Сол Фридляндер

ПИЙ XII И ТРЕТИЙ РЕЙХ

К оглавлению

Глава первая

МЕЖДУНАРОДНЫЙ КРИЗИС

Март  - сентябрь 1939 года

1. Сближение Церкви и Рейха

2 марта 1939 года кардинал Эуженио Пачелли, статс-секретарь Пия XI, был избран Папой; он взял имя Пия XII. На следующий день глава департамента по делам Ватикана в Министерстве иностранных дел Германии советник Дюмулен подготовил памятную записку о политических воззрений и личности нового Папы.

Папа Пий XII (кардинал Пачелли)

Биография:

2-3-1876 г. – родился в Риме.

1917 г. – Нунций в Мюнхене. Искренне помогал попыткам Ватикана достичь мира.

1920-1929 гг. – Нунций в Берлине.

1929 г. – Кардинал.

1930 г. – Кардинал, статс-секретарь. Посещает Америку и Францию.

Позиция в отношении Германии

Пачелли является очень расположенным к Германии человеком. Общеизвестно его превосходное знание немецкого языка. Защита ортодоксальной политики Церкви приводила его, между прочим, много раз в принципиальную оппозицию к национал-социализму. Несмотря на это, его нельзя упрекать в соучастии в политике силы Пия XI и, тем более, в подготовке неприкрыто враждебных национал-социализму речей этого Папы. Наоборот, Пачелли неоднократно прилагал усилия к достижению компромисса с национал-социализмом и выражал нашему посольству желание установить дружеские отношения.

Позиция в отношении Италии

Пачелли всегда высказывался за поддержание хороших отношений с Муссолини и фашистской Италией. Особенно во время абиссинской войны он воодушевлял и поддерживал националистическую позицию итальянских священнослужителей. Его брат сделал значительный вклад в подписание Латеранского соглашения.

Позиция в отношении других государств

Трудно себе охарактеризовать все политические связи нового Папы и других стран. С французской стороны пытаются интерпретировать два визита Пачелли во Францию как доказательство его исключительной симпатии к этой стране. Наше же посольство, напротив, подчеркнуло чисто религиозный характер этих визитов. Его поездки в Америку являются также следствием универсалистской политики Ватикана.

Общая характеристика

На основании сообщений нашего посольства, Пачелли предстаёт человеком весьма талантливым, работоспособным, далеко незаурядную личность с большим политическим опытом. Он умеет приспосабливаться к потребностям той политики, которая кажется ему справедливой, без предубеждений и без бескомпромиссности. Часто подчеркивается его личная обидчивость: он весьма сильно реагирует на нападки прессы, карикатуры и т.п.

Его можно было бы критиковать за то, что он не находился в оппозиции политике силы Папы Пия XI, но теперь это было бы неуместным, потому что после смерти Пия XI Пачелли образцово выполнял функции кардинала-камерленга. Со всей энергией он воспротивился политике непримости и занял стороны взаимопонимания и примирения. Эта позиция предопределила его избрание".

В Берлине знали также, что кардинал, который только что был избран Папой, является "большим другом Германии". Тут, конечно, помнили, что бывший нунций в Мюнхене и Берлине был инициатором конкордата между Святым Престолом и Третьим Рейхом, что в период обострения отношений Церкви с национал-социалистическим режимом, позиция статс-секретаря, по сообщениям посла Бергена, вегда была более гибкой, нежели позиция Пия XI.

Когда осенью 1933 года нацисты начали нарушать условия конкордата, именно монсиньор Пачелли удержал Пия XI от выражения открытого протеста. Годом позднее, когда кризис в отношениях нацистского государства и Церкви вновь обострился, статс-секретарь находился в Буэнос-Айресе, и тогда Берген в одном из сообщений выражал опасение, что без сдерживающего присутствия кардинала Папа может принять в отношении Германии решение с губительными последствиями. За несколько недель до этого монсиньор Пачелли (конечно, не по своей воле) вмешался в избирательную кампанию в Сааре, чтобы помочь нацистам накануне плебесцита, который должен был решить будущее этого района.

Несмотря на громадные трудности, с которыми Церковь, начиная с 1936 года, сталкивалась в Германии, благосклонная позиция кардинала - статс-секретаря оставалась неизменной. В марте 1937 года была опубликована энциклика "Mit brennender Sorge", осуждавшая неоязыческии теории национал-социализма и антирелигиозные мероприятия Гитлера. Спустя несколько недель Пия XI открыто поддержал чикагского кардинала Мюнделейна, бросившегося в беспрецедентную по энергичности атаку против Гитлера. Накануне выступления Папы Берген был принят монсиньором Пачелли и 23 июля изложил в общих чертах содержание беседы:

