Брюс М. Мецгер

КАНОН НОВОГО ЗАВЕТА

К оглавлению

Предисловие к русскому изданию

Я с радостью откликаюсь на просьбу издателей написать краткое предисловие к русскому переводу моей книги, посвященной канону Нового Завета. Теперь у меня появилась возможность, в дополнение к списку литературы, указанному в главе II, указать несколько важных книг и статей, появившихся уже после публикации английского издания моей книги.

У. Кинзиг (W. Kinzig) прослеживает развитие термина "Новый Завет" во II и III столетиях: "The Title of the New Testament in the Second and Third Senturies", Journal of Theological Studies, 45 (1994), pp. 519-544.

Дэвид Тробиш в своей книге "Paul's Letter Collection: Tracing the Origins" (Minneapolis, 1994) рассматривает первые четыре — в нашем издании — Павловы послания (Римлянам, 1-е и 2-е Коринфянам и Галатам) как сборник, составленный и подготовленный для публикации самим апостолом.

Стивен Вурвинде (S. Voorwinde) в кратком обзоре "The Formation of the New Testament Canon" в "Vox Reformata: Australian Journal of Christian Scolarship" 60 (1995), pp. 4-29, излагает богословское и историческое видение формирования канона Нового Завета.

В диссертации "Die Endredaktion des Neuen Testaments: Eine Untersuchung zur Entstehung der christlichen Bibel" (Fribourg, 1996) Д. Тробиш утверждает, что Новый Завет в той форме, в которой христианство признало его каноническим, не есть продукт многовекового развития, он появился в определенный момент ранней христианской истории (до конца II века).

В книге "The Spirit and the Leter: Studies in the Biblical Canon" (London, 1997) Джон Бартон (J. Barton) исследует сложные взаимоотношения между каноническими текстами Ветхого и Нового Заветов.

В заключение я хочу высказать благодарность всем, кто принимал участие в работе над русским изданием моей книги.

Б. М. Мецгер

Принстон, Нью-Джерси

Введение

Определить канонический статус некоторых книг Нового Завета стало возможным в результате продолжительного и постепенного процесса, в ходе которого ряд писаний, признанных авторитетными, был отделен от гораздо более обширного корпуса раннехристианской литературы. Хотя это — один из наиболее важных итогов развития мысли и практики древней Церкви, достоверно установить, кто, когда и как это сделал, невозможно. Наверное, в истории христианской Церкви мало найдется таких удивительных загадок, как отсутствие описания столь важного процесса. Принимая во внимание недостаточность необходимых сведений, не стоит удивляться тому, что исследовать процесс канонизации новозаветных текстов очень трудно. Немедленно возникает множество вопросов и проблем. Одни из них — сугубо исторические. Например, интересно было бы проследить за той последовательностью, с которой некоторые части Нового Завета обретали статус канонических; каковы были критерии при определении каноничности той или иной книги и какую роль сыграли Маркион и другие еретики в стимулировании процесса. Другие носят чисто текстологический характер. К ним относятся, например, вопросы о том, действительно ли так называемый западный вариант новозаветного текста создавался как средство передачи канонического текста и какие тексты из обильного числа рукописных вариантов можно рассматривать сегодня как канонические. Есть проблемы, которые требуют сугубо богословского решения, причем некоторые из них могут иметь далеко идущие последствия. Центральный здесь — вопрос о том, нужно ли считать канон Нового Завета окончательно сформированным и продуктивно ли искать канон внутри самого канона. Не менее важен и такой вопрос: принадлежит ли канонический авторитет каждой из новозаветных книг по отдельности или же он был придан их собранию. При этом в обоих случаях в силе остается еще один аспект, требующий разрешения: можно ли считать, что канон отражает божественный замысел в контексте истории спасения?

Очевидно, что о таких вещах легче спрашивать, чем находить на них ответы. Может статься, что ответов и нет или ни один из них нельзя признать удовлетворительным.

Несмотря на полное молчание святых Отцов о том, как проходила канонизация, современные ученые единодушны относительно ряда факторов, которые могли способствовать созданию новозаветного канона. Но перед тем, как рассматривать письменные свидетельства и связанные с ними исторические проблемы, полезно будет, хотя бы кратко, остановиться на наиболее надежно установленных вехах, иначе все это может показаться лишь нагромождением разрозненных и несизмеримых деталей.

Отправной точкой нашего исследования будет попытка установить список признанных начальным христианством авторитетов и проследить за тем, как возрастает их влияние.

(1) С первых же дней своего возникновения христианская Церковь располагала каноном священных книг — иудейских писаний, изложенных на древнееврейском языке и широко использовавшихся в греческом переводе, названном Септуагинтой. В то время точные границы иудейского канона могли быть еще окончательно не установлены¹, но входящие в него книги уже обладали соответствующим статусом, на них принято было ссылаться как на "Писание" (ή γραφή) или "Писания" (αί γραφαί), а цитаты из них вводились формулой "как написано" (γέγραπται).

Будучи благочестивым иудеем, Иисус принимал эти Писания как слово Божье и нередко ссылался на них в Своих проповедях и спорах. В этом Ему следовали и христианские проповедники, и учителя, обращавшиеся к Писаниям для того, чтобы выдержками из них подтвердить несомненность христианской веры. То высокое значение, которое придавали в первоначальной Церкви Ветхому Завету (если пользоваться традиционным христианским названием иудейских писаний), обязано прежде всего тому, что современники не сомневались в его боговдох-новенном содержании (2 Тим 3:16; 2 Петр 1:20 и далее).

(2) Наряду с иудейскими писаниями для древнейших христианских общин существовал и другой авторитет — слова Самого Иисуса, передаваемые изустно. Во время Своего общественного служения Иисус не раз подчеркивал, что авторитетность Его высказываний ни в чем не уступает древнему закону, и, располагая их рядом с его предписаниями, говорил, что те исправляются ими, исполняются и даже отменяются. Это ясно видно на таких примерах, как Его мнение о разводе (Мк 10:2 и далее или в параллельных местах) или о нечистой пище (Мк 7:14-19). Все они подкреплены так называемыми антитезами, собранными Матфеем в Нагорной проповеди (Мф 5: 21-48: "Вы слышали, что сказано древним... а Я говорю вам").

Поэтому неудивительно, что в ранней Церкви слова Иисуса заучивали наизусть, их бережно сохраняли и цитировали. Они обладали приоритетом по отношению к закону и пророкам, им приписывался равный и даже больший авторитет. Именно к "словам Господним" убежденно обращается, например, апостол Павел — для подтверждения своего учения (1 Кор 9:14; ср. Лк 10:7), для разрешения какого-нибудь вопроса (1 Фее 4:15; 1 Кор 7:10) или для установления обряда (1 Кор 11:23)².

Сначала наставления Иисуса передавались от одного слушателя к другому изустно — они-то и стали первоосновой нового христианского канона. Позже были составлены письменные повествования, где собраны не только запомнившиеся Его высказывания, но и воспоминания о Его делах — милосердии и исцелениях. Часть этих документов и легла в основу известных нам Евангелий. О них-то и говорится в прологе к третьему Евангелию (Лк 1:1-4).

(3) Параллельно с наставлениями самого Иисуса имели хождение апостольские толкования Его деяний и личности, раскрывающие верующим, что значат они для их жизни. Как и проповеди Христа, они адресовались прежде всего тем общинам, которые были созданы в начальный период миссионерства. Более того, именно благодаря таким посланиям можно было до известной степени направлять жизнь этих общин уже после того, как оттуда ушли апостолы, или же отсылать их верующим тех городов, которые они еще не посещали (например, Послания к Римлянам и Колоссянам). Даже критики Павла из коринфской общины признавали, что такие послания были "строгими и сильными" (2 Кор 10:10).

Если Павлу иногда приходилось разрешать какой-либо вопрос, к которому нельзя было непосредственно применить слов Иисуса, он ссылался на свое призвание одного из "получивших милость от Господа быть Ему верным" и "имеет Духа Божия" (1 Кор 7:25,40). Апостол утверждал, что его наставления и распоряжения исходят от Господа (1 Кор 14:37), Сам Господь говорит его устами (ср.: 1 Фее 2:13).

Не стоит обсуждать здесь, когда и как обрел Павел столь глубокое осознание своей силы, присущей всему его апостольскому служению (Рим 11:13); но важно напомнить о поворотном событии его жизни, к которому он постоянно это служение возводит (Гал 1:11-16). Сознавая силу своего призвания, Павел претендовал даже на то, что он может предавать анафеме любое благовествование, исходящее не от Господа (Гал 1:7-9; ср.: 2 Фее 3:17). То же можно сказать и о других учителях апостольского века (Евр 10:26-27; 13:18-19; ЗИн 5-10).

Послания Павла начали распространяться еще при жизни автора³. Это видно, например, из апостольского распоряжения о том, что колоссянам и лаодикийцам следует обмениваться посланиями, может быть — в копиях (Кол 4:16), а в Послании к Галатам он обращается к "церквам Галатийским" (Гал 1:2) и настаивает на том, чтобы Первое послание к Фессалоникийцам было прочитано "всем святым братиям" (1 Фее 5:27). Из этого следует, что в то время, очевидно, уже существовало несколько "домашних церквей".

Авторы апостольских посланий убеждены в авторитетности своих слов, но не уверены в том, что их воспримут как неизменный постулат учения и руководства для обустройства христианской жизни. Они писали о насущных, с их точки зрения, проблемах, обращаясь как бы к своим непосредственным слушателям. Естественно, эти послания бережно сохраняли и многократно перечитывали и в тех общинах, которые были первыми их адресатами, и в других, куда доставляли копии этих ценных свидетельств апостольского века⁴.

(4) С годами увеличивалось количество христианской литературы и расширялся регион ее распространения. Так, в конце I века по Р. X. Климент Римский обратился с посланием к Коринфской церкви, а в начале II века св. Игнатий, епископ Антиохии, на пути к своей мученической кончине в Риме разослал шесть коротких посланий различным церквам и одно — Поликарпу Смирнскому. В этой, а чаще — в более поздней христианской литературе II века⁵ мы встречаем знакомые нам рассуждения и фразы из апостольских посланий, цитируемых порой особенно выразительно. Каково бы ни было отношение ее авторов к этим апостольским документам, ясно одно — с самого начала те определяли их образ мыслей.

Особую значимость посланий апостолов, которые были соратниками Христа и создавали свои произведения так близко от времени Его земного служения, постоянно подчеркивали, а это способствовало вычленению и объединению этих документов в отдельный корпус писаний, который позволил надежно изолировать их от творений более поздних авторов. Например, послания Климента и Игнатия явно проникнуты духом послеапостольских времен. В них чувствуется некоторая авторитетность, но сознания апостольского приоритета здесь уже нет. Авторы постоянно ссылаются на глубоко почитаемых апостолов, как на столпов уже минувшего века (1 Клим 5:3-7; 42:1 и далее; 47:1 и далее; Игнат Тралл 2:2; Магн 6:1; 7:2; 13:1). Вполне очевидно, что современники могли распознавать тон документов; да так оно и было. Поэтому одни стали идентифицировать как канонические, а другие относить ко все возрастающей группе патристической литературы.

(5) Во II веке выражением "Господь и апостолы" начиналось любое определение, касающееся вероучения или практических проблем. По всей вероятности, вначале местные церкви могли располагать лишь отдельными апостольскими посланиями и, может быть, одним-двумя Евангелиями. Но постепенно к формируемому собранию священных книг, куда входили Евангелия и Послания, добавили две другие — Деяния святых Апостолов и Откровение Апостола Иоанна Богослова. Каноничность первой доказывалась тем, что она продолжала более раннюю книгу евангелиста Луки (Деян 1:1 и далее), а вторую причисляли к священным на том основании, что в ней провозглашалось благословение тем, кто читает, слушает и соблюдает "слова пророчества сего" (Откр 1:3).

Именно такое публичное чтение христианских книг упоминал св. Иустин Мученик около 150 г. по Р. X. Он пишет, что по воскресеньям на литургии принято читать воспоминания апостолов (т.е. Евангелия) или писания пророков (1Апол47, 3). Таким образом, христианские общины приобретали обыкновение считать апостольские писания равнозначными, в определенном смысле, более ранним иудейским писаниям, и такая литургическая традиция, несомненно, неодинаковая в разных общинах, накладывала отпечаток на сознание древних христиан. Некоторые Евангелия и Послания стали воспринимать как достойные особого почитания и послушания⁶.

(6) Во II и III веках появились переводы апостольских писаний на латынь и сирийский, а частично — и на коптские диалекты⁷. Своим происхождением они, несомненно, обязаны богослужебным нуждам, поскольку за чтением небольших отрывков на греческом следовал их перевод на понятный язык. Вначале перевод был устным, но вскоре христиане получили и письменный. Собрание переведенных таким образом книг составляло корпус Св. Писания в данных регионах, хотя иногда туда включали книги, не признанные священными повсеместно. Например, в Сирийской и Армянской церквах в канон включалось Третье послание апостола Павла к Коринфянам (см. ниже, гл. IX. II).

Так, бок о бок со старым иудейским каноном, никоим образом не замещая его, сложился новый канон, христианский⁸. История его формирования — не серия случайных событий, а длительный и последовательный процесс. Тогда стояла задача не просто собирать, но и отбирать, и даже отвергать. Канон Нового Завета принимали не индивидуальным или соборным волеизъявлением на заре христианской эры — отбор новозаветных книг происходил постепенно, в течение многих лет и под давлением различных обстоятельств, и внешних (см. гл. IV) по отношению к жизни общин, и внутренних (см. гл. XI. I). В разное время и в разных местах давали о себе знать, соответственно, разные факторы. Воздействие некоторых из них было постоянным, другие проявлялись лишь время от времени. Какие-то были местного масштаба, другие действовали всюду, где бы ни пускала корни Церковь.

Данные, подтверждающие вышеприведенные соображения, собраны в главах второй части. Это — свидетельства из писаний Отцов Церкви, характеризующие те этапы, которые прошел процесс канонизации. В раннем периоде, так называемом апостольском веке, обнаруживаются лишь свидетельства о том, что в различных местах существует одно из Евангелий или новозаветных Посланий. В жизни следующих христианских поколений постепенно из общей массы выделяются Евангелия и ряд посланий, приписываемых апостолу Павлу и другим руководителям апостольской Церкви. Наконец, после многих лет, в течение которых появлялись и исчезали книги местного или временного значения (см. гл. VII), впервые был поставлен вопрос о границах новозаветного канона — в Пасхальном послании Афанасия, епископа Александрийского, написанном в 368 г. Однако, как следует из наших дальнейших рассуждений, не все в Церкви были готовы принять канон в редакции Афанасия; в последующие века наблюдались незначительные колебания и на Востоке, и на Западе. Таков сюжет долгой и увлекательной истории о том, как формировался и признавался канон Нового Завета.

²В добавление к таким явным ссылкам на "слова Господни" в Павловых посланиях (особенно в Рим 12:14 и 1 Фее 4:5) мы находим немало отголосков нравственных наставлений Иисуса; ср.: A.M. Hunter, Paul and his Predecessors, 2^nd ed. (Philadelfia, 1961), pp. 47-51, and David 1. Dun-gan, The Sayings of Jesus in the Churches of Paul; The Use of Synoptic Tradition in the Regulation of Early Church Life (Philadelfia, 1971). Обратим внимание и на выражение "памятовать слова Господа Иисуса" в Деян 20:35 и 1-м Послании Климента Римского 13:1.

³ О раннем хождении Посланий, еще до сформированного канона, см. Lucetta Mowry, "The Early Circulation of Paul's Letters", Journal of Biblical Literature, Ixiii (1944), pp. 73-86, и литературу, указанную в главе XI, ч. 5, внизу.

⁴ В разных святоотеческих писаниях мы находим свидетельства о том, что сохранился рукописный оригинал той или иной книги Нового Завета. Тертуллиан (De praesc. haer. 36) упоминает Фессалоники среди городов, общинам которых адресованы апостольские послания, все еще читающиеся по оригиналу (apud quas (sc. ecclesias) ipsae authmticae lit-teraeeorum recitantur), где слово ipsae исключает понимание authenticaeKaK "не измененного" или "не искаженного еретиками"). Во фрагменте, приписываемом Петру I Александрийскому (ум. в 311 г. по Р.Х.), мы находим указание, связанное с чтением τρίτη вместо έκτη в Ин 19:14 и утверждение, что "сама рукопись (ιδιόχειρος) евангелиста благодатью Божьей до сих пор сохраняется в главной церкви Эфеса и почитаема верными" (Migne, Patmlogia Graeca, xviii. 517D; см. также Juan Leal, " El auto-grafo del IV Evangelio у la arqueologia", Estudios ecclesiasticos, xxxiv [1960], pp. 895-905, особенно 903-905). Об авторских рукописях новозаветных книг см. также Eberhard Nestle, Introduction to the Textual Criticism of the Greek New Testament, 2^nd ed. (London, 1901), pp. 29-31, и фрагмент письма, приписываемого Клименту Александрийскому (см. pp. 132-133 внизу).

⁵ Помимо христианской литературы, созданной апостольскими Отцами и апологетами (которые рассматриваются в следующих главах), нельзя не заметить отголосков некоторых новозаветных книг в таких сборниках, как 3-я Книга Ездры и Завет двенадцати патриархов.

⁶ См. Paul Glaue, Die Vorlesung heiliger Schriften im Gottesdienste; 1 Teil, Bis zur Enstehung der altkatolischen Kirche (Berlin, 1907), и критический комментарий C.R. Gregory "The Reading of Scripture in The Church in the Second Century", American Journal of Theology, xiii (1908), pp. 86-91. (книга Adolph von Harnack Bible Reading in the Early Church (London, 1912) в основном посвящена практике индивидуального чтения Св. Писания).

⁷ Об истории создания этих переводов см. монографию автора The Early Versions of the New Testament, their Origin, Transmission, and Limitations (Oxford, 1977).

⁸ Как показал фон Гарнак (The Origin ofthe New Testament [New York, 1925], p. 5), у Церкви было четыре варианта: а) включить в канон только Ветхий Завет; б) расширить Ветхий Завет, в) исключить Ветхий Завет; г) сформировать новое каноническое собрание текстов.

I. Литература о каноне, изданная до XX века

В средние века вопросом о числе книг, составлявших Новый Завет, задавались редко. Правда, в эпоху Возрождения и Реформации возникали редкие дискуссии (например, Эразма и Каетана) об авторстве Послания к Евреям, некоторых Соборных посланий и Апокалипсиса, но даже тогда никто не осмеливался всерьез оспаривать их каноничность. Лютер посчитал четыре книги Нового Завета (Послание к Евреям, Послание Иакова, Послание Иуды и Апокалипсис) менее значимыми, чем остальные, но ни он, ни его последователи не отважились исключить их из своего перевода.

Однако к концу XVH века сомнения относительно канона вызвали к жизни подъем деистского движения. Одним из его ярких лидеров в Англии был Джон Толанд (1670—1722), который родился ирландским католиком и стал протестантом в шестнадцать лет¹. Успешно пройдя обучение в Глазго, Лейдене и Оксфорде, он мгновенно привлек к себе всеобщее внимание, издав книгу под названием "Христианство без таинственности" (Christianity not Mysterious, Oxford, 1696; 2-е, доп. изд., London, 1696). Толанд умел ставить вопросы так, чтобы их могла воспринимать основная читательская масса. Рука об руку у него шли апология культа разума и ниспровержение церковных авторитетов, чей схоластический жаргон он называл дымовой завесой, пущенной "многочисленными фанатическими приверженцами заблуждений", которые, по его мнению, руководствовались корыстолюбием. Книга была осуждена как "нарушающая общественный порядок" высшим судом графства Мидлсекс, а ирландский парламент приговорил ее к публичному сожжению в Дублине.

Сам Толанд бежал в это время в Англию, спасаясь от ареста. Вопросы об аутентичности некоторых книг Нового Завета стали предметом публичного обсуждения в атмосфере резкой полемики. Тон новым спорам задало место из другой книги Толанда — "Жизнь Джона Мильтона" (The Life of John Milton, London, 1698), в которой он оспорил авторство Eikon Basilike, сборника духовных размышлений, якобы написанных королем Карлом I незадолго до казни². Толанд воспользовался случаем, чтобы намекнуть: если люди ошиблись здесь, то они могли ошибаться и определяя достоверность памятников раннехристианской литературы, включая книги Нового Завета.

Отпор был дан в проповеди 30 января 1699 г., которую произнес перед палатой общин преподобный Офф-спринг Блэколл (Blackall), один из капелланов короля Вильгельма, впоследствии епископ Эксетерский. Он обвинил Толанда в том, что своей книгой тот сеет соблазн. Проповедник сказал, что "благочестивые намерения его слушателей искоренить пороки и безнравственность ни к чему не приведут, если сами основы религиозных откровений будут так открыто подвергать клевете, подрывать и тем ослаблять"³.

Толанд постарался защититься в следующей книге, "Аминтор, или В защиту "Жизни Мильтона"" (Amyntor; or, a Defence of Milton's Life)⁴. Он утверждал, что его прежние рассуждения касаются только апокрифов, нисколько не намекая на спорность каких-либо книг Нового Завета. Правда, здесь же он ставит вопросы, которые могут навести на мысль, что некоторые из новозаветных книг нельзя считать каноническими. Так, он указывает, что некоторые Отцы цитируют подложные отрывки наравне с местами, которые, по общему признанию, бесспорно входят в Новый Завет. Недоумевает он и почему писания Марка и Луки нужно признавать каноническими, а те, которые приписывают Клименту и Варнаве, — нет, хотя все четверо были спутниками и соработниками апостолов. Толанд зашел так далеко, что сказал, будто нет в Новом Завете такой книги, которую не отвергал бы кто-нибудь из раннехристианских писателей, обычно говоря при этом, что сработанной недругами фальшивке ошибочно приписано авторство одного из апостолов.

