А.Г.Матвеева

Борьба вокруг назначения Познанско-гнезненского архиепископа в 1890-1891 гг.

Автор - сотрудник Института всеобщей истории.

N5, сентябрь-октябрь 1999. (C) Design and maintenance Machaon Group, 1999. info@machaon.ru, http://www.machaon.ru

После отставки князя Бисмарка в марте 1890 г. вторым канцлером Германии стал генерал Лео фон Каприви, который провозгласил в качестве основной правительственной линии в области внутренней политики всеобщее "примирение". Ее сутью были усилия правительства по привлечению на свою сторону различных политических и общественных сил, в том числе и тех, которые при Бисмарке считались "врагами Империи". Исключение составляли лишь социал-демократы, хотя политика по отношению к ним также подверглась серьезной корректировке. Этот же курс должен был стать, по замыслу Каприви, основополагающим и в отношении национальных меньшинств Германии, в том числе и крупнейшего из них - поляков, составлявших большинство населения в прусской провинции Познань.

Первой практической проверкой эффективности политики Каприви по отношению к польскому населению стало назначение нового Познанско-гнезненского архиепископа. Вопрос возник в связи с тем, что 30 мая 1890 г. умер Познанский архиепископ, немец по национальности Юлиус Диндер. А проблема замещения архиепископской кафедры на польских землях традиционно имела не только религиозный, но и политический характер.

В соответствии с договоренностями, достигнутыми в процессе нормализации отношений между Святым престолом и прусским правительством и согласно королевского указа N142 от 11.12.1889 г. вопрос назначения нового архиепископа находился в юрисдикции соборных капитулов данной епархии. При этом за государством оставалось право отклонять предложенные кандидатуры, поэтому, несмотря на указ, необходимо было достижение компромисса между капитулами и правительством. За папой оставалось право влиять на выбор капитулов, но уже не в том объеме, как это было в период борьбы между Римской курией и Бисмарком. Ни одна из сторон, участвовавших в переговорах, не рассчитывала на скорое решение проблемы, так как было ясно, что поляки будут настаивать на своих кандидатах, а прусское правительство - на своих. Поскольку вопрос замещения архиепископской кафедры с самого начала имел политическое звучание, на его решение влияли не только результаты переговоров заинтересованных сторон, но и внутриполитическая и международная обстановка в целом. Летом 1890 г. даже сами поляки отнюдь не рассчитывали, что ситуация будет складываться настолько в их пользу, что вновь избранный архиепископ будет не просто поляком, а сильной и патриотически настроенной личностью, которая займет руководящее место в национальном движении, оттеснив на второй план даже лидера польской фракции в парламенте.

Предшественником Диндера на этом посту был поляк граф Ледоховский, ставший впоследствии кардиналом в Ватикане. Бисмарк считал одной из своих серьезных ошибок согласие на назначение архиепископом Ледоховского, имевшего обширные связи и влияние в шляхетско-церковной среде, поддерживавшего национальное движение поляков и возглавившего их борьбу против "майских законов" и всей политики Культуркампфа.

В январе 1886 г. после отъезда Ледоховского в Ватикан, Познанско-гнезненским архиепископом был назначен прелат из Кеннингсберга Юлиус Диндер. В данном случае его национальность имела едва ли не определяющее значение, особенно в свете принятого через несколько месяцев колонизационного закона и начавшегося очередного наступления на позиции и права поляков. Против этой кандидатуры, правда недостаточно активно, выступал Ватикан, но в конце концов ему пришлось смириться с выбором Берлина. Назначение Диндера архиепископом однозначно свидетельствовало о той важной роли, которую играли политические резоны в церковных вопросах. Для Бисмарка в основе отношений с церковью лежали соображения государственной целесообразности и государственного блага. Сам Ю. Диндер, ссылаясь на состояние здоровья, пытался отказаться от этого высокого поста, но не смог противостоять воле политического руководства страны, связавшего с ним большие планы. Бисмарк требовал от архиепископа полной поддержки правительственной политики в польском вопросе и защиты прежде всего немецкого католического населения, даже в ущерб католикам-полякам. Это назначение было симптомом вторжения властей в ту сферу жизни поляков, которая традиционно считалась их вотчиной, откровенной попыткой ослабить польское национальное движение, в руководстве которого представители католической церкви имели весьма сильные позиции.

В период с 1886 по 1890 г., когда Диндер был Познанско-гнезненским архиепископом, принимается целый пакет антипольских законов, затрагивающих как сферу официального применения польского языка (в частности, переход на преподавание в школе закона божьего по-немецки), так и экономическую область, а именно польское, в первую очередь помещичье, землевладение. Хотя Диндер не проявлял особого рвения в деле германизации провинции, поляки воспринимали его как пособника процесса онемечивания, привлекавшего к этому католическую церковь, даже несмотря на то, что большинство священнослужителей в провинции были поляками, а высший клир составлял ядро польского национального движения.

