Яков Кротов. Путешественник по времени.- Вера. Вспомогательные материалы: Украина.
Направления украинской политической мысли.
Обозначение темы
Рассматривая развитие украинских политических идей, я намерен ограничиться новейшим периодом, а именно XIX и XX вв. Такие хронологические рамки диктует структура самого исследуемого объекта. Общественная мысль и политические идеологии более ранних периодов существенно отличаются, и их изучение потребовало бы иного методологического подхода. Нескольких примеров будет достаточно. Политическое сознание на Украине в средние века (Киевская Русь и Галицко-Волынское княжество) выражалось, прежде всего, в религиозно-духовных и династических отношениях. Политическое сознание в украинской казацкой державе XVII и XVIII вв. было «сословно» ограниченным и проявлялось в защите прав и свобод казачества, как социального слоя, хотя религиозные и династические элементы продолжали играть важную роль.
Украинские политические идеи XIX и ХХ вв., в отличие от более раннего времени, развивались в таких социальных условиях, когда исчезали старые сословные различия, постепенно разрушался традиционный сельский образ жизни, и его место занимало массовое индустриальное общество. Главными направлениями украинской политической мысли в последние полтора столетия были национализм, демократия, либерализм, консерватизм, социализм, коммунизм и фашизм. Все эти направления являются типичными «новейшими» идеологиями, присущими и другим европейским народам, но на Украине они обрели специфические формы. Особенности новейшей украинской общественно-политической мысли в значительно степени определялись условиями жизни народа под иноземным господством и борьбой за своё самоутверждение как нации. Эта особенность становится ещё более заметной, когда мы сравниваем развитие украинской и российской идеологии. Украина испытала влияние таких российских интеллектуальных и политических течений как декабризм, панславизм, народничество и марксизм, но в украинской среде они обретали своеобразие. Идеологические импульсы Украина получала не только в России или через неё. Большое значение имели польские и австро-германские влияния, равно как и непосредственные интеллектуальные контакты с Западом по своим каналам, а также некоторые собственно местные явления.
Впрочем, сделаем вначале несколько коротких замечаний относительно общего состояния изучения истории новейшей украинской политической и общественной мысли. В том, что касается истории общественной мысли, разработка этой темы почти не начиналась – она – непаханая целина, ей не посвящено ни одной заметной научной работы. В том же, что касается истории политической мысли, эссе Юлиана Охримовича «Развитие украинской национальной политической мысли» (Львов, 1922) – всего лишь очерк, хотя и блестящий. К тому же он оканчивается 1870-ми годами. Другие труды по истории украинской литературы, историографии и философии, такие, как прекрасное исследование Дмитрия Чижевского «Очерки истории философии на Украине» (Прага, 1931), имеют общий характер и только отчасти касаются нашей темы. Основополагающее значение имеют первоисточники – произведения украинских социологов и публицистов, а также программы и заявления политических партий и движений. Однако до сих пор не изданы собрания произведений таких выдающихся представителей украинской политической мысли, как Михаил Драгоманов и Вячеслав Липинский. В силу этого исследователь вынужден искать первые издания, которые не всегда легко получить. За редкими исключениями, почти не опубликованы также документы, касающиеся идеологии и деятельности украинских партий и других политических организаций.
Такое неудовлетворительное состояние дел является следствием неблагоприятных условий. До первой мировой войны XIX век, с исторической точки зрения, ещё был современностью, и потому не стал объектом беспристрастных научных исследований. В царские времена была необходима осторожность, чтобы избежать вмешательства властей. Многообещающим представлялось начало изучения истории общественных движений и мысли в советской Украине в 1920-е годы, но эти ростки были уничтожены наступлением сталинизма. После тридцатилетнего перерыва исследования в этой области в УССР недавно были возобновлены, хотя робко и в скромных масштабах. Вышли собрания произведений, например, «Из истории философской мысли на Украине» и «Из истории экономической мысли на Украине». Большинство статей, однако, не отличается высоким качеством. Особенно огорчительным является тот факт, что, за небольшими исключениями, Академия наук и другие научные учреждения УССР почти не издают оригинальных трудов украинских мыслителей-обществоведов, философов, историков, экономистов периода до 1917 г., даже тех из них, кто был отмечен ярлыками «революционеров-демократов» и «прогрессивных». Таким же было отношение к документам, касавшимся истории политических движений. Бросается в глаза отличие между Россией и Украиной в этом вопросе. Например, труды дореволюционных историков - не марксистов Соловьёва и Ключевского - переизданы массовыми тиражами. Российские научные учреждения без колебаний печатают мемуары царских государственных деятелей, таких как Валуев или Витте, не говоря уже о многочисленных изданиях документов и исследований революционных движений в России в XIX в. Создаётся ощущение, что коммунистический режим не поощряет научные исследования, которые могли бы усилить в украинском обществе осознание интеллектуальной связи с прошлым.
Есть основания считать, что ценные рукописные материалы по дореволюционной истории политических движений и политической мысли в Украине и по сей день таятся в советских архивах. При самодержавии, особенно до 1905 г., в силу неблагоприятных обстоятельств много трактатов, памфлетов, меморандумов, сатирических стихотворений распространялись только в рукописях, так и не попав в печать. Остаётся надеяться, что когда-то такие материалы станут доступными, и история новейшей украинской общественной мысли предстанет в новом свете – как развитие идей более продолжительное, всестороннее и последовательное, чем это сейчас представляется.
Четырёхчленная структура.
Развитие новейшей украинской общественно-политической мысли невозможно правильно понять, если рассматривать её как простую линейную последовательность. Эту ошибку часто допускали украинские авторы, которые, связывая себя с определённым направлением или школой, преподносили их как ведущие, отрицая обоснованность и законность других направлений в интеллектуальной истории нации.
Такая предубеждённость, прежде всего, обнаруживается в том, как разные авторы подходят к истории украинской революции 1917 – 1921 годов. Для одной группы авторов единственным истинным проявлением воли украинского народа была Украинская Народная Республика, то есть власть, которую по очереди представляли Михаил Грушевский, Владимир Винниченко и Симон Петлюра. Согласно другой интерпретации «действительная» украинская держава существовала только при Гетманстве 1918 г., возглавленного Павлом Скоропадским. Есть и третья школа, для которой единственным законным выразителем интересов украинских трудящихся масс, рабочих и крестьян, являлось правительство советской Украины. Каждая из трёх школ стремиться монополизировать историю украинской революции (преимущественно в позитивном и конструктивном плане), в то же время шумно понося противников. Неадекватность таких односторонних подходов очевидна: история украинской революции есть совокупное действие сил, которые действовали в те годы среди украинского народа. Это замечание необходимо рассматривать также в широком контексте истории новейшей украинской общественно-политической мысли.
Основное эвристическое допущение этой работы состоит в следующем. Развитие новейшей украинской общественной мысли необходимо понимать не как единый поток, а, скорее как процесс, охватывающий несколько параллельных и отдельных, хотя взаимосвязанных и взаимозависимых направлений. Добросовестный исследователь должен, несмотря на свои симпатии, не давать предпочтения какому-то одному направлению, а стремиться осмыслить все из них, принимая во внимание позитивный вклад и недостатки каждого.
Предложенный подход можно проиллюстрировать примерами из истории других стран. С XVII в. в политической мысли Англии господствовали такие разнонаправленные течения, как кавалеры и круглоголовые, тори и виги, консерваторы и либералы и, наконец, консерваторы и лейбористы. В немецкой истории XVII – XIX вв. обнаруживаем противостояние католической Австрии и протестантской Пруссии, каждая из которых заявляла, что представляет «настоящую» Германию. Во Франции XIX в. параллельными направлениями были легитимизм, орлеанство, бонапартизм, республиканство и социализм, ни одно из которых нельзя считать более французским, чем другие. В новейшей украинской общественно-политической мысли мы можем выделить четыре главные направления: демократическое народническое, консервативное, коммунистическое и интегрально-националистическое. Два первых безраздельно господствовали до Первой мировой войны, а два последних возникли после революции. Четыре этих направления можно классифицировать двумя способами: с одной стороны, народничество и коммунизм, как «левые», а консерватизм и интегральный национализм, как «правые»; с другой стороны, народничество и консерватизм объединяет то, что оба этих течения плюралистические, в то время как коммунизм и интегральный национализм разделяют тоталитарное мировоззрение. Это показано ниже на схеме.
