Яков Кротов. Путешественник по времени Вспомогательные материалы.
Труп не играет в хоккей
Труп не играет в хоккей // КоМок №8 (Красноярск), 28 февраля 1996. С. 5.
Недавно наше родное телевидение подкинуло нам на бедность кинематографическое изделие американских шестидесятников «Загнанных лошадей пристреливают, не так ли?» Телевидение могло при этом преследовать самые благие цели, но получилось как всегда. Президентская кампания – очень нервный период, вгоняющий и без того психованное население просто уже в паранойю. Зюгановцы, анпиловцы, жириновцы, рыжковцы, романовцы и тулеевцы, словом, вся «Волчья сотня», будут тыкать в экран перстами и толковать об изматывающей эксплуатации, капиталистической потогонной системе, жестокости дарвинистского подхода к человеческому обществу.
Шестидесятники – самые несносные люди в мире, хуже пятидесятников. Последние хоть тихо ждут реинкарнации Иисуса в своих общинах, а если и «радеют», то только в тихом общинном кругу по уик-эндам. В миру же они весьма оборотистые ребята, и палец им в рот не клади. Только глупое царское правительство могло преследовать хлыстов и староверов, бывших весьма крутыми бизнесменами. Только глупая Патриархия может пытаться представить тоталитарными сектами «Свидетелей Иеговы» или адвентистов седьмого дня. Жаль, что мормоны до нас не доехали. Они когда-то заселили и обустроили целый штат Юта, а многоженство не мешало им денежки наживать. И у иеговистов, и у адвентистов все в порядке с протестантской этикой, они охулки на руку не положат, лишний доллар не упустят. Я бы лично объявляла тоталитарными сектами лишь те, которые взрывы в метро устраивают и не дают деньги зарабатывать, а советуют либо переквалифицироваться в ловцов человеков, либо раздать все свое имущество бедным. Христос к этому вовсе не призывал всех. Только избранных. Он-то понимал, что если все начнут спасать свои души, то дело кончится не христианством, а буддизмом. От одних молитв Нирвана, может быть, и будет, но ванна с горячей водой круглосуточно, и чтобы санузел раздельный – едва ли. А после св. Павел вытащил христиан из катакомб и объяснил им, что церковь – это предприятие, бизнес. И, следовательно, она должна, приносить дивиденды. Поэтому христианство и стало государственной религией.
Кстати, неумение и нежелание зарабатывать деньги напрямую связано со взрывами в метро. Преуспевающий бизнесмен метро не взорвет, ему нужны живые потребители и покупатели. Тем же, кто, как «АУМ Синрике», «Белая церковь», «Богородничное братство», ждет конца света, живые люди без надобности, а деньги нужны только на ядовитые газы или на динамит.
А с пятидесятниками жить можно, и можно строить светлый, просторный капитализм улучшенной планировки.
Что же до шестидесятников, то это народ вредный, как в России, так и за бугром. Российские шестидесятники обливались слезами умиления и чистого, бескомпромиссного рабского восторга, когда палачи интеллигенции и интеллигентности на XX съезде чуточку удлиняли им поводок и обещали впредь карать только за ослушание, но не «класть опалы» без всяких оснований. То есть кричать «Да здравствует КПСС!» разрешалось безоговорочно и безбоязненно, а вот за выкрики «Долой КПСС!» давали по ушам при «реформаторе» Хрущеве так же, как при разоблаченном охальнике Сталине. Далее шестидесятники пошли в турпоходы, жечь костры у реки и петь зонги Высоцкого и Окуджавы (Галича все-таки не смели петь открыто даже на вечеринках в НИИ). Маршруты были не слишком-то крутые: кухня-турпоход-театр на Таганке. И таких безбожных антисоветчиков и антикоммунистов, как Владимир Буковский, как Петр Старчик, как я, пускали далеко не на каждую кухню. Шестидесятники себя блюли. Жалованье, путевки в пансионаты и туры хотя бы в Болгарию или Чехословакию хотелось получать регулярно. По крайней мере, фронда у них гармонично соседствовала с поэмами о Лонжюмо и о Братской ГЭС. А ведь Вознесенский, Евтушенко (творцы этих шедевров) и юный Окуджава периода комиссаров в пыльных шлемах и нежных воспоминаний о фронтах второй мировой составляли нешуточную часть репертуара Политехнического. Облезлая советская романтика в болотных сапогах, с потертыми рюкзаками и незатейливой гитарой топала впереди этого поколения и приучила их всех сидеть в круге у костра, хлебать из одного котелка и пить водку из алюминиевых арестантских кружек.
