Исидор Пелусиот

ТВОРЕНИЯ

К оглавлению

ТОМ ВТОРОЙ

401. Пресвитеру Даниилу.

Мудрый пресвитер Евстафий, который по Божественному ненавидению лукавства, тяготился, как известно тебе, своею подобоименностью с мерзским Евстафием, и намеревался переменить себе имя отошел от нас. Сказать же, что он умер, и не позволительно, может быть, потому что успение любителей добродетели, одним из которых был и он, есть окончание скорбей и начало благ. Ибо конец подвигов есть начало венцев.

402. Диакону Палладию.

Душа моя, друг, имеет какую-то склонность верить самым великим преуспеяниям и не верить великим грехам. Потому пересказывающих первые хвалю, а пересказывающим вторые, если могу, заграждаю уста, а если не в силах этого сделать, сдерживаю их тем, что принимаю угрюмый вид. Поэтому, если и твоему врагу, витийствовавшему против тебя что-то отвратительное, заградил я уста, то воздай за сие благодарение не мне, а Богу, даровавшему мне такое произволение, и постарайся обличить врага своими делами. В таком случае и я останусь тебе благодарен, если не буду тобою обличен, но окажется, что стоял я за правду.

403. Диакону Лампетию.
О Божием пришествии.

Знай, прирожденный облик премудрости, что добропобедный Царь небес, для спасения людей совершивший Свое пришествие на землю, как некоего варвара, покорив Себе все грешное, после победы умилосердился над ним как над Своею собственностью.

404. Схоластику Петру.

Кто не только защищает обиженных, но заботится о том, чтобы никому не было обиды, того справедливо назвать не только деятельным начальником, но и мудрым законодателем, как совершающего одно начальническою силою, а другое - душевным благоразумием.

405. Соправителю Авсонию.

Кто не нарушает справедливости ни из милости, ни по неприязни, ни вследствие ожидания даров, тот - превосходнейшее правило справедливости и неподкупный судия в делах спорных.

406. Пресвитеру Иераку.
Даяй премудрость мудрым, и разум ведущим смышление (Дан.2:21).

Сказанное Даниилом: даяй премудрость мудрым, и разум ведущим смышление, - сказал он более всего о себе самом, потому что ему открыл Бог не только сон, которого не знал сам видевший, но и причину, по которой показано ему сие видение, и соответствие между тем и другим. А причиною были размышления царя. Он, вероятно, надмевался победами, оказавшись доблестным в войнах не только против других народов, но и против Иудеев, величавшихся многими и великими к ним благодеяниями Божиими в Египте, в пустыне и в Палестине. Увидев же многие царства угасшими, ибо и царство Ассирийское кончилось, размышлял он, как можно полагать, о том, не будет ли какого переворота и с ним. Сообразно с такими размышлениями, и было ему видение.

А Пророк сперва пересказал ему сии размышления, чтобы по узнанному соделалось достоверным сокровенное и толкованию скорее поверили. Так царь и принял сказанное. Ибо из того, что говорит Пророк о бывшем у него в мыслях, он не только заключил об истине слов пророческих, но даже, может быть, обновил в уме виденное и при точности описания привел себе это на память. И о сем довольно. А если Даниил сказал сие и о других, то мудрыми, как думаю, называет приобретших страх Божий, потому что начало премудрости страх Господень (Прит.1:7), а ведущими смышление - обученных закону. Ибо, если отступят от идольского обольщения и последуют небесным вещаниям, то приимут ведение таин.

Дает же Бог премудрость мудрым, то есть подает Божественную благодать боящимся Его, и разум ведущим смышление, то есть ведение сокровенного дает разумно притекающим к Могущему открывать что-либо таковое. Или еще: дает премудрость тем, кто ведет себя премудро, и разум дает так образующим ум свой, чтобы он привлекал благодать и не думал, будто бы даруется она по жребию. Ибо по мере приуготовлений нисходить и благодать. Или еще: поскольку многие из языческих мудрецов и людей разумных, приступив к Божественной проповеди, должны были пожать подлинную мудрость и в подлинном смысле смышление, то о сем и пророчествовал Даниил.

407. Феону.

Не только сила проповеди, чудный, привлекала людей, но и жизнь проповедников, согласная с проповедью. Ибо кто поверит людям, которые одно говорят, а иное делают? Если и ныне многие, и утвердившись в вере, видя жизнь наставников, не только поколебались, но и с корнем исторгнуты, кто поверил бы в начале, видя жизнь, не согласную с тем, что говорится, и притом когда велят оставить отеческих богов и отеческие нравы, возненавидеть богатство, забавы, наслаждения, возлюбить же нестяжательность, пост, непорочность и быть готовым к ежедневным смертям?

408. Диакону Исидору.

Ничто, соименник мой, не сильнее и не самовластнее добродетели. Она, делая явной суть событий, не дозволяет им посрамить ее, но, налагая всякую узду приличия, направляет и ведет, к чему ей угодно.

409. Епископу Асклипию.

Если при Евсевиевом безначалии, как писал ты, начальство его справедливо назвав безначалием, наказание предшествует обвинению и мучения опережают обличение, то не дивись сему, потому что он, как питомец неразумия и чуждый всякой правды, не ленится нарушать справедливость. Но не так надлежит сему быть, а, напротив того, суд должен соединяться с обвинением, за обличением должно последовать доказательство виновности, и тогда надобно произносить окончательный приговор, определяющий свойство падения и меру наказания.

410. Ему же.
Как должно понимать написанное у Екклесиаста: не буди правдив велми (Еккл.7:17)?

Поскольку желал ты узнать, почему сказано: не буди правдив велми, то сказываю, что, по моему мнению, имеет здесь место двоякое толкование. Или: не будь строго правдив, но превышай справедливость благостью. Ибо справедливое дело - не быть обижаемым, но дело любомудренное - будучи обиженным переносить сие терпеливо. Или: иди средним путем добродетели, потому что излишества и недостатки, отводя от пути прямого, оканчиваются пороками. А то, что именно это имеет в виду совет Премудрого, в этом ручаются последующие слова. Ибо сказано: не мудрися излише, да не когда изумишися.

Один из семи прославляемых мудрецов, или украв эту мысль, как полагаю, или сойдясь в мыслях с Премудрым (кража есть отнятие чужого, а сближение в мыслях - сходство не подлежащее этой укоризне), утверждал: "Всего лучше мера". А другой, то же самое выразив иначе, сказал: "Ничего слишком". Должно знать, что сие имеет силу не только в отношении добродетелей, но и в отношении благочестия, потому что благочестие, составляя середину между нечестием и суеверием, запрещает то и другое.

411. Ему же.

Поскольку желал ты узнать, почему добродетели составляют середину, то да будет тебе известно, что благоразумие есть середина между простотою и хитростью, щедрость - между расточительностью и скупостью, великодушие - между высокомерием и низостью, мужество - между дерзостью и робостью. Посему надлежит избегать крайностей и держаться середины.

412. Пресвитеру Мартиниану.

Не богатства, наилучший, ищи. Оно - отец гордыни, родитель презорства, податель сластолюбия, виновник всякого порока, похищает у человека приверженность его к Богу. Но ищи добродетели, избавляющей от всего худого. Если она требует потов и трудов, то не избегай ее за это, но особенно возлюби, рассуждая, что и во всем прочем приобретенное потами и трудами, даже и малое что-либо, вожделенно, а доставшееся само собою, даже великое что-нибудь, пренебрегается.

413. Пресвитеру Зосиме.

Поскольку никакой силы не возымели советы, и безумие твое оказалось не доступным исправлению от порока, то снова обращаемся к молитвам. Да даст тебе Бог оставить свое безумие и придти в целомудренный ум!

414. Монаху Стратигию.

Любители добродетели, плененные мудростью и будучи ненасытны в своем вожделении, не перестают воспламенять в себе сие Божественное огнище и сие одно почитают для себя делом, все же прочее - поделием. Представляющееся для других превеликим для них кажется малым; над тем, за что иные спорят друг с другом, они смеются; на что люди смотрят с уважением, то попирают, вожделевают же только премирного. Посему и тебе, решившемуся посвятить себя в таковой сонм, справедливо будет душевное око блюсти неусыпным.

415. Серину.

Крайне дивлюсь, почему прежде обучившиеся Божию Слову собственные свои имущества предлагали в общую пользу, а ныне некоторые из наставников в слове (обвинять всех не имею права) осмеливаются присваивать себе общее достояние. А из-за сей несообразности и привыкшие приносить дары начинают охладевать. Ибо сокровища церковные возрастают от благодушия пасомых, а такие наставники не допускают быть этому.

416. Ему же.

Если священствующие и те, для кого проходят они священническое служение, заняты одним и тем же - кто умилостивить Бога? Посему, надобно, чтобы сокровища бедных предоставлены были распорядительности пасомых, а священствующие занимались одним священнодействием и могли исходатайствовать Божие благоволение и себе, и пасомым. А если миряне, видя, что принявшее в жребий святыню священства заботятся о всем житейском, отринули благоговение, подражают им, не столько должно укорять таких мирян, сколько этих торгашей, перекупщиков, промышляющих всяким неправедным путем. Ибо, если они исправятся в своем поведении, то есть надежда, что последуют им и миряне.

417. Схоластику Стратигию.

Хотя, опираясь на Моисеев закон, положил ты отомстить, однако же знай, что, отмщая не в меру, можно обидеть. Ибо, когда налагает кто наказания, превышающие бывшие проступки, сим снова начинает борьбу. Посему, лучше не мстить, но любомудрствовать. Да и невероятно, чтобы не умеющий любомудрствовать отомстил умеренно. А неумеренность ставит мстящего в один ряд с тем, кто начинает обиду. И о сем довольно. Тебе же, премудрый, да будет небезызвестно, что законодатель Моисей, предотвращая неудержимую стремительность Иудеев, более попустил, нежели узаконил мщение, чтобы не делали зла по страху пострадать за то.

418. Комиту Атию.

Старающиеся во всем последовать облагодетельствовавшим их в начале, хотя бы потребовали от них и несправедливого, как мне кажется, согрешают, хотя, казалось бы, участвуя в несправедливом деле, они защищены от упрека другим справедливым делом - тем, что вознаграждают этим сделавших им добро. Но за оказанное добро надлежит делать добро же, вознаграждая в хорошем, а не содействуя в худом. Ибо последнее есть уже не вознаграждение, но обида.

419. Пресвитеру Макарию.
На слова: воспойте Господеви песнь нову (Пс.95:1).

Когда губительные демоны с вождем их диаволом не попустили людям пребыть в своем чине, но, предавшись всякой неправде и хищничеству, не зная сытости в поругании над людьми, довели их до последней степени страданий, тогда, тогда именно Царь всяческих, Отчее Слово, возненавидев самоуправство одних и сжалившись над бедствиями других, облекшись в естество человеческое, вступил в борьбу. И одни победные памятники были уже воздвигнуты, другие воздвигались, об иных же имелась надежда, что будут воздвигнуты. И варварское полчище демонов с вождем их стало оплакивать свои бедствия, а естество человеческое вступало в свободу. Почему и Песнопевец повелел освобожденным воспеть новую песнь. Ибо пророческими очами предузрел он будущее.

420. Епископу Феодосию.

Сострадательностью и кротостью, премудрый, старайся облегчать бедствия впавших в искушения, кротким словом усиленно приводя их в благодушие и исторгая корень уныния. Ибо, если узнают от тебя, что искушения, хотя и насланы были на них справедливо, но приведут к облегчению их падений, хотя попущены на не сделавших ничего худого, но доставят им венцы, - не только не дадут в себе места унынию, но еще исполнятся радости.

421. Пресвитеру Даниилу.

Что блаженный пресвитер Евстафий как всеми силами боролся с пожеланием гнусных приношений, так и давал в себе видеть наклонность к тому, что свойственно честности, - это не безызвестно твоему благоразумно. А что, по преселении его в горнее собрание, люди раболепные (каков и достойный осуждения диакон Евстафий, одноименностью с которым, как сам знаешь, весьма огорчался блаженный) обрадовались его смерти, любители же добродетели опечалились, лишившись сопребывания с ним, - это узнай от меня.

422. Ирону.
Об изменении, бывшем с Навуходоносором, и о восстановлении его в прежнем положении.

Когда заметно стало в царе вавилонском, что он и думает, и говорит, и поступает не сообразно с естеством человеческим, тогда лишен он был общения с людьми и чести, питался же и жил со зверями. А когда он возымел надлежащее понятие о Боге, тогда и сам возвратил себе славу свою. Ибо концом его бедствия было познание Всесовершенного.

423. Мартиниану, Зосиме, Марону, Евстафию.

Никто не находит для себя удобным сказать, кто кого начал обижать и кто с кем первый поступил беззаконно; так, назло себе самим, равны вы в пороке. Посему, как не легко узнать, кто начал и кто за ним последовал, так и положить конец вашему безумию почитают делом не легким, а весьма трудным. Ибо каждый старается в том, чтобы превзойти другого в лукавстве, не оставаясь в неведении (в таком случае он и заслуживал бы, может быть, извинение), но хорошо зная, что побуждается к этому непреоборимою враждою.

424. Пресвитеру Исхириону.
На сказанное Господом Самарянке: мы кланяемся, Его же вемы (Ин.4:22).

Надлежало бы не давать вовсе и ответа поверившим Евномию, этому человеку, который почитая себя сильным в слове, осмелился сказать, будто бы Сын принадлежит к числу поклоняющихся. Он не мог понять или, как думаю, не хотел по предубеждению и честолюбию сказать то, что истинно и что разумеют и мудрые, и неразумные, именно же, что Господь, применяясь к понятию Самарянки, говорившей с Ним, как с Иудеем, и предпочитавшей свое иудейскому, дал ей такой ответ: мы кланяемся, Его же вемы. Ибо очевидно, что Он в числе достопокланяемых.

Впрочем, чтобы не подать о себе мысли, будто бы мы даем им повод обвинять нас в презорстве, в опровержение их скажи: крайнею несмысленностью страдаете вы, поверив человеку, осмелившемуся учить, что Отец несравним, и отвергшему богомудрого Павла, который сказал: не восхищением непщева быти равен Богу (Флп.2:6). Ибо и слово: болий (Ин.14:28), которое приводите вы для умаления Сына, сказано потому, что возможно сравнение, а не не для того, чтобы показать несравнимое превосходство. Если, как вы говорите, Сын произошел из не сущих, то, по вашим словам, Отец не есть болий. Ибо какое сравнение всегда Сущего с происшедшим из не сущих?

Положим, что если вы и исповедуете, что Он не временно и бесстрастно произошел из Отцовой Личности, но не будете в состоянии постигнуть точный смысл, в каком сказано: Отец Мой болий Мене есть (Ин.14:28). Ибо Апостолам, которые умирали от страха, как готовящиеся немедленно погибнуть, не в научение, а только в утешение, чтобы их ободрить, сказано сие, что идет Он к Тому, Кто по их мнению, есть болий.

Сему ясным доказательством служит то, что не в иное время сказано это, но в ту самую ночь, в которую Христос был предан и в которую в такое смирение облекал Он слова Свои, что сказал даже: или мнится вам яко не могу умолити Отца Моего и представить Ми вящше неже дванадесяте легеона Ангел (Мф.26:53)? Ибо на что было такое число, когда при Езекии один избил сто восемьдесят пять тысяч человек, и сокрушил персидскую силу? Но, как выше сказано, Господь говорил это сообразно с их боязнью и с их предположением.

Посему, если не постигаете сего истинного смысла, но решились отстать от нечестия Аномеев, то возможете сказать то же, что изрек некто в беседе с ними: "Отец болий как Родитель и равен, поскольку Он Бог и единосущен".

425. Ему же.

Если богомудрый Павел узаконил духовная (очевидно, речения и именования) сразсуждать духовными (1Кор.2:13), то и нам надлежит испытывать Божественные Писания, следуя сему правилу. А посему прежде всего должно принять в рассмотрение, почему сказано: не может (Ин.5:19), и потом приступить к решению вопроса.

Итак, выслушай сперва законодателя Моисея. Ибо справедливо будет основать понятие на Ветхом Завете, а увенчать Новым. Что говорит он народу? Не возможеши жрети пасхи ни в едином от градов твоих, но токмо на месте, еже изберет Господь Бог твой (Втор.16:5.6). Употребил речение: не возможеши, вместо "не дозволено, не дано права, не допущено, не разрешено тебе". А что могли бы праздновать пасху и в других городах, это явствует само собою, потому что и теперь делают это, хотя и противозаконно. Итак, что же значит не возможеши? - Не позволено тебе, не приноси жертвы, не совершай.

А что в этом смысле сказано, послушай Апостолов, которые последуют законодателю и говорят: не можем мы, яже слышахом и видехом, не глаголати (Деян.4:20). Итак, что же? Неужели не могли молчать? Без сомнения, могли. Посему, что же хотели сим сказать? Невозможно, неприлично предавать молчанию то, что обязаны мы громко и ясно проповедать. И Иудеи (а свидетельство врагов, конечно, стоит уважения) говорили: яко убо нарочитое знамение бысть яве, и не можем отрещися (Деян.4:16), речением: не можем означая: не имеем права. И Апостол говорит о Боге и Отце: в нихже не возможно солгати Богу (Евр.6:18), не в немощи какой обвиняя вседержительную Силу, но изображая величайшую силу, а именно то, что Отец Истины не доступен лжи.

И в другом месте, подкрепляя ту же мысль, сказал: аще не веруем, Он верен пребывает: отрещися бо Себе не может (2Тим.2:13). Ибо и сие есть доказательство не немощи, но все превосходящей силы, с которою несовместимо отречение Божественного естества от Себя Самого. Если же надлежит привести свидетельство и Самого Спасителя, изречение Которого еретики стараются толковать злонамеренно, то слушай, что говорит Он: не могут сынове брачнии поститися, дондеже жених с ними есть (Мк.2:19), то есть сие не позволительно, не прилично, не пристойно им, не допускается, не признается сообразным. А поскольку в таком смысле сказано сие, то видна спасительная цель.

И это: не может Сын о Себе творити ничесоже (Ин.5:19), - не немощь Его выражает, но величайшую силу, а именно то, что невозможно и допустить, чтобы Сын творил что-либо противное Отцу. Поскольку подозревали Его Иудеи в том, что Он противник Богу и присваивает Себе чужую славу, то сказал это, как бы так говоря: "Не думайте, что творю что-либо против воли Отца, этому и быть невозможно. Не свойственно мне творить что-либо вопреки Его намерению. Ни с чем не сообразно, чтобы Я воспротивился Отцу". И что сие он подразумевает, явствует из сказанного нами выше, видно же и из великого смирения, с каким выразился Он. Ибо что изрек? Не может Сын о Себе творити ничесоже.

Если бы сказал: "иное творит о Себе, а иное - не о Себе", то, может быть, не нелепо было бы понимать, что сказал это по немощи. Если же изрек, что не может творити ничесоже, то сие самое даже и тех, кому не хотелось бы уразуметь что-либо возвышенное и благородное, понуждает обратиться к понятию боголепному и достойному оной Божественной Сущности. Понуждает сказать себе самим: ничесоже творит о Себе, однако же Он сотворил самое великое дело, - то, что составляет главизну всех благ, о чем болезновали патриархи, что предрекали Пророки, чему изумлялись небесные сонмы. И сосуд избранный, сокровищница Божественных таин, тайноводитель проповеди взывает, говоря: иже во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалил, зрак раба приим (Флп.2:6.7).

Ничесоже творит о Себе, однако же Сам ясно взывает: и Сын, ихже хощет, живит (Ин.5:21). Ничесоже творит о Себе, однако же похвалил сотника, который свидетельствовал об Его самодержавной силе и власти, подтверждая его мнение, чтобы признавали сказанное не только решением сотника, но и определением Самого Спасителя. А прокаженному, который громогласно исповедал, что Он может творить, и в ясных словах просил только о том, чтобы Он восхотел: аще хощеши, можеши мя очистити, - тем явственно приписав Ему совершенную власть, Господь, ответствовал подтверждая его мнение Своим решением: хочу, очистися (Мф.8:2.3).

Ничесоже творит о Себе, однако же Хананеянке сказал: буди тебе, якоже хощеши (Мф.15:28), воспретил ветру и морю, отверз очи слепому, возвратил крепость расслабленному, воздвиг Лазаря. Но если бы покусились мы представить все, возвещающее о власти Сына, то, хотя и захотели бы кончить, не возмогли бы, может быть. Потому, оставив это, сделаем заключение, судя по себе самим. Ничесоже творит о Себе, однако же мы, ничтожнее которых ничего и быть не может, многое делаем сами по себе: и порока избегаем, и идем во след добродетели. А если бы не сами по себе это делали, то несправедливо было бы нам терпеть наказания, греша, и получать венцы, преуспевая.

Видишь ли, что смирение, с избытком выраженное в изречении, и неблагопризнательных убеждает с благочестивым разумением принять высоту сказанного. А если вникнешь и в самое различение, то найдешь, что оно выражено так именно, как нами истолковано. Ибо не сказано: не может Сын о Себе творити ничесоже, если не примет силы от Отца (так надлежало бы отличить себя тому, кто действительно не может творить, если бы изреченное выражало его немощь), но что говорит? Аще не еже видит Отца творяща. Видишь ли, как возвещает равночестие, равномощие и единосущие?

426. Градоправителю Ироду.

У выступающих на зрелище, наилучший, наибольшее старание не о том, чтобы многих уцеломудрить своими шутками, как утверждал ты, вводя в обман себя и слушающих, но чтобы многие грешили, потому что в порочности зрителей находят они свое благоденствие. А сделайся зрители лучшими - погибло их искусство. Посему не решатся и не подумают они исправлять падающих, да и не могут, потому что лицедейство их служит только ко вреду.

427. Епископу Феодосию.

Отличный врач, вооружась искусством для вспоможения изнемогающей от недуга природе, когда осаждают тело разнообразные виды болезней, начинает с лечения того, что требует поспешности (ибо пренебрегающий возможностью спасти явным образом виновен в гибели), а то, что допускает замедление и отсрочку, оставляет на последующее время, чтобы, признав себя победившим последнее, не быть неприметно побежденным первым, одержанную, казалось бы, победу обращающим в поражение. Так и ты, знание врачевания душ соединив с благоразумием, смотри, что требует поспешности, потому что по уврачевании этого будет надежда уврачевать и остальное.

428. Ориону

Телесные удовольствия обольстительны и сильны для того, чтобы очаровать, лишить владычества рассудок и все поставить вверх дном. Но если раздражительная сила будет помогать рассудку и повиноваться ему, как телохранитель царю, то они легко будут преодолены. Как скоро подвигнется на них праведный гнев, они не выдержат угрозы, в бессилии обратятся в бегство, уступив победу рассудку, который и должен побеждать. Вот смысл того, что повелел Песнопевец и что желал ты узнать: гневайтеся и не согрешайте (Пс.4:5).

429. Схоластику Немиссиану.

Еллинов и Иудеев, и всех, кто им соревнует, признаю людьми нечестивыми и неразумными, потому что утверждают, будто бы Пророки ничего не сказали о Спасителе. Так же и покушающихся относить к Нему весь Ветхий Завет не почитаю свободными от вины, потому что и они некоторым образом содействуют противникам в споре с ними.