Предложенное четырёхчленное деление может служить «дорожной картой» тому, кто не желает заблудиться в лабиринте политических движений и школ общественной мысли на Украине. Это деление, однако, условно, потому что каждое из четырёх основных направлений охватывает – в хронологической ли последовательности, одновременно ли – несколько партий, фракций и групп, а также разнообразные оттенки взглядов. Украинская политическая жизнь нередко была отягощена склонностью к излишней фракционности, впрочем, это в большей мере имеет отношение к средне-восточной Украине, чем к западной,[i] поскольку царское правительство, по крайней мере до 1905 г., не давал украинскому народу возможностей для свободного гражданского самовыражения, которая существовала в Австрии при конституционной власти. Вследствие этого политическое движение на подроссийской Украине было загнано в подполье и состояло только из маленьких неформальных кружков и отдельных политических группок, часто не контактировавших между собой. В еще большей степени это относится к советскому времени, когда даже в сравнительно либеральные 1920-е годы, политические идеи, не совпадавшие с общепринятыми, можно было выражать лишь намёками и эзоповым языком – в поэзии, прозе, литературной критике, научных трудах. Уже само то, что украинский народ жил в разных государствах (Российской и Австро-Венгерской империях – до первой мировой войны и в СССР, Польше, Румынии и Чехо-Словакии – в период между войнами), стало причиной формирования политических организаций по региональному принципу, в зависимости от специфических условий каждого государства. Вместе с тем – на этом нужно сделать ударение – все четыре направления политической мысли были всеукраинскими по своему характеру, охватывали, с разной интенсивностью, все территории.
Например, выдающиеся представители народнической мысли, Драгоманов и Грушевский, были уроженцами восточно-центральной Украины, но оказали решающее влияние на идейное развитие Галиции. Существует ошибочное представление о том, что интегральный национализм был характерен только для западно-украинских земель. Конечно, это течение, оформившееся в 1920-е – 1930-е гг. не могло открыто проникать в советскую Украину. Однако, главный идеолог интегрального национализма, Дмитрий Донцов был эмигрантом из восточной Украины и несколько ведущих представителей этого течения были восточно-украинского происхождения.
Теперь последнее методологтческое замечание. Я должен сказать, что не придерживаюсь марксисткой теории, рассматривающей политические идеологии как прямое отражение интересов экономических классов. Было бы очень просто приписать консерватизм крупным землевладельцам, а коммунизм рабочему классу. Но это было бы блольшим упрощением. В советской полемической литературе часто встречается термин «буржуазный национализм», но это - скорее ругательство, чем аналитическая категория. Украинский интегральный национализм, как бы о нём ни судить, не является идеологической надстройкой над интересами национальной буржуазии ( которой практически и не существовало). Ясно, что социальные и политические идеи не возникают из воздуха, а формируются в конкретной социальной среде. Но отношения между течениями мысли, с одной стороны, и социальными классами и группами , объедтинёнными общим экономическим интересом, очень сложны. Идеологии в определённой мере обусловлены социальной средой. Но они имеют и свою собственную динамику. Главнуб роль в формулировании и развитии политических идей в Украине, как и у других современных восточноевропейских наций, играла интеллигенция – особый социальный слой, не принадлежащий ни к одному из экономических классов. И мы видим что интеллектуалы с очень схожими социальным происхождением и условиями жизни могли принадлежать к прямо противоположным школам политической философии.
Далее я перехожу к к описанию каждого их четырёх поименованных выше течений. Моя задача – дать им только самую краткую характеристику.
НАРОДНИЧЕСТВО
Современные политические и социальные идеи появились в Украине в 1820-е гг. в связи с движением декабристов. Набольшее значение для эволюции украинской мысли имело Общество объединённых славян, в программе которого сочетались непримиримое отношение к крепостному праву и идея демократической панславянской федерации.
Демократически-народническое течение достигло зрелости в Кирилло-Мефодиевском братстве, кружке молодых интеллектуалов, работавшем в Киеве в 1846-47 гг. Главным теоретиком братства был Николай Костомаров (1817-1885 гг.), талантливый историк, который затем основал народническую школу украинской историографии. С братством был связан и Тарас Шевченко (1814-1861), поэтический гений которого сделал его самой влиятельной фигурой в интеллектуальной жизни новейшей Украины. Новым элементом в идеологии Кирилло-Мефодиевского братства, в сравнении с его предшественниками – декабристами, был украинский национализм. Появление этого элемента было вызвано украинским культурным возрождением первых десятилетий XIX в., связанным преимущественно с Харьковским университетом. Это возрождение, хотя и не имело политической направленности, породило и увлечение «народом», и осознание украинской этнокультурной самобытности. Программа Кирилло-Мефодиевского братства, представлявшая собой синтез романтического национализма с радикальными общественно-политическими идеями, имевшими своим источником декабристское движение, была исполнена горячей христианской веры. Основой национального возрождения своей страны кирилломефодиевцы считали освобождение крестьянских масс; их целью была независимая украинская республика в федерации славянских народов и новый общественный строй, основанный на христианских принципах свободы, справедливости и равенства. Мировоззрение Кирилло-Мефодиевского братства содержало такую интерпретацию истории, в которой демократические традиции Украины, воплощенные в казачестве, выгодно отличались от аристократизма Польши и самодержавия Московии-России. Принципы Кирилло-Мефодиевского братства определили идеологическую направленность украинского национального движения второй половины XIX – начала ХХ вв. С 1860-х годов до 1905 г. организационное движение опиралось на сеть «громад» - полуконспиративных кружков либерально-народнической интеллигенции. Руководителем движения «громад» был Владимир Антонович (1834-1908), выдающийся историк, основатель киевской исторической школы. Начиная с 1860-х годов, народничество распространилось и на Галицию, где его сторонников называли «народовцами».
Выдающимся украинским политическим мыслителем второй половины XIX века являлся Михаил Драгоманов (1841-1895). От крилломефодиевцев его отличало последовательно позитивистское и секуляризованное философское мировоззрение. Драгоманов, подвергшийся сильному влиянию Прудона, был социалистом немарксистского толка, близким к западному эволюционному социализму. Им были разработаны обстоятельные предложения по конституционной реорганизации России на принципах федерализма с прочными гарантиями личных гражданских прав и самоуправления для регионов и национальностей. Драгоманом надеялся обеспечить национальные интересы Украины на путях федерализации двух государств – России и Австро-Венгрии.
Первые украинские политические партии возникали в Галиции в 1880-е годы. Основными были национал-демократы и радикалы. Первая партия представляла собой широкую коалицию, платформа которой содержала в себе лозунги демократического национализма и социальных реформ. Другая, основанная под непосредственным влиянием Драгоманова, была партией аграрных социалистов и воинственных антиклерикалов. Выдающимся представителем демократической мысли в Галиции был Иван Франко (1856-1916). Человек энциклопедических знаний, Франко прославился как поэт, прозаик, историк, литературовед, критик, блестящий публицист. Будучи одним из основателей радикальной партии, он постепенно отошёл от федералистской концепции своего учителя Драгоманова и стал одним из первых глашатаев идеи полностью независимого украинского государства. На среднем востоке Украины первые политические партии стали появляться только на рубеже веков, особенно после революции 1905 г., но оставались неустойчивыми. Ведущими группировками были социал-демократы, социалисты-революционеры и радикал-демократы, которые в 1917 году стали называться социалистами-федералистами. Все они принадлежали к широкому народническому демократическому направлению: это также относится и к украинским социал-демократам, хотя официально они приняли марксизм. Самым выдающимся интеллектуалом того поколения был Михаил Грушевский (1866-1934), ученик Антоновича, последний и самый крупный украинский историк народнической школы, известный также как организатор научных исследований и политический публицист. Вначале Грушевский был связан с радикал-демократами, но постепенно сместился влево и во время революции присоединился к социалистам-революционерам. Другой заслуживающей упоминания фигурой был Николай Порш (1877-1944), теоретик социал-демократов, который, умело пользуясь экономическими аргументами, отстаивал идеал украинской автономии.
В политической мысли всех частей демократического народнического движения можно выделить две явные составляющие: стремление к гражданской и национальной свободе, а также стремление к социальной справедливости. Из этих компонентов второй, вероятно, был выражен сильнее, чем первый. Забота о социально-экономических интересах обездоленных масс, с сильным уклоном к эгалитаризму, составляла идеологический лейтмотив всего этого направления. С другой стороны, то, что Драгоманов отстаивал важную роль соответствующей и хорошо спланированной структуры демократических институтов, не оставило глубокого следа. Свободолюбие в украинском народничестве было искренним, но содержание его было, по преимуществу, негативным и состояло в ненависти к царскому самодержавному гнёту. Понимание «правил игры» в эффективно действующей демократической системе, и ограничений, неизбежно предполагаемых представительской формой управления, оставалось неразвитым. Кульминации народническое демократическое течение достигло в 1917 г. Революционный парламент Украины, Центральная Рада, был прямым наследником той линии развития, начало которой было положено Кирилло-Мефодиевским братством. Центральная Рада провозгласила Украинскую Народную Республику, первым президентом которой стал Грушевский. После переходного периода – консервативного правительства в 1918 г., так называемого Гетманства, Украинская Народная Республика в конце того же года была восстановлена. Теперь её возглавила коллективная Директория, председателем которой был Владимир Винниченко (1880-1951), социал-демократ, известный как прозаик и драматург. Его сменил Симон Петлюра (1879 – 1926), в прошлом журналист социал-демократического направления. Имя Петлюры в истории связано с вооружённой борьбой 1919 – 1920 годов за сохранение независимого украинского демократического государства.