После смерти Диндера со всей остротой встал вопрос о его преемнике. Уже 7 июня в донесении Познанского обер-президента Цедлиц-Трючлера на имя министра культов Г. Госслера и министра-президента Пруссии Каприви впервые поднимается этот вопрос¹. Проблемы, связанные с поиском кандидата на этот пост, начали обсуждаться как в среде высшего польского клира, так и в Ватикане, где этот вопрос больше всего занимал кардинала Ледоховского и епископа Сикорского. Вначале польская сторона полагала, что предлагать и добиваться утверждения кандидатуры польского священника на эту должность практически невозможно и даже не следует заниматься этим бессмысленным делом². Хотя Каприви к этому моменту уже провозгласил свою политику "примирения", наученные всем предыдущим опытом общения с берлинскими властями поляки не верили, что правительство пойдет им навстречу в столь важном для себя вопросе. Поэтому рассматривались кандидатуры из числа прелатов немецкого происхождения, настроенных благожелательно к полякам и устраивающих влиятельный триумвират польских священников Ликовского-Анджеевича-Сильзовского. На первом этапе триумвират готов был согласиться на кандидатуру прелата Йедзинка (Jedzink), который не обладал сильным характером и, попав под влияние польских прелатов, стал бы столь же бесцветным и безынициативным, как и Диндер.

Немецкая пресса также проявляла интерес к проблеме замещения архиепископской кафедры. В частности, в газете "Райнишер курир" уже 31 мая появляется статья, автор которой подчеркнул, что решение вопроса зависит от готовности к компромиссу сразу нескольких сил: Берлина, Ватикана и Познани. В 1886 году Римская курия ради укрепления отношений с Германией одобрила назначение Диндера. Вряд ли можно ожидать подобных действий от нее еще раз, тем более, что ситуация и канцлер в самой Германии поменялись, а в Ватикане большое влияние имел кардинал Ледоховский, которому вполне по силам склонить на свою сторону папу Льва XIII. Выбор архиепископа, по мнению газеты, еще и потому представлял известную сложность, что необходимо было найти среди высшего немецкого духовенства человека, который бы свободно владел польским языком, а таких людей было немного³.

В июне 1890 г. начинается активная переписка по этому вопросу между Каприви и германским посланником при папском престоле Шлeцером. Шлeцер предупреждал канцлера, что польские священники во главе с кардиналом Ледоховским будут делать все, чтобы не допустить назначения на освободившуюся архиепископскую кафедру немца. В ходе первых консультаций в качестве оптимального, с точки зрения Берлина, кандидата был назван епископ-суффраган Реднер из Кульма. Поэтому канцлер поставил перед посланником задачу сделать кандидатуру Реднера привлекательной для папы⁴. Этот прелат, по свидетельству Шлeцера, пользовался уважением поляков, но при этом внушал им страх. К положительным сторонам этой кандидатуры он относил также то, что Реднер имел достаточно значительные заслуги перед церковью, никогда не конфликтовал с прусским правительством и свободно говорил по-польски. Каприви предостерегал посланника от того, чтобы сразу предлагать его кандидатуру папе. Он опасался сопротивления курии и видел выход в представлении папе нескольких кандидатур, из которых Реднер будет наиболее предпочтительным, вследствие чего папа выберет его сам. Указания Каприви по этому вопросу выполнял и А. Маршаль фон Биберштайн - статс-секретарь в ведомстве иностранных дел, что имело особое значение в связи с тем, что взаимоотношения с посланником в Риме и с папским престолом находились в ведении этого ведомства. Практически сразу же в переписку по этому вопросу вступает и немецкий посол в Вене Хейнрих VII принц Ройс, который в свою очередь проводил достаточно активные консультации с папским нунцием Галемберти.

В донесении посла в Вене на имя Каприви, датированном 6 июня, достаточно точно отражена расстановка сил в Ватикане по вопросу о судьбах архиепископской кафедры в Познани. Главную роль, по мнению посла, будет по-прежнему играть кардинал Ледоховский, который собирается употребить все свое влияние, чтобы не допустить повторения ситуации 1886 г. и новых уступок со стороны папского престола. С другой стороны, писал принц Ройс, папа Лев XIII хоть и стремится к миру с Берлином, но уже не обладает достаточной энергией и силой, чтобы противостоять Ледоховскому и близким к нему людям, в том числе государственному секретарю Ватикана Камполле, имеющим чрезвычайно большое влияние на понтифика. Посол также обращал внимание на возросшую активность иезуитов, стремящихся добиться окончательного возврата их ордена в Германию, из которой они были изгнаны во времена Культуркампфа⁵.

В начале июня 1890 г. соборный капитуляр Познани Ваньюра представил министру культов Госслеру список кандидатов на пост архиепископа. В него входили: администратор познанской епархии, викарный епископ Ликовский; пристер ордена бенедектинцев князь Эдмунд Радзивилл; познанский соборный декан Л. Доршевский; профессор богословия из Познани И.Варненьский; соборный капитуляр из Гнезно Анджеевич; официал и священник из Гнезно Ю. Луковский⁶. Анализируя состав представленного правительству списка возможных кандидатов, можно сделать несколько выводов. Во-первых, все они были польского происхождения и занимали достаточно высокие должности именно в Познанско-гнезненской епархии. Во-вторых, названный первым Ликовский был наиболее близок к кардиналу Ледоховскому и пользовался его особой поддержкой. К тому же он имел наиболее сильные и разветвленные связи в Ватикане и был популярен в польских провинциях Пруссии. Еще одной авторитетной фигурой был князь Радзивилл, у которого были не только сильные позиции среди высшего духовенства, но также родственные и имущественные узы, которые связывали его с польской аристократией, по-прежнему игравшей большую роль при прусском дворе. По нашему мнению, эти две кандидатуры были для поляков самыми предпочтительными. Но при этом они прекрасно понимали, что представление только Ликовского и Радзивилла было бы неправильным с политической точки зрения. Необходимо было составить более обширный список и надеяться на то, что какая-нибудь кандидатура вызовет наименьшее противодействие и будет одобрена в Берлине.