Ибо, поскольку обличают их в том, что они натянуто прилагают к Спасителю и сказанное не о Нем, сим самым они рождают подозрение и относительно того, что истинно и прямо о Нем сказано.

Надлежит же поступать не так, но как ясно сказанное о Спасителе отнести к Нему, так и то, что говорится о других предметах, прилагать к тому, о чем сказано. Таково правило истины и доказательства. Представляющие же в доказательство не принадлежащее к делу отнимают силу и у того, что прямо к нему относится.

430. Пресвитеру Зосиме.

Человек, достойный уважения, прямой по нравам, славный по жизни (умолчу о том, что украшен он высоким чином, ибо это тень и сновидение), встретившись со мною, рассказал, что приступал он к досточтимому алтарю в намерении причаститься Божественных Таин, но, увидев предстоящим ему тебя, человека пожилого по возрасту, пресвитера саном, но юного еще по своей похотливости и превзошедшего всех известных беспорядочною жизнью, отступил назад, почтя непристойным Священные Тайны принять от нечистой руки. Не буду говорить, как поражен я был душевно, услышав это, но скажу, как сильно укорил я его.

"Никакого вреда, премудрый, - сказал я, - не терпит принимающий, хотя бы преподающий казался и не достойным. Пречистые Тайны не принимают скверны, если иерей и всех людей превзойдет порочностью. А если не веришь, то представь себе ворона, это нечистое, детоненавистное животное, и он-то питал небошественного небожителя Илию". Говорил я и многое иное, но отказался написать это по двум причинам: чтобы письму не придать излишней длины и чтобы не показалось, будто бы слишком выставляю на вид твои пороки. Посему, как его я укорил, так и тебе советую или исправиться, или оставить служение досточтимому алтарю, чтобы желающих приступить к нему не отгонять тебе своими делами.

431. Павлу.
На слова Писания: не о хлебе едином жив будет человек (Втор.8:3).

Евреи, сорок лет питаясь манною - пищею, по человеческому рассуждению, недостаточною для подкрепления тела, - пребывали в одинаковой бодрости и крепости, а может быть, имели и большие силы, потому что не пища, но Божественный устав поддерживал и души, и тела. Посему законодатель и изрек то, что желаешь ты узнать: не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком словеси, исходящем изо уст Господних. И Христос, отражая диавольское ухищрение, противопоставил ему это же самое, и преодолел тем силу искусителя.

432. Феоне.
Об арианах и евномианах.

Еретики не примечают, что тем и уловляются, что сами уготовляют, и чем думают победить, тем решительно препобеждаются. Если Сын есть тварь, то слово болий (Ин.14:28) не поддерживает их мнения. Ибо большим называется то, что сравнивается, а не то, что имеет несравнимое превосходство. Посему, какое сравнение твари с Творцом? Пусть ответят на сие мудрецы.

433. Петру.

Немаловажное дело - разумный слушатель, который не только изъявлениями удивления прерывает течение слова, но и размышляет [о] трудно понимаемом на первый взгляд и даже может привнести нечто от себя. А что сие немаловажно, явствует из того, что Бог, угрожая Иерусалиму отнять другие великие и преимущественные блага, наряду с ними поставил и разумного послушателя (Ис.3:3), чего не сказал бы, если бы не составляло это ничего великого. Потому и Приточник изрек: ухо слышателя вожделение премудраго (Сир.5:29), ибо не доставляет мудрому многих трудов и потов, но требует от него только повода и семян, для возделывания же достаточно разумения в слушателе.

434. Светлейшему Иераку.

Да будет известно тебе, храм чистоты, что славят тебя по всему городу. А скоростью совершения дела соделал ты оное еще более дивным. Хотя оно и само по себе велико, но большим, лучше же сказать, величайшим показала его скорость, украсив милость и соделав ее приятнейшею. Посему, сияй подобными этому преуспеяниями, это прилично тебе.

435. Софисту Арпокре.
О силе Божественной проповеди.

Если природный ум в человеке предпочитается знанию грамоты, то удивительно ли, что Апостолы, будучи неучеными и некнижными, но исполнившись Божественной премудрости, препобедили диалектиков и риторов? Ибо, если читающий может не знать, как истолковать прочитанное, а не знающему начертания букв не невозможно узнать смысл написанного, то бывает нередко, что читающий не знает смысла, а слушающий, обладая более острым умом и отличаясь понятливостью, знает сей смысл, не зная даже начертания букв. Для кого невозможно уразумение содержащегося в письменах по незнанию букв, тот часто понимает ясно, что читают другие. Посему, если природный ум берет верх над ученостью, то как же Божественной премудрости не препобедить словесного искусства?

436. Епископу Лампетию.
О капище в Афинах (Деян.17:23).

Поскольку неопровержимо и неоспоримо всякое слово, признанное даже противниками, то с каждым народом должно вести речь, начиная с того, что для них обычно. Так поступал св. Павел, этот сокровищехранитель мыслей Христовых, с иудеями начиная беседу от Писания, а с Афинянами - от капища. Почему и говорил: бых беззаконным яко беззаконен (1Кор.9:21). Ибо, как бы не слыхавший закона, предложил увещание, начав с капища, не потому что капище признал более достойным доверия, нежели Писание, но потому что не верующих Писаниям покорял собственными их учениями.

437. Трибуну Павлу.

Давняя поговорка и обычай, по суду всех людей признаваемый хорошим, повелевают не нападать на упавших и не бить лежащих, но уважать их как покорных просителей и подавать руку помощи пленным. Слышу же, что и звери, в которых есть несколько гордости, мстят сопротивляющемуся и оказывают пощаду уступающему. Поэтому, если и у людей, и у зверей есть пределы вражды и войны, которых преступать не надлежит, то и ты не гневайся на побежденных и на лежащих долу на земле не налегай, как на противников.

438. Исаии.

Если опасаясь, как бы обиженный тобою первый не подал на тебя жалобы в суд, придумал ты, опередив его, прикрыть свои вины и отнять повод к укоризнам на тебя, то, подлинно, это - мудрое (не сказать бы только злоухищренное) средство. Но если сделал ты это в надежде действительно выиграть дело, то поступил не умно. Ибо невозможно избавиться от осуждения в том, в чем осужден уже по неложному свидетельству писавших жалобу.

439. Пресвитеру Феодосию.

Знай, досточудный, что этот причисляющий себя к моим друзьям, не сказав и не сообщив ничего, ибо знал, что не потерплю и не дозволю нарушить долговременную дружбу, сделал то, что им сделано. Почему и исключен из нашей дружбы.

440. Грамматику Ермию.
На слова: глаголющеся быти мудри объюродеша (Рим.1:22).

Не знаешь ты того, что, как можно предположить, стихотворцы тех, которые не могут отличиться преимуществами знатного рода, возвысили невероятными о них баснями.

441. Схоластику Антонию.

Подвиг девства велик, славен, божествен - это борьба с врожденным телу сластолюбием - даже облегчает труды в других подвигах. Девство легко препобедит любостяжательность, не имея заботливости о телесном убранстве, о муже и детях, для чего нелюбомудренным кажется необходимым приобретение денег. Оно не будет иметь нужды предаваться плачу, потому что не произрастило ветвей, вместе с которыми произрастают заботы и слезы. Ибо дети, пока живы, принуждают иметь о них попечение, а когда умирают - плакать.

Девство не знает болезней и душевных тревог, не порабощаясь высокоумию мужа, не терпя мук рождения, близких к смерти. Прославляется ли кто более? - Оно не завидует. Любимо ли кем? - Не превозносится. Отвращающемуся от него не мстит, ненавидящему не льстит, от оскорбляющего не отвращается. Избавлением от всех сих неисцельных зол служит сия борьба с врожденным пожеланием, владея которым, человек имеет в подчинении у себя все сказанное выше. Потому исследовавший в точности свойство дел человеческих написал о переносящих все неприятности, лишь бы только не отдаваться в плен неистовству похоти: скорбь плоти имети будут таковии, аз же вы щажду (1Кор.7:28).

Но многие, не уважая апостольского совета, как будто не доказываемого самым делом, в действительности же защищая сластолюбие, говорят, что возлюбившие брак не имеют скорби, но пользуются утехами и наслаждением. Многие же, употребив в помощь дар слова и думая о себе, что они мужественнее прославляемых за девственную жизнь, недостойным образом выражаются, что девство есть признак малодушия. Ибо, по их словам, посвятившие себя благочестивой безбрачной жизни преградили путь возможности продолжения рода и, оставшись не причастными браку и при отсутствии нужд бодро противостав превратности дел человеческих, поступают подобно тому, как если бы кто, будучи бесплотным, стал хвалиться, что он неуязвим. Так, говорят, и они, убоявшись неожиданной встречи с неприятностями, не уважили закон чадородия, безчадием оградив себя от превратностей и тем приобретя неодолимость.

"А мы, - говорят о себе противники девства, - предав себя неожиданным порывам превратности и выходя на брань с нею, стоим не вне боевого строя, не в рядах легковооруженных, но, подвергнув жизнь тучам стрел и предоставляя им свободно поражать нас, куда угодно, ограждаем себя против превратности тем, что остаемся как бы не пораженными, и будучи уязвляемы, и будучи пораженными, - как бы получившими удар стрелою без острия. И при испытании трудностей утверждая то мнение, что добродетель не подвластна превратности, представляем на сие самое точное доказательство".

Итак, собирая что-либо сему подобное, они витийствуют против девства и, хотя стыдятся, что нет у них подвигов оного, однако же думают представить благовидное оправдание. Но на самом деле при раздаянии наград они узнают, каким препятствием ко спасению служат жене муж, мужу - жена и заботы о жене и детях. Да и ныне они обличаются, ввергаемые в глубину зол тем самым, в чем одни ожидали вкусить утехи и покой и за что другие и надеялись удостоиться больших венцов. Ибо каким они не бывают подвержены страстям? В какие низкие не впадают промыслы? Какие не претерпевают неудовольствия, даже и не чувствуя их? Какое из благ не проходит мимо них? Что достойное похвалы остается при них?

И говорю это не упрекая тех, которые возлюбили честный брак (да не будет сего!), но подвергая осмеянию тех, которые необузданным и непостоянным языком осмеливаются предпочитать брак девству. Ибо сколько небо отстоит от земли, и душа отлична от тела, столько же различия у девства с браком.

Девство стоит в первом ряду полка, украшает чело дружины и воздвигает блистательные победные памятники. А брак, занимая середину и будучи дан в опору слабейшим, хотя может спасти сохраняющих его, но не возведет на высоту девства. Потому и духовный закон вступающему в брак и насадившему виноград запретил выходить на брань с духами злобы (Втор.20:6.7). Посему, связанные такими узами да не замышляют входить в состязание с разрешенными от оных (что и невозможно). И на всю жизнь свою предавшиеся житейским хлопотам и украшению тела да не думают получить награды, равные с посвятившими себя Господу и пекущимися о Господнем, но, соблюдая себя в надлежащем чине, да не вооружают языка своего на достигших небесной высоты.

Брак - не худое дело (да не будет сего!). Напротив того, брак законный и сообразный есть доброе дело. Но того худого, что влечет за собою брак, достаточно для того, чтобы ослабить удовольствие, доставляемое браком. Впрочем, если бы и ничего такого не вел он за собою, и тогда несправедливо было бы сравнивать его с девством.

Должно же сказать и то, чего, как ни спешу, не позволяет миновать мне девство, а именно то, что оно обуздывает и другие страсти, а брак сам уловляется другими страстями. Ибо кто, чтобы доставить пропитание детям, не делает всяких неподобающих поступков, не ввергается в опасности и в море, и в добычу зверям? Итак, они-то хотят, чтобы величали их мужественными и победоносными! И кто потерпит это? Какого времени достаточно для них будет, чтобы уврачевать сии язвы? Кто не пожалеет об уязвленных столькими стрелами? Такое множество бедствий окружает их, что ни умом их представить, ни словом выразить невозможно.

Поэтому, да положат конец таковым речам и не вооружают языка на девство, но да чествуют его как царицу, ему да подчинятся, чтобы иметь в нем и защитника, и ходатая. Солнцу, если употребить небесные образы, уподобить можно любителей девства, луне - любителей воздержания, и звездам - возлюбивших и соблюдших честный брак, особенно же по суду богомудрого Павла, который говорит: ина слава солнцу, ина слава луне, и ина слава звездам (1Кор.15:41).

442. Ему же.

О том только, кто сильнее и выше телесных страстей скажу, что он в собственном смысле живет. А кто сопряг себя с ними, и сильно ими увлекается, тот не только все кончит глубокою бездною, но и здесь не может жить по причине происходящих от них скорбей и страхов, и опасностей, и тьмочисленного их роя. Ибо ожидается ли смерть? Прежде смерти он умирает уже от страха. Угрожают ли оскорбление, болезнь, бедность или иная какая неожиданность? Он погиб и сокрушен от одного предположения. Но не таков владеющий страстями: он стоит выше и страхов, и опасностей, и всякой превратности, не потому, что ничего не терпит (это, может быть, и невозможно), но, что гораздо важнее и более чудною делает победу - потому что пренебрегает их приражениями, нападениями и язвительными ударами.

443. Светлейшему Тимофею.

Хотя Херимон, этот, как писал ты, приспешник Евсевия, поощряемый сообществом с ним, с неистовством предается всякому пороку, не знает веры, но, не боясь неправды, злоупотребляет клятвами (мирится и остается скрытным врагом, заключает и нарушает договоры, клянется и клятвы обращает в повод к обману), однако же рукоплещущий этому, по суду моему, и теперь на себя навлекает виновность в этих злых делах, а в последствии понесет большую часть наказания.

444. Пресвитеру Павлу.

Для священнодействующего украшение добродетели - богатство, целомудрие - услаждение, довольство малым - утеха, успех подчиненных в добродетели - веселие. Если же кто, водясь правилами, противными сему, хвалится именем священства - то он не священ и не достоин права начальства.

445. Пресвитеру Мартирию.
Об арианах и евномианах.

Если изображающий Божественное рождение будет соображаться во всем с человеческими страстями (что и выговорить непозволительно), то в праве он услышать: "Если тебе воображается страсть при рождении, то мне - и при творении; ибо и творимое (если буду я соображаться с немощными человеческими помыслами) творится не бесстрастно. А если боголепно принимать будешь приличное чистейшей Сущности и оставишь в стороне все, ей не свойственное, то должен будешь представить в уме (если здрав твой рассудок), что, поскольку так рождает смертный, то иначе рождает Бессмертный, как и, творя, один творит с трудом, а другой без труда".

Сие-то представив мысленно, многоочитый ум, став как бы боговдохновенным, отлагая в сторону все земные образы, справедливо наименовал Сына сиянием славы и образом Ипостаси Отчей (Евр.1:3), одним указав на совечность, а другим - на ипостасность. Поскольку первое в иных, может быть, породило бы не ипостасное представление, то вторым начертал Апостол творческую Ипостась Ипостасей.

446. Ему же.

Ты, сколько видно, не обращаешь внимания на то, что бывает и ныне, и потому предложил вопрос: по какой причине, когда Дарий Мидянин поставил трех чиновников (а одним из них был и Даниил) начальствовать над поставленными им же князьями, Писание, вместо того, чтобы сравнивать Даниила только с равными, сравнило его и с гораздо низшими? Ибо превосходства над состоящими в том же чине, говорил ты, достаточно было, чтобы показать превосходство и над подчиненными. Теперь же Писание говорит: и бе Даниил над чиновниками и князьями (Дан.6:5), то есть оказался премудрее и способнее к управлению не только двоих высших, но и следующих за ними.

Решение же вопроса следующее. Возможно было суду царя и не быть здравым и поставлять нередко начальниками людей, не вполне годных. Часто бывает сие не в царствах только, но и в Церквах, и что удивительного заведывающим делами мирскими погрешать в чем-либо подобном, когда и в дела святые вторглось сие неразумие? А возможно также, чтобы во многом иные превосходили разумением высших чиновников. Посему Писание по необходимости сделало сравнение праведника не только с ними, то есть с вождями воинских полчищ, располагающими оные, где надобно, во время войны ли то, или мира, но и со всеми прочими, увенчивая его сообразно не с мнением державствующего, нередко погрешительным, но с истиною самых дел.

Ибо св. Даниил превосходил не только казавшихся мудрыми царю, но действительно мудрых. Потому и царь постави его над всем царством (3), как по делам оказавшегося лучше прочих. А другие рассудили употребить хитрость и происки, потому что зависть обыкновенно ополчается на благоуспешность.

447. Исаии.

Смотри, чтобы твое ни с чем не сравнимое высокомерие не понудило когда-либо Божественное, преисполненное снисхождения естество показать свое могущество, которое может и здесь предать тебя конечной гибели, и там подвергнуть самым жестоким наказаниям.

448. Ему же.

Кто выше пристрастия к деньгам, тот не согласится поступить противозаконно ни с теми, которые гордятся богатством, ни с теми, которые борются с неукротимым зверем - разумею бедность - потому что не причинить обиды ни первым, похищая у них деньги, ни последним, из корысти нарушая правду.

449. Соправителю Авсонию.

Поскольку лесть сильна в том, чтобы окрасть ум не только у мужественных, но и у благоразумных, то справедливо утверждаю, что она сильнее страха. Ибо уступить страху многие стыдятся, а лести с приятностью уступают победу, предаваясь ей без рассуждения и исследования.

450. Леонтию.

Не дивись, доблестный, и не труди сверх меры мыслей своих, если и по заграждении вольности для Зосимы, как писал ты, не оградами и дверями, которые могли иные отворить, но многими и важными обвинениями, он еще говорить с наглостью. Как у преуспевающих в обычае после преуспеяния быть скромными, так у согрешающих - после падений превозноситься.

Если же хочешь иметь на то доказательство, посмотри на этих трех отроков, оказавшихся за праведность победителями огня: что говорят они? Согрешихом, беззаконновахом, не делали мы правды (Дан.2:29). А Иудеи, когда не было греха, ими не соделанного, и срамного слова, ими не сказанного, говорили: сохранили мы повеления Твои и оправдания Твои, и ныне блажим чуждих (Мал.3:15). Посему и ты не смущайся и не говори ничего несозвучного и нестройного, зная, что сие-то наиболее и служит доказательством крайнего его умоповреждения.

451. Светлейшему Иераку.

Не медного изваяния, блистающего золотом, достоин твой поступок, но жизни, не имеющей конца, потому что первое истребляется временем, а последнюю увенчивают века, не знающие скончания.

452. Епископу Ермогену.

Бесполезны, как слово, которого нельзя привести в исполнение, так и дело, которого нельзя высказать. Ибо словом и делом (хотя бы и не угодно сие было тем, которые добрословесную мудрость неосновательно почитают чем-то малогодным и попираемым) начертывается правая и светлая жизнь наставников. Иже сотворит и научит, сей велий наречется во царствии небесном (Мф.5:19). Если же надлежит сделать сравнение между тем и другим, то лучше делать, не говоря, нежели говорить, не делая.

453. Епископу Аполлонию.

Поскольку принуждать и насильно привлекать к благочестию тех, которые свободны, и в действительности не благоприлично и не представляется таковым, то, воспользовавшись, где можно, убеждением, жизнью своею просвещай живущих во тьме.

454. Диакону Ниламмону.

Падающие и не осмеливающиеся приступать к священным Тайнам - благосознательны и скоро могут достигнуть того, чтобы не грешить. А согрешающие и осмеливающиеся нечистыми руками касаться пречистых Таин, один из которых, как писал ты, и Зосима, достойны тьмочисленных наказаний. Ибо, по неложному слову Павлову, делают они себя повинными Телу и Крови Господни (1Кор.11:37). Почему к первым не с такою силою приступает диавол, зная, что, хотя они и падают, но, сознавая сие, хранят уважение к Божественному, а на последних, которые грешат и не сознают того или, хотя и сознают, но пренебрегают тем и осмеливаются касаться священных Таин, диавол, справедливо почитая сие признаком совершенного бесчувствия и развращения, нападает всеми силами.

Так поступил он и с предателем. Ибо вошел в него, не потому что пренебрег, как думаешь ты, Владычней Кровью, но потому что из лукавства Иуды сделал заключение о неисцелимой уже болезни его. Поскольку Иуда замышляет предать, но не отказывается от приобщения, то диавол увлекает его. А если бы увидел его сохраняющим благоговение к Божественному Таинству и отказавшимся, то, может быть, миновал бы его, как еще трезвенного. Но поскольку увидел, что он отуманен любостяжательностью, что нет уже в нем правого помысла, но выходит он из себя от ненасытного упоения, а сверх того осмелился прикоснуться к тому, к чему в таком состоянии и касаться не надлежало, то, познав его бесчувствие, всецело вошел в него.

455. Ипарху Тавру.

Тогда, нелживейший испытатель начальнической добродетели, сохраняется правый закон правосудия, когда за обвинением последует суд, за - судом обличение, а за обличением - приговор, определяющий наказание по качеству греха.

456. Мартиниану, Зосиме, Марону и Евстафию.

О вас, как сделалось мне известно, можно подумать, что слух ваш загражден отчаянием, и как издавна обрекшие себя на наказания, раздражаетесь вы на подающих вам лучшие советы. А я молюсь, чтобы вы отрезвились от сего безумия, не для того, чтобы мне не потерпеть ущерба, если не отрезвитесь (разве только кто скажет это о моей скорби, от сего происходящей, ибо в отношении воздаяния не потерплю я никакого ущерба), но потому, что спасение ваше для меня желательнее приобретения воздаяний.

Если же кто не верит мне, то этим уличит себя в том, что далек он от расположения к дружбе. А если и обличаемый прибегнет к бесстыдству и скажет, что ни один человек не преуспел в этом, то обличен будет и боголюбивым Моисеем, и премудрым Павлом, один из которых умолял изгладить его из Божественной книги, если не будут прощены Иудеи (Исх.32:32), а другой желал быть отлученным от Христа, только бы они все уверовали (Рим.9:3). Если же скажет еще: ужели равняешь себя с этими мужами, - то отвечу: в иных добродетелях будучи меньше всех почти людей (не говорю уже, что меньше сих двух), с усердием держусь одного только - желаю, чтобы, сколько от меня зависит, спаслись все.

457. Епископам Ермогену и Лампетию.

Писали вы, что Евсевий весьма силен в том, чтобы делать выговоры другим, возводить ложные обвинения и сочинять ни с чем не согласные жалобы, хотя сам более виновен в том, за что обвиняет других и что думает прикрыть этим ухищрением. Посему пусть узнает, что мудрость его обратится в невежество. И сего-то всего более не может он скрыть, и именно: ухищряясь укрыться, тем более уличается.

458. Пресвитеру Зосиме.

Неистовые и бешеные плотские страсти надлежит укрощать, делать послушными и смирными, а если не повинуются, то и наказывать, сколько можно. Но ты, как говорят, ослабив им бразды, даешь идти, куда хотят. Им же угодно кончить гибелью и пагубою. Поэтому, чтобы не вринуться тебе в бездну зол, позаботься сдержать их стремительность.

459. Диакону Евстафию.