Период между войнами был временем упадка украинских демократических сил. На Советской Украине, хотя в 1920-е годы интеллигенция демократического народнического мировоззрения продолжала играть заметную роль в культурной жизни страны. На Западной Украине, захваченной Польшей, традиционные демократические партии оставались официальными представителями украинства вплоть до начала второй мировой войны. Но подъём вначале коммунизма, а потом интегрального национализма очень ослабил их позиции. Упадок украинской демократии отчасти был следствием её вины за поражение украинского независимого государства в 1917 – 1921 годах, а отчасти следствием общего кризиса европейской демократической системы и установления левых и правых тоталитарных режимов.
Консерватизм.
Первым проявлением новейшей украинской консервативной мысли была «История Руссов» (здесь «русы» - украинцы, наследники Киевской Руси) – анонимного историко-политического трактата, написанного около 1800 г. Это произведение в форме исторического рассказа с элементами беллетристики, формулировало концепцию украинского «исторического легитимизма»: по Переяславскому соглашению (1654) украинская нация добровольно приняла зависимость от русского царя с гарантией полного самоуправления. Россия неоднократно нарушала соглашение, но это не ослабило настоятельного требования Украиной восстановить её конституционные права, которые автор отождествляет с традиционными свободами и привилегиями. «История Руссов» широко распространялась в рукописях, была очень популярной и оказывала большое влияние на украинскую историческую и политическую мысль. Влияние это можно проследить в программных документах Кирилло-Мефодиевского братства и произведениях Шевченко. «История Руссов» отражала образ мыслей значительной части левобережного дворянства – потомков казацкой старшины. Мечты о восстановлении автономной казацкой державы сохранялись в этих кругах где то до середины века.
Во второй половине XIX в. украинские землевладельцы, склонные к консерватизму, нашли поле для приложения своих усилий в учреждениях земского местного самоуправления; они также поддерживали материально украинскую культуру и имели контакты с умеренными элементами движения громад. Впрочем, консервативные силы не смогли противопоставить ведущему демократическому народническому направлению своей целостной политической программы. Исторический легитимизм и концепция «права на государство», базировавшаяся на Переяславском договоре, устарели, и не было никакой новой идеи, которая могла бы заменить их. Вероятно, эту несостоятельность можно объяснить династической преданностью царскому престолу, которая не мешала территориальному патриотизму украинского дворянства, но лишало его политическое мышление национального стержня. Исключением на общем фоне интеллектуального бесплодия консерватизма того времени был Пантелеймон Кулиш (1819-1897), блестящий и многогранный писатель. Кириломеводиевец в прошлом, Кулиш постепенно перешёл на правые позиции и с этих позиций критиковал товарищей своей юности – Шевченко и Костомарова. Кулиш обладал чутьём на слабые места народнической идеологии: на наивное увлечение крестьянином, оправдание разрушительных и реакционных народных восстаний, а также предубеждённость к высшему слою, необходимому для культурной и политической жизни любого цивилизованного общества. И все-таки он не мог предложить конструктивной альтернативы народничеству, а резкий и отталкивающий стиль полемики лишь способствовал его изоляции.
Интересную попытку возродить историко-правовую программу «Истории Руссов» предпринял на рубеже веков харьковский адвокат Николай Махновский (1873 – 1924). В брошюре «Самостийна Украина» (1900) он призвал соотечественников начать борьбу за восстановление «Переяславской конституции». Но его обращение не нашло широкого отклика, поскольку народничество ставило естественные права, основывающиеся на этническом национализме, выше исторических прав и аргументов от закона.
В Галиции, где главным национальным институтом выступала Греко-католическая церковь, консерватизм имел позиции более сильные, чем на среднем востоке Украины. Греко-католическое духовенство представляло собой полу наследственный слой, близкий по укладу жизни к мелкому дворянству. Политический дебют галицийких украинцев состоялся во время революции 1848-1849 гг. В то время во главе их в основном стояло духовенство, и его политика была прогабсбургской и умеренной в социальном отношении. Во второй половине столетия выразителями консервативного направления выступали так называемые старые русины, или русофилы. Подъём народничества и современного украинского национализма понемногу свели к нулю вес старорусинской фракции. Но самые умеренные представители народников тоже были консервативно окрашены. То же можно сказать и об их последователях, национал-демократах, главной украинской партии Галиции, организованной в 1890-е годы. Галицийкий консерватизм был не столько целенаправленно осмысленной философией, сколько способом мышления, который мог сочетаться с демократическими принципами. Его проявления – приверженность правовым парламентским методам политической борьбы, трезвая умеренность и инстинктивное уважение к законной власти. Консервативная ментальность галичан проявилась в годы революции и борьбы за независимость. Западные области Украинской Народной Республики в 1918-1919 годах официально придерживались тех же демократических народнических принципов, что и приднепровская Украинская Народная Республика, но на самом деле правительство Западной Украины проводило умеренную политику, избегало экстремистских социальных экспериментов и искренне уважало закон и порядок.
Высшим проявлением консервативного направления на среднем востоке Украины было правительство гетмана Павла Скоропадского в 1918 г. Гетманство, несомненно, существовало благодаря немецкой оккупации, но вместе с тем оно пользовалось также поддержкой недовольных радикализмом Центральной Рады консервативных и умеренных слоёв украинского общества. Необходимо учитывать то, что после падения российской монархии консервативные элементы освободились от своих верноподданнических обязательств перед династией Романовых и теперь могли направить свою лояльность на возникающую Украинскую Державу, которая заявляла, что она возрождает традиционный казацкий политический строй XVII – XVIII вв. После отступления германской армии новый подъём демократических народнических сил легко опрокинул гетманское правительство, но консерватизм, во всяком случае, прочно занял своё место в спектре украинских политических течений.
Одной из неожиданностей в недавней истории Украины был внезапный расцвет консервативной мысли в межвоенный период. Такое развитие идей происходило на западно-украинских землях за пределами СССР и среди украинской диаспоры в Западной Европе и Северной Америке. В значительной мере он обусловлен влиянием Вячеслава Липинского (1882-1931), который принадлежал к польской шляхте на Правобережной Украине, но уже в молодом возрасте идентифицировал себя с украинским национальным делом. В своих исторических трудах (некоторые из них печатались перед войной) Липинский предложил совсем новую интерпретацию украинской истории. Историки-народники от Костомарова до Грушевского рассматривали большое антипольское восстание середины XVII в. под руководством Богдана Хмельницкого как стихийное выступление масс. Липинский, наоборот, выделял вклад высших классов, русской шляхты польско-литовской Речи Посполитой, которая обеспечила казаков просвещённым и политически зрелым искушённым руководством, и трактовал революцию Хмельницкого как процесс, целью которого было создание украинской казацкой державы. Опыт революции 1917 года и поражение дела украинской независимости превратили Липинского в социолога и политического мыслителя. Его социологическая концепция, хотя и оригинальная в целом, в определённых аспектах похожа на теории Вильфредо Парето и Гаэтано Моска, но основы его философии близки к положениям Берка и Токвиля. Липинский отстаивал неизменность функций элиты в любом организованном обществе, и более того, в каждом государстве. Он верил, что здоровое социальное развитие требует равновесия сил перемен и сил стабильности, свободы и власти. Он видел будущую независимую Украину конституционной монархией с дифференцированной классовой структурой, возглавляемой слоем зажиточных земледельцев. Хотя некоторые из идей Липинского были анахроничными (например, поддержка политических амбиций семьи Скоропадских), многие из его глубоких суждений необходимо рассматривать как основательный вклад в обогащение украинской политической и социальной мысли. Липинский был центральной фигурой среди выдающихся интеллектуалов, которые заслуживают персонального упоминания: Дмитрий Дорошенко (1882-1951), Степан Томашевский (1875-1930) и Василий Кучабский (1895-1945), все они были также активными публицистами, а также Осип Назарук (1883-1940), может быть, самый выдающийся украинский политический журналист межвоенного времени.