В это же время немецкий посланник продолжал переговоры в Ватикане, пытаясь склонить папу на сторону кандидатуры Реднера. Святой престол, заинтересованный в скорейшем решении проблемы, подталкивал Берлин и Познань к компромиссу, не веря, правда, особо в возможность последнего. В Ватикане понимали, что представленный гнезненским капитулом список, содержащий только польские фамилии, совершенно не удовлетворял прусское правительство.

В начале июля ведомство иностранных дел направило поверенным в делах в Вене и Мюнхене письмо с разъяснением позиции Берлина по данному вопросу и распоряжениями о необходимых в данной ситуации действиях⁷. В этом письме снова отмечалась готовность поляков до конца настаивать на назначении на эту должность священника своей национальности и невозможность для германских властей пойти на это. Прусской стороне наиболее приемлемой по-прежнему представлялась кандидатура прелата из Кульма Реднера. Берлин все еще надеялся сломить польское сопротивление и привлечь Ледоховского на свою сторону, тем более, что епархия Реднера находилась на бывшей территории Речи Посполитой, а сам он свободно говорил по-польски. К тому же Маршаль считал кандидатуру Реднера как раз самой приемлемой для церковной иерархии и интересов самой церкви. Он отмечал, что на протяжении всей предыдущей карьеры Реднера ему удавалось блюсти интересы церкви, не вступая в конфликт с государственной властью, что было далеко не просто в условиях бисмарковской Германии, особенно в период Культуркампфа. Главными задачами, поставленными перед посланником при папском престоле Шлeцером, были: склонить папу на сторону прусского правительства и нейтрализовать действия кардинала Ледоховского, интриговавшего в пользу епископа Ликовского, который из-за своего национализма был абсолютно неприемлем для правительства. Папу через кардиналов Монтеля и Борриали необходимо было убедить в том, что быстрое назначение Реднера на эту должность является, во-первых, необходимостью, а во-вторых, полностью служит интересам церкви и Познанско-гнезненской епархии. В переговоры о назначении Познанско-гнезненского архиепископа оказались вовлечены и баварские власти, поскольку все проблемы, связанные с назначением епископов в Германии находились в ведении папского нунция в Мюнхене⁸.

В этом же письме из Берлина впервые было сказано о том, что поскольку в список кандидатов, представленный соборными капитулами Познани и Гнезно, включены лишь поляки, то маловероятно, чтобы Берлин согласился на назначение архиепископа-поляка, ибо противоречит интересам прусского государства и империи. Прусские власти пытались склонить папу либо к тому, чтобы он убедил членов капитула вставить имя Реднера в список кандидатов, либо назначил его на этот пост сам notu proprio. Берлин прибег даже к своего рода шантажу в отношении понтифика, передав ему мнение канцлера Каприви, что в случае отклонения кандидатуры Реднера, Квиринал поставит под угрозу как спокойствие и национальный мир в польских провинциях, так и добрые отношения с Пруссией и империей. Каприви также использовал для давления на папу министерство культов в качестве еще одного государственного института, имеющего право вмешиваться в церковные дела. Из письма видно, насколько важным для государства было назначение на пост архиепископа именно немца, чтобы обуздать "феодально-ультрамонтанские" настроения в польских провинциях⁹.

Во время обсуждения в печати различных кандидатур на освободившееся место Познанско-гнезненского архиепископа проявилось недовольство партии Центра упрямством поляков. Ее партийный орган - газета "Германиа" 6 июля 1890 г. выговаривала полякам, что "не имеет большого значения, кто станет архиепископом - поляк или немец. Главную роль играет не его национальность, а его характер. Поляк может действовать очень "примиренчески" и быть хуже немца"¹⁰. Но католики не собирались культивировать свое недовольство. Уже 8 июля "Германиа" вновь вернулась к этой проблеме, уточнив позицию католической партии по этому вопросу. В противовес печатным органам картеля, например газете "Кройццайтунг", считавшей , что поляки используют голосование в рейхстаге по военному законопроекту, чтобы добиться от правительства уступок в вопросе о замещении архиепископской кафедры, автор статьи утверждал, что это совсем не тот случай и не следует путать политические и церковные проблемы: "Проблема германизации... -это проблема государства, а не церкви. Главная задача государства в этом вопросе - выбрать архиепископа, который не является активным врагом правительственной политики. Но при этом совершенно необязательно, что государство в Познани будет иметь больше поддержки при немецком главе епархии, чем при поляке. В то же время, при сложившихся обстоятельствах духовное лицо немецкого происхождения не рассматривается нами как необходимая, и даже как желательная кандидатура. В любом случае лояльный и патриотично настроенный поляк был бы лучшим выбором, чем немец-радикал"¹¹. В этих рассуждениях газеты четко прослеживалась мысль о том, что партия Центра по-прежнему будет оказывать поддержку польским католикам, но при этом собственно конфессиональные интересы она ставит на первое место. Либеральные газеты, в частности кельнская "Фольксцайтунг" и "Фоссише цайтунг" писали, что правительство скорее всего будет уважать права соборных капитулов в вопросе выборов архиепископа, и поддержит какую-либо кандидатуру из представленного списка¹².