Поэтому, когда кончился сладостный горбачевский период, позволявший ничего не делать, а только митинговать, и началась великая работа созидания Запада, и отнюдь не на бригадном подряде, а индивидуально, большая часть шестидесятников оказалась социалистами просто в силу своей неконфликтности, наива и розовой уверенности, что о них должны позаботиться Провидение, партия, правительство, Запад, Союз писателей, Президент. Фильм о загнанных лошадях ставил американский шестидесятник. Другой его собрат написал сценарий. Шестидесятник Билл Клинтон заигрывал с Совдепией, студентом ездил в Союз, участвовал в гнусной и лживой советской «разрядке», отказался служить во Вьетнаме, где несчастный народ погибал от рук коммунистических палачей, и вот результат: Южного Вьетнама нет, страна – сплошной концлагерь, и тот же Билли устанавливает с этим концлагерем дипломатические отношения. Слава Богу, что в Штатах, кроме Билли, были и Трумэн, и Рональд Рейган, и президент Буш, а то не было бы и Южной Кореи, а всюду были бы сплошные статуи Ким Ир Сена, идеи Чучхе и камеры пыток... А сегодня Билл Клинтон пытается воспитать из американцев совков, создавая режим наибольшего благоприятствования своими социальными программами для лености, тупости, бездарности и нечестности. Тот, кто живет на пособие, по-моему, просто паразит. Конечно, дохлые лошади не должны участвовать в жизненной скачке. Гуманизм – это способ отсева неудачников. Фашисты пытались уничтожить неполноценных индивидуумов (калек, сумасшедших) и низшие, с их точки зрения, расы. Гуманисты никогда такого не сделают. Они дают свершиться естественному отбору, и природа правильного устройства общества всегда возьмет свое. Чистота, твердость, интеллект, талант, здравый смысл всегда вынесут наверх, к звездам и аплодисментам. Пороки, глупость, расхлябанность, леность, бездарность обеспечат место на социальном дне. Только не надо никого оттуда вытаскивать. Правы сценарист и режиссер, горемычные шестидесятники, творцы отличного фильма «They shoot the horses, don’t they?» Жизнь – это марафон, это напряженный, отточенный танец умов, воль, прилежания и гордости, и надо держаться на ногах, надо выстоять, надо победить, и никаких глупостей нельзя себе позволить, и расслабляться, жалеть себя – это стыдно.
О, если ты способен все, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Все проиграть – и вновь начать сначала
Не пожалев того, что приобрел.
Киплинг – это не только «merry old England», веселая старая Англия, это веселая молодая Америка, чей победный, летящий танец ощутим на всех континентах, чей хоровод увлекает другие страны за собой, в великое предназначение человека, в его «Manifest Destiny», имя которому Сила, Свобода, Одиночество, Честь. Слабые сходят с ума или просят их застрелить. Ну что ж. В хоккей играют настоящие мужчины (и женщины). Труп не играет в хоккей. Героиню фильма и неврастеничного героя, который ее на полном серьезе пристрелил, мне не жалко. Не люблю трусов и дезертиров, пытающихся сбежать со сцены до конца спектакля. Да и Сэлинджер, наверное, шестидесятник. Уж очень слабы и истеричны его герои. Для того, чтобы поймать кого-нибудь над пропастью во ржи, надо быть сильнее и увереннее в себе. Герой Сэлинджера скорее сам свалится. Еще одна лошадка, на которую не стоит ставить. Ловить в мутной воде рыбку-бананку – это не американская мечта. Брет Гарт, Лонгфелло, Джек Лондон, Рэй Бредбери, Фенимор Купер, Клиффорд Саймак, Хемингуэй и Фолкнер – самые американские авторы. Идти по тропе среди Белого Безмолвия жизни, дойти и не сдаться, как Элам Харниш из романа «Время – не ждет» – в этом Вечный Огонь человеческого духа.