Таким образом, можно констатировать парадоксальный факт, что из четырёх основных направлений украинской политической мысли именно интеллектуальный вклад консерватизма, самого слабого и наименее поддерживаемого массами течения, в нынешнем столетии оказался самым значительным.
Коммунизм.
Советской историографии, несмотря на огромные усилия, не удалось найти дореволюционных корней украинского коммунизма. Действительно, большевистские группы существовали на Украине и до 1917 г., но они пополняли свой членский состав из городских этнических меньшинств – русских и русифицированных евреев. Немногочисленные этнически украинские большевики стояли совсем в стороне от национально-освободительного движения страны. Невозможно назвать ни одного большевика, который бы до 1917 внёс хотя бы минимальный вклад в украинскую литературу, науку или общественную мысль.
Украинский коммунизм является побегом – хотя это категорически отвергает советская историческая наука – национальной революции 1917 г. Именно сила и массовость украинского освободительного движения вынудили Ленина и руководство Коммунистической партии обратить внимание на украинские национальные устремления. Первое советское правительство в Украине, так называемый Народный Секретариат, было создано в декабре 1917 года как противовес Центральной Раде. Сомнение вызывает даже то, появилась ли бы когда-нибудь Украинская Советская Социалистическая Республика, если бы не было независимой демократической Украинской Народной Республики.
Национальное возрождение родной страны, однако, не обошло большевиков украинского происхождения. Сохраняя верность партии и идеологии марксизма-ленинизма, они также начали осознавать себя украинцами. Местные большевистские группы на Украине были объединены в единую организацию в 1918 г., хотя Коммунистическая партия (большевиков) Украины (КП(б)У) оставалась региональным ответвлением российской партии, полностью подчинённым центральному руководству в Москве. Национальный элемент в КП(б)У окреп, когда в него влились некоторые бывшие украинские социал-демократы и украинские социалисты-революционеры, представители крайне левого фланга народнического демократического направления, которые в ходе революции порвали со своими материнскими партиями. Таким образом, старые большевики украинского происхождения с пробудившимся национальным сознанием, а также бывшие социал-демократы и эсеры, ставшие коммунистами, постепенно придали КП(б)У более выраженную местную специфичность, которой ей вначале не доставало. Впрочем, вплоть до 1920-х годов украинцы в КП(б)У оставались в меньшинстве.
Коммунизм – единственное направление украинской политической мысли из четырёх - может заявить о своём успехе. В конце концов, сегодня существует Украинская Советская Социалистическая Республика, в то время как Украинская Народная Республика Грушевского и Петлюры и Украинская Держава гетмана Скоропадского пали за сравнительно короткое время. Но этот явный коммунистический триумф имеет один очень сомнительный аспект: он возник прежде всего благодаря военной интервенции советской России. В этом - принципиальное отличие между украинским и русским коммунизмом. В России большевики были законными наследниками революционных традиций своей нации, они захватили и удержали власть собственными силами. А на Украине, наоборот, коммунистический режим не имел глубоких корней в местных традициях, и на его установление нечего было и надеяться без «братской помощи» русской Красной Армии. Таким образом, украинские коммунисты никогда не были хозяевами в собственном доме, и им выпала неблагодарная роль посредников между собственным народом и властителями в Москве. И все же 1920-е годы засвидетельствовали значительное нарастание украинского коммунизма. Младшее поколение интеллигенции в Украинской ССР ощущало, что традиционное народническое демократическое мировоззрение устарело, стало провинциальным. Коммунистическая идеология влекла их своим динамизмом, научной, как им казалось, обоснованностью, всемирными перспективами. В силу обстоятельств украинским коммунистам выпало защищать национальные и государственные интересы своей родины. В то время Советская Украина еще имела определенную автономию в вопросах образования и культуры, и можно было пребывать в благой надежде на реальность построения украинской социалистической нации. Достижения в культуре – литературе, науке, искусстве – за десятилетие от 1923 до 1933 действительно поражали. Культурническую работу выполняла в основном непартийная интеллигенция, воспитанная еще в старых демократических традициях, но процесс этот официально поддерживали украинские коммунисты.
Достижение, которое им необходимо зачесть, - это украинизация городской жизни. Дореволюционное украинское движение было идеологически и организационно направлено на сельскую местность, в то время как города походили на чужеродные анклавы. Теперь, впервые в новейшей истории, украинская культура начала приобретать городской характер, а города постепенно стали более украинскими по языку и общему укладу жизни.
Доказательством жизнеспособности украинского коммунизма в 1920-е годы было то, что он мог пополнять число членов и за пределами СССР, где за его спиной не стояло мощное государство. Коммунистические и просоветские симпатии были очень ощутимы среди украинцев в Польше, Румынии, Чехо-Словакии, эмигрантов в странах Западной Европы, украинских поселенцев в Соединённых Штатах и Канаде. Склонность к коммунизму была проявлением не только обычного экономического недовольства, но в определённой мере и патриотических чувств: национальные достижения в Украинской ССР выгодно отличались на фоне гнёта и унижения, испытывавшихся украинцами в других странах, особенно под гнетущим шовинистическим польским господством в Галиции и на Волыни. Распространение просоветских симпатий также отражало кризис традиционного демократического народнического мировоззрения. Следует отметить, что некоторые бывшие ведущие деятели Украинской Народной Республики, такие как Грушевский и Винниченко, заявили о своей расположенности к советской системе, а первый даже возвратился в УССР.
Но развитие советской Украины должно было неизбежно столкнуться с московским централизмом. Попрание государственных и национально-культурных прав УССР – номинально гарантированных партийной программой и советским законом, - вызывали реакцию даже украинских коммунистов. Отсюда происходили так называемые националистические уклоны в КП(б)У, которые часто возникали в 1920-е годы. Сам факт, что были коммунисты, желающие защищать права своей нации вплоть до конфликта с Москвой, доказывал, что коммунизм стал украинским политическим течением, а не просто инструментом русского империализма, как нередко утверждали украинцы-антикоммунисты.
В то же время такие уклоны отражали трагическую дилемму украинских коммунистов – трудно было сочетать две несовместимые лояльности: с одной стороны, партии, которая требовала полного подчинения, а с другой – своей нации.
Главное произведение украинского национал-коммунизма – трактат Сергея Мазлаха и Василия Шахрая «К текущему моменту. Что происходит на Украине и с Украиной» (1919). Этот труд содержал в себе острую критику двусмысленной политики большевиков в отношении Украины и завершался программой построения независимой украинской советской республики, которая вступает в союз с советской Россией и другими социалистическими государствами на основе действительного равенства, и создания отдельной украинской коммунистической партии, связанной с российской партией только через Коммунистический Интернационал. Среди многих националистических уклонов в КП(б)У наиболее интересной с интеллектуальной точки зрения наверноё было дело Хвылёвого. Хвылёвой (1893-1933), известный прозаик и эссеист коммунистической ориентации, превратился из любимца режима в его острого критика. Личность, обладавшая харизматическими чертами, имевшая большое влияние на молодёжь и интеллигенцию, Хвылёвой проповедовал переориентацию украинской культуры на Запад, прочь от России. Националистические уклоны в УССР имели отклик и среди украинских коммунистов в других странах. Какое-то время большинство Центрального комитета подпольной Коммунистической партии Западной Украины было на стороне национальной оппозиции в КП(б)У.
Крах украинского коммунизма наступил в 1930-е годы. Сталин отстранил по существу всех членов старого руководства КП(б)У. Чистка задела не только тех, кого раньше считали уклонистами, но и тех, кто когда-то полностью поддерживал официальную линию партии. Одной из первых жертв стал доведенный до самоубийства Николай Скрыпник (1872-1933), убеждённый ленинист, который многие годы был авторитетным проводником политики партии в национальных вопросах. Сталинский террор, искусственно вызванный голод 1933 г., возобновление курса на русификацию в Украинской ССР нанесли смертельный удар украинскому коммунизму. Убедительным свидетельством распада коммунизма как собственно украинского течения был быстрый и необратимый упадок просоветских симпатий среди украинцев за пределами СССР. Накануне второй мировой войны коммунистическое движение в Галиции и на Волыни полностью утратило своё значение, сохранив некоторое влияние только на Закарпатье (в Чехо-Словакии), в крае, наиболее отставшему в национальном развитии среди украинских земель.
Интегральный национализм.