В середине июля на совместном заседании соборных капитулов Познани и Гнезно с участием 17 иерархов прошло обсуждение списка кандидатов на замещение должности архиепископа и были выбраны несколько человек для представления в Берлин и Ватикан. Кандидатуры Ликовского, Радзивилла и Доршевского прошли с большим перевесом голосов (например, за Ликовского было подано 14 голосов, а против 3). Буквально в тот же день обер-президент провинции Цедлиц-Трючлер направил отчет об этом событии министру культов Госслеру со своими комментариями¹³. Главной проблемой для правительства, обозначившейся после этого голосования, Цедлиц-Трючлер назвал то, что все 6 кандидатов принадлежат к "строго ультрамонтанскому течению" и настроены националистически и пропольски. "Ни от одного из них нельзя ожидать приверженности целям, преследуемым правительством в тех областях, которые затрагивают интересы церкви на территории епархии". По мнению обер-президента, среди всех этих кандидатур не было ни одной, выбор которой был бы в интересах государства. При этом, правда, отмечалось, что если уж придется выбирать из предложенного списка, наиболее предпочтительными ему кажутся Ликовский, Доршевский и Анджеевич, а о Радзивилле он не может сказать ничего, поскольку не знаком с ним лично. Обер-президент считал совершенно невозможным отказ капитулов от этого списка и составление другого - с более приемлемыми для правительства кандидатами. Поэтому единственную возможность добиться желательного для прусских властей скорого замещения архиепископской вакансии Цедлиц видел в прямых переговорах между правительством и Римской курией, что, правда, не было ни легким, ни быстрым делом. Нам представляется достаточно значимым его личное замечание по поводу церковных проблем. Цедлиц обратил внимание министерства на то, что, несмотря на малую известность в правительственных кругах кандидатур, перечисленных в списке, среди польского населения и национального движения они имеют большой вес и авторитет, и назначение на этот пост, например, прелата Ликовский, было бы расценено поляками как очень значительная уступка и сыграло бы очень важную роль в примирении и сближении между правительством и польским обществом. Тем самым обер-президент, который впоследствии был назначен министром внутренних дел и был очень близок к Каприви, сумел взглянуть на проблему с точки зрения интересов правительственной политики. Для него было совершенно очевидно, что идти на открытый конфликт с поляками, а значит и с польской фракцией в рейхстаге, было неразумно как в стратегическом, так и в тактическом плане.

Объявленная новым канцлером политика "примирения" логично вытекала из состояния дел в империи и была в какой-то степени политической необходимостью. Вопрос с назначением нового архиепископа возник практически сразу после объявления этого "нового курса" и был для Каприви первой пробой сил на новом для него поприще большой политики. Провозглашенные им новые принципы требовали и новых подходов в отношениях между прусскими властями и поляками, но пойти на уступки было для него сложно, так как это не только нарушало преемственность между "новым курсом" и всей предыдущей политической практикой времен Бисмарка, но и грозило негативной реакцией консервативной части германского истеблишмента и общества, особенно в Пруссии.

К пересмотру позиции канцлера подталкивало и сопротивление Ватикана его планам с Реднером. В начале августа 1890 г. Каприви в записке министру культов Госслеру подчеркнул, что он оказывал всяческую поддержку посланнику Шлецеру в его переговорах с папой, чтобы склонить последнего к поддержке кандидатуры Реднера, но, несмотря на все усилия, получить ее так и не удалось¹⁴. В решение вопроса вмешался император. 15 августа Вильгельм отклонил весь список, утвержденный соборными капитулами Познани и Гнезно. Тем же высочайшим указом обер-президент провинции Цедлиц-Трючлер был назначен королевским комиссаром по выборам архиепископа¹⁵. Отклонив все кандидатуры, предложенные поляками, прусское правительство предложило Ватикану три свои, в том числе и епископа Реднера. Все они были немцами, что свидетельствовало, во-первых, о жесткости позиции, занятой правительством, а во-вторых, о нежелании идти ни на какие, даже номинальные, компромиссы.

Эта неожиданное и очень жесткое решение было подобно удару грома и вызвало взрыв негодования в польской, католической и либеральной прессе. Газеты "Германиа" и "Фоссише цайтунг" сразу же заявили о том, что правительство действует в полном противоречии с объявленными им самим принципами политики "примирения" и ни о каких новых подходах и новых отношениях с властями не может быть и речи. Близкая к Католической партии Центра газета "Вестпройссишер фольксблятт" писала, что до последнего времени общественность надеялась на императора, который примет хотя бы несколько кандидатур из предложенного списка, но не отклонит его целиком. Такой шаг был бы логичен в период Культуркампфа, но неожиданен во время "нового курса"¹⁶. В той же статье ставился принципиальный вопрос о допустимых пределах, которые не должно переступать государство, вмешиваясь в церковно-католические дела. "Дзенник Познаньски" 28 августа задавался вопросом о причинах, побудивших императора отклонить все предложенные кандидатуры на пост архиепископа. Газета в очередной раз подчеркнула, что польская фракция в рейхстаге поддержала правительственный военный законопроект не для того, чтобы оказывать давление на правительство в церковном вопросе, а чтобы показать, что "как со стороны депутатов, так и всего стоящего за ними польского общества нет враждебного отношения к государству и монарху, а есть готовность сделать все для усиления правительственной политики и обеспечения всеобщего мира". В отклонении всего списка кандидатов газета обвинила прежде всего министра культов Госслера, который, по ее мнению, продолжал подходить к польскому населению Пруссии с позиций Культуркампфа и выступал против объявленной канцлером политики "нового курса"¹⁷.