Если бы рассудок в душе твоей поврежден был с самого рождения или погиб от каких-либо неисцельных болезней, то, может быть, имел бы ты извинение в своих поступках. Если же с тобою этого не было, и попустил ты ни с чем не сравнимому нерадению овладеть рассудком или, лучше сказать, умертвить его, то не получишь извинения от видящих это. Ибо, имея возможность немедленно оживить рассудок, приложив надлежащее попечение, ты не только не стараешься сделать это, но и ничего не приготовляешь для того, чтобы сделалось это когда-нибудь. Порок у тебя столько предпочтительнее добродетели, что даже не почитается пороком. Посему, если хочешь избавиться от осмеяния, воспрянь несколько, чтобы, узнав, в какое низринулся ты зло, постараться из него выйти.

460. Комиту Ермину.

Многие победители, мужеством приобретя себе подданных, сохраняли их человеколюбием. И кого поработили они насильно, те добровольно оставались в их власти, потому что мужество искусно в приобретении того, чего нет, а кротость искуснее в сохранении приобретенного. Но ныне славящиеся тем, что они ученики кроткого Победителя и воины Небесного Царя своим высокомерием заставляют против воли обратиться в бегство и тех, над кем первоначальные Его дружины кротостью не против воли приобрели себе власть. Кого те, по доброй их воле, подчинили своей власти, тех властвующие ныне, хотя бы не хотели они, гонят своим самоуправством, потому что как грабители и разбойники, а не как пастыри обращаются с подчиненными. "Посему что же делать?" - скажешь ты. Не иное что, как, упражняясь в добродетели, ожидать Божественного суда.

461. Пресвитеру Феодосию.

Кто избрал для себя самую воздержную и довольствующуюся малым жизнь, тот славен и велик душою, но немного тратить на жизнь, потому что, будучи достоин многого, издерживает мало. А кто предпочитает жизнь изнеженную и гонится за пышною трапезой, тот низок и мал в душе, не имеет благодатных даров, но дорого его содержание, потому что, сам ничего не стоя, издерживает весьма много. Почему первый, довольствуясь малым, почитает себя самым богатым, а последний, издерживая много, скверные руки свои простирает на имущества ближних и почитает себя самым бедным. Поэтому, кто из здравомыслящих не поревнует первому и не возненавидеть второго?

462. Пресвитеру Феоне.
О Мароне.

Крайне обрадовался я, узнав, что соперник твой, хотя устремился на тебя, как готовый одолеть первым ударом, но побежденный твоим любомудрием, низложен как в олимпийских борьбах.

463. Ермину, Дорофею, Светлейшему Иераку.

Кто упражняется в добродетели, тот имеет светлый венец. А кто преуспевает, не признавая себя преуспевшим, за это самое расположение имеет еще более светлый венец. Ибо равняется преуспеяниям - преуспевшему не признавать себя преуспевшим. Лучше же сказать, когда есть такое расположение, и малые преуспеяния делает оно великими, а когда его нет, и великие преуспеяния умаляются. Посему, кто хочет преуспеяния свои сделать великими, тот да не признает их великими, и тогда будут они велики.

464. Пресвитеру Архонтию.

Добродетель украшает обыкновенно и благоденствие, и злополучие, а ученость кажется украшением первого и прибежищем для второго. Если возможно иметь то и другое, это хорошо, а если не достает или того или другого, то лучше избрать добродетель. Ибо, по моему суду, предпочтительнее быть, а не казаться только доблестным.

465. Комиту Ермину.

Нечто чудное разглашают о тебе насладившиеся твоим лицезрением, будто бы ты, будучи образом кротости и имея лицо, цветущее стыдливостью, величественным взглядом очей удерживаешь от греха намеревающихся сделать оный, возвещая душевный покой тем, кто живет право, и страх живущим нерадиво; один простираешь на обиженных, а другой вооружаешь на обидчиков. Итак, до конца пользуйся сими дивными преуспеяниями.

466.

Господь Иисус Христос вместе с другими великими и чудными наименованиями, выражающими, сколько можно, великолепие Его Божественного естества, благоволив нарицаться и Словом, не ненавидит слов, и, как Премудрость, не отвергает мудрости, но и слова, и мудрость тогда только изгоняет из священных оград, когда восхваляют порок и одобряют идолослужение. Если же не делают ничего такого, Он допускает, и обнимает, и делает их сопиршественниками и сотрапезниками священных сонмов.

467. Комиту Герману.

Не того, кто побеждает внешних варваров, справедливо называть победоносным, но того, кто укрощает внутреннюю брань сластолюбия. Ибо многие, победив первых, постыдно и жалким образом пленены были последним.

468. Схоластику Епимаху.

Друг твой, оставшись в великом волнении дел и употребив в действие все средства, подобно кормчим, искусство которых потопила буря, едва держится молитвами. Поэтому молись и ты, чтобы одолеть ему бурю.

469. Схоластику Феодору.

Надлежит не быть ни высокомерным, ни льстивым, но, сдерживая неумеренность обоих сих пороков, оставаться свободным, не уклоняясь в надменность и не впадая в раболепство.

470. Схоластику Тимофею.

Узнай, премудрый и прекрасноречивый, то, что, насколько видно, едва ли тебе известно, а именно: если случится быть в разногласии между собою друзьям или врагам, то не одинаково они спорят. Друзья спорят как надеющиеся примириться, а враги - как готовые вести непримиримую брань.

471. Светлейшему Дорофею.

Скромным и высокомудренным называю того, кто, преуспев в великом, не домогается славы за великие дела, но в молчании сокрывает преимущества и не восстает на ближних. Ибо тем, что делал великое, показал он высокий образ мыслей, а тем, что скрывал, - скромный. И высокомудренного противополагать должно малодушному, а не смиренномудренному. Низко тот мыслит, кто мечтает о земном; высоко - тот, кто ищет премирного. Почему от ума великого и высокого рождается иногда смиренномудрие, а от малого и скудного - высокомерие.

Признающим грех же, а не смиренномудрым называть должно того, кто, хотя падает, но сознается в этом и отказывается от прежних мыслей. Таков был мытарь. Тщеславным же назвать должно того, кто готов хвалиться и тем, чего не делает; славолюбивым - того, кто величается тем, что делает; горделивым - того, кто, хотя делает, но хвалится сим, а других поносит; великодушным - того, кто переносит благоденствие скромно, а злополучие мужественно; малодушным же - того, кто ведет себя противоположно великодушному.

472. Ему же.

Хотя слово, как писал ты, породило рукоплескание, однако же и рукоплескание придало силы слову, став подпорою родившему слово. Но поскольку рукоплескание, хотя часто подкрепляет слово, но портит нрав произносящего оное, приводя его к нерадивости, то советую твоему благоразумно наиболее воздавать благодарение Богу, давшему такую благодать. Если же угодно хвалить (ибо, как сказал ты, невозможно не вознаградить слова рукоплесканиями), то, как угодно хваля слово, не соплетай безмерных похвал мне, чтобы не сделать меня нерадивым.

473. Пресвитеру Диогену.

Одинаково, кажется мне, согрешают и те, которые, видя великие преуспеяния, оставляют истину в молчании, потому что снедаются они завистью - страстью самою жестокою, не извинительною для людей здравомысленных - и те, которые опрометчиво хвалят не заслуживающих никакой похвалы, потому что обретают бесславие льстецов, пытаясь хвалить имеющих нужду в уцеломудрении.

474. Светлейшему Тимофею.

Все мы знаем, что и кротость твоя не презрительна, и мужество твое не неукротимо, потому что человеколюбием сдерживается жестокость. Но что надлежит тебе облечься и в другие добродетели, чтобы прославиться во всем, узнай это от меня.

475. Пресвитеру Феодосию.

Страшный этот разбойник не просто нападает на плывущих по сему исполненному бурей морю, но, сперва испытав и узнав душевные наклонности, потом принимается за дело и строит козни. Ибо почему он побудил Иуду не к блуду, но к предательству? Потому что с той стороны видел приведенным его в безопасное положение, а в отношении любостяжательности поползновенным и нетвердым. Через воровство из ковчежца надеялся легко довести его и до предательства.

Посему, пытливо выведывая стремления, наклонности и пристрастия каждого, не пропуская ни малого времени, даже часа, потом подает извне служащее пищею страсти, и отыскивает слабую сторону в том, к чему ощущает человека особенно склонным. Потому-то благоискусному надлежит соделать себя безопасным отовсюду, ибо нередко враг овладевал даже житием, подобным городу, огражденному неприступными стенами, отыскав одну слабую сторону и доказав, что бесполезна крепость прочих стен.

476. Монаху Елисею.
Об арианах и евномианах.

Если святый Даниил, увидев Ангела и восхитившись красотою виденного, пал ниц (Дан.8:18), приведенный в изумление необычайностью зрелища, то какое извинение будут иметь осмеливающиеся входить в посредничество между Отцом и Сыном и пытающиеся неизреченное Естество взвешивать словами?

477. Епископу Леонтию.

Дивлюсь тебе, святилище чистоты, не ради священства, но потому что достиг ты оного надлежащим образом. Ибо многие приступили к нему неблагоговейно; справедливо же достигшие чести и до конца оказавшиеся не только не подлежащими укоризне, но и достойными удивления, по праву должны быть восхвалены всеми. И ты, будучи одним из числа таковых, тьмочисленными очами надзирай над всем, тебя касающимся, чтобы не повредило столь высокой добродетели что-либо, как-нибудь оставленное без внимания.

478. Пресвитеру Иераку.
Против язычников - о чтении, о благодати богодухновенных Писаний и о пользе оных.

Божественные и небесные глаголы не любящим прекрасное представляются лишь простыми письменами, а для тех, кто любить узнавать премирное, они - цветущие луга, на которых обильно растут чистые цветы, орошенные небесным нектаром. Ибо достаточно одного только произнесения их, чтобы приводить в изумление. А уразумевающих они убеждают не в праздности оставаться, но заставляют все духовное чувство обращать на них, так чтобы прежде, нежели в точности рассмотрено настоящее, вожделевать следующего за ним, а рассмотрев и это, взыскать того, чего не достает, и, узрев сие третье, не иметь уже более, чему бы можно было удивляться. Потому что уразумевающие, погружая мысль внутрь написанного, приходят в столь великое удивление и исполняются столь великой благодати, что забвение препобеждает в них то, чему они удивлялись прежде, и не могут они уже вмещать ничего земного, хотя бы стеклось к ним все, чего ревностно домогаются другие.

479. Магистриану Диогену.
На слова Писания: аще узриши осля врага твоего, падшее под бременем, да не мимоидеши е, но да воздвигнеши е с ним (Исх.23:5).

И в Ветхом Завете, премудрый (так как из него только, оставляя Завет Новый, берешь ты предметы для собеседования с нами), хотя не явно и не прямо, но загадочно, наикротчайшее Естество узаконило нам примиряться с врагом, сказав: аще узриши осля врага твоего, падшее под бременем, да не мимоидеши е, но да воздвигнеши е с ним. Но если ты не в состоянии проникнуть в глубину сего изречения, попытаюсь истолковать тебе оное и раскрыть намерение законодателя, потому что он узаконил сие, не столько имея попечение о животном, но наиболее ради самих людей.

Враг, пришедший поднять павшее животное, без сомнения, вступит в беседу с врагом и скажет: "Там подними ты, а я подниму здесь". Беседа же есть начало примирения и путь, ведущий к дружбе. Посему Божественная Тишина постаралась достигнуть трех прекрасных целей: первой - чтобы животное не погибло, второй - чтобы не потерпел убытка владелец, и третьей - чтобы враги примирились и стали друзьями. Ибо, кому сделано добро, тот, если он и бесчувственнее камней, постарается вознаградить благодетеля, а признанного благодетелем, конечно, уже не будут более почитать врагом. Видишь ли, как неизреченная Премудрость узаконивает все, имея в виду благость и человеколюбие?

480. Диакону Лампетию.

Хотя иные сочтут то, что намерен я сказать преувеличением, (потому что, как знаю, во многих не достает благородства и мужества), однако же выскажу свою мысль. И думаю, что некоторые одобрят ее. Но если и никто не одобрит, пусть предпочтена будет истина. Итак, что же намерен я сказать? Должно выразиться кратко. Облагодетельствовав всех, понести при этом наказание как обидевшему всех - приятнее, нежели, обидев кого-либо, быть увенчанным и восхваленным как всех облагодетельствовавшему.

481. Ему же.
На сказанное во Второзаконии о звездах: яже раздели Господь Бог твой всем языком (Втор.4:19).

Что значит, спрашивал ты, сказанное о небесных светилах: яже раздели Господь Бог твой всем языком? Итак, слушай: Господь разделил для научения, для вразумления, для ведения, да от величества и красоты созданий Рододелатель, Который невидим, познавается (Прем.13:5). Сказал же сие потому, что Евреям вместе с тварью дано и учение закона, возвещающее Создателя и Художника. Если же иные думают, что звезды разделены для поклонения им, то сим ясно выставляют напоказ свое невежество, потому что все Священное Писание обвиняет и осуждает осмеливавшихся делать это.

482. Светлейшему Иераку.

Не малый, но, насколько возможно, и самый великий признак добродетели представляешь ты, доблестный, решившись приобрести лучше добрую славу, нежели собрать великое богатство. Посему, если останешься твердым в этой мысли, то не будешь иметь недостатка в людях, которые станут хвалить тебя и всем сообщать о твоем благоразумии.

483. Софисту Арпокре.

Не одобряющие тех, которые сильны в слове, не скрываясь, осмеливаются на дар слова переносить тот укор, которому подлежит их бездарность. Одобряющие же сильных в слове, когда те стоят за истину, и охуждающие их, когда они действуют заодно с пороком, знают благородство человечества, почтенного даром слова, а также не безызвестна им гнусность злонравия тех, которые не праведно пользуются даром слова.

484. Светлейшему Дорофею.

Не могу не поверить тебе, советую же не соблазняться, но ожидать неподкупного Суда. Подав подобный совет, остановил я и другого ненавистника лукавства, который представлял то же, что и ты, так же витийствовал и говорил:

"Апостолы, как умудренные Божиим Духом, и Церковь, как Владычнюю невесту, столько украсили, что не тревожит ее ничто худое, и нет уже такой красоты, которую бы надлежало по закону придать ей. Ныне же некоторые из поставляемых, не знаю почему, на учительскую кафедру осмеливаются делать нововведения, и, не уважив устава, Апостолами благолепно и благочестно основанного, предпочитают собственное свое, тем самым, что делают, признавая первоначальный чин менее достойным уважения. Апостолы надеявшемуся за деньги купить апостольское достоинство с упреком сказали: сребро твое с тобою да будет в погибель, яко дар Божий непщевал еси сребром стяжати. Несть ти части, ни жребия в словеси сем (Деян.8:20.21). А эти более всего таким, то есть как бы с торга купившим священство, и вручили его. И не это еще самое тяжкое, сколько бы оно ни было тяжело, но то, что о сем думают они гораздо выше, нежели другие о честности и нестяжательности. И когда сказанное иными покажется для них укоризненным, они немедленно выставляют на вид апостольское достоинство: не нас, говорят, но епископский оскорбили сан. А когда нужно сделать что-нибудь требуемое долгом, напротив, не выставляют они сана, как будто, когда их чествуют, как Апостолов, возможно им не так поступать, как поступали Апостолы".

Посему, тот был убежден нашим советом и выслушав, что входить в исследование того, что делают другие, отложив в сторону свои собственные худые дела - всего неприличнее, пошел от меня, наложив узду себе на язык и осудив себя на молчание. Так и ты убедись и от учителей обрати испытание на себя самого.

485. Схоластику Петру.

В собственном смысле праздником называю я тот, который не запятнан никакою срамною примесью, но славится чистотою и добродетелями.

486. Соправителю Авсонию.

Благоразумие, когда вовсе изгонит любовь к деньгам, послужит к неложной поверке правды; а если допустить сию любовь, то не откажется торговать справедливостью и делать неправый приговор.

487. Епископу Феодосию.

Знаю, что некто давал мне часто такой совет: "Поскольку преуспеяние в великих делах обыкновенно сопровождается великими опасностями, то пользуйся, Исидор, подобающею смелостью в слове. Иногда, может быть, и устыдятся не умеющие стыдиться своих грехопадений, ибо не невозможно преуспеть тебе. А если потерпишь и неприятное, то потерпишь вместе с Пророками, Апостолами и другими святыми, быть причисленным к которым, если не по преуспеяниям, то по причине страданий должен желать ты, человек не выдающийся из толпы".

Но на это отвечал я, говоря сам в себе: "Иное говоришь ты и хорошо, и я готов бываю послушаться тебя, но как мне говорить смело? Высказывать ли начистоту все или откровенность растворять снисходительностью? Знаю, что иные сильным выговором были исцелены, а иные ожесточены и доведены до того, что стали еще хуже; другие же посмеялись и над скромным советом, и над смелым словом, и вменили его ни во что. Посему, как же человеку в столь многих недугах употреблять одно врачество? Как ему врачевать погрешности, происходящие от противоположных недугов?"

Поэтому-то сказал я самому себе то же, что теперь говорю тебе: "Если бы тебе одному приходилось не иметь успеха в деле, то надлежало бы не вдруг за него приниматься. А если и Моисей, и Илия, и Иоанн, мужи боголюбивые, советами и смелым словом не приносили пользы людям, однако же поэтому не стали делать хуже того, что требовалось от них, то надлежит к дерзновению присоединять снисходительность, а врачевание предоставить Божией деснице. Ибо худое все почти люди знают сами, а доброго, и от других слыша, узнать не желают.

488. Алипию.
О том, кому вверено пять талантов.

Учение Божественных Писаний, наилучший, называет Господь отдачею серебра в рост, а обнаружение сего учения в делах - ростом слышания. Ибо нет никакой пользы от слышания, когда дела не согласны с преподаваемым учением. А что сие истинно, видно из того, что последует наказание учащему и делающему, если он не будет говорить, а слушающему - если не будет делать.

489. Архонтию.
На слова: по вся дни умираю (1Кор.15:31).

По вся дни умираю, - сказал Апостол, умираю тем самым, что готовлюсь к смерти. Ибо готовящийся к чему-либо, если и не потерпит сего на самом деле, то терпит уже ожиданием и готовностью. А дела большею частью оцениваются по начинаниям, а не по совершению, и венец соплетается за решимость, а не за конец дела. Если же, как можно заключить, сокрыто бывает от многих то, что правильно посвятившие себя любомудрию умирают миру, умерщвляя в себе сластолюбие, ты не оставляй сего без внимания. Один вид смерти очевиднее, а другой - труднее.

490. Пресвитеру Кассию.

Уметь стыдиться того, чего должно, - это в действительности избавляет от стыда, а не уметь - подвергает бессмертному стыду.

491. Пресвитеру Зосиме.

Если не заслуживают извинения и те, которые постами, возлежаниями на голой земле и другими суровостями обуздывали тело, и тем укрощали неразумное владычество страстей, но однажды только покорились похоти, то какое же найдут себе извинение те, которые сами себя доводят до непотребства, возбуждая оное роскошью; один из каковых, говорят, и ты?

492. Диакону Кассиану.
На слова: в начале бе Слово (Ин.1:1).

Богослов и боголюбец Иоанн, в подлинном смысле сын громов, богоглаголивым языком, потому что подвигнут был Духом Святым, провозвестил, что Ипостась, личное свойство, вечность и Царское достоинство Божия Слова не приобретены Им, но существенны Слову, и многократным повторением слова "бе" изгнал понятие: "из не сущих".

493. Ему же.

К правоте догматов, премудрый, надлежит присовокуплять любомудрие в образе жизни, если истинно - а истинно несомненно - то, что вера без дел мертва есть (Иак.2:20). Когда же срастворено и некоторым образом соединено то и другое, тогда, тогда именно, по сочетании во едино и благочестия, и добродетели, является совершенная и самая высокая благоискусность.

494. Марону.

Поскольку малые причины воспламеняют нередко великие войны, то советую тебе не сеять искр любопрительности. Ибо возбужденные споры в душах, пребывающих в разногласии, искореняют все прекрасное.

495. Диакону Палладию.
На слова: вас ради присно имя Мое хулится во языцех (Ис.52:5).

Поскольку писал ты, что значит сказанное: вас ради имя Мое хулится? - то ответствую: поскольку Иудеи, согрешив, преданы были плену, а пленившие их, приписав победу не Божию гневу, а силе своих кумиров, заключали из сего о немощи Вседержительной Десницы, то посему самому и сказано сие. Ибо согрешившие и преданные плену соделались виновниками такого предположения и такой хулы. А может быть, было сие сказано, поскольку Иудеи делали противное тому, что заповедано им было делать, как, вероятно, бывает это ныне и с нами.

Получив повеление любить врагов, мы не любим даже и друзей; получив повеление подвизаться в нестяжательности, не только не довольствуемся тем, что у нас есть, но обогащаемся чужими бедствиями; имея заповедь жить в тишине, из любви вмешиваться в чужие дела беспокоим живущих в безмолвия. И не это только делаем, но дерзаем учить других тому, чего сами делать не хотим. Умалчиваю уже о прочем, ибо не намерен сказать что-либо неприятное. И люди, слыша и видя это, а именно то, что мы одному беремся учить, а иное делаем, и думая, что мы смеемся и шутим над тем, что вовсе не смешно, изостряют поэтому языки свои на Промысл Божий, который накажет их, но больше - нас, как соделавшихся виновниками такой хулы.

496. Зосиме и Марону.

Если не опустительно и со всею рачительностью будем делать все, что от нас зависит, то должно нам тогда призывать на помощь Божию силу. Она придет и всеми способами доставит победу. Если же не сделано нами ничего должного, то напрасно наше призывание; потому что не терпит она посмеяния и не приходит к тем, которые сами себя охотно ввергают в необъятное море.

497. Диакону Диогену.

Непростительно погрешаешь ты, наилучший, услуживая самоуправству Евсевия больше, нежели сколько следует. Посему или, оставаясь в общении с ним, вложи в него ощущение неизлечимой болезни, или отступись от него, попирая его злонравие.

498. Монаху Зинону.

Всем известно, что в Церкви, когда она процветала и не страдала никаким недугом, преизобиловали Божественные дарования, потому что управлял ею Дух Святый, возбуждал каждого из предстоятелей, и Церковь делал небом. Но известно всем и то, что, когда коснулись Церкви недуги и мятежи, оставило ее все это, удалились от нее не дарования только (не так еще было бы ужасно, если бы постигло ее это одно), но и жизнь, и добродетель. И чтобы обойти молчанием оное, сказав об одном, дам понятие и о прочем.

На словах везде у нас мир, а на деле нигде его нет. Напротив того, Церковь уподобилась какой-то жене, утратившей прежнее благоденствие и имеющей у себя только признаки оного. Целы у ней кладовые и ковчеги убранств, но богатства она уже лишилась, не по нерадению Украсившего ее в начале, но по злонравию правящих ее делами не как должно. Ибо одни осмеливаются продавать, а другие покупать священство, одни делают то, о чем, если бы и позволили, не осмелюсь сказать, а другие говорят то, о чем и подумать не позволительно. Посему Владыка и Жених Церкви справедливо угрожал таковым словами, смысл которых стремился ты узнать: приидет господин раба того и растешет его, и часть его с неверными положит (Лк.12:46).

