Яков Кротов. Путешественник по времени.- Вера. Вспомогательные материалы.

Прот. Сергий Четвериков

Четвериков С. Из истории русского старчества. III. Писания старца Паисия Величковского... об умной молитве / Путь.— 1927.— № 7 (апрель).— С. 23-49.

III.

Писания старца Паисия Величковского и его наставника и друга, старца схимонаха Василия, об умной молитве.

«Сладостна бывающая в сердце чистая и постоянная память об Иисусе, и происходящее от нее неизреченное просвещение».

Марк, митрополит Ефесский.

1) О том, что такое умная молитва. Учение старца Паисия об умной молитве было уже вкратце изложено во втором очерке «Из истории русского старчества».*) Теперь нам предстоит изложить его подробнее, пользуясь писаниями как старца Паисия, так и старца Василия, его друга и наставника. Оба старца были тесно связаны взаимною любовию и единомыслием, и их писания об умной молитве одно другое дополняют, почему Оптина Пустынь и нашла возможным, в изданном ею жизнеописании Старца Паисия, поместить, наряду с писаниями последнего, и писания старца Василия. И так, что такое «умная» молитва? Собственно говоря, всякая наша молитва должна быть умной молитвой, т. е. умом в сердце совершаемой. Однако, это далеко не всегда бывает в действительности. Большею частью мы не в состоянии бываем подняться до молитвы чистой, внимательной, не рассеянной, а тем более сделать ее постоянным нашим настроением. Христианское подвижничество не удовлетворяется такою рассеянною молитвою.

______________________

*) См. «Путь» № 3.

Оно стремится достигнуть не случайного, не мимолетного, но постоянного внутреннего пребывания с Богом, постоянного ношения в сердце, своем спасительной памяти об Иисусе Христе, при помощи которой побеждаются возникающие в душе дурные мысли, желания и настроения, и достигается чистота сердца, внутренний мир и истинная радость.

Достигнуть такого душевного устроения невозможно без внутреннего подвига постоянной настойчивой работы над очищением сердца и над водворением в нем неотходной молитвенной памяти об Иисусе Христе, молитвенной постоянной близости с Ним. Порядок этой внутренней работы и составляет содержание «делания умной молитвы» или молитвы, умом в сердце совершаемой, и о нем подробно говорят в своих писаниях Отцы Церкви, от которых заимствуют свое учение и старцы Паисий и Василий.

Считая умную молитву необходимым основанием и условием правильной монашеской жизни, старец Паисий и на Афоне, и в Драгомирне, и в Нямце усердно насаждал и укоренял ее в своем монашеском Братстве, убеждая братию не ослабевать в этом молитвенном делании, не унывать от неудач. Он постоянно напоминал им чрезвычайную важность и спасительность умной молитвы и желая возбудить в братии усиленную ревность к занятию этим деланием, «приводящим подвижника к великому и неизреченному преуспеянию в различных добродетелях». Приводим слова о ней св. отцов-подвижников. Так, по словам Св. Иоанна Лествичника в 28-м его слове о молитве, эта «молитва есть сопребывание и соединение человека и Бога; по действию же своему она есть утверждение миpa, примирение с Богом, мать и вместе дочь слез, умилостивление грехов, мост, проводящий через искушения, ограждение от скорбей, сокрушение браней, дело ангелов, пища всех бесплотных, будущее веселие, бесконечное делание, источник добродетелей, причина дарования, тайное преуспеяние, пища души, просвещение ума, секира отчаянию, доказательство надежды, освобождение от печали, богатство монахов, сокровище безмолвников, ослабление ярости, зеркало преуспеяния, показание меры, обнаружение состояния, показатель будущего, печать славы. Молитва есть воистину для молящегося и судилище, и самый суд, и престол суда Господня, прежде будущего Престола». Блаженный Макарий Великий говорит о той же молитве: «Глава всякого доброго старания и вершина всех деланий есть претерпевать в молитве, посредством которой мы всегда можем прошением от Бога приобрести прочие добродетели. Через молитву в сподобляющихся бывает приобщение святости Божией и духовного действия, и соединение ума, устремленного ко Господу, неизреченною с Ним любовь. Кто всегда понуждает себя с терпением пребывать в молитве, возгорается к Богу Божественным усердием и пламенным желанием от духовной любви и по мере своей приемлет благодать духовного освятительного совершенства» (Бес. 40. гл. 2). Опытность в молитве приобретается постоянным

упражнением. Молиться можно различными словами. Но обычно упражнение в умной молитве совершается произнесением краткой Иисусовой молитвы: «Господи, Иисусе, Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго», еще более кратко и в соответствии со словами Апостола Павла: «хощу пять словес умом моим глаголати, нежели тьмы словес языком». (I Кор. XIV. 19) — произнесением молитвы: «Ииcyce, Сыне Божий, помилуй мя!» Эта краткая Иисусова молитва имеет то преимущество, что она, при своей краткости и удобоисполнимости, наиболее совершенным образом выражает основную истину христианства — спасение человека через Иисуса Христа — Сына Божия, и мольбу о помиловании и спасении.

Св. Симеон, архиепископ Фессалоникский, об этой священной молитве говорит: «Cия Божественная молитва, Спаса нашего призывание: Господи, Ииcyce Христе, Сыне Божий, помилуй мя, и молитва есть, и моление, и исповедание веры, и подательница Св. Духа, и даровательница Божественных Даров, и очищение сердца и изгнание бесов, и вселение Иисусо Христово, и источник духовных мыслей и помыслов Божественных, и грехов избавление, и врачевание душ и тел, и подательница Божественного Просвещения, и источник милости Божией, и даровательница смиренным откровений и Тайн Божественных, и самое спасение, так как носит в себе и спасительное имя Бога нашего: каковое имя и есть нареченное на нас имя Иисуса Христа, Сына Божия». (Гл. 296).

2) О поводах, побудивших старца Паисия выступить с писаниями об умной молитве. Не все монахи и не всегда понимали великое значение внутренней Иисусовой молитвы. Были такие, которые все молитвенное делание полагали только во внешнем, словесном «вычитывании канонов и тропарей», не заботясь о внутреннем очищении сердца постоянным усердным, в глубине сердца совершаемом, призыванием имени Иисуса Христа. По словам старца схимонаха Василия «они не понимали, что такое внешнее моление назначено нам святыми отцами только как временное, в виду немощи и младенчества нашего ума с тем, чтобы мы, постепенно совершенствуясь, восходили на ступень «умного делания» и ни в каком случае не оставались до самой своей смерти при одном только внешнем молении. По словам Св. Григория Синаита только одним младенцам свойственно, совершая внешнее устами моление, думать, что они совершают нечто великое и, утешаясь количеством читаемого, выращивать в себе внутреннего фарисея». Конечно, продолжает старец, не следует думать, будто святые отцы, удерживая нас от исключительно внешнего моления и обращая к умной молитве, уничижают этим псалмы и каноны. Да не будет! Все священнодействия Церкви установлены в Ней Св. Духом и все они отображают в себе тайну воплощения Бога Слова, вплоть до Его второго пришествия и нашего всеобщего воскресения. И нет ничего в церковных обрядах человеческого, но все это есть

дело Божьей Благодати, не возрастающее от наших достоинств и не умаляющееся от наших грехов. Мы же говорим не об уставах Св. Церкви, а об особом правиле жительства монахов, то есть об умной молитве, как таком делании, которое старанием и сердечной правотою, а не одними только псаломскими словами, произносимыми без умного внимания только устами и языком, обычно привлекает благодать Св. Духа». Не понимая вышесказанного, упомянутые иноки, по своему невежеству, почитали наставления старца Паисия об умной молитве каким-то новшеством, противным их установившейся привычке, называли умную молитву обманом, прелестью и ересью, и смущали своими речами некоторых неопытных и нетвердых людей из монашеского братства. Это обстоятельство и побудило старца Паисия выступить со своими писаниями в защиту умной молитвы и в опровержение ложных наветов на это духовное делание.

В первый раз старец Паисий письменно выступил в защиту умной молитвы еще на Афон, когда, по настоянию Афонских старцев, он в 16 главах (а по другим в 14) опроверг неправильное мнение об умной молитве некоторого старца Афанасия — молдаванина, проживавшего со своими учениками в скиту Кансокаливе. Затем, будучи уже в Драгомирне, приблизительно в 1864-65 году, старец вторично писал в защиту умной молитвы против «некоего суетоумного философа монаха», проживавшего на Украине, в Мошенских горах, который своими речами против этой молитвы возымел такое влияние на своих собратий, что они, собравши бывшие у них отеческие книги, учившие об этой молитве и, привязав к ним камень, потопили их в реке Тясмыне. Старец Паисий написал по этому поводу сочинение в шести главах и послал его Мошенским монахам. Это сочинение помещено в Оптинском издании жизнеописания старца Паисия. Наконец, в 3-й раз старец Паисий выступил в защиту умной молитвы уже незадолго до своей кончины, будучи архимандритом и настоятелем Нямецкого монастыря. Этого сочинения в печати нет, но мы имели возможность читать его в рукописи. Написано оно было по следующему поводу. К настоятелю поляноворонской обители в Молдавии, иеросхимонаху Агафону, за подписью 13 монахов и всей братии той же обители, поступила жалоба на иеромонаха обители Феопемпта, хулящего святоотеческие книги, учащие об умной молитве Иисусовой, и называющего читающих эти книги еретиками и «фармазонами», между тем как, по словам жалобщиков, книги получены ими из обители старца Паисия. Жалобщики требовали, чтобы Феопемпт в соборе братии доказал, что они еретики. Ввиду этой жалобы, по обычаю, все собрались в церковь, и позвали Феопемпта, но он не пришел. Отправились к нему в келлию и спрашивали, за что он называет братий еретиками? Феопемпт отвечал такими словами: все отеческие книги, которые вы читаете, есть химера и все вы прельщенные. При этом он называл святую Иисусову молитву ересью, говорил, что эта ересь

вышла из Мошенских гор, а потом дошла до старца Паисия, и уже тому будет назад около тридцати лет.

