К оглавлению

Глава 5

По мере приближения к концу Послания, Павел все более ревностно и пылко защищает учение о вере и христианской свободе от нападок лжеапостолов, являющихся врагами и разрушителями этого учения. Он мечет в них самые настоящие словесные “громы и молнии”, желая опровергнуть и опрокинуть своих оппонентов. В то же время он побуждает галатов избегать порочных учений [своих оппонентов], как какой-то язвы или чумы. Увещевая, он угрожает, обещает и использует все возможные средства, чтобы удержать их в свободе, добытой для них Христом. Поэтому он говорит:

1. Итак стойте в свободе, которую даровал нам Христос...

То есть “будьте тверды”, как Петр говорит нам в (1Пет.5:8-9): “Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить. Противостойте ему твердою верою...” “Не будьте самодовольны, — говорит он, — но будьте тверды. Не ложитесь и не спите, но стойте непоколебимо”. То есть он как бы говорит: “Вам необходимы бдительность и твердость, чтобы удержаться в свободе, которую вам даровал Христос. Те, кто самодовольны и сонливы, не способны сохранить ее”. Ибо сатана свирепо ненавидит свет Евангелия, то есть учение о благодати, свободе, утешении и жизни. Потому как только он видит его появление, то сразу же стремится стереть и уничтожить его своими ветрами и штормами. По этой причине Павел побуждает благочестивых людей следить за своим поведением, не впадать в спячку и самодовольство, но твердо стоять в битве против сатаны, дабы не утратить свободы, добытой для них Христом.

Каждое слово в этом фрагменте очень выразительно. “Стойте, — говорит он, — в свободе”. В какой свободе? Не в той свободе, которую даровал нам римский император, но в той свободе, которую даровал нам Христос. Римский император даровал— в действительности был вынужден даровать — римскому первосвященнику свободный город и другие земли, равно как и некоторые льготы, привилегии и уступки. Это тоже свобода, но свобода политическая, согласно которой римский первосвященник со всем своим духовенством свободен от всякого общественного бремени. Кроме того, существует свобода плоти, широко распространенная в миру. Те, кто имеют эту свободу, не повинуются ни Богу, ни законам, но делают что хотят. Это та свобода, к которой в наши дни стремится чернь и сброд. Так поступают и духовные фанатики, желающие быть свободными в своих мнениях и поступках, чтобы безнаказанно учить всему и вытворять все, что кажется им правильным. Это демоническая свобода, которой дьявол освобождает порочных ко греху против Бога и людей. Мы не имеем дела с этою свободою, хотя она и является самым широко распространенным явлением и единственною целью всего мира. Также мы не имеем дела с политическою свободою. Нет, мы говорим о свободе, которую дьявол яростно ненавидит и на которую он совершает свои злобные нападки.

Это свобода, которой нас освобождает Христос — освобождает не от какого-то человеческого рабства или тиранической власти, но от вечного гнева Божия. Где? В совести [в сознании, в сердце]. И этим наша свобода ограничивается. Она не идет далее. Ибо Христос освободил нас не для того, чтобы мы обладали политическою свободою или свободою во плоти, но для того, чтобы мы имели свободу теологическую, то есть духовную— чтобы сделать нашу совесть свободной и радостной, не боящейся грядущего гнева (Мат.3:7). Это — подлинная и бесконечная свобода. Когда другие разновидности свободы — свобода политическая или плотская — сравниваются с величием и славою этой свободы, все они едва ли подобны даже маленькой капле. Ибо кто может выразить то, сколь великим даром для человека является возможность уверенно утверждать, что Бог не гневается и никогда не будет гневаться, но всегда будет благостным и милосердным Отцом ради Христа? Когда Тот, Кто представляет Высшее Величие, проявляет Свое благоволение к нам, защищает и помогает нам, и, в конце концов, освобождает нас физически так, что наше тело, посеянное в тлении, в уничижении и в немощи, восстает в нетлении, славе и в силе (1Кор.15:42-43). Посему свобода, навечно спасающая нас от гнева Божия, больше чем небо, земля и все творения.

Отсюда происходит другая свобода, которая обеспечивает нам безопасность и избавляет нас Христом от Закона и греха, от смерти и власти дьявола, от ада и т.п. Ибо как гнев Божий не может страшить нас — поскольку Христос освободил нас от него,— так и Закон, грех и т.п. не могут обвинять и осуждать нас. Даже если Закон осуждает нас, и грех устрашает нас, они не могут повергнуть нас в отчаяние, ибо вера, победившая мир (1Иоан.5:4), сразу же провозглашает: “Все это не имеет ко мне никакого отношения, ведь Христос освободил меня от этого”. Итак смерть, самое могущественное и ужасное явление в мире, лежит, поверженная в нашем сознании, и это достигается посредством свободы в Духе. Посему величие христианской свободы должно быть взвешено и осознано самым тщательным образом. Слова: “Свобода от гнева Божия, от Закона, греха, смерти и т.п.” — легко произнести. Но ощутить величие этой свободы и на практике применить ее плоды в своей борьбе, в муках совести — это намного труднее, чем кто-либо может описать.

Итак, дух человека должен быть наставлен, чтобы, начиная осознавать обвинения Закона, ужасы греха, отвратительность смерти и гнев Божий, он изгонял эти ужасные видения прочь и заменял их свободою Христовою, прощением грехов, праведностью, жизнью и вечным милосердием Божиим. Хотя мысль о существовании этих противников может быть навязчивой, всякий человек должен быть уверен, что долго она не продержится. Как говорит пророк (Ис.54:8): “В жару гнева Я сокрыл от тебя лице Мое на время, но вечною милостью помилую тебя...” Но это чрезвычайно трудно осуществить. Посему о той свободе, которую добыл для нас Христос, легче говорить, чем веровать в нее. Если бы она могла быть определенно и ясно понята твердою верою, то никакая ярость и никакой ужас мира сего, никакой грех, никакая смерть, никакой дьявол и т.п. не были бы для нее слишком большими, чтобы проглотить их, как океан поглощает [угашает] искру. Раз и навсегда свобода Христова поглощает и отменяет всю эту груду пороков — Закон, грех, смерть, гнев Божий и, наконец, самого змея с его головою (Быт.3:15). И на их месте она учреждает праведность, мир, жизнь и т.д. И блажен человек, который понимает это и верит в это.

Посему давайте научимся ценить эту свою свободу более всего на свете. Не император, не ангел небесный, но Христос, Сын Божий, через Которого все существующее на небе и на земле сотворено, добыл нам ее Своею смертью, чтобы освободить нас не от какого-то физического, преходящего рабства, но от вечного духовного рабства, рабства этих самых жестоких тиранов — Закона, греха, смерти, дьявола и т.п., и примирить нас с Богом Отцом. Теперь, когда эти враги повержены и когда мы примирены с Богом Отцом через смерть Его Сына, мы, несомненно, праведны в глазах Божиих, и наши собственные деяния угодны Ему. И если какой-то грех остался в нас, он не вменяется нам, но прощен ради Христа. Павел выражается очень точно, говоря, что мы должны стоять в свободе, для которой нас освободил Христос. Таким образом, эта свобода дарована нам не благодаря Закону и нашей собственной праведности, но даром, ради Христа. Павел свидетельствует об этом и подробно излагает это на протяжении всего Послания. И Христос говорит в Иоан.(8:36): “Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете”. Он один встает стеною между нами и угнетающими нас пороками. Он побеждает и упраздняет их так, что они не могут больше причинять нам вреда. Фактически вместо греха и смерти Он дарует нам праведность и жизнь вечную, Он превращает рабство и ужасы Закона в свободу совести и утешение Евангелия, говорящего нам (Мат.9:2): “Дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои”. Итак, всякий верующий во Христа имеет эту свободу.

Разум не понимает, сколь важным является это дело. Однако если рассматривать его в Духе, оно обретает великое и бесконечное значение. Никто не может выразить словами или осмыслить всего величия этого дара: иметь вместо Закона, греха, смерти и гнева Божия — прощение грехов, праведность, вечную жизнь и Бога, Который всегда милостив и добр. Паписты и все “самоправедные” люди хвастаются, что у них тоже есть прощение грехов, праведность и т.д. Они также утверждают, что обладают свободою. Но все это тщетно и туманно. При первых же искушениях все это исчезает, ибо они полагаются на человеческие дела и человеческое искупление, а не на Слово Божие и на Христа. Посему никто из самоправедных людей не может знать, что такое истинная свобода от греха. Наша же свобода, напротив, основывается на Христе, Который является вечным Первосвященником, пребывающим одесную Бога и ходатайствующим за нас. Поэтому свобода, прощение грехов, праведность и жизнь, которые мы получаем через Него, являются надежными, прочными и вечными, если мы веруем в это. Если мы прочно ухватываемся за Христа верою и твердо стоим в свободе, которую Он даровал нам, мы обретем эти бесценные дары. Но становясь самодовольными и сонными, мы утрачиваем их. Не зря Павел заповедует нам быть бдительными и стоять твердо, ибо он знает, что дьявол непрестанно пытается лишить нас этой свободы, которая стоила Христу столь многого, и вновь при помощи своих слуг ввергнуть нас в иго рабства. Поэтому Павел продолжает:

...И не подвергайтесь опять игу рабства.

Павел говорил очень серьезно о благодати и христианской свободе и многими словами призывал галатов хранить их. Он заповедует им стоять, потому что очень легко утратить все это по неосмотрительности и самодовольству, либо в результате отпадения от благодати и веры — к Закону и его делам. Но из-за власти разума это не кажется опасным, ибо разум явно предпочитает праведность Закона праведности веры, и потому он [Павел] осуждает Закон Божий с великим негодованием. Он презрительно и насмешливо называет его “бременем”, фактически — “игом рабства”. Так Петр говорит об этом в Деян.(15:10): “Что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго...” Таким образом Павел окончательно побивает оппонентов их же собственным оружием. Ибо лжеапостолы сводили к минимуму важность обетования, возвеличивая Закон и его дела следующим образом: “Если вы хотите освободиться от греха и смерти и обрести праведность и жизнь, то соблюдайте Закон. Обрежьтесь, соблюдайте дни, месяцы, времена и годы. Приносите жертвы. Эта покорность Закону,— говорили они,— принесет вам оправдание и спасение”. Павел же утверждает обратное: “Те, кто учат вас Закону таким образом,— говорит он,— не освобождают сердца — напротив, они улавливают их в сети. Они порабощают их и возлагают на них тяжкое бремя — иго рабства”.

Поэтому Павел говорит в высшей степени презрительно и укоризненно о Законе, называя его “сетью”, или “тяжелейшим рабством” и “рабским игом”. На это у него есть причины. Порочное представление, будто Закон оправдывает, “прилипает” к разуму очень крепко, и вся человеческая раса в конце концов настолько запутывается и порабощается им, что избавить ее от этого становится весьма непросто. Похоже, что здесь Павел уподобляет того, кто стремится к обретению праведности Законом, волу, обремененному ярмом. Как вол, который тащит ярмо из последних сил, ничего не получает за это, кроме пищи — причем, когда он не может больше тащить ярмо, его просто закалывают,— так и те, кто ищут праведности в Законе, являются пленниками и рабами. Они подвержены игу рабства, то есть обременены Законом. И когда наконец после многих стараний и скорбей они совершенно истощаются делами Закона, все, что им за это достается — жалкое и вечное бремя рабства. Рабами чего они становятся? Рабами греха, смерти, гнева Божия, дьявола, плоти, мира и всех тварей. Таким образом, нет рабства страшнее и суровее, чем рабство Закона. Поэтому у Павла есть все основания для того, чтобы называть это “игом рабства”. Ибо, как мы неоднократно упоминали выше, Закон только выявляет и усиливает грех, он обвиняет, устрашает, осуждает, производит гнев и, наконец, повергает сердца на грань отчаянья, что является самым скверным и тяжким рабством (Рим.3,4,7).

Вот почему Павел использует столь резкие и “невыдержанные” выражения. Он очень хотел бы побудить и подтолкнуть их к сопротивлению влиянию лжеапостолов, уловляющих их вновь в иго рабства. Он как бы говорит: “Этот вопрос отнюдь не является пустячным и ничтожным, это вопрос о выборе бесконечной и вечной свободы или бесконечного и вечного рабства. Ибо как свобода от гнева Божия и от всякого зла есть не политическая свобода или свобода плоти, но вечная свобода, так и рабство греха, смерти и дьявола, в которое попадают те, кто стремятся к оправданию и спасению через Закон, не является физическим рабством, длящимся какое-то ограниченное время, но это рабство вечное и непрерывное. Ибо самоправедные люди такого типа, принимающие все очень серьезно — а Павел говорит именно о таких,— никогда не бывают безмятежны и не обретают мира. В этой жизни они постоянно пребывают в сомнениях относительно воли Божией, они всегда боятся смерти, гнева и суда Божия, а после этой жизни их ждет вечное отчаяние и наказание за их неверие.

Посему “делателей Закона” весьма справедливо называют “мучениками дьявола”, если мне будет позволено использовать это общераспространенное выражение. Они заслуживают ад огромными трудами и скорбями, большими, чем мученики Христа заслуживают небеса. Они терзаются и изводятся двойным сокрушением — совершая в этой жизни множество великих деяний, они мучат себя ужасно и безрассудно, и затем, умирая, они получают в награду вечное осуждение и наказание. Они являются жалкими мучениками как в этой жизни, так и в жизни грядущей, и рабство их вечно. Совсем не так обстоит дело с верующими, терпящими скорби только в этой жизни. Посему нам надлежит стоять твердо в свободе, которую Христос добыл для нас Своею крестною смертью; мы должны быть усердны и бдительны, чтобы снова не попасть под иго рабства. Именно это происходит в наши дни с духовными фанатиками — отпадая от свободы и веры, они сами вовлекают себя в преходящее рабство в этой жизни, а в жизни грядущей им суждено пребывать под гнетом вечного рабства. Паписты не слушают Евангелия, они гонят его. Но тем не менее евангельская свобода используется этими людьми, многими из которых эта свобода понимается, как эпикурейская — они воистину являются рабами дьявола, который удерживает их в плену в свое удовольствие. Итак, их ожидает вечное рабство ада. [Здесь сказано] достаточно об этом серьезнейшем увещевании Павла, за которым следует еще одно:

2. Вот, я, Павел, говорю вам: если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа.

Павел серьезно встревожен, и в своем духовном усердии он мечет громы и молнии против Закона и против обрезания. В своем гневе, обращенном на тотальную порочность Закона, он, будучи движим Духом Святым, произносит столь резкие слова, как бы говоря: “Вот я, Павел, и т.д. Я говорю вам, я, человек, знающий [о себе], что он получил Евангелие не от людей, но через откровение Иисуса Христа. Я, знающий наверняка, что я имею божественную заповедь и власть учить и определять учение — я объявляю вам свое суждение, которое действительно является новым, но твердым и верным, а именно — что если вы примете обрезание, то Христос будет просто не нужен вам”. Это очень резкое суждение, когда Павел говорит, что принятие обрезания равносильно полному уничтожению Христа — не уничтожению Христа самого по себе, но уничтожению Христа галатами, которые были введены в заблуждение лжеапостолами, полагая, будто вдобавок к вере во Христа верующим необходимо и обрезание, без которого они не могут обрести спасения.

Это учение является краеугольным камнем, опираясь на который, мы можем правильно и уверенно судить обо всех доктринах, делах, формах поклонения и человеческих церемониях. Всякий (будь он папистом, иудеем, мусульманином или сектантом), кто учит, будто помимо Евангелия Христова для спасения необходимо что-то еще, всякий, кто учреждает любую работу или форму поклонения, всякий, кто соблюдает любое правило, любую традицию или любой обряд, полагая, будто этим он обретет прощение грехов, праведность и вечную жизнь,— услышит осуждение Святого Духа, изреченное здесь устами Апостола, что Христос совершенно бесполезен для него. И поскольку Павел осмеливается высказывать здесь осуждение в адрес учрежденных Богом Закона и обрезания, а это воистину достойно внимания, то неужели он не осмелится выступить против бессмысленных человеческих традиций?

Итак, данный фрагмент является своего рода громом и молнией в адрес всего папского царства. Если говорить только о самых лучших из них, то все священники, монахи и отшельники не имеют упования на Христа, Которого они самым клеветническим и богохульным образом объявляют гневным судьею, обвинителем, извергающим проклятия. Они полагаются на свои собственные дела, на свою праведность, на свои обеты и добродетели. Поэтому в данном фрагменте они слышат адресованное им осуждение — Христос бесполезен для них. Ибо если они способны упразднить грехи, заслужить прощение грехов и вечную жизнь своею собственною праведностью и аскетическою жизнью, то что хорошего принесло им рождение Христа, Его страдания, пролитие Его Крови, Его вознесение, победа над грехом, смертью и дьяволом, когда они и сами могут одолеть этих чудовищ собственными силами? Трудно выразить словами, сколь порочным и беззаконным является такое отношение ко Христу и игнорирование всего Им совершенного. Посему Павел с негодованием произносит эти слова, возмущаясь и беспокоясь в Духе: “Если вы обрезываетесь, не будет вам никакой пользы от Христа”, то есть совершенно никакой пользы вы не получите от Его благословений, и Он сделал все это напрасно, если рассматривать это применительно к вам”.

Отсюда становится совершенно ясно, что нет ничего более порочного и беззаконного под солнцем, чем доктрины о человеческих традициях и делах. Ибо одним взмахом они упраздняют и извращают евангельскую истину, веру, истинное служение Богу и Самого Христа, в Котором Отец учредил все сущее. В Кол.(2:3) сказано: “В Котором [во Христе] сокрыты все сокровища премудрости и ведения”. И в девятом стихе мы читаем: “В Нем обитает вся полнота Божества телесно”. Таким образом, всякий основатель или приверженец учения о делах попирает Евангелие, аннулирует крестную смерть и победу Христа, затмевает Его таинства и упраздняет их истинное употребление, он отвергает и хулит Бога и все Его обетования и благословения, он является врагом Божиим. Всякий, кто не отвернулся в ужасе от человеческих традиций и не оставил упования на собственную праведность и собственные дела, кто не устремился изо всех сил к свободе во Христе, будучи побуждаем к этому тем фактом, что Павел называет Закон Божий “игом рабства”, тот черствее скалы или стальной плиты.

Итак, данное утверждение является совершенно понятным — если кто-то принимает обрезание, то есть уповает на это обрезание, то Христос становится бесполезен для него. То есть [с его позиции] Христос родился и пострадал безо всякой пользы. Ибо, как я говорил ранее, Павел обсуждает не наличие деяния самого по себе — в нем нет ничего плохого, если на него не возлагается упование, или если оно не влечет за собою самонадеянной праведности. Но он обсуждает вопрос о том, как это деяние применяется, а именно — [он обсуждает] то упование и ту праведность, которые присовокупляются к этому деянию. Мы должны понимать [слова] Павла в рамках обсуждаемой темы, или выдвигаемого аргумента, который заключается в том, что люди не оправдываются Законом, делами или обрезанием. Он не говорит, что дела сами по себе — ничто, но он утверждает, что упование на дела и основывающаяся на делах праведность ведут к тому, что Христос становится бесполезным . Посему всякий, кто принимает обрезание, как деяние, необходимое для оправдания, не имеет от Христа никакой пользы.

Давайте помнить об этом в наших личных искушениях, когда дьявол обвиняет и устрашает нашу совесть, повергая нас на грань отчаяния. Он — отец лжи (Иоан.8:44) и враг христианской свободы. Он постоянно удручает нас ложными ужасами — так что, когда эта свобода утрачивается, сердце пребывает в постоянном страхе и чувствует вину и тревогу. Когда этот “великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную” (Откр.12:9-10), когда он, говорю я вам, приходит к вам и обвиняет вас не только в том, что вы не совершили чего-то благого, но в преступлении против Закона Божия, тогда вы должны сказать: “Ты терроризируешь меня воспоминаниями о былых грехах. К тому же ты говоришь мне, что я не совершил ничего благого. Это меня совершенно не волнует. Ибо если бы я полагался на совершенные мною добрые дела или утратил бы свое упование из-за того, что не совершал добрых дел, то Христос был бы бесполезен для меня. Посему на чем бы ты ни основывал свои претензии ко мне — на моих грехах или на моих добрых делах,— мне нет никакого дела до этого. Ибо я отбрасываю и то и другое с глаз долой и полагаюсь только на свободу, для которой Христос освободил меня. И тогда я не буду считать Его бесполезным для себя, что имело бы место, если бы я либо полагал, будто обрету благодать и вечную жизнь за счет своих добрых дел, либо думал, будто могу быть лишен спасения из-за своих грехов”.

Итак, давайте учиться отделять Христа как можно более тщательно от всех дел, будь то дела благие или порочные, от всех законов, будь то законы божественные или человеческие, и от всех потревоженных сердец. Ибо Христос не имеет к этому всему никакого отношения. Конечно же, Он имеет отношение к скорбящим сердцам, но Он не тревожит их еще более, а восстанавливает и утешает их после того, как они были встревожены. Посему если Христос предстает перед нами в облике гневного Судьи или Законодателя, требующего отчета о том, как мы живем, то мы должны знать наверняка, что на самом деле перед нами не Христос, а дьявол. Ибо Писание представляет Христа Умилостивителем, Посредником и Утешителем. Вот кем Он всегда является. Он не может быть неверен Своей сути. Итак, когда дьявол принимает облик Христа и атакует нас, заявляя: “Мое Слово обязывает тебя делать это, а ты этого не исполнил. Мое Слово запрещает тебе поступать так, а ты так поступил. И ты должен знать, что я взыщу с тебя сполна за все” — это не должно нас волновать нисколько. Нам следует тогда рассуждать следующим образом: “Христос не желает повергать сердца в отчаянье. Он не прибавляет скорбей тем, кто уже скорбит. ‘Трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит...’ (Ис.42:3). С теми, кто груб, Он говорит грубо, но тех, кто в страхе, Он призывает самыми сладкозвучными словами: ‘Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные...’ (Мат.11:28); ‘Я пришел призвать не праведников, но грешников...’ (Мат.9:13); ‘Дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои’ (Мат.9:2); ‘Мужайтесь: Я победил мир’ (Иоан.16:33); ‘Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее’ (Лук.19:10)”. Таким образом, нам следует быть начеку, чтобы не оказаться введенными в заблуждение потрясающим коварством и бесчисленными уловками сатаны, которыми он толкает нас к ошибочному представлению о нашем Утешителе и Спасителе, как о проклинающем судье, а в результате — к утрате нами истинного Христа за маскою лжехриста, то есть дьявола, и к потере нами Его благословений. Здесь сказано вполне достаточно о личных искушениях и о том, как с ними поступать.

3. Еще свидетельствую всякому человеку обрезывающемуся, что он должен исполнить весь закон.

Когда Павел говорит, что Христос бесполезен для принимающих обрезание — это достаточно веский довод. Но и выдвигаемый далее аргумент, когда он говорит, что принимающие обрезание обязаны исполнить весь Закон, также не меньше первого. Он столь серьезно относится к этим словам, что подтверждает их клятвою: “Свидетельствую...” — то есть: “Клянусь всем святым”. Эти слова могут быть истолкованы двояко — в отрицательном и в положительном смысле. В отрицательном смысле они означают:

“Я свидетельствую всякому человеку, принимающему обрезание, что он — должник всего Закона и обязан соблюдать его целиком. То есть даже в самом акте обрезания он не получает обрезания, и даже исполнением Закона он не исполняет его, но нарушает”. Это кажется мне простым и истинным значением слов Павла, записанных в данном фрагменте. Далее (см.6:13) он объясняет это сам, говоря: “Ибо и сами обрезывающиеся не соблюдают закона...” — как он делает и ранее (см.3:10): “А все, утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою”. Он как бы говорит: “Даже если вы принимаете обрезание, это не означает, что вы праведны и свободны от Закона. Но самим этим действием вы связали себя, поработив себя Законом. Самою попыткою удовлетворить Закон и освободиться от него вы погрузили себя еще сильнее под его иго, и теперь он [Закон] имеет еще больше прав обвинять и порицать вас. Это движение задом наперед, это похоже на стремление отмыть грязь грязью!”

То, что я, основываясь на словах Павла, говорю здесь, испытано мною на собственном опыте в монастыре — это сказано обо мне самом и о других. Я видел многих, кто старался изо всех сил, кто из лучших побуждений делал все возможное, чтобы умиротворить свою совесть. Они носили власяницы, они постились, они молились, они мучили и терзали свои тела различными упражнениями столь сурово и безжалостно, что и сталь не выдержала бы этого. И все же чем больше усилий они прилагали, тем страшнее становились их ужасы и терзания. Когда же приближался их смертный час, ими овладевал такой трепет, что я видел многих приговоренных к смерти убийц, умиравших с большею твердостью и спокойствием, чем эти люди, прожившие столь святую жизнь.

Это несомненно, что соблюдающие Закон не соблюдают его. Чем больше люди пытаются удовлетворить Закон, тем сильнее они нарушают его. Чем больше кто-то стремится успокоить свою совесть собственною праведностью, тем более беспокойною он делает ее. Будучи монахом, я старался изо всех сил жить согласно требованиям монашеского устава. Я непрестанно исповедовался, перечисляя все свои грехи, всегда сокрушаясь при этом. Я часто приходил на исповедь и старательно исполнял назначенные мне епитимьи. Тем не менее моя совесть никогда не могла достичь уверенности, но всегда пребывала в сомнениях и говорила: “Ты не сделал это как следует. Ты сокрушался недостаточно. Ты упустил это во время исповеди”. И чем дольше я пытался исцелить свою неуверенную, немощную и обеспокоенную совесть человеческими обрядами, тем более неуверенною, немощною и обеспокоенною я делал ее. Таким образом, соблюдая человеческие традиции, я нарушал их еще больше. И придерживаясь праведности монашеского ордена, я никогда не мог достичь ее. Ибо, как говорит Павел, совесть не может обрести мира делами Закона, а уж тем более человеческими обрядами, без обетования и Благовестия о Христе.

Таким образом, те, кто хотят быть оправданы и оживотворены Законом, еще больше отпадают от праведности и жизни, чем [от них отпадают] мытари, грешники и проститутки. Эти последние не могут полагаться на собственные дела, которые таковы, что они не могут надеяться на обретение благодати и прощения грехов посредством этих дел. Ибо если праведность Закона и совершенные по Закону дела не оправдывают, то тем более не оправдывают грехи, совершенные против Закона. Посему такие люди в данном отношении находятся в более выгодном положении, чем самоправедные. Ибо они не имеют упования на свои собственные дела, а упование это хотя и не полностью уничтожает веру во Христа, все же препятствует ей весьма существенно. Самоправедные же люди, которые внешне воздерживаются от грехов и вроде бы — если смотреть со стороны — ведут непорочную и святую жизнь, не в состоянии избежать самонадеянного упования на собственную праведность, которая просто не может сосуществовать с верою во Христа. Посему они находятся в еще более скверном и невыгодном положении, чем мытари и проститутки, которые не предлагают свои добрые дела гневающемуся Богу в обмен на вечную жизнь, как делают самоправедники, поскольку им нечего предложить, но они просто умоляют о прощении своих грехов ради Христа.

Итак, всякий, кто исполняет Закон, желая оправдаться им, обязан соблюдать весь Закон целиком и полностью. То есть он не исполнил ни одной буквы Закона. Закон был дан не для того, чтобы оправдывать — он должен выявлять грех, наводить на человека страх, обвинять и порицать. Итак, чем больше кто-то заботится о своей совести при помощи Закона и дел, тем в большую неопределенность и в большее беспокойство он ее [свою совесть] повергает. Спросите всех монахов, которые искренне трудились, пытаясь обрести мир в сердце своими обрядами,— могут ли они сказать твердо и определенно, что их образ жизни угоден Богу и что они обрели благодать пред Богом благодаря своему образу жизни. Если они согласятся признать истину, то мы услышим такой ответ: “Я действительно живу непорочною жизнью и усердно соблюдаю устав своего монашеского ордена. Но я не могу сказать наверняка — угодна ли эта моя покорность Богу”.

В “Житиях отцов” содержится повествование об Арсении. Я уже упоминал о нем ранее . Хотя Арсений на протяжении длительного времени жил в величайшей святости и самоотвержении, он все же впал в величайший страх и глубокую печаль, почувствовав приближение смерти. Когда его спросили, почему он боится смерти, прожив всю свою жизнь в святости и постоянно служа Богу, он ответил, что он действительно жил непорочно, если судить об этом с позиции людей, однако суды Божии отличны от судов человеческих. Своею святостью и аскетизмом этот человек не достиг ничего, кроме страха перед смертью. Если он был спасен, то он неизбежно отбросил всю свою праведность и уповал бы только на милосердие Божие, говоря: “Я верую во Иисуса Христа, Господа нашего, пострадавшего, распятого и умершего за мои грехи”.

Второе истолкование является утвердительным, а именно — что принимающий обрезание также обязан соблюдать весь Закон. Ибо принимающий Моисея в чем-то одном обязан принимать его во всем. Соблюдающий одну часть Закона, как что-то необходимое, должен соблюдать и все остальные его части. Не поможет и то, если вы скажете, что обрезание необходимо, а остальные законы Моисеевы нет. Тот же самый принцип, по которому вы обязаны принять обрезание, обязывает вас принимать и весь Закон. Соблюдение же всего Закона равносильно заявлению, что Христос еще не пришел. Если это правда, то должны соблюдаться все иудейские обряды и законы о пище, местах и временах. И нам все еще следует ожидать Христа, Который должен будет сделать устаревшими царство и священство иудеев, учредив новое царство по всему миру. Но все Писание свидетельствует, и все факты говорят, что Христос уже пришел, уже искупил человеческий род Своею [крестною] смертью, отменил Закон и исполнил все, что пророки предрекали о Нем. Следовательно Он отменил Закон и даровал благодать и истину (Иоан.1:17). Соответственно, Закон не оправдывает, равно как не оправдывают дела. Оправдывает же вера во Христа, Который уже пришел.