Но ими такая угроза признается басней и такой приговор - пустословием обманщика, хотя мир приближается уже к концу и готов породить наказание. Впрочем, ты, знаменитый питомец Церкви, не смотри на претерпевающих крушение, не приравнивай себя к нерадивым, но свет ведения соделай еще более ясным, напоевая его доблестью жизни. И ожидай Жениха, Который придет с девами по душе и телу и накажет тех, которые делами своими оскорбили достоинство девства и священства.

499. Епископу Лампетию.

С готовностью исполнить предписанное тобою, с радостью пришел к тебе друг, хорошо зная, что повелеваемое тобою имеет целью благочестие и справедливость. Посему, уважая его усердие, вознагради его благорасположением.

500. Пресвитеру Мартиниану.

И сам я не безгрешен, и друзей ищу не безгрешных, потому что таких и не найду, но того, кто имеет многие и великие преуспеяния и немногие и маловажные недостатки (потому что, будучи человеком, непременно должно быть в чем-нибудь и виновным), включаю в число друзей. Ибо те, кто за малый недостаток уничижают и великие преимущества, не принимают во внимание естество человеческое и не слушаются Апостола Павла, который дает такой совет: друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов (Гал.6:2). Ибо кто не терпит малого недостатка, тот не удовольствуется и самым великим преуспеянием, и не исполнит закона Христова, то есть любви.

Если же скажешь: в Ветхом Завете не сказано: возлюбиши ближняго своего, яко сам себе (Мк.12:51), то отвечу: хотя и Ветхий Завет установил Сам же Христос, но потом, в пришествие Свое во плоти, присовокупил нечто большее. Он сказал: заповедь новую даю вам, да любите друг друга, яко же Аз возлюбих вы (Ин.13:34). Любить повелено и в Ветхом Завете, но сие: яко же Аз возлюбих вы, - присовокупил Христос, почему и заповедь сию назвал новою.

Одно дело - возлюбить ближнего, как самого себя, а иное - пренебречь и своею собственностью, чтобы улучшить дела ближнего. Как Сам Он взирал не на собственную высоту, но на полезное для людей и, уничижив Себя, соблаговолил принять зрак раба, чтобы рабов ввести в сыноположение, так и каждому из нас повелел не на собственную свою выгоду взирать, но иметь в виду пользу ближних. А если кто думает, что, снисходя к ближнему, потерпит вред, то пусть узнает, что сие снисхождение возведет его на высоту почести.

501. Петру.
Почему закон прокаженным или другим страждущим непроизвольными болезнями повелел быть вне священных оград?

Что от худого сложения родителей и рождаемое бывает худого сложения, это и с разумом сообразно и всегда видно. Но что бывает то же и от невоздержности родителей, сие, хотя и не для всех видимо, но также согласно с разумом. Родиться слабым от больных и одержимых недугами, - в этом нет ничего несообразного; но родиться таким от здоровых, впрочем, преданных невоздержности, - хотя и согласно с разумом, но не для всех явно.

Потому, думаю, и Пророк Иезекииль на ряду с другими грехами поставил и сие: входить грешнику к жене, в месячных сущей (Иез.18:6). Ибо сказал сие, хотя и наиболее потому, что охранял приличное естеству и почитал ни с чем несообразным беспокоить жену во время ее очищения, однако же сверх сего и для того, чтобы родители не соделались для рождаемых виновниками гнусных болезней. Ибо семя мужа, мешаясь с нечистою кровью жены, порождает тела, подверженные разным болезням и некоторым образом отпечатлевающие в себе невоздержность родителей. Посему говорит: если заботитесь о добром сложении и здоровье рождаемых и не хотите отлучить их от Церкви Господней, то будьте осторожны, и знайте время общения, чтобы дети не понесли на себе знаков вашего невоздержания.

502. Мартиниану и Марону.

Хотя различны виды упоения у бросающихся с неистовством на вино и на деньги (одно происходит от вина и другое - от денег), однако же страсть одинакова, потому что оба одинаково овладеваются ни с чем не сообразною похотью. Любитель вина, чем большее число чаш выпивает, тем более сильное ощущает желание пить, и пристрастившийся к деньгам, чем больше собирает, тем сильнее разжигает в себе печь вожделения.

Итак, в этом они сходны, но в другом отношении сребролюбец еще более согрешает. Ибо, хотя и первый достоин всякого осуждения, однако же с ним происходит нечто сообразное с естеством: вино, как нечто горячее и воспламеняющее, увеличивает врожденную сухость и в упивающихся производить жажду. Но о другом (о сребролюбце) не умею и сказать, почему он вожделевает непрестанно большего, ибо, когда больше обогатится, тогда особенно и ощущает себя в бедности. Болезнь эта не понятна, и походит больше на загадку. Посему, если, когда ее врачуют, она ожесточается и от придуманного врачества делается гораздо более тяжкою, то перестанем доставлять пищу такому огню, и ту, какая уже заготовлена, отнимем вдруг или понемногу, чтобы, соделавшись неугасимым, и здесь не истлил он нас, и там не предал огню неугасимому.

503. Пресвитеру Диогену.

Думаю, что всякий по тому, что делает, рассуждает о будущем. Ибо никто из живших право и честно, отличавшихся доблестным поведением, не остается неверующим в Суд. Но нерадивые, будучи мучимы лукавою совестью, не желая, чтобы были и Суд, и воздаяние, чего хотят, тому и учат, не истину имея в виду, но подкрепляя собственное свое хотение. Итак, поскольку проповедуют Суд славнейшие из поэтов, витий, историков и философов (потому что суд частный, бывающий и здесь, ручается за то, что будет Суд всеобщий), то никто да не остается безрассудно не верующим в Суд, да ожидает, если упражняется в добродетели, венцов, а если предается пороку, - наказания.

504. Епископу Исидору.
На выражения: венец лета (Пс.64:12) и коло рождения (Иак.3:6), и о создании вселенной.

Время есть нечто круговидное: семикратно обратившийся день делается неделей, недели составляют месяц, а месяцы - год, и время опять возращается к тем же знакам. По сему самому Писание назвало его в одном месте венцем лета, а в другом - колом рождения, потому что у круга, у венца, у колеса вид один и тот же. Четыре времени года, разумею весну, лето, осень и зиму, взявшись некоторым образом за руки и обходя год, водят прекрасный хоровод. Ибо так премудро и стройно созданы наилучшим Художником Богом, что конец каждого времени, постепенно соединяясь с началом другого, проходит незаметно, нечувствительно и безвредно для тел. А чтобы сказанное стало яснее, пусть слово идет в след за описываемым.

Самый крайний летний зной не вдруг уступает место крайнему зимнему холоду, потому что повредило бы это телам, семенам и растениям, которые не способны вынести наступления внезапной перемены. Но лето оканчивается, уступив место осени, а осень постепенно и понемногу уподобляясь в начале лету, а в конце - зиме, безвредно меняется с сей последней. Потом оканчивается и зима, уступив место весне, а весна, понемногу и неприметно соединяясь с летом, передает свои права лету.

505. Зосиме.
На слова: пригвозди страху Твоему плоти моя (Пс.118:120).

Смеха достоин ты (как назвать тебя, чтобы тронуть мне твою бесчувственность?), когда молишься: пригвозди страху Твоему плоти моя. Это молитва тех, которые, делая сами все, что только в силах: постясь, довольствуясь малым, усмиряя взыграния тела - просят в подвиге их послать им помощь свыше, но не тех, которые, подобно тебе, утучняют тело неумеренным упоением, разнообразными наслаждениями всякого рода возбуждают его взыграния и крепостью сложения затмевают борцов. Ибо поступаешь подобно тому, как если бы, находясь в объятиях блудницы и любя ее, стал бы молиться, чтобы дано было тебе целомудрие. Молитва сия свойственна тем, которые парят выше ее сетей, а не тем, которые сами себя подклоняют под ее сети.

Или как, сам бросаясь с корабля в беспредельное море, станешь умолять о спасении? Возможно ли это? Такое прошение свойственно тем, которые сами собою исполнили все, от них зависящее, и умоляют, чтобы от бури собственное их искусство не потонуло, а не тем, которые сами бросаются в море, и притом перед волнением. Поэтому, перестань роскошествовать. Если чрево препобедишь, то овладеешь и тем, что от чрева, и не заслужишь осмеяния, как человек, который молится, прося дать ему то, противного чему сам добивается.

506. Ему же о том же.

Спрашивал ты: что значит пригвозди страху Твоему плоти моя, и, не зная, просил, может быть то, чего и принять не хотел. Посему слушай: пронзи плоти, умертви, соделай неподвижными к сластолюбию, и вместо гвоздей да пригвоздит, да умертвить, да распнет, да соделает их неподвижными ко греху и не подвластными его действиям страх Твой. Итак, узнав истолкование, если роскошествуешь, не проси сего, или, если просишь, не роскошествуй. Тем паче, что не только дома уготовляется тебе роскошь, но, без стыда нападая на чужие трапезы, что по определению Соломона отвратительно и жалко, вовсе неприличным образом утучняешь плоть, ибо не по нужде это делаешь, но даже оскорбляешь и сытость.

507. Ему же о том же.

Искренний любитель добродетели справедливо будет умолять Божество о приведении в исполнение желаемого. А непримиримый ее враг, и призвав Бога, не будет Им услышан. Как же ты, утучняя плоть свою попойками и пиянством, подбавляя огонь к огню, придумывая всякие новые пути сластолюбия, возбуждая и снова призывая к себе уснувшее непотребство, говоришь в молитвах: пригвозди страху Твоему плоти моя?

Кто постами, возлежаниями на голой земле, всенощным бдениями изнуряет плоть свою и делает ее благопокорною духу, тому весьма прилична молитва сия. А кто, подобно тебе, доводит плоть свою до взыграния, гоняется за не знающими умеренности пиршествами и попойками, от которых воскипают сластолюбивые пожелания, для того такая молитва не только не прилична, но смешна, лучше же сказать, опасна. Ибо, когда он у пречистого Ума просит того, чего делать не хочет, тогда желает обмануть не людей только, но и Самого Судию.

508. Диакону Исидору.
Что значит написанное в книге Песни Песней: шестьдесят суть цариц (Песн. 6:7)?

Спрашивал ты, что значит: шестьдесят суть цариц, и так далее? Посему слушай. Первенство да имеет нескверная дева Церковь, содержащая правую веру в Бога, и она да называется совершенною голубицею (8), превосходящею достоинством все чины. Если надлежит понимать сие о деятельности, то пусть будет сказано следующее: шестьдесят суть цариц, - это души, трудящиеся ради царствия. И осмьдесят наложниц - это души, удерживаемые от худого страхом наказания. Юноты, им же несть числа, - это души, хранящие целомудрие и ревнующие о правде по каким-либо мирским причинам, души, которые исполняют, что должно, не потому, что вожделевают царствия, и не потому, что боятся Суда, но для того, чтобы не лишиться богатства, или славы, или какой-либо почести.

Едина есть голубица совершенная - это верховный собор святых, делающий доброе ради самого добра, исполняющий, что должно, не ради мзды, не из боязни наказания, не по какой-либо житейской причине, но из угождения Богу. Явно же, что, имея в себе Бога, имеет она и все Божие.

Царицы и наложницы возмогут услышать: благодарение царствию и геенне, побудившей нас стать доблестными! А голубица не услышит ничего подобного, но всеми будет ублажаема.

509. Чтецу Епимаху.
На сказанное: аще кто мнится мудр быти, буй да бывает (1Кор.3:18).

Спрашивал ты, что значить сказанное Павлом: аще кто мнится мудр быти в веце сем, буй да бывает, яко да премудр будет. Посему, выслушай вкратце. Самомнение служит препятствием успеху, почему надобно истребить в себе надменность и напыщенность (а такова еллинская мудрость, в которой нет ничего твердого и постоянного), и потом уже исполняться Божественного наставления. Ибо, если не будет истреблено то, что надмевало, испортится твердая пища. А если угодно, то слово мое представит и пример. Как в теле, если скопится в чреве излишний газ, сие вредит пищеварению, так и надменность, если преградит вход слову, вредит здравию души. Самое прочное основание здравию - смиренномудрие, которому научает естество наше. Ибо оно, как прах и пепел, громко говорить о себе, из чего оно произошло, и самою действительностью смиряет гордыню страждущих высокомерием.

510. Епископу Исидору.
На сказанное Апостолом: молимся же к Богу, не сотворити вам ни единаго зла (2Кор.13:7).

Писал ты: что значит сие, сказанное Апостолом Павлом: молимся же к Богу, не сотворити вам ни единаго зла, не яко да мы искусни явимся, но да вы доброе сотворите, мы же яко неискусни будем? Посему, выслушай вкратце. Наказание, налагаемое на согрешающих словом, как например, на Ананию и Сапфиру и на ослепленного волхва, согрешающих уничижало, а наказывающих соделывало славными, знаменитыми и страшными. Посему это самое и говорит Апостол, именно же: не хотим оказываться славными в следствие вашего злонравия, но охотно останемся в безызвестности, только бы вы стали благоискусными. Ибо те, которые хотят бедствиями наказываемых привести в известность собственную свою добродетель, по моему мнению, не отцы и не учители, но разорители, враги и мучители.

511. Исаии.
О Каине и Ламехе.

Почему, спрашивал ты, Каин и Ламех, совершив убийство, не наказаны одинаково, ибо один понес наказание, а другой прощен? Потому что один, и будучи обличаем отрицал свою вину, а другой и необличенный сознался. Хотя то, что составляло грех, в обоих равно, однако же то, что последовало за грехом, в них не равно. Есть же Божественное изречение, которое повелевает: глаголи ты грехи твоя прежде, да оправдишися (Ис.43:26). Посему, постараемся не грешить, а если прегрешим, то отрицанием своей вины не станем соделывать для себя наказания тягчайшим.

512. Диакону Евдемонию.
Почему отроки в печи повелевали благословить Бога и всем вообще, и в частности Даниилу?*

Почему, спрашивал ты, три отрока, повелев благословить Бога всем вообще людям, то же в частности повелели Даниилу? Посему отвечаю: потому что одни были под общим Промыслом, а другие - под частным и преимущественным покровительством, и одни имели закон прирожденный, а другие и писанный.

* Места сего не читается ныне в песни трех отроков.

513. Епископу Исидору.
Об изречении из послания Иакова: язык - огнь (Иак.3:6).

То, чего ты доискиваешься, по моему мнению, имеет двоякое толкование: одно более снисходительное, а другое более строгое. Язык - огнь, мир неправды более всего потому, что он удободвижен и весьма легко говорит много худого, и обвиняет, и злословит, и ложно клянется, и лжет, и лжесвидетельствует, многих несправедливо ввергает в огонь, гонит под меч и в море. Миром же Писание обычно называет множество. Сказано: мир, то есть множество, Его не позна (Ин.1:10). Посему, говорит Апостол, язык есть или огонь, несправедливо пожигающий множество, или вместилище множества неправедного огня. Многие, содействуя пороку, приукрашивая неправду, при великой способности витийствовать о поступках лукавых и беззаконных и не имея недостатка в нужных словах, сами не зная того, произносят против себя приговор и в этих словах представляют доказательство своего произволения, наклонного к худому. Их-то, может быть, выставляя напоказ, сказал Апостол: язык - огнь, мир неправды, - как бы выражая сим, что пламеннее красноречие, когда приукрашивает подвергшихся великим падениям, кажется прикрасою истины. Посему, даром слова надлежит пользоваться не для того, чтобы украшать порок, но чтобы величать добродетель, которая и без слов блистательнее всего.

514. Схоластику Феодору.
На слова: аще алчет враг твой, ухлеби его (Рим.12:20; Прит.25:22).

Не знаешь ты, кажется, что новое любомудрие возвышеннее древнего совета, данного младенцам. Ибо правило, для тебя удивительное: аще алчет враг твой, ухлеби его; аще ли жаждет, напой его, - предписывает не что-либо крайне великое и отважное, но даже желаемое. Дойти человеку до такой крайности, чтобы возыметь нужду в сострадании врага, как я полагаю, тяжелее всякого бедствия и всякого наказания. Так признавали это многие, говоря: "не приму подаяния от врагов моих". Итак, если для тех, кто это делает сие согласно с их желанием, а для терпящих служит наказанием, то чему удивляешься? И особливо, когда это не простое благодеяние, но обращающееся в великое мучение. Сие бо творя углие огненное собираеши на главу его (Прит.25:23).

Итак, если дело само по себе обращается в наказание, да и делается оно с тем, чтобы прилагать новое мучение (не заслуживают внимания те, которые слова приточника объясняют так: "согреешь в нем владычественный ум и заставишь его воспрянуть"; ибо тогда Приточник не сказал бы о крайности голода, но повелел бы пользоваться сим во всякое время), то я со своей стороны удивляюсь не тем, которые так поступают, но тем, которые, видя врагов в благоденствии, не негодуют на них, но хвалят их и молятся о них, как предписывает новое любомудрие, говоря: любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас, и молитеся за творящих вам напасть и изгонящия вы (Мф.5:44). Ибо там смиряет нужда, а здесь испытывается одно сердечное расположение. Если же и Апостол употребил древний совет, то для всякого явно, что слово его было к несовершенным.

515. Диакону Феодору.
Для чего Павел, сказав: хощеши ли не боятися власти, через несколько слов говорит: воздадите ему же страх, страх (Рим.13:3.7)?

Не надлежало бы отвечать на письмо твое, потому что просишь без предварительных объяснений и доказательств истолковать апостольское изречение, которое с трудом объясняется и после предварительных и длинных рассуждений. Но поскольку вынуждает меня сила любви (тебе следовало бы рассудить, могу ли в коротких словах уловить убегающую от меня апостольскую мысль), то ответствую: сказанное Апостолом имеет такой смысл: если ты, будучи рабом, призван к вере, то не смущайся и не огорчайся, будто бы рабство повредит тебе в этом.

А в доказательство, что нимало оно не опасно, дам тебе совет, если и можешь сделаться свободным, оставаться лучше в рабстве, потому что будешь подлежать меньшей ответственности при отчете, как служащий не единому только Господу, но и плотскому владыке. Ибо от того, кто призван к вере и освобожден от греха, если он и раб, как от свободника Господня (1Кор.7:22), поскольку Господом освобожден от греховного рабства, так как на нем лежит еще обязанность исправлять служение плотскому владыке, не потребуется строгого отчета. Свободный же, никому не обязанный, будучи рабом Христовым, во всех отношениях будет обязан Христу, почему и более строгому подлежит наказанию. Итак, сие да будет сказано в объяснение апостольского изречения. Если же угодно тебе узнать сие в обширнейшем и с доказательствами изложенном толковании, прочти письмо мое, недавно о сем писанное к епископу, и узнаешь в точности.

516. Сирону.
На слова: сущим по предуведению званным (Рим.8:28).

Всякому человеку хочется помогать и оказывать внимание тем, которых видит он не спящими, не ленивыми, но готовыми, расположенными и желающими делать, что надлежит. Как же ты, беспробудно спящий и не заботящийся о своем спасении, просишь себе неодолимой помощи и огорчаешься, не получая оной. Пусть предшествует то, что в твоих силах, тогда последует и зависящее от оной помощи. Не словами только призываемая, но и делами привлекаемая, придет она как бы сама собою, потому что помощь сия, воздвигающая спящих, побуждающая не хотящих, не оставит тех, которые сами собою избрали добродетель, но и поможет им, и преуспеяние их приведет к счастливому концу.

517. Пресвитеру Иераку.
На слова: мняйся стояти, да блюдется, да не падет (1Кор.10:12).

Царствующее над всеми Естество падающим угрожает наказанием, чтобы они хранили красоту души неповрежденною, а к падшим простирает спасительную десницу и кающимся дает прощение. Ибо к первым взывает: мняйся стояти, да блюдется, да не падет, а к другим: еда подаяй не востает (Иер.8:4)? И к последним: се здрав еси, ктому не согрешай (Ин.5:14).

518. Чтецу Епимаху.

Общий всех враг, как страждущий самоуправством, совлек с человеческого рода прирожденные его преимущества и ввел образ жизни, противный добродетели, когда ему стали послушны человеческие силы. Ибо сам по себе не возымел бы он такой воли, если бы не был сильно подкрепляем беспечностью обольщенных. Но поскольку по человеколюбию Создателя род наш должен был снова облечься в оружия добродетели, то снисшел на землю Бог Слово и, как ангельскую ризу, соткал нам любовь, все совершив в ней. Ибо все перечисляемые по видам преуспеяния добродетелей в единой родовой добродетели, имя которой - любовь.

519. Схоластику Ирону.
На слова: воздадите, ему же честь честь (Рим.13:7).

И достойному чести, ученейший муж, должно не такую воздавать честь, которая бы выказывала угодливость и вызывала его благосклонность (ибо есть опасность через это впасть в унижение и посрамить себя приличной какому-нибудь нахлебнику лестью), но с надлежащим благоразумием воздавать столько чести, сколько прилично. Ибо можно и с благоприличием воздавать долг свой.

520. Епископу Исидору.

Имея возможность из всех Священных Писаний доказать, что дела иудейские решительно погибли и не будут восстановлены, попытаюсь доказать совершенное их уничтожение еще тем самым изречением, на основании которого препиравшийся с тобою Иудей предполагал их восстановление. Ибо какое это место Писания, о котором высоко думает Иудей? Сказано: и будет слава храма последняя паче первыя (Агг.2:10).

Но прежде, нежели приступлю к истолкованию, не знаю, что мне сделать: осудить ли его за невежество или возненавидеть за злонравие? Ибо невежду надлежит научить, а злонравного - обличить. Лучше же сказать, поскольку истолкование послужит и научением неведущим, и обличением злонравным, то рассмотрим самое изречение. Посему сказываю: храм, воздвигнутый Соломоном, царь вавилонский разорил и Иудеев отвел в плен. Поэтому, когда, по возвращении из плена, Иудеям должно было воздвигнуть храм, но не откуда было взять на сие денег, Бог, поощряя их к благим надеждам, чтобы приступили они к делу, сказал: Мое сребро, и Мое злато. И будет слава храма сего последняя паче первыя.

Вникни же в это умом. Зоровавель приступил к вторичному построению, и о нем изрекается пророческое слово: руце Зоровавелевы основаша храм сей, и руце его совершат его (Зах.4:9). Слово основаша как показывает совершенное запустение по возвращении из Вавилона, так указывает и на вторичное построение. Посему, когда храм был восстановлен и приведен в большее прежнего великолепие, тогда снова, по впадении Иудеев в грех восстанием против Христа, он был предан в руки Римлян, которые сравняли его с землею.

Итак, если бы следовало ему быть снова восстановленным, то Пророк сказал бы: будет слава храма сего вторая паче первыя. Но, сказав: паче первыя, - Пророк вторую славу нарек последнею. Почему, как первой славе не было предшествующей, так и за последнею не будет последующей. Если бы сказал: "вторая паче прежней", справедливо было бы ожидать и третьей. А если вторую назвал последнею, то загражден им всякий путь бесстыдства.

521. Дорофею.
На сказанное: на Моисеове седалище седоша книжницы (Мф.23:2).

