147. Живая речь в сирийских средневековых хрониках. Историко-филологические исследования. — Сборник в честь акад. Н. И. Конрада. М., 1967, с. 321—324.

148. Бардесан — ученый, философ и поэт (154— 222 гг. н. э.). — Тезисы юбилейной научной конференции Восточного факультета. Л., 1967, с. 89—91.

149. История Нисибийской академии. — Палестинский сборник, 1967, вып. 17 (80), с. 90—109.

150. Рец. Leroy J. Les manuscrits syriaques à peintures, conservés dans les bibliothèques ďEurope et ďOrient. Paris, 1964. — Палестинский сборник, 1967, вып. 17 (80), с. 188—189.

151. Рец. Halkin E. Euphemie de Chalcodoine. Légendes Byzantines. Bruxelles, 1965. — Палестинский сборник, 1967, вып. 17 (80), с. 189—190.

152. Рец. Travaux et mémoires I. Directeur P. Lemerle. Sorbonne, Paris, 1965. — Палестинский сборник, 1967, вып. 17 (80), с. 192 —194.

153. XIII Византийский международный конгресс в Оксфорде 5—10 сентября 1966 г. — Палестинский сборник, 1967, вып. 17 (80), с. 194—196.

154. Рец. Altheim F. und Stiehl R. Die Araber in der Alten Welt, II. Berlin, 1965. — Палестинский сборник, 1967, вып. 17 (80), с. 190—197.

155. Рец. Pseudo-Kodinos. Traité des offices. Introduction, texte et traduction par Jean Verpeaux. — Палестинский сборник, 1967, вып. 17 (80), с. 197—198.

156. Theophanes's Chronographia and the Syrian Chronicles. — Jahrbuch der Osterreichischen Byzantinischen Gesellschaft, XVI. Graz—Wien—Köln, 1967, p. 55—60.

157. Памятники сирийской письменности. — Вестник Академии наук СССР, 1968, № 2, с. 67—72.

158. Eine byzantinische Oktoechos in syrischer Übersetzung. (Byzantino-syriaca II). Byzantinische Forschungen, III. Budapest, 1968, p. 168—172.

159. Заседание Бюро Отделения истории АН СССР в Ленинграде. — Вопросы истории, 1968, № 8, с. 150—153.

160. Шапур II и советник Гухиштазад. — В кн.: Ближний и Средний Восток. (Сборник статей в честь 70-летия проф. И. П. Петрушевского). М., 1968, с. 98—101.

161. Bank A. V., Granstrem Je. E., Kurbatov G. L., Pigulevskaya N. V. Byzantine studies. M., 1968, 24 p. (Fifty years of Soviet Orient, stud. (brief reviews). Bibliogr.: p. 15—24).

162. Город Ближнего Востока в раннем средневековье. — Научная сессия «Спорные вопросы истории античного и средневекового города». — Тезисы докладов. Июнь 1968 г. Л., 1968, с. 17—22.

163. Ред. Лебедева И. Н. Поздние греческие хроники и их русские и восточные переводы. — Палестинский сборник, 1968, вып. 18 (81).

164. Город Ближнего Востока в раннем средневековье. — Вестник древней истории, 1969, № 1, с. 65—70.

165. Сирийская хроника пс. Дионисия Тельмахрского и византийская историография. — Палестинский сборник, 1969, вып. 19 (82), с. 118—126.

166. Byzanz auf den Wegen nach Indien. Aus der Geschichte des byzantinischen Handels mit dem Orient vom 4. bis 6. Jahrhundert. Berlin—Amsterdam, 1969, S. 1—360.

167. Note sur les relations de Byzance et des Huns au VI-e s. — Revue des Etudes sud-est Européennes, 1969, t. VII, № 1, Boucarest, p. 199—203.

168. Рец. Ahrweiler H. Byzance et la mer. Le marine de guerre, la politique et les institutions maritimes de Byzance aux VII—XV siècles. Paris, 1966. — Палестинский сборник, 1969, вып. 19 (82), с. 199—202.