В польском обществе в этот период возникла даже идея народного собрания, которое должно было бы определить новые кандидатуры на вакантную должность архиепископа. Эта идея явилась очередной попыткой превратить церковную проблему в политическую. Каждая из сторон, по крайней мере в прессе и официальных высказываниях, постоянно подчеркивала свою беспристрастность и нежелание придавать конфессиональному вопросу национальную окраску, но при этом все реальные действия говорили в пользу того, что этот вопрос никем не воспринимался как исключительно внутрицерковный.

Свои отклики на отклонение императором списка кандидатов опубликовали не только католические и польские печатные органы Познани. "Национальцайтунг", орган Национал-либеральной партии, была практически единственной газетой, поддержавшей отклонение правительством списка польских кандидатов. 27 августа 1890 г. она писала, что этот шаг властей вполне логичен и оправдан, потому что в противном случае правительство несло бы ответственность за усиление агитации со стороны польского дворянства и духовенства. К тому же, по мнению национал-либералов, уступка полякам в этом вопросе была бы проявлением слабости со стороны властей, совершенно недопустимым в сложившейся обстановке¹⁸.

Силезская "Фольксцайтунг" писала о том, что только национал-либеральная и часть свободно-консервативной прессы поддерживает в этом вопросе правительство, в то время как консервативная "Кройццайтунг" и прогрессистский "Берлинер тагеблатт" сожалеют об этом его шаге¹⁹. При этом католическая и польская пресса практически в один голос обвинили в обострении противостояния министра Госслера, который угрожал в случае принятия этих кандидатур подать в отставку, на что берлинская "Меркише фольксцайтунг" справедливо заметила, что заменить его кем-нибудь другим не было бы большой проблемой²⁰.

В обвинениях в адрес Госслера была большая доля истины. На протяжении всей своей карьеры он был последовательным сторонником германизаторской политики Бисмарка и не видел особых причин для ее изменения. С другой стороны, нельзя обвинять одного Госслера в этом достаточно необдуманном и обострившем ситуацию шаге. От министра исходила инициатива, но решал этот вопрос император и министр-президент, которые, по нашему мнению, просто не были готовы, прежде всего психологически, к столь крутому повороту в польской политике.

Но провозгласив политику "примирения" как новую основу общественного сознания в стране Каприви не мог не считаться с настроениями поляков правительство действительно нуждалось в голосах польской фракции при прохождении в парламенте военного и других законопроектов. Это понимала и польская сторона, готовая к торгу с канцлером. Поэтому не следует верить постоянным уверениям польской и католической прессы, что поляки, выражая готовность поддержать канцлера при обсуждении предложенных законов, не преследовали собственных интересов. Но правительство хотело получить их голоса, не прибегая к серьезным уступкам и отказу от политики, проводившейся до сих пор в польских землях. Такой уступкой оно, без сомнения, считало и избрание поляка на пост Познанско-гнезненского архиепископа²¹.

После отклонения правительством списка, предложенного соборными капитулами Познани и Гнезно, эти церковные органы после длительных консультаций решили не представлять на утверждение Ватикана новый список кандидатур, а сложить с себя положенные им по закону полномочия и передать право выбора нового архиепископа в руки самого папы.

В октябре 1890 г. в прессе впервые было упомянуто имя священника польского происхождения Флориана Стаблевского в связи с его поездкой в Рим, во время которой он передал папе решение капитулов об их самоустранении от выбора нового архиепископа. Этот вояж был расценен немецкими властями как попытка Стаблевского, являвшегося депутатом ландтага и хорошо известного как в немецких, так и в польских кругах, склонить на свою сторону кардинала Ледоховского и использовать влияние последнего для выдвижения собственной кандидатуры на пост Познанско-гнезненского архиепископа .

В начале ноября 1890 г. ситуация вокруг этого назначения впервые сравнивается в прессе с аналогичной проблемой, с которой столкнулись правительство и римская курия после смерти Страcсбургского епископа²². Оба эти вопроса носили не столько внутрицерковный, сколько политический характер, и в принципе оказались достаточно тесно увязаны друг с другом. В отношении коренного населения польских провинций Пруссии и присоединенных к империи в результате войны 1870-1871 гг. Эльзаса и Лотарингии, несмотря на то, что эльзасцы были в основной своей массе этническими немцами, проводилась достаточно схожая прусско-германская национальная политика.

Консультации и переговоры между всеми заинтересованными сторонами по поводу назначения нового Познанско-гнезненского архиепископа велись на протяжении целого года, с ноября 1890 по ноябрь 1891 г. 1 марта 1891 г. этот вопрос снова был поднят на заседании прусского государственного министерства²³. Министр культов Госслер настаивал на необходимости оказания давления на папу римского, чтобы все-таки склонить его на сторону предложенной правительством еще в августе 1890 г. кандидатуры Реднера. Рассматривалась также и другая возможность - назначение поддерживаемого папой священника Понинского. Но против него выступил все тот же Госслер, напомнив прусским министрам, что эта кандидатура уже фигурировала в 1886 г. при обсуждении того же вопроса, и была, при активном участии Бисмарка, отклонена как совершенно неприемлемая. Будучи человеком, воспитанным в иезуитском духе, малообразованным и слабохарактерным, Понинский оказался бы, по мнению Госслера, безвольной игрушкой в руках польской дворянской партии. К тому же, считал министр культов, решение вопроса о замещении архиепископской кафедры не имеет никакой срочности.