В наши дни встречаются такие, кто, подобно лжеапостолам тех времен, хочет ослепить нас некоторыми угодными [нравящимися] им заповедями Моисеевыми. Этого никак нельзя терпеть. Позволяя Моисею править нами в чем-то одном, мы обязаны терпеть весь его строй [всю его систему законов]. Посему мы не позволяем угнетать себя никаким из Моисеевых законов вообще. Конечно, мы признаем, что нам следует читать и слушать Моисея, как человека, который предрекал пришествие Христа и свидетельствовал о Нем, а также — что мы должны искать у него примеры выдающихся законов и этических предписаний. Но мы не даем ему никакой власти над нашею совестью.

Пусть он остается там, где он лежит — мертвый и погребенный, “и никто не знает места погребения его даже до сего дня” (Втор.34:6) .

Первое истолкование — истолкование в негативном смысле — кажется мне более духовным и более подходящим. Оба они, однако, достаточно хороши, и оба порицают праведность Закона. Первое говорит, что мы столь далеки от обретения оправдания Законом, что чем больше мы стараемся исполнять Закон, тем больше нарушаем его. Второе говорит, что всякий, желающий соблюдать часть Закона, обязан соблюдать весь Закон целиком. И в том и в другом случае Христос бесполезен для тех, кто пытается получить оправдание Законом. Отсюда следует, что всем этим Павел показывает Закон, как отрицание Христа. Показательно, что Павел осмеливается провозгласить, что данный народу Израиля Богом Закон Моисеев является отрицанием Христа. Тогда зачем же Бог дал Закон? До прихода Христа, когда Его приход во плоти еще только ожидался, Закон был необходим. “Закон был для нас детоводителем ко Христу” (Гал.3:24). Но теперь, когда Христос явился, “мы уже не под руководством детоводителя” (Гал.3:25). Этот вопрос уже достаточно обсуждался ранее, в конце третьей главы . Таким образом, всякий, кто преподает Закон, учит отрицанию Христа и всех Его благословений, выставляет Бога лжецом, да, делает лжецом сам Закон, ибо он свидетельствует об обетованиях о Христе и пророчествует, что Христос будет Царем не Закона, но благодати.

4. Вы, оправдывающие себя законом, остались без Христа, отпали от благодати.

Здесь Павел поясняет свои слова, показывая, что он говорит не просто о Законе, или не просто об обрезании, как о поступке, но об уверенности, или самонадеянном уповании на оправдание через это, то есть он как бы говорит: “Я не осуждаю обрезание и Закон как таковые. Я ничего не имею против того, чтобы есть, пить и общаться с иудеями согласно Закону. Я позволил обрезаться Тимофею и т.д. Что я осуждаю, так это желание оправдаться посредством Закона — будто Христос еще не пришел, или хотя и присутствует, не может оправдать нас Собою. Это значит “отделиться от Христа”, поэтому он и говорит: “Вы остались без Христа”. То есть: “Ты, фараон, не имеешь Христа. Христос более не существует и не действует в тебе. Ты не имеешь больше познания, Духа, отношения, благорасположенности, свободы, жизни и деяний Христовых. Ты полностью отделен от Него — так, что ты не имеешь к Нему больше никакого отношения, а Он не имеет дела с тобою”.

Следует заметить и особым образом подчеркнуть, что Павел называет желание оправдаться Законом не чем иным, как отделением от Христа и утратою всякой Его полезности для нас . Можно ли сказать что-то более веское против Закона, или что можно противопоставить этому громогласному утверждению? Итак, не могут Христос и Закон обитать в сердце [человека] одновременно. Либо Закон, либо Христос — кто-то должен уступить. Но если вы считаете, что Христос и упование на Закон могут обитать в сердце одновременно, то вам следует твердо знать, что не Христос, но дьявол обитает в вашем сердце под маскою Христа, и что он [дьявол] обвиняет вас, устрашает вас и требует от вас [соблюдения] Закона и [совершения] ваших дел, как условия для достижения праведности. Ибо, как я говорил чуть выше, истинный Христос не бранит вас за ваши грехи. Равно как Он не заповедует вам полагаться на ваши добрые дела. И истинное познание Христа, или вера, не интересуется — совершали ли вы добрые дела, чтобы обрести праведность, или же [вы совершали] порочные дела и заслужили проклятие. Но она [вера] просто провозглашает: “Если вы совершали добрые дела, то вы не оправдываетесь за счет этого; и если вы совершали порочные дела, то вы не предаетесь анафеме за это”. Я не лишаю славы добрые дела. Равно как я не прославляю дела порочные. Но я говорю, что в вопросе об оправдании я должен смотреть — как сохранить Христа, чтобы Он не стал для меня бесполезен, что произойдет в случае, если я захочу оправдаться Законом. Ибо один лишь Христос оправдывает меня вопреки моим порочным делам и безо всяких моих добрых дел. Если я так отношусь ко Христу, то я держусь за истинного Христа. Но если я думаю, что Он требует от меня [исполнения] Закона и дел, как условия праведности, то Он стал бесполезен для меня, и я остался без Него.

Эти утверждения и угрозы, обращенные против праведности Закона и против самоправедности, ужасают. В то же время они являются очень верными принципами, подкрепляющими учение об оправдании. Посему окончательное заключение таково: “Вы должны отказаться либо от Христа, либо от праведности Закона. Если вы сохраняете Христа, то вы праведны в глазах Божиих. Если вы соблюдаете Закон, то Христос становится бесполезен для вас — тогда вы обязаны соблюсти весь Закон, и приговор ваш (Втор.27:26): ‘Проклят [всякий человек], кто не исполнит [всех] слов закона сего...’” Мы говорим о человеческих традициях точно так же, как было сказано о Законе: “Либо папа и его религия должны отказаться от всего, на что они полагались до сих пор, либо Христос будет бесполезен для них”. Из этого легко понять, сколь опасной и разрушительной была папская доктрина, ибо она вела нас очень дальним путем, уводя от Христа и делая Его совершенно бесполезным для нас. В Иерем.(23:26-27) Бог сетует: “Долго ли это будет в сердце пророков, пророчествующих ложь, пророчествующих обман своего сердца? Думают ли они довести народ Мой до забвения имени Моего...?” И как лжепророки утратили истинное истолкование Закона и учения о семени Авраама, который должен был стать благословением для всех народов, как они проповедовали собственные измышления, доведя народ до забвения своего Бога, так и паписты затмили и подавили Евангелие Христово, выведя его из употребления и учредив только учение о делах, которым они уводят мир все дальше от Христа. Тот, кто серьезно относится к этим вещам, не может не устрашиться.

...Отпали от благодати.

То есть: “Вы не находитесь более в царстве благодати”. Ибо как человек, упавший с корабля в море, тонет, независимо от того, с какой именно части судна он упал, так и всякий, кто отпадает от благодати, не может не погибнуть. Посему желание оправдаться Законом — это крушение, демонстрирующее опасности верной вечной смерти. Что может быть более безумным и порочным, чем желание утратить благодать и благорасположенность Божию, вернувшись к Закону Моисееву, присутствие которого неизбежно ведет к тому, что вы накапливаете в себе гнев и всякое другое зло? Итак, если стремящиеся обрести оправдание на основании этического закона отпадают от благодати, то куда, спрашиваю я вас, впадают те, кто, пребывая в самоправедности, стремятся к оправданию своими обрядами и обетами? В глубины ада?! Нет, оказывается они отправляются на небеса . Ибо вот чему они сами учат: “Тот, кто жил согласно правилу Франциска [уставу францисканцев] и т.п., обретет мир и благодать Божию для себя. Тот, кто соблюдал целомудрие, покорность и т.п., будет иметь вечную жизнь”. Вам следует отбросить эти тщетные и порочные забавы и взглянуть на то, как учит об этом Павел и что говорит Христос (Иоан.3:36): “Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем”. И снова (Иоан.3:18): “А неверующий уже осужден”.

При этом учение папистов о человеческих традициях, делах, обетах, добродетелях и т.п. было столь широко распространено в мире, что его считали самым лучшим и самым надежным. Его посредством дьявол учредил и укрепил свое царство. Посему не удивительно, что в наши дни, когда это учение было подвергнуто критике с нашей стороны и рассеяно, “как прах, возметаемый ветром [с лица земли]” (Пс.1:4), сатана свирепствует столь неистово, устраивая смятение повсюду и возбуждая против нас весь мир. И кто-то может сказать, что, вероятно, было бы лучше хранить молчание — тогда, мол, никакие подобные пороки не возникли бы. Но нам следует больше ценить благорасположенность к нам Бога, чью славу мы провозглашаем, чем страшиться неистовства мира, преследующего нас. Ибо что есть папа и весь мир в сравнении с Богом, Которого мы непременно должны славить и Которому мы должны отдавать предпочтение перед всеми творениями? Вдобавок порочные [люди] усиливают шум и скандалы, порождаемые сатаною, чтобы сокрушить, или, по меньшей мере, исказить наше учение. Мы же, в свою очередь, подчеркиваем утешение и неоценимые плоды, приносимые этим учением, — и это мы решительно предпочитаем всякой суматохе, всякому злословию и всяким сектам. Конечно, мы малы, немощны, и мы носим небесное сокровище в глиняных сосудах (2Кор.4:7). Но, хотя сосуды могут быть немощными, сокровище бесконечно и непостижимо.

Слова: “Отпали от благодати”— не следует воспринимать беззаботно и безразлично, ибо они весьма выразительны. Всякий, отпадающий от благодати, просто утрачивает умилостивление, прощение грехов, праведность, свободу, жизнь и т.д., которые Христос заслужил для нас Своею крестною смертью и воскресением. Вместо этого он получает гнев и суд Божий, грех, смерть, рабство дьявола и вечное проклятие. Данный фрагмент существенно поддерживает и укрепляет наше учение о вере, или учение об оправдании. Он дает нам чудесное утешение во всех неистовствах папистов, гонящих и проклинающих нас как еретиков за то, что мы преподаем это учение. Данный фрагмент действительно должен наводить ужас на всех врагов веры и благодати, то есть на всех сторонников дел, вынуждая их прекратить преследования и хулу Слова благодати, жизни и вечного спасения. Но их бездушие и упрямство столь велики, что “они видя не видят, и слыша не слышат” (Мат.13:13) — именно в этом и заключается тот ужасный приговор, который вынес им Апостол. Посему давайте оставим их, ибо они — “слепые вожди слепых” (Мат.15:14).

5. А мы духом ожидаем и надеемся праведности от веры.

Павел завершает мысль прекрасным восклицанием , [как бы] говоря: “Вы хотите оправдаться Законом, обрезанием и делами. Мы не делаем этого, дабы Христос не стал для нас бесполезен, дабы мы не стали обязаны исполнять весь Закон, дабы нам не оказаться отделенными от Христа, и дабы нам не отпасть от благодати. Но духом ожидаем и надеемся праведности от веры”. Все слова этого высказывания должны быть проанализированы очень тщательно, потому что они весьма выразительны. Он хотел не просто сказать так, как он выражался обычно: “Мы оправданы верою”, или: “Духом, от веры”, но он добавляет: “Мы ожидаем и надеемся праведности”, включая сюда надежду, чтобы охватить веру полностью. Когда он говорит: “Духом... от веры”, нам следует рассматривать антитезу, выраженную словом “Духом”, которым он как бы говорит: “Мы не стремимся к оправданию плотью, но делаем это, чтобы оправдаться Духом. И говоря: ‘Дух’, мы не подразумеваем никакого фанатизма, как это делают сектанты или сторонники самопознания , когда они говорят о Духе, но для нас ‘Духом’ — значит ‘от веры’”. Такие понятия, как “Дух” и “вера” были весьма подробно рассмотрены выше. Но здесь он не только говорит: “Мы оправданы Духом... от веры”, но продолжает: “Ожидаем и надеемся праведности” — это новое утверждение.

В Писании слово “надежда” используется в двух значениях — как то, на что уповают, и как чувство упования [надежды]. В первом значении [например] мы встречаем этот термин в Кол.(1:5): “В надежде на уготованное вам на небесах”, то есть речь идет о чем-то таком, на что возлагается упование. Для обозначения чувства упования данный термин используется в Рим.(8:24-25): “Надежда же, когда видит, не есть надежда; ибо если кто видит, то чего ему и надеяться? Но когда надеемся того, чего не видим, тогда ожидаем в терпении”. В данном фрагменте “надежда” может пониматься в обоих смыслах, и, соответственно, фрагмент может иметь два значения. Первое: “Духом, от веры, мы ожидаем упования на нашу праведность, то есть надежды на праведность, которая, несомненно, будет явлена в должное время”. Второе значение таково: “Духом, от веры мы ожидаем праведности, с надеждою и нетерпением. То есть мы оправданы, но все же [одновременно] мы не оправданы, потому что наша праведность все еще является тем, на что мы уповаем, как говорится в Рим.(8:24): ‘Ибо мы спасены в надежде’. Потому что до тех пор, покуда мы живем, грех все еще присущ нашей плоти. В нашей плоти и в наших членах остается закон, который противоборствует закону ума нашего и делает нас пленниками закона греховного (Рим.7:23). Пока бушуют эти плотские страсти и мы Духом боремся с ними, праведность, на которую мы уповаем, остается где-то в ином месте. Мы действительно начали оправдываться верою, которою мы также приняли зачатки [первые плоды] Духа. И умерщвление нашей плоти началось. Но мы еще не совершенно праведны. Наше совершенное и полное оправдание все еще остается чем-то грядущим, тем, что нам еще предстоит увидеть — и на это мы уповаем. Итак, наша праведность пока еще не существует фактически, но она существует в надежде”.

Это очень важное и приятное утешение, несущее прекрасное ободрение умам, угнетенным и обеспокоенным чувством греха, страшащимся огненных стрел дьявола (Ефес.6:16). Ибо, как мы знаем по собственному опыту, в этих терзаниях совести чувство греха, гнева Божия, смерти, ада и всякого страха становится огромным. И тогда всякий должен сказать тому, кто огорчен и пребывает в терзаниях: “Брат, ты хочешь иметь праведную совесть. То есть ты хочешь осознавать праведность таким же образом, как ты осознаешь грех. Этого не будет. Но твоя праведность должна превзойти в тебе осознание греха, и ты должен уповать на то, что ты праведен в глазах Божиих. То есть твоя праведность невидима и неосознаваема. Но она существует в виде надежды на то, чему предстоит открыться в должное время. Посему ты не должен судить о грехе, опираясь на твою совесть, устрашающую и огорчающую тебя, но тебе следует судить об этом на основании обетования и учения о вере, коим Христос обещан тебе, как твоя совершенная и вечная праведность”. Так среди всех страхов и в осознании греха моя надежда — то есть мое чувство надежды — порождается и укрепляется верою, уповающею на то, что я праведен; и упование — то есть то, на что возложено упование,— надеется, что невидимое в наши дни станет совершенным и откроется в должное время.

Оба истолкования хороши. Но первое, указывающее на чувство надежды, приносит более полное утешение. Ибо моя праведность пока еще не является совершенною, осознаваемою. Однако я не впадаю в отчаяние из-за этого, ибо вера являет мне Христа, на Которого я уповаю. Ухватываясь за Него верою, я борюсь против огненных стрел дьявола (Ефес.6:16). И эта надежда ободряет меня, дает мне силу превозмочь осознание своей греховности [греховную совесть], ведь я знаю, что на небесах мне уготована совершенная праведность. Посему и то, и другое истинно — и то, что я праведен здесь зарождающейся [“зачаточною”] праведностью, и что в этом уповании я укреплен против греха и стремлюсь к совершенной праведности на небесах. Эти вещи правильно понимаются тогда, когда они применяются на практике.

И здесь возникает вопрос — в чем разница между верою и надеждою. Софисты немало попотели над этим вопросом, но не смогли сказать хоть что-нибудь определенное. Даже нам — тем, кто изучает Священное Писание очень усердно и истолковывает его в лучшем духе и с лучшим пониманием (без всякого хвастовства) — трудно найти какое-то различие между этими понятиями. Ибо вера и надежда столь схожи, что их трудно отделить друг от друга. И все же между ними существует некоторое различие, основанное на несовпадении их функций и целей.

Итак, вера и надежда отличаются прежде всего по сферам их приложения, потому что вера присутствует в разуме, а надежда — в воле. И все же практически они не могут быть отделены друг от друга, как не могут быть разделены два херувима у ковчега (Исх.25:19). Во-вторых, они различаются по своим функциям. Ибо вера управляет разумом и направляет его — хотя и не отдельно от воли — и учит тому, во что следует веровать. Таким образом, вера является учением, или знанием. Надежда же является увещеванием, потому что она побуждает разум быть храбрым и решительным — так что он, набираясь отваги, терпения и выносливости, может среди всех пороков устоять в ожидании лучшего. Более того, вера является своего рода “богословом” и “судьею”, сражающимся против заблуждений и ересей, способным судить о духах и учениях. В свою очередь надежда — это “капитан”, сражающийся с чувствами — такими, как скорби, страдания, нетерпение, печаль, малодушие [трусость], отчаянье и богохульство. И она побеждает эти страшные пороки, противопоставляя им радость, храбрость и т.п. Наконец, они различаются по своим целям. Вера имеет целью истину, она учит нас ухватываться за эту истину цепко и прочно. Она взирает на слово этой своей цели [этого своего объекта], то есть на обетование. Надежда же имеет целью добродетель, она взирает на цель [на объект, на намерение] слова, то есть на обетованное, или на то, на что должна быть возложена надежда, что вера велела нам принять.

Так, когда я ухватываюсь за Христа, как я научен этому верою в Слово Божие, и когда я верую в Него всем своим сердцем, а этого не может произойти без воли — тогда я праведен посредством этого знания. Когда я вот таким образом оправдался верою, или этим знанием, ко мне тут же приходит дьявол и пытается угасить мою веру, используя для этого все свои хитроумные трюки — ложь, заблуждения и ереси, насилие, тиранию и убийства. Тогда моя борющаяся надежда ухватывается за то, что заповедано верою. Она становится сильною и побеждает дьявола, нападающего на веру. После того как он побежден, приходят мир и радость в Святом Духе. Посему фактически вера и надежда едва ли [вообще] различимы между собою. И все же между ними существует некоторое различие. Чтобы описать это различие более ясно, я воспользуюсь аналогией.

В области политики благоразумие и стойкость различаются между собою. Ибо благоразумие — это что-то одно, а стойкость — совершенно иное. И все же они соединены друг с другом столь тесно, что их не так-то просто разделить. Итак, стойкость — это устойчивость ума, позволяющая не впадать в отчаянье среди несчастий и бед, но храбро переносить все и ожидать лучшего. Но если стойкость не направляется благоразумием [мудростью], то она становится опрометчивой. С другой стороны, если к благоразумию не добавляется стойкость, то благоразумие бесполезно. Таким образом, как в политике благоразумие тщетно без стойкости, так и в богословии вера — ничто без надежды, ибо надежда способна устоять среди бедствий и пороков и победить их. И, с другой стороны, как стойкость без благоразумия — это опрометчивость, так и надежда без веры — это самонадеянное представление о Духе и искушение Бога. Ибо поскольку ей недостает знания истины о Христе, даруемого верою, то она становится слепою и опрометчивою стойкостью. Посему прежде всего верующий должен иметь правильное понимание и разум, просвещенный верою, которою разум направляется среди бед и несчастий так, что, пребывая среди пороков, он надеется на лучшее — на то, что велит и чему учит вера.

Итак, вера подобна диалектике, порождающей представление обо всем, во что следует веровать. А надежда подобна риторике, развивающей, понуждающей, убеждающей и увещевающей к стойкости — так, что вера не изнемогает в искушениях, но хранит Слово и прочно держится за него. И как диалектика и риторика — это различные искусства, но при этом все же столь родственные, что не могут быть отделены друг от друга, ибо без диалектики оратор не может ничему учить, а без риторики диалектик не может увлечь своих слушателей, но лишь тот, кто сочетает в себе и то и другое — учит и убеждает, так и вера с надеждою являются различными чувствами. Ибо вера является чем-то отличным от надежды, а надежда отличается от веры, но все же по причине огромного сходства [родства] между ними они не могут быть разделены. И как диалектика и риторика ставят друг перед другом определенные задачи, так же обстоит дело с верою и надеждою. Таким образом, различие между верою и надеждою в богословии заключается в том же, в чем состоит различие между разумом и волею в философии, между благоразумием и стойкостью в политике или между диалектикою и риторикою в ораторском искусстве.

Иначе говоря, вера зачинается учением, когда разум получает наставление о том, что такое истина. Надежда же зачинается увещеванием, потому что в результате увещевания посреди бед и несчастий возникает надежда, утешающая человека, который уже был оправдан верою — так, что он не сдается злу, но действует с еще большею смелостью. Но если луч веры не освещает воли, то надежда не может убедить ее. Итак, мы имеем веру, которая учит нас, которая делает нас мудрыми, которою мы обретаем небесную мудрость, ухватываемся за Христа и пребываем в Его благодати. Как только мы присоединяемся ко Христу верою и исповедуем Его, немедленно против нас поднимаются наши враги — мир, плоть и дьявол, люто ненавидящие и преследующие нас как телесно, так и духовно. Веруя таким образом, мы оправдываемся “Духом, от веры” и ожидаем в надежде на нашу праведность. Однако нам приходится ждать с терпением. Ибо то, что мы чувствуем и видим — прямо противоположно [тому, на что мы надеемся]. Мир и его правитель, дьявол (Иоан.16:11) обвиняют нас во всевозможных пороках, как снаружи, так и изнутри. Вдобавок грех все еще свойственен нам, и он продолжает нас печалить. Однако во всем этом мы не слабеем и не впадаем в колебания. Мы смело ободряем свою волю верою, которая освещает, наставляет и направляет нашу волю. И так мы остаемся тверды, преодолевая все пороки “силою Возлюбившего нас” (Рим.8:37) до тех пор, покуда не явится наша праведность, в которую мы теперь веруем и на которую уповаем.

Итак, мы начали верою, [продолжаем и] добиваемся надеждою и все обретаем этим откровением. Тем временем, живя и веруя, мы преподаем Слово и насаждаем знание Христово в других. Уча [других], мы подвергаемся гонениям, в полном соответствии со сказанным (Пс.115:1): “Я веровал, и потому говорил: я сильно сокрушен” . Но страдая, мы ободряемся надеждою, и Писание увещевает нас сладкозвучными и весьма утешительными обетованиями, которые нам преподает вера. И, таким образом, надежда зарождается и растет в нас, “чтобы мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду” (Рим.15:4).

И посему не без оснований Павел — в Рим.5:3-5, Рим.8:17-25 и повсеместно — соединяет терпение и скорби с надеждою. Ибо надежда порождается ими. Вера же, напротив, предшествует надежде. Ибо это начало жизни. И она начинается до всяких скорбей, поскольку она познает Христа и ухватывается за Него, не перенося никаких страданий. Тем не менее страдания и борьба следуют сразу же за познанием Христа. Когда это происходит, разум должен быть ободрен, чтобы обрести мужество Духа — поскольку надежда есть не что иное, как теологическая стойкость [теологическое мужество], в то время как вера является теологическою мудростью, или благоразумием, происходящим [осуществляющимся, “имеющим место”] в терпении, согласно утверждению (Рим.15:4): “Чтобы мы терпением...” Посему пребывают сии три (1Кор.13:13) — вера, которая учит истине, защищает ее от заблуждений и ересей, надежда, которая переносит и побеждает все пороки, и любовь, которая совершает всякое благо, что видно из фрагмента (Гал.5:6). Итак, человек является целостным и совершенным в этой жизни — как внутренне, так и внешне — до откровения [явления] праведности, которую мы ожидаем и которая будет полною, совершенною и вечною.

Кроме того, данный фрагмент содержит очень важное наставление и утешение. Наставление заключается в том, что мы не оправдываемся делами, обрядами, жертвоприношениями и всею системою служения [поклонения], содержащейся в Законе Моисеевом, и уже тем более — человеческими делами и традициями, но [мы оправдываемся] одним лишь Христом. Все, что есть в нас помимо Него — будь то разум или воля, деятельность или бездействие, и т.д. — представляет собою плоть, а не Дух. Посему все, чем обладает мир вне Христа, и все, что он считает благим и святым вне Христа,— есть грех, заблуждение и плоть. И таким образом обрезание, соблюдение Закона, равно как дела, религиозные обряды, монашеские обеты и клятвы всех самоправедных людей — все это плотское. “Но мы, — [как бы] говорит Павел, — идем намного дальше всего этого, чтобы жить в Духе, потому что верою мы держимся за Христа, и в скорбях мы надеждою ожидаем той праведности, которою мы уже обладаем в вере”.

Утешение же заключается в том, что в своих глубоких тревогах — в которых ваше осознание греха, печаль и отчаяние столь велики, что они проникают во все уголки вашего сердца и полностью овладевают им — вы не следуете своей совести. Ибо если бы вы делали это, то вы сказали бы: “Я чувствую тяжкие ужасы Закона и тиранию греха, которая не только воюет против меня, но полностью меня побеждает. Я не ощущаю никакого утешения или праведности. Поэтому я не праведник, но грешник. И поскольку я грешник, то я приговорен к вечной смерти”. Но боритесь против этих чувств и скажите: “Несмотря на то что я чувствую себя совершенно сокрушенным и поглощенным грехом, считаю Бога враждебно настроенным и гневающимся Судьею, все же в действительности это неправда. Я всего лишь чувствую это. Слово Божие, которому мне надлежит следовать в этих тревогах и беспокойствах, учит совершенно иначе, а именно — что ‘близок Господь к сокрушенным сердцем и смиренных духом спасет’ (Пс.33:19), и что ‘сердца сокрушенного и смиренного’ Он не презрит (Пс.50:19). И, следовательно, здесь Павел учит, что Духом, от веры, те, кто оправданы, еще не чувствуют упования праведности, но лишь ожидают его”.

Если Закон обвиняет, а грех устрашает вас, и вы не чувствуете ничего, кроме гнева и суда Божия, не впадайте в отчаяние по этой причине. Но “приимите всеоружие Божие..., возьмите щит веры..., и шлем спасения возьмите, и меч духовный” (Ефес.6:13,16,17), и посмотрите — сколь прекрасным и храбрым воином вы являетесь. Верою ухватитесь за Христа, Господа над Законом, грехом и надо всем, что им сопутствует. Когда вы веруете в Него, вы оправданы — это что-то такое, чего ваш разум и разумение вашего сердца не говорят вам в ваших искушениях, об этом вам говорит лишь Слово Божие. Затем, в борьбе и в страхах, которые постоянно возвращаются, чтобы терзать вас, вам следует терпеливо и с надеждою искать праведности, которую вы обретаете только верою, и пока лишь в зачаточной и несовершенной форме — до тех пор, пока, в должное время, она не станет совершенною и вечною. “Однако я не осознаю того, что имею праведность, или, в крайнем случае, я осознаю ее лишь смутно и неопределенно!” Но вы и не должны осознавать того, что имеете праведность. Вы должны веровать в это. И если вы не веруете, что праведны, то оскорбляете и хулите Христа, Который очистил вас “банею водною посредством слова” (Ефес.5:26), и Который Своею крестною смертью осудил и умертвил грех и смерть, чтобы Им вы могли обрести вечную праведность и жизнь. Вы не можете этого отрицать, если не хотите быть очевидно порочным богохульником, презирающим Бога, все божественные обетования, Христа и все Его благословения. Тогда вы не можете также отрицать и того, что вы праведны.

Посему давайте усвоим, что среди великих ужасов, когда совесть не ощущает ничего кроме греха и полагает, что Бог гневен, а Христос враждебен, мы не должны обращаться за советом к совести нашего разума. Нет, тогда мы должны обращаться за советом к Слову Божию, которое говорит, что Бог не гневен, что Он взирает на смиренных, сокрушенных духом и трепещущих пред Словом Его (Ис.66:2), и что Христос не отворачивается от тех, кто труждается и обременен (Мат.11:28), но животворит их. Таким образом, данный фрагмент ясно показывает, что Закон и дела не приносят праведности и утешения, но что это совершается Духом через веру во Христа. Среди тревог и скорбей Он порождает надежду, переносящую и побеждающую зло. Очень немногие люди знают, сколь немощны вера и надежда в испытаниях и в борьбе. Тогда вера и надежда кажутся “льном курящимся” (Ис.42:3), который вот-вот будет задут сильным порывом ветра. Но те, кто с надеждою, “сверх надежды верят” (Рим.4:18) посреди всех этих столкновений и страхов. То есть те, кто верою в обетование о Христе сражаются против сознания греха и гнева Божия, в конце концов видят, как эта маленькая, блеклая искорка веры (каковою она кажется разуму, потому что он едва осознает ее) становится вечным пламенем , заполняющим все небеса и поглощающим все ужасы и грехи.

Воистину, богобоязненные люди во всем мире не имеют ничего дороже и драгоценнее этого учения. Ибо те, кто верны этому, знают то, чего не знает весь мир, а именно — что грех и смерть, а также и другие физические и духовные бедствия и пороки действуют во благо избранным. Они также знают, что присутствие Бога бывает наиболее близким тогда, когда кажется, что Он дальше всего, а также что Он наиболее милосерден и в наибольшей степени является Спасителем тогда, когда кажется, будто Он гневается, наказывает и осуждает. Они знают, что обладают вечною праведностью, которую они ищут в надежде, как совершенно несомненное сокровище, собранное на небесах, когда они наиболее сильно осознают ужасы греха и смерти. И что они являются господами надо всем тогда, когда они кажутся самыми бедными, как сказано во 2Кор.(6:10): “Мы ничего не имеем, но всем обладаем”. Это как раз то, что Писание называет обретением утешения через надежду. Но это искусство нельзя познать без частых и великих скорбей.

6. Ибо во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью.