169. Рец. De Santos Otero, Aurelio. Das Kirchenslavische Evangelium des Thomas. Berlin, 1967. — Палестинский сборник, 1969, вып. 19 (82), с. 195—196.

170. Рец. Rodinson M. Islam et Capitalisme. Paris, 1966, 304 p. — Вопросы истории, 1969, № 6, с. 206—208.

171. Ред. и предисл. Еланская А. И. Коптские рукописи Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. — Палестинский сборник, 1969, вып. 20 (83).

172. Иран в III—VII вв. — В кн.: История стран зарубежной Азии в средние века. М., 1970, гл. 7, с. 112— 121 (совместно с Колесниковым А. И.).

173. Рец. Alexander P. I. The Oracle of Baalbek. The Tiburtine Sibyl in greek dress. Dumbarton Oaks Studies, 1967. — Палестинский сборник, 1970, вып. 21 (84), с. 252.

174. Рец. Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. Greek text ed. by Gy. Moravczik. Engl. transl. by R.I. G. Jenkins. Dumbarton. Oaks, 1967. — Палестинский сборник, 1970, вып. 21 (84), с. 253.

175. Рец. Nurudinavic B. Bibliografija Yugoslovenske Orientalistike (1945—1960). Orientalni Inst. u Sarajevu, Sarajebo, 1968. — Палестинский сборник, 1970, вып. 21 (84), с. 255.

176. Рец. Travaux et mémoires, 2. Publ. par le Centre de recherche ďhist. et civil. byzant. Paris, 1967. — Палестинский сборник, 1970, вып. 21 (84), с. 253—255.

177. Une chronique syrienne du VIe siècle sur les tribus Slaves. — Folia Orientalia, 1970, t. XII, p. 211—214.

178. Syrischer Text und griechische Übersetzung der Märtyrerakten der heiligen Tarbo (Syriaca—Byzantina III). — Beiträge zur Alten Geschichte und deren Nachleben, Bd. II, Berlin, 1970, p. 96—100.

179. Ред. и предисл. Колесников А. И. Иран в начале VII века. — Палестинский сборник, 1970, вып. 22 (85).

180. Византия и Восток. — Палестинский сборник, 1971, вып. 23 (86), с. 3—16.

181. Ред. Лундин А. Г. Государство мукаррибов Саба’. М., 1971.

182. Сирология. — В кн.: Азиатский музей — Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР. М., 1972. с. 560—567.

К печати подготовлена монография «Культура сирийцев в средние века».

H.B.Пигулевская оказалась в числе немногих российских исследователей, занимавшихся темами, связанными с историей христианства. Сейчас, на исходе XX в., отчетливо видно, что именно на ее плечи легла огромная ответственность за сохранение и развитие научной традиции в этой области знания. Божий промысел распорядился так, что Н.В.Пигулевская и своим сильным характером, и уровнем полученного образования, и жизненным опытом оказалась хорошо подготовленной к выполнению столь нелегкой миссии.

Окончив в 1911 г. частную гимназию М.Н.Стоюниной, H.B. поступила на историкофилологический факультет Высших женских (Бестужевских) курсов, где особое влияние на формирование ее научных интересов оказали И.Д.Андреев и A.B.Kapташев, читавшие курсы истории церкви и идейных течений раннего христианства. Именно под их влиянием Н.В.Пигулевская выбрала для себя редкую область научных занятий - историю раннехристианской и византийской церкви. Поставив перед со бой задачу изучения столь сложного явления, H.B. вскоре поняла необходимость усвоения восточных языков - древнееврейского и сирийского, требуемых для глубокого исследования источников по истории христианской церкви. Курсы этих языков она прослушала у гебраиста M.H. Соколова и сиролога А.П.Алявдина, но памятники Библии с ней читал и комментировал академик П.K.Koковцов. П.K.Koковцов оказал значительное влияние как на формирование научных интересов H.B., так и на методы и стиль ее работы, когда выводы основываются на точном филологическом анализе источников. Таким образом, занимаясь в 1918-1922 гг. на восточном факультете СанктПетербургского университета, Н.В.Пигулевская получила второе высшее образование , превзойдя по широте научного кругозора некоторых своих учителей. H.B. yпорно двигалась к поставленной цели, и это тем более удивительно, что происходило в годы большевистской революции и гражданской войны, когда рушились устои общества, которому она принадлежала по рождению и воспитанию, когда с беспощадной жестокостью подавлялось и искоренялось православное мировоззрение, которое она с детства усвоила и которому не изменяла в течение всей своей жизни.