Прежде всего, нужно прояснить вопросы семантики. В английском языке термин «национализм» употребляется для обозначения любого сознательного стремления к национальному самовыражению. В таком широком смысле об украинских патриотах всех идеологических оттенков: демократах, консерваторах и даже национал-коммунистах – можно говорить как о националистах. Но в украинской политической терминологии этому слову придают особый оттенок, оттенок фанатизма, понимая под ним горячую, воинственную и исключительную преданность своей нации. Что бы избежать терминологической путаницы и ясно разделить широкое и узкое понимание слова «национализм», в дальнейшем будет использоваться термин «интегральный национализм».
Националистическое течение зарождалось в 1920-е годы как реакция на поражение борьбы за государственную самостоятельность Украины. Ядро этого движения составили ветераны украинской армии, и в первую очередь молодые офицеры, которые не смирились с поражением и решили продолжать вооруженную борьбу за национальное освобождение революционными средствами из подполья. Для этого они уже в 1920 г. создали тайную Украинскую военную организацию (УВО), руководителем которой стал полковник Евгений Коновалец (1891-1938). Первоначально УВО мыслилась как непартийная организация и объединяла людей с разными политическими убеждениями.
Другой исток интегрального национализма нужно искать в кругах молодой интеллигенции, преимущественно студентов, во Львове, в Праге и Вене, где в 1920-е годы были большие украинские общины. В этих группах велись жаркие споры о причинах недавнего краха украинской государственности. Руководителей Украинской Народной Республики осуждали за «мягкотелость» и за то, что они, якобы, гуманитарными и космополитическими идеями отвратили народную энергию от высшей цели – национальной независимости. Чтобы исправить недостатки своих народнических предшественников, националисты призывали взращивать и беречь «новый дух» бескомпромиссной воинственности и решительного утверждения примата национальных интересов.
Публицистом, имевшим решающее влияние на формирование идеологии украинского интегрального национализма, был Дмитрий Донцов (1883-1973). Он родился на Приднепровской Украине, учился в Петербурге, а со временем поселился во Львове, где стал редактором влиятельного ежемесячного издания «Литературно-научный вестник». В трактате «Национализм» (1926), в многочисленных статьях и памфлетах Донцов, блестящий полемист, отстаивал философию «национального волюнтаризма», частично восходящую к Ницше. Донцов ответственен, прежде всего, за то, что идеология украинского интегрального национализма приобрела воинственно-иррациональный, антиинтеллектуальный и волюнтаристский характер. Характерной чертой позиции Донцова было отвращение, которое он неизменно испытывал к России, не только к царскому или советскому государству, но и к русскому народу и его культуре (следует заметить, что для западных украинцев, среди которых работал Донцов, первым национальным врагом была не Россия, с которой у них не было большого опыта отношений, а Польша). Донцов сразу начал кампанию против просоветских симпатий, распространённых в то время в Галиции и на Волыни. Дальнейшее трагическое развитие событий в советской Украине только подтвердило предвидения Донцова, и, следовательно, укрепило его авторитет. Донцов также много работал в области литературы и критики, в чём он, действительно, был талантлив. Он объединил вокруг своего журнала известных поэтов и прозаиков, оказавших заметное влияние на развитие новейшей украинской литературы.
Идеологические националистические группы и УВО, из которых постепенно вышли те их члены, которые имели другие политические убеждения, сближались между собой. Они объединились на Первом конгрессе украинских националистов, который состоялся в Вене в 1929 году. На конгрессе была образована Организация украинских националистов (ОУН), руководителем которой был провозглашён Коновалец. ОУН должна была объединить в себе функции «подпольной армии», которая борется с иностранными правителями Украины, и политического движения, фактически партии (хотя этого слова и избегали), стремящейся занять господствующее положение в украинском обществе. В соответствии с программой ОУН, высшей цели – национальной независимости – предстояло достичь революционными средствами. Украинские массы следовало держать в состоянии постоянного возбуждения, чтобы не допустить закрепления власти «оккупантов». Цепь актов террора, проявления гражданского неповиновения, местные столкновения и восстания должны были, вскоре, перерасти в большой пожар, из которого восстанет самостоятельное украинское государство.
Националисты с презрением отбрасывали какое бы то ни было приспособление политики Украины к реальному положению вещей, которое обличали как позорный оппортунизм и предательство национальных идеалов. Они принципиально отказывались сотрудничать со всеми другими украинскими партиями и политическими движениями, которые, как они утверждали, были поражены оппортунизмом. ОУН видела будущую независимую Украину как государство с диктатурой одной партии. Националистов не слишком заботили социальные и экономические проблемы, они только в самом общем виде ратовали за «национальную солидарность», то есть за такой общественный строй, в котором борьба классов и групп с разными экономическими интересами неуклонно бы угасала. Тому, что интегральный национализм отбрасывал демократию, было несколько причин: убеждённость в том, что именно демократия в первую очередь ответственна за крах украинского государства в 1917 – 1921 годах; возмущение политикой западных демократических государств, которые отказывались признать и поддержать украинскую нацию; стремление повторить успех большевиков и диктаторского режима Пилсудского в Польше: а также понимание того, что противостоять жестокости и цинизму иностранных угнетателей можно только такими же бескомпромиссными и безжалостными способами.
Несмотря на то, что интегральный украинский национализм вырос на местной почве, он, несомненно, образцом для себя считал фашистские движения и режимы на Западе. Международная политика той поры усиливала такую ориентацию. Поскольку многие украинцы, а не только интегральные националисты, считали тогдашнюю международную систему неприемлемой и нетерпимой, они, понятно, обращали свои взоры на те страны, от которых можно было ожидать пересмотра и отмены Версальской системы. Интегральные националисты, вполне сознавая своё идеологическое родство с западным фашизмом, способны были заработать политический капитал на стремлении к переменам в международных отношениях, очень распространённом в украинском обществе. Игнорируя предостерегающие высказывания немногих прозорливых публицистов, украинцы, в целом, недооценивали опасности, которую представляла для их народа фашистская Германия. Они полагались на то, что немецкий и украинский этнические ареалы не пересекаются, и были убеждены в том, что в случае большого общеевропейского столкновения Германия, исходя из собственных интересов, вынуждена будет поддержать украинские требования, как это было во времена Брестского договора. Десятилетие между 1929 и 1939 годами стало периодом быстрого распространения интегрально-националистического движения. Штаб ОУН находился за границей, но основным полем деятельности были этнические украинские земли в Польше. Согласно доктрине националистов, революционная борьба против всех «оккупантов» должна была вестись одновременно, но фактически террористическая деятельность ОУН была направлена тогда только против Польши. Антирусская позиция националистов в то время выражалась в покушениях по случаю на советских дипломатов и в ожесточённой борьбе против каких-либо проявлений коммунистических симпатий среди украинцев за пределами СССР. Националисты смогли привлечь на свою сторону значительную часть революционно настроенного элемента среди населения Галиции и Волыни, на которые ранее имела влияние Коммунистическая партия Западной Украины. Успехом ОУН, имеющим особое значение, было то, что она приобрела прочную поддержку среди молодёжи. Интегральный национализм имел характер молодёжного движения, и антагонизм между ОУН и традиционными демократическими партиями приобрёл психологическое измерение конфликта поколений. Хотя старые партии оставили за собой роль официального выразителя интересов украинского меньшинства в Польше и руководство «легальными» общественными организациями (кооперативы, образовательные учреждения), разрешёнными польским правительством, их позиции, чем дальше. тем больше, ослабляло националистическое подполье.
Подъём интегрального национализма необходимо рассматривать на историческом фоне 1930-х годов. Для украинского народа это был действительно трагический период: время сталинских чисток и массовых убийств в Украинской ССР, усиления шовинизма и угнетения польских правителей в Западной Украине. В таких условиях националистическое движение выступало воплощением страстного желания украинского народа выжить. Ореол героизма и самопожертвования, который имела ОУН, привлекал тысячи молодых идеалистов – мужчин и женщин. Ни вялая оппозиция старых демократических партий, ни репрессивные меры польской администрации были не в состоянии остановить эту волну. Бреши в рядах организации, вызванные арестами, легко заполняли новые члены. В польских тюрьмах и концентрационных лагерях зелёная молодежь превращалась в несгибаемых профессиональных революционеров – категорию людей, ранее в Западной Украине не известных. В те годы по Галиции и Волыни ходило высказывание, что «тюрьма – это украинский университет». Но за такое превращение платить приходилось очень дорого – человеческими жизнями, искалеченными судьбами. Для заинтересованных наблюдателей, даже для тех, кто сам участвовал в движении, со времен становилось всё понятнее, что украинский интегральный национализм страдает серьезным внутренним заболеванием. Оно привело к притуплению морального чувства, проявившемуся в использовании физического и нравственного террора против украинских политических оппонентов. Волюнтаристский характер националистической идеологии, её опора на миф, а не на знание, помешали объективному восприятию реальности, и, следовательно, сделать рациональные и ответственные выводы. Интегральный национализм поднял воинственность и жизнеспособность украинского народа в час великих потрясений, но, одновременно, понизил уровень его гражданской зрелости.