Софисты используют данный фрагмент для подтверждения своего учения о том, будто мы оправдываемся любовью, или нашими делами. Ибо они говорят, что даже если вера была вселена божественным образом — не говоря уже о вере, которая просто обретена — она не оправдывает, не будучи создана [сформирована] любовью. Они называют любовь “благодатью, которая делает человека приемлемым”, то есть которая, если использовать наш термин, а точнее — выражение Павла, оправдывает. И они утверждают, что любовь обретается нашею “половинчатою” [надлежащею] добродетелью de congruo, и т.д. Фактически они даже провозглашают, что всел¸нная [в нас] вера может сосуществовать со смертным грехом. Этим они полностью лишают веру способности оправдывать и приписывают это исключительно любви, определенной вышеуказанным образом. И они утверждают, будто это подтверждается словами Св.Павла из данного фрагмента: “Вера, действующая любовью” — словно Павел хотел сказать: “Вы понимаете, вера не оправдывает. Фактически она — ничто, если к ней не добавляется любовь, действующая, созидая веру”.

Но все это — чудовищные искажения, выдуманные праздными людьми. Кто может стоять за учением о том, что вера, этот дар Божий, вселяемый в сердце Святым Духом, сосуществует со смертным грехом? Если бы они говорили об обретенной, или “исторической”, вере и о естественном мнении, сформированном историческими событиями, то это еще можно было бы как-то стерпеть. Действительно, они были бы правы, если бы говорили об исторической вере. Но, высказываясь подобным образом о вере всел¸нной, они открыто демонстрируют, что ничего не понимают в вопросе о вере вообще. Вдобавок они читают эти слова Павла, как говорит поговорка, как бы “через подкрашенное стекло” , и искажают текст так, чтобы он соответствовал их собственным измышлениям. Ибо Павел не говорит о “вере, которая оправдывает любовью” или о “вере, которая делает [человека] приемлемым любовью”. Они сами изобрели это содержание и насильно втиснули его в рамки данного библейского фрагмента. И уж тем более Павел не говорит: “Любовь делает человека приемлемым”. Павел не утверждает ничего подобного, он говорит о “вере, действующей любовью”. Он говорит, что дела совершаются на основании веры через любовь, а вовсе не то, что человек оправдывается любовью. И кто же столь необразован и слаб в грамматике, что не может понять, что оправдание — это одно, а действие — совсем другое? Ибо слова Павла ясны и просты: “Вера, действующая любовью”. Итак, это очевидная уловка, когда они подавляют истинное значение слов Павла, истолковывая значение термина “действующая” как “оправдывающая”, и [исходя из этого] “дела” — как “праведность”, хотя даже в этической [мирской] философии они вынуждены признать, что дела не являются праведностью, но [что] они совершаются праведностью [по добродетели].

Более того, Павел здесь отнюдь не делает из веры что-то “несформированное”, словно она является чем-то “бесформенным и беспорядочным”, не имеющим сил к существованию или к совершению чего-либо. Нет, он приписывает действия скорее вере, чем любви. Он не думает, будто это какое-то бесформенное, “несформированное” качество, но провозглашает, что вера есть нечто действующее и “результативное”, некая разновидность “субстанции”, или “субстанциональная форма”. Он не говорит: “Любовь является действующей”. Нет, он говорит: “Вера является действующей”. Он не говорит: “Любовь действует”. Но он говорит: “Вера действует”. Он делает любовь своего рода “орудием”, которым [через которое] действует вера. Итак, кто же не знает, что орудие обладает силою, движется и работает не само по себе, но ремесленник действует им, или использует его? Ибо кто станет утверждать, что топор придает силу и способность к движению плотнику, или что корабль дает силу и способность плыть моряку? Или, если процитировать пример, использованный Исаией (10:15): “Пила гордится ли пред тем, кто двигает ее? Как будто жезл восстает против того, кто поднимает его”. Нет никакой разницы, говорят ли они, что любовь является формою веры , или что она дает силу и движение вере, то есть что она оправдывает. Если Павел не приписывает любви даже способность действовать, как же он мог бы приписать ей возможность оправдывать? Посему очевидно, что, когда данный фрагмент искажается так, будто речь в нем идет о любви, а не о вере — это является огромным оскорблением не только Павлу, но самой вере и любви.

Но именно это происходит с ленивыми читателями и с теми, кто, читая Священные Писания, накладывает на них собственные представления [стремится найти в них подтверждение собственным идеям]. Что им [этим людям] следует делать, так это подойти к Священному Писанию с пустою [не заполненною никакими идеями] головою, дабы обрести все свои представления от него, а затем внимательнейшим образом рассмотреть слова, сравнить предшествующее с последующим и попытаться понять истинное значение какого-то конкретного фрагмента, вместо того чтобы привязывать собственное мнение к словам или фразам, выдернутым из контекста. Ибо в данном фрагменте Павел имеет дело отнюдь не с вопросом о том, что есть вера или что она помогает обрести в глазах Божиих. Он не обсуждает вопрос об оправдании. Этот вопрос уже был рассмотрен им весьма основательно. Но в краткой аннотационной форме он делает заключение о христианской жизни, говоря: “Во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью”, то есть вера не воображаемая и не лицемерная, но истинная и живая. Вот что порождает и стимулирует добрые дела через любовь. Это равносильно тому, чтобы сказать: “Тот, кто хочет быть истинным христианином, то есть принадлежать царству Христову, должен быть воистину верующим. Но человек не верует воистину, если дела любви не следуют за его верою”. Таким образом, он отрезает путь лицемерам с обеих сторон — и справа и слева— к царству Христову. Слева он исключает иудеев и “праведных по делам”, говоря: “Во Христе не имеет силы обрезание, то есть бесполезны дела, служение или [некий особый] образ жизни, но [имеет силу] одна лишь вера, безо всякого упования на дела”. Справа он отрезает путь ленивым, праздным и нерадивым, ибо они говорят: “Если вера без дел оправдывает, то давайте и не будем совершать никаких дел. Но будем просто веровать и делать то, что нам нравится!” “Нет, — говорит Павел, — все обстоит не так, вы — порочные люди. Это правда, что одна лишь вера без дел оправдывает. Но я говорю об истинной вере, которая, оправдав, никогда не отправляется спать, но действует любовью”.

Таким образом, как я уже говорил, в данном фрагменте Павел описывает всю христианскую жизнь: внутренне — это вера в Бога [по отношению к Богу], а внешне — это любовь или дела по отношению к ближнему своему. Так человек становится христианином в полном смысле этого слова: внутренне — верою, в глазах Бога, Который не нуждается в наших делах; внешне — в глазах людей, которым нет никакой пользы от [нашей внутренней] веры, но которые получают пользу от наших дел и от нашей любви. Когда человек слышит или узнает о такой форме христианской жизни, а именно, как я говорил, что это — вера и дела, он еще не знает [ему еще не сказано], что такое вера и что такое любовь. Ибо это отдельная тема для обсуждения. Ранее Павел, рассматривая вопрос о вере, о ее внутренней природе, силе и функции, учил, что она является праведностью, или скорее — оправданием в глазах Божиих. Здесь он связывает ее с любовью и делами. То есть он говорит о ее внешней функции. Он говорит, что она является стимулом добрых дел, или мотивом [причиною] любви но отношению к ближнему. Посему никто и никоим образом [ни в каком смысле] не может относить данный фрагмент к делу [процессу] оправдания перед Богом. Ибо здесь говорится о жизни христиан в целом, и приписывать одной части все то, что сказано о целом,— значит порождать диалектическую ошибку, или софизм. Диалектика должна избегать образных выражений — таких, как синекдохи или гиперболы, используемых в риторике. Ибо этот предмет [эта наука] занимается изучением, определением, различением и сравнением с максимально возможной точностью. Что это была бы за диалектика, если бы кто-то заявил: “Человек — это как душа, так и тело, и он не может существовать без души и тела. Поэтому тело имеет силу разумения, и душа одна [без тела] не разумеет”? Это “диалектика” того же сорта, что и утверждение: “Христианская жизнь — это вера и любовь, или вера, действующая любовью. Таким образом, дескать, любовь оправдывает, а не одна лишь вера”.

Но отбросим человеческие суждения! Из этого фрагмента мы также видим, сколь ужасна тьма в тех египтянах (Исх.10:21), которые презирают не только веру, но также и любовь в Христианстве, и которые вместо этого истязают себя делами, ими же самими для себя выбранными, тонзурами, специальными одеждами, едою и бесконечным числом других внешних деяний, которыми они стремятся произвести внешнее впечатление, будто они являются христианами. Но здесь в высшей свободе восстает Павел, говоря ясно и выразительно: “Что делает человека христианином — так это вера, действующая любовью”. Он не говорит: “Человека делает христианином [монашеская] мантия с капюшоном, или пост, или церковные рясы, или обряды”. Но это истинная вера в Бога, любящая ближнего своего и помогающая ему независимо от того, кем является этот ближний — слугою, господином, царем, папою, мужчиною, женщиною, тем, кто облачен в царские одежды, или тем, кто носит лохмотья, тем, кто ест мясо, или же тем, кто питается рыбою. Ничто из этого — абсолютно ничто — не делает человека христианином. Только вера и любовь делают это. Все остальное — ложь и идолопоклонство. И все же ничто не презирается более, чем эти самые вера и любовь среди тех, кто утверждают, что они являются самыми большими христианами и составляют самую святую церковь — более святую, чем святая Церковь Самого Бога. С другой стороны, они восхищаются и бахвалятся своим маскарадом и симуляцией дел, которые они же сами и придумали для себя, под которыми они скрывают и вскармливают свое отвратительное идолопоклонство, свои беззакония, свою скаредность, непристойность, свои убийства и все царство ада и дьявола. Столь велика сила лицемерия и предрассудков в каждом веке [поколении] — от начала и до конца мира.

7. Вы шли хорошо: кто остановил вас, чтобы вы не покорялись истине?

Эти слова совершенно понятны. Павел утверждает, что он учил правильно ранее и учит правильно сейчас. В то же время он выдвигает довольно тонкое предположение, что галаты до этого шли правильным путем, то есть повиновались истине, веровали и жили правильно, но что теперь, после того как лжеапостолы совратили их с истинного пути, они этого не делают. Более того, он использует здесь новое выражение, называя христианскую жизнь “бегами” . Для иудеев бег или ходьба ассоциируется с жизнью или поведением . Учителя и учащиеся “идут” [“бегут”], когда первые преподают чисто, а вторые — принимают Слово с радостью (Мат.13:20), и когда плоды Духа зарождаются в тех и других. Именно это происходило в Павловом случае, о чем он свидетельствовал в 3-й и 4-ой главах, а также свидетельствует здесь, говоря: “Вы шли хорошо...”, то есть: “Вы жили хорошей жизнью и следовали правильным курсом к вечной жизни, обещанной вам в Слове”.

Но слова “Вы шли хорошо” содержат и утешение. Ибо этими словами Павел обращает внимание на те бедствия, которыми воспитываются и дисциплинируются благочестивые люди. Им самим их жизнь кажется мрачною и унылою, похожей скорее на ползание, чем на ходьбу или бег. Но когда существует здравое учение, которое не может быть бесплодным, поскольку оно несет Святой Дух и Его плоды, жизнь благочестивого является стремительным бегом, хотя она и может казаться ползанием. Нам, конечно, кажется, что все продвигается вперед медленно и с огромным трудом. Но то, что нам кажется медленным, является скорым в глазах Божиих, и то, что с нашей точки зрения “еле ползет”, для Него — “стремительно бежит”. Подобным же образом, то, что в наших глазах кажется печалью, грехом и смертью, является радостью, праведностью и жизнью в глазах Божиих ради Христа, Которым мы соделаны праведными. Христос свят, праведен, счастлив и т.д., и Он ни в чем не нуждается. Посему нет ничего, в чем нуждался бы также и верующий в Него. Таким образом, христиане действительно являются [своего рода] “бегущими людьми”. Все, что они делают, идет вперед успешно, будучи продвигаемо Духом Христовым, Который не медлит.

Отпадающие от благодати и веры к Закону и делам замедляют этот бег. Это именно то, что произошло с галатами. Они были обольщены и совращены с пути истинного лжеапостолами, которых Павел косвенно укоряет словами: “Кто остановил вас, чтобы вы не покорялись истине?” Аналогичным образом он говорил и ранее (3:1): “Кто прельстил вас не покоряться истине?” Павел отмечает здесь между делом, что люди доводятся лжеучениями до такого безумия, что принимают ложь и ереси за истину и духовное учение, и готовы поклясться, что здравое учение, которое они любили изначально, является заблуждением, а заблуждение [в котором они пребывают] — и есть здравое учение, и это они отстаивают изо всех своих сил. Итак, галаты, которые сначала “шли хорошо”, были приведены лжеапостолами к убеждению, что они заблуждались и двигались очень медленно, следуя за Павлом и позволяя ему быть их учителем. Но позже, будучи совращены с пути лжеапостолами и полностью отказавшись от истины, они были столь околдованы этими ложными аргументами, что веровали, будто у них в жизни все в полном порядке и они движутся успешно и в правильном направлении. В наши дни аналогичное происходит с теми, кто были введены в заблуждение духовными фанатиками. Вот почему я часто стремлюсь показать, что отпад от здравого учения является не человеческим, но демоническим [явлением, падением] с самых высот небесных в глубины ада. Люди, упорно остающиеся в заблуждении, отпадают от осознания своего греха столь сильно, что они даже защищают его как верх праведности. Поэтому они не могут получить прощения.

8. Такое убеждение не от Призывающего вас.

Эти слова содержат огромнейшее утешение и наставление. Здесь Павел учит, как тем, кого ведут на погибель порочные учителя, освободиться от их ложных убеждений. Лжеапостолы были видными людьми, они производили гораздо большее впечатление своими учениями и своею набожностью, чем Павел. Галаты были обмануты ложною внешностью и, слушая их, думали, что слушают Христа. Посему они полагали, что это их убеждение происходит от Христа. Противостоя этому, Павел весьма тонко и скромно указывает, что данное убеждение и учение происходит не от Христа, Который призвал их в благодати, но от дьявола. И таким образом он освободил многих от сего убеждения. Так и в наши дни мы призываем многих, сбитых с толку и совращенных с пути истинного сектантами, назад, от их заблуждения, показывая им, что мнения сектантов фанатичны и порочны.

Это утешение адресовано также всем тем, кто в своих скорбях и искушениях создают ложное представление о Христе. Ибо дьявол — весьма изощренный обманщик. Он знает, как раздуть мелкий, чуть ли не смехотворный грешок до таких размеров, что тот, кто подвергся этому искушению, начинает думать, будто это было самым тяжким прегрешением, какое только может быть, грехом, достойным вечной кары. В таком случае потревоженный [осознанием греха] разум должен быть утешен и ободрен таким образом, как Павел утешал галатов, а именно — ему должно быть сказано, что эта мысль, или убеждение, исходит не от Христа. Ибо это не согласуется с Евангельским Словом, изображающим Христа не как обвинителя или строгого надсмотрщика, но как Того, Кто “кроток и смирен сердцем” (Мат.11:29), как милосердного Спасителя и Утешителя.

Но у сатаны тысяча уловок , и он переворачивает этот довод вверх ногами, выставляя против него Слово и пример Христа: “Конечно, Христос кроток, добр и т.п., но только по отношению к тем, кто праведен и свят. И напротив, грешникам Он угрожает гневом и проклятием (Лук.13:27-28), провозглашая, что неверующие уже осуждены (Иоан.3:18). К тому же Христос совершил много добрых дел и перенес много скорбей, и Он заповедует нам подражать Его примеру. Но твоя жизнь не соответствует Христовой ни в словах, ни в делах, потому что ты — грешник и неверующий. Короче говоря, ты не совершил ничего хорошего. Посему к тебе относятся скорее утверждения, описывающие Христа, как Судью и т.п., а не те утешительные слова, которые показывают Его, как Спасителя”. Когда это случается, человек, подвергшийся подобным нападкам, должен утешать себя так:

“Писание представляет Христа двумя путями. Первый путь — как дар. Если я ухватываюсь за Него таким образом, то я ни в чем не буду нуждаться. ‘В Котором [во Христе] сокрыты все сокровища премудрости и ведения’ (Кол. 2:3). Во всем Его величии Бог сделал Его моею мудростью, праведностью, освящением и искуплением (1Кор.1:30). Таким образом, даже если бы я совершил многие великие грехи, все же, если я верую в Него, они все поглощаются Его праведностью. Во-вторых, Писание представляет Его мне, как пример для подражания. Но я не позволю Христу быть для меня образцом, кроме как во времена радости и веселия, когда я недосягаем для искушений (когда я едва ли могу подняться хотя бы до тысячной доли Его примера) — так, чтобы у меня было “зеркало”, глядя в которое я мог бы размышлять о том, сколь многого мне все еще не хватает, дабы я не стал самодовольным. Но во времена скорбей я не буду слушать или принимать Христа иначе как дар — как Того, Кто умер за мои грехи, Кто даровал мне Свою праведность и Кто достиг и исполнил все, чего не хватает в моей жизни. ‘Потому что конец закона— Христос, к праведности всякого верующего’ (Рим.10:4)”.

Полезно знать это — и не только для того, чтобы каждый из нас мог иметь надежное лекарство во времена искушений, лекарство, способное нейтрализовать яд отчаянья, когда Сатана пытается заразить нас им, но также чтобы мы могли противостоять свирепствующим сектантам наших времен. Ибо анабаптисты не имеют в своем учении ничего более впечатляющего, чем то, как они подчеркивают пример Христа и несение креста [перенесение страданий] — особенно потому, что существуют ясные библейские фрагменты, в которых Христос побуждает Своих учеников нести свой крест. Посему мы должны учиться тому, как противостоять сатане, когда он предстает в виде Ангела (2Кор.11:14), а именно — отличая, когда Христос проповедуется как дар, а когда — как пример для подражания. Обе формы проповеди имеют свое [надлежащее, присущее им] время. Если оно не соблюдается, то проповедь спасения превращается в проклятие.

Для тех, кто напуган, кто уже был устрашен тяжестью своих грехов, должен провозглашаться [проповедоваться] Христос, как Спаситель и дар, а не Христос-пример или Христос-законодатель. Но для самодовольных и упрямых пример Христа должен выдвигаться на первый план, чтобы они не использовали Евангелие, как предлог для свободы плоти, становясь таким образом самодовольными людьми. Итак, пусть всякий христианин учится отбрасывать ложное представление о Христе, навязываемое ему сатаною в ужасах и скорбях, говоря: “Что ты дискутируешь тут со мною о делах, сатана? Я уже достаточно запуган и обеспокоен своими делами и грехами. И поскольку я уже обеспокоен и обременен, позволь мне слушать не тебя с твоими обвинениями и проклятиями, но Христа, Спасителя рода человеческого, Который говорит, что Он пришел в мир, чтобы спасти грешников (1Тим.1:15), утешить отчаявшихся и провозгласить пленникам освобождение (Лук.4:18). Это настоящий Христос, в самом точном смысле этого слова, Он, и никто кроме Него. Я могу найти пример святой жизни у Авраама, Исаии, Иоанна Крестителя, Павла и других святых. Но они не могут простить моих грехов, не могут избавить меня от твоей власти и от смерти, спасти меня и даровать мне жизнь. Только Христос имеет власть сделать это. Он — Тот, Кого Бог Отец отметил Своею печатью. Посему я не буду слушать тебя, как своего учителя. Я стану слушать Христа, о Котором Отец сказал (Мат.7:15): ‘Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение; Его слушайте’”. Давайте учиться таким образом ободрять себя верою среди искушений и доводов в пользу лжеучений. Иначе дьявол либо направит нас на погибель через своих посредников, либо умертвит нас своими раскаленными стрелами (Ефес.6:16).

9. Малая закваска заквашивает все тесто.

Иероним и его последователи обвиняют Св.Павла в искажении многих фрагментов Святых Писаний и придании им неправильного значения. Так, они говорят, что у Павла имеются противоречия, которых якобы нет в их собственном учении. Но они обвиняют Апостола несправедливо. Ибо он мог точно и мудро делать из общих утверждений частные — как, например, выше (3:13) он сделал общее заявление “Проклят всяк, висящий на древе” частным, применив его весьма уместно ко Христу. Или же он делает частные утверждения общими, как, например, когда он использует такое частное утверждение: “Малая закваска заквашивает все тесто” в общем смысле, обращаясь как к учению — в том фрагменте, где он имеет дело с оправданием,— так и к жизни, или порочным этическим нормам, как в 1Кор.5:6.

Все Послание содержит множество доказательств того, как разочарован был Павел падением галатов и как часто он обращался к ним то с упреками, то с мольбами, рассказывая им о неописуемо великих бедах, которые могут последовать за их падением, если они не изменят свою позицию. Эта забота и это увещевание — отеческие и воистину апостольские — не произвели на некоторых из них ни малейшего впечатления. Потому что очень многие из них не признавали более Павла своим учителем, но предпочитали ему лжеапостолов, которые, как они полагали, в отличие от Павла, передали им истинное учение. Кроме того, лжеапостолы, конечно же, злословили Павла среди галатов таким образом: “Павел, — говорили они, — является упрямым и вздорным человеком, разрушающим согласие в церквях из-за каких-то пустяков, только лишь по той причине, что он, дескать, хочет, чтобы его одного считали правым и прославляли”. Этим своим ложным обвинением они внушили многим отвращение к Павлу. Другие — те, кто еще не полностью отпали от учения Павла — ошибочно полагали, что никакого вреда не будет, если они проявят некоторое несогласие с Павлом в учении об оправдании и о вере. Соответственно, когда они слышали, что Павел придает столь огромное значение вещам, которые они считали несущественными, они изумлялись и думали: “Ну допустим, мы немного отклонились от учения Павла, и в этом есть наша вина. Но ведь это совершенно незначительное и второстепенное дело. И ему бы следовало смотреть на это проще [не замечать этого] или, по крайней мере, не придавать этому такого значения. В противном случае он может нарушить согласие между церквами из-за какого-то совершенно второстепенного вопроса”.

Павел отвечает им, используя слова хорошо известной в те времена поговорки: “Малая закваска заквашивает все тесто”. Это предостережение, которое Павел особым образом выделяет. В наше время нам также следует всячески подчеркивать это. Ибо сектанты, отрицающие телесное присутствие Христа при отправлении Святого Причастия, обвиняют нас сегодня в склочности, резкости и несговорчивости, потому что, как они говорят, мы разрушаем любовь и согласие между церквами из-за какой-то одной доктрины о Причастии. Они утверждают, что мы не должны придавать этому маленькому учению столь большого значения, тем более что оно не столь уж верно, несомненно и не было досконально определено Апостолами, чтобы только из-за этого мы отказывались уделять внимание всеобщему христианскому учению и согласию между церквами. Тем более что они согласны с нами по другим артикулам христианского учения. Используя столь правдоподобные аргументы, они не только делают нас непопулярными среди своих последователей, но даже уводят с пути истинного многих благочестивых людей, считающих, что мы не согласны с ними исключительно из-за своего упрямства или по каким-то иным корыстным соображениям. Но это — хитроумные уловки дьявола, которыми он пытается ниспровергнуть не только данный артикул о вере, но и все христианское учение.

На этот их довод мы отвечаем словами Павла: “Малая закваска заквашивает все тесто”. В философии крошечная ошибка, допущенная в начале, становится очень большой в конце. Так и в богословии маленькое заблуждение разрушает все учение. Учение и жизнь должны разделяться настолько резко, насколько это возможно. Учение принадлежит Богу, а не нам. Мы же называемся лишь его служителями. Посему мы не можем отказаться ни от малейшей черточки этого учения, или изменить ее (Мат.5:18). Жизнь же принадлежит нам. Нет ничего, с чем мы не пожелали бы примириться, чего мы не пожелали бы принять или стерпеть по настоянию сакраментариев, кроме учения и веры, о которых мы всегда говорим то, что об этом говорит Павел: “Малая закваска заквашивает все тесто”. В этом мы не можем уступить ни на волосок. Ибо учение подобно математической точке. И поэтому оно не может быть расчленено. То есть оно не переносит ни вычитания [от него], ни добавления [к нему]. С другой стороны, жизнь напоминает физическую точку. Поэтому она всегда может быть расчленена, и здесь всегда можно кому-то что-то уступить.

Мельчайшее пятнышко на глазу вредно для зрения. Поэтому немцы говорят о лекарствах для глаз так: “Очам ничто не во благо “. И Христос говорит (Лук.11:34): “Светильник тела есть око; итак, если око твое будет чисто, то и все тело твое будет светло...” И снова (стих 36): “Если же тело твое все светло и не имеет ни одной темной части, то будет светло все...” Этой аллегорией Христос показывает, что око, то есть учение, должно быть совершенно чистым, ясным и искренним, не должно иметь темных [неясных] частей и пятен. И Иаков говорит прекрасно — несомненно, не от себя, но на основании того, что он слышал от отцов (Иак.2:10): “Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем”. Посему учение должно быть единым вечным сияющим “кругом”, в котором нет никаких трещин. Если там появляется хотя бы маленькая трещинка, то круг не является более совершенным. Много ли пользы иудеям веровать в то, что существует единый Бог, и что Он — Творец всего, веровать во все учения, и принимать все Святое Писание, когда они отвергают Христа? Поэтому: “Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем”.

Следовательно, данный фрагмент также должен приниматься к рассмотрению самым внимательным образом, как противовес тому, что они обвиняют нас в преступлении против любви и нанесении этим огромного вреда церквам. Несомненно, мы готовы соблюдать мир со всеми людьми и иметь любовь ко всем, но только при условии, что они оставят учение о вере совершенным и здравым. Если мы не можем добиться этого, то они тщетно требуют любви от нас. Да будет проклята любовь, наносящая ущерб учению о вере [существующая за счет учения о вере], учению, которому должны уступать все — любовь, Апостолы, Ангелы с небес и т.д.! Посему когда они умаляют данный вопрос столь нечестным образом, это является достаточным свидетельством их отношения к величию Слова. Если бы они веровали, что это — Слово Божие, то они не играли бы с ним таким образом. Нет, они относились бы к нему с величайшим почтением. Они веровали бы в него безо всяких сомнений и обсуждений. Они знали бы, что одно Слово Божие является всем, и все является одним, что одно учение является всеми учениями и все учения — есть одно учение — так что, когда утрачивается одно, в итоге теряются все [учения], потому что они едины и связаны между собою неразрывно.

Итак, давайте оставим восхваление согласия и христианской любви им. Мы же, в свою очередь, прославляем веру и величие Слова. Иногда можно, не подвергаясь опасности, пренебрегать любовью; Словом же и верою — никогда. Это любовь все переносит и всему уступает. Вера же ничего не переносит и ничему не уступает. Любовь охотно сдается [уступает], верует, примиряется и переносит все. Потому ее часто обманывают. Но, будучи обманута, она не терпит никаких лишений, которые действительно могли бы быть названы лишениями. То есть она не утрачивает Христа, и поэтому она не оскверняется, сохраняя свое постоянство в творении блага даже по отношению к тем, кто неблагодарен и недостоин. С другой стороны, в вопросе о спасении, когда фанатики, производя впечатление на многих, под видом истины преподают ложь и заблуждения, и тогда, несомненно, [по отношению к ним] не должна проявляться любовь, и их заблуждения не должны одобряться. Ибо в таком случае утрачиваются не просто добрые дела, совершенные по отношению к какому-то неблагодарному человеку, но Слово, вера, Христос и вечная жизнь. Посему если вы отвергаете Бога в одном артикуле веры, то вы отвергаете Его во всем. Ибо Бог не подразделяется на многие артикулы веры — Он присутствует полностью в каждом из артикулов, и Он един во всех артикулах веры. И когда сакраментарии обвиняют нас в пренебрежении любовью, мы неизменно отвечаем им поговоркою Павла: “Малая закваска заквашивает все тесто”. Еще одна поговорка гласит: “Человеческая репутация, его вера и его око не терпят легкомысленного обращения”.

Я говорю об этом столь пространно для того, чтобы ободрить наших людей и наставить других — тех, кто, может быть, оскорблены и обижены нашею непреклонностью, и тех, кто не думает, что у нас есть определенные и серьезные причины для такой непреклонности. Посему давайте не будем волноваться, когда они бахвалятся своим усердным стремлением к любви и согласию. Ибо тому, кто не любит Бога и Его Слова, ничто не помогает — независимо от того, что кроме этого и сколь сильно он любит. Соответственно, Павел предупреждает этими словами как проповедующих, так и слушающих, чтобы они не думали, будто учение о вере малозначительно и ничтожно и что мы можем играть с ним, как нам угодно. Это солнечный луч, сходящий с небес, чтобы освещать, озарять и направлять нас. Как мир со всею своею мудростью и всем своим могуществом не может искривлять лучи солнца, направляемые прямо с небес на землю, так и ничто не может быть отнято или добавлено к учению о вере, без его полного разрушения и уничтожения.

10. Я уверен о вас в Господе...

Этим Павел как бы говорит: “Я предупреждал, ободрял и упрекал вас достаточно, если бы вы только слушали. Но все же я уверен о вас в Господе”. Здесь возникает вопрос, правильно ли поступал Павел, говоря, что он уверен в галатах — особенно если принять во внимание тот факт, что Священное Писание запрещает надеяться на людей (Пс.117:8). Как вера, так и любовь имеют уверенность, но их намерения [объекты] различны. Вера имеет уверенность в Боге, посему она не может быть обманута. Любовь же имеет уверенность в людях. И ее часто обманывают. Уверенность, которою обладает любовь, весьма необходима в нашей повседневной жизни. Без нее жизнь на земле не может продолжаться. Если бы один человек не верил и не полагался на другого, то во что превратилась бы наша жизнь на земле? Христиане более готовы верить кому-то ради любви, чем сыны мира сего, ибо доверие по отношению к людям — это плод Духа и христианской веры в благочестивом человеке. Посему Павел хотя и имеет уверенность в галатах, отпавших от здравого учения, но [лишь] в Господе. Он как бы говорит: “Я имею в вас уверенность до такой степени, до какой Господь присутствует в вас, а вы — в Нем, то есть в той мере, в какой пребываете в истине. Если вы отпадаете от этого, погружаясь в заблуждения, навязываемые вам через посредников сатаны, то я не буду более иметь в вас уверенности”. Таким образом, благочестивому человеку позволительно верить в людей [надеяться на людей] и иметь в них уверенность.