Успехи в избранной Н.В.Пигулевской научной области подтверждаются ее ранними работами. Сохранившиеся в рукописях и находящиеся ныне в Архиве АН доклады, статьи и конспекты посвящены анализу источников no истории раннего христианства: апокрифическим "Одам Соломона”, проблеме авторства Евангелия от Иоанна, теме "Иисус Христос и ”народ земли” в Евангелии и апостольской проповеди". Лишь последняя из названных работ была посмертно опубликована, правда с измененным по цензурным соображениям заглавием: ”Из истории социальных и религиозных движений в Палестине в римскую эпоху”. Ранние работы H.B. отличаются стремлением выявить в источниках отражение важнейших социальных явлений, что, конечно же, было вызвано бурными событиями в окружающем ее мире. Желанием понять новую жизнь, приспособиться к ней можно объяснить и ее вступление в просветительский кружок A.A. Мейера "Воскресенье", возникший в 1917г. и ставший идеологическим преемником ”левого" крыла петербургского религиознофилософского общества. Несмотря на мирную программу поисков путей возрождения общества, эта организация была сочтена контрреволюционной, почти все ее члены были арестованы и присуждены к различным срокам лагерей. Н.В.Пигулевская была арестована в 1928г., получила срок 5 лет, который провела в Соловецких лагерях. Лишь в 1934г. она вернулась в Ленинград и приступила к активной научной работе. Существенный вклад в изучение христианства и истории древней церкви Н.В.Пигулевская внесла, занимаясь сирологическими штудиями. В исследовании сирийских источников она явилась прямой наследницей В.В.Болотова, который был первым отечественным историком церкви, обратившимся в своих научных изысканиях к текстам на различных восточных языках. В очерке "Из истории церкви сироперсидской" (1901 г.) содержится уникальный для того времени обзор начального периода истории христианства в Иране, приводится список католикосов Селевкии-Ктесифона, дается хронология персидской иерархии, причем все даты детально выверены и проконтролированы на основании всех доступных тогда B.B.Болотову источников. В этом очерке большую важность имеет экскурс, в котором впервые характеризуются особенности литургического несторианского года. В "Лекции по истории древней церкви” вошел раздел "Церковная историография в Сирии”, который включал сведения о таких сирийских писателях и церковных деятелях , как Марута Майферкатский, Иоанн Эфесский, псевдоДионисий Тельмахрский и др. Перу B.B.Болотова принадлежит также предварительное описание сирийских рукописей из собрания СанктПетербургской Духовной Академии, которые поступили затем в Отдел рукописей Российской национальной библиотеки.

He имея никакой возможности в условиях советской власти заниматься изучением высших проявлений церковнохристианской жизни: исследованием догматических споров, историей церковных соборов и церковной иерархии у сирийцев, исторической литургикой, Н.В.Пигулевская использовала сирийские источники для рассмотрения более обыденных, повседневных, но от этого не менее важных и интересных сторон жизни сирийской церкви, впервые осознав и продемонстрировав, что многие культурные явления разноязычного христианского мира, уходят корнями в сирийскую почву.