Всякое слово, оставляемое без дела, мертво и бесполезно, особенно же слово, произносимое теми, которые почтены высоким саном священства. Чем с большим, казалось бы, удобством пользуются они словом, тем более не верят ему обращающие внимание на их жизнь. Посему, должно им показать в себе великое превращение и великую перемену, подвизаясь и пребывая в безмолвии, не заботясь о своем обогащении, если хотят, чтобы кто-нибудь обратил к ним свою мысль. Ибо, если сделают это, не только благоустроятся дела подчиненных, но и сами будут прославлены.

А сказанного с тем, чтобы у подчиненных не оставалось никакого предлога к оправданию, а именно: на Моисеове седалище седоша книжницы и фарисее; вся убо, елика аще рекут вам блюсти, соблюдайте и творите, - да не представляют в собственное свое оправдание и в заграждение уст другим. Ибо мнимое оправдание увеличит обвинение, не только уготовляя неизбежное наказание, но и укоряя в неразумии. Если ученикам и полезно слышать сие, то наставникам не прилично произносить то, что выставляет на позор их нерадение. Ибо сказано: по делом же их не творите, глаголят бо и не творят.

Христос с намерением не дать места никакому предлогу к оправданию, повелел обращать внимание не на жизнь учителей, когда видящим ее представляется повод к укоризне, не на их частные поступки, если они не согласны с небесными сказаниями, но на одно учение, преподаваемое в церквах. Потому упомянул и о седалище Моисея Законодателя, ибо в сем случае они говорят не свое, а заимствованное из Писаний, сами же они не в праве произносить и сие, как показывающее все их лукавство. Напротив того, им следовало бы стараться по возможности отсечь всякий предлог к укоризне.

Если же и живущие хорошо не приносят иным пользы, то сие ни в коей мере не может быть поставлено им в вину. Как живущие худо не участвуют в награждении венцами, уготовленными благоискусным, так и живущие хорошо не будут иметь части в наказаниях с согрешающими. А ты благоустрой касающееся тебя, разумею жизнь и слово. Сего от тебя требую и, если принесешь пользу, порадуюсь с тобою, а если не принесешь, не лишу чести, но даже увенчаю; потому что каждый получит мзду свою по мере труда своего, а не по следствиям труда. Сие содержа в мыслях, наставники и ученики да стремятся к добродетели, не давая места никакой отговорке.

522. Дорофею.

Пошел ты отсюда с намерением как можно скорее возвратиться, но не знаю, почему остаешься там долее обещанного, может быть, на пользу тамошним, уловляя их и приводя ко Христу. Посему, если предположение наше справедливо, объяви это, чтобы скорбь о твоем отсутствии могли мы отразить ожиданием преуспеяния. Ибо она легко уступит тебя живущим за пределами нашего отечества, без труда уступив и самые пределы сии Владычней славе.

523. Пресвитеру Дидиму.

Явно погрешающие в том, что всеми признано, не могут заслуживать доверие, когда произносят суд о том, что кажется подлежащим сомнению. Ибо если возлюбившим порок не позволительно вести речь о Божественных оправданиях (грешнику рече Бог: вскую ты поведаеши оправдания Моя? (Пс.49:16)), то позволительно ли беседовать о догматах тем, кто своими делами оскорбляет сии оправдания? Посему, если добродетель ручается за благочестие, то должно стараться иметь именно ту добродетель, по которой благочестие соделается достоверным. Ибо живущему нехорошо никто не поверит, потому что порочность оскорбляет и правые догматы и не дозволяет принять их. Посему должно держаться и добродетели, и благочестия, так как одна служит основанием, а другое - венцом и украшением.

524. Феону о том же.

Ты сам себя обманываешь и не имеешь правильного суждения о делах, или я обманываюсь в том, что имею здравое суждение. Посему, если ты себя обманываешь, то прибегни к сильному Учителю, а такого найдешь, если поищешь; поищешь же, если будешь о себе думать, что ничего не знаешь. Ибо самомнение, я знаю, служит причиною того, что не находишь учителя. А если обманываюсь я, то докажи свое суждение делами. Докажешь же, если жизнь твоя сойдется со словом.

525. Зинону.
На сказанное в послании к Филиппийцам: друг друга честию больша себе творяще (Флп.2:3). И что значат слова: сие да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе (5)?

Замечательна и ясна апостольская мысль. Но если она тебе кажется глубокою и неудобопонятною, то попытаюсь объяснить ее вкратце. Апостол, побуждая к смиренномудрию и сказав: друг друга честию больша себе творяще, присовокупил: сие да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе, Иже во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалил, зрак раба приим (6-7).

Посему, если Он не был равен Отцу, если только, оттого, что был послушливым повелению Большего, сделал Он то, что Им соделано, то излишен пример. Если же равен, как и действительно равен, то сказанное совершенно соответствует и прямо относится к смиренномудрию. Если бы быть равным почитал Он для Себя неожиданным приобретением, то не смирил бы Себя, чтобы унижение не сделалось предосудительным, не задело достоинство.

Но поскольку равен был по естеству, и высокое рождение Ему принадлежало по существу, а не было даровано по благости, то не отказался смирить Себя. Ибо раб, даже получивший свободу и удостоенный всыновления, почитая достоинство сие похищенным или нечаянным обретением, не согласится исполнить дело служителя. Настоящий же сын, у которого благородство и достоинство прирожденные, не откажется исполнить что-либо подобное, так как вовсе не может быть места никакому подозрению. Для первого прежнее рабство порождает подозрение о низости его; по отношение же к другому прирожденное благородство не допускает и родившегося подозрения; первый может лишиться всыновления, а другой никогда не утратит прирожденного благородства и достоинства.

526. Схоластику Феону.
Почему Ахаав, и предузнав о своей смерти, не мог спасти жизни?

Крайне удивляешься, как сам говоришь, почему Ахаав, предузнав о своей смерти, не мог избежать ее. Но я не дивлюсь сему, потому что невозможно убежать от правосудия. Похищая ум у покушающихся скрыть правду, оно делает так, что намеревающиеся уклониться от него, впадают в те сети, какие ими самими приготовлены.

527. Диакону Евтонию.
На молитву Господню: Отче наш.

Дивишься ты, кажется, краткости этой молитвы, а меня всегда изумляло и изумляет это в кратких словах высокое любомудрие. Ибо если нетрудно произношение слов, то нельзя так сказать о познании силы слов. Потребен не слышатель слов только, но и исполнитель дел. Посему полагаю, что всякий предел дерзости преступает тот, кто не исполняя того, что подобает благоискусному сыну, осмеливается Владыку называть Отцем; кто, делая то, чем бесславится имя Божие, решается произносить: да святится имя Твое; кто, служа одним из первых оруженосцев у мучителя, отваживается выговорить: да приидет царствие Твое, то есть к угнетенным под властью мучителя да приидет победоносный Царь, подающий неодолимую помощь в борьбе со грехом.

И не исполняя на деле ничего, угодного Богу, принимает еще на себя лицемерный вид добродетели и говорит: да будет воля Твоя, якоже на небеси и на земли. Предавшись роскоши и расточительности, отложив многое в запас, не только на пропитание, но и для чревоугодия, смеет молиться: хлеб наш насущный (то есть или подобающий душе, или достаточный для плоти) даждь нам днесь, - тогда как словом днесь указывает Господь на попечение об едином дне, потому что, мыслительную силу души возводя к высшему любомудрию, определяет и самое время прошения. Потом, хотя сам недоступен и жесток, но говорит: остави нам долги наша; сам злопамятен и безмерно мстителен, но говорит: якоже и мы оставляем должником нашим; сам себя ввергает в искушение и пролагает всякие пути, ведущие к опасностям, но говорит: не введи нас во искушение, - что представляется смешным, лучше же сказать, достойным всякого негодования. А охотно следовать за врагом (потому что не насилием, не мучительством препобеждается, но обольщением) и сказать: но избави нас от лукаваго, - выше всякой насмешки. И на словах выражать: яко Твое есть царство, и сила, и слава, а на деле пренебрегать Тем, Кто источает всякую силу и славу, - это уже вовсе непростительно.

Посему, сказать: Отче наш, - имеют право одни те, которые по чудном рождении в Божественном Крещении, по новому и необычайному закону чревоношения, показывают в себе, что они истинные сыны. И сказать: да святится имя Твое, - те, которые не делают ничего, достойного осуждения. И сие: да приидет царствие Твое, - те, которые избегают всего, что доставляет удовольствие мучителю. И сие: да будет воля Твоя, - те, которые показывают это своими поступками. И сие: хлеб наш насущный даждь нам днесь, - те, которые отказываются от роскоши и от расточительности. И сие: остави нам долги наша, - те, которые прощают прегрешившим пред ними. И сие: не введи нас во искушение, - те, которые ни себя самих, ни других не ввергают в оное. И сие: избави нас от лукаваго, - те, которые ведут непримиримую брань с сатаною. И сие: яко Твое есть царство, и сила, и слава, - те, которые трепещут словес Божиих и показывают их в самых делах. Ибо познание молитвы в такой же мере бывает успешно, в какой преуспевают нрав и жизнь молящегося.

528. Пресвитеру Афанасию.На слова: чтоже видиши сучец, иже во оце брата твоего, бревна же, иже есть во оце твоем, не чуеши (Мф.7:3)?

Это общий, кажется, недуг - быть не только слепым для собственных своих грехопадений и зорким для проступков ближнего, себе самим отыскивать принужденные оправдания, для других же быть строгими и неумолимыми судиями, те, кто действительно освободился от самолюбия и держится той мысли, что брать верх должна справедливость, греша, произносят и себе самим тот же приговор, какой произнесли бы и ближним. Лучше же сказать, они исправляют себя покаянием, зная, что неисправимый достоин гибели. Сему-то строгому испытанию подвергая нас, Христос сказал: что же видиши сучец, иже во оце брата твоего, бревна же, иже есть во оце твоем, не чуеши? Не надлежит быть строгим судиею других тому, кто невнимателен к собственным своим недостаткам.

529. Пресвитеру Исидору.
На сказанное об Исаве: покаяния места не обрете, аще и со слезами поискал его (Евр.12:17).

Удивляешься, говоришь, почему Павел утверждал, что покаяние, которое сам он проповедал и которое Бог увенчал, не имело никакой силы для Исава, ибо говорит: покаяния места не обрете, аще и со слезами поискал его. А я дивлюсь, почему непонятно сие для тебя. Апостол сказал это не потому, будто бы Судия не уважил покаяния, но потому, что награды, то есть благословения, принадлежащего более добродетели, нежели старшинству, не дал продавшему оное.

Да и несправедливо было бы согласиться нам с тем, что награда принадлежала Исаву по старшинству. Если бы первородство отнято было у него насильно, то следовало бы его возвратить ему; если же продано им и находилось во владении купившего, то несправедливо было отнять его у последнего. Потому, хотя и горько плакал о старшинстве не только сам Исав, но и родитель его, но превозмогла справедливость. А что сие действительно так, следует из сказанного о нем: да не кто блудодей или сквернитель, якоже Исав, иже за ядь едину отдал есть первородство свое (16). Ибо известно, что и после сего, желая наследовать благословение, он был отринут.

Видишь (не буду пока говорить о том, что проданы права старшинства), Исав не подвизался в добродетели, но, опираясь на проданные им права старшинства, хотел наследовать благословение, принадлежавшее, как сказал я, добродетели, что было невозможно. И Исав, хотя при родительском благословении и имел бы на своей стороне и права старшинства, не улучил бы Божиих благословений, потому что Богом увенчивается добродетель. А поскольку он законно продал права первородства, то победа Иакова была несомненна. Ибо если кто, продав поле, взяв за него цену и купившего введя во владение имением, в последствии, не возвращая, скажу так, взятой цены (хотя законы не позволяют и возвратившему ее отнимать имение без согласия купившего, но пусть будет сказано: не возвращая цены), начнет спор об имении, то какой закон или какой судья присудит ему победу, хотя прольет он много слез и произнесет тысячи жалоб? Конечно, никто не присудит.

Посему и Исав не получил награды справедливо, во-первых, потому, что, не подвизавшись в добродетели, но пожелав наследовать благословение, оказался недостойным оного; во-вторых, потому, что продал награду; в-третьих, потому, что справедливо отринут по продолжительности времени. Ибо если бы действительно покаялся и загладил все понесенные поражения, то не был бы презрен Богом, потому что Бог богат и, преизобилуя другими венцами, мог украсить его. И если Исав не мог возвратить себе проданных благословений, то был бы украшен другими венцами, и во-первых, тем, что умилостивил бы Бога. Но поскольку он не позаботился о добродетели, но вожделевал благословений, принадлежащих добродетели, то по справедливости не имел успеха.

530. Олимпиодору.
О том, что язычники тем самым ниспровергают собственные учения, чем думают унизить учения христиан.

Дивлюсь тому, что язычники, не только не получившие образования, но и приписывающие себе мудрость и хвалящиеся даром слова, гордящиеся диалектикой, опирающиеся на умозаключения, примечая противоречия в мыслях, но не примечая их в самых вещах, не чувствуют, что чем поражают они Божественную проповедь, тем самым более постыжают себя самих. Ибо одолеваемым приносит некоторую честь превосходство одолевших их.

Они же называют Иисуса мертвецом, чтобы толпа чтимых ими богов оказалась немощнее Сего Мертвеца. Смеются над Крестом, чтобы тем сильнее осмеяны были их боги, поруганные и препобежденные позорным Крестом. Издеваются над неученостью Апостолов, чтобы пресловутые их мудрецы тем явственнее преданы были позору, будучи преодолены учением ничему не учившихся. Насмехаются над достопокланяемым Христовым гробом, чтобы подверглись большему осмеянию знаменитейшие их храмы, уступившие место осмеянному ими гробу. Вообще, нападают на проповедь, говоря, что она маловажна, чтобы еще более смешными оказались их прославленные учения, смирившиеся пред тем, что маловажно.

531. Софисту Асклипию.

Язычники, сами того не примечая, собственными своими словами ниспровергают сами себя. Ибо они унижают Божественное Писание, потому что написано оно на языке варварском, составлено при помощи иностранного словопроизводства, нет в нем необходимых союзов, есть лишние вставки, затрудняющие понимание смысла сказанного. Но из сего-то пусть и узнают силу истины. Ибо почему, говоря языком грубым, убедило оно красноречивых? Пусть скажут сии мудрецы. Почему, будучи исполнено варваризмов и солецизмов*, препобедило оно заблуждение, выраженное на аттическом наречии? Почему Платон, глава языческих философов, не победил ни одного властителя, а Писание привело в движение сушу и море?

* Солецизм - неправильный языковой оборот, не нарушающий смысла высказывания (напр., "Сколько время").

532. Комиту Ермину.

Крест, осмеиваемый идолослужителями, наилучший, распял многобожную прелесть. Страдание предало позору губительных демонов. Смерть умертвила смерть; мертвенность плоти соделала мертвыми надежды распинавших. Гроб погреб в себе диавола, на всех же одождил источник жизни. Посему и божественный проповедник взывает: не стыжуся бо благовествованием (Рим.1:16), потому что благовествует превосходящее наши желания.

533. Комиту Домитию о том же.

То самое, наилучший, что почитаешь доказательством, будто бы проповедь не Божественна, доказывает ее Божественность и сверхъестественность. О Платоне, который сказал не доступное твоему слуху, а именно представил своего учителя говорящим, что красноречие недостойно философов и служит предметом соревнования для игривых отроков, не стану и упоминать, ибо мне в таком моем возрасте и неприлично, как отроку, являться пред вами, мужи, слагателем вычурных слов. Но представлю в свидетели Гомера, который всегда у тебя на языке, и говорит: "Я самоучка; Бог же всегда влагал мне в мысли всякие песни, то есть внушал речи".

Итак, если боготворимый тобою поэт, став свидетелем, вернее же сказать, в подлинном смысле порукою того, о чем говорим мы ныне, подтвердил, что возвещающие Божественное не бывают учениками смертных людей, да нет им и необходимости быть сведущими в таких уроках, то почему же не веруешь, если слово Божественной проповеди возвещено мужами простыми и неучеными, но наставленными неизреченною Премудростью? Напротив того, думаю, что не останешься более неверующим. Ибо что почитал ты недостатком, то нашел преимуществом.

534. Софисту Асклипию.
Достойное того, чтобы выслушать, возражение язычнику о воскресении Спасителя.

Помню, однажды беседовавшему со мною ученому язычнику, который у многих был в весьма великой славе сильный как в слове, немногими словами заградил я уста. Когда выставлял он на вид страдания и Крест и заливался громким смехом, кротко отвечал я ему: "Как же можешь доказать, что Христос распят?" все слышавшие это изумились и раздумывали, что намеревался я устроить, сказав это. А он, готовый без труда восхитить победу, отвечал: "В Евангелиях это сказано".

И я немедленно возразил ему: "Но в них же написано, что Христос и воскрес, и вошел на небеса. Посему, если веришь Евангелиям, то верь, когда они говорят то и другое. В противном случае весьма нелепо поступаешь, принимая одно и отбрасывая другое. Ибо неужели ваш слух для поруганий раскрыт и весьма тонок, а для славного и Божественного загражден, и особенно потому, что ваши так называемые боги побеждены Распятым? Итак, если Он распят, то явно, что и взошел на небеса. Если же отметаешь прославляющее, то не выставляй на вид и укоризненного, потому что они зависят друг от друга и не могут быть разлучаемы".

Когда было это сказано, раздалось такое рукоплескание, что покраснели и я, и он; я - потому, что похвала была выше моего достоинства, а он - потому, что стал связан собственными своими словами. Указав на сие, думаю, ясно ответил я и на послание твоего благоразумия.

535. Светлейшему Дорофею.
О славе честнаго Креста.

Достославный Крест справедливо назвать опорою и украшением не только земли, но и неба; потому что им поддержана вся тварь, когда премирным доставил он радость, а земным - свободу, и соединил разъединенное.

536. Схоластику Феодору.
О жизни, достойной неба.

Если пожелаешь с доброю мыслью и разумно читать Священные Писания, то устремишься исполниться не только любви к божественному любомудрию, но и той приверженности к догматам, в которой находит себе основание достойный неба образ жития.

537. Павлу о том же.

Как философа показывают не плащ и трость, но свобода в слове и образ жизни, так и христианина - не наружность и речь, но нрав и жизнь, сообразные с правым словом.

538. Схоластику Ирону.
Об упоминаемом у законодателя осквернении с четвероногими (Лев.18:33) и на слова: отступите от мене, вси делающии беззаконие (Пс.6:9).

Как известное сочетание разнородных живых существ в баснях породило чудовищные тела, - какого-то Минотавра и Кентавров, из которых первый пожирал в Аттике детей, а последние похищали чужих жен, так и сообщество с людьми самыми порочными порождает чудовищные и неприличные нравы, едва не уподобляющиеся в дерзостях Кентаврам. Почему и Песнопевец как можно далее гнал их от себя, говоря: отступите от мене, вси делающии беззаконие, ибо сообщество их порождает немалый вред, касающийся самой души, которая всего драгоценнее.

Посему, если, как утверждают иные, басни стали делом и законодатель узаконил то, что желаешь ты узнать, воспрещая сообщение с животными и наказывая оное смертью для того, чтобы не родились чудовищные тела и не размножались плачевные зрелища, - то подивимся предусмотрительности законодателя. Если же, как говорят другие, чему и я сам верю, басни означают смешение различных нравов (ибо, как говорят, ничему из происшедшего в начале не попустил Бог утратиться, но каким что произошло, таким и хранит), то сие дает видеть и следующее изречение: тлят обычаи благи беседы злы (1Кор.10:33). Дают также видеть сие и сыновья Песнопевца, старший Аммон и младший Авессалом, и жившие срамно, и бедственно кончившие жизнь. Один, воспламенившись любовью к сестре, имеющей одного с ним отца, и стыдясь вступить в общение с той, которая так близка ему, сообщил о своей страсти одному из мнимых друзей. А тот не только не угасил страсти, не удержал от преступления, не сказал: "Не вводи в жизнь небывалых до ныне явлений", - но изобрел для него способ, как совершить преступление. Посему, совершив его, тот понес крайнее наказание, и единоматерний с поруганною сестрою брат руками служителей предал смерти поругавшего. Так срамно и бедственно кончил жизнь Аммон.

Да и подвергали его наказанию Авессалом из любви ли к самовластию или по злопамятству на отца (потому что тот не только не наказал он Аммона за поругание дочери, но и к отмстившему возымел отвращение и, умоляемый, не иначе принял его к себе на глаза, как уже в последствии приведенный к сему мудростью военачальника), восстает против отца и вверяет тому, кто дал ему худой совет извратить уставы естества и поругать законы общения. Столько зла от сообщества с людьми самыми порочными! Но и этот, и подавший ему совет не избегли наказания; и наказаны оба. Поэтому, чтобы и нам не сделать и не потерпеть чего подобного, будем избегать беседы с нечестивыми.

539. Монаху Петру.
На слова: аще возможно, еже от вас, со всеми человеки мир имейте (Рим.12:18).

Есть, премудрый, и брань святая, и мир, хуже всякой непримиримой брани, по сказанному: возревновах на беззаконныя, мир грешников зря (Пс.72:5). Ибо и разбойники заключают между собою договоры, вооружаясь на несделавших им никакой обиды; и волки собираются в стаю, когда жаждут крови; и прелюбодей с прелюбодейцею, и блудник с блудницею живут в мире.

Посему, не полагай, что мир везде есть благо. Нередко бывает он хуже всякой войны. Когда мирится кто со злословящими Промысл и заключает договоры с людьми, негодными по жизни, которые строят козни и наносят вред общему житию, тогда поселяется он где-то вне и вдали от пределов мира. Почему и Павел сказал: аще возможно, еже от вас, со всеми человеки мир имейте; ибо ясно знал, что иногда сие и невозможно.

540. Диакону Евтонию о том же.

Не надлежит быть непримиримым с примиряющимся, но более того, сколько от нас зависит, должно примиряться и с непримиримыми, если только не терпит вреда благочестие. Сие-то самое и повелевает богомудрый Павел, говоря: аще возможно, еже от вас, со всеми человеки мир имейте. Ибо в точности изведав и зная свойство вещей, зная, что многие не отказываются вести непрестанную брань с любителями добродетели, требовал того, что зависит от нас, хотя бы другие, что бы мы ни делали, стали вызывать на скрытую брань, или вооружаясь на благочестие, или противоборствуя добродетели.

541. Петру.
О сказанном в Писании: делай все с советом (Сир.32:21).

Кем управляет больше раздражительность, те по большей части имеют несчастный конец, а кем управляет благоразумие, те, почитая тела свои орудиями оного, не лишены бывают славы за прекрасные дела свои. Сие-то и сказал приточник, повелевая все делать с советом, потому что неосмотрительность опасна.

542. Немесию о том же.

Кто хочет вкушать чистую радость, тому надлежит прежде подумать и потом переходить к слову и делу. Поскольку сказанное или сделанное нелегко возвратить, то надобно поверить приточнику, который говорит: делай все с советом, если не хочешь ночью и днем мучить себя раскаянием, и самым делом оправдать этот совет.

543.
О трех Соломоновых книгах: Притчи, Екклезиаст и Песни Песней.