...что вы не будете мыслить иначе .

“А именно — [у вас не будет] никакого иного воззрения на учение и веру, кроме того, которое вы слышали и которому научились от меня”. То есть: “Я уверен, что вы не примете иного учения — учения, отличного от моего”.

А смущающий вас, кто бы он ни был, понесет на себе осуждение.

Здесь Павел действует как судья, заседающий в трибунале и осуждающий лжеапостолов. Он дает им чрезвычайно негативное наименование: “смутители галатов”, хотя последние почитают их за очень хороших учителей, намного превосходящих Павла. При этом он хочет пробудить [воспламенить] галатов столь ужасным приговором, который он выносит лжеапостолам так решительно, что они [галаты] будут избегать его, как наихудшего бедствия. Он как бы говорит: “Зачем вы слушаете этих паразитов, которые не учат, но лишь тревожат и беспокоят вас? Учение, которое они преподносят вам — это не что иное, как обременение совести. Посему, сколь бы велики они ни были, их ждет осуждение”. Из слов: “Кто бы он ни был” — вполне очевидно, что лжеапостолы были людьми, казавшимися очень благими и святыми. И возможно, что среди них был какой-нибудь выдающийся ученик Апостолов, человек, обладающий авторитетом и властью. Ибо Павел не использует столь сильных и многозначительных слов без причины. Аналогичным образом он говорит в восьмом стихе первой главы: “Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема”. И нет никаких сомнений, что они были глубочайшим образом оскорблены этими резкими словами Апостола и думали про себя: “Почему Павел грешит против любви? Почему он так упрям в столь пустяковом деле? Почему он столь поспешен в вынесении приговора о вечном проклятии тем людям, которые являются такими же служителями Христовыми, как и он?” Однако это ничуть не смущает Павла, он твердо и уверенно идет вперед, осуждая противящихся учению о вере — несмотря на то что по своему внешнему виду они кажутся святыми, образованными и уважаемыми людьми.

Аналогичным образом в наши дни мы считаем отлученными от церкви и проклятыми людей, утверждающих, что учение о Таинстве Причастия, о Теле и Крови Христовых ненадежно и непрочно, или искажающих Христовы слова [установления] при отправлении Святого Причастия. Непреклонно и упрямо мы утверждаем, что все артикулы христианского учения — как главные, так и второстепенные, (хотя мы и не считаем ни один из них второстепенным) — должны соблюдаться в чистоте. Это в высшей мере необходимо. Ибо сие учение — наш единственный свет, освещающий, направляющий нас и показывающий нам путь на небеса. Если оно искажается [разрушается] в одном из своих артикулов, то оно неизбежно будет разрушено полностью. И когда это произойдет, любовь наша будет совершенно бесполезна для нас. Мы можем быть спасены без любви и согласия с сакраментариями, но никогда не спасемся без чистого учения и веры. В других же отношениях мы будем счастливы поддерживать любовь и согласие с теми, кто согласен с нами во всех артикулах христианского учения. Фактически, что касается нас, мы будем иметь мир с нашими врагами, молясь за тех, кто злословит наше учение и гонит нас по невежеству, но не с теми, кто сознательно выступает против одного или нескольких артикулов христианского учения и против своей совести.

Своим примером Павел учит нас быть столь же твердыми и решительными, каким был он, смело предсказывая, что они “понесут на себе осуждение” из-за [неприятия] того, что казалось лжеапостолам и их ученикам не только пустым и незначительным, но даже порочным. Ибо обе группы полагали, что учат надлежащим и благочестивым образом. Посему, как я часто предупреждаю вас, учение должно тщательно отделяться от жизни. Учение — это небеса. Жизнь — это земля. На земле присутствуют грех, заблуждения, аморальность и несчастья, смешанные, как гласит поговорка, “с уксусом”. Здесь любовь должна смиряться, терпеть, подвергаться обманам, здесь она должна на все уповать, всего надеяться, все переносить (1Кор.13:7). Здесь должно царствовать прощение грехов, при условии, что грех и заблуждения не получают защиты. Но как здесь нет заблуждения в учении, так здесь нет нужды в каком-либо прощении грехов. Таким образом, не может быть никакого сравнения между учением и жизнью. “Одна черта” учения стоит больше, чем “небо и земля” (Мат.5:18). Поэтому мы не допускаем ни малейшего злобного выпада против учения. Но мы можем быть мягкими и снисходительными по отношению к житейским заблуждениям. Ибо мы тоже ошибаемся ежедневно в своей жизни и своем поведении. И так же обстоит дело со всеми святыми, что они искренне исповедуют в молитве “Отче наш” и в Символе Веры. Но, по благодати Божией, наше учение чисто. У нас есть все [необходимые] артикулы веры, прочно учрежденные в Священном Писании. Дьявол очень хотел бы исказить и извратить их. Вот почему он нападает на нас столь хитроумно, используя весьма правдоподобный аргумент, будто недопустимо поступать против любви и согласия между церквами.

11. За что же гонят меня, братия, если я и теперь проповедую обрезание? Тогда соблазн креста прекратился бы.

Павел стремится использовать все возможные аргументы, чтобы призвать галатов обратно. Поэтому сейчас он прибегает к доводам, основанным на собственном примере. Он как бы говорит: “Я навлек на себя ненависть и преследования со стороны первосвященников, старейшин и всего своего народа, ибо я отрицаю, что обрезание приносит праведность. Если бы я приписывал праведность обрезанию, то иудеи не только не желали бы мне зла, но восхваляли и любили бы меня сверх меры. Но теперь, поскольку я проповедую Евангелие Христово и праведность веры, а также отмену Закона и обрезания, я испытываю гонения. В свою очередь лжеапостолы, чтобы не переносить страданий и не испытывать жгучей ненависти со стороны иудейского народа, проповедуют обрезание. Так они пользуются благорасположенностью иудеев и поддерживают их дружеское к себе отношение”. Нечто подобное он говорит в 6-ой главе (стих 12): “Желающие хвалиться по плоти принуждают вас обрезываться только для того, чтобы не быть гонимыми за крест Христов”. Вдобавок они хотели бы, чтобы не было никаких споров вообще, но только мир и согласие между язычниками и иудеями. Однако это невозможно — разве что за счет нанесения ущерба учению о вере, которое и является учением о кресте, содержащим множество камней преткновения.

Итак, когда Павел говорит: “За что же гонят меня..., если я и теперь проповедую обрезание? Тогда соблазн креста прекратился бы”, он хочет показать, что было бы полнейшим абсурдом и позором, если бы соблазн креста прекратился. Он говорит о том же в 1Кор.(1:17): “Ибо Христос послал меня не крестить, а благовествовать, не в премудрости слова, чтобы не упразднить креста Христова”. Он как бы говорит: “Я не хотел бы упразднять камень преткновения [соблазн] и крест Христов”. Здесь кто-то может сказать: “Должно быть христиане — безумцы, если они добровольно подвергают себя опасностям и ужасам. Ибо все, чего они достигают своею проповедью — это гнев и ненависть мира и создание соблазнов [камней преткновения]. И это, как гласит поговорка, напрасный труд и поиски проблем”. “Этот факт, — говорит Павел, — нисколько не оскорбляет и не тревожит нас. Он лишь вселяет в нас храбрость и оптимизм относительно успеха и роста Церкви, которая только процветает и возрастает в гонениях”. Ибо Христос, Глава и Жених Церкви, должен “господствовать среди врагов Своих” (Пс.109:2). С другой стороны, когда крест [страдания] и неистовства тиранов и еретиков исчезают, когда испытания заканчиваются, и когда дьявол “с оружием охраняет свой дом”, когда “в безопасности его имение” (Лук.11:21), это верный признак того, что чистое учение Слова прекратилось.

Бернард подразумевал именно это, говоря, что церковь находится в наилучшем положении, когда она испытывает давление сатаны со всех сторон, и она находится в наихудшем положении, пребывая в мире и покое. Используя замечательный литературный прием, он цитирует фразу из гимна Езекии (Ис.38:17), придавая ей следующий оттенок: “Вот, в мире и покое была моя величайшая горесть...” — и влагает это в уста Церкви, когда она живет в мире и спокойствии. Итак, когда проповедь не встречает препятствий, Павел считает это верным признаком того, что проповедуемая весть не является Евангелием. С другой стороны, мир, наблюдая, как проповедь Евангелия сопровождается великими потрясениями, беспорядками, соблазнами, появлением различных сект и т.п., считает это верным признаком того, что проповедуемое Евангелие является еретическим и бунтарским учением. Так что Бог [как бы] носит маску дьявола, а дьявол — маску Бога. Бог хочет, чтобы Его узнавали под маскою дьявола и чтобы дьявол был осужден под маскою Бога.

Термин “соблазн креста” может пониматься либо в активном, либо в пассивном смысле. Страдания [крест] следуют сразу же за учением Слова — в соответствии с утверждением из Пс.(115:1): “Я веровал, и потому говорил: я сильно сокрушен”. Итак, крест христиан — это позорные и безжалостные гонения. Посему это огромный соблазн [камень преткновения]. Сначала они страдают так, будто являются отъявленными негодяями. Пророк Исаия предрекал о Самом Христе (53:12): “И к злодеям причтен был...” Вдобавок наказания воров и преступников смягчаются и люди нередко испытывают к ним жалость и сострадание, следовательно, не существует соблазна, связанного с наказанием. В отношении же христиан мир, считающий их опасными людьми, полагает, что нет наказания, достаточно сурового для них. И мир никогда не испытывает сочувствия к ним, но предает их самой позорной смерти. Так он стремится получить двойное преимущество: во-первых, он [полагает, что] служит Богу, убивая их (Иоан.16:2). И во-вторых, он надеется восстановить мир и порядок, избавившись от этих надоедливых и вечно досаждающих людей. Посему страдания и смерть благочестивых наполнены соблазнами. “Пусть вас не беспокоит, — говорит Павел, — это нечеловеческое обращение и непрекращающиеся страдания и соблазны, но скорее — пусть это ободряет вас. Ибо до тех пор, пока все это продолжается, христианское дело идет очень хорошо”.

Христос тоже утешает Своих последователей подобным образом в Мат.(5:11-12): “Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас”. Церковь не позволит лишить ее этой радости. Посему я не хотел бы, чтобы папа, епископы, князья и духовные фанатики были в согласии с нами. Ибо это согласие было бы верным признаком того, что мы утратили истинное учение. Короче говоря, церковь должна переносить гонения по той причине, что она чисто и правильно проповедует Евангелие. Евангелие провозглашает милость и славу Божию. Оно раскрывает беззакония и коварные происки дьявола, выставляя его в истинном свете и срывая с него маску божественного величия, которой он вводит в заблуждение весь мир. То есть оно показывает, что все формы поклонения, вся религиозная жизнь, все монашеские ордены, изобретенные людьми, равно как обряды, касающиеся безбрачия, различий в еде и т.п., которыми люди — по их мнению — могут обрести прощение грехов и оправдание, все это — безбожные явления и “бесовские учения” (1Тим.4:1). Следовательно, нет ничего, что досаждало бы дьяволу более, чем провозглашение Евангелия. Ибо это срывает с него маску Бога и выставляет его таким, каков он есть — дьяволом, а не Богом. Поэтому неизбежно, что, когда Евангелие процветает, соблазн креста сопровождает его. В противном случае — нет сомнений, что дьявол в действительности вовсе не был подвержен никакому нападению, но был лишь нежно обласкан. Действительно, подвергаясь нападкам, он не сидит тихо и спокойно, но начинает возбуждать великие волнения и создавать опустошение повсюду.

Посему если христиане хотят сохранить Слово, им не следует оскорбляться и пугаться при виде мечущегося дьявола, или всего мира, пребывающего в смятении, или гневающихся тиранов, или возникающих сект. Они должны знать наверняка, что все это — знамения не ужасов, но радости, как Христос истолковал их, говоря (Мат.5:12): “Радуйтесь и веселитесь”. Итак, пусть соблазн креста никогда не исчезает — это произошло бы, если бы мы стали проповедовать то, что князь мира сего (Иоан.14:30) и его обитатели хотели бы слышать — праведность дел. Тогда дьявол был бы расположен к нам по-дружески, мир был бы на нашей стороне, а папа и все князья были бы к нам очень благосклонны. Но так как мы провозглашаем благословения и славу Христову, они преследуют нас, лишая нас наших благ и самой жизни.

12. О, если бы удалены были возмущающие вас!

Годится ли Апостолу не только провозглашать, что лжеапостолы являются причиною бед, не только осуждать их и предавать их дьяволу, но даже призывать беды на их голову, желать им погибели и полного сокрушения, выражаясь другими словами, проклинать их? Мне кажется, что Павел проводит здесь параллель с обрезанием, как бы говоря: “Они заставляют вас обрезаться. Я хотел бы, чтобы они сами были изуродованы полностью!”

Здесь возникает вопрос — позволено ли христианам проклинать? Да, им позволено делать это, но не всегда и не по любой причине. Однако, когда дело доходит до того, что на грань проклятия ставится и хулится Слово и его учение, а значит, и Сам Бог, вы должны вынести свой приговор, сказав: “Да будет благословенно Слово Божие! И да будет проклят всякий, отпавший от Слова и от Бога — будь то Апостол или Ангел с небес!” Так Павел говорит ранее (1:8): “Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема”. Здесь всякий может видеть — “малая закваска” была столь существенна в глазах Павла, что он даже осмелился предать анафеме лжеапостолов, людей, которые, как казалось, обладают огромным авторитетом. Посему давайте и мы также не будем недооценивать серьезность “закваски” учения. Сколь бы мало оно ни было, пренебрежение им в конце концов приводит к утрате истины и спасения, к отрицанию Бога. Ибо когда Слово искажается, и — что неизбежно следует за этим — когда Бога отвергают и хулят, не остается никакой надежды на спасение. Но если нас злословят, проклинают и убивают, то все же остается Тот, Кто может воскресить нас и освободить нас от проклятия, от смерти и от ада.

Так давайте же будем учиться прославлять величие и силу [авторитет] Слова. Ибо это вовсе не пустячное дело, как полагают в наши дни фанатики. Но одна черта его (см. Мат.5:18) больше, чем небо и земля. Поэтому у нас нет оснований здесь проявлять любовь или христианское согласие, и мы просто прибегаем к суду. То есть мы осуждаем и проклинаем всех, кто наносит хоть малейший ущерб величию божественного Слова, ибо (5:9): “Малая закваска заквашивает все тесто”. Однако если они позволят нам сохранять Слово здравым и нетронутым, то мы готовы не только проявлять милосердие и стремиться к согласию с ними, но стать их рабами и делать для них все. Если же они отказываются, то пусть они погибнут и будут изгнаны в ад — и не только они сами, но весь мир со всеми его благочестивыми и безбожными обитателями — только ради того, чтобы Бог остался. Ибо если Он пребывает, то пребывают жизнь и спасение, а с ними — и воистину благочестивые.

Таким образом, Павел поступает правильно и вполне обоснованно, проклиная этих возмутителей спокойствия и вынося приговор о предании анафеме их вместе со всем, что они представляют собою, чему учат и что делают, а также призывая проклятие на их голову, желая им исчезновения из этой жизни и особенно из церкви, чтобы Бог не дал их учению и всем их деяниям процветать. Это проклятие происходит от Святого Духа. Так, в Деян.(8:20) Петр проклинает Симона: “Серебро твое да будет в погибель с тобою”. Проклятия нередко используются в Святом Писании, особенно в Псалмах, и направляются против тех, кто наносит вред Духу. Так в Пс.(54:16) мы читаем: “Да найдет на них смерть; да сойдут они живыми в ад”. И еще (Пс.9:18): “Да обратятся нечестивые в ад”.

До сих пор Павел, используя веские и действенные аргументы, укреплял учение об оправдании. Теперь же, чтобы ничего не пропустить, он прибегает к полемике, содержащей упреки, похвалы, увещевания и предупреждения. В заключение он добавляет пример, поведав о своих собственных страданиях от гонений за это учение. Так он предупреждает верных и преданных христиан, чтобы они не соблазнялись и не пугались, но радовались и веселились при виде смятений, соблазнов и сект, возникающих в век Благовествования. Ибо чем больше мир свирепствует против Евангелия, тем лучшим становится положение Евангелия.

Это должно служить для нас сладкозвучнейшим утешением. Ибо, вне всяких сомнений, мир ненавидит и преследует нас лишь по той причине, что мы представляем евангельскую истину. Он не обвиняет нас в воровстве, прелюбодеяниях, убийствах и т.п. Он презирает в нас исключительно то, что мы верно и чисто проповедуем Христа и что мы не оставляем наследия истины. Итак, мы можем быть уверены, что наше учение является святым и божественным, ибо мир ненавидит нас столь яростно. В отношении всего остального — для мира нет слишком порочной, глупой и смехотворной или опасной доктрины, чтобы ее принять, защищать ее с радостью, относиться к ней с почтением, поддерживать ее, пресмыкаться перед нею, и всех в нее обращать. Учение о благочестии, жизни и спасении, а также его служители— это единственное, что мир презирает и к чему он относится как к чему-то постыдному. Это является очевидным доказательством того, что мир злобствует против нас только из-за своей ненависти к Слову. И когда наши оппоненты заявляют, что наше учение порождает лишь вражду, бунтарство, соблазны, секты и бесчисленное множество других пороков, давайте ответим так: “Да будет благословен тот день, когда у нас появится возможность увидеть все это! Весь мир в смятении. Хорошо. Если бы он не был в смятении, если бы дьявол не свирепствовал так и не создавал повсюду такое опустошение, то мы не имели бы чистого учения, за которым неизбежно следует все это смятение и опустошение. Посему то, что вы считаете порочным, мы почитаем за благо”.

Далее следуют увещевания и заповеди, относящиеся к добрым нравам. Ибо Апостол взял себе за правило после наставления в вере и назидания сердец добавлять несколько заповедей, относящихся к этике и морали. Этим он побуждает верующих относиться друг к другу благочестиво. Даже разум понимает и разделяет отчасти данный раздел его учения, но он совершенно ничего не знает относительно учения о вере. И во избежание того, чтобы у кого-то создалось впечатление, будто христианское учение подрывает добрые моральные устои и направлено против политического устройства [порядка], Апостол также призывает к добропорядочным нравам и честному внешнему поведению, к любви и согласию, и т.п. Таким образом, мир не имеет права обвинять христиан в подрыве добрых моральных устоев или нарушении общественного порядка и всеобщего уважения [респектабельности]. Ибо они [христиане] преподают этические нормы поведения и все добродетели лучше, чем иные философы или учителя, потому что они добавляют к этому веру.

13. К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу.

Этим Павел как бы говорит: “Итак, вы обрели свободу во Христе [через Христа]. То есть вы намного выше всех законов как в своем сердце, так и в глазах Божиих. Вы блаженны и спасены. Христос — ваша жизнь. Посему, несмотря на то, что Закон, грех и смерть могут пугать вас, они не в силах ни навредить вам, ни повергнуть вас в отчаянье. Такова ваша славная и бесценная свобода. И теперь — от вас зависит, чтобы вы усердно охраняли свою свободу и не использовали ее как повод к угождению плоти”.

Этот порок весьма распространен. И это наихудшее из всех зол, чинимых сатаною против учения о вере — во многих людях он вскоре преобразует дарованную нам Христом свободу в повод к угождению плоти. Иуда сетует об этом же в своем послании (стих.4): “Ибо вкрались некоторые люди, издревле предназначенные к сему осуждению, нечестивые, обращающие благодать Бога нашего в повод к распутству...” Ибо плоть просто не понимает учения о благодати — что мы оправдываемся не делами, но лишь одною верою, и что Закон не имеет над нами власти. Посему когда она [плоть] слышит это учение, то превращает его в повод к распутству и немедленно приходит к такому выводу: “Если у нас нет Закона, то давайте жить, как нам хочется. Давайте не делать ничего доброго, давайте не давать нуждающимся. И тем более тогда нет нужды сносить какое-либо зло. Ведь нет Закона, который обязывал бы нас к чему-то или ограничивал нас в чем-то”.

Таким образом, существует двойная опасность, хотя первая более терпима, чем вторая. Если не проповедуются благодать и вера, то никто не обретает спасения. Ибо одна лишь вера оправдывает и спасает. С другой стороны, если вера проповедуется, то большинство людей понимают учение о вере по-плотски, превращая свободу духа в свободу плоти. Это можно наблюдать в наши дни во всех классах общества — как в верхах, так и в низах. Они все утверждают, что являются евангелистами, и все хвалятся своею христианскою свободою. Тем временем, однако, они относят ее [свободу] к своим похотям, обращая в скупость, половое вожделение, надменность, зависть и т.п. Никто не исполняет своих обязанностей верно, никто не служит другим любовью. Такое поведение часто столь сильно раздражает меня, что у меня появляется желание, чтобы эти “свиньи, попирающие ногами жемчуг” (см. Мат.7:6) оставались под тиранией папы. Ибо эти обитатели Гоморры не управляемы Евангелием мира.

Более того, мы, учителя Слова, сами не исполняем наших обязанностей здесь, во свете истины, с тою же заботою и тем же усердием, с какими мы это делали во тьме невежества. Чем больше мы уверены в свободе, дарованной нам Христом, тем мы более безответственны и ленивы в проповедовании Слова, в молитве, в совершении добрых дел, в перенесении зла и т.п. И если бы сатана не терзал нас, подвергая изнутри духовным скорбям, а снаружи — гонениям со стороны врагов, презрением и неблагодарностью со стороны наших же последователей, то мы впали бы в полное самодовольство, леность и неспособность ни на что хорошее. И настало бы время, когда мы утратили бы познание Христово и веру в Него, оставили бы служение Слова и стали бы искать более удобного образа жизни, более подходящего для нашей плоти. Именно это и начинают делать многие наши последователи, побуждаемые тем, что трудящиеся в Слове не только не имеют содержания [средств к существованию] от этого, но даже переносят позорное обращение со стороны тех, кого проповедуемое ими Евангелие освободило от ничтожного существования в папском рабстве. Отрекаясь от бедного, переносящего оскорбления и горести образа Христа, они начинают торговлю и служат не Христу, но собственному чреву (Рим.16:18), и результаты этого им придется испытать в свое время.

Мы знаем, что дьявол сидит в засаде, поджидая особенно нас, имеющих Слово, ведь он уже подчинил остальных пленников своей воле, и что он вознамерился отобрать у нас Свободу Духа или, по меньшей мере, превратить ее в разнузданность. Посему, подражая примеру Павла, мы заботливо и усердно учим и увещеваем своих сторонников не думать, будто эта свобода Духа, полученная ценою крестной смерти Христа, была дана им в качестве повода к угождению плоти или, как говорит Петр, “для прикрытия зла” (1Пет.2:16), но [она была дана им] для того, чтобы они служили друг другу любовью.

Таким образом, как мы сказали, Апостол связывает христиан посредством этого закона о взаимной любви, чтобы удержать их от злоупотреблений своею свободою. Посему благочестивые должны помнить, что ради Христа в сердце своем, перед Богом они свободны от проклятия Закона, от греха и от смерти, но что по плоти они связаны. Здесь, согласно заповеди Павла, каждый любовью должен служить другому. И пусть каждый соответственно своему призванию стремится исполнять свои обязанности, помогая ближнему своему, как он только может. Это то, чего требует Павел от нас словами: “Любовью служите друг другу”, не позволяя святым иметь свободу во плоти, но налагая на них обязанности.

Конечно, невозможно учить и убеждать людей недуховных в том, что среди нас должна иметь место взаимная любовь. Христиане соглашаются с этим добровольно. Но когда [все] другие слышат, как провозглашается эта свобода, они сразу же делают вывод: “Если я свободен, то имею право делать все, что мне угодно. Если эта вещь принадлежит мне, то почему я не могу продать ее по максимальной цене? Опять же, если мы не обретаем спасения за счет добрых дел, то зачем давать что-то бедным?” Становясь чрезвычайно самодовольными, такие люди сбрасывают это иго и обязанности [ограничения] плоти, превращая свободу Духа в распущенность и похоти плоти. Хотя они не поверят нам и поднимут нас на смех, мы все же скажем этим самодовольным насмешникам, что если они используют свои тела и свои способности для удовлетворения собственных похотей — чем они, несомненно, занимаются, отказываясь помогать бедным и делиться с ними, но обманывая своих братьев в торговле и делах и не брезгуя никакими методами, чтобы завладеть чем-то,— тогда, вопреки всем их громким заявлениям, они вовсе не свободны, они утратили как Христа, так и свободу, являясь рабами дьявола, так что теперь под вывескою “христианская свобода” их состояние в семь раз хуже, чем было когда-то под гнетом папской тирании (Мат.12:43-45). Ибо когда демон, изгнанный из такого человека, возвращается назад, он приводит с собою семерых духов, которые еще злее, чем он сам. Таким образом, их последнее состояние становится хуже первого.

Мы, в свою очередь, имеем божественную заповедь проповедовать Евангелие, ради Христа возвещающее всем людям, если они только веруют, дар свободы от Закона, от греха, от смерти и от гнева Божия. Мы не намерены, да и не вправе утаивать эту свободу, затмевать или отменять ее с тех пор, как она была провозглашена публично через Евангелие. Ибо Христос достиг ее Своею крестною смертью и даровал ее нам. Равно как мы не способны заставлять этих свиней, бросающихся сломя голову в похоти плоти, своим телом и своим имением служить окружающим. Но мы делаем то, что можем. То есть мы усердно увещеваем их, что это им следует делать. Если наши предупреждения не достигают успеха, то мы препоручаем это дело Богу, Которому оно принадлежит в любом случае. Когда придет время, Он накажет их. При этом нас утешает тот факт, что наш усердный труд среди благочестивых не пропадает даром, и многие из них, несомненно, избавлены нашим служением от дьявольского рабства, обретя свободу в Духе. Эти немногие — те, которые признают славу этой свободы, но в то же время готовы служить другим любовью, и которые знают, что по плоти они обязаны братьям своим — несут нам счастье, превосходящее печаль, производимую теми многими, которые злоупотребляют этою свободою.

Павел выражается ясными и точными словами, когда говорит: “К свободе призваны вы”. Чтобы никто не подумал, будто он имеет в виду свободу плоти, Павел сам уточняет, о какой свободе идет речь: “Только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу”. Итак, каждый христианин должен знать, что в сердце своем [в совести своей] он был поставлен Христом господствовать над Законом, над грехом и над смертью, и что они не имеют над ним власти. С другой стороны, он должен также знать, что на тело его [на плоть его] наложена обязанность, и он должен служить ближнему своему любовью. Те, кто понимают христианскую свободу как-то иначе, используют преимущества Евангелия к своей же погибели и являются еще большими идолопоклонниками, чем они были при папстве — идолопоклонниками, прикрывающимися именем “христианин”. И далее Павел, опираясь на Декалог, показывает — что значит “служить любовью”.

14. Ибо весь закон... и т.д.

Заложив основание христианского учения, Павел “строит... на этом основании из золота, серебра, драгоценных камней” (1Кор.3:12). Он говорит в Послании к Коринфянам (1Кор.3:11): “Никто не может положить другого основания”, отличного от Иисуса или праведности Христовой. На этом основании он теперь созидает добрые дела, причем эти дела действительно добры, и все это он вкладывает в короткую заповедь: “Люби ближнего твоего...” Он как бы говорит: “Уча, что вы должны служить друг другу любовью, я имею в виду то, о чем Закон говорит повсюду (Лев.19:18): ‘Люби ближнего твоего, как самого себя’”. Это правильное истолкование Писания и заповедей Божиих. Софисты понимают слово “любовь” совершенно бездушно и суетно. Они утверждают, что “любить” — значит не что иное, как желать кому-то благополучия, или что любовь — это наследуемое разумом качество, посредством которого человек выявляет побуждение своего сердца, или деяние, которое они называют “желанием добра” . Это совершенно скудная, ограниченная, “математическая” любовь, которая, так сказать, не воплощается и не совершает деяний. Павел же, напротив, утверждает, что любовь должна служить, и что если она не делает этого, то она и не любовь вовсе.

Давая заповеди о любви, Павел между делом упрекает лжеучителей. Он атакует их своими стрелами, чтобы поддержать и защитить от них свое учение о делах, как бы говоря при этом: “До сих пор, мои дорогие галаты, я учил вас об истинной духовной жизни. Теперь же я буду учить вас об истинных добрых делах, дабы вы познали, что глупые и фанатические церемониальные деяния, на которых настаивают все лжеапостолы, существенно уступают истинным добрым делам и любви” . Безумие всех беззаконных учителей и духовных фанатиков таково, что они не только отвергают основания чистого и здравого учения, но никогда даже не приближаются к истинным добрым делам, так как они крепко придерживаются своих суеверий. Поэтому Павел говорит (1Кор.3:12), что они строят “из ... дерева, сена, соломы”. Так, лжеапостолы, которые были столь яростными защитниками добрых дел, не учили и не настаивали, чтобы совершались дела любви, чтобы христиане любили друг друга и чтобы они были готовы помогать ближнему, пребывающему в любой нужде, не только своим имением, но и всем своим телом, то есть своими устами, руками, сердцами и всеми своими силами. Все, на чем они [лжеапостолы] настаивали — ограничивалось соблюдением обрезания, также особых дней и месяцев, и больше никаким добрым делам они учить не могли. Ибо если разрушено основание, то есть нет Христа, и учение о вере представляется туманно и смутно, то никакого правильного представления об истинных добрых делах не может существовать в таких условиях. Когда срубают дерево, его плоды также должны погибнуть.

