Настанет год, России черный год
Настанет год, России черный год // Новое время. - 1997. - №15.
А он непременно настанет, этот самый 2000 год. Хорошо бы растянуть Бориса Николаевича еще на один срок, как краюшку хлеба в голодную пору, но все предлоги, кажется, кончились, да и силы тоже. Не столько у президента, сколько у очередников-кандидатов, которым охота порулить. Настолько охота, что они уже сейчас, в 1997 году, хватаются за баранку, не замечая, что водительское сиденье занято. Едва ли они стерпят в том самом 2000-м, чтобы Ельцин пошел еще на один круг с таким, скажем, обоснованием: в качестве президента независимой России, по новой конституции, нынешний срок Б.Н.— не второй, а первый.
Первый срок, с 1991 по 1996 год — это президентство, начавшееся в другой стране, при другом флаге и гербе, при советской конституции. Не ахти какой предлог, но прыгать опять с девятого этажа, не подостлав соломки, не хочется. Народ, конечно, по американской конституции, суверенен и имеет право решать, кто им будет править. Но суть российского выбора не запечатлена в российской конституции. А ведь суть в том, что народ решает гамлетовскую дилемму: «Быть или не быть?» И такая маленькая, но важная деталь: речь пойдет (в 2000 году так же, как в 1996-м) не только об абстрактной судьбе народа, но и о нашей жизни. О жизни тех, кто или фигурирует во всех проскрипционных списках, или просто не захочет сосуществовать с красным флагом над Кремлем, с Зюгановым, с новым военным коммунизмом. С реставрацией.
Суверенность народа начинаешь оспаривать в тот миг, когда понимаешь, что народ будет на свободных демократических выборах решать вопрос: «Жить или не жить?» Тебе. Твоей семье. Твоим друзьям. Твоим коллегам. Твоему журналу. Твоим товарищам по демократической партии. Здесь, пожалуй, демократия может попасть не в то горло. Подавишься такой демократией.
Конечно, до 2000 года далеко, многое еще может произойти. Прилетят инопланетяне, создадим расширенное содружество, чем они хуже Лукашенко? Примем Марс или Тау-кита в Российскую Федерацию, в обоих мирах референдумы проведем о воссоединении гуманоидов. Может, марсианский президент «Майн Кампф» не читал и председателем колхоза не работал. Будет некоторая альтернатива Г.Зюганову и А.Лукашенко.
Досужие демократы, щелкая на завалинке семечки, надеются, что коммунисты к 2000 году попросту вымрут. Не менее досужие бизнесмены-несушки, которые накидали яиц в коммунистические и национал-патриотические корзины (на всякий случай), а также вольноопределяющиеся предприниматели, голосовавшие «против всех», как будто у них две головы, а не одна, считают почему-то, что «все будет хорошо». Все будет прекрасно, поручик Голицин! Меценат Илья Колеров голосовал на президентских выборах «против всех». Меценаты 1917 года финансировали большевиков. Повезло Савве Морозову: он не дожил до реализации программ своих подопечных. Даже если они его ликвидировали, все равно — везение. Великой княгине Елизавете, жизнь посвятившей организации больниц, мастерских и приютов для бедных, было куда хуже, когда в награду за милосердие и благотворительность ее живой бросали в уральскую шахту. Великий князь Михаил, надо думать, перед смертью успел пожалеть о нацепленном им в Феврале красном банте.
Словом, политико-экономическая элита, за редким исключением, предоставляет нам выбор, в предвидении того самого 2000 года, следующие поведенческие варианты:
1. Близорукая трусость.
2. Преступное легкомыслие.
3. Оптимизм юного пионера, встречающего утром салютом, благо вожатые позаботятся обо всем остальном.