Решено было подать жалобу на Феопемпта Нямецкому архимандриту старцу Паисию, с изложением всех предыдущих обстоятельств. Жалоба была получена старцем 19-го июня 1793 года и послужила для него поводом написать новое сочинение в защиту умной Иисусовой молитвы.

В начале своего второго сочинения старец обращается к Иисусу Христу со следующей молитвой: «Я, прах и пепел, преклонив мысленные колена сердца моего пред неприступным величеством Божественной славы Твоей, молю Тебя, всесладчайший мой Иисусе, Единородный Сыне и Слове Божий, сияние Славы и образ ипостаси Отчей, просветивший слепорожденного, просвети мой помраченный ум и помысл даруй окаянной душе моей твою благодать, да будет сей мой труд во славу Пресвятаго Имени Твоего и в пользу тем, кто хочет через умное и священное делание молитвы духом прилепляться Тебе, Богу нашему, и всегда носить в сердце своем Тебя, бесценный бисер, а также и в исправление тех, кто по крайнему своему невежеству дерзнули похулить это Божественное делание»!

После этого старец говорит о древности и общеизвестности молитвенного умного делания, и о том, что оно было всеми почитаемо, и никогда никто не произносил хулы на него до времени еретика Варлаама (в XIV в.), который первый стал хулить умную молитву.

«Да будет известно, пишет старец, что это Божественное делание священной умной молитвы было постоянным делом древних Богоносных отцев наших, и просияло, как солнце, среди монахов во многих местах пустынных и в общежительных монастырях: в Синайской Горе, в Египетском Ските, в Нитрийской Горе, в Иерусалиме и окружающих его монастырях, словом, во всем Востоке: и в Царьграде, и во святой Горе Афонской, и на островах морских, в последние же времена, благодатью Христовой, и в Великой России. Этим умным вниманием священной молитвы многие из Богоносных отцев наших, воспламенившись Серафимским огнем любви к Богу и ближнему, соделались строжайшими хранителями заповедей Божиих, и очистив свои души и сердца от всех пороков ветхого человека, удостоились стать избранными сосудами Св. Духа. Многие из них, побуждаемые сокровенным Божественным вдохновением, написали об этой Божественной умной молитве, в согласии с Божественным Писанием Ветхого и Нового Завета, книги святых своих учений, исполненные премудрости Св. Духа. И это они сделали по особому Божию Промыслу, чтобы как-нибудь в последующие времена не пришло в забвение это Божественное дело. На это Божественное делание и хранение сердечного рая никто из правоверующих не дерзал когда-либо произнести хулу, но всегда все относились к нему с великим почтеньем и крайним благоговением, как к вещи, исполненной великой духовной пользы. Начальник же злобы и

противник всякому доброму делу диавол, видя, как через это умное делание молитвы монашеский чин, избирая благую часть, неотторжною любовью сидит у ног Иисусовых, в совершенстве преуспевая в Его Божественных заповедях, употреблял все свои козни, чтобы опорочить и похулить душеспасительное это дело, и если только возможно, совершенно уничтожить его с лица земли.

Он отыскал в Италийских странах Калабрийского змия, еретика Варлаама, и, вселившись в него, со всею своею силою, побудил его хулить нашу Православную веру. Подобно тому, как Сам Господь наш Иисус Христос от начала православной веры до настоящего времени является для неверующих камнем претыкания и соблазна, для верующих же — спасением душ, так и священная Иисусова молитва, хотя для некоторых не веровавших и сомневавшихся и была камнем претыкания и соблазна, однако до времен названного еретика никто не осмеливался открыто, устно и письменно, произнести хулу на духовное делание этой молитвы и на самих делателей. Варлаам первый выступил хулителем этой божественной молитвы. Выйдя, как змий из бездны, из итальянской земли Калабрии, он пришел в Грецию, и сначала поселился в Солуни, недалеко от Св. Горы Афонской. Там он услышал о святогорских монахах и о совершаемой ими священной Молитве и, гордясь своей философской премудростью и звездочетством, стал изливать смертоносный яд хулений сперва на самую молитву и на монахов, а потом и на всю Церковь Божию и на догматы Ее. Он называл созданием несозданный и присносущий свет Божества Христова, воссиявший на Фаворе от Пречистаго Лица Его на святых Его учеников и Апостолов; точно также и все другое, существенно и естественно происходящее от одного и того же существа и естества Пресвятая Троицы, подобно тому, как от солнца лучи, свет и сияние, как то: действо, силу, благодать, свет и сияние, дары и дарования и проч., что невозможно и перечесть, этот еретик вместе с учеником своим Акиндином и другими своими последователями и преемниками называли тварию и созданием. Всех же православных христиан, исповедующих, что в Боге нет ничего созданного, но все в Нем несозданно и присносущно они осмеливались называть двоебожниками и многобожниками, будучи сами безбожниками. Вследствие этого собравшийся на Св. Горе Афонской Собор Святогорских Отцов положил анафему на хулы сперва самого Варлаама, не послушавшего многократных словесных и письменных увещаний Св. Григория Паламы, и не пожелавшего покаяться и прекратить свои хулы. Потом и на всех вместе этих еретиков и их последователей в разное время собирались в Царьграде, в великой Церкви Премудрости Божией, четыре великих Собора. На двух из них присутствовал Св. Григорий Палама, еще в иеромонашеском чине, на третьем — уже в сане архиепископа Фессалоникского, а четвертый Собор происходил уже после его кончины. На всех этих соборах всех упомянутых еретиков, не пожелавших покаяться и предать проклятию свои ереси хулы, Церковь

предала анафеме. И таким образом, после многолетних их нападений на Церковь, наступила, наконец, совершенная тишина. Вместе с тем Церковь признала чистыми и неповинными и Святогорских монахов от всех хулений и клевет, возводимых на них еретиками. И божественная молитва Иисусова не только устами, но и умом в сердце совершаемая, как непорочное Солнце, осталась неомраченною еретическими хулениями, и, как дело Божественное, прославлялась всею святою Церковью».

Указав древнейший источник хулы на священную умную молитву, старец призывает братию не смущаться духом и не сомневаться умом в правильности этого духовного делания. «Молю и прошу вас от вей души, имейте божественную ревность и несомненную веру к отеческим книгам и к учению, заключающемуся в них, ибо оно во всем согласно с Божественным Писанием и с разумом всех вселенских учителей и всей святой Церкви, так как один и тот же Св. Дух действовал, как во вселенских учителях, так и во святых отцах, учителях и наставниках монашеского жительства. И тем и другим, за их совершенное Богоугождение, Он одинаково открыл Тайны царствия Божия, т. е. глубины Божественного Писания, и потому учение, находящееся в отеческих книгах, есть истинное наставление монахам, желающим спастись, и вы, придерживаясь его, бегайте, удаляйтесь от хуления появившегося у вас хулителя святых книг Богоносных отец наших. Ибо ни он, ни другие подобные ему, не могут представить ни одного святого свидетеля своему зломудрию и своим хулам, но все свое основание имеют лишь на песке развращенного и богопротивного собственного разума. Они заблуждают от чрева и говорят ложь подущаемые отцом лжи диаволом хулить истину. Вы же, верные и истинные сыны Православной Божией Церкви, держащееся истины, утверждаетесь на недвижном камне веры: ибо вы имеете об истинном делании заповедей Божиих и об этой всесвященной молитве великое множество свидетелей, — преподобных и Богоносных отец наших, список которых я при этом вам сообщаю. Последуйте же их святому учению, понуждайтесь душею и телом на всякое дело благое и угодное Богу, по силе вашей, при содействии благодати Божией».

3) О двух видах умной молитвы и о том, что не следует преждевременно порываться к тому, что превосходит меру нашего духовного возраста. В монашеском делании, по словам старца Паисия, нужно различать две ступени — деяние и видение (зрение) и соответственно этим двум ступеням два вида умной молитвы — деятельную и зрительную, одну для новоначальных, соответствующую деянию, другую для совершенных, соответствующую видению. Первая есть начало, вторая — конец, ибо деяния есть восход в видение. «Должно знать, что по Св.