В наши дни сектанты имеют подобные же заблуждения относительно учения о добрых делах. Таким образом, они неизбежно учат фанатическим и суеверным делам. Они упразднили Христа, срубили дерево и разрушили основание. Посему они строят на песке (Мат.7:26) и не могут строить ни из чего, кроме дерева, сена и соломы (1Кор.3:12). Они создают великолепную видимость любви, смиренности и т.п. Но фактически, как говорит Иоанн (1Иоан.3:18), они любят словом и языком, а не делом и истиною. Они также создают видимость великой святости и под этой личиной производят немалое впечатление на людей, которые начинают полагать, будто их дела чудны и угодны Богу. Но стоит вам осветить их Словом, как вы увидите, что все, совершаемое ими — это суетные и бессмысленные дела. Все это связано с соблюдением каких-то особых мест, времен, одеяний, человеческих отношений и т.п. Верные и истинные проповедники должны призывать к совершению [воистину] добрых дел, так же, как они должны проповедовать учение о вере. Ибо сатану бесит и то и другое, и он отчаянно противостоит и тому и другому. Но при этом вера должна быть посеяна первою. Ибо без веры человек не может понять, что такое доброе дело, и что угодно Богу.

Ненависть сатаны, направленная против настоящих добрых дел, очевидно, проявляется также и в том, что каждый человек обладает некоторыми естественными знаниями, вложенными в его разум (Рим.2:14-15), которые подсказывают ему, что он должен поступать по отношению к другим людям так, как он хочет, чтобы они поступали по отношению к нему (Мат.7:15). Этот и другие подобные ему принципы, которые мы называем законами природы, является основанием человеческого законодательства и всех добрых дел, совершаемых людьми. Однако человеческий разум столь развращен и ослеплен злобными действиями дьявола, что он не осознает этого врожденного знания. Или, даже будучи наставляем Словом Божиим, он преднамеренно пренебрегает им и презирает его. Столь велика сила сатаны! К этому добавляется другое зло — дьявол делает всех самоправедных людей и еретиков столь безумными, что они не замечают учения об истинно добрых делах и настаивают на несерьезных обрядах или каких-то внешних делах, которые они сами выдумали. Не знающий веры разум будет прославлять эти дела и всячески наслаждаться ими.

Пребывая под гнетом папства, люди исполняли эти глупые и бесполезные дела, не заповедуемые и не требуемые Богом, причем исполняли их с величайшим удовольствием, усердием и ревностью, несмотря ни на что. Мы узнаем такое же бессмысленное усердие в сектантах наших дней, и в их учениках, особенно— в анабаптистах. Но удивительно, сколь великая лень и медлительность, сопровождаемая отсутствием всяческого интереса, царит в наших церквях, где усердно проповедуется истинное учение о добрых делах. Чем усерднее мы увещеваем и побуждаем наших людей совершать добрые дела, любить друг друга и избавляться от заботы лишь о своем чреве, тем более ленивыми и безразличными они становятся по отношению к любому проявлению благочестивости. Так сатана люто ненавидит и подвергает нападкам не только учение о вере, но и учение о добрых делах. В нашей среде он стремится удержать людей от изучения, или если они знают его, то от того, чтобы они жили и поступали согласно этому учению. Вне нашего движения лицемеры и еретики пренебрегают им [учением] полностью, вместо него они учат глупым церемониям или бессмысленным и фанатическим делам, которыми очень легко увлечь людей бездуховных. Ибо мир управляется не Евангелием и верою, но Законом и суевериями.

Итак, Апостол серьезно увещевает христиан, призывая их после того, как они услышали и приняли чистое учение о вере, совершать также истинные дела. Ибо в оправданных людях сохраняются остатки греха, который удерживает и всячески отгораживает их как от веры, так и от истинных добрых дел. Вдобавок человеческий разум и плоть, противостоящая Духу в святых (в неблагочестивых, она, конечно же, властвует), естественно, поражена фарисейскими заблуждениями и, как говорит Пс.(4:3), любит суету и ищет лжи. То есть она предпочла бы оценивать Бога по своим собственным теориям, а не по Его Слову, и скорее совершать дела, которые она сама себе выбрала, чем дела, заповедуемые Богом. Вот почему верные проповедники должны изо всех сил побуждать к истинной и нелицемерной любви и учить истинным добрым делам так же, как и истинной вере. И пусть никто не думает, будто он в совершенстве знает заповедь: “Возлюби ближнего своего”. Она весьма коротка, и если принимать во внимание только ее слова, то она очень проста. Но покажите мне таких проповедников и слушателей, которые воистину исполняют ее в своем учении и в своей жизни. Я понимаю, что и те и другие принимают ее легко и просто! Но слова: “Любовью служите друг другу!” и “Возлюби ближнего твоего, как самого себя”— это вечные слова, которые никто не может в достаточной мере осмыслить, преподать и исполнить. Удивительно, что благочестивые люди сталкиваются с таким искушением — как только они уклоняются от какого-нибудь пустякового дела, которое должны были бы совершить, их совесть сразу же начинает терзаться, но это не относится к пренебрежению христианскою любовью, что они делают [которою они пренебрегают] каждый день, и этого не происходит в тех случаях, когда они поступают по отношению к ближнему своему неискренне и не по-братски. Они не относятся к заповеди о любви так же серьезно, как к своим собственным суевериям, от которых они никак не могут полностью освободиться в этой жизни.

Посему Павел бранит галатов словами: “Весь закон в одном слове заключается...” Этим он как бы говорит: “Вы утонченные люди ! Вы погрязли в своих суевериях и обрядах, касающихся особых мест, времен и различий в еде, от которых нет никакой пользы ни вам самим, ни кому-то другому. И при этом вы пренебрегаете любовью — единственным, что должно соблюдаться. Сколь же безумны вы!”

Так и Иероним говорит: “Мы изнуряем свои тела монашескими бдениями, постами и трудами, но пренебрегаем любовью, которая есть госпожа всех дел”. Это особенно очевидно среди монахов. Они упорно и тщательно соблюдают свои традиции, касающиеся обрядов, различий в еде и одеянии. Если кто-то пренебрегает здесь чем-то, хоть даже самым малым, [считается, что] он совершает смертный грех. Но они ничуть не пугаются того, что не только пренебрегают любовью, но даже ненавидят друг друга люто.

Таким образом, этою заповедью Павел не только учит совершать добрые дела, но осуждает фанатические и суеверные дела. Он не только “Строит ... на этом основании из золота, серебра, драгоценных камней” (1Кор.3:12), но также разрушает построенное из дерева и сжигает построенное из сена и соломы. Действительно, когда Бог дал иудеям многочисленные церемонии, это было благодатным деянием. Этим Он хотел показать, что человеческий разум, суеверный по природе своей, не заботится вовсе о любви, но очаровывается обрядами и находит удовольствие в праведности плоти. Тем временем, однако, Бог удостоверяет специальными знамениями — и даже в Ветхом Завете— сколь важна для Него любовь. Ибо Он хочет, чтобы Закон и все его обряды всегда уступали любви. Когда Давид и его спутники взалкали, и у них не было еды, они ели святой хлеб, который простым мирянам по Закону не разрешалось принимать в пищу, его могли есть только священники (1Цар.21:6). Подобным же образом ученики [Христа] нарушали Субботу, срывая колосья (Мат.12:1). И, согласно мнению иудеев, Сам Христос нарушил Субботу тем, что исцелил в этот день больного (Лук.13:14). Все это показывает, что любви должно отдаваться безусловное предпочтение перед всеми законами и обрядами, и что Бог не требует от нас ничего так, как любви по отношению к ближним своим. Христос удостоверяет это, говоря (Мат.22:39): “Вторая же подобная ей...”

14. Ибо весь закон в одном слове заключается : люби ближнего твоего, как самого себя.

Павел как бы говорит: “Зачем вы обременяете себя Законом? Зачем изо всех сил стараетесь и мучите себя обрядовыми законами о пище, временах, особых местах и т. п., а также о том, как правильно есть, пить, соблюдать праздники и совершать жертвоприношения? Забудьте этот вздор и послушайте, что я говорю! Закон во всей его полноте кратко выражен в одной этой фразе: “Люби ближнего твоего, как самого себя”. Бог не находит никакого удовольствия в соблюдении обрядовых законов, оно Ему и не нужно. Вот чего Он сейчас от вас требует — чтобы вы верили во Христа, Которого послал Он Сам. Тогда в Нем вы станете совершенны и будете иметь все. А если к вере, к такому поклонению Богу, которое наиболее угодно Ему, вы хотите прибавлять какие-то законы, то вам следует знать, что в эту короткую заповедь: “Люби ближнего твоего, как самого себя” — включены все законы. Старайтесь соблюсти эту заповедь, ибо, если вы ее соблюдете, вы исполните все законы”.

Павел — выдающийся толкователь заповедей Божиих. Ибо он сжато выразил всего Моисея в очень кратком резюме и показал, что во всех его законах, которым почти нет конца, не содержится ничего, кроме этого очень краткого слова: “Люби ближнего твоего, как самого себя”. Конечно, разум оскорбляется скупостью и сжатостью слов, когда так коротко говорят: “Веруй во Христа”, и: “Люби ближнего твоего, как самого себя”. Поэтому разум с презрением относится к учению о вере и к учению о подлинно добрых делах. Для тех же, кто имеет веру, эта скупая и негромкая фраза: “Веруй во Христа” — есть сила Божия (Рим. 1:16), которою они побеждают грех, смерть, дьявола и обретают спасение. Разуму кажется, будто служить другому человеку по любви — это тоже значит заниматься всякими незначительными делами, как то: учить заблудших, утешать скорбящих, ободрять немощных, помогать ближнему чем только возможно, быть снисходительным к его грубым манерам и невежливости, терпеливо переносить досады, труды, неблагодарность и презрение со стороны людей в церкви и в государстве, слушаться правителей, с уважением относиться к родителям, с терпением относиться к капризной жене и к непослушным детям, и тому подобное. Но поверьте мне — это столь выдающиеся и яркие дела, что всему миру не постичь их пользы и ценности. Мир не может оценить по достоинству даже одно крохотное подлинно доброе дело, потому что он оценивает дела, да и все остальное, основываясь не на Слове Божием, а на разуме, который грешен, слеп и глуп.

Поэтому люди глубоко ошибаются, воображая, будто и вправду понимают заповедь о любви. Она, конечно, написана у них в сердце, потому что по природе они считают, что человек должен поступать с людьми так, как он хочет, чтобы они поступали с ним (Мф. 7:12). Однако отсюда не следует, что они это понимают. Ибо если бы они понимали, то показывали бы это своими поступками, а любовь предпочли бы всем другим делам. И не превозносили бы, не расхваливали бы свои детские забавы, т. е. вздор и суеверие, вроде хождения с кислым лицом и понуро опущенною головою, жизни в безбрачии, существования на хлебе и воде, обитания в пустыне, ношения грязной одежды и тому подобного. Эти неестественные и суеверные дела, которые они определяют себе без повеления Бога и без Его одобрения, почитаются столь яркими и святыми, что они превосходят и затмевают любовь — солнце, пред светом которого бледнеют все дела. Слепота человеческого разума столь необъятна и безгранична, что он не может выносить здравые суждения даже о жизни и делах, не говоря уже о вероучении. Поэтому мы должны непрестанно сражаться не только с мнениями своего сердца — в том, что касается спасения, нам по природе хочется скорее положиться на свое сердце, а не на Слово Божие,— но также с ложностью и внешней святостью самочинных дел. Так мы научимся прославлять те дела, которые каждый человек совершает в своем звании — даже если внешне они кажутся мелкими и ничтожными — при условии, что они заповеданы Богом, и с другой стороны — презирать те дела, которые разум определяет сам себе без заповеди от Бога, какими бы яркими, значительными, великими или святыми они ни казались.

В других местах я объяснял эту заповедь обстоятельно и более подробно , поэтому здесь я обсуждаю ее достаточно кратко. Эти несколько слов прекрасны и сильны по своей выразительности: “Люби ближнего твоего, как самого себя”. Ни одному человеку не найти более хорошего, более верного и более доступного примера, чем он сам, нет более благородного, более глубокого душевного чувства, чем любовь, и нет более прекрасного предмета для такого чувства, чем ближний. Так что и пример, и душевное чувство, и предмет чувства — все они великолепны. Поэтому, если вы хотите знать, как надлежит любить своего ближнего, и желаете видеть этому прекрасный пример, хорошо призадумайтесь над тем, как вы любите самого себя. В нужде или в опасности вам непременно хочется, чтобы вас любили и помогали вам своими советами, способностями и возможностями не только все люди, а вообще все творение. И поэтому вам не нужна никакая книга, которая учила бы вас и наставляла тому, как любить своего ближнего, ибо вы имеете прекраснейшую и наилучшую из книг со всеми законами прямо у себя в сердце. Нет нужды, чтобы вам об этом рассказывал какой-нибудь профессор — просто спросите у своего сердца, и оно скажет вам лучше, чем кто-либо, что вам надо любить своего ближнего так, как вы любите самого себя. Более того, любовь — это высочайшая добродетель. Она готова послужить не только своими устами, руками, деньгами и способностями, но даже своим телом и самой своей жизнью. Это чувство нельзя вызвать какими-то заслугами, и его не остановить отсутствием заслуг или благодарности. Мать лелеет своего ребенка и заботится о нем, просто потому что она его любит.

Наконец, ваш ближний — это самое благородное их всех творений, по отношению к которым вы должны проявлять любовь. Он не дьявол, не лев, не медведь и не волк, он не камень и не бревно. Он — живое создание, очень похожее на вас. Из всего живого на земле нет ничего более приятного, более милого, более отзывчивого, доброго, утешительного и необходимого. Кроме всего этого, он по природе своей приспособлен для цивилизованного и социального существования. Поэтому во всей вселенной нет ничего, что можно было бы счесть более достойным любви, чем наш ближний. Но таково поразительное коварство дьявола, что он способен не только очень ловко убрать этот благородный предмет любви из моего сознания, но еще и убедить мое сердце в совершенно обратном — чтобы оно считало, что ближний заслуживает не любви, а самой лютой ненависти. Он делает это очень легко, просто внушая мне: “Смотри, вот этот человек имеет такой-то и такой-то недостаток. Он тебя бранил. Он тебе навредил”. И сразу же это самое милое из созданий становится отвратительным, и уже кажется, что мой ближний — это не человек, которого надо любить, а враг, заслуживающий жгучей ненависти. Так сатана очень умело превращает чувство любви в моем сердце в холод и безразличие, он даже может совершенно его угасить, чтобы мы забыли про свою любовь к нашему ближнему и поддавались бы только своим низким желаниям. К тому же, помимо обид со стороны наших ближних, существует еще и наше собственное предубеждение и равнодушие, превращающие нас из людей любящих в ненавистников. И тогда от этой заповеди у нас остаются только голые и бессмысленные буквы и слоги: “Люби ближнего твоего, как самого себя”.

Так мы не верим в то, что говорится в этой заповеди, и еще менее соблюдаем это. А ведь наш ближний — это любой человек, особенно тот, кто нуждается в нашей помощи, как объясняет Христос в Лк. 10:30-37. Даже тот, кто нанес мне какую-то обиду или причинил вред, тем не менее не лишил себя своего человеческого естества из-за этого и не перестал быть плотью и кровью, творением Божиим, очень похожим на меня. Другими словами, он не перестает быть моим ближним. Поэтому, пока в нем сохраняется человеческое естество, заповедь любви остается в силе и требует от меня, чтобы я не презирал свою собственную плоть и не воздавал злом за зло, но побеждал зло добром (Рим. 12:21). Иначе любовь никогда не “перенесет”, не “выстоит” и т.д. (1 Кор. 13:7). Она не ампутирует пораженный болезнью член, но ухаживает за ним и заботится [о нем]. “И которые нам кажутся менее благородными в теле, — говорит Павел (1 Кор. 12:23), — о тех более прилагаем попечения”. Однако некоторые люди столь невнимательны к этой заповеди, что, даже если знают человека, одаренного многими выдающимися качествами и добродетелями, но могут найти в нем хоть один маленький изъян или недостаток, они будут смотреть только на это, забдыв о всех его добрых качествах и достоинствах. Много можно найти насмешников столь бесчеловечных и злобных, что они называют предметы своей злобы не их собственными именами, а описывают их каким-нибудь презрительным прозвищем, вроде: “косой”, или “крючконосый”, или “губошлеп”. Короче говоря, мир — это царство дьявола, которое в своем величайшем самодовольстве презирает веру, любовь, все слова и дела Божьи.

Вот почему Павел так возвышенно говорит галатам и всем христианам о любви и увещевает их быть слугами друг другу. Он как бы говорит: “Не надо обременять себя обрезанием и обрядами Моисея. Но прежде всего пребывайте в учении веры, которое вы приняли от меня. Потом, если вы желаете творить добрые дела, я покажу вам в одном слове самые возвышенные и великие дела и покажу, как можно соблюсти все законы — посвящайте себя друг другу в любви. У вас не будет недостатка в людях, которым вы сможете помочь, ибо мир полон людей, нуждающихся в помощи других”. Вот совершенное учение о вере и о любви. Это также самое краткое и самое обширное богословие — краткое в том, что касается слов и фраз, но на практике, на деле— по широте, долготе, глубине и высоте оно обширнее всего мира.

15. Если же друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом.

Этими словами Павел удостоверяет, что не может быть мира и согласия в церквях, равно как и в жизни, если основание, то есть учение о вере подорвано порочными учителями. Но немедленно начнут возникать какие-то раздоры, мнения и т.п. относительно учения, веры и дел. Как только нарушается церковное согласие, это зло становится в церкви беспредельным и нескончаемым. Зачинатели раскола не имеют согласия между собою — один утверждает, что одно [какое-то] дело необходимо для праведности, а другой говорит, что совсем другое. В таких условиях неизбежно возникновение группировок и фракций, начинающих терзать и пожирать друг друга, то есть судить и порицать до тех пор, пока, наконец, все не будут истреблены. Мы можем видеть это не только в Писании, но также и на исторических примерах, ибо такое существовало во все века. Когда Африка была сокрушена манихейцами , вслед за ними появились донатисты. Они не поладили между собою и раскололись на три секты. В наши времена сакраментарии были первыми, отколовшимися от нас [несогласными с нами]. Затем последовали анабаптисты, никто из которых не имеет согласия друг с другом. Таким образом, секта всегда порождает другие секты, и все они порицают друг друга. Математики говорят, что единица заключает в себе бесконечную последовательность чисел. Итак, если единство Духа нарушено и уничтожено, то не может быть никакого согласия ни в учении, ни в этических нормах, но в обеих этих областях будут постоянно возникать все новые и новые заблуждения. Мы видели это очень хорошо на примере папства. Поскольку учением о вере пренебрегали, не могло существовать и никакого согласия в Духе. Когда учение о вере было заменено доктриною о делах, возникло неисчислимое множество сект и монахов. Они соперничали друг с другом и мерились своею святостью, соревнуясь в суровости [уставов] своих орденов и трудности суеверных дел, которые они сами же и выдумали. На этом основании они хотели, чтобы их признавали более святыми, чем других. Кроме того, монахи имели расхождения во мнениях не только с теми, кто принадлежал к другим орденам, но также и между собою, внутри одного и того же ордена. Один минорит завидует другому минориту подобно тому, как один горшечник завидует другому горшечнику. В конечном счете в каждом монастыре возникло столько различных мнений, сколько там было монахов. И они порождали и поддерживали соперничество, споры, ссоры, злобу, клевету и взаимоистребление повсюду среди себя до тех пор, пока, как сказал Павел, не истребили [не пожрали] друг друга.

Те же, кто принимают учение о вере и, в соответствии с этой заповедью Павла, любят друг друга,— не критикуют жизненные пути и дела других. Но каждый одобряет образ жизни другого и те обязанности, который тот исполняет согласно своему призванию. Ни один благочестивый человек не думает, будто положение судьи в глазах Божиих лучше, чем положение подчиненного, ибо он знает, что и то и другое учреждено Богом и основано на божественной заповеди. Он не будет различать положения или деяния отца и сына, учителя и ученика, господина и слуги. Он с уверенностью провозгласит, что и то и другое угодно Богу, если это совершено в вере и покорности Богу. В глазах мира, конечно, образ жизни и положение этих людей отнюдь не является одинаковым. Но это внешнее неравенство никоим образом не препятствует единству духа, в котором они все думают одинаково и веруют в одно и то же относительно Христа, а именно — что только через Него одного мы обретаем прощение грехов и праведность. Что же касается внешнего поведения и положения в мире, один человек не судит другого и не критикует его дела, восхваляя свои, даже если последние и лучше. Но едиными устами и единым Духом они исповедуют, что имеют одного и того же Спасителя, Христа, Который не делает различия ни между людьми, ни между их делами (Рим.2:11).

Для тех, кто пренебрегает этим учением о вере и любви, проповедуя суеверные дела, это невозможно. Монах не согласится, что дела, совершаемые простым мирянином соответственно его призванию, столь же хороши и приемлемы для Бога, как и его собственные дела. Монахиня свой образ жизни и свои деяния ставит значительно выше, чем образ жизни и деяния замужней домохозяйки. Ибо она полагает, будто ее собственные дела позволяют заслужить ей благодать и вечную жизнь, а дела другой женщины — нет. Именно по этой причине такие люди отчаянно сражались в своем порочном стремлении к золоту. Они также убеждали мир, что их общественное [жизненное] положение и их деяния значительно более величественны и святы, чем положение и дела мирян. Если бы они сами не принимали и по сей день не поддерживали этого представления о святости своих собственных дел, то им никогда не удалось бы сохранить своего высокого положения и своей власти так долго. Посему вы никогда не убедите монаха или какого-то другого самоправедного человека, кем бы они ни был, что дела обычного, рядового христианина, совершенные в вере и послушании Богу, более хороши и приемлемы для Бога, чем эти его суеверные “чудные” деяния, изобретенные им же самим. Ибо, как только разрушается основание, самоправедные люди не могут удержаться от вывода, что истинные святые — это они сами, те, которые совершают столь величественные и блистательные дела, и которые — как современные анабаптисты [воображают] — страдают от нужды, голода, холода и ходят в лохмотьях в противоположность людям, владеющим собственностью и т.п. И они не могут пребывать в мире с теми, кто не согласен с их мнениями, они будут терзать и истреблять их.

Павел же, напротив, учит, что таких поводов к разладу следует избегать. И он показывает, как их можно избежать. “Путь к достижению согласия, — как бы говорит он, — заключается в том, чтобы каждый исполнял свои обязанности на том жизненном пути, к которому его призвал Бог. Не превозноситесь над другими и не критикуйте дела других, восхваляя при этом свои собственные дела так, будто они лучше, но служите друг другу любовью”. Это — чистое и простое учение о добрых делах. Те, кто “потерпели кораблекрушение в вере” (1Тим.1:19), обретя фанатические представления о вере и о жизни или делах, не делают этого. Они в своей среде сразу же приходят к разногласиям относительно учения о вере и о делах, они терзают и пожирают друг друга. То есть они обвиняют и проклинают, как Павел высказывается здесь о галатах: “Берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом”. Этим он как бы говорит: “Не обвиняйте и не осуждайте друг друга из-за обрезания, из-за соблюдения святых дней или же других церемоний. Вместо этого поступайте так, чтобы служить друг другу любовью. В противном случае если вы будете упорно кусать и пожирать друг друга, то берегитесь чтобы вам не поглотить друг друга, то есть не погибнуть совсем, не подвергнуться физическому истреблению”. Такое происходит почти всегда, особенно — с зачинателями сект, как [некогда] случилось, например, с Арием и другими, а кое с кем происходит и в наше время” . Ибо тот, кто возводит основание на песке (Мат.7:26), и тот, кто строит на основании из дерева, сена, соломы (1Кор.3:12), будет неизбежно повержен и истреблен. Ведь все это приготовлено для огня. И без [лишних] слов ясно, что за таким “угрызанием и съеданием” обычно следует уничтожение не только отдельных городов, но целых регионов и стран. Далее он поясняет — что значит служить друг другу любовью.

Трудно и опасно учить, что мы оправданы верою без дел, но при этом все же требовать дел. Если служители Христовы не проявляют в этом верности и благоразумия и не являются истинными “домостроителями таин Божиих (1Кор.4:1), верно преподающими Слово истины” (2Тим.2:15), они немедленно смешивают и перестают различать веру и любовь в этом вопросе. Как веру, так и дела следует тщательно проповедовать и подчеркивать, но [делать это надлежит] таким образом, чтобы они оставались в своих рамках. В противном случае, если преподавать лишь одни дела — что происходило во времена папства,— утрачивается вера. Если же учить одной вере, то бездуховные люди сразу же возомнят, будто дела просто не нужны.

Уже раньше Апостол призывал их к добрым делам и говорил, что “весь закон в одном слове заключается: люби ближнего твоего, как самого себя”. И здесь кто-то может подумать: “Повсюду в послании Павел отделяет праведность от Закона. Он говорит (2:16): ‘Человек оправдывается не делами закона’, и еще (3:10): ‘Все, утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою’. Но теперь, когда он говорит, что весь Закон исполняется одним словом, похоже, что он забыл лейтмотив всего своего послания и утверждает прямо противоположное, а именно — что те, кто совершают дела любви, исполняют Закон и праведны”. На это предполагаемое возражение он отвечает следующим образом:

16. Я говорю: поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти.

Этим Павел как бы говорит: “Я не забыл сказанного мною в предыдущей дискуссии о вере. И я не отказываюсь от этого теперь, призывая вас ко взаимной любви и говоря, что весь Закон исполнен в любви. Я утверждаю и подтверждаю то же самое, что говорил ранее. “И для того, чтобы вы наверняка поняли меня надлежащим образом, я добавляю: ‘Поступайте по Духу!’”

Хотя Павел выразил свою мысль здесь четко и определенно, это не помогло. Ибо софисты взяли слова Павла: “Любовь есть исполнение закона” (Рим.13:10), и, истолковывая их ошибочно, заявили: “Если любовь есть исполнение Закона, то любовь является праведностью. Следовательно, если мы любим, то мы праведны”. И эти умники переходят от слова к делу, от учения, или от заповедей — к жизни, утверждая следующее: “Закон заповедует любовь. Таким образом, отсюда сразу же вытекает дело”. Но совершенно ошибочно приводить заповеди в качестве аргумента и делать из этого выводы о делах.

Конечно, нам следует соблюдать Закон и, соблюдая его, получить оправдание. Но грех стоит на нашем пути и препятствует этому. Закон предписывает и заповедует нам любить Бога всем сердцем и ближнего своего — как самого себя (Мат.22:37-39). Но отсюда вовсе не следует, что записанное в Законе уже исполнено. “Закон, дескать, заповедует любить, и потому мы любим”. Вы не сможете найти на земле ни одного человека, который любит Бога и ближнего своего так, как того требует Закон. В жизни грядущей, когда мы будем полностью очищены от всех своих недостатков и грехов, и станем чисты, как солнце, мы будем любить совершенною любовью и будем праведны этою своею совершенною любовью. Но в нынешней жизни такой чистоте препятствует наша плоть, которой, покуда мы живы, будет присущ грех. И посему наша собственная извращенная любовь к самим себе столь сильна, что она многократно превосходит любовь к Богу и к ближнему своему. Однако для того, чтобы стать праведными уже в этой жизни, мы имеем Умилостивителя, Христа (Рим.3:25). Если мы веруем в Него, то грех не вменяется нам. Таким образом, вера — это наша праведность в нынешней жизни. В жизни же грядущей, когда мы будем очищены надлежащим образом и полностью свободны от всякого греха и всех похотей плоти, нам не нужны будут более вера и надежда.

Посему большое заблуждение — приписывать оправдание любви, которой не существует, или же которая если и существует, то не достаточно велика, чтобы умилостивить Бога. Ибо, как я уже говорил, даже святые любят в этой жизни несовершенною и нечистою любовью, и ничто нечистое не войдет в Царствие Божие (Ефес.5:5). Теперь же [тем временем] нас поддерживает упование на то, что Христос, Который “не сделал никакого греха...”, и в устах Которого не было лести (1Пет.2:22), покрывает нас Своею праведностью. Находясь под покровом и защитою этого небесного прощения грехов и престола милосердия, мы начинаем любить и соблюдать Закон. В этой жизни мы не оправданы и не проняты Богом за счет исполнения Закона. Но “когда Он [Христос] предаст Царство Богу и Отцу, когда упразднит всякое начальство и всякую власть и силу” (1Кор.15:24), и когда “будет Бог все во всем” (1Кор.15:28), тогда вера и надежда прейдут, а любовь будет совершенною и вечною (1Кор.13:8). Софисты не понимают этого. Посему когда они слышат, что любовь является сутью Закона, то сразу же делают вывод: “Значит, любовь оправдывает”. Или, с другой стороны, когда они читают у Павла, что вера оправдывает, они добавляют: “То есть, когда она (вера) формируется любовью “. Но Павел имеет в виду вовсе не это, о чем уже достаточно обстоятельно говорилось выше.

Если бы мы били чисты от всякого греха и если бы мы пламенели совершенною любовью к Богу и ближнему своему, то мы, несомненно, были бы праведны и святы посредством этой любви, и Бог не мог бы требовать от нас ничего сверх этого. Такого не происходит в настоящей жизни, но это будет в жизни грядущей. Мы действительно принимаем дар и начаток Святого Духа здесь (Рим.8:23) и начинаем любить. Но чувство это весьма немощно. Если бы мы любили Бога истинною и совершенною любовью, как того требует Закон (Втор.6:5): “Люби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим”, то нищета была бы для нас столь же приятна, как и богатство, печаль была бы тем же, что и удовольствие, смерть — тем же, что и жизнь. Действительно, если бы кто-то любил Бога истинною и совершенною любовью, то он не смог бы жить долго, но был бы поглощен своею любовью. Однако нынешняя человеческая природа столь глубоко погрязла во грехе, что она не может иметь верные представления о Боге или чувства к Нему. Она не любит Бога. Она злобно ненавидит Его. Потому, как говорит Иоанн (1Иоан.4:10): “Не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши”. И выше (Гал.2:20): “[Живу верою] в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня”. И в четвертой главе (стихи 4-5): “Бог послал Сына Своего ... чтобы искупить подзаконных”. Будучи искуплены и оправданы через этого Сына, мы начинаем любить, как Павел говорит в Рим.(8:3-4): “Как закон, ослабленный плотию, был бессилен, то Бог послал Сына Своего ... чтобы оправдание закона исполнилось в нас”, то есть чтобы оно начало исполняться. Посему все, что софисты говорят об исполнении Закона,— чистой воды вымысел”.