Поскольку желал ты знать о порядке трех Соломоновых книг, то знай, что одна учит нравственной добродетели, другая показываете суетность труда увлекающихся житейским, а последняя - любовь к Божественному в душе, обученной сказанному выше. Посему и расположены книги сии одна на первом, другая на втором и последняя на третьем месте. Кто, став учеником приточника, преуспел в нравственности, тот, приступая к Песни Песней, не поползнется уже в любовь плотскую и обычную, но воспарит к Пречистому и Божественному Жениху, Который соделывает блаженными уязвленных к Нему любовью.

Посему, советую молодым людям касаться третьего писания не прежде, чем преуспев уже в двух первых. Ибо и по таинственным уставам непристойно, лучше же сказать, безрассудно проникать во святилища недостойным еще и преддверий.

Как в ветхозаветном храме внешний двор доступен был всем, а внутреннее Святое, окруженное преградами и доступное некоторым, не доступно было неосвященным и нечистым, во внутренность же Святого и во Святая Святых не дозволялось входить даже имевшим безукоризненную жизнь, кроме одного архиерея, как освятившего себя на это и сложившего с себя всякую смертную скверну, так и молодым людям надлежит вести себя и в отношении сих книг. Сперва им надлежит украситься доблестью нравов и тогда уже касаться недоступного многим. Ибо если те, которые должны оставаться вне ограды, не будучи посвящены, безрассудно с усилием приступят к божественному тайнодействию, то понесут крайнее наказание.

544. Петру.
О том, что не должно творить милостыню пред человеки (Мф.6:1).

Дивлюсь твоему, заимствованному у других, неблагоразумию; ибо не думаю, чтобы сам ты дошел до такого великого неразумия, и подумал, будто бы подающие милостыню, но делающие это напоказ, хуже неподающих. А какое мнение об этом имею я сам, скажу тебе. В собственном смысле милостив тот, кто оказывает благодеяние, но не разглашает о бедствиях страждущих. Если кто делает добро ради самого добра, то заслуживает большую награду, нежели делающий это ради награды. А если делает ради Божественной награды, то будет поставлен во втором ряду. И если делает ради похвалы, то и получит то, ради чего сделал. Но кто не делает должного ни ради самого добра, ни ради Божией награды, ни ради человеческой похвалы, тот, по моему мнению, даже и не человек, а злой демон. Итак, по какой же причине ты, выслушав Божественное слово, повелевающее не творити милостыни пред человеки, не соглашаясь сам делать что-либо по славолюбию, обвиняешь тех, кто делает что-то из честолюбия? Сколько сохраняющий целомудрие ради славы человеческой выше не пребывающего в целомудрии даже и ради славы, столько же делающий по славолюбию лучше вовсе не делающего, потому что первый стыдится людей, а последний не стыдится ни людей, ни Бога.

545. Марку.
Почему Апостол пияницу и досадителя ставит в один ряд с самыми великими грешниками (1Кор.6:10)?

Дивишься, как говоришь, почему Апостол пиянииу и досадителя поставил в один ряд с прелюбодеями и впавшими в скверные грехи? Посему сказываю: если бы Апостол выразился, что подвергнутся одному и тому же с ними наказанию, то надлежало бы требовать разъяснения; если же сказал, что, подобно им, лишатся царствия, то по какой причине сказанное кажется тебе загадкою? Ибо одно дело говорить, что они оставлены будут вне всякой чести и славы, и иное - утверждать, что понесут одно и то же наказание. И Апостол не сказал, что они потерпят равное наказание (что, может быть и почел ты сказанным, не уразумев изречения), но говорит: царствия Божия не наследят, - то есть непременно останутся вне славы, осуждены же будут по количеству, качеству и многократности грехов; потому что велика точность Божественного Судилища.

546. Светлейшему Иераку.
Почему Илия был питаем вороном?

Знаю, премудрый, что Источник благости, в намерении смягчить справедливое негодование на Иудеев Пророка, который наслал на них голод, чтобы уцеломудрить порождающее пороки пресыщение, устроил так, чтобы сам он питаем был вороном, такою птицею, которая ненавидит чад своих, рождает, но не кормит их. Почему и Песнопевец, хотя о всей твари, по естественному закону обращающей взоры к Создателю, сказал: очи всех на Тя уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении (Пс.144:15), о воронах упомянул особо, говоря: дающему скотом пищу их, и птенцем врановым, призывающим Его (Пс.146:9).

То есть хотя всех питает прежде всего Божественный Промысл, но преимущественно он питает птенцов ворона, о которых не имеют попечения родители и которым служат пищею мелкие животные, летающие около гнезд. Через них Бог как бы подавал Илии совет не очень предаваться негодованию и в сравнении с человеколюбием птицы, которая ненавидит чад своих, не казаться еще более бесчеловечным. Ворон, по Моему повелению, питает тебя, а ты, всецело предавшись негодованию, упускаешь из виду то, чего по праву требует человеколюбие.

547. Пресвитеру Даниилу.
Что значит сказанное: отцы ядоша терпкое, а зубом чад их оскомины беша (Иез.18:2)?

Знай, наилучший, что слова: отцы ядоша терпкое, а зубом чад их оскомины беша, - это не определение Писания, но приговор по суду нечестивых Иудеев. Сами греша более предков, думали они, что терпят наказание за них, и сказали это. Божественный же и неподкупный Судия, представляя, что не за других, а за себя самих несут они наказание, сказал: живу Аз, глаголет Господь, аще будет еще глаголема притча сия (3), которую вымыслили Иудеи, обманывая себя и слушающих, потому что каждый умирает за свой грех. Душа, яже согрешит, та умрет (4).

548. Пресвитерам Иераку и Дионисию.
О целомудренной Сусанне в книге Пророка Даниила.

Когда эти невоздержные влюбленные, погрузившись в страсть, приступили к целомудреннейшей Сусанне (распутство и пьянство обучили их и бесчинию), тогда состоявшая в числе обучаемых научила мнимых учителей Божественному и неподкупному суду. Поскольку же похотливая любовь внушала убийство, а страсть не внимала разумному слову, то возопила она, стараясь драгоценное сокровище целомудрия сохранить целым и неприкосновенным. А когда достигла она того, чего хотела, они же не преуспели, в чем не должно им было преуспеть, тогда они написали обвинение, которое справедливость требовала написать на них, но неожиданный приговор обратил вину на них самих. Посему, если и Евсевий, как писали вы, гордясь саном учителя и отваживаясь на непозволительное, не принимает совета, превратно выставляя на вид достоинство епископства, а не добродетели, то не приходите в нерадение, ибо и здесь, и там за все, им сделанное, он получит достойное возмездие.

549. Чтецу Дорофею.
На слова Писания: аще же и разумехом по плоти Христа (2Кор.5:46).

Поскольку Христос назвал братиями творящих волю Отчую и указал на родство плотское, и именно не имеющее родства по духу (Мф.12:49), то посему, может быть, и сказал Апостол: аще же и разумехом по плоти Христа, но ныне ктому не разумеем (2Кор.5:16), как бы так говоря: если мы, уверовавшие из Иудеев, прежде гордились родством с Ним по плоти, то ныне хвалимся не Им, но близостью к Нему по качествам, какие приобрели добродетелью. Почему и сказал: подражатели мне бывайте, якоже и аз Христу (1Кор.11:1). И сим как бы выразил мысль: больше хвалюсь подражанием, нежели близостью по плоти.

550. Павлу.
О том, что надобно низлагать самомнение тех, которые падают, но не почитают себя падшими, и оказывать снисхождение тем, которые сознаются в своем падении.

Знай, наилучший, что никто не укроется от пресветлого и неусыпного Ока, если соделает что и в тайне, ибо все пред Ним обнажено, хотя бы то и казалось скрытым. Потому согрешающих и не кающихся приимут некие вечнотекущие реки, клокочущие страшным огнем, поток которых - волнующееся пламя, уготованное на мучение. Посему убоимся Бога, ибо Он страшен, и будем чтить Его, потому что Он благ. Станем просить у Него то, что прилично Ему дать, а нам полезно получить, ибо сему готов Он внять. Падая, будем каяться, потому что Он благодетелен и принимает кающихся искренно. Но нимало не будем нерадивы, ибо Он всесилен и не может быть обманут. Напротив того, возлюбим Его со всею горячностью, потому что к любящим Его Он снисходителен, по мере любви их.

551. Алипию.
На слова: востаните, идем отсюду (Ин.14:31).

Чтобы, удерживаясь на земле предубеждением, этою самою тяжкою страстью, от которой с трудом можно избавиться, не лишились мы небесных наград, Спаситель изрек: востаните, идем отсюду. Ибо, к сему повелительному гласу присоединив силу Свою и искренних учеников Своих освободив от самоуправных страстей, переселил их в премирный сонм.

552. Ориону.
На слова: или есть вкус во тщих словесех (Иов.6:6)?

Знай, что, хотя болезнь крепнет, побеждает силы, приближает нас к кончине, готова отлучить душу и умертвить тело, однако же, озаботившись нисколько, пожелали мы ныне истолковать написанное тобою. Думаю, что сказанное: или есть вкус во тщих словесех? - имеет два смысла. Она указывает или на то, что ложная укоризна не простирается далее слуха, поскольку не касается сердца человека, слышавшего ее, или на то, что с умеренностью надлежит приправлять слово солью, чтобы было оно и приятно, и питательно для людей благомысленных и трогало сердца слышащих. А солью подающего совет да служат свидетельства словес Божественных, страх Суда и слово о царствии, делающие увещание более сильным, действенным и питательным и доставляющие полезную и пригодную пищу не только тем, которые вполне переварить ее, но и тем, которые мало на это способны.

553. Диакону Евтонию.
На сказанное народом Ироду: глас Божий, а не человечь (Деян.12:22)

Знай, что знающим тебя не показалось странным провозглашаемое тобою. А не знающие тебя узнали, и завидующих тебе еще более стала снедать сия болезнь, и они понесли такое наказание, что большего не мог бы ты и наложить на них. Посему, если угодно тебе одних снова исполнить радости, другим сообщить более точное знание, а иных наказать, то покажи новые приращения своего добронравия. Но о сем довольно.

А поскольку писал ты: "По какой причине, когда иные льстили Ироду сверх его достоинства и говорили: глас Божий, а не человечь, он был наказан?" - то сказываю: по той причин, что не сделал он выговора и не отверг нечестивой и безумной лести, ибо тем самым, что принял лесть, обучил их большему нечестию. Вероятно же, что и они, если не тотчас, то впоследствии были наказаны; а если и избегли наказания здесь, то не избегнуть им его там.

554. Феоне.
На слова: сущим по предуведению званным (Рим.8:28).

Божественная благодать, соединяясь с человеческим усердием, спасает человека. Почему и тот, кто имел в себе глаголющаго Христа (2Кор.13:3), сказал: споспешествует сущим по предуведению званным. Ибо не одно призвание (все призваны, но не все послушались), но и предуведенное произволение званных соделывает спасение, потому что призвание соделалось не принужденным и невольным, но добровольным.

555.
О том, что грех тяжелее смерти; на слова: оброцы греха - смерть (Рим.6:12), и: да не царствует в вас грех (Рим.6:25), и еще: жало же смерти - грех (1Кор.15:56).

Грех гораздо тягостнее смерти; почему и Павел, более всех искусный в различении подобных вещей, грех назвал царем, а смерть - оброком, как бы подчиняя первому последнюю. Царем же назвал его не по достоинству (ибо нет ничего гнуснее греха), но по причине великой покорности плененных им. Ибо, если оброцы греха - смерть, то да не царствует в вас грех, который для имеющих ум тягостнее смерти. Если бы был у меня выбор и было возможно, то избрал бы я лучше умереть не согрешив, нежели, согрешив, не умереть, так, по моему суждению, последнее ужаснее первого. Ибо смерть истребится воскресением; почему согрешающий (скажем предположительно) ничего не приобретает, не умирая, если и по воскресении потерпит наказание.

Да и другим сильным примером Апостол приводит сие в ясность, сказав: жало же смерти - грех. Посему, как никто не побоится змеи или скорпиона, у которых нет зубов или жала, чтобы впустить ими яд, так безбоязненно должно было бы принимать смерть, если бы она введена была не грехом. Если бы смерть постигла за добродетель, то была бы даже приятна. Не почитаешь ли сего невозможным? Свидетелями приими мучеников, возлюбивших смерть как начало бессмертия.

556. Схоластику Дионисию.
На сказанное: вся, елика аще хощете, да творят вам человецы, и вы творите им (Мф.7:12).

Достойны одобрения те, которые руководятся врожденным законом и делают то, что должно. Ибо естество человеческое само в себе имеет точное и неподкупное судилище добродетелей, на которое ссылался и Христос как на источник увещания и совета, говоря: вся, елика хощете, да творят вам человецы, тако и вы творите им. Потом, показывая, что это есть правило и благочестия, и человеколюбия, сказал: се бо есть закон и пророцы.

Но поскольку естество наше пало и омрачило в себе черты добродетели, то дан был закон писаный. А так как и он был нарушаем, то исправление поручалось лику Пророков. Когда же они стали отрекаться, говоря: врачевахом Вавилона, и не исцеле (Иер.51:9), - приходит на землю Тот, Кто и в естество вложил семена добродетели, и научал законом, и проповедывал через Пророков. Посему, с пришествием Небесного Царя необходимо стало, чтобы узаконены были догматы, приличные небу, и в священных Евангелиях, как бы в царских постановлениях, предписан был образ жизни, соответственный и угодный более Ангелам, нежели людям.

557. Иподиакону Павлу о том же.

Неизреченная Премудрость, чтобы не входить нам в споры, доискиваясь, что такое добродетель, собственное изволение каждого положив в основание совершеннейшему делу, изрекла: вся елика хощете, да творят вам человецы, и вы творите им (Мф.7:12). Посему, если в себе самом имеешь и правило добродетели, то не ищи сего у других, но пользуйся домашним сокровищем.

558. Софисту Арпокре.
О том, что ереси рождаются от любоначалия или от предубеждений.

Любоначалие - причина всех зол; оно, покушаясь ниспровергнуть установившееся не только в наши, но и в древние времена, заставляло воздвигать страшные брани. Одни, обучившись пифагорейскому молчанию, отвергали высоко думающих о красноречии. Любители Гомера чернили последователей Платона, а платоники чтителей Гомера обвиняли в нечестии. Последователи Аристотеля шли против платоников, а стоики вооружались на аристотеликов. Об епикурейцах, осмелившихся стать защитниками порока, не место здесь и упоминать.

И во врачебном искусстве следовали тому же самому. Ибо следовавшие разумным началам позорили тех, которые держались известных способов лечения, а последние вооружались на первых. Одни говорили, что корни недугов многочисленны и разнообразны, почему и пользовались разнообразными пособиями, прежде исследуя корни болезней и потом преграждая источники недугов. А другие определяли, что есть только две причины болезней - задержание и излияние, почему и постановили в закон, что должно или очистить, или остановить. Но эмпирики смеялись над теми и другими.

А если бы я захотел говорить о взаимных разногласиях у витий, стихотворцев и историков, то много потратилось бы и слов, и времени. И сие нимало неудивительно; потому что, когда и величающиеся именем любомудрия не замедлили воздвигнуть между собою жестокую брань, досуг ли быль заботиться о мире витиям и стихотворцам? Они не были в ладу с учениками Сократовыми, одобрявшими воздержание, справедливость и целомудрие, Платон же, осмеяв витий в разговорах, сам был за них осмеян циниками.

К числу последних принадлежал и Лукиан, сочинивший разговоры почти против всех и поименованных, и не упомянутых нами. Его-то платоники одобряли за то, что он выставил на посмешище вымышленных стихотворцами богов, а стихотворцы назвали богохульником, потому что жестоко осмеял обоготворенных ими богов. Посему кто из защитников язычества осмелится сказать, что у христиан породились многие ереси, видя, что и у них самих такое же их множество порождено (надобно сказать правду) любоначалием? Если оно изгнано будет из среды людей, то есть надежда, что все единогласно и православно соберутся на божественную проповедь.

559. Петру-схоластику о том же.

Или от любоначалия, думаю, или от предубеждения - двух с трудом побеждаемых страстей - породились ереси. Ибо те, которые не соблаговолили и почли для себя несносным быть в числе подчиненных, возгнушались тем, чтобы оставаться при утвердившемся образе мыслей, и посеяли семя нового учения.

560. Адамантию о том же.

Зачем дивишься, что породилось много ересей по пришествии Спасителя во плоти, когда диавол, ясно и прямо услышав, что за все подвергнется суду и понесет наказание, посеял сии ереси, чтобы многих иметь соучастниками в наказании? Но не мало их было и до пришествия Спасителева.

Ибо иные из людей даже не думали, что есть Божество, а другие полагали, что Божество есть, но ни о чем не промышляет; иные же - что хотя Оно промышляет, но только о небесном, а еще иные - что не о небесном только, но и о земном, впрочем, не обо всем, но о том, что имеет превосходство, например, о царях и начальниках.

Одни говорили о свободной воле, другие о судьбе, а иные утверждали, что все устраивается случаем. Одни почитали делом благочестивым покланяться идолам; другие - вступать в супружество с матерями; иные - приносить в жертву людей, а иные - животных: кто - волов, а кто - верблюдов; иные даже - пожирать друг друга.

Но если бы стал я все показывать и перечислять, то, может быть, не поверили бы, однако же не обличили бы меня во лжи. Итак, если род наш всегда был в раздоре с самим собою и не держался единого мнения (ибо по временам являлись среди людей любители новшеств и переворотов, ниспровергали установленное и узаконивали нравящееся им), то чему дивишься, если и ныне упоенные любоначалием усиленно противоречат в том, что Божественно и превыше разума.

561. Диакону Иоанну.
Что значит сказанное в послании Ап. Иуды: звезды прелестныя, им же мрак тмы во веки блюдется (1:13)?

Если бы только ты один написал мне о желании узнать, по какой причине сказано: звезды прелестныя, им же мрак тмы во веки блюдется, - то, может быть, обвинив тебя в невежестве, но ответив кратко, что тьма блюдется людям, а не звездам, тем и отделался бы я. Но поскольку многие из почитаемых людьми разумными стремились узнать то же и, в последствии узнав после многих исследований, признали сие весьма важным, то нимало не осужу тебя, но попытаюсь истолковать со всею ясностью.

Итак, сказываю, что у писавшего послание идет речь о людях, падения которых неизвинительны, а не о звездах и облаках, волнах и деревьях, которые писатель приводит в пример, обвиняя людей в том, что они по своему произволению терпят то же, что те имеют по естеству.

Ибо, как облацы безводни, гонимые ветрами, и древеса безплодна, о которых сказано, что они дважды умирают (12), не будут наказаны, да и волны не вспенивают своя стыдения, как неразумные и лишенные чувства, так и звезды, называемые блуждающими, не наследуют мрака.

Наследуют же оный люди, согрешающие по произволению. О них приведены и сии примеры, так что сказанное имеет такое значение: люди сии, о которых идет речь, - это как бы блуждающие звезды, совратившиеся с пути прямого и идущие путем, противоположным ему. Потому им блюдется мрак, то есть не звездам, а людям, ибо у Апостола, как сказал я прежде, речь идет не о звездах или облаках, или волнах, но о людях, впавших в зверство, распутство и кичливость, и своим поведением причиняющих вред тем, кто с ними сближается. А в объяснение того, что это действительно так, если угодно, продолжим еще речь.

Итак, сведущие в этом утверждают то, что мало убедительно и сомнительно для людей простых, ибо это противоречит очевидности и свидетельству зрения. Именно же они говорят, что планеты, хотя имеют собственное свое движение с запада на восток и стремятся совершить оное, но, побеждаемые противоположным и более скорым движением больших звезд, движутся на запад. И в объяснение сего представляют такой пример: при скором вращении колеса муравей, двигаясь в противоположном направлении, не совершает столько же скорого движения, потому что препобеждается более быстрым движением колеса, и планеты находятся в таком же отношении к движению больших звезд.

То, что обличает рассуждающих так, а именно, что они то поклоняются звездам, как богам, то приравнивают их к муравьям, - только заметив, обойду теперь молчанием (ибо спешу говорить о другом), и займусь тем, что составляет предмет изыскания.

Итак, хотя люди сведущие и утверждают это, однако же, поскольку Писание употребляет наименование "планета" или в собственном, или в переносном смысле, или следуя народному словоупотреблению, со своей стороны полагаю следующее. Солнце, луну и другие, не многим известные пять звезд (видную, блистательную, мерцающую, огнистую и светоносную*) поставляюсь в числе планет, а те, которые и тебя неразумнее, дали им имена некоторых бывших сильными на земле и живших срамно, впрочем, жизнь окончивших в земной славе, но солнце северные и южные страны обтекает в широту ежегодно, луна же - ежемесячно (от чего, думаю, произошло и слово "месяц": не от того, что луна делается серповидною (μηνοειδη), как думают иные, но оттого, что она каждый месяц выполняет данное ей правило; ибо луна называется месяцем); да и все прочие, соответственно своим кругам и путям совершают сие круговращение. Посему самому и названы они планетами, звездами блуждающими.

Впрочем, это ли или прежнее толкование будет истинно, прославляется сим ведение Создателя, поставившего их в сем порядке и давшего им закон, как и Сам Он говорит: Аз звездам заповедах (Ис.45:12). Песнопевец же, показывая, что, хотя на земле и нарушено Божественное повеление, так как люди предались беззаконию, однако же оно сохранено на небе, сказал: во век, Господи, слово Твое пребывает на небеси (Пс.118:89).

Если же иные, по причине сказанного: звездам заповедах, - утверждают, будто они существа живые, разумные и свободные (ибо знаю, что так учили не только некоторые из неверных, но и из уверовавших), то исследование о сем почитаю излишним и бесполезным, ибо сказано: вышших себе не ищи, и креплших себе не испытуй; яже ти повеленна, сия разумевай, несть бо ти потреба тайных (Сир.3:20.21). И не одобряю, и не осуждаю сего. А скажу лучше то, что Писание выражается так и о вещах неразумных и бесчувственных, говоря: заповеда Господь зною (Ион.4:8), и: заповеда Господь облаком (Пс.77:23), и: повеле Господь червию (Ион.4:7).

Посему, разумные ли это живые существа, как говорят иные, или огненные шары, или плоские и круглые тела, воспламененные эфирным огнем, или шаровидные извержения огня, или раскаленные тела (ибо некоторые из философов утверждали и это), или какие-то приемники невещественного и премирного света, - не буду настаивать на сем, поскольку, думаю, это нимало не ведет к доблестному житию. Но скажу, что не только по отношению к душе, когда она совращается с пути добродетели, но и по отношению к телу, когда оно погрешает, в Писании употребляется слово "заблуждение". Ибо сказано: увидел Иосифа человек, заблуждающа на пути (Быт.37:15), и еще: и заблуждати сотвори я по непроходней, а не по пути (Пс.106:40).

Посему, неудивительно, если движение семи звезд, туда и сюда обходящих север и юг, в сравнении с течением больших звезд, проходящих один и тот же путь, некоторые назвали заблуждением. Поэтому, если протекают они путь свой правильно и стройно, то за что понести им наказание? А если язычники скажут (что и вымолвить непозволительно), будто бы планеты не сотворены и не имеют причины бытия, то тем более будут обличены их правильностью и чинностью, потому что чинность возвещает о Чиноначальнике.