Григорию Синаиту, первых видений*) восемь, перечисляя которые, он (Св. Григорий) говорит: «Мы считаем восемь первых видений: первое — о Боге, безвидное и безначальное, несозданное, причина всего, Троичное Единство, и превыше-существенное Божество; второе — умных сил порядок и ycтpoeниe; третье — существующего состав; четвертое — смотрительное снисхождение Слова; пятое — всемирное воскресение; шестое — страшное и второе Христово пришествие; седьмое — вечную муку; восьмое — царство небесное, конца не имущее». Постараюсь теперь, продолжает старец Паисий, уже от себя, по мере худости моего слабого разума, объяснить, в какой силе нужно понимать деяние и видение. Да будет известно (говорю это к подобным мне самым простым инокам), что весь монашеский подвиг, которым бы кто-либо при помощи Божьей подвизался на любовь к Богу и ближнему, на кротость, смирение, терпение, и на все прочие Божеские и отеческие заповеди, на совершенное Богу повиновение душою и телом, на пост, бдение, слезы, поклоны, и прочее утомление тела, на всеусердное совершение церковного и келейного правила, на умное тайное упражнение в молитве, на плач и о смерти размышление, весь таковой подвиг, пока еще ум управляется человеческим самовластием и произволением, насколько известно, называется деянием; видением же ни в каком случае не называется. А если бы где-нибудь умный подвиг молитвы в писании Святых Отец и назывался зрением, то это лишь по просторечию, подобно тому, как и ум, будучи оком души, называется зрением. Когда же при помощи Божией, вышеуказанным подвигом, особенно же глубочайшим смирением, очистит человек свою душу и сердце от скверны душевных и телесных страстей, тогда благодать Божия, мать всех общая, взявши очищенный его ум, как младенца за руку, возводит его, как бы по ступеням, на упомянутые духовные видения, открывая уму, по мере его очищения, неизреченные и непостижимые уму Божественные Тайны, и это по справедливости называется истинное духовное видение: это есть зрительная, или по св. Исааку, чистая молитва, от нее же ужас и видение! Но войти в эти видения невозможно никому самовластно, произвольным подвигом, если не посетит его Бог и не введет в них Своею благодатию. Если же кто дерзнет восходить на таковые видения помимо света благодати Божией, тот, по Св. Григорию Синаиту, пусть знает, что он воображает мечтания, а не видения, будучи прельщаем мечтательным духом». Подобное же имеет и старец Василий, предостерегая торопливых, неопытных и дерзких от преждевременного искания зрительной молитвы. Он пишет: «Умное делание требует страха и трепета, сокрушения и сми-

____________________

*) Слово видение употребляется здесь не в смысле явления нам какого-либо предмета в доступном нашим телесным очам, внешнем образе, а в смысле возвышающегося над всеми чувственными условиями таинственного и вместе с тем несомненного, достоверного постижения глубочайших истин веры. Они именуются видениями вследствие очевидной, непосредственно открывающейся нашей душе, их достоверности, не требующей ни чувственных, ни логических доказательств. П. С. Ч.

peния, и многого испытания священного Писания, и советования с единодушными братиями, но ни в каком случае дерзости и самочиния. Дерзкий и самонадеянный, стремясь к тому, что выше его достоинства и устроения, с гордостью поспешает к зрительной молитве, охваченный тщеславною мечтою взойти на высокую степень, проникнутый сатанинским, а не истинным желанием, таковой легко уловляется диавольскими сетями. И что нам порываться к высокому преуспеянию в умной и священной молитве, которого, по Святому Исааку, едва удостаивается один из десяти тысяч. Довольно, вполне довольно для нас, страстных и немощных, увидеть хотя след умного безмолвия, т. е. делательную умную молитву, которою прогоняются от сердца прилоги вражии и злые помыслы, в чем и состоит дело новоначальных и страстных монахов, через которое можно достигнуть (если Бог захочет) и зрительной, духовной молитвы. И не следует нам унывать от того, что не многие удостаиваются зрительной молитвы: ибо у Бога нет неправды. Только не будем ленится идти путем, ведущим к этой священной молитве, т.е. делательною умною молитвою будем сопротивляться прилогам, страстям, и злым помыслам. Идя этим путем святых, мы удостоимся и жребия их, хотя и не здесь на земле, как говорит Св. Исаак и многие другие святые» (Из предисловия на книгу Св. Григория Синаита).

4) Свидетельство Слова Божия и святых отцов Церкви об умной молитве. Старец Паисий приводит многочисленные свидетельства Слова Божия и Святых Отцов в пользу умной молитвы.*) «Божественная умная молитва имеет непоколебимое основание в словах Господа нашего Иисуса Христа. (Mф. IV. 6): «Ты же, егда молишься, вниди в клеть твою и затворив двери твоя, помолися Отцу Твоему иже в тайне; и Отец Твой, видяй тайне, воздаст тебе явно». Эти слова Господа Св. Иоанн Златоуст (IV в.), Христовы уста, светило всемирное, вселенский учитель, в девятнадцатой беседе на Евангелие от Матфея, по данной ему Духом Святым премудрости, относит не к той молитве, которая только устами и языком произносится, но к самой тайной, безгласной, от глубины сердца воссылаемой молитве, которую он научает совершать не телесным только образом, не только произношением уст, но усерднейшим произволением, со всякою тихостию и сокрушением духа, со слезами внутренними и болезнью душевною, с затворением мысленных дверей. По неложному свидетельству Богомудрого отца нашего Нила, постника Синайского (IV-V в.), еще в раю самим Богом дана была первозданному человеку умная, подобающая совершенным, Божественным молитва. Он пишет: «помолившись, как должно, ожидай того, что не должно, и стань мужественно, храня плод свой. На что ты был

______________________

*) Передаются с некоторыми сокращениями.

назначен с самого начала: возделывать и хранить. И потому, возделав, не оставляй возделанного без хранения: если же ты этого не сделаешь, то ты не получил никакой пользы от молитвы». Толкуя эти слова, преп. Нил Сорский (XV-XVI в.) просиявший, как солнце, в великой России, умным деланием молитвы, говорит: «Эти слова «возделывать и хранить» Святой привел из Ветхого Завета, ибо говорит Писание: сотворил Бог Араама, и поселил его в раю возделывать и хранить рай. Под возделыванием Св. Нил Синайский разумеет молитву; под хранением же необходимое после молитвы соблюдение от злых помыслов». Ту же самую мысль высказывает и преп. Дорофей (VI-VII в.) в своем первом поучении. По свидетельству Св. Григория Богослова (IV в), Бог, создав человека по образу своему и подобию, ввел его в рай сладости, возделывать сады бессмертные, т. е. мысли Божественные, чистейшие, величайшие и совершенные. Это есть ничто иное, как то, что первому человеку, как чистому душою и сердцем, было назначено пребывать в зрительной, единым умом священнодействуемой, благодатной молитве, т. е. в сладчайшем видении Бога, и мужественно оберегать ее, как райское делание, как зеницу ока, чтобы она никогда не отпала от души и сердца. Св. Григорий Палама (XIV в) указывает на Пресвятую Деву Богородицу как на совершенную делательницу умной молитвы и попутно изъясняет значение умной молитвы. Он говорит, что Пресвятая Дева, пребывая во святая святых, уразумевши из Священного Писания, читаемого каждую Субботу, о погибающем ради преслушания своего роде человеческом, и исполнившись к нему крайнего милосердия, восприяла умную молитву к Богу о скорейшем помиловании и спасении рода человеческого. «Ищущи сказанного, Дева обретает священное безмолвие, как самое необходимое молитвенникам для собеседования, каковым бывает молитва: безмолвие ума, удаление от мира, забвение земных, проникновение горних, разумный на изменение к лучшему. Это деяние, как поистине восхождение к видению Сущего по истине или к Боговидению, есть как бы краткое указание душе, стяжавшей его поистине. Всякая иная добродетель есть как бы врачевание в применении к душевным недугам и от малодушия укоренившимся лукавым страстям. Боговидение же есть плод здравствующей души, как некоторое конечное совершенство, а вместе и образ Богодеяния. Поэтому человек Боготворит не от словес, не от видимых действий предусмотрительной умеренности, ибо все это и земно и низменно и человеческо; но от пребывания в безмолвии, потому что вследствие этого мы отрешаемся и освобождаемся от земного и восходим к Богу. И пребывая на высоте безмолвного жития, ночью и днем терпеливо подвизаясь в молитвах и молениях, мы приближаемся неким образом и приступаем к оному Неприступному и Блаженному Естеству. И таким образом, кто есть, терпеливо творящим им (молитву) срастворившуюся неизъяснимо Сущему выше ума и чувства Свету, они видят в себе, как в зерцале, Бога, очистивше сердце священным безмолвием. Оно (безмолвие) есть скорое и сокращенное

руководство, как успешнейшее с Богом соединяющее, особенно для держащихся его во всем вполне. А Дева, которая, так сказать, от мягких ногтей в нем пребывала, она, как с самого раннего детского возраста превышеестественно безмолвствовавшая, ради этого одна из всех неискусомужно родила Бого-Человека Слово... Отрекшись, так сказать, от самого житейского пребывания и молвы, она удалилась от людей, и уклонившись виновного жительства, предпочла жизнь всем невидимою и необщительною, пребывая в невходных. Здесь, отрешившись от всех вещественных уз, отказавшись от всякого общения и любви ко всему, и превзойдя снисхождение к собственному своему телу, она собрала ум к одному с Ним сообращению и пребыванию и вниманию, и к непрестанной Божественной молитве. И через нее сама в себе бывши и устроившись превыше многообразного мятежа и помышления, и просто — всякого вида и вещи, она открыла новый и неизреченный путь на небо, который есть, скажу так, мысленное молчание. Прилежа ему, и внимая умом, она прелетает все создания и твари, лучше нежели Моисей, зрит Славу Божию, созерцает Божественную благость, ни в какой мере не подлежащую силе чувства, а также душ и умов нескверных благодарственное и священное видение, ставши причастницей Которого, Она, по Божественным песнопевцам, является светлым облаком живой поистине воды, Зарею мысленного дня и огнеобразною колесницею Слова».