Словами: “Поступайте по духу” — Павел показывает, как следует понимать его предыдущие высказывания : “Любовью служите друг другу” (5:13) и “Любовь есть исполнение закона” (Рим.13:10). Этим он как бы говорит: “Заповедуя вам любить друг друга, я требую, чтобы вы поступали по Духу. Ибо я знаю, что вы не исполните Закон. Поскольку грех присущ вам на протяжении всей вашей жизни, вы не можете исполнить Закона. Но, живя в этом мире, тщательно следите за тем, чтобы поступать по Духу — Духом вы боретесь против плоти и исполняете свои духовные желания”. Таким образом, Павел вовсе не забыл [сути] вопроса об оправдании. Ибо, когда он заповедует им поступать по Духу, он ясно и определенно отвергает оправдание делами. То есть он как бы утверждает: “Говоря об исполнении Закона, я не хочу сказать, что мы оправдываемся Законом. Но я говорю, что в вас присутствуют две противоположные движущие силы: Дух и плоть. Бог породил конфликт и борьбу в вашем теле. Ибо Дух борется против плоти, а плоть — против Духа. Все, что я требую от вас сейчас, и все, что вы способны произвести в этой области,— это следование руководству Духа и сопротивление руководству плоти. Повинуйтесь первому и боритесь против второго! Посему, когда я учу Закону и призываю вас ко взаимной любви, не думайте, будто я отказался от учения о вере и приписываю теперь оправдание Закону или любви. Я лишь хочу сказать, что вы должны поступать по Духу и не потворствовать желаниям плоти”.

Таким образом, Павел выбирает очень точные и осторожные слова, как бы говоря: “Мы не достигли еще исполнения Закона. Следовательно, мы должны поступать по Духу — так, чтобы мы думали, говорили и делали то, что от Духа, и противостояли тому, что от плоти”. Вот почему он добавляет: “И вы не будете исполнять вожделений плоти”. То есть этим он хочет сказать: “Желания плоти еще живы, они постоянно пускают ростки и противостоят Духу”. Ни один святой не имеет столь святой плоти, что, подвергшись соблазну, она не станет противостоять заповеди о любви, или по меньшей мере — не убавит от нее что-то. При первом же столкновении [противоречии] она [плоть] не может удержаться от негодования по поводу [поведения] ближнего, от желания отомстить и ненависти по отношению к нему, словно он является врагом, или по меньшей мере — она любит его не так [сильно], как она это должна делать по заповеди. Такое случается даже со святыми.

Поэтому Апостол учредил для святых правило — они должны служить друг другу любовью, чтобы носить немощи и бремена друг друга (6:2), и чтобы прощать прегрешения друг другу (Мат.6:12-15). Без такой  не существует мира и согласия среди христиан. Неизбежно то, что вы часто подвергаетесь оскорблениям, равно как и то, что вы оскорбляете в ответ. Во мне вы видите много такого, что оскорбляет вас, и я в свою очередь вижу в вас много такого, что мне не нравится. Если человек не уступает другому, не проявляет снисходительности и любви в подобных вещах, то раздорам, соперничеству и вражде не будет конца. Таким образом, Павел хочет, чтобы мы поступали по Духу и не потворствовали вожделениям плоти. Этим он как бы говорит: “Несмотря на то что вы полны гнева и зависти по отношению к оскорбившему вас брату или к кому-то, кто делает вам что-то неприятное, все же сопротивляйтесь этим чувствам и подавляйте их Духом. Сносите немощи ближнего своего и любите его, согласно заповеди: ‘Люби ближнего твоего, как самого себя’. Ибо брат твой не перестает быть твоим ближним только лишь потому, что он уклонился от пути [истинного] или потому, что он нанес тебе оскорбление, но это как раз то самое время, когда он нуждается в твоей любви к нему более всего. Заповедь: ‘Люби ближнего твоего, как самого себя’ — требует того же самого, а именно — чтобы вы не подчинялись желаниям плоти, которая ненавидит, истребляет и пожирает, будучи обижена кем-то или чем-то, но чтобы вы сопротивлялись ей Духом, и посредством этого Духа продолжали любить ближнего своего, несмотря на то что вы, может быть, не находите в нем ничего такого, что заслуживало бы вашей любви”.

Софисты понимают под словами: “Вожделения плоти” — половое влечение. Действительно, каждый благочестивый человек, особенно еще не достигший зрелости или живущий под обетом целибата, испытывает половое влечение. Наша плоть столь развращена и испорчена, что даже состоящие в браке люди не свободны от половых влечений . Всякий, кто внимательно исследует свои чувства — я говорю сейчас о благочестивых людях обоего пола, состоящих в браке,— увидит, что ему нравятся внешность и манеры какой-то другой женщины больше, чем своей. Всякому мужчине надоедает его законная жена, и он начинает любить женщину, запретную для него. Во всем проявляется следующий принцип — человек пренебрегает тем, что он имеет, и любит то, чего у него нет. Как говорится:

Что имеем — не храним,

Потерявши — плачем .

Итак, я не отвергаю, что вожделения плоти включают в себя [порочное] половое влечение. Но все же это понятие касается не только полового желания, но также и всех других порочных чувств, которыми воспаляются благочестивые люди — некоторые больше, некоторые меньше,— это надменность, ненависть, жадность, нетерпение и т.п. Чуть позже Павел называет среди деяний плоти не только эти грубые и явные грехи, но также идолопоклонство, распри [“дух разделения”] и тому подобное (5:20) — то, что относится к чувствам, имеющим лучшую репутацию. Посему ясно, что он говорит вообще о вожделениях плоти и о целом царстве греха, которое борется против царства Духа в благочестивом человеке, принявшем начаток Духа (Рим.8:23). Следовательно, он говорит не только о половом влечении или о надменности, но также и о неверии, отсутствии упования, отчаянии, ненависти, презрении к Богу, идолопоклонстве, ересях и т.п.

То есть Павел как бы говорит: “Я пишу, что вы должны любить друг друга. Вы не делаете этого, да и не можете делать, так как вы имеете плоть, извращенную порочными вожделениями, которая не только пробуждает грех в вас, но сама по себе является грехом. В противном случае если бы вы имели совершенную любовь, то ее никакими скорбями или бедствиями невозможно было бы сокрушить. Ибо она распространялась бы по всему вашему телу. Никакая жена, сколь дурна внешностью она ни была бы, не могла бы быть нелюбима своим мужем, напротив, он любил бы ее горячо и потерял бы всякий интерес к другим женщинам, даже самым прекрасным. Но такого в действительности не происходит. Посему вы не можете оправдаться любовью. И не думайте, будто я отказываюсь от своего учения о вере. Вера и надежда должны оставаться, и нам следует оправдываться первою и ободряться последнею, дабы устоять в бедах. Наконец, мы служим друг другу любовью, потому что вера не тщетна, хотя [несмотря на то, что] любовь мала и слаба. Итак, заповедуя вам поступать по Духу, я совершенно ясно подчеркиваю, что вы не оправдываетесь любовью.

Более того, когда я говорю, что вы должны поступать по Духу и не подчиняться плоти, или не потворствовать похотям плоти, я требую от вас не того, чтобы вы отбросили плоть совсем, или умертвили ее, но чтобы вы сдерживали ее. Бог хочет, чтобы мир пребывал до Последнего Дня. Этого не может произойти, если люди не рождаются и не вырастают. Последнее же, в свою очередь, требует, чтобы пребывала плоть, и следовательно, грех остается, поскольку плоть не может существовать без греха. И таким образом, если смотреть на плоть, то мы грешны. Но если смотреть на Дух, то мы праведны. Мы отчасти грешники и отчасти праведники. И все же наша праведность преобладает над грехом , потому что святость и праведность Христа, нашего Умилостивителя, значительно превосходит грех всего мира. Следовательно, прощение грехов, которое мы имеем через Него, столь велико, столь изобильно и столь бесконечно, что оно легко поглощает всякий грех — при условии, что мы стойко пребываем в вере и уповаем на Христа”.

Кроме того, необходимо отметить, что Павел адресует все сказанное не только отшельникам и монахам, живущим под обетом целибата, но всем христианам. Я говорю это, чтобы удержать вас от совершения той же ошибки, какую уже совершили паписты. Они ошибочно посчитали, что эта заповедь относится только к духовенству. Дескать, это их Апостол увещевает поступать по Духу, то есть усмирять и покорять свою плоть бдениями, постами и трудами, ведя таким образом целомудренную жизнь. И затем он повелевает им не потворствовать вожделениям плоти, то есть половому влечению. Будто все похоти плоти можно преодолеть усмирением и подавлением полового влечения, хотя даже этого они не способны были подавить всеми своими истязаниями плоти! Не будем говорить о других, но даже Иероним, великий поборник целомудрия, честно признается: “О, как часто, уединяясь в пустыне, в этой покинутой всеми и опустошенной земле, столь раскаленной лучами палящего солнца, что даже монахам такое место обитания кажется ужасным, я представлял себя среди роскоши и наслаждений Рима!” И еще: “Я — тот, кто из страха ада проклял и обрек себя на такой ад, пребывая в обществе скорпионов и диких животных,— часто мечтал, что танцую с барышнями. Мое лицо было бледным от постов, но разум мой пылал страстными желаниями, жившими в замерзающем теле. И, несмотря на то что моя плоть, плоть мужчины, была уже мертва— безумное половое влечение овладевало мною” . Если Иероним, питавшийся хлебом и водою в пустыне, испытывал такое страстное влечение, то что же тогда чувствуют представители духовенства в наши дни — эти чревоугодники, потчующие себя таким количеством деликатесов, что удивительно, как это они еще не лопнули? Итак, эти слова обращены не к монахам, равно как не только к грешникам, живущим в миру, но ко вселенской Церкви и ко всем верующим. Это их Павел увещевает поступать по Духу, чтобы не потворствовать вожделениям плоти, то есть сдерживать не только грубые плотские порывы — такие, как половое влечение, гнев, нетерпение и т.п., но также и “духовные” вожделения — такие, как сомнение, богохульство, идолопоклонство, презрение и ненависть по отношению к Богу и т.д.

При этом Павел не требует от верующих, чтобы они полностью уничтожали и умерщвляли свою плоть, но только чтобы они управляли ею таким образом, что она была бы подчинена Духу. В Рим.(13:14) он заповедует нам заботиться о плоти. Ибо как мы не должны быть жестоки по отношению к телам других людей, досаждая им несправедливыми требованиями, так мы не должны делать этого и по отношению к своим собственным телам. Итак, согласно заповеди Павла, мы должны заботиться о своей плоти, чтобы дать ей возможность удовлетворять потребности как ума, так и тела. Однако при этом он хочет, чтобы мы удовлетворяли ее потребности, но не исполняли ее вожделений. Итак, если ваша плоть становится похотливой, то подавляйте ее Духом. Если это все равно продолжается — вступайте в брак! “Ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться” (1Кор.7:9). Поступая так, вы ходите в Духе. То есть вы следуете Слову и исполняете волю Божию. Как я уже говорил, заповедь о необходимости поступать по Духу касается не только отшельников и монахов, но и всех других верующих, даже если они и не испытывают никаких искушений. Так князь поступает по Духу, если он усердно исполняет свои обязанности, хорошо управляет своими подчиненными, наказывает виноватых и защищает невиновных. Его плоть и дьявол противостоят ему, когда он поступает так: они побуждают его начать несправедливую войну или уступить своим алчным побуждениям. Если он не следует Духу, как своему наставнику, и не подчиняется Слову Божию, которое верно наставляет его относительно его обязанностей, то он потворствует вожделениям плоти.

17. Ибо плоть желает противного духу, а дух — противного плоти: они друг другу противятся, так что вы не то делаете, что хотели бы.

Утверждая, что желания плоти противны Духу и далее, Павел при этом разъясняет, что нам следует осознавать свои плотские желания — т.е. не только похоть, но и гордыню, гнев, уныние, нетерпимость, неверие и т.п. Но он хочет от нас такого понимания, чтобы мы им не потворствовали — т.е. не говорили и не делали того, что плоть наша побуждает нас говорить и делать. Так, когда она побуждает нас гневаться, мы должны, как учит Пс. 4:5, гневаться так, чтобы не согрешать. Павел как бы хотел сказать: “Я знаю, что плоть ваша побуждает вас гневаться, завидовать, сомневаться, не верить и прочее в том же роде. Но противодействуйте ей духом так, чтобы не согрешать. Если же вы отрекаетесь от водительства духа, следуя своей плоти, — вы потворствуете желаниям своей плоти и умрете” (Рим. 8:13). Посему это утверждение следует понимать не только применительно к половому желанию, но и ко всей совокупности греха.

Я понимаю слова: “Так что вы не делаете, что хотели бы”— в смысле нашей неспособности, т.е. что они означают: “Вы не можете делать того, что бы вам хотелось”. Этот фрагмент ясно показывает нам, что Павел пишет святым, т.е. церкви, верующей во Христа, крещеной, оправданной и возрожденной и имеющей прощение грехов. И, несмотря на это, он утверждает, что у нее есть плоть, борющаяся с духом. Подобным же образом он говорит и о самом себе в Рим. 7:14: “Я плотян, продан греху”, и также (Рим. 7:23): “В членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего”, и еще (Рим. 7:24): “Бедный я человек!” Тут не только софисты, но даже и некоторые священники очень стараются оправдать Павла, ибо они считают, будто недостойно для “избранного сосуда” Христова (Деян. 9:15) заявлять, что он грешен . Мы со своей стороны доверяем словам Павла, в которых он чистосердечно признает, что продан греху, порабощен грехом, имеет закон, которому противоборствует, служа своею плотью закону греха. Здесь они отвечают, будто Апостол говорит это от имени нечестивых. Но нечестивые не жалуются на свое неповиновение, сопротивление Духу и на свою порабощенность грехом, т.к. грех властно господствует над ними. Посему сетования эти действительно принадлежат Павлу и всем святым. Следовательно, не только неблагоразумными, но даже нечестивыми являются их отговорки, будто Павел и другие святые не имеют греха. Ибо этим своим убеждением, происходящим из их невежества в учении о вере, они лишают церковь великого утешения, отменяют прощение грехов и делают бесполезным Христа.

Следовательно, Павел не отрицает, что у него есть плоть и плотские грехи, говоря: “В членах моих вижу иной закон”. И в таком случае неудивительно, что он в то или иное время испытывал похоть. Тем не менее я считаю, что он успешно останавливал ее, благодаря многим великим испытаниям ума и тела, которым, как показывают нам его Послания, он постоянно подвергался и [которые его] мучили. Иначе говоря, если он, будучи в веселом и бодром настроении, осознавал в себе похоть, нетерпение либо гнев — он противостоял им духом, не позволяя этим чувствам руководить собою. Поэтому давайте ни в коем случае не будем позволять подобным глупым истолкованиям лишать нас этих в высшей степени утешительных мест, в которых Павел описывает борьбу плоти с духом в своем собственном теле. Софисты и монахи никогда не переживали испытаний духа. Единственною борьбою, которую они когда бы то ни было вели, было подавление и преодоление своего полового желания. Хотя в действительности им никогда не удавалось удержать это свое желание, эта победа делала их такими гордыми, что они считали себя несравненно более чистыми и более святыми, чем женатые люди. Я даже не говорю о всевозможных ужасных грехах, которые они взращивали и усиливали в себе этою ложною видимостью своей праведности — о разгульном духе, гордыне, ненависти, о презрении к ближнему, о вере в собственную праведность, о высокомерии, о забвении благочестия и Слова, о неверии, богохульстве и тому подобном. Они не борются с этими грехами, на самом деле они даже не думают о них, как о грехах. Они полагают, будто праведность состоит лишь в соблюдении их нелепых обетов, а неправедность — в пренебрежении ими.

Но мы провозглашаем как несомненное, что Иисус Христос — наш глава и полная и совершенная праведность . Если же нет ничего, на что бы мы могли положиться, тем не менее, как утверждает Павел (1 Кор. 13:13): “Пребывают сии три: вера, надежда, любовь”. Посему мы должны всегда верить, любить и всегда держаться Христа, как Главы и Основы нашей праведности. “Всякий, верующий в Него, не постыдится” (Рим. 9:33). Кроме того, нам следует принимать страдания, чтобы и внешне оставаться праведными, т.е. не поддаваться своей плоти, всегда внушающей нам что-либо дурное, — но противодействовать ей духом. Нам не следует огорчаться от нетерпимости, неблагодарности и презрения толпы, злоупотребляющей христианскою свободою, — мы должны с помощью Духа преодолевать эти и другие испытания. Насколько мы духом боремся с плотью, настолько мы праведны внешне, — даже если это и не та праведность, которая делает нас угодными в глазах Божиих.

Посему пусть никто не впадает в отчаяние, если он чувствует, что его плоть вступает в новую битву с духом, или если ему не удается немедленно заставить свою плоть подчиниться духу. Я также хочу, чтобы у меня был более твердый и более непоколебимый дух, который мог бы не только презирать угрозы тиранов, ереси, насаждаемые фанатичными натурами, и прочие обиды и смятения чувств, которые они возбуждают, — но который мог бы быстро избавляться от страхов и печалей ума и который мог бы даже отказаться от своего страха перед неизбежностью смерти, напротив, принимая ее как самую дорогую гостью. “Но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего” (Рим. 7:23). Другие борются с меньшими испытаниями, такими как бедность, бесчестье, нетерпимость и тому подобное.

Никому не следует удивляться или пугаться, чувствуя в своем теле это противодействие плоти духу, но должно укрепляться словами Павла “плоть желает противного духу” и “они друг другу противятся, так что вы не делаете, что хотели бы”. Этими высказываниями он утешает тех, кто проходит испытания, как бы говоря: “Невозможно вам следовать Духу, как своему руководителю, минуя все, безо всякой осведомленности о плотских помехах. Ваша плоть будет препятствием, которое будет мешать вам делать то, что бы вам хотелось. И вполне достаточно, если вы противостоите плоти, не потворствуя ее желаниям, — т.е. если вы следуете духу охотнее, нежели плоти, легко расстраиваемой нетерпением, ищущей мести, недовольной, ненавидящей, огрызающейся и т.д.” Когда кто-то начинает осознавать эту борьбу своей плоти, он не должен из-за этого унывать, но ему следует противиться духом, говоря: “Я — грешник и сознаю свой грех, ибо я пока еще не сбросил с себя своего тела, к которому, пока оно живо, будут прилипать грехи. Но я буду повиноваться Духу охотнее, чем плоти. То есть с верою и надеждой я буду держаться Христа. Я буду укреплять себя Его Словом и, так укрепившись, буду отказывать в потворстве желаниям плоти”.

Верующим очень полезно знать это учение Павла и размышлять о нем, потому что оно дает им чудесное утешение в испытаниях. Будучи монахом, я имел склонность думать, что мое спасение пропадает, когда я чувствую всякое плотское желание— т.е. всякую злобу, либо похоть, либо гнев, либо зависть к моим братьям. Я испробовал множество способов. Ежедневно исповедовался и прочее. Но ничто не приносило мне ни малейшей пользы, ибо плотские желания продолжали возвращаться. Посему я не мог обрести мира, и меня постоянно распинали мысли вроде таких: “Ты совершил тот или этот грех, ты виновен в зависти, нетерпимости и т.д. Поэтому для тебя было бесполезно вступать в этот святой орден, и все твои добрые дела без пользы”. Если бы я правильно понял утверждения Павла, что “плоть желает противного духу” и что “они друг другу противятся”, я бы не терзал себя до такой степени, а думал про себя так, как думаю ныне: “Мартин, тебе никогда не стать совершенно безгрешным, потому что у тебя есть еще плоть. И ты постоянно будешь сознавать ее противодействие, согласно утверждению Павла: “Плоть желает противного духу”. Поэтому не отчаивайся, а сопротивляйся и не потворствуй желаниям плоти. Тогда ты не будешь под Законом”.

Я помню, что Штаупиц имел обыкновение говорить: “Больше тысячи раз я торжественно обещал Богу исправиться, но никогда не выполнял обещанного. Впоследствии я уже не давал таких обещаний, ибо отлично понимал, что не буду их достоин. Если Бог не будет снисходителен и милосерден ко мне ради Христа и не дарует мне благословенного последнего часа , когда наступит мое время оставить эту несчастную жизнь, — я не посмею предстать перед Ним из-за всех своих обетов и добрых деяний” . Это отчаяние не только правильное, но благочестивое и священное. Всякий, желающий спасения, должен исповедовать это своими устами и в своем сердце. Святые не полагаются на собственную праведность, они поют вместе с Давидом (Пс. 142:2): “Не входи в суд с рабом Твоим, потому что не оправдается пред Тобой ни один из живущих”; и (Пс.129:3): “Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, — Господи! кто устоит?” Поэтому они неотрывно глядят на Христа, своего Искупителя, отдавшего жизнь за их грехи. И если в их плоти есть какой-нибудь остаток греха, то они знают, что он не ставится им в вину, но прощается им благодаря искуплению грехов. Но в то же время они духом борются с плотью. Это не означает, что они совсем не чувствуют желаний своей плоти, — это означает, что они не потворствуют ей. И даже чувствуя, как неистовствует их плоть, восстающая против Духа, и видя, как сами впадают в грехи и в них живут, — они не печалятся из-за этого и не думают сразу же, что их образ жизни, общественное положение и дела, совершаемые ими согласно их призванию, неугодны Богу. Нет, они укрепляются в вере.

Итак, это учение Павла содержит для верующих великое утешение, ибо благодаря ему они знают, что в них присутствует частью плоть, а частью дух, но таким образом, что дух правит, а плоть подчиняется, и что праведность возвышается, а грех служит. Не осознающий этого будет совершенно подавлен духом уныния, придя в полное отчаяние. Но в том, кто знает и правильно применяет это учение, зло вынуждено способствовать благу. Ибо когда плоть побуждает его грешить, он восстает, будучи побуждаем искать прощения грехов через Христа и избирая праведность веры, что он в противном случае не считал бы столь важным и чего не жаждал бы с такою силою. Итак, очень полезно нам иногда осознавать зло в своей природе и плоти, ибо таким образом мы воскресаем, пробуждаясь в вере и во взывании ко Христу. Благодаря такой возможности, христианин становится искусным мастером, замечательным творцом, способным создавать радость из уныния, утешение из страха, праведность из греха и жизнь из смерти, — обуздывая для этого свою плоть, приводя ее к смирению и подчинению Духу. Тем, кто осознает желания своей плоти, не следует сразу же отчаиваться из-за нее в своем спасении. Для них будет полезно осознавать это, при условии, что они своей плоти не уступают; очень хорошо, что у них возникает страх или похоть, если они не уступают им; очень хорошо, что грех их волнует, если они ему не потворствуют. В действительности чем более верующий благочестив, тем сильнее он будет осознавать это противоречие. Оно — причина стенаний святых в Псалмах и во всем Писании. Отшельники, монахи, софисты и все, оправдывающие себя делом, вовсе ничего не знают об этом противоречии.

Здесь могут возразить, что опасно учить о том, что человек не проклят просто потому, что он не преодолевает все испытываемые им плотские страсти немедленно, ибо когда это учение распространяется в толпе, то люди становятся самоуверенными, вялыми и ленивыми. Я это имел в виду раньше, утверждая что если мы учим вере, то плотские люди станут пренебрегать делами. Однако если мы будем настаивать на делах, то вера и утешение совести будут напрасны. Здесь нельзя никого принуждать и нельзя предписывать никакого определенного правила. Пусть каждый тщательно проверит себя сам, чтобы увидеть какая плотская страсть вредит ему особенно сильно. Когда он это обнаружит, то пусть он не будет самоуверен и не льстит себе, — но стоит на страже и духом борется с этою страстью, так что, если ему и не удастся ее обуздать, он по крайней мере не станет ей потворствовать.

Все святые имели и переживали эту борьбу плоти и духа. Мы также испытываем ее. Всякий, кто бы ни советовался со своею совестью, если он не лицемерит, несомненно найдет свое положение именно таковым, как его описывает здесь Павел, а именно — что плоть желает противного духу. Посему каждый святой чувствует и признает, что его плоть противится духу, и что плоть и дух противостоят друг другу, так что он не может делать того, что бы ему хотелось, как бы он для этого ни напрягался и ни потел. Плоть мешает нам выполнять Божии Заповеди, начиная с того, чтобы любить ближних как самих себя, а особенно с того, чтобы возлюбить Бога всем своим сердцем и так далее. Поэтому мы не можем оправдаться делами Закона. Добрая воля проявляется, как ей и надлежит,— это, конечно же, Сам Дух противостоит нашей плоти, охотнее делая доброе, исполняя Закон, любя Бога и ближнего и т.д. Но плоть не повинуется Его воле, а противится ей. И тем не менее Бог не ставит этот грех нам в вину, ибо Он милосерден ради Христа. Но из этого никак не следует, что вам надо умалять свой грех или думать о нем, как о чем-то пустяковом из-за того, что Бог не ставит этот грех вам в вину. Он действительно не ставит его в вину — но кому и по какой причине? Не жестокосердным, не самодовольным, но тем, кто раскаивается и своею верою держится Христа Искупителя, ради Которого им прощены их грехи и остатки греха в них не ставятся им в вину. Такие люди не умаляют греха, они подчеркивают его, ибо знают, что грех нельзя смыть никакими жертвами, деяниями и праведностью — но только смертью Христовой. Однако они не отчаиваются из-за величины греха, а убеждены в том, что их грех прощен им ради Христа.

Я говорю это для того, чтобы удержать кого бы то ни было от предположения, что если вера уже была принята, то грех не следует подчеркивать. Грех остается грехом, независимо от того, совершили ли вы его до или после того, как пришли ко Христу. И Бог не терпит греха. Фактически, до тех пор пока рассматривается сущность греха, каждый грех — смертный. Он не является смертным для верующего, но лишь благодаря Христу Искупителю, очистившему его Своею смертью. Что же касается человека неверующего во Христа, то не только все его грехи являются смертными, но даже его добрые дела становятся грехами, согласно утверждению (Рим. 14:23): “Все, что не по вере, грех”. Посему пагубным является ошибочное стремление софистов различать грехи скорее по сути, нежели по личности совершившего . Грех верующего такой же и столь же велик, как и грех неверующего. Но верующему грех прощается и не вменяется в вину, тогда как за неверующим он сохраняется и вменяется. Для первого грех простителен, для второго — смертелен. И это не из-за разницы между их грехами, если даже грех верующего меньше, а грех неверующего больше, — но из-за разницы между людьми. Ибо верующий знает, что его грех прощается ему ради Христа, искупившего его Своею смертью. Даже когда он грешен и грешит, он все же остается благочестивым. С другой стороны, когда грешит неверующий, то он остается нечестивым. Таковы мудрость и утешение истинно благочестивых, что, даже если они имеют и совершают грехи, они знают, что из-за их веры во Христа эти грехи не вменяются им в вину.

Из сказанного очевидно, кто такие настоящие святые. Это не пни или камни, каковыми их представляют себе софисты и монахи. Это не люди, защищенные от всякого влияния или никогда не испытывающие никаких плотских желаний. Но, как утверждает Павел, плоть их желает противного духу. Посему в них есть грех, и они способны грешить. Пс. 31:5-6 свидетельствует нам о том, что святые исповедуют свои преступления и молятся о прощении их грехов, там говорится: “Я сказал: ‘исповедаю Господу преступления мои’, и Ты снял с меня вину греха моего. За то помолится Тебе каждый праведник”. Вся церковь, которая несомненно свята, молится о прощении своих грехов и верит в их прощение. В Пс. 142:2 Давид молится: “Не входи в суд с рабом Твоим, потому что не оправдается пред Тобой ни один из живущих”; и в Пс. 129:3-4: “Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, — Господи! кто устоит? Но у Тебя прощение”. Так говорят и молятся величайшие святые — Давид, Павел и другие. Потому все святые говорят и молятся в одном и том же духе. Софисты не читают Писания, а если даже и читают, то с покрывалом на лице (2 Кор. 3:14). Поэтому они не способны придти к правильному суждению ни о грехе, ни о святости.

18. Если же вы духом водитесь, то вы не под законом.

Павел не может забыть своего учения о вере, но продолжает его повторять и подчеркивать, даже говоря о добрых делах. Здесь кто-то может возразить ему: “Как же это возможно, что мы не под Законом? Ведь ты же, Павел, сам учишь, что у нас есть желающая противного духу плоть, которая нам противится, изводит и порабощает нас. И мы действительно осознаем свой грех и не можем быть от него освобождены в том смысле, в каком нам больше всего этого бы хотелось. Это, несомненно, и означает быть под Законом. Так почему же ты, Павел, утверждаешь, что мы не под Законом?” “Пусть это вас не беспокоит, — отвечает он. — Лишь сосредоточьтесь на том, что вас ведет Дух, то есть что вы повинуетесь воле, которая противостоит вашей плоти, и что вы отказываетесь потворствовать своим плотским желаниям, ибо это и означает, что вас ведет и побуждает Дух. Тогда вы не будете под Законом”. Так Павел говорит о себе в Рим. 7:25: “Я умом моим служу закону Божию, — то есть духом я невиновен во грехе, — а плотию [служу] закону греха”. И поэтому благочестивые не под Законом именно благодаря Духу, ибо Закон бессилен обвинять их и исполнять над ними смертный приговор, хотя они и сознают свой грех и признают себя грешниками. Христом, Который “подчинился закону, чтобы искупить подзаконных” (4:4-5), — Закон был лишен своей законной власти над ними. Посему благочестивых Закон не может обвинять во грехах, действительно являющихся нарушениями Закона.