"Заявление, которое мне сделал кардинал - статс-секретарь во время визита, который я нанёс ему 16-го сего месяца, поразительно противоположно позиции Папы. Это был мой первый визит к нему со времени моего возвращения, встреча носила частный характер. Пачелли принял меня с большим радушием и настойчиво заверял, что отношения с Германией должны как можно скорее вернуться к норме, стать дружескими. Он, проживший тринадцать лет в Германии и чрезвычайно симпатизирующий немецкому народу, особенно хочет этого. Он также готов в любое время встретиться с руководящими лицами, например, с министером иностранных дел и с министром-президентом Герингом. Я также выразил ему надежду, что придёт момент, когда такая встреча станет возможной. Откровенно говоря, я не верю, чтобы она стала реальной в ближайшее время из-за острого конфликта, вызванного энцикликой "Mit brennender Sorge" и другими событиями, а также в силу настоящей исключительной напряжённости. Когда я коснулся интерпретации, которую давала французская пресса, например, "Лё Журналь" и "Л'Юманите", его поездке во Францию, Пачелли мне живо ответил, что поездка носила исключительно религиозный характер. Он подчекнул, что она не имела никакой, даже косвенно, политической цели, направленной против Германии или, тем менее, на блокаду Германии, как это утверждала "Л'Ангрифф". Если бы в Германии однажды был организован такой же важный религиозный праздник, как тот, который прошёл в Лизье, он с большой радостью направился бы на него".

В апреле 1938 года кардинал Пачелли получил новую возможность выразить свою добрую волю в отношении к Германии: он принимал председателя сената Данцига Грайзера, проезжавшего через Рим. Госсекретарь Вайцзеккер отмечал:

«Председатель Сената Грайзер только что встретился со мною, возвращаясь из Рима в Данциг, чтобы дополнить направленный мне письменный рапорт, касающийся его беседы с Кардиналом-статс-секретарем, следующим устным рапортом:

«Пачелли несколько раз повторил ему и весьма настойчиво о своем желании урегулировать отношения между Ватиканом и Рейхом и дошёл до заявления, что он, Пачелли, мог бы прибыть в Берлин для переговоров, если бы мы этого пожелали».

В своем меморандуме от 3 марта 1939 года Советник Дю Мулен дал понять (мы его видели), что примирительная деятельность кардинала Пачелли в период нескольких недель, отделявших смерть Пия XI 9 февраля от начала конклава, стоили бывшему Статс-секретарю избрания его Папой. Эти заметки подтверждаются из достаточно надежных источников: 2 марта, в самый день избрания нового правящего Папы, граф Чиано, Министр иностранных дел Италии отмечает в своей газете, что накануне посол Италии при Святом Престоле Пинятти Кюстоза ему сказал, что Пачелли является кандидатом-фаворитом немцев.

12 марта Кардинал-камерлинг стал Папой Пием XII. С момента своего избрания он принимает все меры к сближению между Ватиканом и Третьим Рейхом, которого он хотел еще будучи только Статс-секретарем.

5 марта посол Берген сообщает детали своей первой аудиенции с Пием XII.

«Папа, которому заместитель Статс-секретаря по моей просьбе поспешил передать поздравления Фюрера, Канцлера Рейха и немецкого правительства, дал мне знать вчера вечером, что он желает меня принять сегодня утром.

Во время аудиенции, после того, как я еще раз передал поздравления, Папа подчеркнул, что я являюсь первым послом, которого он принял; он очень меня просил, чтобы я лично выразил его очень глубокую благодарность Фюреру и  Канцлеру Рейха; он добавил к этому свои искренние пожелания счастья немецкому народу, который он научился уважать и любить, с каждым днем все более, в период своей длительной практической деятельности в Мюнхене и Берлине. Тут же Папа выразил мне «горячее пожелание мира между Государством и Церковью»; он часто мне это повторял, еще будучи Статс-секретарем, но став Папой, он подтвердил это сегодня определенно.

Чтобы охарактеризовать свою позицию по отношению к различным формам правительства, он мне напомнил в процессе встречи о своей речи, которую он произнес в прошлом году на немецком языке в Будапеште на евхаристическом Конгрессе: «в миссию Церкви не входит вмешательство в чисто земные дела и обстоятельства с целью выбора между различными системами и методами, которые могут быть призваны разрешать необходимые проблемы современности».

Переведя встречу в нечто частное, Папа сердечно поздравил меня, подчеркивая, что наши почти тридцатилетние дружеские отношения должны продолжаться без изменения.

С момента своей первой встречи с Бергеном, Пий XII настаивает на своей глубокой симпатии к Германии, начавшейся в период его тринадцатилетнего пребывания в этой стране в качестве Апостолического нунция. Это заявление часто повторялось в течение последующих лет. В частности, Верховный Первосвященник дал ясно понять, что политический режим, установленный Гитлером, кажется ему совершенно так же приемлемым, как и другие.

Папа, отстаивая в первую очередь интересы Церкви, желает путем предельно очевидного соглашательства добиться того, до чего стойкость его предшественника не позволила снизойти.

6 марта Пий XII адресует Гитлеру следующее письмо:

«Будучи возведен на папский трон в результате законного голосования Коллегии Кардиналов, Мы считаем долгом известить вас, как главу Государства, л нашем избрании.

В то же время Мы желаем с самого начала Нашего правления, выразить желание оставаться едиными в связях глубокой и доброжелательной дружбы с немецким народом, вверенным вашим заботам. Взывая к всемогущему Богу, Мы отечески призываем на него это истинное блаженство, которым лишь религия может питать и укреплять.

