Яков Кротов. Путешественник по времени Вспомогательные материалы: КГБ.
С упованием и крепкой дубиной
С упованием и крепкой дубиной // "Очевидец" № 72 (Красноярск), 17 августа 1995.
В этом году на приемных экзаменах в гуманитарные вузы абитуриенты будут писать сочинения на тему «Демократ как лишний человек своей ельцинской эпохи». Не следует, однако, думать, что демократы были нужны Горбачеву, Брежневу, Сталину, Николаю I и Ивану Калите. Они здесь никогда и никому не были нужны. Много было избранных, но мало было званых. Однако, пользуясь благоприятными климатическими условиями, они при Горбачеве расплодились так, что перед Ельциным встала серьезная проблема отстрела и отлова лишнего демократического поголовья. Понадобились санитары леса. Конечно, в идеале Ельцину и его сподвижникам хотелось бы иметь безотходное производство: демократов – в газовые камеры, из кожи – понаделать абажуров, из жира – наварить мыла, а все лишнее сжечь в крематориях. Такое, знаете ли, СП с Владимиром Вольфовичем и коммуняками: «Тоталитаризм продакшн».
– Но что подумают на Темзе? –
Прикинул трезво царь в уме.
– Уничтожать? Mon Dieu, зачем же?
Исправить – было резюме.
И.о. же понял верно должность,
Легко понять и дуракам:
Исправить – это уничтожить,
Но только не под барабан.
Правда, у Евтушенко в «Казанском университете» не И.о., а Магницкий. Но по усердию и холопству Магницкий вполне мог бы сойти за уроженца благодатных красноярских мест г-на Ильюшенко. Да и убеждения у них, надо думать, схожие. «Топи котят, пока слепые. Прозреют – поздно их топить». Самое время класть российскую демократию в мешок и нести ее топить к ближайшему к Генпрокуратуре водоему. Пока не открыла глазки. Итак, поскольку просто поставить к стенке не позволят друг Билл и друг Гельмут (т.е. им-то наплевать и забыть, но и у них есть народы. Конгрессы, правозащитники и журналисты: заедят!), надо схарчить демократов культурно, в рамках правового государства. Конституционно. Помнится, та же примерно задача стояла перед волком из басни Эзопа, переведенной на латынь Фабром, на русский – Крыловым, а на французский – Лафонтеном. Волку хотелось пообедать, что в конце концов можно понять и даже извинить. Пообедать всем охота, а некоторым – так даже поужинать. Но, видно, и волку были нужны иностранные спонсоры, и он жаждал, чтобы в его лес что-нибудь инвестировали, и он, видно, подал заявление о приеме в Совет Европы.
И вот он начал свое естественное желание пообедать прикрывать различными статьями из античного УК, который не намного, видно, отличался от российского. Сначала он обвинил ягненка в диверсионной деятельности (тот ему якобы испортил водопой, замутив воду). Ягненок, как заправский правозащитник, аргументированно отверг это обвинение. Тогда волк придумал новый криминал: оскорбление чести и достоинства в прошлом году. Но здесь ягненок предъявил свидетельство о рождении: в прошлом году его еще не было на свете. Волк с горя попытался доказать, что ягненок – член семьи врага народа. Но оказалось, что ягненок-то наш – сирота! Последнее обвинение звучало так: член преступной группировки, ибо все ягнята, все пастушьи псы и все пастухи не любят волков и занимаются антиволчьей деятельностью. Ягненок отверг и это обвинение, справедливо, в духе нынешней Конституции РФ, полагая, что коллективных преступлений по этническому признаку (вроде «чеченской» мафии) в правовом государстве в кодексах по определению быть не может. И здесь несчастный волк дошел до момента истины и объяснился начистоту: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать!» – и сделал то, с чего стоило бы начать: «в темный лес ягненка поволок». Сколько времени, сил и казенных денег сэкономили бы Ежов, Ягода, Берия, Семичастный, Андропов и Ильюшенко, если бы они сразу волокли свои жертвы, куда им хотелось, то есть в темный лес, вместо того чтобы корчить из себя юристов и устраивать процесс в духе Кафки!
Итак, мы имеем в Москве пять политических дел: в мешочек, всмятку, вкрутую, совсем сырых, на разных стадиях периода полураспада. Не могу удержаться от того, чтобы не поделиться ими с красноярцами. В конце концов это они подбросили нам в Генпрокуратуру Торквемаду. Чей он земеля? Так и представляю себе: красноярцы провожают г-на Ильюшенко «в дорогу далеку» и дают ему на счастье «рушник вышиванный»... Почему все нам? Мало было в Москве уральского самоцвета в лице Бориса Николаевича? Мало нам Коржакова, Барсукова, Грачева? Если уж продразверстка, то распределяйте плавно, по регионам, поровну... Ознакомьтесь с достижениями вашего знатного земляка, красноярцы: пять политических дел. За два месяца.
Дело № 1. Статья 131. Оскорбление (президента) в неприличной форме. Посредством февральской антивоенной листовки. Генпрокуратура против члена «Международной амнистии» Владимира Матвеева и корреспондента «Экспресс-хроники» Павла Люзакова. Ребята вполне резонно замечают в тексте, что если мы с утра до вечера обзываем В. Жириновского фашистом за его планы на будущее, то кто же тогда Борис Николаевич, претворяющий их в жизнь уже в эту пятилетку? До Индийского океана далеко, так что в Тереке устроили постирушку.