Следовательно, власть Духа столь велика, что Закон не может обвинять то, что действительно является грехом. Ибо Христос, наша Праведность, Которую мы постигаем верою, — превыше всякого осуждения, и потому Его не может обвинять Закон. До тех пор пока мы остаемся верными Христу, нас ведет Дух и мы свободны от Закона. И потому когда Апостолы учат нас добрым делам, они не забывают свое учение об оправдании, но постоянно указывают нам на то, что нам невозможно оправдаться делами Закона. Остатки греха прилипают к нашей плоти, которая, пока жива, не прекращает желать противного Духу. И все-таки это не подвергает нас никакой опасности, ибо мы свободны от Закона, если ходим по Духу.

Словами: “Если же вы духом водитесь, то вы не под законом”, — вы можете успешно утешать себя и других, переживающих суровые испытания. Часто бывает, что человека так неудержимо обуревает гнев, ненависть, нетерпимость, похоть, душевная подавленность или какое-нибудь другое плотское желание, что он просто не может от него избавиться, как бы сильно ему этого ни хотелось. Что ж ему делать? Должен ли он по этому поводу отчаиваться? Нет, но он должен сказать себе: “Твоя плоть неистовствует, борясь с духом. Пусть себе неистовствует, сколько хочет! Но ты ей не поддавайся. Иди по Духу, пусть Он ведет тебя так, чтобы ты не потворствовал желаниям своей плоти. Делая это, ты свободен от Закона. Он, конечно, будет обвинять и пугать тебя, но тщетно”. Посему в такой борьбе плоти с Духом нет ничего лучше, чем держать в памяти Слово, черпая из него утешение Духа.

В испытаниях верующего не должно волновать великое искусство дьявола преувеличивать наш грех, заставляя человека думать, будто из-за этого нападения его воля совершенно сломлена и будто он ничего не сознает, кроме Божия гнева и отчаяния. В это время ему ни в коем случае нельзя следовать собственному сознанию — он должен следовать только словам Павла: “Если же вы духом водитесь, то вы не под законом”. Если человек остается в этой твердой вере, то у него будет надежный щит, который может “угасить все раскаленные стрелы лукавого” (Еф. 6:16). Неважно, как разъярится и разбушуется плоть — никакое ее волнение или бешенство не может причинить ему вред или осудить его, ибо тот, кто идет по Духу, кого ведет Дух, отказывается уступать плоти или потворствовать ее желаниям. Поэтому, когда наша плоть взволнована и бушует, единственным средством для нас будет “меч духовный, который есть Слово Божие” (Еф. 6:17), им нам и надлежит сражаться. Тогда мы несомненно окажемся победителями — пусть даже во время этой борьбы мы можем думать совсем наоборот. Но если мы упускаем Слово, то тогда уже мы остаемся без помощи и совета. Я утверждаю это на основании собственного опыта. Я терпел всякого рода испытания и притом самые суровые. Но как только я хватался за какое-нибудь утверждение Писания, как за святой спасительный якорь, я обретал безопасность, и мои испытания утихали — без Слова я бы не вынес их даже короткое время, не говоря уже о том, чтобы их преодолеть.

В этом обсуждении борьбы между плотью и Духом Павел, как бы подводя итог, учит нас тому, что смиренные и святые не могут выполнить того, что желает их дух. Ибо дух хотел бы быть совершенно чистым, но прикрепленная к нему плоть этого не позволяет. Однако, несмотря на это, святые спасаются благодаря прощению грехов, которое во Христе. Более того, потому что они ходят по Духу и Он их ведет, они не под Законом. То есть Закон не может обвинить и устрашить их. И даже если он пытается это сделать — то не может довести их до грани отчаяния.

19. Дела плоти известны...

Этот фрагмент очень близок к утверждению Христа (Мф. 7:16-17): “По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые”. Ясно, что здесь Павел учит тому же, о чем говорит Христос в последней фразе, т.е. что дела и плоды достаточно ясно свидетельствуют о том, добрые деревья или худые, — следуют люди плоти или Духу. Это как если бы он говорил: “Чтобы удержать любого из вас от утверждения, что ему непонятно это мое учение о борьбе плоти и Духа, я буду сначала показывать вам дела плоти, большинство из которых признаются за таковые даже нечестивыми, а затем буду обсуждать плоды Духа”. Павел делает это потому, что среди галатов было множество лицемеров, совсем как в настоящее время среди нас. Они притворялись благочестивыми, похвалялись Духом и на словах превосходно знали истинное учение. Но в то же время они ходили по плоти, а не по Духу, совершая ее дела. Посему Павел публично обвиняет их в том, что они не те, за кого себя выдают. И, дабы удержать их от сопротивления своему предупреждению, объявляет им страшный приговор — что они не наследуют царства Божия. Он делает это в надежде, что его предостережение заставит их исправить свои обычаи.

Неудивительно, что в каждом возрасте свои искушения,— даже для благочестивых. Так, молодой человек особенно ощущает похоть, зрелый — честолюбие и тщеславие, старый — алчность. Как я уже говорил раньше, не было еще святого, чья плоть не побуждала бы его часто к нетерпимости, гневу и т.п. Потому Павел говорит о святых, утверждая, что их плоть желает противного Духу. И потому желания и терзания плоти не исчезнут. Однако они не навредят тем, кто отдает в них себе отчет. Вот, что им следует думать: “Это [осознание в себе плотских желаний] — единственное, что производится плотью и не дает ее желаниям никакого развития, кроме побуждения идти по Духу и с Его помощью противостоять плоти. Противоположным действием будет уступить плоти, совершая плотские дела с самоуверенным видом ради того, чтобы в них упорствовать, но в то же самое время претендовать на благочестие и похваляться Духом”. Он утешает первых, говоря, что их ведет Дух и что они не под Законом, и угрожает последним вечною погибелью.

Однако случается порою, что и святой может пасть, потворствуя желаниям плоти. Так Давид в великом и ужасном падении совершил прелюбодеяние и оказался виновен в смерти многих людей, когда обрек Урию на смерть в бою (2 Цар. 11). Тем самым он дал своим врагам повод похваляться перед народом Божиим, поклоняться своему идолу и поносить Бога Израиля. Петр также впадал в ужасный грех, отрекаясь от Христа. Но неважно, сколь велики были эти грехи, они совершались не умышленно, а по слабости. К тому же когда этих людей наставляли, они не упорствовали в своих грехах, а вразумлялись. Позже (6:1) Павел указывает, что этих людей надлежит выслушивать, наставлять и возрождать, говоря: “Если и впадет человек в какое согрешение” и далее. Те, кто грешат по слабости, даже если они грешат часто, не станут отрицать прощения — если только они опять поднимаются и не упорствуют в своих грехах, ибо упорство во грехе — наихудшее из всего. Если же они не вразумляются, упорно продолжая потворствовать своим плотским желаниям, то это самый верный из всех возможных признаков нечестности в их духе.

Итак, никому никогда не избежать желаний, покуда он живет во плоти. Следовательно, никто никогда не будет свободен и от искушений. Разные люди искушаются по разному, соответственно их характеру и положению. Один человек подвержен менее заметным чувствам, таким, как упадок духа, богохульство, неверие или отчаяние, другой — более очевидным, как похоть, гнев или ненависть. Но здесь Павел требует, чтобы мы следовали Духу, не поддаваясь плоти. Всякий, кто поддается своей плоти и упорствует, самодовольно потакая ее желаниям, должен знать, что он не принадлежит Христу. И хотя он может весьма гордиться званием христианина, — он попросту обманывает себя.

Как я уже указывал вкратце, этот фрагмент предоставляет нам величайшее изо всех утешений, говоря, что невозможно жить без желаний и искушений плоти, без греха. Оно убеждает нас не уподобляться людям, о которых пишет Герсон, — они стремились избавиться от всякого чувства искушения или греха, другими словами, обратиться в камень . Софисты и монахи представляют святых чурбанами и колодами, не имеющими вовсе никаких чувств. Несомненно, Мария испытывала великую душевную скорбь, когда потерялся ее Сын (Лк. 2:48) . Во всех Псалмах Давид жалуется, что он едва ли не совершенно обуян великою скорбью из-за своих многочисленных искушений и грехов. Павел также жалуется на то, что чувствует “отвне — нападения, внутри — страхи” (2 Кор. 7:5), и что он своею плотью служит закону греха (Рим. 7:25). Он говорит, что “испытывает заботу о всех церквах” (2 Кор. 11:28), и что Бог сжалился над ним, вернув к жизни Епафродита, когда тот был близок к смерти, чтобы не прибавлять Павлу печаль к печали (Флп. 2:25-27). Посему святой, как его определяют софисты, похож на мудреца, как его определяют стоики, открывшие вид мудреца, никогда не существовавшего на свете. Таким нелепым и нечестивым представлением, порожденным невежеством в этом учении Павла, софисты подводят себя и бесчисленное множество других ко грани отчаяния.

Когда я был монахом, меня часто охватывало искреннее желание увидеть жизнь и поступки хотя бы одного праведника. И при этом я представлял себе такого святого, который живет в пустыне, воздерживаясь от пищи и питья и потребляя лишь корни и холодную воду. Представление об этих невозможных святых я извлек из книг, написанных не только софистами, но даже и священниками. Ибо Иероним где-то пишет: “Я не говорю ничего о пище и питье, так как это роскошь даже для тех, кто столь немощен, что может отпить немного холодной воды и отведать приготовленной пищи” . Однако теперь, когда сияет свет истины, мы абсолютно ясно видим, что Христос и Апостолы называют святыми не тех, кто ведет жизнь по обету безбрачия, не тех, кто умерен в питье и пище или совершает иные дела, придающие им внешний блеск и величие, но тех, кто, будучи призван Евангелием и крещен, веруют что они были освящены Кровью и смертью Иисуса Христа. Так всякий раз, когда Павел пишет о христианах, он называет их святыми, детьми и наследниками Божиими и т. п. Поэтому святыми являются все верующие во Христа — мужчины они или женщины, рабы или свободные. И они святы не по собственным делам, но по принимаемым ими верою делам Божиим, — таким, как Слово, таинства, страдания, смерть, воскресение и победа Христовы, как ниспослание Святого Духа и так далее. Другими словами, они святы не деятельным, но пассивным благочестием.

К таким истинным святым относятся проповедники Cлова, правители, родители, дети, хозяева, слуги и т.д. — если они прежде всего объявляют Христа своею премудростью, праведностью, своим освящением и искуплением (1 Кор. 1:30), — и во-вторых, если они исполняют обязанности своего призвания по велению Cлова Божия, воздерживаясь от плотских желаний и пороков ради Христа. У них нет одинаковой для всех твердости характера, и многочисленные слабости и проступки заметны у каждого. Верно и то, что многие из них впадают во грех. Однако это вовсе не вредит их святости, пока они грешат по собственной слабости, но не по сознательной нечестивости. Ибо, как я уже несколько раз говорил, благочестивые осознают свои плотские желания, они противостоят и не потворствуют им. Когда же они неожиданно впадают во грех, то получают прощение, если верою обращаются ко Христу, желающему не чтобы мы изгоняли заблудшую овцу, но чтобы искали ее. Посему я ни в коем случае не заключаю поспешно, что слабые в вере или нравственности нечестивы, когда вижу, что они любят и чтят Слово Божие, принимают Святое Причастие и так далее, ибо Бог их приемлет и считает их оправданными через прощение грехов. Ведь именно перед Ним они стоят или падают (Рим. 14:4).

Вот что всюду говорит о святых Павел. И я счастлив благодарить Господа за Его преизобильный дар, к которому я стремился, будучи монахом, ибо я увидел не одного святого, а многих, фактически несчетное число истинных святых, — и не тех, которых изображают софисты, но тех, которых показывают и описывают Христос и Апостолы, к которым, по милосердию Божию, принадлежу даже я. Ибо я был крещен, и я верую в то, что Христос, мой Господь, Своею смертию искупил мои грехи и даровал мне вечную праведность и святость. И да будет проклят всякий, не воздающий чести Христу верою в свое оправдание и освящение через Его смерть, Слово, Таинства и все остальное.

Несмотря на то что мы отвергали нелепое и нечестивое представление о наименовании “святые”, которое считалось применимым только к святым на небе, а на земле — к отшельникам и монахам, совершающим в некотором роде показное действо, — давайте учиться из писаний Апостолов тому, что все верующие во Христа святы. Мир восхищается святостью Бенедикта, Григория, Бернарда, Франциска и людей им подобных, потому что слышит о том, как они совершали дела, замечательные и необыкновенные внешне. Безо всякого сомнения, Св. Амвросий, Августин и другие были тоже святыми. Они не жили такою аскетическою и ужасною жизнью как те другие, а оставались среди людей, ели обычную пищу, пили вино и носили нарядную, пристойную одежду. Что касается заурядных жизненных обычаев, то они почти не отличались от других уважаемых людей, и, несмотря на это, они заслуживают, чтобы их считали выше упомянутых ранее. Ибо они, безо всяких суеверий, учили вере во Иисуса Христа во всей ее чистоте, боролись с еретиками и очищали церковь от бесчисленных заблуждений. Общение с ними приносило радость многим людям, особенно скорбящим и бедствующим, которых они утешали и ободряли Словом, ибо они не удалялись из общества, а выполняли свои обязанности среди частых волнений. Те другие, напротив, не только учили многому, противоречащему вере, но были также и основателями бесчисленных суеверий, заблуждений и нечестивых форм богослужения. Посему если они в свой смертный час не держались за Христа, веруя исключительно в Его смерть и в Его победу, — то их воздержанная жизнь была для них совершенно бесполезною.

Из этого ясно видно, кто такие истинные святые и какую жизнь следует называть святою. Это не жизнь тех, кто прячется в расщелинах и пещерах, терзает свое тело постами, носит власяницу и так далее, думая об обретении на небесах какой-то особенной награды, превышающей награду других христиан, невзирая на саму жизнь этих других христиан, — крещеных, верующих во Христа и так далее. Эти другие христиане не справляются со всем сразу, чтобы отрешиться от греховности человеческой натуры со всеми ее делами, и на протяжении всей жизни их не покидают плотские желания, однако осознание этих желаний не причиняет им вреда до тех пор, пока они не позволяют желаниям овладеть собою, но подчиняют их Духу. Это учение несет утешение благочестивым душам, и они не отчаиваются, ощущая плотские стрелы, которыми сатана поражает их дух (Еф. 6:16). Вот что было со многими людьми при папстве — они считали, что им вообще не полагается чувствовать никаких плотских желаний. И тем не менее ни Иероним, ни Григорий, ни Бенедикт и никто из тех, кого монахи объявляют примером для подражания в целомудрии и всяческих христианских добродетелях, — никто из них не смог добиться того, чтобы вообще не испытывать никаких плотских желаний. Они, конечно же, чувствовали подобные желания и притом очень сильно, как откровенно не раз признается в своих книгах один из них. Посему Бог не ставил им в вину их незначительные проступки или даже те опасные заблуждения, которые кое-кто из них принес в церковь. Так Григорий был создателем обедни без пения — величайшей мерзости, когда-либо существовавшей в церкви Христовой . Другие мерзости были придуманы монашеством — нечестивые виды богослужения и самовольные действия религиозного поклонения. Киприан настаивал на том, чтобы крещеные еретиками были крещены заново .

Посему мы истинно исповедуем в символе веры, что мы веруем в святую Церковь. Ибо она незрима , пребывает в Духе, в “неприступном” месте (1 Тим. 6:16), от чего святость ее увидеть нельзя. Бог прячет ее, скрывая ее под нашею слабостью, грехами, заблуждениями, под различными проступками и видами распятия так, что она вообще не очевидна для нашего восприятия. Не знающие этого немедленно оскорбляются, замечая слабости и грехи людей крещеных, верующих и имеющих Слово Божие. Они решают, что подобные люди не принадлежат Церкви. Между тем они воображают, будто Церковь состоит из отшельников, монахов и им подобных людей, чтущих Господа языком, но тщетно, ибо они учат не Слову Божию, а учениям и заповедям человеческим (Мф. 15:8-9). Из-за того, что они совершают дела суеверные и противоестественные, которые хвалит и которыми восхищается человеческий разум, — они рассматриваются как святые и как Церковь. Всякий, думающий таким образом, полностью извращает статью вероисповедания: “Верую в святую Церковь”, — он подменяет слово “верую” словом “вижу”. Такие разновидности человеческой праведности и самовольной святости в действительности являются родом духовной магии, посредством которой взоры и помыслы людей ослепляются и уводятся прочь от понимания истинной святости.

Мы же учим тому, что Церковь не имеет пятна или порока (Еф. 5:27), но свята одною лишь верою во Иисуса Христа, притом она свята в самой своей жизни, в смысле воздержания от плотских желаний и применения своих духовных даров. Но тем не менее она не свята в смысле освобождения и спасения от любых дурных желаний или очищения от любых нечестивых мнений и заблуждений. Ибо Церковь постоянно исповедует свои грехи, молясь об их прощении (Мф. 6:12), и она “верует в прощение грехов”. И потому святые грешат, падают и даже сбиваются с пути, но делают это по своему невежеству. Ибо они не хотят отказываться от Христа, от своего Крещения, не хотят лишаться Евангелия и так далее. Вот почему они обретают прощение грехов, а если по своему невежеству они и заблуждаются в учении, то им это прощается, ибо в конце концов они признают свое заблуждение, полагаясь исключительно на истину и благодать Божию во Христе. Вот что делали Иероним, Григорий, Бернар и другие.

Верующим чрезвычайно полезно сознавать нечистоту своей плоти, ибо это будет удерживать их от переполнения тщетным и нечестивым убеждением в праведности своих дел, как если бы те по своей полезности были угодны Богу. Так делали монахи, которые из-за своего праведного образа жизни считали себя праведными настолько, что торговали своею праведностью и святостью вразнос, даже если при этом сердце и убеждало их в собственной нечистоте. Вот сколь опасным бедствием является вера в собственную праведность и мечты о собственной непорочности. Мы же не расположены верить в собственную праведность, ибо сознаем нечистоту своей плоти. Это сознание смиряет нас настолько, что мы опускаем головы, не полагаясь на свои добрые дела, и это вынуждает нас прибегать к Искупителю Христу, Который Свою плоть — не тленную и порочную, а совершенно чистую и святую, — отдал ради жизни всего мира. В Нем мы находим полную и совершенную праведность. Так мы пребываем в смирении — не в притворном, или монашеском, а в подлинном, из-за скверны и прегрешений, пристающих к нашей плоти. И если бы Господь хотел судить нас сурово, то из-за них мы бы заслуживали вечной казни. Мы не гордимся перед Господом, а скромно и с раскаянием в сердце признаем свои грехи. Мы просим прощения, полагаясь на милость Христа Примирителя, прибегаем к Богу и молимся о прощении своих грехов ради Христа. Посему Господь Бог простирает над нами безмерное небо Своей благодати и ради Христа не ставит нам в вину прилипших к нашей плоти остатков греха.

Я говорю это для того, чтобы вы смогли избежать нечестивых заблуждений софистов о жизненной святости. Эти заблуждения настолько овладевают нашим разумом, что мы не можем от них избавиться без огромных усилий. Посему будьте очень внимательны, чтобы правильно отличать истинную праведность, или святость, от лицемерной. Тогда вы сможете глядеть на царство Христово не взглядом разума, а иным, то есть духовным взором. Вы сможете уверенно утверждать, что святым является тот, кто был крещен и верует во Иисуса Христа. И такой святой будет воздерживаться от плотских желаний, благодаря своей вере, по которой он оправдан и по которой его грехи — прошлые и настоящие — прощены, но тем не менее он не полностью очищен от них. Ибо желания его плоти все еще противятся Духу. Эта нечистота остается в нем для поддержания его смирения, дабы в этом смирении ему были сладостны благодать и благословение Божие. Посему подобная нечистота и подобные остатки греха для благочестивых являются не помехою, а великим преимуществом. Ибо чем больше они осознают свою слабость и свой грех, тем больше они прибегают ко Христу, покрывающему Завет (Рим. 3:25). Они умоляют Его о помощи, чтобы Он Своею праведностью украсил их и умножил их веру, дав им Духа, под руководством Которого они бы побеждали свои плотские желания, заставляя их служить себе, а никак не господствовать. Так христианин вновь и вновь борется со грехом, но все-таки он не сдается в этой борьбе, добиваясь победы. Я сказал это для того, чтобы побудить вас понять не на основании человеческих фантазий, но на основании Слова Божия, кто такие истинные святые. Мы видим, что христианское учение — это величайшее из существующих средств воодушевления сознания, и что это учение имеет дело не с сутанами, тонзурами, четками и подобными бесполезными предметами, но с вещами труднейшими и важнейшими, а именно — как одолеть плоть, грех, смерть и дьявола. Посему это учение не известно лицемерам, и они не могут наставить ни одно заблудшее сознание, или принести мир и утешение хотя бы одному сознанию, испытывающему муки ужаса и отчаяния.

...блуд, нечистота, непотребство

20. идолослужение, волшебство (и далее).

Павел перечисляет все дела плоти и, вместо бесконечного числа таких дел, использует определенное число их [разновидностей]. Первыми он упоминает несколько видов похоти. А похоть— вовсе не единственное плотское дело, как выдумали паписты. Они столь целомудренны, что брак, Создателем которого явился Сам Господь Бог, и который сами они причислили к таинствам, — определили среди “дел плоти”. Но, как мы уже несколько раз говорили раньше, Павел причисляет к делам плоти также идолослужение и другие грехи. Таким образом, этот фрагмент отчетливо показывает нам, что для Павла означает “плоть”. И если кто-нибудь желает узнать, что значат эти отдельные выражения, пусть он, если хочет, читает наше старое разъяснение, подготовленное в 1519 году, ибо в нем мы, насколько могли, достаточно подробно показали содержание и смысл отдельных выражений во всем этом перечне дел плоти и плодов Духа . При этом наша главная цель состояла в том, чтобы, комментируя Послание к Галатам, изложить как можно яснее учение оправдания.

...идолослужение...

Высочайшие виды религии и святости и самые ревностные виды преданности у тех, кто поклоняется Богу без Его Слова и Его указания, — являются идолослужением. Так при папстве делом высочайшей духовности считалось то, что монахи сидели в своих кельях, размышляя о Боге и Его делах, или что их пылкая преданность воспламеняла их настолько, что когда они, стоя на коленях, молились и созерцали божественное, — то плакали от истинного наслаждения и истинной радости. Здесь не было мыслей о женщинах или о каких-либо иных созданиях, но лишь о Создателе и о Его чудных делах. И тем не менее это действие, которое умом почитается в высшей степени духовным, является, согласно Павлу, “делом плоти”. Посему каждый подобный вид религии, поклонения Богу без Его Слова и Его указания, является идолослужением. Чем более духовным и священным он представляется, тем более он опасен и разрушителен, ибо он отвлекает людей от веры во Христа, побуждая их полагаться на свои собственные силы, дела и праведность. Такова сегодня религия анабаптистов, хотя они изо дня в день и свидетельствуют о том, что сами они одержимы дьяволом и являются людьми мятежными и кровожадными.

Следовательно, посты, ношение власяниц, святые деяния, монастырский устав и весь образ жизни картузианцев, самого сурового монашеского ордена, — все это дела плоти, ибо картузианцы воображают, будто они являются святыми и будут спасены не Христом, Которого они страшатся как строгого Судии, а соблюдением своего монастырского устава. Они рассуждают о Боге, о Христе и о других священных вещах, основываясь не на Слове Божием, а на собственном разуме. На этом основании они воображают, будто их монастырский обычай, пища и все их поведение — святы и угодны Христу. Они надеются не только задобрить Его своим воздержанием, но и получить от Него плату за свои добрые дела и свою праведность. И потому мысли, которые, по их воображению, являются самыми духовными, — не только самые материальные, но даже и самые нечестивые, ибо они не допускают и презирают Слово Божие, веру и Христа, стремясь искупить свои грехи и обрести прощение и вечную жизнь верою в свою праведность. Поэтому все виды поклонения и вероисповедания, кроме поклонения Христу, являются идолопоклонством. Лишь ко Христу благоволит Отец наш Небесный (Мф. 3:17; Мф. 17:5). Всякого, кто Его слушает и исполняет Его указания, Отец любит ради Своего Возлюбленного Сына. И Он повелевает нам веровать в Его Слово, креститься и все остальное, а не изобретать новых видов поклонения.

Я уже говорил раньше, что дела плоти известны, и каждому, конечно, хорошо знакомы прелюбодеяние, блуд и им подобное. Но идолослужение является настолько впечатляющим и возвышенным, что хорошо известно немногим, лишь тем, кто верует во Христа. Ибо если картузианец живет в безбрачии, постится, молится, соблюдает уставные часы молитвы, жертвует и т.д., то он не только не верит в то, что он идолопоклонник и совершает дела плоти, но он твердо убежден в том, что его направляет и ведет Святой Дух, что он ходит в Духе, что он не думает, не совершает и не говорит ничего, кроме вещей духовных, и что он поклоняется Господу таким образом, который весьма угоден Ему. В наше время никому не убедить папистов и их антихриста в том, что их обедня без пения — это богохульство и идолослужение самое ужасное из существовавших когда-либо в церкви, основанной Апостолами. Они слепы и упрямы, поэтому у них искаженное суждение о Боге и о божественных вещах, согласно которому они считают идолослужение высшим и истинным вероисповеданием, а веру — идолослужением. Мы же, верующие во Христа и обладающие Его разумом, судящие обо всем, но сами никем не судимые (1 Кор. 2:15), — истинны также и в глазах Божиих.

Отсюда видно, что под “плотью” Павел подразумевает все, что есть в человеке, включая все три его душевные силы, то есть волю желающую, волю гневающуюся и ум . Дела воли желающей — это безнравственность, нечистота и им подобные. Дела воли гневающейся — ссоры, разногласия, убийства и им подобные. Дела рассудка, или ума, — это заблуждения, ложные виды религии, или поклонения, суеверие, идолослужение, ересь, дух разделения и другие. Это очень важно хорошо знать, ибо во всем папском царстве слово “плоть” было столь сильно затуманено, что выражение “дела плоти” означало лишь половые сношения либо явную похоть. Отсюда неизбежно следовало, что паписты не могли понять Павла. Мы же здесь видим, что среди дел плоти Павел называет идолослужение и дух разделения — высшую степень мудрости, религии и святости в человеке. Папская религия проявляла подобную видимость святости; даже великие люди вроде Григория, Бернара и других какое-то время обманывались ею. В Послании к Колоссянам (2:18) Павел называет это “служением Ангелов”. Но независимо от того, сколь бы священным и духовным оно ни казалось, это не что иное, как дела плоти, мерзость и идолослужение, противное Евангелию, вере и истинному почитанию Бога. Благочестивые верующие, обладающие духовным зрением, это видят, но люди самодовольные полагают иначе. Точно так же, как монаха невозможно убедить в том, что его обеты являются делами плоти, — так и турок совершенно не желает верить тому, что делами плоти являются его почитание Корана, омовения и прочие соблюдаемые им обряды. Несомненно важно, что идолослужение включено в дела плоти.

...волшебство...

О волшебстве я уже говорил раньше (гл. 3) . Оно было обычным грехом нашего времени до Евангельского откровения. В годы моего детства было много ведьм, насылавших порчу на скотину и на людей, особенно на детей. Они также портили урожай, вызывая колдовством бури и град . Ныне, когда открыто Евангелие, о подобных вещах не слышно, ибо Евангелие прогнало дьявола и все его наваждения, лишив их силы. Но своим колдовством он как и прежде насылает на людей еще более страшную порчу — духовную.

Павел причисляет к делам плоти волшебство, которое, как всем известно, не вызывается плотскими желаниями, а является злоупотреблением, либо подражанием идолослужению. Черная магия заключает договор с бесами, тогда как суеверие или идолослужение заключает договор с Богом, хотя скорее с ложным богом, нежели с истинным. Посему идолослужение в действительности является источником духовного волшебства. Ибо как ведьмы наводят порчу на людей и скотину, так и идолопоклонники наводят порчу на Бога, чтобы заставить Его быть таким, каким они Его себе представляют, то есть они не желают, чтобы Он оправдывал нас просто по Своему милосердию и по нашей вере во Христа, но чтобы Он принимал во внимание их обряды поклонения, их самовольные дела и за это даровал бы им праведность и вечную жизнь. Однако же в действительности они наводят порчу не на Бога, а на самих себя, ибо из-за упорства в этом своем нечестивом представлении о Боге они погибнут в идолослужении и будут прокляты. Большинство дел плоти достаточно хорошо известны и не требуют никаких объяснений.

...дух разделения...

Павел объясняет “духом разделения” не только мирские разногласия, возникающие между гражданами и государственными служащими, когда одни не уважают других и, надеясь на свою власть или на поддержку толпы, возносятся над другими, глядят на них сверху вниз и противостоят им публично. При таких обстоятельствах неизбежно нарушается общественное спокойствие и дух разделения приводит людей к бунту и свержению правительства. Павел осуждает здесь не дух разделения, возникающий главным образом в домах и в государстве из-за материальных или мирских вопросов, — это тот дух разделения, который возникает в церкви из-за учения, веры и дел. Как уже неоднократно говорилось, ереси всегда были в церкви, но папа является верховным ересиархом и главою всех еретиков. Он наводнил весь мир разделениями, как некогда мир был наводнен потопом. Ни один монах не может согласиться с другим монахом, ибо они измеряют свою святость строгостью монастырских уставов. Так картузианец утверждает, что он более свят, нежели францисканец и т.д. Посему в папской церкви нет ни единства в Духе, ни согласия во взглядах. Напротив, там высшая степень разногласия. У них нет единства в учении, в вере, в религии, в богослужении и во взглядах, — все они в высшей степени разнообразны. Но среди христиан все эти вещи едины и общи для всех: Слово Божие, вера, богослужение, вероучение, таинства, Христос, Бог, сердце, чувства, душа и воля. И этому духовному согласию нисколько не вредят различия в общественном положении и во внешних обстоятельствах, как уже не раз говорилось раньше. Имеющие это единство в Духе могут верно судить обо всех разделениях. Иначе их никто не поймет. Так, при папстве никто из теологов не понимал, что в этом фрагменте Павел осуждает всякие формы богослужения и религии, воздержание, внешне пристойное поведение и святую жизнь всех папистов и сектантов. Они полагали, будто он говорит о явном идолослужении и о ересях язычников, открыто поносивших имя Христово.