Уже на протяжении долгих лет, дорогих Нашей памяти, когда Мы жили в Германии в качестве Апостолического нунция, Мы делали все, что было в Нашей власти, чтобы установить гармонические отношения между Церковью и  Государством в духе взаимного согласия и откровенного сотрудничества в интересах обеих стран, а затем, Мы стремились принять меры удовлетворительного порядка, чтобы положить начало практическому соблюдению того, что уже было установлено.

Еще более страстно Мы желаем заверить это сегодня, когда ответственность за Наши пастырские обязанности усиливает Наши возможности и в то же время Наши желания.

Мы выражаем также самые большие Наши пожелания процветания немецкому народу, его прогресса во всех областях и получения от Господа их полного осуществления».

Как на это указывает один из официальных историков Пия XII, монсиньор Джиованетти, «своей величиной, как и чувствами, которые оно выражало, оно (это письмо) полностью отличалось от других официальных писем, отправленных из Ватикана в тот же день».

Письмо, адресованное Фюреру, так же как и первая встреча между Пием XII и Бергеном, указывает на характер отношений, которые новый Папа хочет восстановить с Рейхом; между тем, 11 марта он назначает Статс-секретарем Кардинала Малионе, который в  течение многих лет был нунцием в Париже. Берген объясняет истинную причину этого жеста в сообщении в тот же день:

«Кардинал Луиджи Малионе, назначенный Папой на пост Статс-секретаря, мне хорошо известен с того времени, когда он был секретарем в Статс-секретариате Папы, затем нунцием в Берне и Париже. Это образованный и ловкий человек с пониманием новых тенденций нашего времени. Он всегда усиленно старался поддерживать хорошие отношения с Посольством и в своих встречах с нами никогда не скрывал своих дружественных чувств в отношении Германии. Когда он был назначен нунцием в Париж, Франция хотела отказать ему в агремане за его якобы пронемецкие настроения. Благодаря своей дипломатической ловкости ему, тем не менее, удалось очень быстро установить очень хорошие отношения с важными французскими лицами. Французская пресса считает теперь своим долгом относить его к разряду особенно дружественных, так же как, впрочем, и Пия XII; между тем я убежден, что он усиленно будет следовать линии Пия XII, направленной на соглашение с Германией.

Я позволю себе рекомендовать, чтобы пресса придерживалась благодушной сдержанности в своей оценке Малионе».

Мнение Бергена о личности Кардинала Малионе и его возможных политических тенденциях не представляет особой важности, так как само собой разумеется, что Папа, также хорошо осведомленный о политических и дипломатических проблемах,  каким и был Пий XII, возьмет на себя принятие всех важных решений и предоставит Статс-секретарю заниматься второстепенными делами.

13 марта Берген комментирует письмо Папы, адресованное Гитлеру:

«Общий тон письма Папы Пия XII к Фюреру и Канцлеру Рейха, содержащего сообщение о его избрании, отправленного секретарем миссии Пико за неимением времени без особых формальностей, является несравненно более любезным, чем практиковавшийся в то время тон писем, адресованных Папой Пием XII Президенту Рейха. (Инструкция 1Е 1476 от 23 марта 1922 года). Кстати, в частности, стоит отметить желание  взаимопонимания, которое Папа снова выражает по этому случаю».

Немецкий текст письма обнаруживает почерк Папы; согласно информации из достоверных источников он определенно взял на себя разрешение немецких вопросов.

Письмо Пия XII Фюреру воскрешает в памяти письмо, которое Лев XIII направил императору Вильгельму I на следующий день после своего избрания преемником фанатика Пия IX в феврале 1878 года, в котором выражал сожаление, что вступая на Престол, он не нашел добрых отношений, которые когда-то существовали между Пруссией и Святым Престолом. Письма, которые в последующей переписке были направлены Льву XIII Императором Вильгельмом и Принцем-наследником, представлявшим своего раненого в результате покушения отца, завизированное Бисмарком, принесли большую пользу независимости и интересам Государства, но в то же время они своим примирительным характером постепенно положили конец еще заметным потрясениям Культуркампфа (культуркампф – борьба против Церкви при Бисмарке, воспринятая затем Гитлером. – прим. перев.).

17-го того же месяца Берген добавляет новые детали, касающиеся этого письма Пия XII к Фюреру:

«Папа дал мне понять, что Фюрер был первым главой государства, которого он информировал о своем избрании Папой; он также сделал исключение из обычного протокола и не только подписал, как это принято, письмо, составленное по-латыни, но подписал и немецкий текст, который не должен рассматриваться как простой перевод. Действуя подобным образом, он хотел дать понять свою позицию симпатии по отношению к Германии и свое желание мира.

Новый Кардинал-Статс-секретарь Малионе, которому я нанес сегодня свой первый торжественный визит, принял меня с ярко выраженной сердечностью. Не вдаваясь в детали, он заявил, делая намек на Германо-Ватиканские отношения, что мне известны его желания и что он надеется на их осуществление в самом ближайшем будущем, несмотря на существующие трудности, которые он сознает.

«Оссерваторе Романо» снова получила инструкции воздерживаться от атак не германское правительство. В действительности, недавно отказали в публикации антигерманских комментариев.

Отдавая должное позиции Курии, исполненной доброй воли, я представляю на ваше усмотрение судить, нужно ли рекомендовать прессе продолжать придерживаться сдержанной объективности в отношении вопросов Ватикана, тем более, что эта позиция здесь оценена и особенно в итальянских кругах. Пока что вопрос не стоит, чтобы принимать другие меры».