Сказано же в Писании, что каждому дню довольно своей заботы. Когда Президентом будет Жириновский, авторы текста готовы бороться с ним; а пока, на досуге, логичней было бы бороться с г-ном Ельциным. Так что следом за Горбачевым Борис Николаевич пытается доказать своим кротким подданным, что он не фашист, с помощью политических процессов. Даже если не поверят, то тогда хотя бы замолчат. Традиционная советская методика: уничтожаем не причину, а следствие. Как еще до г-на Ильюшенко говаривал один прокурор на процессе Сергея Ковалева: «Нам безразлично, какие у человека мысли. Главное – это чтобы он не высказывал их вслух». И.о. вполне устроит, если Президент будет этакой вещью в себе. Только бы без этикетки!
Дело № 2. Виктор Орехов, наш диссидентский Штирлиц в нашем советском гестапо – КГБ. Сообщал об обысках и арестах. Получил 8 лет лагерей. Выжил. Но поскольку у нас идет Реставрация и в московское ГБ вернулся специалист по ликвидации диссидентов Трофимов, то Виктору Орехову добавили еще 3 года и посадили. Тем более что на Лубянку вселился г-н Барсуков, а в его глазах правозащитники – вообще враги народа. Право – понятие буржуазное, а ельцинская команда действует на уровне закона революционной целесообразности. Виктору Орехову подбросили сломанное оружие, а срок дали за боевое. Я ведь вас предупреждала в «Сицилианской защите» о круговой поруке следователей, прокуроров, омоновцев, экспертов, президентов, пишущих эти указы... Право против граждан! Суды против граждан! Президенты против граждан! Словом, мы жертвою пали в борьбе роковой. И самое трогательное в ореховском деле – это то, что 8 лет, отсиженных при Брежневе по политическим мотивам, были зачтены ему в отягчающие вину обстоятельства... Диссиденты неблагонадежны. Это ягнята, которые смотрят в лес. Скоро начнут судить тех, кто с 1989 по 1991 гг. упорно «пробивал» российский флаг и жег флаги серпасто-молоткастые.
Да, жандармская каста с наслаждением распнет тех, кто выступал против серпасто-молоткастой, клыкастой советской действительности. А что действительно, то разумно, – считает г-н Ильюшенко.
Дело № 3. Дело было вечером, делать было нечего. Включил г-н Ильюшенко НТВ и увидел программу «Куклы» В. Шендеровича. А там Ельцин в лохмотьях и в ушанке то милостыню в электричках просит, то воблой горячительный напиток закусывает. Со всей своей командой. «На дне» то есть. Конечно, на Западе президенты ельцинского класса именно так и кончают. Однако у нас не Запад, у нас третий Рим. На дне у нас лучше. Но все равно, спасибо Виктору Шендеровичу! Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой!
Дело № 4. Елена Масюк, корреспондент НТВ. Обвиняется в недонесении на Шамиля Басаева (хотя кому, даже при очень большом желании, она могла на него донести? В горах-то? Снежному человеку? Отаре овец?) и в его укрывательстве, хотя в его собственных горах не она могла укрыть Шамиля, а скорее он мог ей предоставить политическое убежище от г-на Ильюшенко. Пожалуй, НТВ придется уйти в горы к Джохару Дудаеву и выходить в эфир на волне его подпольной телестудии. Прокурор Имаев не заводит политические дела, так что с ним можно жить.
Дело № 5. Мое собственное. Над ним г-н Ильюшенко работает с января. Криминал его команда искала, как у Льюиса Кэрролла искали Снарка:
И со свечкой искали они, и с умом,
С упованьем и крепкой дубиной,
Понижением акций грозили притом
И пленяли улыбкой невинной.
Последовательно примерив на меня, как волк на хрестоматийного ягненка, несколько статей, прокуроры запарились. Оскорбление президента по ст. 131, ч. 2; пропаганда войны по ст. 71; публичные (!) призывы к измене Родине и к диверсионно-террористическим актам (мы же предсказывали акты типа буденновского в результате российского вторжения, а все землетрясения, как водится, от сейсмологов). Г-н Ильюшенко остановился на ст. 74 (разжигание межнациональной розни), сроду не применявшейся не для защиты национального меньшинства, а для того, чтобы оберегать национальное большинство от здоровой самокритики. Если бы я была хотя бы еврейкой, Шафаревич порадовался бы боевому крещению своей статьи «Русофобия». Но я, как назло, чтобы насолить Генпрокуратуре, русская, крещеная и православная. Что делать-то будем? Можно ли разжигать национальную рознь между новыми и старыми русскими, между кроликами и удавами, между царем и Отечеством, а также между свободными и рабами? Ясное дело: изменник царю есть изменник Отечеству. И несмотря на свое арийское происхождение и нордический характер, я не могу быть беспощадной к врагам Рейха: к чеченцам, к афганцам, к грузинам, к эстонцам, к демократам. Мы доехали до нацизма не только на практике, но и в теории. По 74 статье будут обвинять в антироссийской деятельности. Были антисоветчики, стали антинародники.
Приказано утром в рамках самодержавия петь: «Боже, царя (Президента) храни!» А вечером в рамках народности возглашать нараспев: «Славься же, славься, наш русский народ!» А в промежутках в порядке православия разрешено кричать: «Многая лета!»
Господа Ельцин и Ильюшенко! Не томите нас! Признайтесь, что вам хочется кушать!