Аргументы и выпады Толанда мгновенно вызвали ответы защитников веры. Это — Сэмюэл Кларк (S. Clarke)⁵, настоятель собора Св. Иакова в Вестминстере, Стефен Най (S. Nye)⁶, ректор церкви Литтл Хормед в Хэртсе, и Джон Ричардсон (J. Richardson)⁷, выпускник Эммануил Колледжа в Кембридже. Доводы Ричардсона обосновывались разумной посылкой: "Что действительно написано апостолами, а что нет, можно выяснить не иначе, как из свидетельств их современников и наследия тех, кто жил непосредственно после них". "Не должно поэтому удивлять, — продолжает Ричардсон, — что некоторые книги жившие в разных местах христиане, члены единой Церкви, признавали каноническими раньше, а другие позже. Ведь сами книги или свидетельства, подтверждающие их апостольское происхождение, могли до разных Церквей доходить в разное время, как скорее всего и было. Зависело это от того, насколько удалены они от городов или местностей, где новозаветные книги написаны или где их хорошо знали"⁸.

В некоторых из этих публикаций главное внимание уделяется тому или иному патриотическому свидетельству о каноне Нового Завета. Полемика нередко язвительна и даже враждебна⁹. Куда более обстоятелен и при этом сдержан труд уэльсского священнослужителя-нонконформиста Иеремии Джонса (J. Jones, 1693—1724). Рукопись, получившая название "Новый и исчерпывающий метод установления каноничности Нового Завета" (New andFullMethod of Setting the Canonical Authority of the New Testament), уже была готова к изданию, когда автора настигла безвременная смерть (ему был 31 год). Книгу опубликовали посмертно в двух томах (London, 1726); третий том, содержавший специальное приложение метода к Евангелиям и Деяниям святых Апостолов, вышел в 1727 г. Впоследствии ее дважды переиздавали (Clarendon Press, Oxford, 1798 и 1827). "Новый и исчерпывающий метод", которым пользовался Джонс, представляет собой детальное историческое и филологическое исследование "с целью установить каноничность любой книги путем поиска наиболее древних и достоверных христианских фиксаций и выявления свидетельств или обычаев людей, живших близко ко времени написания этих книг" (1798, т. 1, с. 47).

Весь огромный объем трехтомника — более тысячи страниц — занимает исследование сохранившихся апокрифических Евангелий, Деяний и Посланий. Надо отметить, что Джонс впервые перевел на английский язык, то есть сделал доступными, десятки апокрифических писаний¹⁰; труд его много лет оставался единственным в своем роде и исчерпывающим для своего времени обзором апокрифических текстов.

Одним из курьезов в истории изучения канона стала позиция Уильяма Уистона (W. Whiston, 1667—1752). Этот эксцентричный и эрудированный ученый, сменивший в 1703 г. сэра Исаака Ньютона на кафедре математики (Lucasian Chair) в Кембридже, заявил, что в канон Нового Завета нужно включить Апостольские постановления. Во втором томе своей книги "Возвращение к изначальному христианству" (Primitive Christianity Reviv'd, London, 1711) он приводит греческий и английский тексты восьми книг этих церковных правил (ныне их появление обычно относят ко второй половине IV века); в третьем томе (около 700 страниц) он пытается доказать, что "эти книги — самые главные в каноне Нового Завета, поскольку священные христианские правила или постановления сообщил в Иерусалиме и на горе Сион наш Спаситель своим одиннадцати апостолам, собравшимся там после Его воскресения". Уистон был убежден и в подлинности "Третьего послания к Коринфянам"¹¹

Трезвее построил свое исследование защитник нонконформизма Натаниэл Ларднер (N. Lardner, 1684—1768), опубликовавший серию из 14 выпусков под названием "Достоверность евангельского повествования" (The Credibility of the Gospel History, London, 1727—1757). Их частично перевели на голландский (1730), латинский (1733) и немецкий языки (1750—1751). Проявляя обезоруживающую добросовестность и солидную эрудицию, автор пытается примирить расхождения в новозаветных повествованиях, чтобы защитить их от деистской критики. Работа состоит из двух основных частей и приложения. В первой содержатся факты, отмеченные в Новом Завете и подтвержденные современниками, а во второй, которая гораздо больше по объему, собраны и тщательно проанализированы свидетельства Отцов, писавших в первые четыре века. Кроме того, скрупулезно проверена достоверность их авторства и датировки. В приложении рассматривается сама история новозаветного канона. Ларднер считает, что он сложился задолго до Лаодикийского собора IV века. По-видимому, ценные материалы, собранные Ларднером, вкупе с большим справочным аппаратом стали кладом для ученых, для которых это было куда более ценным подспорьем, нежели для простого читателя, которому работа в первую очередь и предназначалась. Широко пользуясь собранными сведениями, Кристофер Уордсворт (С. Wordsworth) уже в следующем веке прочитал цикл лекций в Кембридже под общим названием "On the Canon of the Scriptures of the Old and New Testament" (London, 1848).

В это же время внимание к проблеме канона Св. Писания начинают проявлять и в континентальной части Европы, в частности во Франции. Так, Ришар Симон (R. Simon, 1638-1712), "отец библейской критики", в дополнение к своим эпохальным работам о Пятидесятнице, за которые он лишился сана, затронул указанные проблемы в книге под названием "Критическая история текста Нового Завета, или Установление истины относительно деяний, на которых основана христианская религия"¹².

Вскоре после выхода в свет этой монографии крупный протестантский историограф Жак Баснаж де Беваль Q. В. de Beuval, 1653-1723) посвятил проблеме канона главу в своей "Истории Церкви от Христа до наших дней"¹³. Он находит, что в первые три века христианства не существовало определения о границах новозаветного канона. Местные церкви имели право включить в канон или отвергнуть ту или иную книгу. Эта свобода особенно заметна у Восточных церквей, нередко исключавших из канона Апокалипсис.

Выдающийся французский богослов Луи Элли дю Пэн (L. Е. Du Pin, 1657—1719) опубликовал свою "Dissertation preliminaire ou prolegomenes sur la Bible" (в 2-х т., Paris, 1699), которая вскоре вышла в английском переводе под названием "A Compieat History of Canon and Writers of the Books of the Old and New Testament, by way of Dissertation (2 т., London, 1699, 1700). Название предполагает всестороннее исследование проблемы канона как такового, но том о Новом Завете разочаровывает читателя, ибо главным образом он посвящен текстологической критике книг Нового Завета, а также исагогике, то есть языковым особенностям и вариантам текста.

В Германии в эпоху Просвещения заявил о себе пионер библейской критики Иоганн Саломо Семлер (J. S. Semler, 1725—1791). В четырех томах своей сумбурной работы, носящей название "О свободном исследовании канона"¹⁴, Семлер формулирует два программных тезиса, открывающих путь к "свободному исследованию". Они базируются на предпосылках исторического и догматического свойства. С одной стороны, Семлер полагает, что Слово Божье и Св. Писание не идентичны, так как последнее содержит в себе такие книги, как Руфь, Эсфирь, Песнь Песней и Апокалипсис. Семлер считает, что они имели значение только для своего времени и не могут служить в наши дни "нравственному росту" личности. Вследствие этого христиане ни в коем случае не могут признать все канонические книги одинаково боговдохновенными, равно как и одинаково значимыми.

Второй тезис гласит, что вопрос о принадлежности той или иной книги к канону имеет сугубо исторический смысл. Канон, как его понимает Семлер, возник по соглашению части тогдашних клириков. Они санкционировали использование упомянутых книг в церковном чтении и для наставлений. На первых порах единообразия не было: в отношении некоторых книг существовали не столько даже колебания, сколько тенденция отказывать им в каноничности и даже в подлинности апостольского происхождения. Палестинские христиане признавали писания тех апостолов, которые осуществляли свое служение среди евреев, незнакомых с Павловыми Посланиями. Те же, кто был обращен проповедью апостола Павла, хорошо знали, что им не адресовывались Послания Иакова, Петра и Иуды, и не имели возможности распространять их в своих общинах.

Работа Семлера, развернувшая наступление широким фронтом, вынудила других богословов второй половины XVIII века обратиться к проблеме канона. Обстоятельный и подробный труд Шмида¹⁵ изыскивает возможность защитить традиционную точку зрения; Корроди¹⁶ развил идеи Семлера дальше; Вебер¹⁷ занимал промежуточную позицию. После того как улеглись догматические столкновения, спровоцированные книгой Семлера, Фридрих Люкке опубликовал трезвый, критический анализ Евсе-виева свидетельства о каноне Нового Завета — знаменитого отрывка из Церковной истории, III, 25¹⁸.

Эйхгорн — уже в первой половине XIX века — включает в свое "Введение в Новый Завет"¹⁹ обсуждение вопроса о новозаветном каноне. Он первым приписал Маркио-ну инициативу собрать писания Нового Завета и настаивал на том, что ядро будущего канона сформировалось к 175 г. по Р. X. Де Ветте расширил временные границы постепенного формирования канона до 400 г.²⁰, в то время как Шлейермахер, начав с конца, то есть с 400 г., направил свое исследование назад в "непроглядную тьму второго века"²¹. Кирхгофер, пользуясь ларднеровским собранием святоотеческих трудов, издал объемное собрание документов по истории канона со времени возникновения до Иеронима. Впоследствии, в гораздо более расширенном и дополненном варианте и с подробным введением, его издал А. Г. Чартерис (Charteris)²².

В Соединенных Штатах Америки первая книга, всецело посвященная библейскому канону, написана Арчибальдом Александером (1772—1851), основателем (1812) и первым профессором Принстонской семинарии²³. В основу своей работы он положил метод исторического анализа, предложенный Джонсом, с параллельным использованием святоотеческих свидетельств, собранных Ларднером. В качестве критерия принадлежности канону Нового Завета он выдвинул апостольское происхождение той или иной книги, прямое или косвенное (последнее относится к Евангелиям от Марка и от Луки). Устанавливается оно на основании исторически проверенных патристических свидетельств первых веков христианства. Что до вопроса о каноничности Евангелий, важное место занимает косвенно затрагивающая его трехтомная работа Эндрю Нортона (A. Norton) "Свидетельства в пользу подлинности Евангелий" (The Evidences of the Genuineness of the Gospels)²⁴. Автор, прежде заведовавший кафедрой библейской литературы в недавно открытой Гарвардской богословской школе, тщательно исследует свидетельства Отцов, связанные с передачей и исторической подлинностью четырех Евангелий.

После смерти Александера профессором кафедры Нового Завета в Принстонской семинарии стал его сын, Джозеф Эддисон Александер (J. A. Alexander, 1809—1860), который также занимался проблемой канона. В посмертно опубликованных записках²⁵ он рассуждает о семи новозаветных книгах, каноничность которых оспаривалась в ранней Церкви: Послание к Евреям, Послание Иакова, 2-е Послание Петра, 2-е и 3-е Послания Иоанна, Послание Иуды и Апокалипсис. В своем анализе патристичес-ких источников, касающихся употребления этих книг, Александер был осторожнее отца и не замалчивал в свою пользу, что ранних свидетельств о некоторых из этих посланий очень мало. Это он относил на счет, во-первых, ограниченного числа произведений, дошедших до нас с тех времен, во-вторых, отсутствием быстрых средств коммуникации, в-третьих, тем, что верховный авторитет был за устным преданием.

Ближе к концу XIX века о разных аспектах проблемы канона писали два других выпускника Принстонской семинарии (оба окончили ее в 1876 г.), которые стали впоследствии ее профессорами.

Бенджамин Б. Уорфилд (В. В. Warfield) пытался подтвердить достоверность и каноничность 2-го Послания Петра²⁶, а в 1888 г. Джордж Т. Перес (G. Т. Purves) прочитал цикл лекций (L.P. Stone lectures), опубликованных под названием "Свидетельство Иустина Мученика о раннем христианстве" (The Testimony of Justin Martyr to Early Chnstianity²⁷. Уорфилд напечатал еще и часто переиздававшийся памфлет, озаглавленный "Как и когда сформировался канон Нового Завета" (The Canon of the New Testament: How and When Formed)²⁸

Среди монографий, появившихся в континентальной Европе в середине XIX века, одной из наиболее заметных стала работа Карла Августа Креднера фон Гизе-на (К. А. С. von Giesen). Его "Историю новозаветного канона" (History of the New Testament Canon)-²⁹, отредактированную посмертно Г. Фолькмаром (Volkmar) в 1857 г. и опубликованную в Берлине в 1860-м, характеризует богатство сведений, а также ясность и объективность изложения. Сделав общий обзор того, как развивались представления о каноничности новозаветных писаний и их отличиях от апокрифов, Креднер подробно анализирует данные Мураториева фрагмента и другие западные и восточные документы. В 1863 г. Адольф Хильген-фельд также обращается к фрагменту Муратори (который он переводит на греческий), чтобы проследить развитие новозаветного канона³⁰. Лейпцигский специалист по палеографии и критической текстологии Константин фон Тишендорф (С. von Tischendorf) выступил против принятой его соотечественниками точки зрения. На страницах небольшой брошюры³¹ он утверждал, что канон Нового Завета был полностью определен к началу II века.

Из британских ученых XIX века существеннейший вклад в изучение канона внес Брук Фосс Уэсткотт (В. Ε Westcott) своей книгой "Общее обозрение истории новозаветного канона" (A General Survey of the History of the Canon of the New Testament). В этой исчерпывающей работе автор методично прослеживает, как признавали авторитетность новозаветных книг в век мужей апостольских и апологетов, во времена Диоклетиана, Вселенских соборов, кратко обсуждая и взгляды отцов-реформаторов. По Уэсткотту, определение канона было одним из первых инстинктивных деяний христианского сообщества, основанным на общем исповедании церквей, а не на индивидуальных мнениях их членов. Приняли канон не в результате дискуссий; скорее, канонические книги отделила от остальных интуитивная проницательность всей Церкви.

Гораздо меньше по объему — хотя она и посвящена и Ветхому и Новому Заветам — книга Сэмюэла Дэвидсона (S. Davidson) "Библейский канон. Формирование, история, отступления" (The Canon of the Bible: Its Formation, History and Fluctuations, London, 1877). Опубликована она в несколько более сжатом виде еще и в 5-м томе 9-го издания Британской энциклопедии (1878). Намного подробнее, проследив при этом и историю формирования канона, пишет об основных концепциях каноничности Ветхого и Нового Заветов Джон Джеймс Гивен (J. J. Given)³³.

Тем временем на континенте в начале 1860-х гг. появились изданные на французском языке книги, представляющие два разных подхода к проблеме канона. Луи Госсен (Louis Gaussen), профессор догматического богословия в Женевской богословской школе и энергичный пропагандист реформирования традиции, опубликовал книгу "Канон Священного Писания с точки зрения науки и с точки зрения веры" (The Canon of the Holy Scriptures from the Double Point of View of Science and ofFaith)³⁴. Это был ответ на нападки представителей той же богословской школы, которым подверглась его более ранняя монография "Бого-вдохновенность" (Theopneustie, Geneva, 1840; Theopneustia; the Plenary Inspiration of the Holy Scriptures, London, 1841). Описываемый им "двойной взгляд" включает аргументы, адресованные, во-первых, "неверующим", а во-вторых, "только верующим". Совершенно иной подход предлагает Эдуар Реусс (Е. Reuss) из Страсбургского университета в "Истории канона Священного Писания христианской Церкви"³⁵. Здесь основное внимание уделено непрекращающимся в Церкви дискуссиям и отсутствию единодушия относительно границ канона. От вышеупомянутых работ несколько отличается насыщенный фактами очерк Альфреда Луази (A. Loisy). Письменные свидетельства выстроены в исторической перспективе, иллюстрируя развитие канона начиная со времен апологетов, а заканчивая Тридентским собором³⁶.

Еще несколько исследователей — Схолтен³⁷, Хофсте-де де Грот³⁸ и Крамер³⁹ — писали о разных аспектах истории канона. Франц Овербек (F. Overbeck), радикально перетолковывая Церковную историю, подробно остановился на спорах о том, возможно ли включить в канон Послание к Евреям, и на свидетельствах канона Мура-тори⁴⁰.

К этому времени увидела свет анонимная работа в трех томах под названием "Сверхъестественная религия" (SupernaturalReligion, London, 1874—1877). Написанная, по общему мнению, Уолтером Р. Касселсом (Cassels), бывшим торговцем в Индии, она воскресила некоторые деистские суждения, известные с XVIII столетия. Автор хотел показать, основываясь на свидетельствах св. Отцов, что канонические Евангелия так далеко отстоят по времени от описываемых в них событиях, что не могут быть подлинными свидетельствами о произошедших чудесах. Среди сторонников, которых обрела эта книга, называют Уильяма Сэндея и Дж. Б. Лайтфута (W. Sanday⁴¹, Lightfoot⁴²), наиболее компетентных в том, как использовали новозаветные книги ранние Отцы.

Оксфордское общество исторического богословия, подстегиваемое брожением умов⁴³, начавшимся после публикации "Сверхъестественной религии", назначило небольшую комиссию, чтобы подготовить к изданию сборник тех фрагментов раннехристианских писателей, которые указывали на их знакомство с той или иной книгой Нового Завета (на самом деле про многие фрагменты так думали безосновательно). Через несколько лет появился том под названием "Новый Завет у мужей апостольских" (The New Testament in the Apostolic Fathers, Oxford, 1905). Членами комиссии по его изданию были Дж. В. Бартлет, П. В. М. Бенеке, Э. Дж. Карлайл, Дж. Драм-монд, У. Р. Инге и К. Лейк (Bartlet, Benecke, Carlyle, Drum-mond, Inge, Lake).

Среди тех, кто писал о Новом Завете в связи с проблемой канона, стоит назвать Генриха Хольцманна, Бернхар-да Вайсса, Адольфа Юлихера (Н. Holtzmann⁴⁴, В. Weiss⁴⁵, A. Julicher⁴⁶). По Юлихеру, признание христианских писаний каноническими напрямую связано с их использованием в литургических чтениях (anagnosis) наряду с книгами Ветхого Завета, которые уже считались каноническими.

Кроме того, невозможно обойти исключительно информативный двухтомник Теодора Цана (Т. Zahn) по истории канона Нового Завета⁴⁷, равно как и девять томов изданных им "Исследований..."⁴⁸, посвященных различным аспектам проблемы канона. Подробное изложение зрелых взглядов Цана на эту проблему содержится в его "Очерке новозаветного канона" (Grundnss des neutestament-lichen Kanons)⁴⁹; главное в них то, что, на его взгляд, канон сложился к концу I века. Главным оппонентом Цана был Адольф Гарнак (A. Harnack), который в первой же своей работе о каноне "Новый Завет около 200 года" (Das Neue Testament urn dasjahr 2000⁵⁰ критиковал его взгляды на формирование канона. По Гарнаку, канон был одним из трех охранительных барьеров (два другие - символ веры и епископат), которые Церковь воздвигла в ходе борьбы с ересями, особенно с гностицизмом. Борьба эта вызвала конкуренцию многих книг, а "выжили" те, которые оказались нужнее для Церкви. Гарнак, таким образом, приписал Церкви селекционную роль в формировании канона; Цан же подчеркивал идею постепенного расширения.

Спор между ним и Гарнаком о том, когда именно завершилось формирование канона, был скорее спором об определениях, чем о фактах. Гарнак понимал новозаветный канон как собрание книг, пользовавшихся авторитетом потому, что их считали Св. Писанием. Соответственно он и относил время появления канона Нового Завета к концу II века. Цанн тоже полагал, что канон — это собрание книг, имеющих силу авторитета, но не считал нужным непременно увязывать ее с тем, что "Новый Завет — это Святое Писание". Его вполне удовлетворяло, например, что Четвероевангелию придавалось такое значение, поскольку в нем содержатся слова Господа. Поэтому он мог говорить, что канон Нового Завета существовал на сто лет раньше, чем думал Гарнак. Реальные факты практически не затрагивались — вполне могло быть так, что небольшие евангельские подборки и апостольские послания составлялись в разных местах до конца I века, и только последующие поколения христиан стали воспринимать их как канонические и потому имеющие исключительный авторитет боговдохновенного Писания. Короче говоря, выражение "каноническая книга" означает, что она пользуется авторитетом; а "канон" исключает то, что авторитетом не пользуется. Сам факт употребляемости еще не делает книгу каноничной, хотя определенная форма использования, которая исключает все остальное, может означать именно это.

² Об авторстве этой книги, которую "если судить по ее воздействию, можно признать одной из величайших книг, когда-либо написанных по-английски" (Douglas Bush, English Literature in the Earlier Seventeenth Century [Oxford, 1945], p. 216), спорят и сейчас; см. Francis F. Madan, A New Bibliography of the Eikon Basilike of King Charles the First, with a Note on the Authorship (London, 1950).

³ Blackall's Works, ii (London, 1723), pp. 1076 и далее.

⁴ (London, 1699). Слово "Amyntor" у Гомера означает "защитник".

⁵ "Some Reflections on that Ran of a Book called Amyntor, of the Defense of Milton's Life, which relates to the Writings of the Primitive Fathers and the Canon of the New Testament", Works, iii, pp. 917-926.

⁶ An Historical Account and Defense of the Canon of the New Testament, In answer to Amyntor (London, 1700).

⁷ The Canon of the New Testament Vindicated; In Answer to the Objections off. T. in his Amyntor (London, 1700; 2-е изд. 1701, 3-е, исправ., 1719).

⁸ Там же, pp. 8-9.

⁹ Большая часть литературы по этой теме надоела всем настолько, что почти не читается. Небольшое количество авторитетных изданий, где тщательно выверена каждая фраза, где опровергается почти каждое утверждение оппонентов, относится ко времени, радикально отличающемуся от современности. У Толанда, однако, как утверждает Г. Р. Крэгг (Cragg), "и методология и взгляды таковы, что "отличают современность от античности" (Ф. Р. Теннант). С ним можно спорить, но он, по крайней мере, читается с относительной легкостью" (FromPuritanism to the Age of Reason, a Study of Changes in Religious Thought within the Church of England 1660 to 1700 [Cambridge, 1966], p. 143).