Если же не верят сему, пусть слышат, что говорит Платон: "Благ Создатель этой вселенной", и что говорит Еврипид: "И солнце, и ночь в услугах у смертных". И, выслушав, пусть положат конец такому нечестию.

Если же, - что и действительно так и что признавали и Еллины, и Иудеи, и христиане, и все, не лишенные разума и смысла, - большие и малые планеты имеют Создателя и Творца, управляющего их движением и стройностью, по которым происходят времена года и ночи, то явно, что удивительное и весьма правильное течение их безукоризненно. А если безукоризненно, за что понести им и наказание? Если бы они были существа живые, разумные и имеющие свободную волю, как полагают иные (и мы допустим это предположительно, чтобы приготовить им большее обличение), и в таком случае не справедливо было бы им потерпеть наказание.

Если бы они шли, куда им угодно, и устраивали то, что желают, то имело бы основание не только сие положение, но и другое, по которому планеты - это виновники зол, и тогда по справедливости они должны были бы понести наказание. Но если они вечно совершают течение, им предписанное, то не должно называть их виновниками зол, сие было бы и нечестиво, и неразумно.

Если же (что утверждают некоторые и чего не скажу утвердительно я, ибо нелепо говорить смело о недоведомом) допустим предположительно, будто бы планеты служат предзнаменованиями, то и в этом случае не подлежат они наказанию, как и Пророки, предсказавшие те злые дела, какие должны были в будущем совершить Иудеи. Ибо не потому совершены оные, что были предсказаны, но потому предсказаны, что должны были быть совершены. Злоба Иудеев соделалась причиною пророчества, а не пророчество - причиною злобы.

Посему, при таком совершенном устранении всякого противоречия, всем соделалось явным, что не о звездах, равно как и не о волнах, или облаках, или деревьях идет речь у написавшего послание, - это показывает и главная мысль всего послания, - но о согрешивших людях, имже мрак тмы во веки блюдется, ибо Апостол, начав примерами, окончил теми, о ком идет у него речь.

* То есть: Сатурна, Юпитера, Меркурия, Марса и Венеру.

562. Полихронию.
На сказанное в послании к Римлянам: предаде их Бог в неискусен ум творити и проч. (Рим.1:28).

Писал ты: по какой причине предаде их Бог в неискусен ум. Посему скажу: если прочтешь следующее за сим, то узнаешь и избавишься от всякого недоумения, ибо сказано: исполненных всякия неправды (29). Апостол, назвав сим родовым именем всякий порок, в последующих словах перечисляет виды пороков. Посему, если Он предал уже исполненных неправды, и не с тем, чтобы исполнились, то сделал ли что-либо неуместное? Но если почитаешь это неясным, хотя оно и ясно, то попытаюсь истолковать яснее.

Не сказал Апостол: "поскольку преданы, то исполнились", или еще: "преданы, чтобы исполнились", но говорит: предаде исполненных, то есть оставил, лишив Своей помощи, как военачальник воинов, не повинующихся его приказаниям, но по собственной своей воле уступивших над собою победу, оставляет, лишая их Своей мудрости. Поскольку они сами себя исполнили всякого порока, то Бог по справедливости предал их оставлению, не насильно приведя в неискусен ум, но попустив предаться оному.

563. Диакону Феологию.
На сказанное в Писании: не точию сами сия творят (Рим.1:32).

Снова заставила ты нас разыскивать апостольские сокровища, ибо сказал: что значат слова: не точию сами сия творят, но и соизволяют творящим? И присовокупил: неужели соизволять хуже, нежели творить? По какой причине Павел в таком порядке поставил слова? И, несколько собравшись с умом, чтобы уловить убегающую апостольскую мысль, отвечаем: слушай.

Иные, не уразумев сказанного, но, подобно тебе, недоумевая и думая, что апостольские слова искажены, толковали их так: достойны смерти не только творящие это, но и соизволяющие творящим (ибо так, говорили, читалось в древнем списке). Потому творить будет важнее, нежели соизволять. А я, не утверждая, что апостольские книги повреждены в этом месте и не нападая на неуразумевших (может быть, уступая мне преимущество в этом, они имеют превосходство в другом и уразумели то, чего мне и на мысль не приходило), но сказав то, что думаю, предоставлю решение будущим читателям.

Посему говорю: поскольку гораздо хуже и большего заслуживает наказания хвалить погрешающих, нежели погрешать, то справедливо сказано: не точию сия творят, но и соизволяют творящим. Кто, погрешив, осуждает грех, тот возможет со временем исправиться, имея в осуждении греха весьма великую помощь к тому, чтобы раскаяться; а кто хвалит порок, тот лишает себя помощи покаяния. Итак, поскольку соизволение греху есть плод развращенного сердца и души, неисцелимо больной, то похваляющий грех справедливо называется гораздо более беззаконным, нежели погрешающий. Ибо один весьма скоро удалится от греха, а другой вовсе не удалится, какой бы ни вынесли читатели приговор.

564. Аммонию.
На слова: слава и честь, и мир всякому, делающему благое (Рим.2:10).

Спрашиваешь, почему Св. Павел сказал: слава же и честь, и мир всякому, делающему благое, Иудееви же прежде и Еллину, - и при этом вовсе не упомянул о христианине? Итак, знай, что у Апостола Павла идет речь о живших до Христова пришествия во плоти, потому что, занявшись ими, не коснулся он еще времен благодати. Еллинами же называет здесь не идолослужителей, но людей благочестивых, которые ведут жизнь по закону врожденному, без иудейских обрядов, сохраняя все, относящееся к благочестию, каковы были Мельхиседек, Иов, Корнилий.

565. Чтецу Епимаху.
На слова: без закона грех мертв есть (Рим.7:8).

Поскольку желал ты знать, почему без закона грех мертв есть, то сказываю: Ап. Павел хочет сим выразить, что грех не был вполне познан. Ибо он подразумевает не то, будто бы согрешающие вовсе не знали, что грешат, - в таком случае без причины были бы наказаны под законом и сделались бы одни добычею воды, а другие - огня, но то, что хотя и знали, однако же неточно; почему и были наказаны, но не так строго.

566. Пресвитеру Исхириону.
На слова: недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас (Рим.8:18).

Апостол Павел, этот доблестный военачальник, не посрамивший определения, по которому он удостоен Божественного рукоположения, показавший жизнь, соревнующую благодати, вдохновляя ведущих подлинно священную брань и вместе с тем не попуская им высоко о себе думать, поскольку воздаяние венцов превосходит их подвиги, по долгу военачальника, взывал: непщую бо, яко недостойны страсти нынешняго времене к хотящей славе явитися в нас.

Сказал же явитися, показывая, что хотя и ныне борцы имеют славу, но она скрывается, ожидая трудов от победоносцев. Если же печалит то, что слава еще не явилась, то тем более да возвеселит сие разоряющих твердыни страстей и демонов. Ибо веку будущему предоставлено то, чтобы слава была наивеличайшая, с великим преизбытком превосходящая и слово, и разум, и настоящее состояние.

Не просто сказал Апостол: страсти нынешняго времене, но с намерением показать, что не по качеству только, но и по количеству сии страдания уступают преимущество воздаяниям, ибо первые оканчиваются с настоящею жизнью, а последние простираются на бессмертные веки. Поскольку же он не мог выразить сего словом ясно и подробно, то наименовал их славою, по нашему мнению, всего более для нас вожделенною, потому что она кажется нам верхом добродетелей.

567. Диакону Феодору.

Поскольку Бог Слово соблаговолил вочеловечиться, укротил волновавшиеся прежде человеческие страсти, плоть соделал убежищем добродетели и лукавые полчища поверг под ноги Своих учеников, справедливо установил подвиги труднейшие и уготовал награды небесные и премирные, то справедливость требует, чтобы побеждаемые себя самих обвиняли в своих поражениях. Ибо если победа, которая уже уготована нам, не находит потом умеющих побеждать и в немногих проявляет свою силу, то причина поражения - в не желающих приобрести победу трудами.

568. Ему же.
О том же, а именно, что вера без дел не спасает человека.

Бог Слово, придя сюда, требовал веры, но оправдал благодатью, потому что невозможно было спастись своей праведностью предавшим себя самих. И сие доказали Псалмопевец и Сосуд избранный, один - подтверждая, что нет праведнаго, нет ни одного (Пс.13:3), а другой - решительно говоря, что вси согрешиша и лишени суть славы Божия (Рим.3:23). От уверовавших же Бог справедливо требовал высочайшей праведности. Посему при недостатке оной оправдывает благодать, но оправданным она дает закон заниматься добрыми делами, так как невозможно спастись только верою. Ибо надобно, чтобы и дела оценивались по вере, и вера одушевлялась делами, потому что она без дел мертва есть (Иак.2:26).

569. Комиту Ермину.
Почему все Божественное отличается от прочего именованием огня?

Спрашивал ты: почему все почти Божественное отличается от прочего именованием огня? Огнем называется Бог (Втор.4:24), и Ангелы - пламенем огненным (Пс.103:4); Апостолам явишася языцы, яко огненни (Деян.2:3), и сказано: духом горяще (Рим.12:11). Итак, думаю, причина этого - преизобилие и богатство огня, потому что от одного светильника он возжигает тысячи светочей и не умаляется, но снова может возжечь такое же и большее число других светочей. От пути же, ведущего к телам, огонь далек, потому что он только от земного возгоняется вверх; тела любят землю, а огонь - небо; тела знают стремление вниз, а огонь - путь горе. Ибо как камню и воде неизвестен путь горе, так огонь не терпит пути долу.

570. Диакону Феогносту.
О чтении, против Еллинов; о благодати богодухновенных Писаний и о пользе оных.

Слагавшим разговоры и писавшим обширные речи нередко удивлялся я в том, что крайне заботились они о собственной своей славе, употребляя высокий и преученый слог, и не радели о пользе будущих слушателей, о которой следовало бы им наиболее приложить попечение. Ибо от того, что писатели приобретают себе столько славы, ничего не прибудет для других, а если другие получат пользу, то будет великое приращение добродетели.

Но поскольку они имели в виду себя самих, то не обращали внимания на других. Почему и Божественное Писание винят они в том, что употребляет оно слог не обильный и украшенный, но низкий и простой.

Мы, напротив того, обвиняем их в самолюбии, потому что, возжелав себе славы, весьма мало заботились о других, а Писание, в подлинном смысле Божественное, освобождаем от сих обвинений, утверждая, что заботилось оно не о собственной славе, но о спасении будущих слушателей.

Если же любезен им высокий образ речи, то пусть знают, что лучше от невежды узнать истину, нежели от софиста - ложь. Ибо один выражается просто и кратко, а другой часто и красоту истины прикрывает неясностью, и, ложь принарядив красивою речью, в золотом сосуде растворяет яд. Если же истина сочетается с красивою речью, то, хотя и может доставить пользу людям ученым, однако ж всем другим будет мало пригодна и полезна. Почему и Писание изложило истину слогом простым, чтобы научались и невежды, и мудрые, и дети, и жены, ибо от простой речи никакого вреда не терпят мудрые, а от речи украшенной потерпит вред большая часть вселенной. Посему, если надлежало о ком позаботиться, то более всего о большинстве. И так как Писание позаботилось о всех, то сим ясно доказывается, что оно Божественно и небесно.

571.

Повелевать и дозволять, наилучший, не одно и то же. Одно предписывается как во всяком случае обязывающее к исполнению, например: не прелюбодействуй, не убей, не укради - и все сему подобное; а другое допускается по некоему смотрению. Одно узаконивается, а другое не возбраняется. И это докажу Писаниями.

Апостолы не проповедовали и не узаконивали обрезания, но попускали, не потому что так и быть долженствовало, но потому что была потребность в мудром снисхождении. А иначе не дозволили бы или, если бы оно требовало соблюдения, соблюдали бы с начала. И об угощаемых неверными Апостол Павел сказал: аще кто от неверных призывает вы, и хощете ити, все предлагаемое вам ядите (1Кор.10:27). Не повелеваю, говорит, идти, но, если хотите, не возбраняю; первое есть дело законоположения, а последнее - дело попущения.

572.
Почему на капище написано было: неведомому Богу (Деян.17:23)?

Две, говорят, были причины того, почему в Афинах на капище было написано: неведомому Богу. Одни утверждают, что, когда Персы ополчились на Елладу, Афиняне послали гонца Филиппида к Лакедемонянам просить вспоможения, почему явившееся на Парфенейской горе видение Пана, хотя и обвиняло Афинян в небрежении к нему, однако же обещало помочь. Потому Афиняне, одержав победу, соорудили капище и надписали: неведомому богу.

Другие говорят, что Афины посетила язва и попаляла их так сильно, что не щадила и самых тонких тканей. И так как, совершая служение своим мнимым богам, они не получали никакой пользы, то, размыслив, что, может быть, какой-либо иной Бог, Которому они не воздали чествования, наслал язву, они построили храм и капище, надписали: неведомому Богу, и, принеся жертвы, немедленно были уврачеваны. Заимствовав сие из самих афинских учений, Ап. Павел покорил себе Афинян, высоко думавших о своей мудрости.

573. Чтецу Урсенуфию.

Потому мы, наилучший, удобоуловимы и удобоодолимы, что вооружаемся друг на друга, имея у себя вождем общего врага. Нам должно бы, объединившись вместе друг с другом, ополчиться против него, а мы с ним вместе ополчаемся друг против друга и вождем имеем его, жаждущего погубить ту и другую сторону. Но жаловаться легко и всякому можно, а сказать, как нам прекратить брань друг с другом, - дело советника.

Итак, сказываю: сие происходит от того, что и богатство, и славу, и все житейское, увядающее, подобно траве почитаем мы за великое. А если бы научили мы себя признавать сие негодным и маловажным, каково оно и действительно, то не накликали бы на себя за это непримиримой вражды и потаенных браней, но возлюбили бы мир и любовь, ради которой кончаются всякая брань, и борьба, и ссора.

574. Касиану.
О том, что Бог - не виновник зла.

Многие, отличаясь телесною красотой, просияли и душою. А если не веришь сему, то посмотри на целомудреннейшего Иосифа. Бяше он добр образом и красен взором зело (Быт.39:6), как свидетельствуют о нем Писание и с неистовством вожделевшая его Египтянка. Но еще более воссиял он добродетелью целомудрия, угасив в себе пламя, свойственное возрасту (Иосиф был не каменный), и попрал самовластие женской ласки, а эта ласка, по моему мнению, могущественнее страха. Надобно привести себе на мысль и то, что ласкавшая была госпожа, обольщающая убранством и слагающая с себя хитон сластолюбия; женщина - это вития, сильный в очаровании невнимательных, это давнее оружие диавола, которым он низложил многих мужественных. Однако же оказалось, что Иосиф был выше всех этих ухищрений.

А если желаешь ты увидеть и жену, увенчанную целомудрием, то посмотри на благородную Сусанну, в юном теле при несказанной красоте обличившую непотребство старцев и не погубившую своей драгоценности - целомудрия. Если же многие очерняют прекрасных и добрых, то не дивись сему: во-первых, думают, что очерняют тех, которые красотою пользовались худо; во-вторых, многие чернят потому, что отозваться о другом худо вменяют себе в обязанность; в-третьих, многие из людей, поскольку не в состоянии проникнуть до самой души, стараются уязвить облегающее людей извне украшение. И об этом (так как ничто не препятствует воспользоваться опять теми же примерами) свидетельствуют и тот же Иосиф, оклеветанный братьями и госпожою, и та же Сусанна, осужденная старцами. Но нелицемерный Судия увенчал и Иосифа, и Сусанну. Посему, виню не красоту, а гнусную душу, которая живет в прекрасном теле и позорит его.

575. Схоластику Ирону о том же.

Неразумное преуспеяние в делах чаще всего приводит к позору, а согласное с разумом нередко приводит к доброму концу. Впрочем, иные из достигших владычества не по разуму, приняв веяние счастья скромно, заслужили похвалы, а иные из славившихся знаменитостью отцов и предков свою честь обратили в позор. Потому надобно винить более произволение тех, кто пользуется владычеством неумеренно.

576. Епископу Евсевию.
О ковчеге завета, об очистилище, о Херувимах, о манне и о жезле Аароновом.

Ковчег завета и очистилище, служившее крышею кивота, давали видеть ясные признаки человека, сохраняющего словеса Божии, пользующегося Божиим к нему благоволением и охраняемого Божественными силами, как говорит Песнопевец: в сердце моем скрых словеса Твоя (Пс.118:11). Потому он и сказал: в крове крилу Твоею покрыеши мя (Пс.16:8), подобно тому, как из Божественных сил Херувимы крылами охраняли кивот и очистилище, а в смысле более естественном давали собою видеть ясные признаки Христа, исполнившего закон, соделавшегося очищением о гресех наших (1Ин.2:2), потому что Он, исполняющий закон, очищает грех мира.

Его, как говорит таинник Владычних глаголов, предположи Бог очищение (Рим.3:25), чтобы в крови Его показать собственную Свою правду. Ибо Он Единородного дал в цену искупления, чтобы благодать имела основание, потому что, приняв единую за всех и превышающую достоинство всех жертву, и вражду истребил, и осуждение отменил, и ввел в сыноположение, и украсил тьмочисленными благами.

А Херувимы, как престол и колесница Божия (ибо седяй на Херувимех явися (Пс.79:2)), давали разуметь, что Тот, Кому устроен был храм, невместим и неизобразим. Херувимы же поставлены были в знаменование Его царственного достоинства. Поскольку не имеет значения храм, который не увенчивает изображение, а Вождь и Творец Херувимов выше всякого естества и человеческого помышления, то сие и обозначило Писание изобразив на ковчеге престолом Всецаря Владыки. Манна же указывает на то, что хранитель Божественных законов приобщится божественной снеди и божественного наслаждения, а прозябший жезл Ааронов - на то, что преступающие сии законы и приступающие к священству не как должно, будут уцеломудрены.

577. Диакону Мине.
О пленении Иудеев.

Когда пресловутый оный храм и знаменитую, без пролития крови препобедившую во многих войнах столицу Иудеев сравнял с землею римский огонь за то, что там отважились на беспримерную дерзость против Христа, тогда и сами Иудеи были рассеяны по всей вселенной, как пленники. Ибо Поруганный ими, хотя мог их истребить, но не сделал сего по многим причинам. Во-первых, давая им время на покаяние; во-вторых, чтобы Иудеи увидели пришедшими в исполнение Его изречения: се оставляется дом ваш пуст (Мф.33:38), и сие: не имать остати камень на камени, иже не раззорится (Мф.24:2). В-третьих для того, чтобы они, усматривая повсюду сияющую славу Его, уязвлялись и, размыслив, что при предках, когда служили идолам, убивали детей, умерщвляли Пророков, не терпели ничего подобного, но, уцеломудренные, снова возвращаемы были в дома свои, ныне же терпят безвозвратный плен, познали истину. Если же не вразумятся такими событиями, то по причине тамошних наказаний невольно исповедуют истину, когда раскаяние не доставит им никакой пользы.

578. Адамантину о том же.

Если угодно тебе знать, чем воздано нечестивым Иудеям, неистово восставшим на Христа, читай историю о взятии Иерусалима, написанную Иосифом, хотя и Иудеем, но любителем истины. И увидишь Божественную кару, каковой не было и примера в продолжение всего времени от начала человеческого рода и доныне. А чтобы ни у кого не осталось неверия невероятным и необычайным бедствиям Иудеев, для изображения непостижимых их страданий истина приготовила не какого-либо иноплеменника (тогда, может быть, лучше же сказать, по необходимости, не заслуживала бы доверия), но соплеменника и ревнителя.

579. Пресвитеру Ирону.
На сказанное в Писании: подобно есть царствие небесное зерну горушичну (Мф.13:31).

Искусство истолкования все сказанное нам представляет в выражениях более ясных, и слушатели привлекаются им, как звуком лиры.

Особенно же, когда идет исследование не чего-либо обыкновенного и хорошо узнанного, но неизвестного для многих, и когда очевидна мудрость ведущих речь, которою и возбуждается вожделение в слушающих, потому что не слишком обыкновенное привлекательно. Сказал же это я, так как ты спрашивал, что значит уподобление царствия небесного зерну горушичну?

Посеваемое слово Божественной проповеди кратко в сравнении с учениями, какие когда-либо преподавались мнимыми мудрецами, и возвещается в изречениях самых кратких не только по усеченности, но и по простоте речи. Но, будучи возделываемо, слово растет, расширяется и оказывается превышающим всякое слово, когда-либо возбуждавшее к себе удивление, потому что порождает истину, а не украшает ложь. Выше же истины нет ничего.

Потому и величающиеся именем философов, распростившись со своими учениями, желают насладиться сенью Божиею и прибегают к ней. Ибо сколько пифагорейцев, бывших учителями кичливости и презорства, сделались учениками сего слова? Сколько платоников, отложив превозношение своим красноречием, утвердились под его сенью? Сколько аристотеликов, в ничто вменив мудрость, которою славились, возжелали стать в ряды послушных слову?

580. Диакону Евтонию.
О добродетели Иосифа.

Египтянка любила юношу, а юноша любил целомудрие. Потому она и уловив его, не воспользовалась своею добычею, хотя употребила в дело все сети, служащие к овладению ловом, а он воспользовался добычею, избегнув всех ее сетей. Ибо с Египтянкою подвизался враг, а с Иосифом - Законоположник целомудрия.

581. Чтецу Арсенуфию.
О добродетели Иосифа.

Весьма радуюсь, что рад ты повествованиям об Иосифе. Ибо кто прославляет целомудренных, тот явно дает видеть, что сам он любитель целомудрия. Те виды добродетели и привыкли мы более всего хвалить, к которым расположены с наибольшею искренностью. А ты, будучи любителем чистоты, заметь и то, что добродетель есть нечто начальственное, хотя бы подвижник ее впал и в рабство.

Ибо Иосиф начальствовал над братьями в отеческом доме, потому что в родителе имел любителя своих нравов. Начальствовал и в египетском рабстве, хотя был и продан, потому что за благонравие, какое вложила в него Божественная благодать пользовался благоволением купившего его. Начальствовал и над госпожою, лучше же сказать, над сластолюбием, которое многими юношами по-царски преобладало. Начальствовал и в темнице, хотя обвинен был в прелюбодеянии, потому что имел к себе благорасположение начальника темничной стражи, вручившего ему там начальство над заключенными, к которым, как думаю, послан он был врачом тамошних бедствий.

Ибо по какой причине человек жестокий, неумолимый, извлекающий для себя выгоды из чужих бедствий (каковы все почти темничные стражи), поручил темницу человеку самому тихому и кроткому, который не приобретал от сего никакой прибыли, но ласково добрым словом и советом врачевал скорби или справедливо, или несправедливо заключенных? Напротив того, в этом явно видна Божественная благодать, повсюду увенчивающая добродетель.

Начальствовал Иосиф и в царских чертогах, когда египетский самовластитель изменил самовластие во власть собственно царскую, потому что все, кроме имени, уступил Иосифу. Начальствовал над братьями и вторично, когда, не узнавая, что он брат, они воздали ему поклонение, как царю. Начальствовал и над Египтом, когда готовившегося к гибели сего питателя других стран питал по Божественному Промыслу.

Начальствовал Иосиф и сам над собою начальством самым высоким, оказавшись в уничижении возвышенным и при возвышении - смиренным, в постыдном - не раболепным, но свободным, и в благоприличном - самым усердным и неленивым.