Далее — Св. Василий Великий (IV в), в толковании 33 псалма «Благословлю Господа на всякое время, выну хвала Его во устех моих» говорит, что есть и мысленные уста внутреннего человека, и что мысль о Боге, однажды возникшая, и как бы запечатленная в разуме души, может быть названа хвалою Божиею, всегда пребывающею в душе, и приводит следующее свидетельство из Песни Песней: «аз сплю, а сердце мое бдит». Св. Григорий Богослов в 1-ой своей книге, во многих местах, говоря о монахах и о своем невыразимом бывшем желании пребывать в безмолвии, говорит о мысленном внимании и о соединении ума с Богом весьма возвышенно и прекрасно и согласно с деланием молитвы: что для знающих хотя отчасти опыт молитвы является вполне понятным, для незнающих же довольно неясным. Во 2-ой же своей книге, которую он написал стихами, он посвятил этой молитве следующие два стиха:

Всегда делай ум храмом Богу,

Чтобы иметь внутри своего сердца

невещественное пребывание Царю.

Еще Св. Иоанн Златоуст, в прологе 18 апреля, в слове своем говорит: «где бы ты ни находился, говори так: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго! Хотя бы ты и не двигал устами, но умом в сердце так молись: ибо и молчащих слышит Бог.

Блаженству соименный, Египетское, лучше же сказать, вселенское солнце, ярче солнца просиявший неизреченными дарованиями Св. Духа, небесный человек, Великий Макарий (IV в.) в небесных своих словах об этой молитве говорит так: христианин должен всегда иметь память о Боге, ибо написано: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, чтобы он не только тогда, когда входит в молитвенный дом любил Господа, но и тогда, когда ходит, беседует, есть и пьет, имел память о Боге, и любовь, и желание: ибо сказано: идеже есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше (Мф. VI-21),

Преп. Симеон (XI в.), просиявший в царствующем граде, как солнце, умною молитвою, в неизреченных дарованиях Пресвятаго Духа, и за это получивший от всей Церкви наименование Нового Богослова, в Слове своем о трех образах молитвы, пишет об умной молитве и о внимании следующее: «Святые отцы наши, слыша слова Господа, яко от сердца исходят помышления злая, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, татьбы, лжесвидетельства, хулы и та суть оскверняющая человека (Mф. XV. 19), Учившего очищать внутренние скляницы, да и внешнее ее будет чисто (Мф. XXIII. 26), оставивши мысль о всяком ином делании, подвизались в этом хранении сердца, несомненно, зная, что при хранении сердца они и всякое иное делание без труда соблюдут, без него же никакая добродетель удержаться не может».

Эти слова преподобного ясно показывают, что вышеупомянутые Слова Господа Божественные Отцы признавали свидетельством и основанием хранения сердца, т. е. мысленного призывания Иисуса.

Препод. Исаак Сирин (VI в.), всею святою Церковию приемлемый и почитаемый, великая похвала и светило, богодарованный учитель и наставник истинного безмолвия — во многих своих словах, исполненных благодати Божией, богомудро и премудро научает об этой святой и священной, умной, сердечной, непрестанной молитве.

Преп. Иоанн Лествичник (VI в.), богосделанною Лестницею своей книги неисчетное множество монахов и всех желающих спастись возведший на небеса, возводящей и до конца миpa имеющей возводить на небеса, книга которого есть великая похвала всей Церкви Божьей, во многих словах своих, исполненных премудрости Св. Духа, говорит об этой молитве, как наиболее благоприятной жертве Богу, тайной и таинственно приносимой архиереем — умом на духовном жертвеннике сердца. В особенности же в двух словах своих, о безмолвии и молитве, он столь возвышенно, премудрой Богомудро, просвещаемый благодатью Св. Духа, рассуждает о ней, что и самые премудрейшие мужи, не познавшие на опыте делания этой молитвы, едва будут в состоянии да и будут ли в состоянии постигнуть своим умом хотя след скрытого в ней таинства, и понять его правильно, как следует.

Божественный во святых отец наш Диадох, епископ Фотикийский (V в.), своим словом об умной Иисусовой молитве, в сердце священно совершаемой, исполненным духовной премудрости и находящимся в его божественной книге «Стоглавизн», — дает следующее основание из священного Писания: Никто же может рещи Господь Иисуса, точью Духом Святым (I Кор. XII. 3),и от притчи Евангельской о купце, ищущем духовного бисера, свидетельствует такими словами «сей есть бисер многоценный, который ценою всего своего имения может приобрести человек и иметь неизреченную о Его обретении радость», и проч.

Преп. Никифор Постник (XIV в.), подвизавшийся в пустыннейших местах Св. Афонской Горы, написал прекрасное слово о трезвении и хранении сердца, в котором, как и Св. Симеон, Новый Богослов, весьма искусно и премудро научает самому началу этого священного умом в сердце делания молитвы. Он называет это делание горящим светильником и приводит слова Свящ. Писания: Царствие Божье внутрь вас есть; несть наша брань к плоти и крови; еже делати и хранити (Быт. 11. 15) и проч.

Божественный и богоносный отец наш Григорий Синаит (XIV в.), деланием этой божественной молитвы во святой Горе Афонской и в других местах достигший высшего боговиденья, и как солнце, просиявший дарованьями Пресвятаго Духа составивший божественною Премудростью Троичные песни, которые по всему миpy еженедельно, на Троичном каноне, поются Соборною Восточною Церковью, сложивший также и канон Животворящему Кресту, объявили писания всех духовных отцов, составил книгу, преисполненную всякой духовной пользы, в которой болee прочих святых в тонкости научает об этой божественной умом в сердце священнодействуемой молитве. Придя во святую Афонскую Гору и обойдя ее всю, испытав всех живущих в ней монахов, и увидев, что в то время пришло в совершенный упадок у монахов делание умом в сердце тайнодействуемой молитвы, воспламенившись, по внушению Св. Духа, божественною ревностью, он с большою опытностью и весьма искусно, лучше, раздельнее, подробнее всех других святых, писавших об этой молитве, говорит не только о начале делания молитвы, но и о всех явлениях благодати и прелести, бывающих во время действования ее. Он же с совершенной ясностью, как в зеркале, преподал и богоумудренные наставления к избежанию прелести и к непогрешительному ее деланью всем, желающим в ней мысленно подвизаться. Усердно и со страхом Божиим внимающие его духовному и святому ученью о священном и от Св. Духа дарованном умном и мысленном делании этой божественной молитвы, укрепляемые Божьею помощью, будут иметь в ней немалое преуспеяние. В удостоверение своим словам Св. Григорий Синаит приводит следующие места из Свящ. Писания: Поминай Господа твоего выну (Второз. Гл. 18); в Заутрени сея семя Твое, и в вечер да не оставляет рука твоя (Еккл. XI. 6); аще бо молюся (помни, что и уста и язык, и

дух и глас — одно и то же) языком (т. е. устами), дух мой молится (то есть глас мой); ум же мой без плода есть (I Кор. XW . 14), помолюся убо усты, помолюся яже и умом, и хощу рещи пять словес умом (I Кор. XIV. 19) и проч.

Препод., великий и Богоносный отец наш Нил Синайский, ученик Св.Иоанна Златоуста, муж и во внешнем и в Божественном учении премудрейший, об этой, а не об иной молитве написал 153 главы весьма возвышенно и Богомудро, обнаруживая тончайшее духовное понятие о ней.

Преподобный и Богоносный отец наш Варсануфий (VI в.), именуемый великим Старцем, упоминаемый в книге Св. Дорофея, прославляемый всею Церковью Божьей в Сырную Субботу в похвальном Слове преподобным Отцам и называемый подобным Ангелу посреди людей, весьма премудро учит об этой Священной молитве.

Преп. Максим Исповедник (VII в.), муж и во внешней и в Божественной премудрости совершеннейший, в своих главах о любви весьма богомудро учит об этой молитве.

Преп. Исповедник Феодор Студит (IX в.) в своей книге во многих местах вспоминает и учит об этой святой и священной молитве, и в Завете своем свидетельствует о св. Марке, Исаии, Варсануфии и Исихии, учащих об этой молитве, и о книгах их.

Преп. Мелетий Исповедник, претерпевший во дни злочестивого Царя Михаила Палеолога многие мучения за Православную Веру, прославленный Богом и при жизни и по смерти великими чудесами, весьма премудро и правдиво говорит в своей книге о трезвении и молитве.