¹⁰ Джонс перевел тексты, собранные Иоанном Альбертом Фабрицием (Fabricius) в Codex Apocryphus Novi Testamenti (2 тт., Hamburg, 1703; 3-й, дополнит, том: 1719).

¹¹ A Collection of Authentic Records Belonging to the Old and New Testament, Part II (London, 1728), pp. 585-638.

¹² Histoire critique du Nouveau Testament, ou I'm etablit la verite des Actes sur lesquels la religion chretienne estfondee (Rotterdam, 1689; переиздана во Frankfurt, 1689; пер. на англ. яз. 2-х частей, London, 1689).

¹³ Histoire de I'eglise depuis Jesus Christ jusqua present (Rotterdam, 1699), pp. 419-440.

¹⁴ Abhandlungvonderfreien Untersuchungdes Kanons... (Halle, 1771—1775; 2-е изд., 1776); переиздано под редакцией Н. Sheible в TextezurKirchen- und Theologiegeschichte, V (Gutersloh, 1967).

¹⁵ Christoph Fred. Schmid, Historia antiqua et vindicatio canonis sacri Veteris Novique Testamenti (Leipzig, 1775), pp. 279-736.

¹⁶ H. Corrodi, Versuch einerBeleuchtungdes Geschichte desjiidischen und christlichen Bibel-Kanons, 2 vols. (Halle, 1792), Ни эта, ни упоминаемая следом книга современному читателю недоступны; сведения о названиях и содержании получены из статьи Пауля Шмиделя (Schmiedel) о каноне в знаменитой многотомной работе J.S. Ersch &J.G. Gruber, AUgemeineEncyclopadie derWissenschaflen undKunste, Π Section, xxxii (Leipzig, 1882; репринт, Graz, 1983), pp. 309-337.

¹⁷ Christian Fr. Weber, BeitrageгитGeschichte des neutestamentlichen Kanons (1798).

¹⁸ Ueberden neutestamentlichenKanon desEusebius van Casarea (Berlin, 1816).

¹⁹ J.G. Eichgorn, Einleitungin dasNeue Testament, в 2-хт. (Leipzig, 1804—1812).

²⁰ W.M.L. De Wette, Lehrbuch der historisch-kritischen Einleitung in die kanonischen Backer des Neuen Testaments (Berlin, 1826; 6-е изд., 1860; пер. на англ. яз., 1858).

²¹ F. D. Ε. Schleiermacher, Einleitung ins Neue Testament, изд. G. Wolde (Sammtlkhe Werhe, I. Abteilung, viii; Berlin, 1845), pp.32-75.

²² J. Kirchhofer, Quellensammlung zur Geschichte des neutestamenflichen Kanons bis auf Hieronymus (Zurich, 1844); переведено и дополнено А. Н. Charteris, Canonicity. A Collection of Early Testimonies to the Canonical Books of the New Testament (Edinbirgh and London, 1880).

²³ The Canon of the Old and New Testaments Ascertained; or, the Bible Complete without the Apocrypha and Unwritten Tradition (Philadelphia, 1826; London, 1831; revised ed., Philadelphia, 1851; Edinburgh, 1855). До книги Александера первым американским богословом, коснувшимся проблемы канона Св. Писания, был, вероятно, Джонатан Эдварде (Edwards, ум. в 1758). Его комментарии, частично основанные на работе Джонса, призваны показать, что в Библии нет "потерянных" книг. См. его Miscellaneous Observations on Important Theological Subjects (Edinburgh & London, 1793), pp. 185-223). В цикле проповедей на 1 Кор xiii. 8-13, произнесенных в мае 1748 г. и до сих пор неизданных, этот отрывок имеет прямое отношение к проблеме канона ("совершенные", ст.10), "он посвятил, приведя 9 аргументов, не менее 26 страниц, тому, чтобы показать, что канон закрыт" (John H. Gerstner, "Jonathan Edwards and the Bible", in Inerrancy and the Church, ed. by John D. Hannah [Chicago, 1984], p. 273).

²⁴ (Cambridge, Mass., 1837; 2-е изд., 1848).

²⁵ Notes on the New Testament Literature and Ecclesiastic History (New York, 1860; переизд. 1888). О критерии каноничности книг Нового Завета, сформулированном Дж. Э. Александером, см. Earl W. Kennedy, "The Criteria of New Testament canonicity as Formulated by Princeton Theologians", Th. M. Thesis, Princeton Theological Seminary, 1958. Кроме вышеупомянутых Кеннеди сообщает еще, главным образом на основании конспектов лекций, о взглядах Чарльза Ходжа (Hodge), Арчибальда Александра Ходжа (Hodge), Каспера Уистера Ходжа Старшего и Младшего (Hodge) и Уильяма Парка Армстронга (William Park Armstrong). Возможно, самым неожиданным стало предположение А.А. Ходжа (1823—1886) об открытости канона. В ответ на вопрос: "Согласитесь ли вы расширить канон, если обнаружится рукопись, чья принадлежность апостолу будет доказана и с точки зрения внешних признаков, и с точки зрения содержания?" - он сказал: "Да, если он написан для целей апостольского служения, а не окажется, например, письмом Петра к теще, какие бы блестящие советы этой почтенной женщине оно ни содержало" (цит. по С. A. Salmond в Princetoniana [Edinburgh, 1888], p. 131).

²⁶ "The Canonicity of Second Peter", Southern Presbyterian Review, xxxiii (1882), pp. 45-75.

²⁷ (New York, 1889). Свидетельство Иустина о Новом Завете рассматривается на с. 170-250.

²⁸ Опубликован American Sunday School Union (Philadelphia, 1892) и посмертно переиздан в В. В. Warfield Revelation and Inspiration (New York, 1927), pp. 451-456; в его Studies in Theology· (New York, 1932), pp. 639-645; и в его же Theology and Authority of the Bible (Philadelphia, 1948; London, 1951), pp. 411-416.

²⁹ Geschichte des neuiestammtlichen Kanons (Berlin, 1860); она представляет собой полностью переработанную раннюю книгу Креднера Zur ge-schichte des Kanons (Halle, 1847).

³⁰ DerKanon und ihreKritik des Neiies Testaments in ihrer geschichtlichen Ausbildung undGestaltung... (Halle, 1863).

³¹ Wann wurdenunsereEvangelien verfasst? (Leipzig, 1865); 4-е изд., существенно расширенное (1866), было переведено и опубликовано под названием Origin of the Four Gospels (Boston, 1867).

³² (London, 1855; 6-е изд., 1889, воспроизведено в Grand Rapids, 1980). Популярный очерк, также касающийся Нового Завета, был издан под названием The Bible in the Church (London and Cambridge, 1864; репринт Grand Rapids, 1980).

³³ The Truth of Scripture in Connection with Revelation, Inspiration, and the Canon (Edinburgh, 1881).

³⁴ Le Canon des saintes ecritures au double point de vue de la science et de la foi (Lausanne, 1860; пер. на англ, яз., London, 1862).

³⁵ Histoire du canon des saintes ecritures dans I'eglise chrttienne (Paris, 1863; пер. на англ, яз., Edinburgh, 1887). Иначе составлена и снабжена подробными библиографическими справками другая книга Реусса Die Geschich-te der heiligen Schriften Neuen Testaments (Brunswick, 1842); переведена на англ, яз., с 5-го нем. изд. - History oj the Sacred Scriptures oj'the New Testament (Boston, 1884).

³⁶ Alfred Loisy, Histoire du canon du Nouveau Testament (Paris, 1891).

³⁷ J. H. Scholten, De oudste getuigenissen aangande de Schriften des Nieuwen Testaments, historisch onderzoekt (Leiden, 1866); пер. на нем. яз., Carl Manchot (Bremen, 1867).

³⁸ Petrus Hofstede de Groot, Basilides am Ausgange des apostolischen Zeitalters als ersten Zeuge for Alter und Autontat der neutestamentlichen Schriften inbesondere des Johannesevangeliums (Leipzig, 1868).

³⁹ Jacob Cramer, Dekanon derHeiligeSchrift indeersteviereeuwen der chnstlijke kerk, geschiedkundig onderzoek (Amsterdam, 1883).

⁴⁰ Zur Geschichte des Kanons: Die Tradition der alien Kirche iiber den Hebraerbrief; 2. Der neiitestamentliche Kanon und das Muratorische Fragment (Chemnitz, 1880).

⁴¹ The Gospels in the Second Century· An Examination of the Critical Part of a Work entitled ··Supernatural Religion" (London, 1876). О более позднем очерке Сандей "The Canon of the New Testament" (Oxford House papers, 3^rd Ser. [London, 1897], pp. 105-145, можно смело сказать "многое в немногом".

⁴² Essays on the Work entitled Supernatural Religion (London, 1889).

⁴³ Шум, который наделала эта книга, был даже большим, чем после известной, даже знаменитой публикации I860 г. Essays and Reviews; см. Η. S. Nash в New Schaff-Herzog Encyclopedia of Religious Knowledge, xi (New York and London, 1911), pp. 166-167. Сам Мэтью Арнольд (Matthew Arnold) в главе "Канон Библии" (в God and the Bible [London, 1884], pp. 96-134) неоднократно упоминает ее, как правило — с неприязнью, Supernatural Religion.

⁴⁴ Lehrbitch der historisch-kntisclien Einleitung in das Neue Testament (Freiburg i. Β., 1885; 3-е изд., 1892 ), pp. 75-204.

⁴⁵ Einleitungin das Neue Testament (Berlin, 1886; 3-е изд., 1897); пер. на англ, яз., A Manual of Introduction in theNew Testament, i (London, 1887), pp. 28-148.

⁴⁶ Die Einleitung in das Neue Testament (Tubingen, 1894; 2-е изд., 1900); пер. на англ, яз., An Introduction to the New Testament (London, 1904), pp. 459-566; исправ. нем. изд., Erich Fascher (1931), pp. 450-558.

⁴⁷GeschichtedesneutestamentlichenKanons:DasNeueTestamentνοτOrigenes(Leipzig, 1888-1889); 2. UrkundenundBelegezumerstenunddnttenBand(Enangen und Leipzig, 1890-1892). (Третий том так и не был опубликован.)

⁴⁸forschungen zur Geschichte des neutestamentlichen Kanons und der althmhlichen Liter atur (Erlangen, 1881-1929).

⁴⁹ (Leipzig, 1901; 2-е изд., 1904; 3-е, расширенное изд., Wuppertal, 1985). В книге воспроизведена статья Цана по канону из 2-е изд., в Herzog-Hauck Realencyclopedie, 2-е изд., ix (1901), pp. 768-798. которая дополнена приложением. Гораздо более сокращенный пересказ статьи Цана "The Canon of the New Testament" помещен New Schaff-Herzog Encyclopedia of Religious Knowledge, ii (New York and London, 1908), pp. 393-400.

⁵⁰ (Freiburgi. B, 1889). Идеи Гарнакао каноне изложены еще в Lehrbuch der Dogmengeschichte, 3-е изд.,1894; пер. на англ, яз., History of Dogma (London, 1900; репринт, New York, 1961), pp. 38-60.

II. Литература о каноне, изданная в XX веке

При обзоре основных трудов нынешнего столетия, посвященных канону Нового Завета, стоит, сохраняя по возможности хронологическую последовательность, группировать некоторые работы по темам или по национальному признаку. Например, голландские, южноафриканские, скандинавские и японские ученые написали довольно много работ, а потому целесообразно дифференцировать их по странам. В середине века возрос исследовательский интерес к герменевтическим проблемам, и оптимально было бы проследить развитие дискуссии о "каноне внутри канона" как части более общего вопроса о единстве и разночтениях в Писании. Оценке вклада в решение той или иной современной проблемы канона отведена заключительная глава.

Первым значительным событием XX века в изучении канона стали труды египтолога Иоганна Лейпольдта (J. Leipoldt). В 1907—1908 гг. он издает двухтомную историю новозаветного канона¹, в которой описывает его развитие от начала до конца XIX века. Он исходит из предположения, что основу новозаветного канона составили первые христианские апокалипсисы, поскольку пророки и их послания пользовались особым уважением.

Затем стоит упомянуть Каспара Рене Грегори (С. R. Gregory), американца по рождению, который был учеником и помощником Чарльза Ходжа, известного богослова из Принстонской богословской семинарии. В 1907 г., будучи профессором кафедры Нового Завета в Лейпциг-ском университете, он опубликовал в "Международной богословской библиотеке" (International Theological Library) труд под названием "Канон Нового Завета" (Canon of the New Testament)"*. Написан он в популярном стиле, диссонируя, по мнению некоторых, с другими работами такого характера, однако носит научный характер и в целом справедливо подходит к спорным темам. Через несколько лет по тем же двум аспектам, но в обратном порядке, высказался Александер Соутер (A. Souter)³, преподаватель латыни в Абердине. Хотя размер его книги не давал возможности провести подробное обсуждение, почти все основные вопросы в ней затронуты, и даже нашлось место для приложения — 20 "Избранных документов" на греческом и латинском языках, иллюстрирующих развитие канона. Более обширные подборки текстов по истории древней Церкви и истории канона опубликовали Эрвин Пройшен и Дэниэл Тирон (Е. Preu-schen⁴, D. Theron⁵).

В первой половине нашего века в Англии и Германии появились более краткие и менее специальные работы. Среди них "Возникновение Нового Завета" Дэвида Маззи (The Rise of the New Testament, D. S. Muzzey)⁶ и "Формирование Нового Завета" Джорджа X. Ферриса (The Formation of the New Testament, G. H. Ferris)⁷; в последней ставится под вопрос идея письменного канона. Более глубокими кажутся две другие монографии. Одна написана Эдвардом Муром (Е. С. Moore)⁸, профессором богословия в Гарварде, который соотнес развитие канона и эволюцию форм церковной организации в толковании Рудольфа Сомма (R. Sohm). Автор другой — Генри Веддер (Н. С. Vedder)⁹, профессор церковной истории в Кроузеровской богословской семинарии (Crozer Theological Seminary), который пылко возражает Гар-наку и Феррису.

Уместно вспомнить здесь и "Формирование Нового Завета", которую прочитал в Страсбурге, в церкви Св. Николая, Генрих Хольтцман (H.J. Holtzmann)¹⁰, ведущий в своем поколении специалист по Новому Завету, а также цикл из пяти лекций под общим названием "Как книги Нового Завета стали Св. Писанием?"¹¹. Их прочитал в Бонне группе учителей из Рейнланда и Вес-тфалии многообещающий ученый из Йены Ганс Лиц-ман (Lietzmann). В обоих случаях весьма доступно дан серьезный обзор имеющегося исследовательского материала.

Менее привычен подход Иоганна Бестмана (J. Bestmann), который в основном сосредоточился на том, как писались поздние книги Нового Завета и как они связаны с Песнями Соломона, 4-й Книгой Ездры и Заветами 12 патриархов¹². Более традиционны публикации Пауля Эвальда (P. Ewald)¹³, Пауля Дауша (P. Dausch)¹⁴ и Натана Бонвеча (N. Bonwetsch)¹⁵.

Продолжал заниматься каноном и Гарнак (см. окончание предыдущей главы). Наиболее значимой стала его книга "Возникновение Нового Завета и важнейшие последствия нового творения" (DieEntstehungdesNeue Testament und die wichtigsten Folgen der neuen Schopfung, Leipzig, 1914)¹⁶. В ней среди прочего он отстаивал такие мнения: а) текст Нового Завета обязан своим происхождением пророчес-ко-апокалиптической литературе; б) создателем христианской Библии был Маркион; в) канон Муратори — официальный документ Римской церкви.

Среди книг, рассчитанных на широкого читателя, стоит упомянуть "Формирование Нового Завета" Эдгара Гудспида (The Formation of the New Testament, E. J. Good-speed¹⁷); "Какие книги включаются в Библию? Изучение канона" Флойда Филсона (Which Books Belong to the Bible? A Study of the Canon, F. V. Filson¹⁸); "Как делалась Библия" Уильяма Баркли (The Making of the Bible¹⁹, W. Barclay). Ясными и бескомпромиссными суждениями, независимой критической позицией отличается книга Роберта Гранта "Формирование Нового Завета" (R. M. Grant, The Formation of the New Testament)²⁰. Книга Р. Л. Xapриса (R. L. Harris)²¹, напротив, выдержана в консервативном, апологетическом духе. Во введении Моула (Moule) к комментариям Блэка (Black) на Новый Завет рассматриваются факторы, определившие становление Нового Завета. К ним относятся древнецерковное богослужение, рост самосознания Церкви и богословские нападки на нее²². В живой диалогической форме Моул пишет о потребности в "авторитете", которая содействовала формированию канона Писания; в авторитете, который опирался бы на свидетельства очевидцев.

Широкий спектр работ о каноне, посвященных как историческому, так и богословскому аспекту проблемы, появился в Голландии. Из ранних отметим докторскую диссертацию Нэда Стоунхауза (N. В. Stonehouse) о каноничности Откровения св. Иоанна Богослова²³, выполненную под руководством Гросхайде (Grosheide) в Свободном университете Амстердама. Де Зван из Лейдена заключает размышления о каноне таким признанием: "Среди различных документов раннехристианской литературы Новый Завет выделяется тем, что представляет собой единство особого характера"²⁴. Безвременно скончавшийся Ван Юнник из Утрехта касался различных проблем, связанных с каноном, придерживаясь филологического подхода. В своем анализе отрывка из книги Евсевия (Церковная история, V. 16. 3) он со свойственной ему скрупулезностью всесторонне рассматривает вопрос о возможности отнести фразу "ничего не убавить и не прибавить", принадлежащую анонимному автору II века, к фиксированному корпусу писаний, составляющих Новый Завет. Сам Ван Унник отвечает на него положительно²⁵. В другой, более краткой, работе он настаивает на том, что тот же аноним впервые назвал известное собрание книг Новым Заветом²⁶. Будучи проректором Утрехтского университета, Ван Юнник прочитал актовую речь, в которой говорил о том, как важны очевидцы (и те, кто слышал) для оценки достоверности текстов, включавшихся в ранние собрания новозаветных книг²⁷. Гросхайде, рассуждая в богословском ключе, отвел первую часть своего очерка "Канон и текст Нового Завета"²⁸ полномасштабному анализу такого мнения: "Понятие канона связано с представлением о Боге, ибо Бог есть о κανών"²⁹. Некоторые авторы — Грайда-нус³⁰, Риддербос³¹, Арнтцен³², Кампхаус писали о каноне в связи с вопросом об авторитете Писания. Кампхаус выпустил в свет книгу под названием "Свидетельства церковной истории о будущем и о каноне"³³. В глубокой работе о том, как и почему определенные книги стали каноническими и ныне признаны частью Св. Писания, Ф. И. Тенис (F. J. Theunis)³⁴ исследует употребление выражений "вера как канон" и "истина как канон" у Отцов Церкви. При этом он обращается не только к доктринам, но и к "конкретной церковной действительности" ("живому" канону), прототипу канона письменного. Перу доктора Вербурга (J. Verburg)³⁵, ученого пастора из Гааги, принадлежит серьезный труд "Канон или символ веры". Он содержит широкий и при этом исчерпывающий анализ взаимодействия устной традиции с формирующимся каноном Писания (в принципе открытым) и его влияния на экзегетику, этические представления и церковную жизнь.

Южноафриканские исследователи уделяли незначительное внимание этим проблемам. Вспоминаются имена Груневальда³⁶, Юберта³⁷, Дювенажа³⁸, Боты³⁹, чья ина-угурационная лекция при назначении на должность профессора Нового Завета в Южноафриканский университет затрагивает все возможные грани вопроса о каноне, и, наконец, Рикерта (Riekert)⁴⁰, который, оппонируя Сандбергу (Sundberg), настаивает на несостоятельности различения между каноном и Писанием. Дю Туа (А. В. Du Toit) из Претории утверждал на страницах объемистого учебного пособия по канону, что внутреннее свидетельство Св. Духа еще не создает Писанию должного авторитета; оно только средство, благодаря которому верующие воспринимают его autopistia (на веру). "Настоящим критерием каноничности является свидетельство о Христе"⁴¹. Тем самым он объединяет характерные акценты Кальвина и Лютера.

Среди трудов скандинавских исследователей отметим работы Фридрихсена⁴², Удланда⁴³, Турма⁴⁴, Хартмана⁴⁵ и Линдблума⁴⁶. Многие из них появлялись в связи с изданием вводных трудов о Новом Завете. В ценной статье Стена Бугге (S. Bugge)⁴⁷ исследуется вопрос об объеме канона Несторианской сирийской церкви в Китае.

А вот имена японских ученых, занимавшихся разными аспектами проблемы новозаветного канона, — Ватанабе, Секине, Араи и Такемори. Последний опубликовал на английском языке обзор трудов, написанных коллегами⁴⁸.