Жизнь – это слепящий свет, беспощадная ясность. Надо уметь посмотреть жизни в глаза. Пусть она опустит свои глаза первой. Каждая загнанная лошадь сама виновата в том, что сошла с дистанции. Возьмите хоть Драйзера. Клайд Гриффитс из «Американской трагедии» повинен в слабости, в неустойчивости, сластолюбии, в легкомыслии, в трусости. За что и попадает на электрический стул. Герствуд из «Сестры Керри» украл, обманул, пошел на адюльтер, не смог бороться, опустился. Его финал жесток. Но это справедливо. После каждого жизненного удара надо вставать на ноги и улыбаться. Надо держать удар.
Жизнь испытывает нас кислотой: проверяет, не фальшивка ли мы. Надо доказать свою подлинность, свою 96-ю пробу. И никакой достоевщины. Недаром Достоевский был таким антизападником, его героям на Западе делать нечего, они-то уж точно не добегут и попросят себя пристрелить. Достоевский предвосхитил Совдепию. Его герои родоначальники совка. Они такие никчемные, беспомощные, ленивые, и при этом у них столько самомнения и претензий. Их несчастья ничего, кроме раздражения, не вызывают. Это очень советские несчастья. Чего стоит один Мармеладов из «Преступления и наказания», который претендует на личное свидание с Христом, губит пьянством и себя и свое семейство, да еще имеет наглость заявлять, что он пьет, потому что страдать хочет! Несчастная Катерина Ивановна, которая пошла черт знает за кого, да еще троих детей произвела на свет, не задумываясь нимало, чем их прокормит. (Хотя разумные герои Золя из «Чрева Парижа», Огюст и Огюстина, даже не вступают в брак, пока торговля свиным салом не становится выгодной: это дает им уверенность, что их колбасная не прогорит. А немка Эльза из «Ямы» Куприна подрабатывает в борделе (!) – ну и персонажи Достоевского этим же гнушаются, правда, по идейным соображениям – зато Эльза с женихом Гансом копят 10 000 р. на свою пивную; будучи бедными, они не могут пожениться, а чтобы иметь детей, мальчика и девочку, нужно дождаться, чтобы дело хорошо пошло.) Вот поэтому Германия и Франция входят в «Общий рынок» и в НАТО, а Россия – в мало престижный клуб стран третьего мира, то ли развивающихся, то ли просто недоразвитых. А Родионы Раскольниковы наших дней, не желая ни учить детей, ни самим учиться, берутся за топоры и считают, что они имеют программное право отнимать у буржуазных старушек их деньги вместе с жизнью. Это и есть цель любой компартии. Недаром же Флоран из той же «Чрева Парижа» так ненавидит несчастный рынок с его рядами и изобилием продуктов и мирный труд своих родных, соседей, да и свой собственный (в рыбном отделе), что ему легче вернуться на каторгу, состряпав ребяческий заговор против колбас и сосисок, чем каждый день работать, наживать деньги, иметь семью. Золя был явный социалист. Ему бы к Анпилову в Политсовет! Словом, российская птица-тройка должна иметь разумное направление. Путешествия «на край ночи», в сторону, противоположную от прогресса, исторически наказуемы. Наша подорожная выписана на Запад. Зюгановских, анпиловских, жириновских кляч придется и в самом деле пристрелить. А наши орловские рысаки и мустанги-иноходцы еще побегают.