Заметно, что посол Берген, усиленно подчеркивая коренное изменение политики Святого Престола в отношении Рейха, соблюдает еще некоторую осторожность. Он знал конечно, что Берлин не примет благоприятных мер в области религиозной политики и особенно в борьбе, предпринятой против конфессиональных школ. Он пытался убедить Министра пропаганды не возобновлять больше атак против Ватикана, обычных во времена Пия XI.

На полях телеграммы Бергена Государственный секретарь Министерства иностранных дел Вайцзеккер сделал пометку для шефа отдела прессы Министерства Ашманна со следующим вопросом: «Министр Ашманн, может ли быть принято это предложение? Вайцзеккер (30.3)».

\На следующий день Ашманн добавляет на полях того же документа: «Г-н Цайлейзен, письмо в Министерство пропаганды Рейха. Ашманн (21.3)», затем в адрес Вайцзеккера: «Запрос по этому поводу сделан в Министерстве пропаганды Рейха. Ашманн (21.3)». Действительно, атаки против Папы и Ватикана на страницах немецких газет вскоре прекратились.

15 марта немцы оккупируют Чехословакию. 22 марта Берген пишет:

«Для доверительной информации. Я узнал из надежного источника, что были сделаны попытки, а именно, со стороны французов, срочно убедить Папу присоединиться к протесту демократических государств против аннексии Богемии и Моравии Рейхом. Папа очень твердо отверг эти требования. Он дал понять своему окружению, что он не видит причин вмешиваться в исторический процесс, который с политической точки зрения Церковь не заинтересовал».

Возможно, что франко-английский демарш имел место перед Святым Престолом с целью заставить папу присоединиться к протестам демократов против раздела Чехословакии Рейхом, но об этом нет следов ни в воспоминаниях посла Франции при Ватикане Шарля Ру, ни в английских дипломатических документах.

Однако этот факт совсем не исключает частного характера того, чем Берген по этой поводу наделяет Верховного Первосвященника. Лишний раз было продемонстрировано изменение, происшедшее в политике Святого Престола по отношению к Рейху после смерти Пия XI: во время аннексии Рейхом Австрии, процесса, который многим людям мог показаться нормальным, Пий XI заставил главу австрийского епископата Кардинала Иннитцера, отдавшего приказ епископам и местному духовенству голосовать за Аншлюс, публично и унизительно извиниться. Берген, впрочем, комментировал события в сообщении от 6 апреля 1938 года:

«Я узнал, – писал Посол Рейха, – что коммюнике, которое должно появиться в «Оссерваторе Романо» сегодня вечером, было вырвано у Кардинала Иннитцера средствами давления, которые нельзя квалифицировать иначе, как шантаж. Иннитцер защищался изо всех сил, но смог добиться лишь небольших уступок. В этом деле Папой руководила его болезненная раздраженность в отношении Германии…». И совсем другой является позиция Пия XII. Между тем, ликвидация Чехословакии вызвала у большинства сторонников примирения с Рейхом полный переворот. Изменение политики преемника Пия XI становится тем временем еще более выраженным, когда спустя месяц после вступления немецких войск в Прагу, он обращается к группе немецких паломников: «Как я узнал, – пишет Берген 25 апреля, – Папа Пий XII принял позавчера на аудиенции 160 немецких паломников, посетивших Рим. По этому случаю он произнес небольшую речь по-немецки, которая, по сведениям немецких и итальянских слушателей, включала в себя места,, сказанные почти следующими словами:

«Мы всегда любили Германию, где Мы имели честь провести года нашей жизни, и Мы любим ее еще больше теперь. Мы радуемся величию, подъему и благосостоянию Германии и было бы глупо утверждать, что Мы не хотим великой, сильной и процветающей Германии. Однако по той же самой причине Мы также желаем, чтобы права Господа и Церкви были всегда признанными, так как каждое величие имеет тем больше надежную базу, чем лучше защищены ее права, становящиеся фундаментом, на котором строится это величие».

Как мне об этом сообщили, Папа с особенной сердечностью пожелал немцам счастливого прибытия и в конце аудиенции присоединил свой голос в их голосам, когда они запели немецкий гимн: «Великий Господь, мы хвалим Тебя».

2 мая Государственный секретарь Вайцзеккер, в свою очередь, записал сведения итальянского источника, касающиеся политики Пия XII в отношении Рейха:

«В процессе разговора со мной посол Италии сослался сегодня на замечание г-на Министра иностранных дел, согласно которому Папа в своем недавнем выступлении принял очень примирительную позицию в отношении Германии. Аттолико сказал мне в то же время, что его правительство было информировано одним итальянским агентом, что Папа после своего вступления на Престол, запретил «Оссерваторе Романо» ее политику булавочных уколов как в отношении Италии, так и в отношении Германии. Папа желает достигнуть с Германией если не глубокого взаимопонимания, то по меньшей мере подходящего модуса-вивенди.

Аттолико добавил также, что Папа после своего прихода на папский трон, направил не только обычное протокольное письмо правительству, но и личное письмо, адресованное Фюреру, написанное по-немецки, что являет собой совершенно особенный акт доброй воли».