Что до трудящихся масс, которые не читают ни «Московские новости», ни «Новое время», то время от времени TV доносит до столицы слухи, что народ то ли бастует, то ли голодает, то ли бунтует и что он якобы до капитализма жил лучше. Я лично в этом очень сомневаюсь, потому что в 1990—1991 годах на родных российских просторах видела в Екатеринбурге (Свердловске), Сочи, Коврове, Омске, Владивостоке, Иркутске и Воронеже этот самый народ изголодавшимся, бесколбасным, без кусочка мяса, в драпе модели 30-х годов и в ботах «Прощай молодость!», в жалких клетушках с потолками, до которых достаешь рукой, без горячей воды за пределами кольцевой автострады.
Куда же хуже, и что может быть хуже этого черно-серого мира в крупную клетку за ржавым железным занавесом?
Теперешний цветной мир с броской рекламой, с массой нарядных шмоток и разносолов, с его веселой свободой — это просто дар богов. Незаслуженный подарок судьбы. Но объективная действительность дана нам в субъективных ощущениях, и я не знаю, кем себя ощущает бывший советский гражданин. Если ему кажется, что он стал жить лучше, потому что раньше был партминимум: водка и кильки в томате для рядовых, полукопченая краковская для среднего партийного звена, икра для политбюро, при этом работы не требовалось вовсе, так что никто и не работал, кроме врачей и учителей, которым и тогда ничего не платили, как не платят сейчас — то эти иллюзии непременно отразятся на выборах 2000 года, как отразились уже в 1993-м, в 1995-м, да и 30 млн. зюгановских голосов в июле 1996 года.
То, что народ не берется за вилы, не должно успокаивать истеблишмент и жалкие остатки демократических сил: фига в кармане страшнее вил наперевес, потому что в 2000 году эта фига материализуется в соответствующий бюллетень, и, боюсь, не будет в нем крестика против фамилий демократов, либералов или хотя бы олигархов. Будет что-нибудь свеженькое, новенькое, крепенькое с плеткой-семихвосткой, «наступающее сапогом на лицо человечества». Благо полиция мысли в лице ФСБ у нас сохранилась впрок, на вырост, а с кем воевать — с Океанией или Ост-Азией какой-нибудь,— решить недолго. Был бы Большой Брат, были бы пролы, а остальное все приложится. Члены внутренней партии еще живы, все в ЦК КПРФ.
Боюсь, что и к выборам 2000 года либералы не сподобятся, не посмеют предложить Гайдара в президенты, Чубайса — в премьеры… Опять начнут искать наименьшее зло на чужом огороде. Только тем, кто привык к роли приживалок и компаньонок власти, могла прийти в голову мысль искать в марте 1996 года защиты у Черномырдина, пытаясь навязать ему кандидатство. Боюсь, что эта мысль не оставила смиренные демократические умы: быть болельщиками, а не командой на поле. Виктор Степанович ведет себя прилично: не толкается, не лезет по трупам на чужой трон. Но я не знаю, чего он в это случае страшиться: Бога, мирского суда или президента. Он способен работать день и ночь, но он всегда будет советским работником и всегда будет бояться коммунистов. Это даже не его вина. Он из эпохи Магниток, Турксибов, Газпромов. Здесь уже ничем не поможешь. Жизнь не выкинешь из жизни. Эти гири на ногах не дадут ему делать реформы.
Ну, и еще кое-кто жадной толпой стоит у трона. Из реальных соискателей — генерал Лебедь. Шикарные поездки на Запад и соблазнительные речи для «Монда». Наивных французов он уже убедил, благо они на конгрессы национал-республиканцев не ездят. Но мы-то «тутэйшие»: нас на такой мякине не проведешь. Маршрут объявлен: ни в капитализм, ни в коммунизм. Идеал почти как у Баркашова. А маршрут в никуда. Нет такого места на политико-экономической карте мира. Виртуальная реальность. Хунта. Но не южнокорейская. И не испанская. И Франко, и Пиночет, и южнокорейские маршалы строили именно капитализм. Что-то от этого «третьего» лебединого пути сильно попахивает Бенито Муссолини…
Словом, не мешало бы президенту или срочно запретить коммунистическую деятельность, или, по примеру римских Августов, назначить своим наследником А.Чубайса, усыновив его предварительно. В России пылает красный огонь, и в третий раз под кроватью мы уже не отсидимся.