Казалось бы, что вопрос об архиепископской кафедре будет и дальше развиваться по наезженной колее. Но Каприви, поддержанный министром финансов Микелем, буквально перевернул его с ног на голову, поставив задачу скорейшего разрешения конфликта. Канцлер практически впервые выступил на этом заседании против позиции министра Госслера, а тем самым и против продолжения политики Бисмарка. Он назвал кандидатуру Реднера совершенно неприемлемой в современных условиях, но не поддержал в качестве возможного кандидата и Понинского. Министр-президент даже назвал в качестве претендента на пост главы епархии викарного епископа Ликовского - человека близкого к кардиналу Ледоховскому, популярного в польской среде и могущего рассчитывать на одобрение папы.

Поведение Каприви было серьезным доказательством его решимости проводить новый политический курс в отношении польского населения Пруссии. Во-первых, канцлер решительно порвал с наиболее одиозными личностями, являвшимися столпами бисмарковской политики - министр культов Госслер буквально через несколько дней был смещен со своего поста и замененен на графа Цедлиц-Трючлера, человека близкого канцлеру и одного из наиболее ярких политиков "нового курса". Во-вторых, Каприви отказался и от исключительно репрессивной политики в пользу более гибкой, "примиренческой". Открыто поддержав на заседании министерства кандидатуру Ликовского, канцлер признал обоснованность польских притязаний на то, чтобы новым архиепископом стал поляк по происхождению. Таким образом, правительство отошло от декларированного полугодом ранее тезиса о том, что на место умершего Диндера будет назначен только немец, и попытки капитулов и папы добиться от правительства поддержки польских кандидатов заранее обречены на провал. Следует сказать, что это изменение позицииправительства в польском вопросестало следствием не только психологического "дозревания" канцлера, но и целого комплекса внутри- и внешнеполитических причин, в том числе начавшегося русско-французского сближения, на которые власти в Берлине должны были найти достаточно быстрый и адекватный ответ.

На завершающем этапе решения вопроса о новом Познанском архиепископе, начавшегося после мартовского заседания прусского государственного министерства, речь уже шла о поисках наиболее приемлемой кандидатуры среди польских священников. Еще одним немаловажным фактором на переговорах по этой проблеме с Ватиканом была необходимость скорого решения страссбургского вопроса. Имперские власти не хотели ни в коем случае, чтобы на этом высоком посту оказался эльзасский немец. Папская курия была готова пойти на уступки в эльзасском вопросе в ответ на встречные шаги со стороны прусского правительства в решении познанской проблемы. В этот период все больший вес в польских кругах приобретает священник-депутат Ф. Стаблевский. Еще в октябре 1890 г. в статье в газете "Гонец Велькопольски", посвященной проблеме замещения архиепископской кафедры подчеркивалось, что правительство должно понять, что назначение прелата, хорошо говорящего по-польски, или даже польской национальности не может совершенно удовлетворить польские круги. Этот священник должен пользоваться влиянием и авторитетом в политических кругах и быть нацеленным на то, чтобы добиться от правительства не только некоторых уступок польскому населению, но и коренного изменения самой сущности польской политики Пруссии²⁴.

В этом отношении прелат Стаблевский отвечал польским требованиям. Еще со времен Культуркампфа он показал себя как ярый сторонник свободы католической церкви и проводник польской национальной идеи²⁵. Будучи близким другом и единомышленником главы польской фракции в рейхстаге и лидера польских лоялистов Ю. Косцельского, он пользовался поддержкой не только влиятельных клерикальных, но и политических сил. К тому же Стаблевский до августа 1890 г. занимал место протонотариуса в Ватикане²⁶ и поэтому хорошо был известен папе и пользовался его поддержкой. Таким образом, две из трех заинтересованных сторон (поляки и Ватикан) признали кандидатуру Стаблевского предпочтительной для занятия поста Познанско-гнезненского архиепископа.

Теперь целью Косцельского и Стаблевского было сделать последнего привлекательным для Берлина, снивелировав, по возможности, его прежние антигерманские высказывания. Имея ввиду эту задачу, Стаблевский выступил 27 сентября 1891 г. в Торуни на собрании по поводу папской энциклики "Rerum novarum", посвященной социальной доктрине католической церкви и необходимости сплочения всех сил для борьбы с социал-демократическим движением. В своей речи он заявил, в частности, следующее : "На трон вступил кайзер, перед которым стоит очень трудная задача: защита христианства, государственного строя и монархии в борьбе с социализмом, с одной стороны, и, с другой стороны, борьба с восточным миром, во главе которого стоит Россия с иной цивилизацией, со своим официальным религиозным фанатизмом, с племенной ненавистью и претензией на мировую монархию и мировую гегемонию"²⁷. В этом же выступлении Стаблевский особо подчеркнул необходимость объединения всех политических сил вокруг правительства для борьбы с классовым рабочим движением, в котором он видел основного врага порядка и мира.

