Яков Кротов. Путешественник по времени Вспомогательные материалы.
ИНТЕРВЬЮ АЛЕКСАНДРУ ЧУМИКОВУ
Газета "Вечерний клуб", февраль 1992
А в Лефортовской тюрьме дают вкусные булочки,
или К вопросу о том, может ли Валерия Новодворская укусить за ухо
Что характерно, вопрос этот не есть плод моей журналистской фантазии. На недавней сходке «Памяти», где пришлось присутствовать, Дмитрия Васильева спросили, как он относится к Новодворской. Дюжий лидер национально-патриотического фронта ответил следующее: «Когда я слышу, что где-то идет Новодворская, то данное место обхожу за километр. Боюсь, она меня за ухо укусит». Не слабо, да? С тех пор я, словно щедринский карась-идеалист, мечтающий поинтересоваться мыслями щуки о добродетели, стал набираться решимости: встречу и обязательно спрошу. А что такого? В самом деле спрошу! Наконец такая возможность представилась.
– Валерия Ильинична, ну так как, укусите или нет?
– Если это единственное опасение Васильева, пусть живет спокойно. Где он почерпнул такие представления о революционерах? Насколько мне известно, даже Троцкий, Каменев, Зиновьев и Владимир Ульянов никого за ухо не кусали. Я тем более человек мирный, интеллигентный и хорошо воспитанный. А вот плечистая, мускулистая, чернорубашечная «Память», пожалуй, не только уши, но и голову запросто отхватит. Мне тамошние ребята как-то звонили, обещали повесить на фонаре.
– Будем считать, с «укушениями» разобрались, теперь давайте перейдем к цветочным горшкам. Следует ли воспринимать швыряние сим предметом в окно как признак интеллигентности?
– Вы подразумеваете судебный инцидент? Что ж, попробую пролить свет на случившееся. Шел суд над ДСовцами – участниками очередного несанкционированного митинга. После традиционного беглого рассмотрения кто-то получил сто рублей штрафа, кто-то двести, 20-летняя Леночка Авдеева десять суток, а я, главный организатор – ничего. Причина заключалась в боязни разборок с прессой и общественностью. Словом, надо было заставить советское правосудие исполнять советские законы хотя бы в репрессивную сторону. Как? Путем совершения какого-нибудь маленького теракта, желательно без жертв и кровопролития. Я выбрала самый лояльный вариант и швырнула горшком в окно, а потом объяснила председателю суда, что, если не получу наказания, то перебью все остальные окна.
– А было чем?
– Да там, знаете ли, вечный ремонт: доски, палки, кирпичи... Судья сразу все понял и стал выяснять, сколько я хочу получить. Сказала – десять, столько и дали. Не думаю, что мой поступок свидетельствует о дурном воспитании, прилично воспитанные люди еще не тем на Руси занимались: бросали бомбы, закалывали кинжалами губернаторов, стреляли в монархов. Грех на меня жаловаться.
***
Прерву ненадолго диалог, чтобы поведать вкратце о корнях и жизненном пути Новодворской. Валерия Ильинична гордится своим прадедом-народником, создавшим подпольную типографию в Смоленске: дедом-эсдеком, который сидел в илимском остроге, а впоследствии служил у Буденного. Отец, правда, оказался обычным представителем советской генерации, зато сама Валерия активно продолжила семейные революционные традиции. Уже к 17 годам, по ее словам, она поняла, что долг честного интеллигента – подобрать оружие, выпавшее из рук белой армии, и драться дальше. Следующие двадцать лет жизни посвящены участию в движении сопротивления.
В 1987 году возникает руководимый Новодворской семинар «Демократия и гуманизм», год спустя он плавно перерастает в партию Демократический союз. Валерия Ильинична возражает, когда ее называют лидером ДС, так как иерархия здесь не предусмотрена. Мы, мол, этакие кошки, гуляющие сами по себе, вольные художники-импрессионисты, каждый со своим мольбертом. И с партбилетом без номера, но с красивым девизом: «Ты сможешь выйти на площадь в твой назначенный час». Однако Новодворская, безусловно, является человеком, к чьим словам «кошки» прислушиваются.
Что еще? Как и положено революционеру, в свои 42 года Валерия Ильинична имеет семнадцать арестов, семь месяцев и три недели отсидки в подобающих учреждениях.
***
– Продолжим беседу. В мае прошлого года обнародован «Манифест» Демсоюза с такими выкладками: «Нам нужна конфронтация с властью вплоть до силового столкновения. Одну баррикаду мы не променяем на 10 «круглых столов». Наша программа-минимум – это постоянная готовность при необходимости разжечь пламя мятежа по всей стране». Но май сменился августом. Приверженцы тоталитарного строя вроде бы потерпели поражение, демократический российский парламент укрепился. Ваши взгляды, видимо, тоже изменились?
– О каком парламентаризме, о какой демократии вы говорите?! Представительной власти просто не существует. Парламенты, Советы – всего лишь сборища статистов, которых пригласили на массовку, а они на свою беду приняли это всерьез. Шестой съезд нашей партии, проходивший в январе, высказался за упразднение всех органов старой власти, включая не только Советы, но и мэрии, префектуры, а также президентские, посты.