Преп. Максим Кавсокаливит, подвизавшийся в Св. Горе Афонской, молитвами Пресвятыя Богородицы, лобызая в Ее храме Ее Божественную икону, восприял благодать этой молитвы, с теплотою, впадшею в перси и в сердце его, и сподобился ее непрестанного делания. Этот святой, весьма богомудро говорит и о явлениях прелести и благодати в своем ответе препод. Григорию Синаиту.

Блаженный Феолинт (XIV в.), митрополит Филадельфийский, в своем слове о тайном делании, вспоминает и поучает об этой священной молитве, умом в сердце действуемой, каковой молитве он был наставником и Св. Григория Паламы, когда тот еще пребывал в мирской жизни.

Св. Григорий Палама, в своем слове о священно-безмолвствующих, весьма возвышенно и богомудро поучает этой святой молитве. При этом он называет древними святыми и преп. Симеона Нового Богослова и Никифора Постника, и упоминает других святых, незадолго до него бывших, а именно Феолинта, митрополита Филадельфийского, Афанасия, патриарха царьградского, которого гробницу Бог почтил, Нила, ревнителя великому Нилу, Илию, Гавриила и Афанасия, сподобившихся пророческого дарования. О всех них он говорит, что они засвидетельствованы

были в силе Духа Святого, и что они устами своими передали ему то же самое учение о трезвении и об умной молитве. Преп. Симеона он называет истинным Богословом и зрителем таинств Божиих, им непогрешительно проповеданных.

Иже во святых отец наш Каллист (XIV в.), второй патриарх Константинопольский, то есть ученик Св. Григория Синаита, от Св. Горы на престол взятый и дважды бывший патриархом Константинопольским, но после него бывший, который вместе со спостником своим преп. Игнатием, был из монастыря Ксанфопулов, вместе с последним написал Духом Божиим об этой молитве, умом в сердце совершаемой, как рассказывает о них блаженнейший Симеон, apхиeпископ Фессалоникский, в своей книге, об них составленной. Он говорит, что они духовно и весьма высоко рассуждали о ней, в ста главах (совершенном числе), раскрыв о ней совершеннейшее понятие. Эти боговдохновенные мужи в своей книге об этой священной молитве приводят во свидетельство множество богоносных отцов, писавших о ней.

Блаженнейший Симеон, архиепископ Фессалоникийский, прекрасно и правдиво учит об этой Божественной молитве в пяти главах, полагая в Основание Писания Ветхого и Нового Заветов; он говорит, что многие преподобные отцы о ней написали: и златословесные отец в трех словах о молитве, и богоносный Лествичник, и Никифор Постник, и Диадох, епископ Фотийский и преп. Симеон, Новый Богослов, и многие другие. Он описал и действия этой молитвы, каковые, будучи призыванием Спасителя нашего «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», есть и молитва, и моление, и исповедание веры и подательница Духа Святаго и Даров Божественных, и очищение сердца, и изгнание бесов, и вселение Иисуса Христа. Он побуждает не только монахов, но и всех православных христиан к частому и непрестанному, если возможно, если же нет, то хотя в определенное время к прилежному и всеусердному деланию этой молитвы.

Апостольским столпам последователь, непреоборимый Столп православной веры, всесвященнейший, премудрейший и словеснейший Митрополит Ефесский Марк, в начале толкования Церковного Исследования, пишет о Божественной Иисусовой, умом в сердце тайно совершаемой молитве, пользуясь свидетельством Божественного Писания, и я привожу его собственные богомудрые слова, состоящие в следующем: «Подобало бы, по повелевающей заповеди, непрестанно молитися, и духом и истиною поклонение Богу возносить; но расположение к житейским помыслам и тяжесть попечения о теле отводит и отстраняет многих от Царствия Божия, внутри нас сущего, как возвещает Слово Господне, и препятствует пребывать у умного жертвенника, принося от себя Богу духовные и словесные жертвы по Божественному Апостолу, сказавшему, что мы храм Бога, живущего в нас, что дух Его Божественный живет в нас. И нет ничего удивительного, если это обычно бывает со многими, живущими по плоти, когда вы видим и некоторых

отрекшихся от всего мирского монахов, мысленно обуреваемых действиями страстей, подвергающихся вследствие этого великому смущению, омрачающему разумную часть души, и потому не могущих достигнуть, при всем их желании, истинной молитвы. Сладостна бывающая в сердце чистая и постоянная память об Иисусе, и происходящее от нее неизреченное просвещение!».

Преп. отец наш Российский, Святой Нил Сорский, составивший книгу о мысленном хранении сердца на основании учения Святых отец, особенно же Св. Григория Синаита, пользуется следующими свидетельствами Священного Писания: от сердца исходит помышления злая и сквернят человека (Mф. XV. 19); очисти внутренние стекляницы (Мф. XXIII . 26); духом и истиною подобает Отцу кланятися; аще молюся кому языком и проч., хощу пять словес умом моим рещи, нежели тьмы словес языком (I Кор. XIV. 14. 19) и проч.

Другое светило Российское, святитель Христов Дмитрий (XVII-XVIII в.), Митрополит Ростовский; написавший многие книги на пользу Святой Церкви, исполненные премудрости Духа Святаго и составивший Слово о внутреннем мысленном делании молитвы, также преисполненном духовной пользы, приводит следующие свидетельства Свящ. Писания: Ты же егда молишься, вниди в клеть твою и проч., Тебе рече сердце мое: Господи взыщу; взыска Тебе лице мое: Лица Твоего, Господи, взыщу; имже образом желает елень на источники водныя, сице желает душа моя к Тебе Боже; царствие Божие внутри нас есть; всякою молитвою и молением молящееся на всякое время духом. И аще молюся языком, дух мой молится, а ум Мой без плода есть; помолюся духом, помолюся же и умом, воспою духом, воспою и умом, и проч. Все эти слова он вместе со Св. Иоанном Лествичником и Григорием Синаитом и преп. Нилом Сорским относит к умной молитве.

Наконец, и Устав Церковный, излагая церковное законоположение о поклонах и о молитве, приводит об этой Божественной молитве следующие слова Священного Писания: Бог есть Дух; духом и истиною кланяющихся хощет (Иоанн IV, 24); аще помолюся языком, дух мой молится, а ум без плода есть; что убо есть, помолюся духом, помолюся и умом; воспою духом, воспою и умом (I Кор. XIV. 15). И опять: хощу, рече, в церкви пять словес умом моим глаголати, нежели тьму словес языком. (I Кор. XIV. 19). Приводит также во свидетельство и Святых отцов: Св. Иоанна Лествичника, Божественного Григория Синаита и св. Антиоха, в той части их Божественного учения, которая относится к умной молитве, и после этого говорит: «здесь мы заканчиваем слово о святой, священной и приснопамятной умной молитве», и далее переходит к святой для всех единой молитве, указанной в церковном чиноположении. Приведя все эти свидетельства Слова Божия и св. отцов в пользу умной молитвы, старец Паисий говорит: «Если по слову Господню при устех двух или трех свидетелей станет всяко глагол», то при устах не двух уже или трех, но столь многих богоносных отцев, свидетелей и

учителей этой божественной молитвы, насколько тверже станет их слово, как непоколебимое основание, навеки утвержденное без всякого сомнения! Кто же из право-верующих христиан, видя это, мог бы хотя немного придти в сомнение относительно этой Божественной вещи, кроме того, кто покорен духу нечувствия, кто слышит и видит, но разуметь и знать не хочет? Хулители же этой молитвы откуда могут почерпать доказательства своему хулению. От каких писаний, от каких отцов противных столь многим святым отцам, противных Богу и всей Церкви Божией? Ни откуда они этого почерпнуть не могут. Разве только от отца лжи, диавола, подпустившего их на хуление этого святого делания. Да обратится его и их хула на его глову! Хулителей же да обратит Бог имиже весть судьбами от их пагубного пути и да подаст им истинное покаяние в соделанном ими грехе, чтобы не быть им за свою хулу осужденными в день праведного Божия по делам нашим воздаяния!»