Это выступление Стаблевского полностью достигло своей цели, было благосклонно воспринято правительственными кругами и перевесило чашу весов в его пользу. Главным в нем можно считать его антирусскую направленность, которая особенно импонировала властям в Берлине в связи с изменением общего внешнеполтического курса, обещая прогерманские действия польского населения Пруссии в случае войны с Россией. Во многом эту речь можно считать тактическим маневром со стороны Стаблевского и Косцельского, что и отмечали многие органы немецкой прессы. Как бы то ни было, речь достигла своей цели Стаблевский завоевал на свою сторону и третью заинтересованную в разрешении вопроса о замещении архиепископской кафедры силу - правительство. В то же время, по свидетельству консервативной "Кройццайтунг", эта речь вызвала негодование польских националистов, которые стали видеть в Стаблевском ставленника лоялистов, выступающих за активное сотрудничество с германскими властями и крайне проправительственно настроенного прелата²⁸.

Практически сразу после публикации выступления Стаблевского большинство польских и немецких газет начали говорить о нем как о будущем архиепископе. В "Норддойче альгемайне цайтунг" была опубликована его биография - традиционная для людей его круга. Ф.Стаблевский родился в 1841 г. недалеко от Тремессена в семье помещика, посещал гимназии в Тремессене и Познани, в 1861 г. поступил слушателем в архиепископский пристерский семинар, после его окончания защитил в Мюнхене диссертацию и стал доктором богословия, в 1866 г. стал викарием в Среме и там же преподавал закон божий в гимназии. С 1872 г. он стал священником в Вжесьне, а с 1876 г. являлся депутатом прусского ландтага по избирательному округу Срем-Шрода-Вжесьня²⁹.

В своей речи в рейхстаге 27 ноября 1891 г., посвященной знаменитой "бацилле беспокойства", поразившей немецкое общество, Каприви коснулся и проблемы замещения вакантного поста Познанского архиепископа, которая вызывала сильные опасения различных политических сил. "Прусское правительство не сомневалось после смерти архиепископа Диндера, что если мы найдем польского кандидата, который будет соответствовать нашим требованиям, то мы предложим ему этот пост. Сначала мы не могли найти такого священника, так же впрочем, как и подходящую кандидатуру среди немцев³⁰.

15 декабря 1891 Ф. Стаблевский был провозглашен консисторией Познанско-гнезненским архиепископом. В тот же день Вильгельм II утвердил это решение и новый архиепископ вступил в должность³¹.

12 января 1892 г. в правительственном органе "Рейхсанцайгер" было опубликовано сообщение о присяге Стаблевского, которую принял сам император. На этом торжестве новый архиепископ выступил с весьма верноподданнической речью, в которой, в частности заявил, что "император разрешил мне приблизиться к ступеням трона... и присягнуть на верность императору. Я благодарю Бога, который облегчил мне исполнение моего долга тем, что в большом сердце Его Величества есть любовь ко всем его подданным без всяких различий, и именно поэтому у него есть особое право требовать не просто внешней покорности, но истинной любви, и все подданные абсолютно верны своему императору. Его величество решает стоящие перед ним задачи спокойно и ясно и видит в религии путь к объединению и поддержке людей. Поэтому я как католический священник спокойно и уверенно смотрю на прусское государство в будущем, так как я убежден, что религиозные и церковные интересы всех католических подданных его величества найдут заботу и защиту в его сердце. Я клянусь, что буду верен королю Вильгельму и его наследникам как моим суверенам и буду стремиться к тому, чтобы все мои прихожане были верны королю, любили свою страну и уважали законы... Я также клянусь, что я не буду поддерживать никакое объединение или движение как внутри страны, так и за границей, которое могло бы представлять угрозу общественной безопасности..."³² Сразу после вступления в должность Стаблевский предложил назначить генеральным викарием Гнезно немецкого священника, что было очень благосклонно принято в Берлине.

Речь нового архиепископа и его первые шаги в новой должности говорили о том, что он действительно стремится к сближению с правительством и готов к совместным действиям с ним. Католическая пресса поддержала назначение Стаблевского на этот высокий пост, подчеркнув при этом, что оно не могло бы состояться во время канцлерства Бисмарка, и только политика "нового курса" и добрая воля императора позволили сделать это реальностью³³.

Таким образом, один из важнейших вопросов, который занимал польских и немецких политиков и общественное мнение, был наконец разрешен практически ко всеобщему удовлетворению. Летом 1890 г. сразу после смерти Диндера прусское правительство безапелляционно настаивало на том, что его преемником может быть только немец. Поэтому нельзя полностью доверять вышеприведенным словам канцлера о том, что он с самого начала был готов рассматривать кандидатуру польского священника. Поляки же, почуствовавшие после объявления политики "примирения" изменение общего политического климата в стране и возможности, которые давал этот "новый курс", продолжали настаивать на желательном для них развитии событий. Свою значительную роль в этом сложном процессе сыграла и последовательная политика Ватикана, который настаивал на обоснованности притязаний поляков. Важный вклад в решение проблемы внес кардинал Ледоховский, имевший на папу Льва XII сильное влияние и сумевший склонить его на свою сторону. Очень "своевременно" для поляков возникла проблема со Страссбургским архиепископом. Нежелание имперских властей идти в этом вопросе на какие-либо уступки эльзассцам сыграло на руку полякам и Ватикану, для которого благоприятное разрешение польского вопроса было значительно важнее, чем эльзасского. Одной из главных причин, побудивших правительство пойти на уступку польским политическим силам, было изменение международной и внутриполитической обстановки в стране, которое, по большому счету, было важнейшим мотивом для всей политической линии, проводимой Германией в период канцлерства Каприви. Определенное значение имело то, что канцлер нуждался в голосах польской фракции в рейхстаге во время голосований по заключаемым торговым договорам и по военной реформе, но не это, по нашему мнению, было определяющим в вопросе о замещении должности архиепископа.