21. ...пьянство, бесчинство...

Павел не говорит, что еда и питье — это дела плоти, он говорит о пьянстве и бесчинстве, а ничто не распространено в нашей земле сильнее, чем это. Тот, кто подвержен этой распущенности, разлагающей человека до поведения хуже звериного, должен знать, что он не духовен, — как бы он ни хвалился, — но что он следует своей плоти, совершая ее дела. Такие люди слышали адресованный им суровый приговор — что они не наследуют Царства Божия. Итак, Павел хочет, чтобы христиане избегали пьянства и опьянения, живя трезвою и умеренною жизнью, дабы раскормленная плоть не побуждала их к распутству, ибо обычно наша плоть сильно возбуждается после излишнего пития и обжорства. Однако сдерживать буйную похоть, сопутствующую опьянению, недостаточно — даже трезвую плоть следует держать под надзором, чтобы не потворствовать ее желаниям. Ибо часто бывает, что самые трезвые искушаются более всего. Так Иероним пишет о себе: “Мои губы побелели от поста, а мой ум воспламенялся желаниями холодного тела. Плоть моя уже шла впереди меня к смерти, но пожары похоти все еще волновали меня” . Будучи монахом, я также испытывал это. Посему простое воздержание от пищи само по себе не гасит жара похоти — к этому должен быть присоединен Дух, т.е. размышление над Словом, вера и молитва. Постом действительно преодолеваются наиболее грубые вспышки похоти, однако же сами по себе плотские желания побеждаются не воздержанием от пищи и питья, но серьезным размышлением над Словом и взыванием ко Христу.

...и тому подобное.

Ибо невозможно перечислить все дела плоти.

Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царствия Божия не наследуют.

Это самый суровый, но и самый необходимый приговор лжехристианам и самодовольным лицемерам, похваляющимся Евангелием, верою и Духом, но между тем продолжающим украдкою совершать дела плоти. Особенно еретики, как бы они ни раздувались в своих мнениях о вещах, которые они считают весьма духовными, — являются людьми совершенно плотскими, одержимыми дьяволом. Посему они всеми силами души потворствуют своим плотским желаниям. Следовательно, было в высшей степени необходимо, чтобы Апостол объявил столь грозный и страшный приговор подобным людям со всем их самодовольным презрением и упрямым лицемерием. “Поступающие так, — говорит Павел, — Царствия Божия не наследуют”. Быть может, этот суровый приговор столь сильно устрашит кое-кого из них, что они примутся бороться Духом против дел своей плоти и перестанут их совершать.

22. Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера,

23. кротость, воздержание.

Павел не говорит: “дела Духа”, подобно тому, как он говорил: “дела плоти”. Он украшает эти христианские добродетели более достойным названием и именует их “плодом Духа”. Ибо они приносят весьма великие блага и плоды, потому что человек, стяжавший их, воздает славу Богу и этими добродетелями привлекает других к учению и вере Христовой.

...Любовь...

Достаточно было бы упомянуть только любовь, ибо она охватывает весь плод Духа. Поэтому Павел и относит к ней весь плод, который происходит от Духа, говоря (1 Кор. 13:4): “Любовь долготерпит, милосердствует и т. д.”. Тем не менее здесь он пожелал упомянуть ее, как составляющую плода Духа и поставить ее на первое место. Таким образом он хотел дать христианам наставление о том, что прежде всего они должны любить друг друга, с любовью предупреждать друг друга в почтительности (Рим. 12:10), и что каждый должен считать другого превосходнее себя — и все это благодаря живущему в них Христу и Святому Духу, а также благодаря Слову, Крещению и остальным божественным дарам, которые имеют христиане.

...Радость...

Это голос Жениха и невесты, сюда относятся радостные мысли о Христе, здравое наставление, счастливые песнопения, хвала и благодарение, которыми благочестивые люди увещевают, ободряют и укрепляют друг друга. Следовательно, Богу претит печаль духа, Он ненавидит тоскливое назидание, тоскливые мысли и слова — Он любит радость. Ибо Он пришел для того, чтобы ободрить нас, а не опечалить. Потому-то пророки, Апостолы и Сам Христос всегда настоятельно призывают и даже повелевают нам радоваться и ликовать. Зах. 9:9: “Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе”. А также часто в Псалмах (31:11): “Веселитесь о Господе”. Павел говорит (Флп. 4:4): “Радуйтесь всегда в Господе”. И Христос говорит (Лк. 10:20): “Радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах”. Когда это радость Духа, а не плоти, сердце внутренне радуется верою во Христа, ибо оно точно знает, что Он наш Спаситель и Первосвященник, а внешне оно показывает эту радость в своих словах и делах. Верные также радуются, когда распространяется Евангелие, и когда многие приходят к вере, и таким образом умножается царство Христово.

...Мир...

Мир с Богом и с человеком — поэтому христиане мирны и спокойны. Они не сварливы и не имеют ненависти один к другому, но носят бремена друг друга (Гал. 6:2) с терпением, ведь без терпения не может существовать мир, и потому Павел ставит терпение сразу вслед за миром;

...**********...

Я думаю, что это означает стойкое терпение, благодаря которому человек не только переносит невзгоды, оскорбления, раны и т. д., но даже терпеливо ждет перемен к лучшему в тех, кто навредил ему. Когда дьявол не может победить жертв своего искушения силою, он побеждает их упорством. Он знает, что мы— глиняные сосуды (2Кор. 4:7), которые не могут выдержать частых и непрекращающихся ударов и сотрясений. Так он побеждает многих своим упорством. И чтобы, в свою очередь, победить его упорство, следует иметь долготерпение, которое выносливо ждет и перемен к лучшему в тех, кто использует против нас силу, и окончания искушений, устроенных дьяволом.

*********.

Это означает доброту, мягкость в поведении и вообще во всей жизни. Ибо христиане не должны быть жесткими и мрачными, им надлежит быть мягкими, человечными, приветливыми, учтивыми — людьми, с которыми другим нравится общаться, которые прощают ошибки других или обращают их к лучшему, которые готовы уступить другим, которые с терпением относятся к людям своенравным и т. д. Ведь даже язычники говорили: “Надо знать нравы твоего друга, а не ненавидеть их”. Таким был Христос, как можно видеть во всех Евангелиях. Мы читаем о Св.Петре, что он плакал всякий раз, когда вспоминал ту доброту, которую Христос являл в Своей повседневной жизни. Это весьма великая добродетель, необходимая во всех областях жизни.

...Милосердие...

Это означает с готовностью помогать другим людям в их нужде, быть щедрым и давать им взаймы.

...Вера...

Когда Павел упоминает здесь “веру”, как часть плода Духа, понятно, что он имеет в виду верность или честность, а не веру во Христа. Поэтому он и говорит в 1 Кор. 13:7, что “любовь всему верит”. Всякий, имеющий эту веру, не подозрителен, это искренний человек с простым и честным сердцем. Даже если его обманули и он на своем опыте сталкивается с чем-то другим, а не c тем, чему он верит,— он столь мягок, что с радостью не замечает этого. Короче говоря, он верит всем, но не всякому доверяет. Те же, кому не достает этой добродетели,— люди подозрительные, беспокойные, ожесточенные и ядовитые. Они не верят никому кроме самих себя, не могут ни к чему отнестись со снисхождением, никому не уступят, охаивают и передергивают всё, что видят и слышат, сторонятся всякого, кто не принадлежит к их классу. Когда такое происходит, то невозможно, чтобы сохранились среди людей любовь, дружба, согласие и мир. А когда их нет, то эта нынешняя жизнь становится сплошным угрызанием и съедением . Так что любовь верит всему, и потому ее часто обманывают. В этом она поступает хорошо, ибо лучше быть обманутым и в какой-то мере понести убыток, нежели чтобы исчезли среди людей всеобщая дружба и согласие. Верность означает, таким образом, что один человек сохраняет веру другому человеку в том, что касается этой нынешней жизни. Ибо какова была бы эта наша нынешняя жизнь, если бы один человек не верил другому?

...Кротость...

Это добродетель, благодаря которой человека нелегко спровоцировать на гнев. Бессчетное число ситуаций провоцирует нас на гнев, но они побеждаются кротостью.

...Воздержание...

Это означает трезвость, сдержанность и умеренность во всех отношениях. Павел противопоставляет ее делам плоти. Поэтому он желает, чтобы христиане жили целомудренной и трезвой жизнью, чтобы не были прелюбодеями, безнравственными или похотливыми людьми, чтобы вступали в брак, если не могут жить целомудренно, чтобы не были сварливы, чтобы не сутяжничали и т. п., чтобы не напивались, не имели пристрастия к пьянству, но чтобы воздерживались от всего перечисленного. Все это входит в целомудрие, или воздержание. Иероним истолковывает это исключительно как девственность, словно состоящие в браке люди не могут быть целомудренны, или словно Апостол написал это только для девственников и девственниц. В Послании к Титу 1:8 и 2:5 Павел недвусмысленно увещевает женатых епископов и замужних молодых женщин, чтобы они были целомудренны и чисты.

На таковых нет закона.

Закон, конечно, действует, но не против таковых. Так, в другом месте Павел говорит (1 Тим. 1:9): “Закон положен не для праведника”. Ибо праведник живет так, словно ему и не нужно, чтобы какой-либо Закон увещевал, заставлял и принуждал его. Непроизвольно, без всякого юридического принуждения он делает больше, нежели требует Закон. Итак, Закон не может обвинять и осуждать праведных, и также он не может лишить покоя их совесть. Он, конечно, пытается это сделать, но когда Христос обретен верою, Он развеивает Закон вместе со всеми его ужасами и угрозами. Таким образом, Закон для них полностью упразднен — прежде всего в Духе, а затем и в делах. Он не имеет права обвинять их, ибо они непроизвольно делают то, чего требует Закон — если не посредством совершенно святых дел, то по крайней мере посредством прощения грехов по вере. Итак, христианин исполняет Закон внутренним образом — верою, потому что Христос есть конец Закона, к праведности всякого верующего (Рим. 10:4), и внешним образом — делами и прощением грехов. Однако творящих дела плоти и потворствующих ее вожделениям Закон обвиняет и осуждает как в политическом, так и в богословском смысле.

24. Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями.

Все данное высказывание о делах показывает, что истинные верующие — не лицемеры. Поэтому никто не должен обманываться. Всякий, принадлежащий Христу, — говорит Павел, — распинает плоть со всеми ее болезнями и пороками. Ибо поскольку святые еще не сбросили с себя полностью свою растленную плоть, они склонны ко греху. Они не достаточно боятся и любят Бога и т. д. Они воспаляются гневом, завистью, нетерпением, похотью и тому подобными чувствами. Тем не менее они не претворяют в жизнь эти чувства, потому что, как Павел здесь говорит, они распинают свою плоть с ее страстями и пороками. Это происходит, когда они не только подавляют развращенность плоти постом или другого рода епитимьями, но и когда они, как Павел сказал ранее (5:16), поступают по Духу, т. е. когда угроза наказания Божия за грех сурово предупреждает их и отпугивает их от греха, а также когда, наученные Словом, верою и молитвою, они отказываются поддаваться желаниям плоти. Сопротивляясь таким образом плоти, они пригвождают ее ко кресту с ее страстями и желаниями. Так что, хотя плоть еще жива и движется, она не может осуществлять то, чего желает, ибо пригвождена ко кресту руками и ногами. Таким образом, пока верные живут в миру, они распинают свою плоть, т. е. они знают о ее желаниях, но не поддаются им. Облеченные во всеоружие Божие, с верою, надеждою и мечом Духа (Еф. 6:11-17), они оказывают сопротивление плоти и этими гвоздями прибивают ее ко кресту, так что против своей воли она вынуждена подчиняться Духу. В конце концов, когда они умрут, они полностью отложат ее, а в воскресении будут иметь плоть чистую, лишенную каких-либо страстей или злых желаний.

25. Если мы живем духом, то по духу и поступать должны.

Ранее Павел упомянул ереси и зависть в числе дел плоти, вынеся приговор завистникам и раскольникам, что они “Царствия Божия не наследуют” (ст. 21). Теперь же, словно забыв только что сказанное, он вновь начинает укорять тех, кто раздражает друг друга и завидует друг другу. Зачем он это делает? Разве одного раза не достаточно? Павел делает это сознательно — он хотел решительно выступить против этого страшного порока, называемого ********* , который вносил разлад во все галатийские церкви и который всегда был опасен и разрушителен для христианской церкви. Так, обращаясь к Титу (1:7), он говорит, что не следует назначать человека епископом, если он “дерзок” , т. е. если любит свое собственное учение и авторитет. Ибо, как верно говорит Августин, гордыня — мать всем ересям . И действительно, как свидетельствуют о том и священная, и светская история, она [гордыня] является источником всякого греха и погибели.

Как вам известно, ********* была широко распространенным злом во всех слоях общества и на всех этапах истории, против нее яростно выступали даже языческие поэты и историки. Нет ни одной сферы, в которой не было бы кого-нибудь, кто хотел бы казаться мудрее и важнее, чем все остальные. Однако главным образом этим пороком страдают люди одаренные, люди состязающиеся в учености и мудрости. Здесь никто не желает уступать другому, как в пословице: “Из человека, готового уступить таланту другого, ничего не выйдет” . Приятно ведь, когда на тебя показывают и говорят: “Вот он!”. Италия сегодня сильно заражена *********, как раньше заражена была Греция. Однако в частных лицах, даже в тех, кто находится в правительстве, этот порок не так пагубен, как в тех, кто является руководителями в церкви. Хотя и в управлении (обществом) этот порок, особенно если им поражены первые люди, тоже является причиной не только беспорядка в правительствах и их свержения, но даже причиной беспорядка в целых королевствах, империях и их полного падения. О том свидетельствует и священная, и светская история.

Однако когда этот яд проникает в церковь, или в духовную сферу, то вред, который он причиняет, не описать словами. Ибо здесь спор идет не об учености, одаренности, красоте, богатстве, царствах и тому подобном — вопрос стоит так: либо спасение и жизнь, либо погибель и вечная смерть. Поэтому Павел со всей серьезностью предупреждает об этом пороке тех, кто занимается служением Слову. Он говорит: “Если мы живем Духом... и т.д.”. Он как бы говорит: “Если мы действительно живем Духом, то давайте и поступать надлежащим образом и жить по Духу. Ибо где есть Дух, там Он обновляет людей и создает в них новые умонастроения. Он изменяет людей тщеславных, гневливых и завистливых, делая их людьми смиренными, кроткими и любящими. Такие люди ищут не своей славы, но Божией. Они не раздражают друг друга и не завидуют; они уступают друг другу и предупреждают друг друга в почтительности (Рим. 12:10). С другой стороны, люди, жаждущие славы, раздражающие друг друга и завидующие, могут хвастаться, что они имеют Духа и живут по Духу. Но они обманывают сами себя, ибо они послушны плоти и творят ее дела, и суд их в том, что они не обретут Царство Божие”.

И как нет в церкви ничего более опасного, чем этот отвратительный порок, так и нет ничего более распространенного. Ибо когда Бог высылает делателей на Свою жатву, сатана тоже немедленно возбуждает своих слуг, которые не желают, чтобы их считали в чем-то уступающими тем, кто призван в должном порядке. Тут в скором времени возникают споры. Нечестивцы ни на йоту не желают уступать благочестивым, ибо они полагают, что намного превосходят других по одаренности, по учению, по благочестию и по Духу. Еще менее благочестивые желают уступать нечестивцам, чтобы не пострадало вероучение. К тому же искусность и ловкость слуг сатаны такова, что среди своих последователей они не только знают, как изображать любовь, согласие, смирение и другие плоды Духа, но они еще и хвалят друг друга, отдают другим предпочтение перед собою и говорят, что другие лучше их. Так они хотят казаться какими угодно, только *********, и клянутся, что единственная их цель — это слава Божия и спасение душ. Тем не менее они на самом деле в высшей степени тщеславны и делают все, чтобы снискать среди людей больше уважения и похвал, чем имеют другие. Короче говоря, они “думают, будто благочестие служит для прибытка” (1Тим. 6:5) и будто служение Слову было предано им, чтобы прославить их. Так что они неизбежно становятся источником разногласий и сект.

Поскольку именно ********* лжеапостолов послужила причиной произведенных ими волнений в галатийских церквях и их отхода от Павла, он хотел выступить против этого пагубного порока с отдельным поучением и рассуждением. Фактически это пагубное влияние и послужило для Павла поводом составить все это Послание. Если бы он его не написал, то весь труд его благовествования у галатов оказался бы произведенным впустую. Ибо в его отсутствие в Галатии на первый план вышли лжеапостолы — люди, которые внешне казались весьма авторитетными, и которые, помимо того что притворялись искавшими славы Христовой и спасения галатов, еще прежде находились рядом с Апостолами, по стопам которых, как они заявляли, они шли в своем учении. Более того, поскольку Павел не видел Христа во плоти и не был прежде с Апостолами, они смотрели на него свысока, отвергали его учение и объявляли свое собственное учение верным и истинным. Таким образом, они смущали галатов и производили среди них разделения, так что те раздражали друг друга и завидовали друг другу. Это был самый верный признак того, что ни учителя, ни ученики не жили и не поступали по Духу, но следовали плоти и творили ее дела, т. е. они потеряли истинное учение, веру, Христа, все дары Духа и стали хуже язычников.

Однако здесь Павел выступает не только против лжеапостолов, которые при его жизни вносили в церкви неспокойствие. В Духе он предвидит, что до скончания мира таких людей будет бессчетное число. Испорченные этим ядовитым пороком, они будут незвано вламываться в церковь, хвалиться Духом, своим небесным учением и под этим предлогом ниспровергать истинную веру и учение. Мы видели таких и в наше время — незвано вторглись они в царство Духа, т. е. в служение Слову, и некоторое время намеренно создавали впечатление, будто учат тому же, что и мы. Таким притворством они создали себе доброе имя и репутацию евангелических богословов, живущих Духом и следующих принципам доброго порядка. Но как только их сладкие речи овладели умами толпы, они сделали все возможное, чтобы совратить людей с истинного пути. Они начали учить чему-то новому, надеясь стать знаменитыми и убедить толпу, что это они первыми стали указывать на ошибки в церкви, упразднять и исправлять злоупотребления, ниспровергать папство и открывать совершенно новое учение. Так они притязали на первенство среди евангелических богословов. Однако поскольку их слава утверждалась не на Боге, а на том, что говорили люди, она не могла оставаться твердой и незыблемой, но, как предрек Павел, возник беспорядок, и “их конец — погибель” (Флп. 3:19). Ибо “не устоят нечестивые на суде... но они — как прах, возметаемый ветром” (Пс. 1:5, 4). Тот же суд ждет всех, кто в проповеди Евангелия преследует цели свои собственные, а не Христа Иисуса.

Ибо Евангелие было дано нам не для того, чтобы мы через него искали своей похвалы и славы, или чтобы на основании этого нам, его служителям, рукоплескал простой народ. Дано же оно было для того, чтобы через него воссияли благословение и слава Христа, чтобы прославлен был Отец в Своей милости, которую Он явил нам во Христе, Сыне Своем, Которого Он предал за нас и с Ним даровал нам все (Рим. 8:32). Так что Евангелие — это такое учение, где искать своей славы — последнее дело. Оно раскрывает вещи небесные и вечные, которые не принадлежат нам, вещи, которых мы не сотворили, не заслужили, но которые оно дарует нам, недостойным, по одной лишь доброте Божией. Зачем же нам тогда притязать на какую-то славу от этого? Следовательно, тот, кто в Евангелии ищет своей славы, говорит от себя самого. А тот, кто говорит от себя самого,— лжец, и в нем неправда. Тот же, Кто ищет славы Пославшему Его, Тот истинен, и нет неправды в Нем (Ин. 7:18).

Таким образом, Павел выносит серьезнейшее предупреждение всем служителям Слова, говоря: “Если мы живем Духом, то по Духу и поступать должны”. То есть: давайте сохранять порядок, а именно — однажды переданное учение истины, и давайте пребывать в братолюбии и согласии Духа. Давайте в простоте сердца провозглашать Христа и славу Божию, а все, что получаем, будем получать, как [дарованное] от Него. Давайте не будем превозноситься над другими и не будем производить раскол. Ибо так поступать — неправильно; это значит оставлять принципы доброго порядка, заменяя их новым, извращенным порядком.

Отсюда видно, что Бог целенаправленно сопроводил учение Евангелия страданиями и что Он сделал это по необходимости, для нашего же великого блага. Потому что иначе Он никогда бы не смог подавить и сокрушить этого зверя, называемого *********. Ибо если бы это учение сопровождалось лишь восхищением и похвалой от людей, если бы за ним не следовали гонения, страдания и немилость, то все проповедующие его несомненно заразились бы этим ядом и погибли. По этому поводу Иероним говорит в одном месте, что он видел многих людей, которые могли стойко переносить всякого рода затруднения телесные или финансовые, но не видел ни одного человека, который бы пренебрег похвалою в свой адрес. Ибо невозможно человеку не возгордиться, когда ему воспевают хвалу. Даже Павел, который имел Дух Христов, говорил, что, для того чтобы он не превозносился от обилия откровений, дан ему был ангел сатаны, удручать его (2 Кор. 12:7). Так что Августин правильно говорит: “Если служителя Слова хвалят, он в опасности, если какой-то брат смотрит на него свысока и не хвалит его, то в опасности этот брат” . Всякий слышащий, как я проповедую Слово Божие, должен относиться ко мне с почтением ради Слова. Если он относится ко мне с почтением, то хорошо поступает. Но если я из-за этого начинаю гордиться — я в опасности. С другой стороны, если он смотрит на меня свысока, я в безопасности, а он — нет.

Поэтому мы всячески должны заботиться о том, чтобы почитать “наше доброе” (Рим. 14:16), т. е. служение Слову, таинства и т. д., и чтобы проповедники и слушающие проявляли взаимное уважение друг к другу по заповеди (Рим. 12:10): “В почтительности друг друга предупреждайте”. Правда, когда так делается, это сразу же услаждает плоть, и она впадает в высокомерие. Потому что даже среди благочестивых нет ни одного, кому не нравилось бы более, чтоб его хвалили, нежели чтоб оскорбляли, если только это не такой человек, который настолько устойчив в данном отношении, что остается непоколебим и при порицаниях, и при похвале, как сказала о Давиде та женщина в 2Цар.(14:17): “Господин мой царь, как Ангел Божий, и может выслушать и доброе и худое”. Также и Павел говорит (2Кор. 6:8): “В чести и бесчестии, при порицаниях и похвалах”. Такого рода люди, которые не возносятся при похвале и не унывают при оскорблениях, а просто стараются проповедовать славу Христову и искать спасения душ — такие люди следуют принципам доброго порядка. Те же, которые гордятся, когда им поют хвалу, и ищут своей славы, а не Христовой, а также и те, кого оскорбления и клевета заставляют оставить служение Слову — и те, и другие отвратились от доброго порядка.

Посему пусть всякий, хвалящийся Духом, позаботится о том, чтобы оставаться в надлежащих рамках. Если принимаешь хвалу, то ты должен знать, что хвалят Христа, а не тебя, ибо хвала и слава принадлежат Ему. Тот факт, что ты проповедуешь верное учение и живешь святою жизнью,— это не твой дар, это дар Божий. Посему не ты принимаешь хвалу — в тебе ее принимает Бог. Если признаешь это, то поступишь правильно. Тогда ты не превознесешься от похвалы — “что ты имеешь, чего бы не получил?” (1 Кор. 4:7), а также не поколеблешься от оскорбления, клеветы или гонений и не оставишь свое призвание.

Итак, по особой благодати Бог сегодня покрыл нашу славу клеветою, лютою ненавистью, гонениями и хулою от всего мира, а также презрением и неблагодарностью со стороны наших собственных последователей среди крестьян, горожан и дворян; поскольку враждебность и гонения таковых против Евангелия — тайны и внутренни, они более опасны, чем враждебность и гонения тех врагов, которые преследуют его открыто. Бог сделал это, чтобы не дать нам возгордиться нашими дарами. Этот жернов нужно привязать нам на шею, чтобы мы не заразились ядом тщеславия. Среди наших последователей есть, конечно, некоторые, уважающие нас за служение Слову, но на одного уважающего нас приходится сотня ненавидящих, презирающих и преследующих нас. Так что клевета и гонения наших противников — а также великое презрение, неблагодарность и тайная жгучая ненависть тех, посреди кого мы живем — это чудесное зрелище, которое так нас радует, что мы легко забываем о тщеславии.

Радуясь в Господе, Который есть наша слава, мы, таким образом, поступаем, как должно. По духовным дарам мы намного превосходим других, но, поскольку мы признаем их не своими дарами, но Божьими, дарованными нам для созидания Тела Христова (Еф. 4:12), мы не гордимся этим. Ибо мы знаем, что от того, кому много дано, потребуется больше, чем от того, кому дано мало (Лк. 12:48). К тому же мы знаем, что “нет лицеприятия у Бога” (Рим. 2:11). Посему добросовестный пономарь не менее угоден Богу со своим даром, чем проповедник Слова, ибо он служит Богу в той же вере и в том же духе. И поэтому мы не должны уважать малейших из христиан сколь-либо менее, чем они уважают нас. Так мы остаемся свободными от яда тщеславия и поступаем по Духу.

Духовные же фанатики, поскольку ищут своей славы, почета и рукоплескания людского, мира с миром и безмятежности плоти, а не славы Христовой и спасения душ — хотя и клянутся все время, что ищут именно последнего,— не могут удержаться, чтобы не расхвалить собственное учение и труды и не извергнуть из себя оскорбления и порицания в адрес других, ведь их цель — создать себе лучшую, чем у других, репутацию и славу. “Никто,— говорят они,— никогда не знал этого до меня. Я первым увидел и начал учить этому”. Посему все они *********. Т. е. они хвалятся не Богом — они славны, храбры и смелы тогда, когда им рукоплещет толпа, расположения которой они добиваются очень умело, потому что своими словами, действиями и произведениями они умеют притворяться кем угодно. Без рукоплесканий толпы они самые робкие из людей, потому что они ненавидят крест Христов и гонения и бегут от них. Но когда у них есть рукоплещущая толпа, тогда они — самые гордые и отважные, и по храбрости и смелости с ними не сравнится никакой Гектор, никакой Ахиллес.

Плоть — это такой лукавый зверь, что она не станет оставлять добрый порядок, искажать и извращать учение и разрушать гармонию церкви по какой-либо другой причине, кроме как ради этой проклятой *********. Недаром поэтому Павел столь резко выступает против нее и здесь, и в других местах. Так в Гал. 4:17: “Ревнуют по вас нечисто, а хотят вас отлучить, чтобы вы ревновали по них”. Т. е.: “Они хотят отодвинуть меня в тень и возвеличить себя. Они не ищут славы Христовой и вашего спасения, но ищут славы для себя, бесчестья для меня и рабства для вас”.

26. Не будем тщеславиться...

То есть: “Да не станем тщеславны”. Как я уже сказал, это значит гордиться не Богом и истиною, но ложью, а также мнением, похвалою и рукоплесканием толпы. Это не твердое основание для славы — это основание ложное. Потому оно долго простоять не может. Всякий, кто хвалит человека, как человека, лжет, ибо в нем нет ничего достохвального, но все в нем достойно проклятия. Что касается нашей собственной личности, то вот наша слава: “Все согрешили” (Рим. 3:23),— и в очах Божьих приговорены к вечной смерти. Однако совсем другое дело, когда похвально отзываются о нашем служении. Мы должны не только желать этого, но и стремиться всеми силами к тому, чтобы люди хвалили его и относились к нему с религиозным почтением, ибо это способствует их спасению. Павел предупреждает римлян, чтобы они никого не обижали, “да не хулится ваше доброе” (Рим. 14:16); и в другом месте он говорит (2 Кор. 6:3): “Чтобы не было порицаемо служение”. Поэтому когда похвально отзываются о нашем служении, то хвалят не нас в лице нас самих, но, как сказано в Псалме (104:3): “Хвалят нас в Боге и в имени Его святом” .

...друг друга раздражать, друг другу завидовать.

Здесь Павел описывает последствия тщеславия. Учащий заблуждению или создатель нового учения не может не раздражить других. И если они не одобряют его учение и не принимают его, то он сразу же начинает люто их ненавидеть. В наше время мы видели, какой неукротимой ненавистью духовные фанатики распаляются на нас из-за того, что мы отказались уступить им и одобрить их заблуждения. Не мы первыми раздражали их, и не мы распространяли по миру нечестивое учение — мы сохраняли добрый порядок, выступая против злоупотреблений в церкви и верно преподавая учение об оправдании. Оставив это, они учили многим вредным учениям о таинствах, о первородном грехе, об устном Слове и т. д., противоречившим Слову Божию. Чтобы не потерять истину Евангелия, мы выступали против них по этим вопросам и осуждали их вредные заблуждения. Они этого не приняли. Они не только первыми стали раздражать нас без всякой вины с нашей стороны, но теперь они даже завидуют нам и люто нас ненавидят. Ими движет одно лишь тщеславие, ибо им хотелось бы отодвинуть нас в тень и царствовать самим. Ибо они воображают, будто в проповедовании Евангелия есть великая слава, когда на самом деле в глазах мира нет большего бесчестья.