Перейдем к наиболее значительным трудам католических ученых. В прекрасно написанной книге аббата Жакье⁴⁹ представлено широкое историческое полотно; подробные данные расположены в соответствии с территориальным устройством ранней Церкви. Вдохновенный труд Лагранжа по ранней истории канона⁵⁰ нередко выражает частное мнение автора, оставаясь, однако, в общепринятых догматических границах⁵¹. Внушительнее по своим размерам труд Царба (Zarb) — о каноне Ветхого и Нового Заветов⁵². В диссертации Николаса Аппеля (N. Appel), выполненной в университете Падербор-на, рассматривается вопрос о взаимоотношениях "канона и Церкви"⁵³. Олиг (Ohlig), задавшись вопросом: "Из чего проистекает авторитет Библии?"⁵⁴, предлагает систематический анализ "богословских основ новозаветного канона в древней Церкви"⁵⁵. Небольшая книга Ша-рансоля (Charensol) "Рождение Нового Завета"⁵⁶ обнимает историю развития канона до конца II века. Возвращаясь к теме своей диссертации, Аппель пишет книгу "Канон Нового Завета. Исторический процесс и свидетельство Духа"⁵⁷. В чем-то с ней схожа по ориентации статья Роберта Меррея "Как Церковь определила канон Нового Завета?" (R. Murrey, "How did the Church determine the Canon of the New Testament?")⁵⁸. Читатели наверняка оценят насыщенную проблемами речь Р. Дж. Диллона (Dil-lon) в Американском католическом богословском обществе, озаглавленную "Евангельское единство в каноническом многообразии" ("The Unity of the Gospel in the Variety of the Canon")⁵⁹. Сжатый, но полный анализ истории канона от начала до появления Мураториева фрагмента, выполненный Александром Зандом (A. Sand), вошел в капитальный "Учебник истории догматики" (Handbuch der Dogmengeschichte)⁶⁰. Иоганн Бёмер (J. Beumer)⁶¹ в сотрудничестве с Гельмутом Кестером (Н. Koester) и другими провел тщательный анализ ранних свидетельств (до 200 г.) о писаниях Нового Завета; Алетти (J.-N. Aletti)⁶² описывает историю формирования канона вплоть до конца IV века и рассматривает нормативную функцию канона в Церкви; Антон Цигенаус (A. Ziegenaus)⁶³ развивает мысль, согласно которой книги Нового Завета подчеркивают единство Церкви и никак не стимулируют плюрализма, хотя для составителей текста было неважно, един ли Новый Завет.

Ко второй половине XX века в Европе набирает силу интерес к определенным богословским аспектам канона. Вначале он выражался в новом взгляде на отношения между Писанием и Преданием в ранней Церкви. Доктор Эллен Флессеман ван Леер (Ε. Ε van Leer) сделала обзор всего, что сказали об этом мужи апостольские и апологеты, а также Ириней и Тертуллиан⁶⁴. Р. П. С. Хансон (R. Р. С. Hanson) продолжил эту работу, остановившись на трудах Оригена⁶⁵. Кроме упомянутых в предыдущем абзаце монографий Аппеля и Охлига, важной в богословском отношении стала работа Дима, который пытался определить достоверность канона⁶⁶, и Франка, рассматривавшего "значение формирования канона". По Франку, "основания Св. Писания Нового Завета присутствуют в Дидахе (ок. 100 лет по Р. X.)"⁶⁷.

Расхождения акцентов в разных книгах Нового Завета и даже в пределах одной и той же книги привлекали исследовательское внимание Эрнста Кеземана⁶⁸, Курта Аланда⁶⁹, Вольфганга Триллинга⁷⁰, Вилли Марксена⁷¹, Джона Чарлотта⁷² и других. Присутствие в книгах Нового Завета того, что стали называть "ранним католицизмом"⁷³ (в связи с чем встает еще и проблема оправдания⁷⁴), побудило богословов, главным образом лютеранских, поискать "канон внутри канона"⁷⁵. Крайняя форма применения Павлова принципа оправдания верой выражена Шульцем (Schulz)⁷⁶, который не требовал изъять "вторые" Послания Павла, Деяния и Соборные послания из состава Нового Завета, но считал, что надо противиться тому, чтобы тексты эти использовали в проповеди!

Напоследок отметим еще полдюжины недавно опубликованных работ по канону, где к предмету исследования применяются различные подходы. Особенно важна здесь магистерская диссертация фон Кампенхаузена⁷⁷ о развитии христианской Библии до времен Оригена. В рамках этого значимого, но короткого промежутка он сосредоточился на истории понятий "Писание" и "канон", приложив к своим рассуждениям обширную подборку документов о том, какую важную роль сыграли люди, определяющие Церковь того времени.

Следующей по степени важности стоит компиляция работ, написанных с 1941 по 1970 г. авторами, занимавшимися главным образом каноном внутри канона⁷⁸. Ее составил Эрнст Кеземан. Два автора — католики⁷⁹; среди протестантов больше экзегетов, чем богословов и историков Церкви, вместе взятых. Редактор живо разбирает и критикует каждый очерк, тщательно зондируя допущения и основные идеи экзегетов, выдвигая претензии экзегетического же характера.

В книге с подзаголовком "Экуменический подход" (An Ecumenical Approach?⁸⁰) протестантский историк Нового Завета и католический специалист по патристике соединили свои усилия, чтобы понять сложные проблемы, связанные с расширением канона. Уильям Р. Фармер (Farmer) придает слишком большую роль гонениям и мученичеству, считая, что именно они повлияли на развитие канона. Цистерцианец Денис М. Фаркаш-фальви (Farkasfalvy) сосредоточен на том, как понимал Ириней апостольство, столь важное для развития канона.

Особняком стоит попытка Антона Майера (Мауег) показать, как Павел, Лука и другие авторы Нового Завета подвергли цензуре и "депролетаризировали" подлинные изречения Иисуса и как потом их писания были канонизированы благодаря политической хитрости. Связывает он все это с проблемой социального неравенства, полагая, что в результате восторжествовали сексизм, антисемитизм и капитализм!⁸¹

Бревард Чайлдс в книге "Введение в канон Нового Завета" (В. S. Childs, TheNew Testament as Canon: An Introduction)⁸² (как и в более раннем труде о Ветхом Завете⁸³) хочет поднять все текстологические и богословские вопросы, возникающие, когда Новый Завет в его нынешней канонической форме толкуют как Писание, имеющее верховный авторитет для Христианской церкви. Он считает, что процесс формирования канона начался в новозаветный период, а тексты постепенно обретали законченный вид. В послеапостольское время уже ничего существенного не происходило, поэтому автор его практически игнорирует. Поскольку он употребляет слово "канон" в трех явно различных значениях (фиксированное собрание книг; окончательная форма книги или группы книг; завершенность или авторитетность), читателя нередко ошеломляет применение термина "канонический" к самым разным словам. Получается что-то вроде мистификации⁸⁴.

Книга Гарри Гэмбла "Новозаветный канон, его возникновение и значение" (Η. Υ. Gamble, "The New Testament Canon, its Making and Meaning", Philadelphia, 1985) — краткая, но насыщенная. В ней содержится сжатый анализ исторических факторов формирования канона и богословских предпосылок, подвигнувших Церковь на решение определить свой канон.

В работе "Псевдонимы и канон" Дэвид Мид (D. G. Meade, Pseudonymity and Canon⁸⁵) затрагивает напряжение между литературной критикой с ее историческими приоритетами, с одной стороны, и богословской проблематикой каноничности — с другой. Автор считает, что, как и для иудейской религиозной литературы, где авторство означает не буквальное происхождение, а принадлежность определенной традиции, так и в случае со "вторыми" Посланиями Павла и Петра в Новом Завете "открытие оригинальных текстов с псевдонимами или с анонимной редактурой нисколько не препятствовало бы признанию их каноническими. Приписывать новозаветный текст тому или иному автору в контексте проблемы канона означает возводить его к определенной авторской традиции"⁸⁶.

Еще одно издание, Джозеф Ф. Келли, "Откуда взялся Новый Завет?" (J. Ε Kelly, "Why is There a New Testament?", Wilmington, 1986), предназначенное, по словам автора, для неспециалистов, рассказывает о том, как составлялись и передавались книги Нового Завета и как входили в канон.

²В слегка расширенном варианте он был издан на нем. яз. под названием ³Einleitung in das Neue Testament (Leipzig, 1909).

The Text and Canon of the New Testament (London, 1913). Перераб. изд., подготовлено Уильямсом (C.S.C. Williams), опубликовано в 1954 г. Уильяме также поместил главу "The History of the Text and Canon of the New Testament to Jerome" во второй том The Cambridge History of the Bible, изданной G.W.H. Lampe (Cambridge, 1969), pp. 27-53.

⁴Analecta; Kimere Texte zur geschichte der alien Kirche und des Kanons; II. Teil, ZurKanonsgeschichte, 2-е изд. (Tubingen, 1910).

⁵Evidence of Tradition; Selected Source Material for the Study of the History of the Early Church, Introduction, and Canon of the New Testament (London, 1967; Grand Rapids, 1968).

⁶ (NewYork, 1900).

⁷ (Philadelphia, 1907).

⁸The New Testament in the Christian Church (New York, 1904).

⁹Our New Testament: Haw Did We Get It? (Philadelphia, 1957).

¹⁰ Die Entstehung des neuen Testaments (Strassburg, 1904). В несколько расширенном варианте она появилась в серии Religionsgeschichtliche Vo/ks· bucher (Tubingen, 1911).

¹¹ Wie wurden die Bucher des Neuen Testaments heilige Schrift? (Lebensfragen, 21; Tubingen, 1907); воспр. в Kleine Schriften, Лицмана, изданных Аландом. - К. Aland (Texteunt Untersuchungen, Ixviii; Leipzig, 1958), pp. 15-98.

¹² Zur Geschichte des Neutestamentlicken Kanons (Gutersloh, 1922).

¹³ DerKanon des Neuen Testaments (Biblischc Zeit- und Streitfragen, II Ser., 7; Berlin, 1907).

¹⁴ DerKanon des Neuen Testaments (Biblische Zeitfragen, I, 5; Munster i. W., 1910; 4-е изд., 1921).

¹⁵ Die Entstehung des Neuen Testaments (Fur Gottes Wertund Luthers Lehr! Ill, 2; Gutersloh, 1910).

¹⁶ Пер. на англ. яз. The Origin of the New Testament Canon and the Most Important Consequences of the New Creation (New York, 1925).

¹⁸ (Philadelphia, 1957).

¹⁹ В серии Bible Guides, № I (London and New York, 1961).

²⁰ (New York, 1965). В Великобритании вышла в Hutchmson's University Library series (London, 1965); затем переводилась на французский (Paris, 1969) и итальянский (Brecia, 1973). Грант был и автором главы "Канон Нового Завета" в т. 1 The Cambridge History oftheBibL·, изд. Эккройдом (PR. Ackroyd) и Эвансом (C.F. Evans) (Cambridge, 1970), pp. 284-308.

²¹ Inspiration and Canonicity of the Bible, An Historical andExegetical Study (Grand Rapids, 1957).

²²The Birth of the New Testament (London, 1962; 3-е изд., полностью пере-раб., 1982).

²³The Apokalypse in the Ancient Church; a Study in the History of the New Testament Canon (Goes, 1929). В более общем контексте Стоунхауз рассматривает канон в "The Authority of the New Testament" The Infallible Word; a Symposium by Members of the Faculty of Westminster Theological Seminary (Philadelphia, 1946), pp. 88-136.

²⁴ J. DeZwaan, Inleiding tot hetNieuwe Testament, 2-е изд., iii (Haarlem, 1948), pp. 156-191; цитата с p.xi.

²⁵ W. С. van Unnick, "De la regie μήτε προσθεΐναι μήτε άφελεΐν dans 1'histoire du canon", Vigiliae Christianae, iii (1949), pp. 1-36; Sparsa Collecta, репринт в The Collected Essays ofW. C. van Unnick, i (Leiden, 1980), pp. 123-156.

²⁶ "Ή καινή διαθήκη — A Problem in the Early History of the Canon", Studia Patristica, iv (Texteund Untersuchungen, Ixxix; Berlin, 1961), pp. 212-227; репринт в Sparsa Collecta, ii (Leiden, 1980), pp. 157-171. В этой статье Ван Юнник пересматривает выводы вышеупомянутой работы; теперь он считает, что анонимный автор имел в виду все послание, к которому ничего нельзя прибавить и у которого ничего не убавить.

27 Oog en oar; criteria war de eerste samenstellung van het Nieuwe Testament (Rede ter gelegenheid van de 337e dies natalis der Rijksuniversiteit te Utrecht, op 30 Maart 1973).

²⁸ F. W. Grosheide, Kanon en tekst van het Niuwe Testament ("Levensvragen", Ser. Viii, no. 9; Baarn, 1916).

²⁹ Algemeene Canoniek van het Niuwe Testament (Amsterdam, 1936), p.9. Гросхайде издал и небольшую подборку греческих и латинских документов, важных для исследования канона, озаглавленную Some Early Lists of the Books of the New Testament (Leiden, 1948).

³⁰ Seakle Greidanus, Schriftgeloof en canoniek (Kampen, 1927).

³¹ Herman Ridderbos, Heilsgeschiedenis en heilige Schrift van het Niuwe Testament. Het gezag van het Niuwe Testament *(Kampen, 1955); пер. на англ. яз. The Authority oftheNew Testament Scriptures (Philadelphia, 1963). Некоторые аналогичные идеи выражены в статье Риддербоса "De Canon van het Niuwe Testament", Kerk en theologie, ix (1958), pp. 81-95; пер. на англ. яз. "The Canon of the New Testament", Revelation and the Bible, Contemporary Evangelical Thought, изд. Carl F. H. Henry (Grand Rapids, 1958), pp. 189-203. По Риддербосу, существует три основных взгляда на канон: Римско-католической церкви, Лютеранской и Реформатской.

³² M.J. Arntzen, "De Omvang van de Canon", Gereformeerde Weekblad, 20 Sept. 1968, pp. 53 и далее; позже вошла в главу "Inspiration and Truthworthiness of Scripture", в издании Interpreting God's WordToday, изд. Simon Kistemaker (Grand Rapids, 1970), pp. 179-212 (требование апостольского происхождения "спорно, так как Послания Павла, которые должны были бы войти в состав канона, оказались утраченными", с. 208).

³³ J. Kamphuis, Signalen uit de kerkgeschiedenis aver de toekomsi en de canon (Groningen, 1975).

³⁴ "Omtrent Kanon en Schrift" (с кратким резюме на англ. яз. "The Canon in Relation to Scripture"), Bijdragen; tijdschrift voar filosophie en theologie, (1980), pp. 64-87.

³⁵ Canon of credo; een kritisch onderzoek naar de Bijbel op grand van zijn ontstaansgeschiedenis (Kampen, 1983).

³⁶ E. P. Groenewald, Die Nuwe Testament deitr die Eeue bewaar (Pretoria, 1939), pp. 18-27.

³⁷ H. L. N. Joubert, "Hoe en waarom word'n Sewe-en-twentigal Boeke as die Nuwe-Testamentiese Kanon aanvaar?" Koers, (1941), pp. 58-66. Эта работа с достаточно широким охватом тематики, при этом содержательна и сжата.

³⁸ S. С. W. Duvenage, "Die gesagvan die Heilige Skrif", Koers, xxxv (1967), pp. 5-53, особенно pp. 40-44.

³⁹ F. J. Botha, Die Kanon van die Nuwe Testament, с кратким резюме на англ. яз. (Mededelings van die Universiteit van SuidAfrika, A, 43; Pretoria, 1967).

⁴⁰ S.J.P.K. Riekert, "Critical research and the One Christian Canon Comprising Two Testaments", Neotestamentica, xiv (1981), pp. 21-41.

⁴¹ В Handleiding by die Nuwe Testament, vol. i — J. H. Roberts & A.B. du Toit; Afdeling b.· Kanoniek van dieNuwe Testament (Pretoria, 1978; 2-е, исправленное изд., 1984); пер. на англ, яз., Guide to theNew Testament, vol. i, Section B: The Canon of theNew Testament (Pretoria, 1979), p. 155.

⁴² Anton Fridrichsen, Den nytestamentlige sknflsamlings historie (Christiana, 1918); добавлено Krister Stendahl в Gosta Lindeskog, Anton Fridrichsen & Harald Riesenfeld, Inledning tiU Nya Testamentet (Stockholm, 1950), pp. 235-290; незначительно перераб. (1958), pp. 235-291.

⁴³ Sigurd B. Odland, Det nytestamentligekanon (Christiana, 1922).

⁴⁴ Friedrich Torm, Inledning til del Ny Testamente, 4-е изд. (Copenhagen, 1964).

⁴⁵ Lars Hartman et al. En bok omNya Testamentet (Lund, 1970), pp. 93-105.

⁴⁶ Joh. Lindblom, Kanon och Apokryfer. Studier till den Bibliska Kanons historic (Stockholm, 1920).

⁴⁷ "Den syryske kirkes nytestamentlige kanon i China", Norsk teologisk tiddsknft, xli (1940), pp. 97-118.

⁴⁸ MassaichiTakemori, "Canon and Worship", in Saved by Hope; EssaysinHoor ofRidhard C. Oudersluys, изд., James I. Cook (Grand Rapids, 1978), pp. ISO-163.

⁴⁹ Ernst Jacquier, Le Nouveau Testament dans Veglise chretienne; i, Preparation, formation, et definition du Canon du Nouveau Testament, 3-е изд. (Paris, 1911).

⁵⁰ M.-J. Lagrange, Introduction a I'etude du Nouveau Testament; i, Histoire ancienne du Canon du Nouveau Testament, 2-е изд. (Paris, 1933).

⁵¹ О старании Лагранжа сохранять верность Церкви см. его автобиографию, Рёге Lagrange, Personal reflections and Memoirs, пер. на англ. яз. (New York, 1985).

⁵² SerafmoZarb, Dehistoria canonis utriusque Testamenti, 2-е изд. (Rome, 1934), и Ilcanonebiblico(Rome, 1937).

⁵³ Kanon und Kirche; Die Kanonkrise im heutigen Protestantismus ah kontrovers-theologisches Problem (Paderborn, 1964).

⁵⁴ Karl-Heinz Ohlig, Woher nimmt dieBibelihreAutoritat?(Dusseldorf, 1970).

⁵⁵ Die theologische Begrimdung des neutestamentlichen Kanons in der alien Kirche (Dusseldorf, 1972).

⁵⁶ La naissance duNouveau Testament (Aletheia, v; Lausanne, 1971).

⁵⁷ TheobgicalStudies, xxxii (1971), pp. 627-646.

⁵⁸ HeythropJournal, xi (1970), pp. 115-126.

⁵⁹ Proceedings of the Catholic Theological Society of America, xxvii (1972[1973]).

⁶⁰ Kanon; van den Anfangen bis mm Fragmentum Muratonanum (Handbuch der Dogmengeschichte, 1, 3a(I); Freiburg, 1974).

⁶¹ "Zur Vorgeschichte des neutestamentlichen Schriftkanons nach den Zeug-nissen des frllhen Christentums", KonigsteinerStudien, xviii (1972), pp. 145-166.

⁶² "Le Canon des Ecritures, Le Nouveau Testament", Etudes, cccxl, I (1973), pp. 109-124.

⁶³"Die Bildung des Schriftkanons als Formprinzip derTheologie", Munchener theologische Zeitschrift, xxix (1978), pp. 264-283.

⁶⁴Tradition and Scripture in the early Church (Assen, 1954),

⁶⁵ Origen's Doctrine of Tradition (London, 1954) и Tradition in the Early Church (London and Philadelphia, 1962).

⁶⁶ Hermann Diem, Das Problem des Schrifthanons (Zollikon-Zurich, 1952); cp. также его Dogmatics (Philadelphia, 1959), pp. 204-223. Труды по достоинству оценены в G. Clarke Chapman, Jr., "Ernst Kasemann, Hermann Diem and the New Testament Canon" in Journal of the American Academy of Religion, xxxvi, (1968), pp. 3-12.

⁶⁷ Isidor Frank, Der Sinn der Kanonbildung. Eine hist.-theol. Untersuchung der Zeit vom Clemensbriefbislrenaus (Freiburger theologische Studien, xc; Freiburg, 1971), p. 203.

⁶⁸ Ernst Kasemann, "The Canon of the New Testament and the Unity of the Church", Essays onNew Testament Themes (London, 1964), pp. 95-107. Оценку см. в упомянутой выше статье Chapman.

⁶⁹ Kurt Aland, The problem of the New Testament (London, 1962).

⁷⁰ W. Trilling, VielfaUundEinheitimNeuen Testament. ZurExegeseund Verkiindigung desNeuen Testaments (Einsiedeln, 1965).

⁷¹ W. Marxsen, Das Neue Testament als Buch derKirche (Gutersloh, 1966), пер. на англ, яз., The New Testament as the Church's book (Philadelphia, 1972).

⁷² Чарлотт (J. Charlott) обнаруживает значительные текстуальные, исторические и богословские разногласия в тексте Нового Завета; см. его New Testament Disunity; its Significance for Christianity today (New York, 1970).

⁷³ Martin Hengel справедливо напоминает: "При желании нам не составит труда найти черты "раннего католицизма" даже в словах Иисуса или Павла — явление, которое названо так, почти полностью совпадает с тем, что называли законом в иудаизме" (Acts and the History of Early Christianity [London, 1979], p. 122).

⁷⁴ Cp. Willi Marxsen, Der "Fruhkatholizismus" im Neuen Testament (Biblische Studien, xxi; Neukirchen, 1958; John H. Elliott, "A Catholic Gospel: Reflections on "Early Catholicism" in the New Testament", Catholic Biblical Quarterly, xxxi (1969), pp. 213-230; D.J. Harrington, "The Early Catholic "Writings of the New Testament: The Church Adjusting to the World History", The Word in the World, ред. R. J. Clifford and G. W. Macrae (Cambridge, Mass., 1973); A. Sand, "Oberlegungen zur gegenwartigen Diskussion uber den "Fruhkatholizismus", Calholica, xxx (1979), pp. 49-62; и Reginald H. Fuller, "Early Catholicism, An Anglican reaction to a German Debate", Die Mitte des Neu.en Testaments... Festschrift furEduard Schweizer, ред. Ulrich Luz и Hans Weder (Gottingen, 1983), pp. 34-41.