5) Всем ли доступно делание умной молитвы, или только совершенным, и о препятствиях к этой молитве. По словам старца Василия, деланием умной молитвы может разумно заниматься всякий новоначальный и страстный, блюдя сердце, и, конечно, помня предостережение относительно преждевременного искания зрительной молитвы. «Св. Григорий Синат, более всех и до тонкости рассмотревший и обсудивший живущею в нем благодатию Св. Духа жития и писания и духовные подвиги всех святых заповедует иметь все старание об умной молитве. Также и св. Симеон, архиепископ Солунский, заповедует и советует и архиереям и священникам, и монахам, и мирянам на всякое время и на всякий час произносить эту священную молитву и как бы дышать ею: ибо нет более крепкого оружия ни на земле, ни на небе, говорит он вместе со святым Апостолом, как имя Иисуса Христа. Знай и то, добрый труженик этого священного умного делания, что не только в пустыне, или в уединенном отшельничестве были учители и многочисленные делатели этого умного священнодействия, но и в самых великих Лаврах, и даже в городах. Можно удивляться, как например, святейший патриарх Фотий, возведенный на патриаршество из сенаторского звания, и не будучи монахом, уже на своем высоком посту обучился этому мудрому деланию: и до такой степени преуспел в нем, что, по словам Св. Симеона Солунского, лицо его сияло благодатию Св. Духа, как у второго Моисея. По словам того же Св. Симеона Солунского, патриарх Фотий написал и замечательную ученую книгу об этом умном делании. Он же говорит, что и Св. Иоанн Златоуст, и святые Игнатий и Каллист, будучи патриархами того же Царьграда, написали свои книги об этом же внутреннем делании. И так, если ты, возражая против умной молитвы, скажешь, что ты не пустынножитель, чтобы тебе заниматься этим деланием, и не живешь в уединении, то тебя обличат

патриарх Каллист, который обучился умному деланию, проходя поварскую службу в великой Лавре Афонской, и патриарх Фотий, который, будучи уже патриархом, обучился искусству сердечного внимания. Если ты ленишься заниматься умным трезвением, ссылаясь на послушание, ты особенно заслуживаешь порицания, ибо по словам Св. Григория Синаита, ни пустыня, ни уединение, не бывают настолько полезны при этом делании, как разумное послушание. Если ты скажешь, что не имеешь учителя, который научил бы тебя этому деланию, сам Господь повелевает тебе учиться из Священного Писания, говоря: испытывайте Писания, и в них обрящете живот вечный. Если ты смущаешься, не находя безмолвного места, тебя опровергает св. Петр Дамаскин, который говорит: в том состоит начало спасения человека, чтобы оставить свои хотения и разумения, и исполнять Божии хотения и разумения, и тогда во всем мире не найдется такой вещи или места, которые могли бы воспрепятствовать спасению. Иные, не зная силы Свящ. Писания и писаний Св. Отец, утверждают, что будто бы по учению Св. Отец, необходимо сначала исправить телесные чувства, как-то — зрение, обоняние, вкус, осязание, глаголание, чтобы не согрешать ими, и тогда уже начинать умную молитву. Таковым должно ответить следующее: никто, о други, не возражает против необходимости исправления телесных чувств, но нельзя согласиться с тем, будто бы исправление чувств необходимо отделять от умного делания. И прежде всего Св. Исихий говорит так: Бога бойся и заповеди Его храни, чувственно и умно: если понудишь себя хранить их умно, то понемногу достигнешь и чувственного их исполнения. И в другом месте: Если не в чреве своем (т. е. в сердце) сотворит человек волю Божию и сохранит закон, то и вне себя он этого сделать не может. И Симеон, Новый Богослов, сказал: Святые Отцы, зная, что со внутренним деланием можно выполнить и все внешние добродетели, оставили наружное делание, и всю заботу свою обратили на внутреннее внимание... Ты, друже, устанавливаешь промежуток и время между хранением телесных чувств и обучением умной молитвы, и этим показываешь, что ты не знаешь чина и делания сердечного. Знающие же дело умной молитвы не отделяют промежутком одно от другого, но одновременно и совместно совершают их обучение: обращая ум в час молитвы внутрь сердца, умножают кипение чувств, не попуская уму заниматься ими; а когда ум не занят телесными чувствами, они остаются бездейственными, и таким образом предоставляют великое безмолвие уму и сердцу, так что и сами хранением ума мало-помалу приучаются не устремляться к плотским похотям.

Немалым препятствием к священному деланию умной молитвы некоторые считают телесную немощь.. Не будучи в состоянии понести вышеестественные труды и посты, какие несли святые, они думают, что без этого им невозможно начать умное делание. Исправляя их ошибку, святый великий Василий учит: «воздержание определяется каждому по его телесной силе». И я думаю, небезопасно, разрушивши

безмерным воздержанием силу тела, сделать его бездейственным и неспособным к добрым делам. Ибо необходимо иметь тело деятельное, нисколько не ослабленное отсутствием меры. Если бы хорошо было для нас быть расслабленными телом, и лежат как бы мертвыми, едва дышащими, то Бог таковыми бы нас и сотворил с самого начала. Если же Бог не сотворил нас такими, то погрешают те, кто прекрасное Божие Создание не сохраняют таким, каким оно создано. Об одном только пусть заботится подвижник благочестия, не скрывается ли в душе его зло разложения не ослабело ли трезвение и усердное обращение мысли к Богу, не омрачилось ли в нем духовное освящение и от него происходящее просвещение души. Если все упомянутое доброе в нем возрастает, то не будет времени восставать в нем телесным страстям, кода душа его занята небесным.. При таком строении души, принимающей пищу ничем не различается от непринимающего, и он выполнил не только пост, но и совершенное неядение, и имеет похвалу за свое особенное попечение о теле: ибо умеренное жительство не производит распаления похоти. Согласно с этим и Св. Исаак говорит: если понудить слабое тело свыше силы его, двойное смущение нанесешь душе. И св. Иоанн Лествичник пишет: я видел, говорит, сию враждебницу (утробу) упокоеваемой, и бодрость уму подающей. И в другом месте: я видел ее истаяваемую постом и возбуждающую похоть, дабы мы надеялись не на себя, а на Бога живого. Так учит и история, которую вспоминает преп. Никон: уже в наши времена был найден в пустыне один старец, который тридцать лет не видел ни одного человека, и хлеба не ел, питаясь одними корнями, и он признался, что все эти годы он был борим блудным бесом. И отцы решили, что не гордость и не пища были причиною этой блудной брани, а то, что старец не был научен умному трезвению и противоборству вражиим прилогам. Потому-то и говорит св. Максим: Дай телу по силе его, и весь твой подвиг обрати на умное делание. И св. Диадох: Пост имеет силу сам по себе, а не по Богу*), его цель — приводить в целомудрие желающих. И потому не подобает о нем высокомудрствовать, но ожидать исхода нашего устроения. Ни в каком искусстве художники не судят по инструменту о результате работы, но ожидают конца работы, и по нему судят об искусстве художника. Не возлагай же всю свою заботу и надежду на один пост, но в меру и по силе твоей постясь, стремись к умному деланию.

Не для запрещения умного делания учат нас святые отцы о причинах бывающей прелести, но для предохранения нас от прелести. Как и Св. Григорий Синаит, повелевая обучающемуся молитве не бояться и не сомневаться указывает и причины прелести: самочиние и высокоумие. Желая чтобы мы не получили от них вреда, святые отцы повелевают изучать Свящ. Писание и им руководствоваться, имея

____________________

*) Т. е. пост является средством, а не целью подвижничества.

брат брата добрым советником, по слову Петра Дамаскина. Если нет возможности найти опытного словом и делом старца, по примеру Св. Отцов хорошо знающего отеческое писание, то, и наедине в безмолвии пребывая, необходимо во всех случаях искать духовного совета в учении и наставлениях св. Отцов, вопрошая их о всякой вещи и добродетели. Уклоняющееся от умной молитвы из опасения впасть в прелесть, напоминают того полководца, который, получив известие, что неприятели устроили ему засаду с целью победить его хитростью, — вместо того, чтобы перехитрить их и одержать над ними победу, испугается и обратится в бегство, подвергая себя вечному сраму. Если ты страшишься приступить к умному деланию, из благоговения и в простоте сердца, и я вместе с тобою готов устрашиться. Но не следует бояться простых басней, по пословице: волка бояться, в лес не ходить. И Бога следует бояться, но не бежать от Него и не отрекаться от Него.

6) О правильных состояниях и ощущениях, бываемых при умной молитве и о распознавании их. Несомненно, однако, что при умном делании молитвы могут быть состояния и правильные и неправильные, и необходимо уметь различать их, чтобы не впасть в ошибку и самообольщение. Старец Василий учит различать состояния благодатные, естественные и происходящие от прелести. «Священное Писание говорит: Господи, не доброе ли семя сеял еси? Откуду убо возрасташа плевелы? Невозможно не вкрадываться злу в доброе. Так и с этим священным умным деланием сплетается прелесть подобно тому, как плющ с деревом. Возникает же эта прелесть от самочиния и самомнения, врачевством для коих служит смирение, исследование Писания и духовный совет, но не уклонение от обучения умному деланию... Способ и действие прелести состоят, во 1-х, во вражием приобщении в похоти внутренних чресл, во 2-х, в призраках и мечтании ума. Предостерегая от первого, Св. Отец говорит: хотя враг и преобразует естественное движение чресл как бы в духовное, по своему желанию вместо духовной теплоты возбуждая свое жжение, и вместо веселья принося бессмысленную радость, и заставляет принимать свою прелесть за действие благодати, но время, опыт и чувство изобличают его обман. Указывая на вторую опасность он учит так: Ты же, когда безмолвствуешь, ни в каком случае не принимай, если что-нибудь видишь чувственно или умно, внутри или вне себя, образ ли Христов, или ангелов, или святого или свет, или огонь и проч. Здесь снова оживет возражатель и, набросившись, обвинит прелести умное делание. Ибо они думают, что прелесть не примешивается к внешнему пению. Однако, да будет известно, что во всем в пении ли, в молитве ли, прелесть имеет одинаковое место при неискусстве делателя, как говорит св. Иоанн Лествичник испытаем и посмотрим и измерим, какая нам в пении сладость прибывает от

блудного беса и какая от духовных словес и живущей в нас благодати силы. И в другом месте: поя и молясь, наблюдай приходящую сладость как бы она не оказалась растворенною горькими отравами. Из этих слов ты видишь, что прелесть одинаково может постигать как поющих, так и обучающихся молитве. Но так как не знающие умного дела имеют одну только заботу, как бы им выполнить песненное правило, о помыслах же злых и похотном кипении они не доискиваются, то они и не знают, когда похотная часть сама воскидает, и когда возбуждается вражиим приобщением, и как всего этого избегнуть. Или, как говорит писание, сражение слышат, и раны получают: но кто их враги, и ради чего они воюют, этого не ведают.