Информация относительно инструкций, данных «Оссерваторе Романо», представляется точной, так как только спустя много недель после немецкой атаки против Польши, орган Ватикана возобновил политику критики в отношении Рейха, политику, которая, как мы это увидим, вызовет различные инциденты, и которая окончательно прекратится 16 мая 1940 года по новому приказу Папы.

Что касается письма, адресованного Пием XII Гитлеру, мы знаем его текст. Значение, которое ему придает Аттолико, подтверждает то, о чем писал Берген, а также – замечания, сделанные г-ном Джиованетти по поводу его особой важности.

II. Попытка посредничества

14 апреля 1939 года Президент Рузвельт направляет послания Гитлеру и Муссолини, прося их воздержаться в течение десяти лет от всякой агрессии против тридцати названных в послании стран. Италия, только несколько дней назад напала и оккупировала Албанию.

Послание Рузвельта с удовлетворением было встречено во всем мире, за исключением стран оси и, по-видимому, Ватикана. 21 апреля посол Берген пишет на Вильгельмштрассе:

«Призыв Рузвельта в пользу мира сурово критикуется в кругах, близких к Ватикану. Безусловно, они заявляют, что всякое действие в пользу мира должно приветствоваться. Однако Рузвельт сделал ошибку, обратившись только к главам двух характерных в этом отношении правительств и опубликовав общий призыв. По своему содержанию послание по многим пунктам может быть квалифицировано как наивное и даже детское… Проект гарантии, содержащийся в документе, также рассматривается как ошибка, так как, принимая во внимание указанный срок, можно подозревать, что Америка хочет использовать этот безопасный период для продолжения развития и усиления своих вооружений на случай войны».

В момент, кода Рузвельт обратился со своим призывом, Пий XII, со своей стороны, готовит попытку посредничества в духе, совершенно отличном от духа американского Президента. Принятие отрицательной позиции со стороны Папы в отношении американского проекта тем не менее не исключается. Монсиньор Джиованетти сообщает, что Рузвельт направил просьбу Папы через посредство Апостолического делегата в Вашингтоне поддержать его послание К правительствам Берлина и Рима. Пий XII ответил, что «при существующем состоянии дипломатических отношений с немецким правительствами демарш Святого Престола был бы некстати, но что он не преминет действовать перед итальянским правительством». Итак, Джиованетти, вообще не воздерживающийся от цитирования документов, которые могли бы подкрепить его слова, не упоминает ни о каком демарше Папы перед Муссолини. Наоборот, в начале мая Пий XII передает Гитлеру свои собственные предложения. Это указывает на то, что аргумент плохих дипломатических отношений между Святым Престолом и Рейхом, она который он сослался в ответе Рузвельту, был ничем иным, как оправданием. 4 мая Чезаро Орсениго, Апостолический нунций в Берлине, был принят Фюрером в Бергофе:

«Нунций проинформировал Фюрера, что Папа дал ему инструкции предложить Фюреру конференцию пяти великих держав Европы, чтобы найти решение политических вопросов. Папа был глубоко  озабочен напряженностью в Европе и желал сделать все, что было в его власти, чтобы избавить человечество от опасностей войны. Конференция, форму и порядок которой он не уточнял, должна была в первую очередь найти решение по двум наиболее срочным вопросам, а именно: во-первых, германо-польской проблеме и, во-вторых, франко-итальянской.

Фюрер просил нунция передать его благодарность Папе за его предложение и затем заявил, что он должен сначала связаться с Муссолини, так как без согласия с последним он ничего не делает.  Эти отношения с Муссолини основаны на тесной дружбе, базирующейся на откровенности и честности. Дуче и он всегда действуют в унисон.

Нунций выразил свое согласие и заявил, что Папа обратился бы одновременно и к Муссолини.

Рассматривая возможность такой конференции, Фюрер сказал, в частности, что он не верит в имеющуюся опасность войны ввиду того, что напряженность увеличивается в результате пропаганды, которая ей делается…»

Проследим за длинными объяснениями Гитлера, касающимися международных проблем:

«В заключение Фюрер снова просит нунция выразить его истинную благодарность Святому Престолы. Он немедленно вступит в контакт с Дуче и отдаст приказ Министру иностранных дел Рейха тотчас же принять необходимые меры, когда последний посетит Италию. В самом ближайшем будущем он даст свой ответ Папе».

Проект Папы, который остался без конкретных результатов, представляет значительный интерес: Пий XII обращается к пяти великим державам, какими по его мнению. Являются Италия, Германия, Великобритания, Франция и Польша. Ничего не гоорится о Советском Союзе. Английский Министр иностранных дел лорд Галифакс заметил обю этом Апостолическому делегату монсиньору Годфрею:

«Многочисленными являются те, заявил Галифакс, кто сожалеет, что Россия была исключена из списка держав, к которым обратился Его Святейшество. Нунций ответил, что для Папы ни в коем случае не было бы возможным рассматривать такое приглашение…»