Вопервых, Н.В.Пигулевская показала важную роль сирийцев в формировании христианской книжнописьменной культуры. Еще до окончания университета она поступила на работу в Отдел рукописей Публичной библиотеки (ныне РНБ) на должность хранителя восточных рукописей. Следуя совету П.К.Коковцова, она обратила внимание на малоизученные, а то и просто неизвестные сирийские рукописи. В числе наиболее известных ее открытий - два последних листа рукописи, содержащей сочинение сирийского писателя VIIв. Сахдоны "Книга совершенств". Ее находка оказалась очень важной поскольку идентификация листов позволила уточнить личность автора, содержание текста, прочесть имя переписчика и узнать о месте и времени создания рукописи, основная часть которой находилась в Страсбурге. Впоследствии в разных хранилищах были найдены и другие листы этой же рукописи, и благодаря всем находкам мы имеем ясное представление о своеобразном сочинении несторианского сирийского писателя. Современные исследования показали, что труд Сахдоны через переводы нашел отражение и в других восточнохристианских литературах - арабской и грузинской. H.B. разработала подробный формуляр описания сирийских богослужебных рукописей и описала согласно ему все сирийские рукописи, хранящиеся в СанктПетербурге. Выполненное ею подробное описание сирийских рукописей, содержащих библейские тексты, впервые появилось в журнале Revue biblique еще в 30 е гг., и лишь позднее было включено в "Каталог сирийских рукописей Ленинграда", опубликованный в Вып.6 (69) Палестинского сборника. Благодаря описаниям Н.В.Пигулевской все наши рукописи могут теперь быть использованы и в исследованиях по библеистике, и в штудиях по исторической литургике. Она неоднократно обращалась к теме: "Распространение сирийской письменности и языка на Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке", описывала пути этой экспансии и объясняла ее причины, главной из которых считала активную деятельность сирийских христианских миссионеров.

Вовторых, на основе сирийских источников Н.В.Пигулевской удалось реконструировать и подробно описать систему сирийского христианского образования, как начального, так и высшего. Собрав уникальные сведения разбросанные по различным сирийским памятникам, она установила, что программа начального обучения, его методы, сохранялись на протяжении многих веков и носили международный характер, являясь общими для всего христианского мира. Особое внимание в своих исследованиях H.B. уделила Низибийской высшей школе - сирийской Духовной академии, просуществовавшей с V по VIII вв. и сыгравшей важную роль не только в деле христианского образования , но и в развитии многих светских наук. H.B. на основе учебной программы, дошедшей в составе "Номоканона" Авдишо бар Берихи, дала подробное описание предметов, изучавшихся в сирийской высшей школе, а на основе впервые переведенных ею на русский язык "Правил Низибийской академии" дала яркую картину жизни и быта сирийской духовной школы, в которой получили воспитание многие известные деятели сирийской церкви. В трудах H.B. Пигулевской была изучена и сирийская христианская наука, развивавшаяся как при духовных школах, так и при монастырях. В книге "Культура сирийцев в средние века" она дала отдельные очерки о филологии у сирийцев, сирийской философии, которая в значительной степени опиралась на переводы с греческого, ставшие основой для богословия, гомилетики и, особенно, апологетики, алхимии, медицине, космографии.

Втретьих, следуя почину B.B.Болотова, Н.В.Пигулевская очень много внимания отдавала изучению сирийской христианской исторической литературы. Ею были переведены полностью и включены в исследовательский оборот "Эдесская хроника", "Хроника" псевдоИешу Стилита, части "Церковной истории" Иоанна Зфесского, "Хроники 1234 г.", городская хроника с изложением истории Кархи де Бет Селох. Ряд монографий H.B., вышедших в 40-е - 60е гг. нашего столетия и посвященных различным проблемам византийской и ближневосточной истории, написаны с привлечением богатого материала сирийских исторических сочинений. Сирийская христианская историография была использована ею не только как кладезь сведений по истории христианской церкви, но и заняла подобающее ей значительное и важное место в изучении светской истории как отдельных регионов и государств - Византии, Ирана, Южной Аравии, Закавказья, Средней Азии, Индии, Китая, - так и в ”решении общеисторических проблем социальной истории и истории культуры". H.B.Пигулевская отметила две главные черты, присущие сирийской христианской историографии, которые и делают ее своеобразным и незаменимым источником - уникальность многих сообщений, неизвестных по текстам на других языках, с сохранением живых подробностей происшедшего, и отсутствие официозности по сравнению с параллельными христианскими грековизантийскими и арабскими авторами.