Главным в торуньской речи Стаблевского, которая окончательно перевесила чашу весов в его пользу и убедила прусские власти в достоинствах его кандидатуры, была ее антирусская направленность, которая приобрела для Каприви особое значение в связи с вполне определившимся русско-французским сближением и реальной перспективой будущей войны на два фронта. В такой войне особую роль приобретали настроения среди польского населения и его отношение к Германии и России, так как театром военных действий должны были стать как раз польские земли. Исходя из этого, можно смело утверждать, что назначение на важнейший архиепископский пост антирусски настроенного поляка Стаблевского было в интересах прусских и имперских властей, и этот их шаг нельзя даже трактовать как видимую уступку, так как выгоды, из него вытекающие, значительно перевешивали возможные опасения.

Речь Стаблевского в Торуни и последовавшее за ней назначение были очень враждебно встречены русскими дипломатами. Посол России в Берлине граф П.А. Шувалов писал 20 ноября 1891 г. по этому поводу товарищу министра иностранных дел Н.П. Шишкину:"Политика примирения с поляками обозначалась все более и более, ныне же она перешла в своего рода заискивание... Завершение этой эволюции сказалось в принятии на днях правительством решения не противиться рукоположению ксендза Стаблевского в Познанско-гнезненского архиепископа. Если вспомнить, какое непреодолимое сопротивление оказывало правительство назначению на эту должность поляка, то ясно, как велико ликование в польских католических кругах... В этом назначении заключен смелый шаг вперед по пути приобретения умов польской шляхты в пользу новой политики. Это объединение на почве общей враждебность к России. Объяснить это берется здешняя печать, подчеркивая, что от одной лишь Германии поляки вправе ожидать осуществления (в пределах возможного) своих народных и исторических чаяний и что "назначение Стаблевского, несомненно, окажет свое влияние и вне пределов Пруссии." Естественно, что проводимая Бисмарком политика онемечивания польских областей сдана в архив, и что при новом Познанском Владыке католическая и польская пропаганда быстро пойдут вперед..."³⁴

В заключение еще раз следует подчеркнуть, что русский фактор, всегда игравший значительную роль в польской политике Пруссии, сработал, наряду с другими причинами и при назначении нового познанского архиепископа. Следовательно, изменение официальной политики в отношении поляков и на этот раз следует рассматривать не как смену курса в этом вопросе по существу, а как тактический шаг, который должен был помочь достижению стратегических целей Германской империи послебисмарковского периода.

Geheimes Staatsarchiv Preussischer Kulturbesitz. Rep.76IV. Sekt.1a. Abt.II. Bd.IV, Bl.73-75)

Ebenda.

Ibid. Bl.84.

Ibid. Bl.84-86.

Eulenburg Ph. Politische Korrespondenz. Hrsg. von John C.G.Roehl. Boppard am Rhein, 1976.Bd.II. S.353.

Ibid. Bl.123.

GStA. rep.76 IV, Sekt.1a. Abt.II. N.1. Bd.IV. Bl.125 d-i.

GStA. Rep.76IV, Sekt.1a. Abt.II. N.1. Bd.IV. Bl.125f.

Ibid. Bl.125g.

"Germania" N.152, 6.07.1890.

Ibid. N.153. 8.07.1890.

Volkszeitung, N.186, 8.07.1890.

GStA. Rep.76IV. Sekt.1a. Abt.II. N.1. Bd.IV. Bl.180-182.

GStA. Rep.76IV. Sekt.1a. Abt.II. N.1. Bd.IV. Bl.178.

Ibid. Bl.203204.

Ibid. Bl.223-224.

Dziennik poznanski.N.196. 28.08.1890.

Nationalzeitung. N.482. 27.08.1890.

GStA. Rep.76IV.Sekt.1a. Abt.II. N.1. Bd.IV. Bl.273.

Maerkische Volkszeitung. N.201. 2.09.1890 г.

Magdeburgische Zeitung. 15.10.1890.

"Nowa Reforma" 1.11.1890.

GStA. Rep.90a. Bd.105. Bl.97-98.

"Goniez wielkopolski". N.250. 30.10.1890.

"Germania" N.18 от 23.01.1892.

Trzeciakowski L. Polityka polskich klas posiadajacych w Wielkopolsce w erze Capriwiego (1890-1894). Poznan,1960. S.104.

Цит.по: Trzeciakowski L. Op.cit. S.105.

Kreuzzeitung. N.516. 4.11.1891.

Norddeutsche Allgemeine Zeitung. N.527. 11.11.1891.

Deutschen Reichstage, Preussischen Landtage und bei besonderen Anlaessen. 1883-1893, hrsg. von R. Arndt. Berlin,1894. S.141.

GStA. Rep.76IV, Sekt.1a, Abt.II, N.1, Bd.VI, Bl.81.

Deutscher Reichsanzeiger und Koeniglich Preussischer Staatsanzeiger. N.9. 12.01.1892.

"Germania" N.18. 23.01.1892.

Архив внешней политики Российской империи. Ф.133. Оп.470. Д.16/1891г. Л.317-321.