⁷⁵ Cp. Inge Lenning, "Kanon im Kanon", Zum dogmatischen Grundlagenproblem des neutestamentlichen Kanons (Forschungen zur Geschichte und Lehre des protestan-tismus, χ Reihe, vol. xliii; Oslo und Munich, 1972); W. Schragge, "Die Frage nach der Mitte und dem Kanon im Kanon des neuen Testaments in der neueren Diskussion", Rechifertigung; Festschrififar Ernst Kasemann, pefl.Johan-nes Friedrich, Wolfgang Pohlmann, und Peter Stuhlmacher (Tubingen und Gottingen, 1976), pp. 415442; Ludovik Fazekas, "Kanon im Kanon", Theo logischeZeitschrifl, xxxvii (1981), pp. 19-34.

⁷⁶ Sigfried Schulz, Die Mitte der Schrifi; Der Fruhkatholizismus im Neuen Testament ah Herausforderung an den Protestantismus (Stuttgart, 1976).

⁷⁷ Hans Freiherr von Campenhausen, Die Entstehung der christlichen Bibel (Tubingen, 1968, 2-е изд., 1977); пер. на англ, яз., The Formation of the Christian Bible (Philadelphia, 1972). По поводу его мнения (pp. 230ff) о том, что к определению границ канона Церковь подтолкнул монта-низм, см. комментарий автора настоящей книги в Gnomon, xlii (1970), pp. 729 f.

⁷⁸ Das Neue Testament als Kanon; Dokumentation und kritische Analyse zurgegenwartige Diskussion (Gottingen, 1970). Среди оценок помещенных здесь работ своей чрезмерно суровой критикой как самого редактора, так и многих авторов выделяется книга Gerhard Maier Das Ende der historisch-kritischen methods (Wuppertal, 1974), пер. на англ, яз., The End of the Historical-Critical Method (Si Louis, 1977).

⁷⁹ Все авторы — германского происхождения; рассуждения с других позиций см. Geoffrey Wainwright, "The New Testament as Canon", Scottisch Journal of Theology, xxviii (1975), pp. 551-571.

⁸⁰ The Formation of the New Testament Canon: An Ecumenical Approach (New York, 1983). Каждый из авторов уже высказывался о разных аспектах этой темы; Farmer в Jems and the Gospel; Tradition, Scripture, and the Canon (Philadelphia, 1982), a Farkasfalvy в "Theology of Scripture in St. Irenaeus", Revuebmidictine, Ixxviii (1968), pp. 319-333.

⁸¹ Der zensierteJesus; Sloziologie des Neuen Testaments (Olten und Freiburg i. В., 1983).

⁸² (London, 1984; Philadelphia, 1985).

⁸³ Introduction to the Old Testament as Scripture (Philadelphia and London, 1979). О критике того, что Childs называет "канонической критикой" Ветхого Завета, см. James Barr, Holy Scripture; Canon, Authority, Criticism (Philadelphia, 1983), pp. 130-171.

⁸⁴ Слово "канонический" служит определением почти 30 разным словам: адресат, подход, собрание, цель, контекст, корпус, редакторы, стиль, функция, согласованность, намерение, толкование, тема, образец, перспектива, проблема, процесс, чтение, ссылки, передача, роль, оформление, значение, форма, определение, стадия, позиция, единство.

⁸⁵ (Tubingen, 1986); см. р. 284, сноску 35, внизу.

III. Подготовительный период: мужи апостольские

Термин "мужи апостольские" (В оригинале, как и в англоязычной литературе вообще, — Apostolic Fathers, дословно "апостольские Отцы". (Примеч. ред.)) принято употреблять по отношению к тем авторам, которые лично знали некоторых апостолов, но сами не принадлежали к их числу. Сначала Отцами апостольского века называли пятерых писателей, чьи труды в 1672 г. впервые объединил патролог Ко-телье (J. В. Cotelier). Это издание включало писания Варнавы, Климента Римского, Ермы, Игнатия и Поликарпа¹. В 1693 г. Уильям Уэйк (William Wake) издал английский перевод некоторых документов под общим названием "Подлинные послания апостольских Отцов" (The Genuine Epistles of the Apostolical Fathers)². Потом к ним стали добавлять анонимное Послания к Дuoгнemf, сохранившиеся фрагменты Папия и Дидахе (после первой публикации полного текста в 1883 г.), озаглавленного в рукописи как "Учение Господа, преподанное язычникам через двенадцать апостолов".

Титул "мужи апостольские" не принадлежит древнему преданию — нет каких-либо точных указаний на то, что в древности существовали собрания их писаний. У каждого из них своя история. Они появились в период с 95 по 150-е гг. по Р. X. и свидетельствуют о наличии различных трактовок и форм христианства. Ведь это было то время, когда оно получало все большее распространение, а его сторонники начинали консолидироваться. Поэтому христианство мало-помалу приобретало черты общественного института, и его лидеры всячески старались подчеркнуть, как много значит церковная организация для жизни общества. Кроме существенных местных отличий, были и определенные различия в самом характере вероучения, то есть апостольские мужи имеют в виду христианство, развивавшееся в иудейской среде, и его эллинистическую форму.

У мужей апостольских редко используются прямые цитаты из новозаветных текстов, но довольно часто (это особенно справедливо для евангельских повествований и поучений Самого Христа) встречаются такие ссылки и реминисценции, которые не всегда просто идентифицировать или истолковать. В большинстве своем они сообщают читателям той или иной местности определенный (а скорее — неопределенный) набор сведений о некоторых документах I века, которые потом и стали частью того, что мы сегодня называем Новым Заветом⁴.

I. КЛИМЕНТ РИМСКИЙ

Текст, озаглавленный "Первое послание Климента Римского", представляет собой письмо, написанное около 95— 96 г. по Р. X.⁵ от имени Римской церкви, которое традиционно приписывается Клименту, одному из выдающихся епископов Рима. Суть его такова. Несколько новых членов коринфской общины восстали, как можно предположить, против некоторых пресвитеров и сместили их. Когда весть об этом дошла до Рима, Климент затеял длительную переписку, призывая раскольников к покаянию. Бог, говорит он, требует порядка во всем, и настаивает на том, чтобы отставленных пресвитеров восстановили в правах и им — законным главам общины, поставленным апостолами или их преемниками, беспрекословно повиновались. В заключение Климент выражает надежду на то, что его гонец вскоре возвратится с доброй вестью о мире.

В тексте послания Климент часто приводит многочисленные цитаты из Ветхого Завета, проводя между ними параллели, и выдержки из некоторых новозаветных книг⁶. Ветхозаветные высказывания нередко предваряются такими общеизвестными выражениями⁷, как "Писание говорит" (ή γραφή λέγει), "написано" (γέγραπται), "то, что написано" (το γεγραμμένον). Большинство из них приводится с большой точностью по греческому тексту Септуагинты.

Немногие цитаты из Нового Завета приводятся совсем иначе. Вместо традиционных предварительных вступлений, указывающих на наличие письменного текста, Климент дважды призывает своих читателей "вспомнить слова Господа Иисуса". Например, в xiii, 2 Климент причудливо сочетает фразы, обнаруживаемые в Евангелиях от Матфея и от Луки и вообще не имеющие точных параллелей в Четвероевангелии. Так, он пишет:

В особенности же вспомните слова Господа Иисуса, которые он произносил, уча мягкосердечию и долготерпению. Ибо Он говорил так: "Будьте милосердны, чтобы и к вам были милосердны; прощайте, и вы будете прощены; как вы поступаете с другими, так и с вами будут поступать; как вы даете, так и вам давать будут; как вы судите, так и вас будут судить; как вы бываете добрыми, так и вам будет явлена доброта; какой мерой вы меряете, такой мерой и вас мерить будут.

Какие-то из этих фраз можно найти в Мф 5:7; 6:14-15; 7:1-2, 12; Лк 6:31, 36-38, но не все есть в наших Евангелиях. Климент мог цитировать по памяти или пользоваться записанным, а может быть, даже незаписанным сборником (катехизисом) поучений Иисуса, употреблявшимся в Римской церкви⁸. Дело осложняется еще и тем, что аналогичный набор выражений мы встречаем у Климента Александрийского (Строматы II. xviii. 91); некоторые из них воспроизводит и Поликарп (Фил. xi. 3).

Другая ссылка на поучения Иисуса появляется в xlvi. 7-8, где Климент пишет так:

Вспомните слова Господа Иисуса; Он говорил: "Горе тому человеку. Лучше было бы ему не родиться вовсе, чем соблазнить (σκανδαλίσαι) кого-нибудь из избранных Моих. Лучше, если повесили бы на него мельничный жернов и бросили в море, чем совратить (διάστρεψαν) одного из избранных Моих.

Здесь сразу же вспоминаются слова Иисуса Христа из Мк 9:42; Мф 18:6-7; Лк 17:1-2; однако прямого соответствия этой фразе в евангельских текстах мы не найдем. Очевидно, Клименту известна традиция, в которой эти слова сохранились. Нельзя с уверенностью утверждать, что, составляя свое послание, Климент не пользовался каким-либо списком одного из синоптических Евангелий или, если так оно и было, что он считал себя обязанным точно воспроизводить тексты.

Кроме этих двух прямых ссылок, у Климента есть один-два примера возможных ссылок на синоптиков. В этой связи, вероятно, больше всего заслуживает внимания то, как он использует образы из притчи о сеятеле (Мф 13:3; Мк 4:3; Лк 8:5) в своей проповеди на 1 Кор 15:36 и далее: 14:5. Однако трудно сказать определенно, опирается он здесь на письменный текст или на устное предание. В любом случае показательно уже то, что как абсолютный авторитет слова Иисуса Климент использует лишь дважды, а на книги Ветхого Завета ссылается более 100 раз.

Свидетельство Климента относительно некоторых Павловых посланий звучит более ясно. Так, в гл. 47 он призывает своих коринфских читателей поучаться Посланием, с которым "благословенный апостол Павел" к ним обратился. По тому, как Климент пишет об этом, можно предположить, что список этого Послания был доступен в Риме. В других местах автор вполне определенно ссылается и на другие Послания — Римлянам, Галатам, Фи-липпийцам и Ефесянам. Это позволяет с уверенностью говорить о том, что у него был сборник Павловых посланий. Следует заметить, что Климент обращается к ним как к полным благих советов писаниям человека, к которому коринфские христиане, безусловно, должны прислушаться, но не свидетельствует об их абсолютном авторитете. I Например, пересказав в 35:5-6 отрывок из Рим 1:29-32, он ΐ пишет: "...ибо Писание говорит...", и цитирует Пс 1:16-23. Это подводит нас к выводу, что для него Павловы послания не идентичны Св. Писанию, хотя очевидно, что он считает их весьма авторитетными.

Помимо ссылок на указанные ранее Послания Павла есть и неоднократные аллюзии на Послание к Евреям. Разбросаны они по всей первой части его письма (17:1,5; 21:9; 27:2), но кульминация приходится на 36:2-5 — место, почти дословно повторяющее Евр 1:1-3. В других местах Климент вставляет фразы, которые наводили многих на мысль, что ему были известны и Деяния, и Послание апо-i стола Иакова, и Первое послание Петра.

Подводя итог, мы можем сказать, что для Климента Библия — это Ветхий Завет, который он неоднократно называет Писанием (γραφή) и цитирует более или менее точно. Встречаются редкие ссылки на определенные изречения Иисуса, они для него авторитетны, но его вовсе не занимает вопрос о том, как доказывается их достоверность. В двух или трех случаях, когда он призывает коринфян вспомнить "слова Христа" или "...Господа Иисуса", кажется, что память его хранит записанные где-то поучения, но он не называет их Евангелием. Ему известны отдельные Послания апостола Павла, и он высоко их ценит. То же справедливо и в отношении Послания к Евреям, с которым он конечно же хорошо знаком. Хотя все эти книги, несомненно, имеют для него большое значение, он никогда не отсылает к ним как к Писанию.

II. ИГНАТИЙ АНТИОХИЙСКИЙ

Согласно Оригену, Игнатий был вторым епископом Ан-тиохии, то есть преемником апостола Петра. Евсевий же сообщает, что Игнатий был лишь третьим после Петра, наследуя Евводию. О его жизни ничего не известно, кроме разве того, что он под конвоем был препровожден из Антиохии в Рим, где его ждала мученическая кончина. Это произошло при императоре Траяне около ПО г. по Р.Х.

На скорбном пути в Рим Игнатий написал семь писем — четыре из Смирны и три из Трои⁹. В первых трех письмах он обращался с поддержкой к Эфесской, Магнезийской и Траллийской церквам, расположенным в Малой Азии. В четвертом письме, адресованном Римской церкви, он просит не лишать его мученичества и не хлопотать за него перед языческими властями. Получив в Трое известия о прекращении гонений в Антиохии, он написал Филадельфийской и Смирнской церквам и отдельно Поликарпу, епископу Смирнскому, где попросил направить гонцов с поздравлением христианам Антиохии, поскольку восстановлен мир.

Стиль этих писем неподражаем. Написанные отрывистым, несколько туманным языком, перегруженные метафорами и сложными риторическими образами, они тем не менее являют такую глубокую веру и всеобъемлющую любовь Христову, что по праву считаются одним из сильнейших свидетельств христианства во II веке. В них мало цитат, да и те коротки, но это объясняется тем, что Игнатий наверняка приводит их по памяти, а прежде всего виной обстоятельства, в которых он пишет, и, безусловно, самый его стиль.

В письмах автор часто использует выражения, которые очень напоминают нам характерные фразы из Павловых посланий¹⁰. Потрясенный тем, что Павел называет себя "прах (περίψημα), попираемый всеми" (1 Кор 4:13), Игнатий дважды применяет это к себе в Послании к Ефесянам (8:1; 18:1). В письме к Траллийцам, 12:3, он воспользовался фразой Павла "...чтобы мне самому не остаться недостойным" (1 Кор 9:27), а в Послании к Римлянам, 5:1, он почти дословно приводит слова из 1 Кор 4:4 — "но тем не оправдываюсь". Вновь и вновь он цитирует выражения из живого рассказа о себе: "А после всех явился (Христос) мне, как некоему извергу. Ибо я наименьший из Апостолов, и недостоин называться Апостолом, потому что я гнал Церковь Божью. Но благодатию Божьей есмь то, что есмь" (1 Кор 15:8-10). Эти слова произвели на Игнатия столь неотразимое впечатление, что их отголоски легко заметить в пяти его письмах:

Я нестоящий, наименьший из всех, изверг, но я обрел милость быть кем-то (Рим 9:1).

Я — наименьший из верных (Еф 21:2).

Я недостоин называться членом [церкви Сирийской], будучи наименьшим из них (Тралл 13:1).

Я недостоин называться членом (Магн 4:1).

Я недостоин принадлежать к ней (церкви), будучи наименьшим из них. Но Бог судит мне быть достойным, не по свидетельству моей совести, но по благодати Божией (Смирн 9:1).

Можно предположить, что Игнатий был знаком и с Посланиями апостола Павла к Римлянам, к Ефесянам и Филиппийцам, на что указывает сходство фразеологии.

Вполне вероятно, что ему было известно и Послание к Евреям, а также Первое послание Петра, хотя четких подтверждений мы не находим.

Теперь попробуем выяснить, насколько хорошо Игнатий знал об Иисусе и Его служении и опиралось ли его знание на записанные Евангелия или только на устное предание. Предупредим сразу, что свидетельства весьма скудны.

Что касается синоптических Евангелий, наиболее точные параллели прослеживаются у Игнатия с Матфеем, а не, например, с Марком или Лукой. Тщательно пересказывая христианское учение в начале Послания к Смирний-цам, Игнатий пишет, что Иисус "был крещен Иоанном, чтобы всякая правда могла быть исполнена им" (1:1). Знаменательно, что из евангелистов только Матфей повествует о том, что Иисус, убеждая Иоанна крестить Его, говорит: "Так надлежит нам исполнить всякую правду" (Мф 3:15). Позже, в том же письме, говоря о трудном и таинственном предмете (об ангелах, не верящих в кровь Христову), Игнатий бросает: "Вмещающий это да вместит" (о χωρών χωρείτω, 6,1). Ср.: "Кто может вместить это, да вместит" (о δυνάμενος χωρεΐν χωρείτω, Μφ 19:12).

Эти упоминания, как и примеры явных сопоставлений с Евангелием от Матфея (например, к Поликарпу 2:2 — Мф 10:16; к Ефесянам 5:2 — Мф 18:19-20), привели многих исследователей к выводу, что Игнатий знал или само Евангелие от Матфея, или хотя бы документ, очень близкий к нему¹¹.

Ответ на вопрос, знал ли Игнатий Евангелие от Луки, во многом зависит от того, к какому выводу мы придем, рассмотрев такие отрывки:

Смирн 3:1-2

Для себя я знаю и верю в то, что Он был во плоти даже по воскресении. И когда Он явился им с Петром, Он сказал им: "Дотроньтесь до меня и осяжите меня, и увидите, что я не призрак (δαιμόνιον) бестелесный".

Лк 24:39

Посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это Я Сам; осяжите Меня и рассмотрите, ибо дух (πνεύμα) плоти и костей не имеет, как вы видите у Меня.

Трудно со всей определенностью сказать, цитирует ли здесь Игнатий Луку или какой-либо другой источник, устный или письменный.

Если ассоциации с синоптическими Евангелиями весьма малочисленны, то отголоски четвертого Евангелия слышны довольно часто¹². Ниже приводим некоторые из наиболее показательных примеров.

1) В письме к Магнезийцам (7:2) Игнатий говорит о Боге так: "Он показал себя через Своего Сына, Иисуса Христа, который есть Его Слово, изреченное из молчания¹³, который во всем снискал благоволение Пославшего Его". Здесь две достаточно очевидные косвенные цитаты из Евангелия от Иоанна (1:1 и 8:28-29).

2) В письме к Филаделъфийцам (7:1) он пишет: "И хотя некоторые желали обмануть меня по плоти, дух [самого Игнатия] невозможно обмануть, ибо он от Бога. Знает он, откуда приходит и куда уходит (πόθεν έρχεται καί που υπάγει)". Эти же пять слов о Духе Божьем встречаются в Ин 3:8.

3) В письме к Римлянам (7:2) Игнатий пишет, что "...князь века сего (о άρχων του αιώνος) хочет пленить меня и подкупить мой ум, устремленный к Богу". Это напоминает нам повторяющиеся слова о "князе мира сего" (о αρχών του κόσμου) в четвертом Евангелии (12:31; 14:30; 16:11). Через несколько строк Игнатий пишет о "живой воде", которая говорит в нем: "Прииди к Отцу" (ср.: Ин 4:10; 7:38). А чуть ниже он заявляет: "Не желаю я пищи тленной, ни наслаждений земной жизни. Но хочу вкусить "хлеба Божьего" — плоть Христову, "который есть семя Давидово"; а в питие я желаю крови, которая есть неоскудевающая любовь". Здесь мы находим фразы, похожие на Ин 6:33; 7:42, и другие отголоски Иоаннова богословия.

4) В письме к Филаделъфийцам (9:1) он пользуется сравнением Христа с дверью, подчеркивая Иоанново учение о значимости Слова до воплощения: "Он (первосвященник) есть дверь к Отцу, которою вошел Авраам, и Исаак, и Иаков, и пророки, и апостолы, и Церковь. Все они соединяются в единстве Божьем". Следует заметить, что для Игнатия многие темы четвертого Евангелия тесно связаны друг с другом (ср.: Ин 10:7; 14:6; 8:30-59; 17:20-3).

Такие параллели слов, а иногда и идей показывают, что Игнатий хорошо знал Иоанново богословие, и позволяют предположить, что узнать его он мог, только прочитав четвертое Евангелие. Отсутствие какой-либо явной цитаты вполне согласуется с упоминавшимися выводами о стиле автора и об обстоятельствах, в которых ему приходилось писать.

Епископ из Антиохии всего трижды употребил формулу "как написано" (γέγραπται), причем все три раза — в отношении Ветхого Завета. Дважды о книге Притч (Магн 12:1 и Еф 5:3; это могло основываться на 1 Петр 5:5), а третья ссылка появилась в связи с очень сжатым и интригующе неопределенным сообщением о споре, который вышел у него с иудейскими христианами в Филадельфии (Филад 8:2—9:1). Оппоненты заявили (согласно интерпретации, принимаемой большей частью комментаторов¹⁴ этого места), что если они не найдут этого в "древних писаниях" (άρχείοις здесь относится к Ветхому Завету), то они не поверят этому и в Евангелии (εύαγγέλιον). Когда же он ответил, что Писание скорее на его стороне ("Но ведь написано", γέγραπται), они ответили: "В этом-то и состоит вопрос". Другими словами, они оспаривали мессианское значение, которое он приписывал текстам-доказательствам, извлеченным из "древних писаний" Ветхого Завета.

Отрывок заканчивается страстными словами, которые мало что добавляют к сказанному, но сам автор считает , их важными для того, чтобы поставить точку в споре: "Для 5 меня этот источник Иисус Христос; неизменный источ-.; ник — Его крест, Его смерть и воскресение, и вера, кото-• рая через Него, — этим я желаю оправдываться по вашим ( молитвам. Священники [олицетворяющие Ветхий Завет] хороши, но Первосвященник [Иисус Христос] выше". > Здесь "древнее" (αρχεία) и Евангелие (το εύαγγέλιον) противопоставлены как Ветхий Завет — Новому. Таким образом, тем, кто хотел получить подтверждение из прошлого, Игнатий отвечает, что основы христианской веры надо искать не в Ветхом Завете, а в учении Христа, праведность Которого намного превосходит ветхозаветную. В итоге главным авторитетом для Игнатия выступает апостольское свидетельство о жизни, смерти и воскресении Иисуса Христа, причем не так уж важно, в устной или письменной форме. Он, безусловно, знает собрание Павловых посланий, включавшее (в порядке убывания частоты, с какой они упоминаются) Первое послание к Коринфянам, Ефесянам, Римлянам, Галатам, Филиппинцам, Колоссянам, Первое послание к Фессалоникийцам. Не исключено, что ему были известны Евангелия от Матфея и Иоанна, а может быть, и от Луки. Но нет достаточных свидетельств, что он рассматривал какое-либо Евангелие или послание как "Писание".