Категорический ответ монсиньора Годфрея верно отражает позицию Папы. Враждебность по отношению к большевизму и Советскому Союзу определилась в многочисленных политических решениях монсиньора Пачелли, когда он был только Статс-секретарем. Она имела определяющее влияние на политику Пия XI в его энциклике «Divini Redemptoris» в марте 1937 года, спустя пять дней после осуждения новоязыческих теорий национал-социализма, но если последний был только разоблачен в выражениях относительно умеренных, то осуждение коммунистического режима было категорическим и безапелляционным. В доктринальные основы, установленные Пием XI, его преемник добавил личную неприязнь к коммунизму, истоки которой берут свое начало с момента его «контактов»№ с Советами Баварии в 1919 году. В 1921 году он их описал в корреспонденции журналу» Ле Матэн»:

«Я был одним из немногих не немецких свидетелей-очевидцев большевистского режима, который воцарился в Мюнхене в апреле 1919 года. Во главе советского правительства были настоящие русские. Всякие идеи о праве, свободе, демократии были устранены, признавалась только советская пресса. Даже Нунциатура была изрешечена пулями во время боя между коммунистами и войсками республиканского правительства. Вооруженные спартаковцы вошли в нее силой и, так как я энергично протестовал против этого нарушения международного права, один из них пригрозил мне револьвером. Я знаю, при каких отвратительных обстоятельствах были истреблены заложники».

Теперь понятно, что Пий XII не был склонен приглашать Советский Союз на конференцию, инициатором которой был Святой Престол. Возможно к тому же, что, исключая Москву из предусмотренной встречи, Верховный Первосвященник преследовал непосредственную дипломатическую цель: с апреля 1939 года начались переговоры между западными державами и Советским Союзом с целью возможного подписания соглашения об обороне, они не являлись такими же секретными, как первые контакты между Берлином и Москвой. Святой Престол не мог равнодушно смотреть на возвращение Советского Союза на европейскую сцену, с которой мюнхенское соглашение его удалило. Конференция, на которую Россия не была бы приглашена, могла бы отбросить ее в изоляцию, и она оказалась бы на грани поражения.

Но это является только предположением. Пий XII, прежде всего, вероятно, искал средство сохранения мира. Его проект провалился.

8 июня Берген получил частную. Аудиенцию у Папы. На следующий день он пишет Риббентропу:

«Дорогой г-н Министр,

Частная аудиенция, которая вчера была предоставлена моей жене и мне самому, во время которой я сначала был принят один (по моей просьбе), дала мне возможность разговаривать согласно вашим инструкциям. Папа был настолько заинтересован и зачарован идеей возможности открыть путь дружеских отношений между нами и Курией, что не прекращал наш разговор, заставляя ждать более получаса испанского Министра Серрано Сунера и делегацию испанских легионеров. Разговор коснулся различных вопросов. Я разговаривал следующим образом: заявления Папы, всевозможные инициативы, направление его поздравлений по случаю пятидесятилетия Фюрера, его речь, обращенная к немецким паломникам. О которой Вы проинформированы, и т.п. производят на нас впечатление и дают надежду, что в германо-ватиканских отношениях открывается новая эпоха. По Вашему мнению, мирное сосуществование между Церковью и Государством вполне возможно. Если бы усилия Ватикана были направлены к этой цели, мы были бы также к ней благоприятно расположены. В ответ на Вашу просьбу я указал, что устранение настоящей атмосферы недоверия и постепенное установление отношений, основанных на доверии, является делом первостепенной важности. Разрядка напряженности, которая уже ощутима, должна развиваться, и перемирие в области прессы могло бы внести в этой значительный вклад.

Если бы атмосфера разрядилась, можно было бы предпринять частный обмен мнениями без обязательств, и если бы все это развивалось благоприятно, можно было бы продолжить разговор более детально, а может быть и начать переговоры. Вы разрешили эти предложения в принципе, но придали большую важность сохранению секрета. Несдержанность может поставить все под вопрос на пять или десять лет, все сведения подобного порядка должны быть категорически опровергнуты.

Папа просил меня проинформировать Вас, что он всегда готов подготовить пути к установлению дружбы с Германией, со страной, которая ему особенно дорога, как он это уже неоднократно подчеркивал.

Мы можем быть уверены в сдержанности Курии. Он был бы рад, если бы в ожидании общего урегулирования можно было избежать новых «суровых мер» (очевидно, в первую очередь он думал об Австрии). Папа, так же, как и Вы, видимо, имеет в виду какое-то перемирие в переходном периоде. Папа выразил свое беспокойство по поводу международной обстановки, не входя в детали…»

Интересно отметить настойчивость Бергена по поводу необходимости сохранения в абсолютном секрете всего того, что касалось возможного сближения. Кажется, что Риббентроп сознавал важность поддержки Верховного Первосвященника в обострившемся международном кризисе. Он может быть был готов дать некоторые общие обещания, ксающиеся религиозной политики Рейха, но боялся реакции, которую вызвал бы такой шаг назад, если бы он стал известен его злобным врагам в партии, тем, которые являлись наиболее оголтелыми в своей вражде по отношению к Ватикану, а именно Герингу и особенно Геббельсу и Розенбергу.

Во всяком случае, маневр Риббентропа был искусным, так как Святой Престол согласился на свою поддержку дипломатии Рейха в процессе последних недель польского кризиса, полагая, конечно, что это является единственным средством поддержания мира.