Познав из сказанного, что не умное делание бывает и причиною прелести, но одно только наше самочиние и высокоумие, не следует нам избегать умной молитвы: ибо она не только не вводит нас в прелесть, но, напротив, открывает нам умные очи к познанию и уразумению, чего мы никогда не могли достигнуть, если бы не обучались этому священному умному деянию, хотя бы кто и превеликий был постник и безмолвник.

Самое необманное для новоначальных действие в молитве — это в сердце начинать умную молитву и в сердце окончить, так чтобы ум как бы покрывался в глубине сердечной, а не в похотной области, по слову святейшего патриарха Каллиста.

Более же всего нужно в начале запомнить и понять, что в час молитвы ум должен сверху блюсти внутренности сердца. Опытом дознано, что если ум, совершая молитву, взирает просто от среды персей на половину сердца, волею или неволею он касается, по временам нисходя к чреслам, похотной теплоты. И хотя он, познавая ее, будет отвращаться от нее, все-таки понесет немалый труд и смущение вследствие своего неопытного внимания. Если же кто-нибудь дерзнет собирать внимание снизу сердца, ум его, всецело возлегши на чреслах, и оттуда взирая в глубину сердечную и творя молитву, прелюбодействуете в сердце своем, добровольно давая место врагу внутри себя, что есть очевидная прелесть. Многие нынешнего времени монахи, впавши по неведению в эту прелесть и пострадавши от нее, бросили обучаться умному деланию, говоря, что это есть дело одних бесстрастных людей... Они не только не сознали своего неразумия и самочинной самонадеянности, но еще стали учителями других, говоря, что и все хотящие обучаться умному деланию, пострадают также, как и они, чего да не будет! Поэтому всякому, творящему молитву, необходимо сверху осенять умом сердце, и взирая постоянно во глубину его, совершать молитву: ибо там находится, по Писанию, область сердца. Восседая на ней, как царь на высоком престоле, ум может всецело удаляться от чресл, и отсылать обратно похотную теплоту; в особенности же он может, видя с своей высоты плещущие под ним внизу злые помыслы — одних отвращать-

ся, другие — изгонять, а иные, кои суть вавилонские младенцы, убивать о камень, иже есть Христос».

7) О том, что священная умная молитва есть духовное художество, требующее опытного наставника. Старцы называют умную молитву художеством, т. е. наукою, или, может быть, точнее, искусством. Но этим они не хотят сказать, будто успех в умном делании зависит исключительно от известных внешних механических приемов и является их необходимым результатом. Такой мысли у старцев нет. Они лишь указывают трудность различения правильных и неправильных внутренних духовных состояний, опасность принять ложное состояние за истинное и необходимость руководства со стороны человека, который личным ответом прошел и познал путь внутренней христианской жизни, и который может помочь новоначальному и неопытному подвижнику разобраться в его внутренних состояниях и указать ему правильный путь. Необходимым условием правильного духовного делания старцы называют чувство глубокого смирения перед Христом и сознание, что без Его постоянной помощи нельзя преодолеть свои злые помыслы и искушения и победить своих духовных врагов.

Это чувство глубокого смирения перед Христом и постоянное молитвенное обращение к Нему из глубины сердца — и составляет главное условие к достижению цели умного делания, единению с Богом, или, по преп. Серафиму, стяжанию Св. Духа, но достижение этой цели невозможно без опытного руководства, почему старцы отцы Церкви и именуют умное делание художеством. «Св. Иоанн Лествичник, пишет старец Паисий в слове 23 о безмолвии, научая таинству умной молитвы, говорит: если ты опытно научился этому художеству, то ты знаешь о чем говорю. Сидя на высоте, наблюдай, если умеешь: и тогда увидишь, как и когда, и откуда, и сколько и какие тати идут, украсть гроздья. Утомившись, этот страж вставши, помолится; потом снова садится, и мужественно продолжает первое делание. Св. Исихий, пресвитер Иерусалимский, об этой священной молитве говорит: трезвение есть художество духовное, совершенно избавляющее человека при помощи Божией от страстных помышлений и слов и от лукавых дел (Сотн. I. гл. I). Св.Никифор Постник, уча о том же, говорит: придите, и я открою вам художество или лучше, науку вечной небесной жизни, вводящую своего делателя без труда и пота в пристанище бесстрастия. Художеством эту святую молитву вышеупомянутые святые отцы называют, думаю, потому, что как художеству не может человек сам собою искусно научиться без художника, так и этому мысленному деланию молитвы, без искусного наставника, навыкнуть невозможно. Усвоение его, по Св. Никифору, большинству и даже всем приходит от учения; редкие же получают от Бога без учения — болезненностью делания и теплотою веры.

Церковное по уставу правило, которое по священным церковным книгам, как дань, подобающую Царю Небесному, все православные христиане, мирские и монахи, должны ежедневно приносить Богу, всякий, знающий писание, может прочитать устами и совершать без всякого научения. Приносить же Богу умом в сердце таинственную жертву молитвы без научения невозможно, ибо это есть духовное художество. Это духовное художество есть истинное и постоянное дело монахов, которые не только отречением от миpa и от всего мирского, переменою имени при постриге и отличными одеждами, безбрачною, девственною чистотою, в самопроизвольной нищете жизнью, особенною пищею и особенным местом пребывания, но и самым мысленным духовным по внутреннему человеку вниманием и молитвой должны иметь особенное и превосходящее мирских людей делание. Поскольку эта божественная молитва выше всякого другого монашеского подвига, и по учению Св. Отец есть завершение всех трудов, источник добродетелей, тончайшее и скрытое во глубине сердца делание ума, постольку невидимый враг нашего спасения распростирает на нее невидимые, тонкие и едва постижимые человеческому уму сети разнообразных своих обольщений и мечтаний. Поэтому желающий научиться этому Божественному деланию, должен, по Св. Симеону Новому Богослову, предать себя в полное по Священному Писанию душою и телом послушание, т. е. в совершенное отсечение своей воли и рассуждения человеку, боящемуся Бога, усердному хранителю Его Божественных заповедей, опытному в этом мысленном подвиге, могущему, по писанию Св. Отец, показать Своему ученику правильный путь ко спасению посредством этого делания, т. е. умом в сердце тайно совершаемой молитвы, чтобы тот истинным и разумным послушанием мог бы освободиться от всех хлопот, попечений и пристрасти миpa сего и тела. Смирением же, рождающимся от послушания (по свидетельству Св. Иоанна Лествичника и многих св. отец), он возможет избежать всех обольщений и сетей диавольских и всегда упражняться в этом мысленном деле тихо, безмолвно, без всякого вреда и с великим успехом для души своей. Если же, и предав себя в послушание по Боге, он не нашел бы в отце своем самим делом и опытом искусного в этой Божественной молитве наставника, ибо в настоящее время совершенно оскудели опытные наставники этого делания, то все-таки он не должен приходить в отчаяние, но продолжать пребывать в истинном по заповедям Божиим послушании со смирением и страхом Божиим, а не в самочинном и своевольном без послушания жительстве, за которым обычно следует обольщение, и возложив всю надежду на Бога, вместе с отцом своим, повиноваться верою и любовию, вместо истинного наставника, учению преподобных отец наших, тонкочастно, просвещением Божией благодати научающих этому Божественному деланию, и от них учиться этой молитве. И благодать Божия поспешит и наставит, молитвами Св. Отец, научиться, без всякого сомнения, этому Божественному делу».

8) О внешних пpиeмах, облегчающих новоначальным деланиeумной молитвы. Далее старец Паисий переходит к описанию тех внешних приемов, которые могут облегчить новоначальным делание умной молитвы. Эти внешние приемы имеют только вспомогательное значение, поскольку у несовершенных душа находится в особенной зависимости от тела и поскольку безмолвию души должно сопутствовать и безмолвие тела, а собранности ума благочиние тела. Все указания старца об этих приемах относятся исключительно к монашествующим. Изложению внешних приемов умного делания старец Паисий предпосылает следующее расчленение: «Так как в древние времена делание умной молитвы процветало во многих местах, где имели свое пребывание святые отцы, и много тогда было учителей этому духовному деланию, то святые отцы, пиша о нем, говорили только о неизреченной происходящей от него духовной пользе, не имея нужды писать о самом способе этого делания приличествующем новоначальным. Когда же заметили, что истинные и далекие от обольщения наставники этого делания стали значительно умаляться, то побуждаемые Духом Божиим, дабы истинное учение о начале этой мысленной молитвы ие оскудело, описали и самое начало и способ, как нужно обучаться этой молитве новоначальным и входить умом в сердечные страны, и истинно и необманно совершать там умную молитву». — У новоначальных нередко бывали и бывают самые неясные и сбивчивые представления о том, что такое «сердце», и как это совершать молитву «умом в сердце», и они поэтому иногда нуждались и нуждаются в самых простых и элементарных разъяснениях.