III. ДИДАХЕ

Дидахе — небольшое наставление о добродетели и церковной жизни. Хотя на него ссылался не один Отец Церкви (Евсевий и Афанасий даже едва не отнесли его к Новому Завету), однако до 1875 г. не было известно ни одной его копии. Именно в этот год Филофей Вриенний, митрополит Никомидийский, обнаружил в Константинополе, в , библиотеке Иерусалимского монастыря Гроба Господня, рукопись, датированную 1056 г. по Р. X.¹⁵

Вопросы, связанные с установлением авторства, даты и места происхождения Дидахе, весьма сложны. Одни ученые относят его к I веку¹⁶, другие — к III и даже IV векам¹⁷, и все же большинство предпочитает датировать памятник первой половиной II века. В книге отражена жизнь ранней и, возможно, изолированной христианской общины. О том, находилась ли она в Сирии или в Египте, спорят до сих пор, хотя, на наш взгляд, предпочтительнее первое.

Наставление состоит из 16 коротких глав. В первых шести описывается "путь жизни" и "путь смерти"; с седьмой по пятнадцатую содержатся наставления о крещении, посте, молитве, евхаристии, о том, как следует относиться к пророкам, епископам и диаконам. В главе 16 помещено пророчество об антихристе и втором пришествии Христа. Автором этих наставлений, как видно из подзаголовка, считается не кто иной, как Иисус, говоривший через апостолов. Однако слова "апостол" в тексте нет, кроме 9:3-6, где оно относится не к Двенадцати или к Павлу, а к странствующим проповедникам. Поэтому представляется, что подзаголовок добавлен уже после того, как составили документ.

Что до письменных источников, мы находим две цитаты из Ветхого Завета (Мал 1:11-14 и 14:13; Зах 14:5 и 16:7), две из Нового, обе — из Матфея, и одно, вероятно, из неизвестной апокрифической книги (1:6: "Сказано, пусть милостыня запотеет в руках ваших, пока вы не узнаете, кому подаете"). Вот цитаты из Матфея: "Не молитесь как лицемеры, но как Господь заповедал в своем Евангелии, молитесь так, "Отче наш, сущий на небесах... ибо Твоя власть и слава вовеки" (8:2, из Мф 6:5 и далее) и "Никто да не ест и не пьет вашу евхаристию, кроме тех, кто был крещен во имя Господа; ибо к этому применимы слова Господа: "Не давайте святыни псам" (9:5, из Мф 7:6).

Кроме них в Дидахе есть три изолированные ссылки на то, что Господь заповедал в Евангелии (9:34, 15:3 и 4), и слышны отголоски некоторых новозаветных книг. Анализ этих упоминаний показывает, что главным источником, из которого автор почерпнул свои знания наставлений Иисуса, было Евангелие от Матфея. Вместе с тем очевидно, что ему известны и устные предания.

В евхаристических молитвах (гл. 9-10) заметны едва различимые следы евхаристических отрывков из четвертого Евангелия (6:25-58) и молитвы Иисуса из Ин 17, но они не настолько четки, чтобы можно было с уверенностью говорить, что автор читал список Евангелия от Иоанна. Скорее всего, они отражают общую для автора Дидахе и евангелиста Иоанна традицию.

В вопросе об использовании Павловых посланий "заняты" почти все промежуточные позиции между мнением Гарнака, который не сумел обнаружить ни одного ясного свидетельства, и Дж. Э. Робинсоном (J. A. Robinson), который, напротив, считал, что автор Дидахе хорошо знал Первое послание к Коринфянам: "Он подражал его делению на части, заимствовал слова и выражения и модифицировал его мысли подходящим для собственных целей образом"¹⁸. Но большинство исследователей все-таки придерживаются того мнения, что влияние Павла незначительно.

Итак, можно сделать вывод: согласно Дидахе, как мы могли заметить, странствующие апостолы и пророки еще занимают важное положение в жизни Церкви, но постепенно его утрачивают. Их деятельность обусловлена всевозможными предосторожностями и целиком базируется на авторитете традиционного учения, идущего от Господа, чей Дух они и должны являть: "Не всякий, говорящий в духе, пророк, кроме как говорящий от Господа. Потому, как он говорит, отличать будут истинного пророка от лжепророка" (11:8). Обращаясь к Евангелию, автор приводит только слова Иисуса, само же Евангелие (несомненно, от Матфея) считает не необходимым и надежным источником высказываний Христа, которые с несомненной достоверностью передаются верным, а лишь удобным собранием Его изречений.

IV. ПАПИЙ ИЕРАПОЛЬСКИЙ

Одним из первых, кто проявил интерес к ранним христианским писаниям наравне с устной традицией, был Папий, епископ Иераполя во Фригии, городе, где христианская церковь появилась благодаря усилиям Епафраса, одного из соратников апостола Павла (Кол 4:12-13). О жизни Папия мало что известно, кроме разве слов Иринея (Ad. Her. V. 33:3-4): "Он - человек, живший давно (αρχαίος άνήρ), слышавший проповедь апостола Иоанна и друживший с Поликарпом, епископом Смирны". Из всего этого следует, что Папий жил между 70 и 140 г. по Р. X.¹⁹

Этот автор более всего известен как создатель труда в пяти книгах, озаглавленного Толкования Слов Господних (Λογίων κυριακών εξηγήσεις), от которого, к сожалению, уцелели небольшие фрагменты. Из предисловия явствует, что Папий хотел изучить подробно жизнь Христа по живой традиции, шедшей от Его учеников. После замечания о том, что его не столько заботило количество доступных источников, сколько их качество, то есть соответствие истине, он продолжает:

Если появлялся кто-нибудь, кто был последователем пресвитеров²⁰, я исследовал слова пресвитеров, что говорил Андрей, или Петр, или Филипп, или Фома, или Иаков, или Иоанн, или Матфей, или кто другой из учеников Господних и что говорили Аристион и пресвитер Иоанн, ученики Господа. Ибо я не думал, что сведения из книг помогут мне так же, как речь живущих и по сей день людей²¹.

Из этой цитаты видно, что отбираемые для толкования слова Господа Папий черпал не только из письменных документов, но и из устной традиции. О том, что говорили Андрей, Петр, Филипп, Фома, Иаков, Иоанн и Матфей или Аристион и пресвитер Иоанн, он, вероятно, узнавал от своих основных информаторов — палестинских христиан, переселившихся в Малую Азию после падения Иерусалима в 70 г. Возможно, они были на особом положении лишь потому, что жили в той же стране, что и Иисус, а посему считались носителями особо драгоценной и аутентичной традиции. Таким образом, Папий признавал два источника христианства: одним было устное слово, другим — записанные свидетельства. То, что он предпочитал первое, объясняется скорее психологическими, нежели догматическими причинами. Заметим, что позднее, во II веке, предпочтение будет отдано уже письменным источникам²².

Содержание некоторых устных преданий весьма драматично²³. Например, по Евсевию (Церковная история, III. 39, 9), Папий узнал у дочерей Филиппа (ср.: Деян 21:8) о воскресении мертвого человека при жизни самого Филиппа. Кроме того, он передает историю об Иусте Варсаве, который выпил смертельный яд без всякого ущерба для себя.

Помимо устных преданий, которые Папий любил собирать, он включил в свои Толкования два кратких сообщения о том, как составлены Евангелия от Марка и Матфея. Справка о втором очень коротка — она умещается в одно предложение: "Матфей записал изречения (или рассказы, τα λόγια) на еврейском наречии, и переводили их кто как мог"²⁴.

Эти таинственные слова принято относить к одному из источников канонического Евангелия от Матфея. Они могут означать, что собрание изречений Христа приписано Матфею, потому что он, сборщик податей, конечно же умел писать²⁵.

Принято считать, что в словах "Матфей записал на "еврейском наречии" (Έβρα'ί'δι διαλέκτω) последние два означают один из семитских языков, иврит или арамейский. Предположение о том, что это означает "написанное по-гречески, но в стиле, характерном для еврейской литературы"²⁶, не принимает в расчет указания на трудности, с которыми сталкивались переводчики текста.

Идея об импровизированных переводах с семитского оригинала могла возникнуть тогда, когда потребовалось объяснить различия, бросающиеся в глаза при сопоставлении Евангелия от Матфея с Евангелием Евреев или другими арамейскими или греческими Евангелиями. В том, как Папий рассказывает о деятельности Матфея, можно разглядеть апологетическое намерение.

Намерение это еще отчетливее выступает в его словах о Марке, что, судя по цитате из Евсевия, свидетельствует о куда более сильном критическом отношении к Марку, нежели к Матфею (Церковная история, III. 39, 15):

Пресвитер говорил так: "Марк, став переводчиком Петра (ερμηνευτής могло означать еще "секретарь"), аккуратно записал все, что делал или говорил Господь, как запомнил [из проповедей Петра], но не по порядку (τάξει), ибо сам не слышал Христа и не ходил с Ним. Позднее он сопровождал Петра, который говорил, сообразуясь с обстоятельствами (προς τάς χρείας)²⁷, а не излагая слова Господа по порядку (σύνταξιν). Поэтому Марк нисколько не погрешил в том, что записал все, как запомнил. Он заботился только об одном: как бы не пропустить или не исказить ничего из того, что он слышал.

По этим словам можно установить три аспекта критики Евангелия от Марка: а) Марк не слышал самого Иисуса и не ходил с Ним; б) он записывал без какого-либо порядка, смыслового или хронологического²⁸, и в) его Евангелие неполно.

В ответ на эту критику Папий заявляет, что подлинность Евангелия гарантирована самой личностью Петра, отсутствие же должного порядка объясняется условиями, в которых оно создавалось, а наличие пропусков говорит прежде всего о честности Марка, записавшего только то, что проповедовал Петр.

Другие разбросанные свидетельства, зафиксированные Евсевием, Иеронимом, Филиппом Сидонским и некоторыми более поздними св. Отцами, показывают, что Папию были известны четвертое Евангелие, Первое послание Петра, Первое послание Иоанна и Апокалипсис. Что касается Евангелия от Луки и Павловых посланий, в уцелевших отрывках об этом ничего не сказано²⁹.

Подводя итог, скажем, что Папий как бы перекидывает мостик между этапами передачи евангельской традиции — устной и письменной. Хотя при написании книг он пока еще отдает явное предпочтение устной форме, но уже заметны причины, по которым в дальнейшем авторы все чаще будут отказываться в пользу писаний от устных свидетельств. В целом же Папий дает нам представление не только о развитии канона Нового Завета, но и о реальной жизни общин, в рамках которой приверженность устной традиции препятствовала становлению ясных представлений о каноничности.

V. ПОСЛАНИЕ ВАРНАВЫ

Послание Варнавы представляет собой богословский трактат, изложенный в виде письма. И Климент Александрийский, и Ориген высоко ценили его, приписывая Варнаве, спутнику и сподвижнику апостола Павла. Мнение это, безусловно, ошибочно хотя бы потому, что если бы так было, то падение Иерусалима, а это 70 г. по Р. X., должно бы произойти несколько ранее (16:3 и далее). Неизвестный автор, по всей видимости — учитель из язычников, поставивший перед собой задачу доказать, что смерть Христа на кресте была жертвой во исполнение замысла, выраженного в Ветхом Завете (9:7-9). В своем толковании Ветхого Завета он занимает радикальную антииудейскую позицию, которая весьма уникальна для раннехристианской литературы. Аргументированно критикуя некоторые положения иудаизма, например строгие предписания Моисеева закона, включая разделы о жертвенных животных и храме, автор объявляет их ошибочными, происходящими, как он считает, от слепоты иудеев и их доверия ангелу зла (9:4). Пользуясь методом аллегорического толкования, он навязывает Ветхому Завету, в том числе и предписанию о пище в Книге Левит, такое значение, которое принципиально чуждо его составителям. Если учесть большую склонность автора к символическим и типологическим толкованиям, можно предположить, что он был жителем Александрии. Что же касается датировки произведения, то большинство ученых считает: общий тон послания заставляет отнести его к первой половине II века.

Варнава часто цитирует Ветхий Завет, очень точно воспроизводя хорошо известные места из Псалтири и Исайи. Однако нередко, полагаясь на собственную память, он не особенно заботится о точной передаче оригинала. Можно насчитать около 100 примеров, когда за формулой, обычно предваряющей искаженную цитату, следует весьма расплывчатый и неясный по своей принадлежности к Писанию текст: "сказано в Писании", "как написано", "пророк говорит", "так говорит Господь (или Бог)", "там говорится (он сказал)". Иногда он ссылается на книгу того или другого библейского автора — Иакова, Моисея, Давида, Исайи, Даниила. Но нередко Варнава цитирует авторов и других книг, придавая им значимость пророческих: Премудрости Соломона (2:12), Вторая книга Ездры (12:1), Вторая книга Варуха (11:9 и далее). Заметим, что две последние относятся к раннехристианской литературе. К тому же для подтверждения пророчества о последних временах он не только привлекает книгу Еноха, но и приводит выдержку из нее (1 Енох 16:5-6) после оборота "ибо сказано в Писании". Ясно, что Варнава — в отличие от других мужей апостольских, таких, например, как Ерма, — "муж ученый". Он много читал и цитирует широкий спектр произведений. Но возникает вопрос: использовал ли автор какие-либо книги из Нового Завета?

Что касается Евангелий, то некоторые ученые указывают на три отрывка, которые, по их мнению, свидетельствуют о том, что Варнава был знаком с Евангелием от Матфея:

1) В 7:3 утверждается, что, когда распинали Иисуса, "дали Ему пить уксуса (δξος) с желчью (χολή)". О том, что так оно и было, упоминается во всех четырех Евангелиях, но лишь Матфей (Мф 27:34) говорит о "вине, смешанном с желчью". Не исключено, что Варнава в поиске подходящих образов и пророчеств скорее находился под влиянием 69-го псалма: "И дали мне в пищу желчь, и в жажде Моей напоили меня уксусом" (69:22).

2) В 4, 14 Варнава увещевает своих читателей остерегаться, "чтобы случайно не оказаться (вне), как написано (ως γέγραπτοα), много званых, но мало избранных" (πολλοί κλητοί, ολίγοι δε εκλεκτοί). Это напоминает цитату из Мф 22:14, но, возможно, как считают некоторые, Матфей и Варнава заимствуют это выражение из одного и того же источника. Представляется, что притчевый характер этой фразы подтверждается тем, что она во многих рукописях добавлена к Мф 20:16 (С D N W QFam. I Earn. 13 и др.).

3) Знает Варнава и то, что Иисус "пришел призвать не праведников, но грешников" (5:9), и это дословно совпадает с Мф 9:13 и Мк 2:17.

Гораздо менее ясно, известно ли Варнаве четвертое Евангелие. В контексте рассуждений о медном змее, которого Моисею повелевалось вознести на шест (Числ 21:7 и далее), Варнава говорит, что здесь мы вновь встречаемся со "славой Иисуса" — довольно прозрачная аллюзия на Ин 3:14.

Знал ли Варнава другие новозаветные книги? Некоторые исследователи обнаружили в тексте места, созвучные Первому и Второму посланиям к Тимофею. Слова об Иисусе, призывающем грешников, а к их числу относятся и апостолы, которые "были беззаконны по множеству прегрешений" (5:9), напоминают о других: "Христос Иисус пришел в мир спасти грешников, из которых я первый" (1 Тим 1:15). Утверждение же, что, согласно словам ветхозаветных пророков, положено было, чтобы "Господь явился во плоти" (5:6), можно сопоставить с первой строкой отрывка, который принято считать ранним символом веры, зафиксированным в 1 Тим 3:16: "Он явился во плоти, оправдал Себя в Духе..." и т. д. По всей вероятности, Варнаве было известно и Второе послание к Тимофею, поскольку его слова о "явленной благодати" и "разрушении зла" (5:6) напоминают об аналогичном сочетании слов в 2 Тим 1:9-10. Вспоминается текст этого же Послания, когда Варнава говорит о Сыне Божьем как о Господе и "Судье живым и мертвым" (2 Тим 4:1; Варнава 7:2). Но может быть и так, что оба автора цитируют независимо друг от друга общую для всех вероисповедную формулировку.

Среди других достойных упоминания примеров следует сказать о слове ποδήρη. Оно встречается у Варнавы в описании Иисуса, когда Он придет в день судный, облаченным в алую ризу, "закрывающую стопы" (7:9). Употребление этого слова как существительного в Новом Завете отмечено только однажды, в Откр 1:13, при описании Христа Небесного. Это дает основание предполагать, что Варнава мог находиться под влиянием Апокалипсиса.

Итак, на основании вышеизложенного можно констатировать: для Варнавы Писание — это то, что мы называем Ветхим Заветом, включая некоторые книги, не входящие в иудейский канон. Большая часть встречающихся у него совпадений с синоптической традицией ограничивается простыми предложениями, которые могли быть известны христианину той поры из устной традиции. Единственный случай использования формулы "как написано" вводит фразу "много званых, но мало избранных". Объясняется это обычным небрежением к Новому Завету. С другой стороны, если трактат написан незадолго до 130 г. или сразу же после него, то главная его цель отнюдь не предполагала частое цитирование новозаветных книг; конечно, лишь в том случае, если ему действительно были известны многие из них. При любых обстоятельствах мы ничего, или почти ничего, не можем почерпнуть здесь, чтобы узнать о развитии новозаветного канона.

VI. ПОЛИКАРП СМИРНСКИЙ

Послание, написанное Поликарпом, епископом Смирнским, христианам в Филиппах, обязано своим появлением письмам Игнатия, тесно связанным с его мученической кончиной. Следуя в Рим, Игнатий проезжал и Смирну. Здесь его приветствовала местная церковь во главе с епископом. Потом он под конвоем был препровожден в Филиппы, где его посетили руководители местной церкви. После его отъезда они написали Поликарпу, прося того прислать им копии писем, которые епископ написал ему и некоторым церквам Малой Азии. Поликарп исполнил эту просьбу, приложив в пояснение собственное письмо (см. 13:2). В нем он призывает своих адресатов твердо стоять в вере (гл. 4-6), избегать еретических учений (гл. 7), держать пред своим взором подвижничество Игнатия и других мучеников (гл. 9), утверждаться в человеколюбии и доброделании (гл. 10). В заключение он пишет, что, посылая филиппийцам копии писем Игнатия, просит их направлять ему последние новости о нем и его спутниках (13:2).

Когда прочитаешь письмо, возникает одно недоразумение: последняя просьба, которая предполагает, что Игнатий и "те, кто с ним" (qui cum eo sunt) еще не претерпели мучений, сопоставляется с более ранним утверждением Поликарпа (9:1 и далее) относительно веры и силы духа Игнатия и других христианских мучеников, которые теперь с Господом (είσΐ παρά τω κυρίω). Β 1936г. П. Η. Харрисон (Р. N. Harrison)³⁰ попытался примирить эти два отрывка, предположив, что на самом деле это письмо состоит из двух. Одно — краткое (гл. 13-14), написанное вскоре после того, как Игнатий был препровожден в Рим на мученическую смерть; второе (гл. 1-12) — во время кризиса Филиппинской церкви, предположительно около 135 г. по Р. X. Лишь позднее, как считает Harrison, эти два послания объединили в одно. У этой гипотезы появились сторонники, но на самом деле нет никакой надобности датировать второе послание столь поздним сроком, ибо из самого текста следует, что между вторым и первым посланиями прошел год или чуть больше. Можно предположить и то, что Поликарп говорил о мученичестве Игнатия как о свершившемся факте, принимая во внимание ревностное к тому стремление епископа Антиохии и решимость достичь этой цели. Тогда это могло быть одно послание, написанное скорее раньше происшедших событий³¹. Но в любом случае разница между ПО и 135 г. не столь уж велика.

Несмотря на очевидное родство душ, одинаковую силу духа Поликарпа и Игнатия, их близость по времени, первый менее ориентирован на вопросы церковного устройства, но при этот обнаруживает более глубокое знание новозаветного текста. Пропорционально объему их посланий у Поликарпа в два-три раза больше новозаветных цитат и ссылок. Из 112 ссылок на Библию около 100 относятся к Новому Завету и только дюжина — к Ветхому. Ниже приводятся цитаты из Поликарпа, позволяющие составить ясное представление о том, что он почитает за авторитет.

Во-первых, это духовные нормы христианской жизни. Их три:

Поэтому "давайте служить Ему (Христу) со страхом и всяческим трепетом", как Он сам нас призывает, как делали апостолы, проповедавшие нам Евангелие, как пророки, заранее предвозвестившие пришествие нашего Господа (6:3).

В этом отрывке четко видно смещение акцентов: авторитет пророков постепенно переходит к Евангелию. Теперь они значимы лишь постольку, поскольку возвестили о Нем, тем самым их почитание делается производным. Что касается апостолов, то они становятся посредниками между благовествованием Господа и верующими.

По другому отрывку Поликарпа можно судить, что основное ядро вероучения, напоминающее Нагорную проповедь, было известно церкви в Филиппах в устной или письменной форме:

Вспомните, чему учил Господь, когда говорил: "Не судите, да не судимы будете; прощайте, и вы будете прощены; будьте милосердны, и вы будете помилованы; какой мерой вы меряете, такой и вас мерить будут". И еще: "Блаженны бедные и гонимые за праведность, ибо их есть Царство Небесное" (2:3).

Здесь объединены цитаты из Мф 7:1-2 и Лк 6:36-8, но есть выражения, которые не встречаются ни в одном из канонических Евангелий. Во второй части фрагмента мы видим две заповеди блаженства (Мф 5:3 и 10), которые соединены в одну фразу. Для нас важно то, что в обоих случаях текст цитируется как слова Иисуса, а не как Писание. Поликарп не видит необходимости подтверждать эти фразы авторитетом евангелистов.

В следующем примере текст цитируется дословно: Будем же пребывать в посте и молить всевидящего Бога "не ввести нас в искушение", потому что даже Господь сказал: "Дух бодр, плоть же немощна" (7:2).