Пока народ не очистится покаянием и не отодвинет в сторону власть, которая к покаянию не способна, мы не можем говорить ни о правовом обществе, ни о демократическом государстве, ни о парламентаризме.
– Не могли бы вы сказать, кто должен каяться и какая форма покаяния наиболее предпочтительна?
– Покаянием народа будет демократическая революция. Она начнется со всеобщей политической стачки под лозунгом устранения всех структур власти. Коль власть уходит, конфликт исчерпан. Начинает сопротивляться, применять танки – конфликт заканчивается вооруженным восстанием.
– Валерия Ильинична, не кажется ли вам в свете сказанного парадоксальной ситуация, когда члены ГКЧП сидят в тюрьме, а Новодворская остается на свободе?
– Разумеется, это крайняя несправедливость. А дело вот в чем: гэкачеписты, являясь верными сподвижниками Горбачева, Ельцина, Яковлева и Шеварднадзе, в попытках стабилизировать ситуацию имели с названными лицами небольшие разногласия. Но у большевиков соратники-еретики всегда считались опаснее врагов, ведь именно они, а не мы были реальными соперниками нынешнего руководства. Вот их и убрали с помощью разыгранного путча, а меня, призывающую к действительному свержению советского строя, держат на свободе в чисто рекламных целях.
– Вас, кажется, пытались поместить в «психушку»?
– В стране, где психиатрический террор был излюбленным инструментом давления на личность, отсылка политических противников на экспертизу при первом удобном случае выглядит совершенно естественной. Дальнейшее зависит от человека: станет мириться – властям понравится, и они начнут проводить такие экспертизы каждый день. В моем случае им хватило четырех дней сухой голодовки, после чего комиссия дала нормальное заключение. Более на этом рояле они не играли.
– Налицо проявление прогресса...
– Это бессилие власти по отношению ко мне и вообще к людям достаточно известным. Шмонову не хватило известности, он не успел зарекомендовать себя в демократических кругах и поэтому, будучи совершенно здоровым человеком, заключен в психиатрический застенок.
– Вы с уважением относитесь к Шмонову?
– Мои товарищи по Санкт-Петербургской организации полагают, что этот человек заслуживает уважения. Он готов был жизнь отдать за свои убеждения. А то ведь у нас все хотят получить свободу на халяву, даром.
– Кто еще из революционеров и обычных людей вызывает у вас приязнь?
– В исторической ретроспективе с уважением отношусь к народовольцам, к героям 1905 года – тем, кто ничем себя не запятнал и не дожил до 1917 года, скажем, Бауман, Бабушкин. После октябрьского переворота можно говорить об уважении к людям, боровшимся с большевиками до последнего: Гумилев, террористы, взорвавшие большевистское совещание.
Из нынешних я бы отметила Искандера, Кондратьева, отчасти бывшего депутата Белозерцева – он сумел не испачкаться даже «там». Честным человеком кажется мне Афанасьев.
– Валерия Ильинична, положительно воспринимая борцов с большевизмом, как вы относитесь к Российской освободительной армии генерала Власова?
– С состраданием. Несчастные люди не нашли брода в огне, и с ними поступили по-советски несправедливо. Но для меня такой путь вряд ли был бы возможен, мне ближе Карбышев, чем Власов, позиция последнего слишком легкая и доступная. Почему он не выступил против Сталина до своего плена?
– Значит, вы не планируете бороться за торжество демократии в эмиграции?
– Это просто исключается. У ДС есть один из немногих принципов, который свято блюдется, – принцип отказа от эмиграции как поступка морально недостойного. Мы предпочитаем умереть там, где стоим.
– И последний вопрос. Как вы видите дальнейшее развитие событий в стране?
– Прогноз многовариантен, есть целый букет возможностей. Например, все тихо и мирно умрут с голоду. Это любимое занятие советского народа, он освоил его в совершенстве.
Может произойти реставрация коммунистической или возникновение консервативно-охранительной диктатуры. Тогда у честных людей появится возможность честно умереть – даже у несчастных бездарных демократов, даже у Ельцина: его поставят к стенке, он умрет и отчасти искупит свою вину. Я от души желаю нам всем подобной участи.
Вариант самый оптимистический: какая-то часть народа хватается за голову, сознательно выбирает свободу со всеми ее издержками, и мы свергаем эту власть. Далее – временное революционное правительство, выборы в Учредительное собрание через полгода и начало глубоких реформ...
***
Когда мы прощались, фотокорреспондент «ВК» Володя Суворов достал из кармана черный сухарь и протянул его Новодворской:
– Возьмите, Валерия Ильинична, на всякий случай.
– Не ем я черные сухари, – ответила она. – В Лефортовской тюрьме каждые два дня дают мягкую белую булочку. И сыру сколько угодно.
P.S. С января т. г. Новодворская работает в воскресном приложении к газете «Труд» – еженедельнике «Хозяин». Считает, его прекрасным честным изданием чеховского типа в стиле ретро. Почитайте, если попадется.
Александр ЧУМИКОВ.