Нина Викторовна была очень живым, деятельным человеком, личностью вокруг которой всегда собиралось много учеников и последователей. Для успешного претворения в жизнь работы по изучению христианского Востока она создала в Институте востоковедения АН уникальный коллектив, официально зарегистрированный в 1958 г. как Кабинет Ближнего Востока. При этом Кабинете прошли подготовку многие специалисты по истории христианства в Закавказье и Средней Азии. Говоря о роли H.B. в деле изучения восточнохристианского наследия, нельзя не вспомнить и того обстоятельства, что с 1950 г. она являлась бессменным вицепредседателем и организатором научной работы Палестинского общества, деятельность которого активизировалась благодаря решению Президиума AH. B Течение почти двух десятилетий (50-e -60 гг.) она выполняла также обязанности ответственного редактора "Палестинского сборника", который был возобновлен ее же усилиями.

В кратком докладе трудно с исчерпывающей полнотой дать характеристику многогранной научной деятельности Н.В.Пигулевской, однако, кажется, что все сказанное позволяет говорить о ее существенном вкладе в дело сохранения и передачи традиции по изучению христианства и христианской церкви на Востоке.

17 февраля 2000г. исполнилось 30 лет со дня кончины выдающегося отечественного историка, ориенталиста и византиниста H.B.Пигулевской. Она родилась в 1894г., и основной период ее научной деятельности охватывал 20е 60е годы XX в., годы, когда, будучи уничтоженной на корню церковная историческая наука в России уже не существовала, и шаткая возможность изучать историю христианства и христианской церкви сохранялась лишь в рамках светской науки.
H.B.Пигулевская оказалась в числе немногих российских исследователей, занимавшихся темами, связанными с историей христианства. Сейчас, на исходе XX в., отчетливо видно, что именно на ее плечи легла огромная ответственность за сохранение и развитие научной традиции в этой области знания. Божий промысел распорядился так, что Н.В.Пигулевская и своим сильным характером, и уровнем полученного образования, и жизненным опытом оказалась хорошо подготовленной к выполнению столь нелегкой миссии.
Окончив в 1911 г. частную гимназию М.Н.Стоюниной, H.B. поступила на историкофилологический факультет Высших женских (Бестужевских) курсов, где особое влияние на формирование ее научных интересов оказали И.Д.Андреев и A.B.Kapташев, читавшие курсы истории церкви и идейных течений раннего христианства. Именно под их влиянием Н.В.Пигулевская выбрала для себя редкую область научных занятий - историю раннехристианской и византийской церкви. Поставив перед со бой задачу изучения столь сложного явления, H.B. вскоре поняла необходимость усвоения восточных языков - древнееврейского и сирийского, требуемых для глубокого исследования источников по истории христианской церкви. Курсы этих языков она прослушала у гебраиста M.H. Соколова и сиролога А.П.Алявдина, но памятники Библии с ней читал и комментировал академик П.K.Koковцов. П.K.Koковцов оказал значительное влияние как на формирование научных интересов H.B., так и на методы и стиль ее работы, когда выводы основываются на точном филологическом анализе источников. Таким образом, занимаясь в 1918-1922 гг. на восточном факультете СанктПетербургского университета, Н.В.Пигулевская получила второе высшее образование , превзойдя по широте научного кругозора некоторых своих учителей. H.B. yпорно двигалась к поставленной цели, и это тем более удивительно, что происходило в годы большевистской революции и гражданской войны, когда рушились устои общества, которому она принадлежала по рождению и воспитанию, когда с беспощадной жестокостью подавлялось и искоренялось православное мировоззрение, которое она с детства усвоила и которому не изменяла в течение всей своей жизни.