III. Святой Престол и польский кризис

В начале лета 1939 года отношения между Берлином и Варшавой не были явно обостренными. С марта Германия требовала возвращения Данцига Рейху. Само собой разумеется, речь шла только о первых шагах, которые, как и в случае с Чехословакией, приведут к новым требованиям, а те рано или поздно приведут к полному порабощению Польши. Полковник Бекк категорически отверг требования Гитлера. 31 марта Великобритания и Франция дали гарантию границам Польши.

Всякое нападение на эту страну означало бы всеобщую европейскую войну.

20 июня директор политического департамента Вильгельмштрассе Борман телеграфирует послу Бергену:

«Согласно информации, опубликованной иностранными газетами, нунций в Варшаве намеревается поехать или уже уехал в Рим, чтобы передать Папе польский ответ на его инициативу в отношении мира. Нунций в течение последних дней несколько раз встречался с Министром иностранных дел Польши по вопросу Данцига и возможности его мирного урегулирования. Польские католические круга благожелательно относятся к посредничеству Ватикана. В Варшаве думают, что Ватикан в случае, если он будет удовлетворен докладом нунция в Варшаве, предпримет демарш в Берлине.

Я вас прошу направить телеграфный доклад.

Для вашего сведения: из исключительно доверительного источника мы знаем, что нунций в Варшаве получил задание снова рекомендовать деликатным образом взаимопонимание и сдержанность в отношении Германии.

Использование этой информации невозможно».

В тот же день Берген отвечает, что нунций в Варшаве монсиньор Кортези только что прибыл в Рим и был незамедлительно принят Кардиналом-Статс-секретарем.

Содержание встречи пока неизвестно.

Послание Бормана лает возможность проконтролировать достоверность информации, прибывшей в Берлин. Вспоминается последний параграф, касающийся советов сдержанности, данных полякам монсиньором Кортези. Монсиньор Джиованетти раскрывает, что Святой Престол получил заверения со стороны Чиано, что Германия не имеет в виду нападать на Польщу. «Вот почему, – пишет Джиованетти, – Ватикан дал знать 6 июля 1939 года нунцию в Варшаве, что Германия в настоящее время не имеет намерения нападать на Польшу, и просил его повторить польскому правительству советы осторожности, которые ему ужен были даны со стороны Папы».

Наоборот, он демонстрирует, что информация прессы, согласно которой Варшава желала посредничества Папы, является ложной. Кажется обратным, что «легкое» давление, практиковавшееся Святым Престолом, раздражало поляков.

23 июня Посол Рейха в Варшаве фон Люльтке дает более точную информацию об отношениях между нунцием и полковником Беком:

«Посол Италии встретил здесь нунция Кортези за несколько дней до его отъезда в Рим, 17 июня. Нунций, имевший весьма недовольный вид, заявил, что вследствие непримиримой позиции поляков он не видит никакой возможности компромисса. Эта встреча действительно имела место перед последним разговором нунция с Беком и перед его аудиенцией у Президента. Согласно информации, полученной до настоящего времени, нельзя, между прочим, предполагать, что эти переговоры получили новое развитие. Граф Сцембек сделал нашим доверенным людям критическое замечание, касающееся демаршей, предпринятых Ватиканом в последний месяц, назвав их «демонстративными демаршами, предпринятым в соответствии с демаршами Берлина». Когда его спросили, ожидается ли новая инициатива Святого Престола, он ответил, что Ватикан иногда демонстрировал очень своеобразный оптимизм».

В течение последующих дней политика Ватикана уточняется и, когда вспоминают встречу Пия XII и Бергена 9 июня, спрашивают себя, не соответствовала ли информация, полученная 7 июля сэром Перси Лореном, послом Великобритании в Риме от советника советского Посольства  в том же городе, расчетам Святого Престола.

«…Что касается Ватикана и Данцига, – пишет сэр Перси, – г-н Гельфанд думает, что в Ватикане уже приготовлены конкретные предложения, которые могут быть представлены в Берлин и Варшаву: Польша должна согласиться не только с тем, что Данциг станет немецким городом, но также и с тем, чтобы возвратить его Рейху, и что в этом случае Гитлер заявит, что формальная аннексия Данцига Рейхом может быть перенесена на десять или даже двенадцать месяцев с тем, чтобы дать возможность Германии и Польше придти тем временем  к полюбовному соглашению о формах его передачи.

Г-н Гельфанд сказал мне также вчера вечером, что Ватикан уже начал переговоры с Германией, чтобы отрегулировать положение католической церкви в Рейхе, и он предполагает, что расчет Ватикана состоит в том, что удача в посредничестве между Германией и Польшей стала бы большим подспорьем в его собственных переговорах с Германией…».

Кардинал-Статс-секретарь, будучи информирован об этом Осборном, послом Великобритании при Святом Престоле, категорически опровергает всякий подобный план и объясняет Осборну, что «Святой Престол только рекомендовал Варшаве быт сдержанной». Истина же была несколько иной, если она соответствует мемуарам полковника Бекка:

«Действия Святого Престола были неудачными, – пишет Бекк. – По подстрекательству монсиньора Орсениго, нунция в Берлине, Папа через монсиньора Кортези прислал мне доверительное послание, в котором он побуждал, чтобы Польша предоставила благоприятные условия немецкому меньшинству в Польше и сделала в этом смысле конкретные предложения. Я ответил, что эти вопросы уже обсуждались в прошлом между нами и правительством Рейха, но всегда на взаимной основе, и что мы можем принять во внимание такой демарш, если он будет сделан в такой же манере в Берлине и если Святой Престол информирует нас, что правительство Рейха готово взять на себя такие же обязательства. Нунций не возвращался больше к этому вопросу.