Старец Паисий прежде всего приводит следующие слова преп. Симеона Нового Богослова: «Сидя в безмолвной келлии в каком-либо уединенном углу, со вниманием твори, что скажу тебе: затвори дверь, отвлеки ум твой от всякой суеты, прижми к груди твою бороду, направляя вместе с умом и чувственное око. Замедли дыхание, чтобы дышать не слишком свободно. И попытайся мысленно найти внутри, в груди место сердечное, где естественно любят иметь пребывание все силы душевные: и прежде всего ты найдешь там тьму и грубость неослабную. Когда же ты будешь продолжать и будешь совершать это дело и ночь и день, ты обретешь, о чудо! постоянное веселие. Ибо как только ум найдет место сердечное, тотчас видит то, чего никогда не видал: видит он посреди сердца воздух, и себя всего светлым и исполненным рассуждения. И с тех пор, откуда бы ни возник помысл, прежде чем он перейдет в дело, или сделается идолом, призыванием Иисуса Христа он отгоняет его и истребляет. Отсюда ум, имея злобу на бесов, воздвигает на них естественный гнев, и, гоня их, низлагает мысленных противников. И другому научишься с помощью Божией блюдением ума, держа Иисуса в сердце». (Слово о 3-х образах внимания и молитвы). Еще яснее говорит о входе умом в сердце Преп. Никифор Постник. «Прежде всего да будет твоя жизнь

безмолвною, свободною от попечений, и со всеми мирною. Затем, войдя в келлию твою, затворись и, седши в одном из углов, сделай, как я говорю тебе: ты знаешь, что при дыхании мы вдыхаем в себя воздух, вдыхаем же его не ради чего-нибудь иного, но ради сердца: ибо сердце есть причина жизни и теплоты тела. Сердце привлекает воздух, чтобы дыханием выделить вон свою теплоту, для себя же получить свежий воздух. Орудием же такой деятельности является легкое, которое, будучи от Создателя создано пористым, постоянно, как мех, вводит и выводит воздух. Таким образом, сердце, втягивая в себя через дыхание прохладу, и выявляя тепло, выполняет неизменно то отправление, ради которого оно и устроено для благосостояния организма. И так ты сядь и, собрав ум твой, веди его тем путем, которым воздух идет к сердцу, и сосредоточь его, и понудь его сойти в сердце вместе с вдыхаемым воздухом. Когда же он войдет туда, то последующее будет не невесело и не нерадостно». И далее: «Поэтому, брат, приучи ум не скоро оттуда исходить: ибо в начале он очень унывает от внутреннего затвора и тесноты. Когда же привыкнет, то уже не хочет оставаться во внешних блужданиях: Царствие Небесное внутрь нас есть. Когда мы его там рассматриваем, и взыскуем его чистою молитвою, то все внешнее представляется нам мерзким и ненавистным. И так, если сразу, как сказано, войдешь умом в сердечное место, которое я тебе показал: воздай благодаренье Богу, и прославь Его, и радуйся, и всегда держись этого делания, и оно научит тебя тому, чего ты не знаешь. Следует же тебе и то знать, что когда ум твой будет там находиться, он не должен оставаться там молчащим и праздным, но должен иметь своим постоянным делом и поучением молитву: Господи Ииcyce Христе, Сыне Божий, помилуй мя, и никогда не должен прекращать это занятие. Оно удерживает ум от возношения, делает его недоступным и неуловимым для козней вражиих, и возводит его к любви Божьей и к повседневному Божественному желанию. Если же, потрудившись много, не сможешь, брат, войти в страны сердца, как я тебе указал, сделай, как я скажу тебе: и при Божьей помощи ты обретешь искомое. Знаешь ли ты, что разумное начало каждого человека находится в груди его? Здесь именно, даже при молчанье уст, мы и говорим, и рассуждаем, и молитвы совершаем и псалмы, и многое другое. Этому-то разумному началу, устранив от него всякий помысел (можешь, если хочешь), дай говорить: Господи, Ииcyce Христе, Сыне Божий, помилуй мя, и понудь себя одно это вместить всякой иной мысли, всегда внутри вопиять. Если ты продержишься этого порядка некоторое время, откроется тебе этим сердечный вход, как мы тебе написали, вне всякого сомненья, как и мы сами опытом узнали. Придет к тебе, вместе с многожелательным и сладким вниманием и весь лик добродетелей: любовь, радость, мир и проч.»

Божественный Григорий Синаит, уча также как следует умом совершать в сердце спасительнейшее Господне призыванье, говорит: «Сидя с утра на седа-

лище в одну четверть, низведи ум от владычественного в сердце и держи его там. Наклонившись с напряжением, испытывая болезненность и в груди, и в плечах, и в шее, непрестанно взывай умом и душою: Господи, Ииcyce Христе, помилуй мя! Когда же станет слишком тесна и болезненна, может быть даже и не сладостна частота повторения, что бывает не от однобразия часто вкушаемой снеди Триименного, ибо сказано: Ядущие Мя еще взалчут (Сир. 24, 23), переменив ум в другую половину, говори: Сыне Божий, помилуй мя! И много раз повторяя эту половину, ты не должен от лености или скуки часто переменять ее: ибо не укореняются растения, часто пересаживаемые. Сдерживай же и дыхание легких, чтобы оно не было слишком свободно. Ибо дыхание воздуха от сердца исходящее, помрачает ум, возбраняя или не допуская ему снизойти к сердцу и развевает мысль. Не допуская его к сердцу, оно предает его в плен забвения, или настраивает его поучаться иному, а не должному, оставляя его нечувственно пребывать в том, в чем не следует. Если увидишь нечистость лукавых духов, т. е. помыслы возникающие или преобразующиеся в уме твоем, не ужасайся, не удивляйся: если и добрые разумения некоторых вещей явятся у тебя, не внимай им; но удерживая дыхание, как только можно, и заключая ум в сердце, и призывание Господа Иисуса Христа часто и постоянно совершая, ты скоро попалишь и истребишь их, поражая их невидимо Божественным Именем. Ибо говорит Лествичник: «Иисусовым именем бей ратников; ибо нет ни одного более крепкого оружия ни на небе, ни на земле». В терпении должно быть сидение твое, ради сказавшего: в молитве претерпевающе; и не скоро нужно вставать, ослабевая по причине болезненной, при трудности умного взывания, и частого водружения ума. Ибо говорит пророк: болезни объяша мя, яко рождающую (Иер. 8. 21). Посему, поникнув долу и сбирая ум в сердце, если оно отверзлось, призывай на помощь Господа Иисуса. Ощущая боль в плечах, часто болезнуя головой, терпи все это с усилием и старанием, ища в сердце Господа: Нудящихся бо есть Царствие Божие и нуждницы восхищают е (Mф. XI. 12).

Преп. Григорий говорит и о том, как нужно совершать молитву: «так сказали отцы: один: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя. Все. Другой же половину: Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя. И это удобнее по причине младенчества еще ума и немощи. Ибо никто не может сам собою чисто и совершенно наименовать тайно Господа Иисуса, но только Духом Святым (I Кор. XII. 3). Еще: одни учат произносить молитву устами, другие же — умом. Я же считаю необходимым и то и другое. Ибо иногда ум от уныния изнемогает произносить ее, иногда же уста. Поэтому и необходимо творить молитву и тем и другим, т. е. и умом и устами. Однако следует взывать безмолвно и несмущенно чтобы чувство душевное, и внимание ума, смущаемое голосом, не отошло, пока ум, обыкнув, не преуспеет в деле, не воспримет силу от Духа молиться крепко и всячески. Тогда он же

не будет иметь нужды говорить устами, да и не сможет, будучи в состоянии в совершенстве творить делание одним только умом».

Учение старцев об умном делании заимствовано ими из писаний отцов Церкви — подвижников, с которыми можно подробно ознакомиться по сборнику «Добротолюбие», изданному на русском языке в пяти томах Афонским Пантелеймоновским монастырем. Это учение лежит в основе всего монашеского подвига старца Паисия и всей его старческой деятельности. Вся его литературная деятельность, предпринятые им исправления и переводы святоотеческих книг, имели целью дать монашествующим наиболее ясное, понятное, доступное и полное ознакомление с сущностью и способами «умного делания». И величайшее значение старца Паисия для русского монашества заключается именно в том, что он своими переводами, сочинениями и письмами, а также и своим личным непосредственным руководством вызвал в русских обителях чрезвычайный интерес и внимание к умному деланию, направил в эту сторону духовную жизнь русского монашества и воспитал целый ряд старцев, явившихся продолжателями его дела в русских монастырях.

Πротоиерей СЕРГИЙ ЧЕТВЕРИКОВ.

Конец.