Последнее выражение взято из Мф 26:41 и прямо указывает на то, что это слова Господа. Важно и то, что в предыдущей фразе Поликарп воспроизводит прошение из молитвы Господней, не называя источника. "Слово Господне" само по себе придает авторитетность и своим содержанием, и тем, что оно исходит от Господа.

По обращению Поликарпа к другим новозаветным писаниям мы узнаем, что ему известно Послание к Римлянам, Первое послание к Коринфянам, Галатам, Ефесянам, Филиппийцам, Второе послание к Фессалоникийцам, Первое и Второе послания к Тимофею. Отсутствие ссылок на Второе послание к Коринфянам, к Колосянам, Первое послание к Фессалоникийцам, к Титу и Филимо-ну, по всей видимости, случайно.

Из других новозаветных посланий Поликарпу почти наверняка известно Послание к Евреям, поскольку автор называет Христа "вечным Первосвященником" (12:2; ср.: Евр 6:20; 7:3), кроме того, у него слышны отголоски Евр 12:28 ("Давайте служить Ему со страхом и всяческим почитанием", 6:3). Итоговое предложение в его предостережении против ересей: "Всякий, кто не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть антихрист", очевидно, взято из Ин 4:2-3. В письме много ссылок и на Первое послание Петра, которое он, вероятно, знал почти наизусть.

Принимал ли Поликарп эти апостольские слова за Писание? Возможно, так и было, когда автор замечает: "Как сказано в этих писаниях, "гневаясь, не согрешайте" и "солнце да не зайдет в гневе вашем" (12:1). Первое высказывание — цитата из Пс 6:5, а обе эти фразы встречаются в Еф 4:26 — послании, которое он хорошо знает и к которому обращается в различных местах. Употребление словосочетания "эти писания" и объединяющего союза "и", на наш взгляд, предполагает, что Поликарп думает, будто приводит две отдельные цитаты. Может быть и так, что объединение этих двух фрагментов в обоих случаях обязано цитируемому Посланию к Ефесянам. Так или иначе, он называет последнее Писанием. Поскольку это единственный раз, когда Поликарп слова из Нового Завета назвал Писанием, некоторые исследователи посчитали, что он, цитируя по памяти, ошибочно отнес оба фрагмента к Ветхому Завету³². Трудно выбрать из этих вариантов интерпретации слов Поликарпа, но у первого то преимущество, что он позволяет понимать их в обычном значении³³.

В итоге можно сказать, что довольно небольшое по объему Послание Поликарпа содержит намного больше ссылок на писания Нового Завета, чем любое произведение того или иного мужа апостольского. Он располагал как минимум восемью Павловыми посланиями (включая два пастырских)³⁴ и, кроме того, знал Послание к Евреям, Первое послание Петра и Первое послание Иоанна. Что касается Евангелий, то он цитирует как "слова Господа" выражения, которые мы находим у Матфея и Луки. За одним исключением, ни одна из многочисленных ссылок автора не подается как цитата из Писания. К тому же это исключение, как считают некоторые, связано с ошибочным отнесением цитаты к Ветхому Завету. При этом Поликарп не просто много помнит из того, что впоследствии будет восприниматься как Писание Нового Завета; у него просматривается и уважение к этим апостольским документам, которые, в отличие от других писаний, имеют особое значение. Поликарп, как отмечает Грант (Grant)³⁵, "ясно отличает апостольский век от своего времени и, предположительно по этой причине, не использует письма Игнатия в качестве авторитета, при том, что в них "вера, терпение и назидание, восходящее к Господу нашему" (13:2)".

VII. ЕРМ РИМСКИЙ

Одной из наиболее популярных книг, появившихся в ранней Церкви, был Пастырь Ерма. Его часто цитировали, одно время даже считали боговдохновенным, и, кроме всего прочего, до наших дней сохранилось более 20 отдельных греческих³⁶ фрагментов на пергаменте и папирусе, датируемых II—IV веками; два латинских (II и V века, соответственно) и два коптских (саидский и ахмимский). Есть еще перевод-пересказ на эфиопский язык и короткие фрагменты на среднеперсидском языке, обнаруженные среди манихейских текстов в Турфане.

Пастырь представляет собой красочную религиозную аллегорию, в повествовании которой почти всюду действует суровый человек, одетый как пастух. Он служит проводником Ерму. Отсюда книга и получила свое название — о Ποιμήν. Это — причудливый калейдоскоп из пяти "Видений", двенадцати "Заповедей" и десяти "Подобий". Ей присущ строгий морально-назидательный тон. Основная мысль книги — прежде всего призыв к покаянию, к нравственной жизни, а обращена она к тем христианам, в памяти которых еще свежи гонения (Вид 3. 2, 5; Под 9, 28) и над которыми нависла тень новых потрясений (Вид 2, 2; 4, 2).

Несмотря на то что Ориген и Иероним считали автором Пастыря того Ерма, которого упоминает Павел в Послании к Римлянам (16:14), есть и внутреннее и внешнее указания на то, что автор жил несколько позже. Так, например, он говорит, что его современник — некий Климент, вступавший в общение с верующими других городов (Вид 2, 4). Если, что вполне вероятно, это римский епископ, писавший около 96 г. по Р. X. к коринфянам, то Пастыря следует датировать концом I — началом II века. С другой стороны, согласно указанию канона Муратори (см. Приложение IV. 1, внизу; то же самое повторяется в Либерийском каталоге, известном еще как "Хронограф 354"), наш автор приходился братом Пию, епископу Рима, умершему в 154 г. Наличие богословских и литературных несовпадений в различных частях книги долгое время оставалось загадкой для комментаторов. Некоторые даже предлагали считать, что авторов было несколько³⁷. Пожалуй, наименее удачное решение проблемы — предположение, что Ерм был младшим современником Климента и писал (а возможно, и публиковал) свое пестрое сочинение по частям, со значительными временными интервалами, объединенным затем им окончательно в одну книгу к середине II века³⁸. Следует признать, что при отсутствии надежных данных и с учетом довольно противоречивых интерпретаций среди занимавшихся Пастырем ученых проблема, связанная с его датировкой, до сих пор не решена.

Личность Ерма ясно определяется из самой книги. Он открыто и многословно перечисляет подробности своей жизни и жизни его семьи. Мы узнаем, что, будучи христианином-рабом, он был продан в Рим некой женщине по имени Рода, которая потом отпустила его на свободу. Став свободным, он женился, был удачлив (хотя и не всегда в ладах с законом), но из-за неудач снова обеднел. Ерм рассказывает, что во время гонений его дети отступились от веры, предали собственных родителей, вели нечестивый образ жизни. Давая себе характеристику, пишет о том, что он тугодум, но человек неуемного любопытства (Зап 12, 4; Под 5, 5). В то же время он видит себя "терпеливым, добронравным и всегда улыбающимся, исполненным наивности и простодушия" (Вид 1,2). Из всего этого мы можем заключить, что перед нами простой человек с ограниченным кругозором, но по-настоящему благочестивый и думающий. Как бы то ни было, его книгу высоко ценили в ранней Церкви как нравственное назидание, и, согласно Афанасию, она служила пособием для оглашаемых, а во II и III веках некоторые церкви даже иногда признавали ее боговдохновенным Писанием. Так мыслили ее, например, Ириней и Климент Александрийский. В Синайском кодексе — списке греческой Библии V века — Пастырь (вместе с Посланием Варнавы) располагается после книг Нового Завета.

У Ерма отсутствуют прямые цитаты из Ветхого или Нового Заветов. Но в то же время то здесь, то там видны следы выражений и мыслей из Св. Писания, используемые автором для того, чтобы включить их в новый контекст. Ему, по всей видимости, известно Евангелие от Иоанна и как минимум какое-то одно из синоптических³⁹, кроме того, как будет ясно из нижеследующих цитат, Послание к Ефесянам и Послание Иакова. Заявление в Под 9, 12, что в Царство Божье входит только тот, кто получил имя Сына Божьего, напоминает место из Ин 3:18. В Под 9, 20 Ерм, толкуя притчу о зернах и плевелах, уподобляет тех, кто слишком занят всякими мирскими делами, сорнякам — их душат их же собственные занятия. "Таким людям, — заключает он, — трудно будет войти в Царство Божье". Но если трудно богатым войти в Царство (ср. Мф 19:23 и далее), то те, кто подобен детям, свободны от злобы, невинны и "несомненно, будут обретаться в Царстве Божьем" (Под 9, 29 и далее).

Похоже, что место из Послания к Ефесянам (Еф 4:3-6), в котором соединены мир и единство в одном теле и одном Духе, стало для Ерма источником его представлений об идеальном состоянии членов Церкви. В Под 9, 13 он дважды говорит о верующих как о тех, у кого "один Дух и одно тело". В Под 9, 17 Ерм пишет, что у крестившихся "одни мысли и одно понимание, и их вера становится единой, когда и любовь едина"; в 9, 18 он заглядывает вперед, в те времена, когда очистившаяся Церковь станет "одним телом с единым сознанием, единым мировосприятием, единой верой и единой любовью".

У Ерма много совпадений с текстом Послания Иакова — порой кажется, что целые части Пастыря обрамлены явными выдержками из этого послания (например, Вид 3, 9; Зап 2, 94; Под 5, 4)⁴⁰. Слово δίψυχος (двоедушный), которое в Новом Завете употреблено только в Иак 1:8 и 4:8, кажется, очень нравится Ерму — он употребляет его 19 раз; однокоренной глагол διψυχεΐν — 20, а существительное διψυχία — 16⁴¹. Следует заметить, что ни в Септуагинте, ни в обычном греческом языке его нет.

Итак, вполне очевидно, что Ерм редко цитирует источники. Единственная книга, высказывания из которой упоминаются и доподлинно приводятся в Пастыре (Вид 2, 3), — малоизвестный еврейский апокалипсис под названием Книга Елдада и Модада⁴². Хотя там есть заимствования из Матфея, Послания к Ефесянам и Послания Иакова, нет таких рассуждений Ерма, которые заставили бы нас думать, что он включает их в канон Писания. Сам Пастырь свидетельствует о том, насколько неравномерно во II веке шел процесс формирования новозаветного канона.

VIII. ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ВТОРОЕ ПОСЛАНИЕ КЛИМЕНТА

Сочинение, известное как Второе послание Климента, на самом деле не принадлежит к писаниям этого епископа. Автор ясно указывает на то, что текст он читает на религиозной службе (гл. XIX), то есть перед нами раннехристианская проповедь. Стиль ее отличен от Первого послания Климента — он не столь изящен; проповедник, говоря о себе, использует- форму единственного числа, в то время как для автора Первого послания характерно употребление первого лица множественного числа. Более того, он противопоставляет себя и своих слушателей евреям в манере, чуждой настоящему Клименту, а приводимые им цитаты, как правило, не из Ветхого Завета, что почти всегда мы видим у Климента. В своем повествовании автор нередко ссылается на евангельские рассказы.

Когда и где написано это послание, установить трудно, поскольку отсутствуют прямые указания на какие бы то ни было современные автору события. Можно только определить его место в общем развитии христианской вероучительной доктрины. На этом основании его принято относить ко времени между 120 и 170 г. Внутри этих рамок наиболее часто принимается 150 год⁴³. Еще туманнее место происхождения. Аналогия с Первым посланием Климента предполагает Рим, поэтому Гарнак приписал его папе Сотеру (166—170). Другие же (например, Ф. Функ, Г. Крюгер — Funk, Kriiger) полагают, что это популярная среди коринфян проповедь, которую читали вместе с Первым посланием Климента, и стали ассоциировать с этим именем. Однако третья группа ученых (Дж. Харрис, Дж. Бартлет, Б. Стритер — Harris, Bart-let, Streeter) считает местом ее появления Александрию, так как неизвестный автор приводит цитаты, напоминающие текст Евангелия Египтян и греческого Евангелия Фомы. Как первое, так и второе — египетского происхождения. Нам же представляется, что ни одно из этих предположений не опирается на достаточно убедительные свидетельства, которые позволили бы сделать однозначный вывод. Поэтому проблему исторического контекста придется оставить неразрешенной.

Главная цель автора — внушить мысль о личной святости. В обоснование своего учения он часто обращается к Ветхому Завету и словам Господа. Приводя цитаты из Ветхого Завета, он иногда упоминает имя автора, например "Исайя" (3:5) или "Иезекииль" (6:8). При обращении к Новому Завету он никогда не ссылается на явно известные ему Евангелия от Матфея и от Луки как на повествования евангелистов. В этом случае он предпочитает пользоваться формулой "Господь говорит". Так, в поддержку своего увещевания делать добрые дела он цитирует изречение "не всякий, говорящий мне "Господи, Господи", спасется, но тот, кто поступает праведно" (4:2). Здесь, безусловно, видна традиция, зафиксированная во фразе из Нагорной проповеди в передаче Матфея (Мф 7:21).

Чуть дальше от того, что сохранили канонические Евангелия, отстоит утверждение "сказал Господь: "Мои братья те, кто исполняет волю Отца Моего" (9:11). Перед нами явная контаминация Лк 8:21 ("Матерь моя и братья мои, слушающие слово Божье и исполняющие его") и Мф 12:49 и далее ("Вот матерь моя и братья мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот мне брат, и сестра, и матерь").

Сходным образом во Втором послании Климента приводится цитата, объединенная из Мф 6:24 (или Лк 16:13) и Лк 9:25: "Господь сказал: "Никакой слуга не может служить двум господам". Если мы желаем служить и Богу и маммоне, это для нас бесполезно, "ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душу свою потеряет?" (6:1-2).

В других местах послания как слова Господни приводятся отдельные фразы и даже целые предложения, которых нет ни в одном каноническом Евангелии. Например, в 7:5 мы читаем:

Господь говорит в Евангелии: "Если вы не сохранили малое, кто даст вам великое? Ибо Я говорю вам, что верный в малом и в большом будет верен".

Хотя последнее предложение полностью совпадает с Л к 16:10, но первая часть цитаты отсутствует в текстах нынешних Евангелий.

Еще более характерна следующая цитата из 5:2-4:

Ибо Господь говорит: "Вы будете как агнцы посреди волков". А Петр в ответ говорит ему: "А если волк задерет агнцев?" Господь сказал Петру: "Пусть агнцы не боятся волков после своей смерти; и вы не бойтесь убивающих вас и не могущих ничего более сделать вам, но бойтесь того, кто после вашей смерти будет иметь власть над вашими телами и душами, чтобы ввергнуть их в геенну огненную" (5:2-4).

Вот я посылаю вас как агнцев посреди волков (Лк 10:3).

Не бойтесь убивающих тело и потом не могущих ничего более сделать. Но... бойтесь того, кто по убиении может ввергнуть в геенну (Лк 12:4-5) ("...бойтесь того, кто может и душу и тело погубить в геенне" Мф 10:28; "геенна огненная" Мф 5:22; 18:9).

Очевидно, что выражения из Луки и Матфея перемешаны и помещены в более широкий контекст, напоминающий диалог Иисуса с Петром об агнцах в Ин 21:15-17. Но мы не располагаем данными, чтобы определить источник этих слов. Их размер и стиль указывают лишь на то, что они заимствованы не из устной традиции, а из письменного документа, но ни в одном из известных нам нет следов такого диалога.

Весьма далека от канонических текстов такая цитата:

Ибо когда самого Господа спросил некто, когда наступит Его Царство, Он сказал: "Когда двое станут одно, и внутреннее как внешнее, и мужчина и женщина уже не будет ни мужчиной, ни женщиной" (12:2).

Она напоминает логию 22 из Евангелия Фомы:

Они (ученики) говорят Ему: "Войдем ли мы, будучи детьми, в Царство?" Иисус сказал им: "Когда вы два сделаете одним, а внутреннее как внешнее и внешнее как внутреннее, и верхнее как нижнее, и когда мужское и женское соедините в одно, так что мужское не будет мужским, а женское женским".

Поскольку часть этого выражения мы находим в Евангелии Египтян⁴⁴, где оно несколько шире и представлено как ответ Иисуса на вопрос Саломеи, можно предположить, что Второе послание Климента заимствует фрагменты устной традиции, нашедшей свое отражение в Евангелии Фомы и Евангелии Египтян. Не исключено, что, как показывает результат детального анализа Барды (Вааг-da)⁴⁵, точнее всего это высказывание передано именно во Втором послании Климента.

Остается еще одно место, где приводятся слова Иисуса; в отличие от всех, прежде рассмотренных, автор отождествляет его с Писанием. Приведя отрывок из Ветхого Завета (Исайя 54:1), автор продолжает: "В другом Писании также сказано (και ετέρα δε γραφή λέγει): "Я пришел призвать не праведников, а грешников" (2:4). Поскольку эти слова точно совпадают с Мф 9:13 и Мк 2:17, можно предположить, что автор Второго послания Климента считал Евангелие от Матфея (которое в древней Церкви использовалось намного шире, чем Евангелие от Марка) Писанием, так же как и книгу Исайи⁴⁶.

Проводя аналогию с апостольскими посланиями, мы видим, что автор в 9:7 говорит об обетовании, "которое ухо не слышало, глаз не видел и на сердце человеку не приходило" (1 Кор 2:9). Его утверждение (14:2) "живая Церковь есть Тело Христово" напоминает Еф 1:22, а слова в 16:4 "любовь покрывает множество грехов" (αγάπη καλύπτει πλήθος αμαρτιών) в точности совпадают с 1 Петр 4:8 (и с 1 Климента 49:5). Фраза "Верен тот, от кого обетование" (11:6), по-видимому, заимствована из Евр 10:23.

В 14:2 мы находим важную, но несколько нечеткую отсылку к авторитетам, у которых автор Второго послания Климента заимствует свое учение. Развивая аллегорическое представление о предсуществовании Церкви, он опирается на "книги и апостолов" (τα βιβλία και οί απόστολοι). Возникает вопрос: что имел в виду автор, употребляя эти два слова вместе? Вряд ли это было предметом его специальных размышлений, но, несомненно, под словом "книги" он подразумевал Ветхий Завет, поскольку непосредственно перед этим процитировал Иер 7:11 и Быт 1:27. Произнося "апостолы", он, как видно из контекста, имел в виду в первую очередь Еф 1:22-23, но мог называть и другие христианские книги, которые, как считалось, были соотносимы с иудейскими писаниями. При этом важно отметить, что он и не пытается включать апостольские документы в категорию "книг", то есть отнести их к Библии.

Итак, неизвестный автор Второго послания Климента явно незнаком с Евангелиями от Матфея и Луки, Первым посланием к Коринфянам и с Посланием к Ефесянам. Нет никаких указаний на Иоанново Евангелие или его послания. Возможно, ему были известны Послание к Евреям, Послание Иакова и Первое послание Петра. Из одиннадцати отмеченных нами случаев в пяти приводятся такие слова Господа, которые не встречаются в канонических Евангелиях. Их присутствие, равно как и наличие в 11:2-4 цитаты из апокрифической ветхозаветной книги, поданной как "пророческое слово" (о προφητικός λόγος), показывает, что обращение нашего проповедника к священным книгам не регулируется никаким строгим каноническим представлением, даже тогда, когда речь идет о Ветхом Завете.

IX. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Писаний мужей апостольских сохранилось относительно немного — в общей сложности они составили бы том приблизительно такого же объема, что и Новый Завет. Кроме Пастыря Ерма, Дидахе и Толкований Папия, все они написаны в форме посланий по типу Павловых. Следует подчеркнуть, что эти произведения появлялись не как плод богословских изысканий, но по велению религиозного чувства. Они содержат не вероучительный анализ, а скорее прямые свидетельства веры и призывы к святости. Мы не ждем того, что в таких документах обнаружатся какие-либо дискуссии о каноничности, но находим в них свидетельства, по большей части разбросанные по текстам, о существовании той или иной книги, которая впоследствии была причислена к Св. Писанию Нового Завета.

Несмотря на большое различие между писаниями мужей апостольских — не только географических, но, что гораздо важнее, идеологических, — можно сделать ряд обобщающих выводов. Естественно ожидать того, что отношение к Ветхому Завету и к различным книгам Нового Завета (насколько они могли быть известны) будет различным в зависимости от происхождения некоторых авторов. Для первых иудеохристиан Библия состояла из Ветхого Завета и некоторых апокрифических иудейских книг. Параллельно этому писаному авторитету существовала традиция, преимущественно устная, в которой сохранялись слова, приписывавшиеся Иисусу. С другой стороны, авторы, принадлежавшие эллинистическому крылу Церкви, чаще обращаются к тем писаниям, которые позднее были включены в Новый Завет. В то же время, однако, они редко признавали эти документы Писанием.

Кроме того, тогда еще не существовало жесткой нормы цитирования книг, которые еще не были в полном смысле слова каноническими. Поэтому иногда довольно трудно определить, какие книги Нового Завета были известны раннехристианским авторам⁴⁷. Неясность часто сохраняется вплоть до конца II века.

Итак, и иудейская и эллинистическая группы авторов знают о существовании определенных книг, которые позже войдут в Новый Завет. И те и другие неоднократно выражают свои мысли посредством выражений, заимствованных из этих писаний. Эти ссылки показывают, что ощущение авторитетности этих писаний появилось раньше соответствующей теории. Однако эта авторитетность не имела свойств исключительности.

С другой стороны, мы видим, что словам Господа приписывается верховный авторитет. Иногда их цитаты совпадают с текстами Четвероевангелия, но бывают и расхождения. Уже во времена Папия явно зарождается склонность, вначале — бессознательная, подчинить авторитетность слов Иисуса гарантии, основанной на том, что эти слова сохранены в таких-то и таких-то книгах, заслуживающих доверия.