Ибо, ни в отеческом доме, ни у Египтянина не вознесся он до безумия, видя, что все его любят; не изобличил госпожу в похотливости, в красоте своей имея достоверного свидетеля ее любви, когда на помощь ему готово было благорасположение господина, который за обвинение, требовавшее смертной казни, не наказав Иосифа даже бичом, вверг в темницу. Если же подумает кто, что Иосиф любомудрствовал по невозможности отомстить, пусть представит в уме, отомстил ли он, когда стал царем?

Итак, и оклеветанный не обличил, и заключенный в темницу, когда там вверено ему было начальство, не стал думать о себе высоко и попирать других, но, сколько мог, облегчал бремя их печали, заключая по себе и о них, что, может быть и они ввергнуты в темницу несправедливо, ибо и всем по тому, что испытывают сами, обычно произносить приговоры о других. Особенно навык сему Иосиф, повсюду представивший опыты добродетели, искушенный как золото в огне и показавший признаки своей доброты. И что говорю о пребывании Иосифа в темнице, где во всяком, не крайне бесчувственном человеке порождаются какое-то смиренномудрие и кротость, внушаемые или совестью, или самым местом! И в царском чертоге он ли в чем не был обличен, но и там показал ту же кротость, питая Египтян и к приходящим отовсюду простирая руку спасения, братьям же не только не мстя, но и благодетельствуя.

Вот добродетель, и раба соделавшая великодушным, и царя - смиренномудрым! Вот добродетель, во всем показавшая свои признаки! Вот добродетель, не униженная в бедствиях, но скромная при величии! Вот добродетель, не уступающая над собою верха похотливости и не огорчаемая клеветою! Вот добродетель, всем пользовавшаяся по-царски, а сластолюбием - самовластно! Вот добродетель, доведенная до необходимости говорить о себе и стыдящаяся высказать истину, будто бы сама на себя возлагает венец целомудрия! Ибо Иосиф не открыл о злоумышлении братьев и о любви Египтянки, но сказал: татьбою украден бых из земли Еврейския, и зде ничто же зло сотворих, но ввергоша мя в ров сей (Быт.40:15). Посему Законоположник и Покровитель целомудрия справедливо присудил ему венец, соделав его и у древних именитым, и для последующих родов досточтимым.

582. Чтецу Арсенуфию.
На сказанное об Апостоле: сосуд избран Ми есть сей (Деян.9:15).

Сосуд избран Ми есть сей, - сказал Христос о Павле, когда вручал ему апостольскую проповедь. Ибо Церкви Своей, за которую излиял драгоценную кровь Свою, не предал бы такому учителю, который бы в последствии не привнес от себя добродетель, соразмерную благодати. Не произнес бы и сего свидетельства, не усматривая в нем усердия, соответствующего величию дела. Ему угодно было, чтобы проповедь пронеслась повсюду, усиливаемая не только словом, но и нравственностью проповедующих. Чудеса могут дать место лукавому подозрению, а правая жизнь заграждает уста самому диаволу.

Посему, намеревающиеся не прилагать никакого попечения о правой жизни да не думают, что проповедь препобеждала только чудесами, потому что всему, что совершали и говорили проповедующие, содействовала и их жизнь, не представлявшая никакого повода к укоризне. Если бы и ныне наставники в жизни своей соревновали апостольскому житию, то, может быть, совершались бы чудеса, а если бы и не совершались, то жизни их было бы достаточно к просвещению видящих.

583. Магистриану Немесию.
На слова: вся, елика рече Господь, сотворим и послушаем (Исх.19:8). И еще: душевен человек не приемлет, яже Духа Божия (1Кор.2:14), а также: не может древо зло плоды добры творити (Мф.7:18).

Нелепыми, может быть, почитаешь ты слова, произнесенные Иудеями, которые не делают и не говорят ничего правого. Но поскольку Законодатель не укорял их за это, думаю, что это значит: тому, что надлежит делать, учась, учимся, делая. И поэтому хорошо сказано: вся, елика рече Господь, сотворим и послушаем. Учащиеся чему-либо новому справедливо сперва слушают, а потом делают, но решившие привести в исполнение Божественные заповеди учатся самим делом, потому что ведение доставляется не столько словом, сколько делом. Ибо действительно подвижник добродетели в самом подвиге обучается добродетели и узнает некоторым образом, что она всего полезнее, всего благоприличнее, всего более охраняет нас и узаконена на пользу. И о сем довольно.

Сказанное же: не может древо зло плоды добры творити, - не уничтожает силы покаяния, но осмеивает закосневание в делании зла. Что пребывает злым, то не может приносить плодов добрых, но переменившись в добродетель, оно сии плоды принесет. Если у Спасителя шла речь о деревьях, то пусть имеет силу твое слово. А если о людях и деревья представлены Им в пример (а что для деревьев природа, то для нас произволение), то да опровергнется твое предположение. Ибо каким деревом кажется тебе Ап. Петр? Добрым ли? Но как же он отрекся? Злым ли? Но как же вся земля и море воспевают его подвиги и победы? Каким деревом представляется Иуда? Злым ли? Но как же он удостоен апостольской чести? Добрым ли? Но как предал Христа?

И если стану рассматривать все совершавшиеся в людях перемены, то, сам того не примечая, введу множество лишних речей. Посему, предоставляя тебе собрать это в писаниях, перейду к истолкованию апостольского изречения. Человек душевен, хотя и не приемлет, яже Духа Божия, но приимет; потому что Апостол не сказал: "не приимет", но говорит: не приемлет.

И еще говорит: не может разумети, а не сказал: "Не возможет уразуметь". Как если кто, смотря на раскаленное железо, скажет: "не может быть оно холодным", однако же может сделаться таким, так и в сказанном одно принадлежит настоящему времени, а другое - будущему.

584. Афанасию.
О том, что неполезно было бы иметь нам ведение обо всем.

Мудрым почитаю и то, что называешь ты странным. Если бы все было для нас явно, на что употребили бы мы свое разумение, когда нечего было бы и доискиваться? Но если бы и все было для нас неявно, то и в этом случае напрасным сделалось бы наше разумение по причине невозможности что-либо найти. Ныне же посредством явного постигается некоторым образом и неявное. А если и убегает оно от нашего разумения, то и в сем случае приносит нам пользу, низлагая наше надмение.

585. Евлогию.
О непостижимом.

Постижимое легко уловить, как не требующее многих усилий, а неудобопостижимое, хотя и с большим трудом, однако же уловимо; совершенно же непостижимое, как вовсе неуловимое, доставляет только труд отважившимся выйти на сей лов. И предпринимающие попытку, в какое бы то ни было время уловить то, что никак не уловимо, не достигают своей цели.

586. Лукиану.

Худо поступать несправедливо, но еще хуже произносить несправедливый приговор. Первое оставляет еще обиженному надежду на помощь, а другое, подтверждая обиду, отнимает сию надежду. Итак, не будем поступать несправедливо и не станем произносить, если сделаемся судьями, несправедливого приговора.

587. Схоластику Ирону.
На слова: Бога исповедуют ведети, а делы отмещутся (Тит.1:16).

Можно предположить, премудрый, что ты не знаешь того, о чем знают все. Спрашивал ты, что значит: Бога исповедуют ведети, а делы отмещутся? А что знают это все, и не только питомцы священных слов, но и никогда не читавшие Писаний, о сем свидетельствует даже Демосфен, говоря: "Всякое слово, если не сопровождается делом, представляется чем-то суетным и пустым". И внешние законодатели судимых за поругание святыни наказывают не по их словам, но по их делам.

Христос, представив двух сыновей одного отца, послушавшего и обещавшегося идти в виноградник и делать, но не пошедшего, укорил, а не обещавшегося, но делавшего, одобрил, потому что намерения ценятся более не по словам, но по сделанному. Например, ты исповедуешь, что есть Бог, и говоришь прекрасно, потому что действительно Он есть, но не важно это слово, если не свидетельствуется делом.

Ибо, если, исповедуя, что Бог есть, поступаешь так, как мог бы поступать только думающий, что нет Бога, не опровергает ли твое дело слова твоего, и нравственность твоя не опровергает ли утверждаемого тобою? Посему тем, что делаешь, исповедуй, что есть Бог, чтобы проповедывали это и слово твое, и нравственность твоя; и тогда будут убеждены слушатели. Если же стоишь на слове, а не радишь о том, что должно делать, не соглашусь, что это слово будет в состоянии убедить слушателей, если не станешь поступать, как надлежит.

588. Павлу.
На слова: око за око и т.д. (Исх.21:24).

Можно предположить о тебе, будто бы ты не знаешь, что в законе и представляющееся бесчеловечным дышит кротостью. И узаконить: исторгать око за око, - не жестоко и не бесчеловечно, но с первого взгляда исполнено справедливости, а по надлежащем уразумении, как сказал, я, оказывается исполненным и человеколюбия. Ибо справедливо предписал сие Законодатель, чтобы приступающего к делу уцеломудрить страхом, что он постраждет, и тем обуздать злобу.

589. Панеллинию.
О сказанном в книге Исхода: испросите кийждо у соседа сосуды сребряны, и златы, и проч. (Исх.11:2).

И это, как говоришь, предложенное тебе состязующимся с тобою, дышит самою высокою правдою. Поскольку Египтяне долгое время работавшим Евреям не давали должной платы; то Источник справедливости устроил так, что заплатили они и невольно. Посему сказал: да испросит кийждо у соседа своего и сожительницы сосуды сребряны, и златы. Если бы повелел это не работавшим, то, может быть, иной был бы в праве почесть сие несправедливым. А если повелел, чтобы лишенные свободы отомстили за то присвоением имения, то готов я утверждать, что не только не поступлено с египтянами несправедливо, но даже не воздано им соразмерного наказания. Ибо какое сравнение между отнятием имущества и отнятием свободы, за которую имеющие ум охотно отдают не только имущество, но и жизнь?

590. Пресвитеру Зоилу.
О забвении.

И богомудрый Павел, украшаясь духовными дарованиями, прилагал немалую заботу о чтении. Почему и знаменитому ученику своему написал: внемли чтению (1Тим.4:15). Ибо вкусившему Божественной мудрости страшно лишиться оной, когда память не только не обогащается, но и приобретенное теряет от забвения. А сия способность, если не врачуется каждый день, всего более утрачивается, не терпя праздности и отговорок. Не зная этого, лучше же сказать, потворствуя своему невежеству, многие смеются над учеными и мудрыми, не ведая того, что Премудрость более всего увеселяется учениками мудрыми.

591. Филитру.
О сказанном в законе: нищаго да не помилуеши на суде (Исх.23:3).

Законоположник, обуздывая и ненасытность властительства, и пристрастие нищеты вмешиваться в чужие дела, узаконил: нищаго да не помилуеши на суде. Не бесчеловечию научает он этим, но удерживает от худого, чтобы нищеты не употребляли во зло, вмешиваясь в чужие дела. Если же запретил миловать нищего, борющегося с не внимающим ничему зверем - бедностью - то тем более обуздал ненасытность богатых.

592. Алипию.
О чтении; против язычников; о благодати богодухновенных Писаний и о пользе от них.

И для тех, которые полагают, что все ограничивается настоящею жизнью, как думаю, приличнее кончина жизни, нежели жизнь невежественная. А если справедливо это по отношению к ним, то тем более - по отношение к нам, имеющим цель в вечности и обязанным ежедневно изощрять разумение Божественными словами.

593. Софисту Арпокре о том же.

И в отношении словесности желания людей разнообразны. Одни из них любят древний аттический слог; а другие аттической речи предпочитают говорить ясно, рассуждая так: что пользы в аттической речи, когда сказанное как бы покрыто мраком и появилась нужда в том, чтобы другие вывели это на свет?

Иные увеселяются эпопеею, другие - степенностью трагедии, и иные - говорливостью комедии, и еще иные - цветистым слогом риторики.

Но и они не сходятся во мнении, потому что одобряют: кто - высокий слог Платона, кто - степенность Фукидида, кто - простоту Сократа, а кто - сильную речь Демосфена, потому что он, как полагают, упитал себя всеми словесными искусствами и всех превзошел в речи сильной, поразительной, страстной и убедительной. А иной любит для всех открытый и гладкий образ речи Лисия; иные же слог Исея находят более приличным судебному слогу, нежели слог Сократа, и более возвышенным, нежели слог Лисия. Другие предпочитают ясность и чистоту Есхила. Посему, когда столько различных мнений, не смею сказать, может ли какой писатель нравиться всем.

Поэтому, кто имеет в виду славу, пусть пишет как ему угодно. А священные и небесные слова, поскольку изречены и написаны на пользу всему человечеству, растворены ясностью; потому что услаждающиеся другими красотами слова (а таковых не много) от ясности не терпят никакого вреда, как скоро уразумевают смысл сказанного. Все же, занимающиеся земледелием, искусствами и другими житейскими делами, получают пользу от ясности, в кратчайшее мгновение времени познавая и то, что прилично, и то, что справедливо, и что полезно. Ибо до такой краткости доведено Божественное нравоучение, что по нему произволение каждого служит пределом добродетели.

Сказано: вся, елика аще хощете, да творят вам человецы, тако и вы творите им. Се бо есть закон и Пророцы (Мф.7:12). Что в сравнении с этою добродетелью, с этою краткостью, с этою ясностью Платоновы разговоры, или Гомеров листок, или кодексы законодателей, или Демосфеновы книги, или внезапность трагических событий, или комическое содержание? Пусть право рассудят смеющиеся над простотой речений и произнесут беспристрастный приговор.

Сколько разговоров написал ученейший Платон, желая показать, что такое справедливость? И кончил он жизнь не высказав ничего ясного, никого не убедив, даже лишившись самой свободы. Сколько написал Аристотель, опровергая Платона и осмеивая его учения? Но и он ни малой не принес пользы, кроме того, что произвел на свет искусство словопрения. Сколько написали стоики, ограждаясь от Аристотеля? Но и их учения угасли. Поэтому пусть сравнят с поименованными мудрецами ясность Божественных словес и прекратят свое пустословие, примут Божественный образ речи Писаний, имеющий в виду не любочестие, но пользу слушающих.

594. Петру.

Не сражайся, друг, с тенями: твердо отстаивая что-либо неважное, не доводи себя до того, чтобы потерпеть ущерб в самом великом и главном. Не будь как те, которые верблюда пожирают и оцеживают комара (Мф.23:24).

595. Пресвитеру Даниилу.
На слова: блажени есте, егда поносят вас человецы и т.д. (Мф.5:11).

Всякие оскорбления большею частью причиняются нам не за Христа. Причиною оных иногда бываем мы сами, или обижая других, или делая еще что-либо худое. А иногда, хотя и за Христа наносят нам оскорбления, однако они бывают истинны, а не ложны. Потому самая высокая степень ублажения требует двух условий: чтобы оскорбления были и ложны, и ради Христа. Если же недоставать будет того или другого, то, хотя не уничтожится и не сделается недействительным то или другое (ибо сие ни с чем несообразно), но не приведет оно к высочайшему блаженству.

Если злословят нас и ради Христа, но оскорбления сии справедливы, отнимается награда. Если же не ради Христа, но укоризны ложны, то опять награда не самая высшая. В том и другом случае дается награда, но не такая, какую получим, если будет у нас то и другое. Говоря же: Мене ради, - Христос тому учит, чтобы думать нам о себе смиренно, вообще не высоко и сообразно с достоинством твари. Ибо горделиво для нас во всем подобном предполагать целью не Бога, но делать это ради себя самих, как будто бы мы стоим забот, сопряженных с самыми великими подвигами и крайними опасностями.

596. Диакону Илии.
На слова: тем же прежде времене ничтоже судите (1Кор.4:5).

Знаю, что иные хранят целомудрие, будучи заняты пожеланием вольности в чем-либо другом, а иные по естественному расположению склоняют помыслы к сему хранению, а иные из одного благочестия проводят жизнь благочестиво. Иные ради благоденствия молятся Богу. Иные, имея в виду сделать неправду, в прикрытие этой неправды употребляют несправедливость, а иные руководителем в стремлении к справедливости имеют свое сердце.

Посему, если я, человек малозначительный в уразумении, в состоянии постигать, что многие не на добродетели водрузили корни добра, но, нечто другое имея в виду, почтили доброе, то неизреченная Премудрость, несказанное Разумение, ведущее все прежде, нежели пришло оно в бытие, согласится ли произносить приговоры по ветвям, когда свойства корня противоположны? Не думаю сего.

Напротив того, подвергнув точному исследованию и корни, и начатки, и наклонности, и стремления души, произнесет приговор по собственному нелицеприятному суду. Сим, думаю, изъяснено предложенное тобою место у Апостола: тем же прежде времене ничтоже судите.

Явно же, что сказано сие или о делах неявных и неудобоисследуемых, или о яствах, вкушение или невкушение которых безразлично, о чем и в послании к Римлянам св. Павел говорил пространно. О делах же явных и сам он произносил суд, и предписал судить; за них и сам отлучал, и повелел отлучать от Церкви. А в отношении дел неявных повелел ждать, пока не придет Господь. Ибо ни с чем не сообразно присваивать достоинство Судии, без суда произносить приговор и не предоставлять оного правилу истины.

597. Пресвитеру Павлу.
На слова: почто не паче обидими есте (1Кор.6:7)?

Когда кто, как писал ты, пожеланием чужого до безрассудства раздражает душу, решившись, не только поступать неправедно, но и оправдывать себя написанным: почто не паче обидими есте? - то пусть слышит, если имеет уши и не заградил их сребролюбием: раз написано это мне, то и тебе написано не отнимать чужого. Посему апостольский совет да не будет для тебя предлогом к любостяжателености. Не думай, что Апостол, дав мне совет терпеть лишение, тем самым тебе дал право обижать. Мне быть обидимым - доставить спасение; а тебе отнимать чужое - принесет наказание.

598. Пресвитеру Мартиниану.
О четвертовластнике Ироде, о Крестителе и об Иродиаде.

Немало и немаловажных, но много и великих преступлений совершено четвертовластником. Худородною был он отраслью свирепого льва. Как бы боясь, чтобы не сочли его незаконнорожденным сыном его отца, избившего младенцев в Вифлееме, устроил он такое плачевное зрелище, что почти уподобился родителю. И называется он, как думаю, четвертовластником не потому только, что владел четвертою частью царства, но и потому что им обладали четыре главные вида порока.

Ибо, во-первых, вопреки закону берет он в жены Иродиаду. Потом, обличенный Крестителем, вместо того, чтобы уцеломудриться, ввергает в темницу не преступившего закон, но обличающего законопреступление. А потом, намереваясь его убить, боится народа, не убоявшись нелицемерного Ока.

После того Ирод неосмотрительно и неумеренно дочери той, которая была всему причиною и думала уготовить себе достойную часть брака, клянется дать все, чего она ни попросит. При этом не определяет наперед, что даст согласное с правом и справедливостью, напротив того, рассуждает так необдуманно, что обещает даже половину царства, не размыслив, что нарушить справедливость гораздо тяжелее, нежели утратить царство.

Потом под предлогом верности клятве, Ирод превышает всякое клятвопреступление. Ибо в деле преступном лучше нарушить худое обещание, сделав добро, нежели мнимою верностью клятве сделать зло. А лучше же сказать, все это было прикровением страха. Как лукавый служитель, убоявшийся господского обличения, Ирод убоялся Крестителя. Ибо истинный владыка тот, кто поступает как должно, а не тот, кто облечен в багряницу и силен оружием.

Посему, выставив в прикрытие страха клятву, а вместо стены своему произволу - опасность мнимого клятвопреступления, устремился он на убийство.

Не стал, как делали многие, собирать чего-либо похожего на судилище, выставлять обвинителей, подкупать свидетелей. Ибо знал, что подвергает наказанию не того, кто делает неправду, но того, кто предает ее позору. Здесь один, как бы желая скрыть обличение, без всякого суда совершает злодеяние, а другой не умолкает, но еще громче возглашает, ибо по всей подсолнечной доныне еще взывает: не достоит ти имети жены Филиппа, брата твоего (Мф.14:3.4).

Но ты желал узнать причину, по которой не достоит. Причина сему, как говорят, не одна. По словам одних, Иродом явно нарушен закон Моисеев. Ибо, когда брат его имел семя, взял он жену его, а сие не дозволялось законом, который давал позволение брать жену бездетного брата и иметь ее, пока не восстановит семя умершему.

Ибо безчадие почиталось величайшим злом, потому что при этом как бы совершенно угасала память от умерших. Но почему дочь, оставив родителя, действовала заодно с прелюбодеем и с прелюбодейцею и прилагала старание об умерщвлении того, кто заступался за родившего ее? Положим, что мать упоена была страстью, почему же и дочь участвовала в злодеянии?

А другие, в числе которых Иосиф Флавий, утверждают, что Ирод имел Иродиаду женою, когда муж ее еще был жив, и имел дочь. Так Иосиф в восемнадцатой книге истории говорит, что Иродиада по рождении Саломии замыслив о слиянии наследственных прав, вступила в брак с Иродом, бывшим в раздоре с братом, рожденным от одного с ним отца. Но Иосифу может иной возразить следующее: почему же Иоанн обвиняет Ирода не как прелюбодея, но как вступившего в незаконный брак?

И на сие иной может возразить, что Иродиада, может быть, была разведена с мужем по разводному письму. Но и на сие опять скажет иной: почему же Иоанн дозволенное законом называет беззаконием? Ибо не было еще дано Евангельского закона, по которому такое сочетание признается прелюбодейством. Иные же говорят, что Ирод, убив брата, так как желал царства, взял себе и его жену, которую уже давно любил. Но и этому противопоставят готовое обличение: почему же Креститель не укорил его в убийстве? А это, кажется, в такой же мере преступнее, в какой братоубийство ужаснее другого убийства.

Итак, первую ли, как я думаю, или вторую, или третью причину имело обличение, да будет прославляем сей мужественный и неустрашимый муж за то, что обличил и умер как защитник Божественных законов. А если кто скажет: "Почему попущено потерпеть ему это", - то отвечу, что он не понес от сего вреда. Если непременно надобно отойти из этой жизни, то гораздо блаженнее тот, кто отходит со славою. Притом Божественная благость дает согрешающим время на покаяние. Но если и при этом не покаются, определяет жесточайшие наказания.

Ибо, как говорят некоторые, порок, царствуя в мире, противоборствует добру, мечтая одержать верх. Почему человек негодный восстает на доблестного, но легко уловляется. Все же это в ясности изображу одним примером: и на Царя правды, когда пришел Он на землю, вооружились поборники неправды. Но так уловлены и до того унижены, что Он прославляется повсюду, а думавшие, что жизнь не действенна, препобеждаются по всем приговорам.

599. Пресвитеру Мартиану.
Почему Христос, идя ко Кресту, запрещал плакать женам?

Спрашивал ты, по какой причине Христос, когда шел, или веден был ко Кресту, запрещал женам плакать о Нем, тогда как было сие, хотя и делом неведения, однако же и признаком благорасположения. Посему сказываю: поскольку страдание Его было не невольно и не вопреки желанию, то сострадательность справедливо казалась для Него оскорблением. Ибо неприятно и не заслуживает одобрения сострадание, когда страждет кто по собственному изволению.