В последних числах августа Папа еще раз обратился к нам, объясняя, что уступка Померании и Данцига может спасти мир. Я ответил, что обнародование этого демарша оскорбило бы самые сокровенные чувства католического большинства граждан нашей страны. Я добавил, что наша позиция была ясно определена и что я оставляю на усмотрение Святого Престола решать, желает ли он или нет опубликовать свой демарш.

Нунций поблагодарил меня после обсуждения этого вопроса в таком плане».

Сведения Бекка подтверждаются сообщением, которое 30 августа Осборн направил Галифаксу, а также строками, написанными графом Сцембеком, заместителем польского Государственного секретаря по иностранным делам, в его газете от 31 августа. Оба эти текста показывают, с какой настойчивостью, менее чем через год после Мюнхена, Ватикан пытается осуществить подобный эксперимент.

30 августа Посол Осборн информирует Лондон, что Кардинал Малионе только что ознакомил его с содержанием телеграммы, направленной в Варшаву:

«телеграмма подчеркивает, – пишет Осборн, – что Ватикану известно, что если г-ну Гитлеру будет гарантировано возвращение Данцига Рейху, он будет готов на ведение переговоров о проблемах коридора, меньшинства, так же как и об экономических облегчениях для Польши и Данцига. Нунций получил указание немедленно обратить личное внимание Президента Польши на эту информацию и сообщить ему, что папа рекомендует изучить ее очень внимательно…»

На следующий день граф Сцембек отмечает в своей газете:

«Встречи с монсиньором Кортези: Ввиду исключительно острой ситуации, которая угрожает немедленно вызвать войну, Святой Престол порекомендовал ему заявить, что Святой Престол получил из очень серьезных источников информацию, согласно которой, если Польша заявит о том, что она готова начать прямые переговоры с Рейхом и не будет возражать вернуть Данциг Германии, то войны можно было бы избежать. Святой Престол считает, что возможные польско-германская переговоры могли бы вестись, во-первых, о возвращении Данцига Рейху, а также о гарантиях торговых облегчений, которые были бы даны Польше в свободном городе; во-вторых, по вопросам, касающимся «коридора»; в-третьих, о делах, касающихся немецкого меньшинства в Польше.

Что касается второго пункта, я спросил у нунция, идет ли речь о территориальных требованиях Рейха или только об облегчении сообщений между Восточной Пруссией и остальной Германией. Монсиньор Кортези мне ответил, что он этого точно не знает и что этот пункт мог бы быть уточнен польским правительством. Нунций затем подчеркнул, что Святой Престол был точно осведомлен о том, как польское правительство подходит к создавшейся ситуации. Тем не менее, отдавая должное опасности войны, он считает, что уход от обязанности сообщить эти сведения противоречил бы его долгу. Делая это, Святой Престол желает отметить, что он единственно руководствовался особой привязанностью к Польше и большими опасностями, которые несет с собой война.

Кроме того, Святой Престолу также известно, что если польское правительство после уточнения своей позиции выразит готовность начать переговоры с Берлином, и если Рейх откажется от них, то весь мир отвернется от последнего, и он потеряет поддержку даже тех, кто поддерживал его до настоящего времени.

Встреча с Бекком: Я сообщил ему о нашем сегодняшнем разговоре с нунцием; в этом деле, по-видимому, приложил руку Муссолини. Министр был явно против такого рода посредничества».

Кажется также, что папа задумал прямое вмешательство без консультаций с поляками. 29 августа Фюрер заявил, что он готов вести переговоры, если поляки направят полномочного представителя в течение двадцати четырех часов. Это был ультиматум, с которым поляки не могли согласиться, и англичане, передававшие его в Варшаву, не могли рекомендовать его принятие.

30 августа Вайцзеккер пишет в своем меморандуме, адресованном Риббентропу:

«Посол Италии сообщил мне сегодня после обеда, что он узнал от посла Великобритании, что в случае, если польский полномочный представитель не объявится в Берлине, можно было бы, может быть, рассчитывать на новую инициативу Папы. Она могла бы содержать положительные советы, основанные на предложении, сделанном весной Фюрером.

Аттолико передал мне это только в порядке информации…»

В конце концов, никакой папской инициативы в этом смысле не было. 1 сентября немцы напали на Польшу.

Первые месяцы папства Пия XII совпадают с последними месяцами мира в Европе. С самого начала Верховный Первосвященник был поставлен перед драматической дилеммой: заботясь о сохранении интересов немецкой Церкви и желая внести вклад в поддержание мира, он не видит другого выхода, как проведение экстремистской политики примирения с Рейхом. Поэтому он оказывается вынужденным принять в отношении нацистской Германии позицию, достаточно похожую на ту, с которой имя Чемберлена осталось связанным в течение многих лет.

Однако, в марте 1939 года британский Премьер-министр одумался, тогда как Пий XII, надеясь на возможность диалога с Гитлером, избрал путь до непредвиденного результата.