¹ Sanctorum Patrum qui imparibus apostolicisfloruenmt, Barnabae, dementis, Hermae, Ignatii, Policarpi, opera edita el inedita, vera et suppositicia... 2 т. (Paris, 1672). Обзор ранних изданий мужей апостольских см. ej. A. Fischer, "Die altes-ten Ausgaben der Patres Apostolici. Ein Beitrag zu Begriff und Begrenzung der ApostolischenVater", Historischesjakrbuch, xciv (1974), pp. 157-190; xvc (1975), pp. 88-119.

² London, 1693; 4-е изд., 1737. См. также: Η. J. Dejonge, "On the Origin of the Term "Apostolic Fathers", Journal of Theological Studies, NS xxix (1978), pp. 503-505.

³ На самом деле нет никаких оснований включать эту высокопоэтичную апологию христианства в корпус мужей апостольских, поскольку сейчас ее происхождение обычно датируется концом II — началом III века. Кроме того, ее анонимный автор лишь однажды, и то мимоходом, ссылается (XII. 5) на текст Нового Завета (1 Кор 8:1), поэтому сама она не может иметь сколь-нибудь серьезного значения для истории новозаветного канона и в этой главе рассматриваться уже не будет.

⁴ Кроме нескольких монографий по писаниям мужей апостольских (указанных ниже), есть еще две наиболее полные работы: The New Testament in the Apostolic Fathers, — Committee of the Oxford Society of Historical Theology (Oxford, 1905) и Helmut Koester, Synoptische Uber-lieferung bei den Apostolischen Vatern (Texte und Unterstichungen, Ixv; Berlin, 1957).

⁵ О сомнениях в традиционной датировке см.: А. Е. Wilhelm-Hooijbergh ("A Different View on Clemens Romanus", Heythrop Journal, xxvi [1975], pp. 266-288), и в John A. T. Robinson (Redating the New Testament [London, 1976], pp. 327-335, который относит его к 69-70 гг. по Р. X.

⁶ Ср.: Donald A. Hagner, The Use of the Old and New Testaments in Clement of Rome (Дополнения к Novum Testamentum, xxxiv; Leiden, 1973).

⁷О формулах, использовавшихся иудеями и христианами при цитировании или ссылках на Ветхий Завет, см. главу "Формулы, вводящие цитаты из Св. Писания в Новом Завете и в Мишне" в монографии автора настоящей книги "Historical and Literary Studies, Pagan, Jewish, and Christian" (Leiden, 1968), pp. 52-63.

⁸ Ср.: М. Mees, "Schema und Dispositio in ihrer Bedeutung fur die Formung der HerrenwCrte aus dem I Clemensbrief", Кар. 13:2, Vigiliae Christianae, viii (1971), pp. 257-272.

⁹ Письма Игнатия сохранились в трех версиях: а) краткая, или первоначальная, существует только на греческом языке. Она состоит из семи писем, упомянутых выше; б) расширенная версия, включающая кроме семи аутентичных Посланий шесть подложных, датируемых IV веком. Эта редакция дошла до нас в многочисленных греческих и латинских рукописях; в) сирийская, сокращенная версия, увидевшая свет в 1845 г., когда W. Cureton опубликовал сирийский манускрипт, содержащий только три подлинных Послания: к Ефесянам, Римлянам и к Поликарпу. Как и ожидалось, развернулась долгая и горячая дискуссия О том, какая из версий или их комбинация принадлежит самому Игнатию. Среди недавних работ на эту тему отметим следующие: М. P. Brown, The Authentic Writings of Ignatius. A Study of Linguistic Criteria (Durham [NC], 1963; R. Weijenborg, LesLettresd'Ignaced'Antioche(Leiden, 1969);J.Ruis-Campos, The Four Authentic Letters of Ignatius, the Martyr (Rome, 1979); RJoly, Le Dossier d'lgnace d'Antioche (Brussels, 1979); W. R. Schoedel, "Are the Letters of Ignatius of Antioch Authentic?", Religious Studies Review, vi (1980), pp. 196-201; C. P. Bammel, "Ignatian Problems", Journal of Theological Studies, N. S. Xxxiii (1982), pp. 62-97; Jack Hannah, "The Long Recencion of the Ignatian Epistles by the Redactors of Paul and John", Proceedings of the Eastern Great Lakes Biblical Society, iii (1983), pp. 108-121; William R. Schoedel, Ignatius of Antioch (Hermeneia; Philadelphia, 1984), pp. 3-7.

¹⁰ Ср. Heinrich Rathke, Ignatius van Antiochien und diePaulusbriefe (Texte und Untersuchungen, xcix; Leipzig, 1967), pp. 57-65.

¹¹ По мнению J. Smit Sibinga, Игнатию был известен (может быть, частично?) так называемый "источник М", послуживший отправной точкой для Матфея ("Ignatius and Matthew", Nmmm Testamentum, viii [1966], pp. 263-283).

¹² Об этом тоже велись многочисленные дискуссии. См., например: W. Von Loewenich, Das Johannes Verstandnis im zweiten Jahrhundert (Giessen, 1932), pp. 25-38; W. J. Burghardt, "Did Saint Ignatius of Antioch know the Fourth Gospel?" Theological Studies, i (1940), pp. 1-26 и 130-156; Christian Maurer, Ignatius van Antiochen und dasjohannesevangelium (Zurich, 1949).

¹³ Это "изречение из молчания" согласуется с различными гностическими построениями, если бы оно относилось к божественному происхождению Слова в вечности. Контекст же скорее относит эти слова к воплощению (ср.: Прем 18:14-15, согласно святоотеческому толкованию).

¹⁴ Литература, в которой толкуется письменная декларация Игнатия, довольно обширна. В дополнение к стандартным комментариям на его письма]. В. Lightfoot, Walter Bauer, J. A. Kleist, R. M. Grant, W. R. Schoedel см. Е. Flesseman-van Leer, Tradition and Scripture in theEarly Church (Assen, 1954), pp. 34 и далее; Einar Molland, "The Heretics Combatted by Ignatius of Antioch",/rana/ of Ecclesiastic History, ν (1954), pp. 1-6, особенно pp. 4-6; W. R. Schoedel, "Ignatius and the Archives", Harvard Theological Review, Ixxi (1978), pp. 97-106. Предположение Райнаха (Solomon Reinach) о том, что в Кесарии находились источники, по которым "критически" настроенные гностики исследовали воспоминания о жизни Иисуса, не лишено оснований ("Ignatius, Bishop of Antioch, and the αρχεία", Anatolian Studies, presented to Sir W. M. Ramsey, ред. W. H. Buchler & W. M. Calder [Manchester, 1923], pp. 339-340).

¹⁵ Διδαχή των δώδεκα αποστόλων εκ του Ίεροσολυμιτικοΰ χειρογράφου νυν πρώτον εκδιδομένη μετά προλεγομένων καί σημειωσείων (Constantinople, 1883). Публикация editio princeps стимулировала появление великого множества исследований, среди которых наиболее влиятельным было F. Е. Vokes The Riddle of theDidache (London, 1938). Работы, вышедшие в свет позднее, Vokes анализирует в двух статьях "The Didache Reexa-mined", Theology, Ixiii (1955), pp. 12-16, и "The Didache - Still Debated", Church Quarterly, iii (1970), pp. 57-62.

¹⁶ Ж.-П. Оде (J.-P. Audet) в своей заметной магистерской работе La Didache; Instructions des Apotres (Paris, 1958) считает, что первая часть (до 9, 2) появилась около 70 г. по Р. X., а вскоре добавилось и остальное. Grant датирует появление всей рукописи 90 г. (в E.J. Goodspeed, A History of Early Christian Literature, исправлено и расширено R. M. Grant [Chicago, 1966], ρ. 13); A. T. Robinson думает, что его надо относить к 60 г. (RedatingtheNew Testament [Philadelphia, 1976], ρ. 327). Willy Rordorf и Andre Tuillier в La Doctrine des dome apotres (Didache) (Paris, 1978) предлагают конец I века.

¹⁷ Charles Bigg, например, был убежден в том, что Дидахе относится к IV веку; см. его Doctrine of the Twelve Apostles (London, 1898).

¹⁸ Barnabas, Hernias and theDidache (London, 1920), p. 97. Cp. J. R. McRay, "The Use of 1 Corinthians in the Early Church", Ph. D. Diss., University of Chicago, 1968, который делает вывод о том, что автор, по-видимому, знал 1 Кор (pp. 31-33).

¹⁹ Обсуждение различных точек зрения на время жизни Папия см. в U\nchH.].Konner,PapiasvonHierapolis;EinBeitragzurGeschichtedesfruhen Chnstentums (G6ttingen, 1983). Более ранняя датировка трудов Папия (95-110 гг.) предложена в Robert W. Yarborough, "The Date of Papias; A Reassessment", Journal of the Evangelical Theological Society, xxvi (1983), pp. 181-191.

²⁰ В Новом Завете и раннехристианской литературе значение термина "пресвитер" очерчено не очень четко. Само по себе это слово означает "пожилой человек". Позднее оно стало обозначать того, кто в силу возраста приобретал высокое положение и авторитет в общине. Другой вариант значения — человек старшего поколения.

²¹ Цитируется по: Евсевий, Церковная история, III. 39, 4.

²² О переориентации с устной на письменную культуру в Средиземноморье, особенно во времена ранней патристики, когда грамотность еще не была глубоко укоренена, см. Walter J. Ong, Interfaces of the World; Studies in the Evolution of Consciousness and Culture (Ithaca, Ny, 1977), pp. 260-271, a также ответ Чарльза Талберта Алберту Лорду (Charles Talbert, Albert Lord) "Oral Literature and the Gospels", The Relationships among the Gospels: An Interdisciplinary Dialogue, ред. William O.Walker, Jr. (San Antonio, 1978), pp. 93-102. Ong рассматривает черты самосознания и мировоззрения людей, живших во II и III веках, в статье "World as View and World as Event", American Anthropologist, Ixxi (1969), pp. 634-647, и в книге Orality andLiteracy: The Technologizing of the World (London, 1982). Для сравнения раннего христианства с другими религиями в отношении пользования священными книгами см. Alien Menzies, "The Natural History of Sacred Books; Some Suggestions for a Preface to the History of the Canon and Scripture", American Journal of Theology, i (1897), pp. 71-94; Raymond T. Stamm, "The Function of Sacred Books in Early Christianity and the Graeco-Roman Religions", Ph.D diss., University of Chicago, 1926; Holy Book and Holy Tradition, International Colloquium held in the Faculty of Theology, University of Manchester, ред. F. F. Bruce, E. G. Rupp (Manchester and Grand Rapids, 1968); Christopher Evans, Is "Holy Scripture" Christian? (London, 1971), pp. 21-36; и дискуссию о "Oral and Written Documentation of Religious Tradition", Science of Religion; Studies in Methodology ("Proceedings of the Study Conference of the International Association for the Hostory of Religions, held in Turku, Finland, 27-31 August, 1973), ред. LauriHonko (The Hague, 1979), pp. 3-139. В W. H. Kelber The Oral and the Written Gospel (Philadelphia, 1983), "противопоставление устной и письменной формы слишком преувеличивают и, мне кажется, мелодраматизируют" (J. D. G. Dunn, Interpretation, xxxix [1985], p. 74).

²³ От Аполлинария Лаодикийского мы узнаем, что Папий включил в четвертую книгу своих Толкований гротескные легенды о конце Иуды Искариота: "Его тело разбухло до такой степени, что там, где пройдет повозка, оно бы застряло; даже одна голова не прошла бы. Рассказывают (φησίν), что его веки, например, распухли так, что он не мог видеть света, а какой-нибудь врач не смог бы увидеть его глаз, даже при помощи инструмента... Претерпев боль и наказание, он наконец отошел, как говорят, в свое место. Из-за зловония эта земля оставалась пустынной и незаселенной до сего дня; да и сегодня никто не может пройти мимо того места, не прикрывая носа, так силен был запах от его тела и так далеко он расходился". (Текст Аполлинария реконструирован по разным источникам в A. Hilgenfeld, "Papias von Hiera-polis", Zeitschrifl fur wissenschaftiche Tkeologie, xviii [1875], pp. 262-265.)

²⁴ Цитируется по: Евсевий, Церковная история, III. 39, 16.

²⁵ Слово λόγια у Папия можно интерпретировать и как обозначение слов пророков Ветхого Завета (см. Larape, ed., Patristic Greek Lexicon, p. 806a); в этом случае Матфей собрал тексты Ветхого Завета, предвозвещающие пришествие Мессии.

²⁶ Так считает Joseph Klirzinger в "Das Papiaszeugnis und die Erstgestalt des Matthausevangeliums", Biblische Zeitschrift, N. F, iv (1960), pp. 19-38; и Robert Gundry, Matthew; A Commentary on his Literary and Theological Art (Grand Rapids, 1982), pp. 609-622.

²⁷ О другой интерпретации χρεΐα, т.е. как кратких биографических апоф-тегм или афоризмов назидательного свойства ср. R. О. P. Taylor, The Groundwork of the Gospels (Oxford, 1946), pp. 29 и далее, 75-90, и Josef Kurzinger, "Die Aussage des Papias von Hierapolis zur literarischen Form des Markusevangeliums", Biblische Zeitschrifl, N. F. Xxi (1977), pp. 245-264, перепечатано в его Papias von Hierapolis und die Evangelien des Neuen Testaments (Regensburg, 1983), pp. 43-67.

²⁸ Grant (The Formation of the New Testament, p. 71) считает, что критика ι Марка велась в сравнении с Евангелием от Иоанна (поскольку Мк составлено аналогично Мф и Л к). Слово τάξις имеет и другие значения, кроме "порядок". Так, Kleist полагает, что в койне и современном греческом языке слово τάξις может означать "дословно, со всеми деталями, без каких-либо пропусков" (см. J. A. Kleist "Rereading the Papias Fragment on St. Mark", St. Louis University Studies, Ser. A: Humanities, i [1945], pp. 1-17, aKurzinger (op. cit.) настаивает на том, что Папий употребляет слово τάξις как термин из области риторики, означающий "литературную композицию", и защищает этим неуклюжий стиль Марка.

²⁹ Можно было бы надеяться найти какие-нибудь ссылки Папия на Евангелие от Луки, но ясно, что ему незачем ссылаться на Павловы послания в своих Толкованиях Слов Господних.

³⁰ Р. N. Harrison, Polycarp's Two Epistles to the Philippians (Oxford, 1936). О том, как можно возразить его теории, особенно см.: Н.-С. Puech в Revue de Vhistoire des religions, cxix (1939), pp. 96-102; в поддержку теории (но не датировки, предлагаемой Харрисоном для второго письма) см.: L. W. Barnard, Studies in the Apostolic Fathers and their Background (Oxford, 1966), pp. 31-40.

³¹ Такого взгляда придерживается сейчас Henning Paulsen в своем комментарии ко второму изданию книги Бауэра: Bauer, Die Apostolischen Voter, 2-е изд. (Handbuch zum Neuen Testament, xviii; Tubingen, 1985), pp. 112-113.

³² Например, W. Bauer, DerPolycarpbrief(Tubingen, 1920), pp. 296 и далее, и Η. Koester, Synoptische Uberlieferung bei den Apostolischen Vatern (Texte und Untersuchungen, ixv; Berlin, 1957), p. 113.

³³ См.: С. М. Nielsen, "Polycarp, Paul and the Scriptures", Anglican Theological Review, xlvii (1965), pp. 199-216.

³⁴ У Поликарпа представлены наиболее ранние ссылки на Пастырские послания. Против гипотезы о том, что их автором был сам Поликарп (так считает Н. von der Campenhausen, "Polycarp und die Pastoralen", . Sitzungsberichte der Heidelberger Akademie der Wissenschaften, philos.-hist. Kl., 1951, 2; перепечатано в его Aus der Fruhzeit des Chnstentums [Tubingen, i; 1963], pp. 197-252), говорит бросающаяся в глаза разница в стиле Пас-* тырских посланий и письма Поликарпа; с учетом этого попытки отнести Пастырские послания ко времени после Маркиона стоит оставить.

³⁵ R. М. Grant, The Formation of the New Testament (New York, 1965), p. 106.

³⁶ К 17, перечисленным у G. Η. R. Horsley, New Documents Illustrating Early Christianity, ii (North Hyde, 1982), pp. 16и далее, следует добавить недавно опубликованные Р. Оху 3526, 3527 и 3528, P. Bodmer ХХХГХ (как пока неопубликованный, см.: A. Carlini, "Un nuovo testimone delle visioni de Erraa", Atene e Rama, NS XXX [ 1985], pp. 107-202, и два Papyri Graecae Wessely Pragenses (анонс их предстоящей публикации см.: в Studi dassici earientali, xxxiii [1983], p. 117).

Примечательно, что два греческих фрагмента, датировка которых легко определяется, относятся, по-видимому, ко II веку: это P. Mien. 130 г. — конец II века, P. land. 4. По поводу второго, который ранее датировали III—IV веками, P.J. Parsons (в письме от 28 октября 1985 г.) сообщает, что в ходе дискуссии об этом фрагменте, состоявшейся в рамках международной конференции по классическим исследованиям в Дублине в 1984 г., ее участники пришли к общему мнению о том, что "его следует датировать более ранним временем (с привычным для палеографической датировки допуском)". Я предлагал II век, другие присутствовавшие палеографы предпочитали начало II века его концу. Выводы, которые надо делать из последней точки зрения на дату появления Пастыря, вполне очевидны.

³⁷ Например, S. Giet считал, что книга написана тремя разными лицами; ср. его Hermas et kspasteun: ks trais auteurs du Pasteur d'Hermas (Paris, 1963). Те же факты могут дать основание думать, что у книги был один автор, только недостаточно компетентный, писавший в три этапа; см.: R. М. Grant в Gnomon, xxxvi (1964), pp. 357-359; R.Joly, "Hermas etle Pasteur", Vigiliae Chnstianae, xxi (1967), pp. 201-218; и L. W. Barnard, "The Shepherd of Hermas in Recent Study", HeythropJournal, ix (1968), pp. 29-36. Об "изменчивости" текста в Пастыресм.: Antonio Carlini, "La tradizione testuale del Pastore di Ermae i nuovi papiri" в Lestrode del testa, ред. G. Cavallo (Bari, 1987), pp. 2347.

³⁸ Анализ источников показал, что и в Мичиганском кодексе Ерма (вторая половина III века), и в 3537-м оксиринхском папирусе (начало III века) изначально отсутствовали первые четыре "Видения", в которых образ Пастыря не фигурирует. Действительно ли у этих двух частей Пастыря на каком-нибудь отрезке времени была разная история? Разночтения в рукописях, относящиеся к заглавиям некоторых "Видений", навели Kirsopp'a Lake на мысль, "что две книги Ерма были объединены в одну. Первая — "Видения Ерма", а вторая — "Пастырь" (Harvard Theological Review, xviii [1925], p. 279).

³⁹ Считалось, что в ВмЭЗ, 13, там, где он пишет о скамейке "с четырьмя ножками, на которых она стоит твердо; ибо и мир поддерживается четырьмя стихиями", Ерм имеет в виду Четвероевангелие. Тейлор (Charles Taylor) утверждает, что это мнение идет от знаменитых слов Иринея, что не может быть больше или меньше четырех Евангелий, так как существует четыре стороны света, четыре ветра и т.д.; см. его The Witness ofHermas to the Four Gospels (Cambridge, 1892), pp. 13 и далее. Слабость этого аргумента в том, что нам неизвестно, действительно ли в распоряжении Ерма были все четыре и только четыре Евангелия (подробнее о возражении Тейлору см. Koester, op. cit., pp. 253 и далее).

⁴⁰ Параллели установлены Цаном — Theodor Zahn (Der Hirt des Hennas [Gotha, 1868], pp. 396-409), см. также]. В. Mayor (The Epistle of St. James [Cambridge, 1910], pp. Ixxiv-lxxviii), и Ε. Masseux (Influence de I'Evangile desaintMatthieusurla litteraturechretienneavantsaint Irenee [Louvain, 1950], pp. 310-321].

⁴¹ По О. J. F. Seitz, "Relationship of the Shepherd of Hermas to the Epistle of James", Journal of Biblical Literature, Ixiii (1944), pp. 131-40 cp. idem, Ixvi [1947], pp. 211-219), и Иаков и Ерм заимствовали слово δίψυχος из более раннего, утраченного ныне документа. Однако многочисленные отголоски Послания Иакова у Ерма делают это предположение излишним.

⁴² Заглавие заимствовано из одного эпизода жизни Моисея (Числ 11:26).

⁴³ Традиционной датировке Второго послания Климента Karl P. Donfried предпочитает 98-й или 100 г.; см. его The Setting of Second Clement in Early Christianity (Supplements toNovum Testamentum, xxxviii; Leiden, 1974), pp. 1-19.

⁴⁴ Как цитирует Климент Александрийский, Строматы, III, 13, 92.

⁴⁵ Tjitze Baarda, "2 Clement 12 and the Sayings of Jesus", Logia; Les Paroles de Jesus-The Sayings of Jesus, ed. by Joel Delobel (Leuven, 1982), pp. 526-556, особенно р. 547.

⁴⁶ В противоположность этому естественному пониманию Donfried (op. cit., p. 59) допускает, что "под словом γραφή наш проповедник подразумевает слова Иисуса, передаваемые в устной традиции", - однако как γραφή может обозначать устную передачу, понять трудно. Определенно ремарка Второго послания Климента означает, как верно заметил Бультманн (Bultmann), что "к середине II века слова Господа, передаваемые письменно, уже рассматривали как Писание" (Theology of the New Testament, 2, p. 140).

⁴⁷ Поэтому при оценке сомнительных случаев предпочтительнее рассматривать отклонения от канонического текста как свободное цитирование известного нам документа, а не предполагать, что это — неизвестный документ или след примитивного предания. С другой стороны, повторяющаяся неточная цитата наводит на мысль об альтернативном источнике; см. Richard Glover, "Patristic Quotations and Gospel Sources", New Testament Studies, xxxi (1985), pp. 235-251.