Вторая мировая война.
Годы второй мировой войны стали периодом наивысшего подъёма и кризиса интегрального национализма. Захват Советским Союзом галицко-волынских земель осенью 1939 г. привело к упадку украинских демократических партий в этом регионе, в то время как нелегальная ОУН смогла сохранить свою подпольную структуру. К тому же националисты приобрели почти монопольные преимущества среди многочисленных украинских эмигрантов в Германии и оккупированной ею Польше. Но именно тогда, когда перед ОУН открывались наибольшие возможности, произошёл раскол в её рядах. Он был вызван борьбой за право стать преемником Коновальца, основателя и руководителя ОУН, который был убит советским агентом в 1938 г. Две фракции, боровшиеся между собой, стали называться по фамилиям своих вождей Андрея Мельника (1890-1964) и Степана Бандеры (1909-1959) мельниковцами и бандеровцами. Поначалу раскол не имел идеологического подтекста: обе группы были приверженцами одной и той же тоталитарной идеологии, и каждая называла себя Организацией украинских националистов. Однако конфликт имел и психологическое измерение. Мельника поддерживали преимущественно зрелые и умеренные члены ОУН, ветераны войны периода 1917-1921 годов и старые эмигранты, проведшие большую часть своей жизни за рубежом. Бандеровцы же были «младотурками» движения, и их фракция привлекала профессиональных революционеров из Западной Украины, многие из которых только что возвратились из польских тюрем. Отталкивающий фракционный конфликт, выродившийся вскоре во взаимную дискредитацию и терроризм, очень навредил националистам в их претензиях обеспечить единство украинского движения и управление им в критическое время.
Немецкая оккупация Украины продолжалась около трёх лет (1941-1944). Повседневная жизнь украинского народа представляло собой нищету и заботы о собственном выживании. Чудовищная жестокость и откровенный колониализм немецкого оккупационного режима не нуждаются в пояснениях, они хорошо известны. Однако следует отметить, что, несмотря на массовый террор, нацисты не смогли установить такой строгий контроль за украинским обществом, какой насадили большевики. В то время как в Украинской ССР в 1930-е годы какая бы то ни было независимая интеллектуальная жизнь прекратилась, во время немецкой оккупации происходил весьма оживлённый нелегальный обмен мыслями.
Обеим группам ОУН, особенно более инициативным бандеровцам, удалось распространить тайную сеть с западных земель на прежние советские территории центра и востока Украины и получить там значительную поддержку. Бандеровская фракция сформировала ядро партизанских сил - Украинской Повстанческой Армии, боевые действия которой, одновременно против фашистской Германии и советской России, были убедительным свидетельством стремления украинского народа к национальной независимости, которую пришлось отстаивать в самых неблагоприятных обстоятельствах. Столкновение с гитлеровской системой, с одной стороны, и с реалиями центральной и восточной (ранее советской) Украины – с другой, стимулировало зарождение ревизионистских тенденций внутри интеллектуально более гибких частей националистического движения. Перемены эти происходили в направлении либерализации идеологии интегрального национализма: в большей мере, чем ранее, делался акцент на правах личности, отброшена была идея этнической и расовой исключительности, допускался философский плюрализм (ранее все обязаны были придерживаться обязательного «идеализма»), а также были предприняты попытки сформулировать привлекательную социальную и экономическую программу, которая соединила бы лучшие черты социализма и капитализма. Вместе с тем, эти изменения, хотя и были значительными, не сделали националистическое движение демократическим. Фашистский авторитаризм глубоко укоренился в националистическом сознании, и ортодоксальные представители обеих фракций сдерживали ревизионистские тенденции. Позиция даже наиболее радикальных ревизионистов национализма в решающих вопросах политического плюрализма и представительного правительства не была однозначной. Необходимо также учитывать краткость периода, в течение которого развивались эти тенденции, что не позволило им вызреть. После восстановления советской власти остатки националистического подполья действовали ещё несколько лет, пока не были окончательно уничтожены в начале 1950-х годов. Программные заявления подполья в то время уже утратили специфические черты старой идеологии ОУН (естественно, за исключением цели – национальной независимости), и их общее содержание отвечает мировоззрению демократического социализма.
Украинские демократические силы в годы войны оказались в годы войны в неблагоприятных обстоятельствах, они не были готовы к подпольной работе в условиях, когда легальная деятельность была невозможна. Людям с демократическими убеждениями осталась только культурная деятельность и деятельность по оказанию помощи неполитического характера, которую немецкая власть готова была отчасти терпеть. В Галиции условия для такой работы были более благоприятными, чем на бывшей советской территории. Украинский Центральный Комитет в Кракове и Львове мог оказывать населению значительные услуги в области образования и социального обеспечения. Этот орган, хотя и приспособился на первый взгляд к гитлеровскому «новому порядку», состоял в основном из членов бывших западно-украинских демократических партий и общественных организаций. Подобный центр появился и на противоположном конце Украины, в Харькове. Эту прифронтовую зону контролировала военная администрация, и условия там были не такими суровыми, как в Рейхскомиссариате Украины, который охватывал центральную часть страны.
Необходимо отметить один важный факт. Двадцать лет советской власти не стёрли воспоминания об Украинской Народной Республике, и имя Петлюры всё ещё было популярным. Это относится не только к тем немногочисленным представителям старой интеллигенции, которым удалось выжить, но и ко многим молодым людям, которые не могли помнить досоветское время. По всей центральной и восточной Украине возникли неформальные кружки, члены которых, не имея формальных политических программ, демонстрировали верность традициям демократического украинского государства 1917-1921 годов. В сравнении с разветвлённой густой сетью организаций интегральных националистов демократическое направление оставалось не устоявшимся и зачаточным, но у него была более широкая база. Это движение представляло собой потенциальную силу, которая в неблагоприятных условиях того времени не могла найти соответствующего проявления. Только в послевоенные годы оно все-таки выкристаллизовалось в Украинскую революционно-демократическую партию (УРДП), которая была создана в лагере беженцев в Западной Германии. Лидером этой партии был писатель и журналист Иван Багряный (1907-1963), бывший узник советских концентрационных лагерей. УРДП приобрела сторонников в основном среди эмигрантов из центральной и восточной Украины, ёё нужно рассматривать как перевоплощение бывшего народнического демократического направления, которое теперь пыталось учесть опыт советского периода 1920-1930-х годов.
Годы второй мировой войны дали новый импульс и украинскому коммунизму. Недавние ужасы немецкой оккупации несколько заслонили собой воспоминания о 1930-х годах. В таких исторических условиях, когда не было реальных перспектив достижения национальной независимости, поставленные перед нацистско-советской дилеммой ощущали: если в советской республике для их нации остаётся хоть какая-то надежда, то в немецкой колонии – не малейшей. К этому выводы подтолкнула и советская пропаганда военной поры, которая использовала украинские патриотические символы, намекая лукаво, что «ошибки» 1930-х годов никогда не повторятся и что в дальнейшем отношение к украинскому народу будет намного лучшим. Если принимался тезис о том, что поражение и изгнание немецких захватчиков – первая и главная цель, из этого логически вытекало, что нужно также принять советскую систему и окончательность последующего украинско-русского союза под гегемонией Москвы. Так опыт военного времени сформировал новое поколение украинских коммунистов, большинство которых воевали офицерами в Советской армии и партизанских соединениях. Мало кто из них имел какую-нибудь, кроме чисто номинальной, связь с традициями рабочего движения и революционного марксизма. За последнюю четверть века, и особенно после смерти Сталина и прихода к власти Хрущёва, люди этого склада пополнили руководящие партийные и государственные кадры в Украинской ССР.
Современная ситуация в советской Украине.