Успехи в избранной Н.В.Пигулевской научной области подтверждаются ее ранними работами. Сохранившиеся в рукописях и находящиеся ныне в Архиве АН доклады, статьи и конспекты посвящены анализу источников no истории раннего христианства: апокрифическим "Одам Соломона”, проблеме авторства Евангелия от Иоанна, теме "Иисус Христос и ”народ земли” в Евангелии и апостольской проповеди". Лишь последняя из названных работ была посмертно опубликована, правда с измененным по цензурным соображениям заглавием: ”Из истории социальных и религиозных движений в Палестине в римскую эпоху”. Ранние работы H.B. отличаются стремлением выявить в источниках отражение важнейших социальных явлений, что, конечно же, было вызвано бурными событиями в окружающем ее мире. Желанием понять новую жизнь, приспособиться к ней можно объяснить и ее вступление в просветительский кружок A.A. Мейера "Воскресенье", возникший в 1917г. и ставший идеологическим преемником ”левого" крыла петербургского религиознофилософского общества. Несмотря на мирную программу поисков путей возрождения общества, эта организация была сочтена контрреволюционной, почти все ее члены были арестованы и присуждены к различным срокам лагерей. Н.В.Пигулевская была арестована в 1928г., получила срок 5 лет, который провела в Соловецких лагерях. Лишь в 1934г. она вернулась в Ленинград и приступила к активной научной работе. Существенный вклад в изучение христианства и истории древней церкви Н.В.Пигулевская внесла, занимаясь сирологическими штудиями. В исследовании сирийских источников она явилась прямой наследницей В.В.Болотова, который был первым отечественным историком церкви, обратившимся в своих научных изысканиях к текстам на различных восточных языках. В очерке "Из истории церкви сироперсидской" (1901 г.) содержится уникальный для того времени обзор начального периода истории христианства в Иране, приводится список католикосов Селевкии-Ктесифона, дается хронология персидской иерархии, причем все даты детально выверены и проконтролированы на основании всех доступных тогда B.B.Болотову источников. В этом очерке большую важность имеет экскурс, в котором впервые характеризуются особенности литургического несторианского года. В "Лекции по истории древней церкви” вошел раздел "Церковная историография в Сирии”, который включал сведения о таких сирийских писателях и церковных деятелях , как Марута Майферкатский, Иоанн Эфесский, псевдоДионисий Тельмахрский и др. Перу B.B.Болотова принадлежит также предварительное описание сирийских рукописей из собрания СанктПетербургской Духовной Академии, которые поступили затем в Отдел рукописей Российской национальной библиотеки.
He имея никакой возможности в условиях советской власти заниматься изучением высших проявлений церковнохристианской жизни: исследованием догматических споров, историей церковных соборов и церковной иерархии у сирийцев, исторической литургикой, Н.В.Пигулевская использовала сирийские источники для рассмотрения более обыденных, повседневных, но от этого не менее важных и интересных сторон жизни сирийской церкви, впервые осознав и продемонстрировав, что многие культурные явления разноязычного христианского мира, уходят корнями в сирийскую почву.
Вопервых, Н.В.Пигулевская показала важную роль сирийцев в формировании христианской книжнописьменной культуры. Еще до окончания университета она поступила на работу в Отдел рукописей Публичной библиотеки (ныне РНБ) на должность хранителя восточных рукописей. Следуя совету П.К.Коковцова, она обратила внимание на малоизученные, а то и просто неизвестные сирийские рукописи. В числе наиболее известных ее открытий - два последних листа рукописи, содержащей сочинение сирийского писателя VIIв. Сахдоны "Книга совершенств". Ее находка оказалась очень важной поскольку идентификация листов позволила уточнить личность автора, содержание текста, прочесть имя переписчика и узнать о месте и времени создания рукописи, основная часть которой находилась в Страсбурге. Впоследствии в разных хранилищах были найдены и другие листы этой же рукописи, и благодаря всем находкам мы имеем ясное представление о своеобразном сочинении несторианского сирийского писателя. Современные исследования показали, что труд Сахдоны через переводы нашел отражение и в других восточнохристианских литературах - арабской и грузинской. H.B. разработала подробный формуляр описания сирийских богослужебных рукописей и описала согласно ему все сирийские рукописи, хранящиеся в СанктПетербурге. Выполненное ею подробное описание сирийских рукописей, содержащих библейские тексты, впервые появилось в журнале Revue biblique еще в 30 е гг., и лишь позднее было включено в "Каталог сирийских рукописей Ленинграда", опубликованный в Вып.6 (69) Палестинского сборника. Благодаря описаниям Н.В.Пигулевской все наши рукописи могут теперь быть использованы и в исследованиях по библеистике, и в штудиях по исторической литургике. Она неоднократно обращалась к теме: "Распространение сирийской письменности и языка на Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке", описывала пути этой экспансии и объясняла ее причины, главной из которых считала активную деятельность сирийских христианских миссионеров.