Знаменательным событием в современной интеллектуальной жизни является появление в 1960-е годы откровенных диссидентов. Произведения Ивана Дзюбы, Святослава Караванского, Вячеслава Черновола, Валентина Мороза, Михаила Осадчего, Евгения Сверстюка и других, распространявшиеся в советской Украине нелегально, были напечатаны за границей в оригинале на украинском языке и в переводах, и привлекли внимание всего мира. Кое-что из биографических данных украинского диссидентства. Большинство диссидентов – молодые люди в возрасте от тридцати до сорока лет, родившиеся и получившие образование в советской системе. Этот факт свидетельствует об абсурдности ярлыка «буржуазный национализм», который старается им приклеить официальная пропаганда. По своему социальному положению все они - типичные интеллектуалы – писатели, литературные критики, художники, историки, педагоги, журналисты. С географической точки зрения диссиденты представляют все регионы Украины, включая и такой русифицированный, как Донбасс. Эта группа количественно невелика. Общее число лиц, так или иначе причастных к этому движению, не превышает 1000 на 47 000 000 населения республики (согласно переписи 1970 г.). Но есть свидетельства того, что открытые диссиденты – мужчины и женщины действительно исключительного гражданского мужества – лишь видимая часть айсберга значительно большего размера. В легальных литературных и научных публикациях из советской Украины часто можно обнаружить идеи, аналогичные тем, которые высказывают диссиденты, но поданные в скрытой, завуалированной форме. Мы даже склонны допускать, что диссидентам симпатизировал и тайно поддерживал их кое-кто в руководящих кругах республики. И, наконец, следует отметить, что украинские диссиденты тщательно избегали какой-либо оформленной организации, их движение, казалось, обрело форму разветвлённой сети неформальных личных контактов.
Идеи, которые формулируются видными представителями украинского диссидентства, можно разделить на две группы. К первой принадлежат общедемократические лозунги: протесты против нарушений прав человека и гражданских прав и, прежде всего, против отсутствия свободы мысли. Вторая группа охватывает специфические национальные вопросы: протесты против ограничения конституционных государственных прав Украинской ССР, истощения и искажения национального культурного наследия, дискриминации украинского языка в сфере образования и в общественной жизни, требования обеспечить культурные права украинским меньшинствам в других частях СССР.
Хорошо известно, что в последние годы диссиденты заявили о себе не только в Украине, но и в России. Чрезвычайно поучительным может быть сравнение идей украинских и российских диссидентов. Если вести речь об общедемократических постулатах, то задачи этих двух движений в значительной мере сходятся, но в национальном вопросе между ними есть существенные расхождения. Хотя российские диссиденты и осуждают дискриминацию по этническому признаку в СССР (например, антисемитские тенденции режима или изгнание крымских татар с их родины), в вопросе о праве нерусских народов на национальное самоопределение их позиция более осторожная. Создаётся ощущение, что даже те русские, которые не довольны нынешней системой во многих её аспектах, не хотят своим протестом создавать угрозу целостности российской имперской державы и ослабить её международные позиции. Опасения, что либерализация нанесла бы ущерб российским великодержавным интересам и является главной причиной изолированности и бессилия русских диссидентов среди своего народа. Коммунистическое правительство в праве претендовать на то, чтобы ему было вменено в заслугу взлёт России до неведомых ранее могущества и престижа. Отмежевание русского патриотизма от советского режима вероятно только в случае чувствительных поражений СССР в международной политике. Такая гипотеза подтверждается исторически. В старой России реформы или революции всегда происходили после неудачных внешних войн: Крымской, Балканской, Японской и, наконец, первой мировой.
Теперь ясно, что в этом отношении украинское диссидентское движение находится в несколько ином положении, чем русское: национальные чувства его не сдерживают, а питают. Национальный аспект обеспечивает идеологический комплекс большой эмоциональной силы, к которому притягиваются все другие разочарования и обиды, которыми переполнено общество, и вокруг которого, при благоприятных обстоятельствах, они могут легко объединиться. Таким образом, идеи украинских диссидентов способны привлечь широкие слои народа, хотя пока количество их активных носителей весьма ограничено. Во многих украинских семьях были люди, которые на памяти нынешнего поколения в то или другое время жертвовали собой ради национального дела или преследовались за него. Такой опыт неминуемо оставляет след в коллективном сознании общества, в котором семейные узы ещё очень сильны. Это глубокий источник, из которого черпает силу сегодняшний интеллектуальный фермент в Украине. После десятилетий идеологической обработки и неоднократного «промывания мозгов» нации и чисток её интеллектуальной элиты, возрождение независимой украинской мысли – знаменательное событие, имеющее историческое значение.
Если применить к современному диссидентскому движению в советской Украине предложенную ранее модель четырех направлений, то правильнее всего будет отнести его к традиции национального коммунизма. Как правило, украинские диссиденты не покушались на основы марксистско-ленинской философии, не отвергали ни социалистической экономики, ни советской политической системы, ни даже нахождения Украины в составе СССР. Они критиковали лишь искажение этой системы и призывали возвратить советскую действительность к истинным ленинским принципам, особенно в области национальной политики. Дзюба, возможно, самый яркий представитель украинских диссидентов, постоянно ссылается на труды Ленина, на давние резолюции Коммунистической партии, на тексты конституций СССР и Украинской ССР и советские законы.
Советологи уже отмечали преемственную связь между национал-уклонистами украинского коммунизма, такими как Шахрай, и современными диссидентами, как Дзюба. Но между поколениями двадцатых и шестидесятых, разделенными периодом сталинского режима, длившимся четверть века, есть существенное отличие, на чем следует остановиться подробнее. Коммунистическая идеология революционной и ранней послереволюционной эпохи была исполнена горячей веры в близкое коренное преобразование человека и общества. Этот миф о тысячелетнем царстве замечательно выразил писатель-коммунист Хвылевой в мечте о «загорней коммуне». В отличие от сильных идеологических мотиваций ранних большевиков, - как ортодоксальных, так и уклонистов, - подход к марксизму-ленинизму сегодняшних диссидентов представляется чаще всего прагматическим. У «классиков» они ищут аргументы, которые помогли бы добиться желанных реформ. Они пытаются доказать, что Ленин имел куда более широкий взгляд на национальный вопрос, чем нынешнее руководство КПСС, и что уважение к украинским национальным правам совместимо с принципами социалистической экономики и советской политической системы. Такое прагматическое использование марксизма-ленинизма обычно свойственно и советским аппаратчикам, только они применяют его с другой, чем диссиденты, целью – обеспечить идеологическую легитимность статус-кво, рационально объяснить современную деятельность правительства.
Хотя в среде современных украинских диссидентов более всего выражено национал-коммунистическое крыло, изучение соответствующей литературы показывает, что существуют также и другие направления мысли. Труды Валентина Мороза, например, демонстрируют черты, близкие интегральному национализму межвоенной поры: постулат о том, что личная нравственная чистота превыше всего; решительное неприятие «реальной политики», если она требует приспособиться к условиям, несовместимым с личной и национальной честью; явно волюнтаристский склад мышления. В отличие от Дзюбы, Мороз уделял мало внимания конституционным и институциональным вопросам. Он, прежде всего, озабочен сохранением бескомпромиссного национального характера независимо от каких бы то ни было соображений политической целесообразности. Акцент на примате воли и характера был важной составной частью идеологии интегрального национализма. Нужно, правда, четко определить, что ни у Мороза, ни кого-либо ещё из среды современных украинских диссидентов не было и тени специфических фашистских черт старой программы ОУН: воспеваниея однопартийной государственной диктатуры, проповеди национальной исключительности, сознательного иррационализма и антиителлектуализма. Препятствием для пережитков таких взглядов стоит демократическое и гуманистическое в своей основе мировоззрение украинского диссидентства.
Коммунизм и интегральный национализм представляют собой два молодых, послереволюционных направления украинской политической мысли. Есть ли следы двух более давних направлений, народнического демократического и консервативного? На этот вопрос можно ответить утвердительно. Мы отмечали уже, что идеи украинских диссидентов имеют демократичный характер, что они защищают права человека и интеллектуальную свободу. Они также выдвинули предложения по повышению жизненного уровня и благосостояния народа, отмены дискриминационных мер в отношении крестьянства. Не только в диссидентской литературе, но и в академических и интеллектуальных кругах советской Украины можно обнаружить свидетельства всё возрастающей заинтересованностью наследием дореволюционных демократических мыслителей-народников. Например, избранные произведения Костомарова и Драгоманова в последние годы вышли новыми (хотя и очень искажёнными цензурой) изданиями, и количество посвящённых им научных работ растёт. Важным феноменом интеллектуальной жизни современной Украины является явственное возвращение к национальным традициям. Из-за официальных ограничений и манипуляций это движение приобретает в основном неполитическую, культурническую форму. Среди его многообразных проявления – кампания за сохранение и реставрацию исторических памятников; возрождение народных обычаев и промыслов и их приспособление к современным городским условиям, постоянное обращение к историческим темам в художественной литературе; труд учёных, направленный на возвращение народу его культурного наследия. В других странах, где течение национальной жизни никогда не прерывалось, такую деятельность можно считать будничной. Но в случае с Украиной, с её трагическим, разорванным развитием такое культивирование непрерывной культурной самобытности нации имеет политическое значение.