Вовторых, на основе сирийских источников Н.В.Пигулевской удалось реконструировать и подробно описать систему сирийского христианского образования, как начального, так и высшего. Собрав уникальные сведения разбросанные по различным сирийским памятникам, она установила, что программа начального обучения, его методы, сохранялись на протяжении многих веков и носили международный характер, являясь общими для всего христианского мира. Особое внимание в своих исследованиях H.B. уделила Низибийской высшей школе - сирийской Духовной академии, просуществовавшей с V по VIII вв. и сыгравшей важную роль не только в деле христианского образования , но и в развитии многих светских наук. H.B. на основе учебной программы, дошедшей в составе "Номоканона" Авдишо бар Берихи, дала подробное описание предметов, изучавшихся в сирийской высшей школе, а на основе впервые переведенных ею на русский язык "Правил Низибийской академии" дала яркую картину жизни и быта сирийской духовной школы, в которой получили воспитание многие известные деятели сирийской церкви. В трудах H.B. Пигулевской была изучена и сирийская христианская наука, развивавшаяся как при духовных школах, так и при монастырях. В книге "Культура сирийцев в средние века" она дала отдельные очерки о филологии у сирийцев, сирийской философии, которая в значительной степени опиралась на переводы с греческого, ставшие основой для богословия, гомилетики и, особенно, апологетики, алхимии, медицине, космографии.
Втретьих, следуя почину B.B.Болотова, Н.В.Пигулевская очень много внимания отдавала изучению сирийской христианской исторической литературы. Ею были переведены полностью и включены в исследовательский оборот "Эдесская хроника", "Хроника" псевдоИешу Стилита, части "Церковной истории" Иоанна Зфесского, "Хроники 1234 г.", городская хроника с изложением истории Кархи де Бет Селох. Ряд монографий H.B., вышедших в 40-е - 60е гг. нашего столетия и посвященных различным проблемам византийской и ближневосточной истории, написаны с привлечением богатого материала сирийских исторических сочинений. Сирийская христианская историография была использована ею не только как кладезь сведений по истории христианской церкви, но и заняла подобающее ей значительное и важное место в изучении светской истории как отдельных регионов и государств - Византии, Ирана, Южной Аравии, Закавказья, Средней Азии, Индии, Китая, - так и в ”решении общеисторических проблем социальной истории и истории культуры". H.B.Пигулевская отметила две главные черты, присущие сирийской христианской историографии, которые и делают ее своеобразным и незаменимым источником - уникальность многих сообщений, неизвестных по текстам на других языках, с сохранением живых подробностей происшедшего, и отсутствие официозности по сравнению с параллельными христианскими грековизантийскими и арабскими авторами.
Нина Викторовна была очень живым, деятельным человеком, личностью вокруг которой всегда собиралось много учеников и последователей. Для успешного претворения в жизнь работы по изучению христианского Востока она создала в Институте востоковедения АН уникальный коллектив, официально зарегистрированный в 1958 г. как Кабинет Ближнего Востока. При этом Кабинете прошли подготовку многие специалисты по истории христианства в Закавказье и Средней Азии. Говоря о роли H.B. в деле изучения восточнохристианского наследия, нельзя не вспомнить и того обстоятельства, что с 1950 г. она являлась бессменным вицепредседателем и организатором научной работы Палестинского общества, деятельность которого активизировалась благодаря решению Президиума AH. B Течение почти двух десятилетий (50-e -60 гг.) она выполняла также обязанности ответственного редактора "Палестинского сборника", который был возобновлен ее же усилиями.
В кратком докладе трудно с исчерпывающей полнотой дать характеристику многогранной научной деятельности Н.В.Пигулевской, однако, кажется, что все сказанное позволяет говорить о ее существенном вкладе в дело сохранения и передачи традиции по изучению христианства и христианской церкви на Востоке.