Сказанное выше возвращает нас к теме консервативного элемента в современной украинской интеллектуальной жизни. Термин «консерватизм» в Советском Союзе имеет негативную окраску, но отказ от имени не мешает самому явлению существовать. Консервативную направленность характеризуют две черты: отчётливое ощущение традиции и преемственности (в противовес эсхатологическому и футуристическому взглядам на общество), а также подчеркнутое уважение к законным и спокойным способам деятельности (в противовес революционному отрицанию предыдущей сложившейся формы). Применяя эти критерии к современной ситуации на Украине, мы уже отмечали сильную приверженность культурным традициям. В том, что касается второго пункта, сама советская верхушка в последнее время стала настолько консервативной, что пытается отказаться от произвола и приблизиться к модели правового государства. (В этом процессе она с каждой новой попыткой всё более запутывается в противоречиях, поскольку природа тоталитарной диктатуры несовместима с требованиями действительной власти закона).
В том же, что касается украинского диссидентства, то уже обращалось внимание на его законопослушный и конституционный характер. Оно попыталось действовать как лояльная оппозиция в границах существующей системы. Целью украинских диссидентов было не уничтожить действующие институты, но сделать их восприимчивыми к гражданским правам, всеобщему благосостоянию и украинским национальным интересам. В этом смысле украинских диссидентов можно назвать «консервативными реформаторами». Такая интерпретация помогает понять отношение Дзюбы и его друзей к государственности УССР. На их взгляд, украинское советское государство, несмотря на все его недостатки, полезная форма, которую нужно не разрушать, а наоборот, укреплять и постепенно наполнять новым, жизнеспособным содержанием. Эта концепция явно перекликается с образом мыслей прогрессивной казачьей старшины XVIII-начала XIX в. (отражённым, например, в «Истории Руссов»), которая свой протест против внедрения петербургского централизма мотивировала Переяславским договором как конституционным актом, гарантировавшим автономный статус их нации. В соответствии с исторической диалектикой, советский конституционный строй, который возник в результате революционного взрыва и был навязан украинскому народу могущественной внешней силой, обретал характер «исторических» прав. Будущее покажет, будет ли попытка современных украинских диссидентов сформулировать национальную политику на основе советского варианта исторической легитимности более успешной, чем попытки их предшественников два века тому назад. Такая политика могла бы быть успешной только в том случае, если бы за защиту украинских государственных и политических прав взялось бы руководство КПУ и административная и хозяйственная верхушка республики. Это означало бы возвращение к политике Скрыпника, лояльного большевика, который без колебаний встал на защиту интересов советской Украины в 1920-е годы. Условия для этого сегодня несколько более благоприятные, чем тогда, поскольку члены КПУ по большей части по национальности украинцы. С другой стороны, современное руководство КПУ является продуктом конформистской сталинской поры и военного периода. В основе личной философии этих людей – наслаждаться всеми благами, которые предлагает жизнь, проявляя исключительную осторожностью в других делах. Изменения могут произойти с приходом нового поколения лидеров, которые уже не будут помнить сталинизма и второй мировой войны и, возможно, будут меньше бояться отстаивать права своего народа.
Украинская диаспора.
Остаётся еще остановиться на роли украинской диаспоры. Общее число людей украинского происхождения в странах Западной Европы, Северной и Южной Америки и Австралии составляет около двух миллионов человек. Эмиграция украинцев происходила несколькими волнами: от вызванного экономическими условиями выезда за океан в 1890-е годы и до выезда перемещённых лиц, чьи мотивы были, в основном, политическими. Украинцы в диаспоре подвержены постепенной, но неизбежной ассимиляции, и этот процесс зашёл достаточно далеко, захватив разные поколения и профессиональные группы. Стремление украинских эмигрантов и их потомков сохранить национальную самобытность усиливается сознанием того, что ситуация в Украине является ненормальной и что их братья там угнетены. Такая убеждённость налагает на украинцев в диаспоре нравственные обязательства и наделяет ощущением своей исторической миссии – трудиться для освобождения родины. В какой-то степени эти чувства придают всей украинской диаспоре характер политической эмиграции, независимо от времени и обстоятельств, при которых тот или другой человек покинул Украину.
Хорошо известно, что сообщества в изгнании имеют склонность сохранять в закостенелой форме тот образ и способ мышления, который уже утрачен со сменой обстоятельств в стране, откуда эти сообщества происходят. Поэтому каждое политическое течение, от монархизма до коммунизма, которые существовали на Украине при жизни двух-трёх поколений, всё ещё имеют своих представителей среди украинской диаспоры. Наиболее выражены в политическом отношении эмигранты послевоенного времени. Они не только сберегли свои учреждения и организации (в частности и «правительство в изгнании», осевшее в Мюнхене, которое считает себя преемником правительства Украинской Народной Республики 1917-1921 годов), но и в значительной мере переняло на себя руководство более старыми организациями украинского сообщества в Соединённых Штатах и Канаде. Эти преимущества «новой» эмиграции привели к тому, что воинственные антикоммунистические настроения стали свойственны большинству украинской диаспоры, за исключением «прогрессивных» (просоветских) групп старейших поселенцев в Северной Америке.
Украинская диаспора не настолько многочисленна и сильна финансово, чтобы оказывать давление на политику западных правительств. Кроме того, её политическоё эффективности вредит наследие интегрального национализма. Группы ОУН продолжают играть главную роль в жизни украинской эмиграции. И хотя с годами они стали более умеренными, издавна присущая им тоталитарная ментальность приводит к отчуждению их от политического климата западных демократий и от демократических тенденций в современной советской Украине. Это также было причиной многих грубых политических ошибок, как то: непонимание оборонительного характера американской политики сдерживания, связанные с так называемой «программой освобождения» времён Эйзенхауэра-Даллеса тщетные надежды, которые они лелеяли; ставка на правые экстремистские группы в США и Западной Германии; сотрудничество с китайскими националистами на Тайване; неверное понимание характера и цели современного диссидентского движения в Украинской ССР. Демократическим группам в диаспоре не удалось вести свою заслуживающую доверия политику. Основная же масса украинских эмигрантов слишком занята повседневными заботами и из сентиментальности часто склонна верить тем лидерам, которые демонстрируют «ультра-патриотизм», энергично размахивая жёлто-голубым флагом.
Высказанные критические замечания не означают, что украинскую диаспору следует отбросить как политический фактор. Наоборот, она играет важную роль, центр тяжести которой, однако, лежит в другой сфере, далёкой от пустого и самовлюблённого позирования эмиграционных политиков и профессиональных руководителей сообщества. Значение диаспоры подтверждает чрезвычайное внимание, с которым советская власть следит за всем, что происходит среди украинцев за границей.
Действительная роль диаспоры состоит в её вспомогательном, но важном влиянии на эволюцию украинского народа. Сам факт, что свободная украинская мысль и культурная жизнь существуют на чужой земле, воодушевляет интеллектуалов в УССР. Современная диаспора не дала больших политических мыслителей, равных Драгоманову или Липинскому, но украинские изгнанники издают несколько солидных публицистических и литературных журналов. В Западной Европе и Северной Америке действуют украинские научные организации, учреждения, литературные группы. Писатели, художники и учёные эмиграции, среди которых есть выдающиеся фигуры, дали произведения, которые навсегда войдут в историю украинской культуры. Поскольку они могли свободно затрагивать темы и использовать подходы, запрещённые в СССР, их труды дополняют и стимулируют втиснутый в прокрустово ложе культурный процесс в советской Украине. Доступ к произведениям диаспоры на Украине, понятно, очень ограничен, но по самым разным каналам информация, хоть и фрагментарно, всё же попадает в заинтересованные круги.
Представители творческой интеллигенции стремятся использовать любую возможность для установления контактов с коллегами-соотечественниками из-за рубежа. Любого, кто был участником таких обменов, особенно впечатляет одно обстоятельство: их чрезвычайная эмоциональная теплота, которая поразительно контрастирует с официальной советской оценкой «буржуазно-националистического охвостья». Часто можно услышать, как интеллектуалы из советской Украины выражают в частной беседе уважение и восхищение личностью того эмигранта, которого советская пресса обливала грязью. Эпизодические наблюдения свидетельствуют о том, что влиятельные представители интеллигенции Украинской ССР используют позитивные результаты деятельности эмиграции как рычаги давления, чтобы добиться уступок в культурной сфере. Все поднятые в этом абзаце вопросы касаются культуры, но невозможно не отметить их кумулятивный политический эффект. Минимального потепления отношений будет достаточно, чтобы начался политический диалог между демократическими представителями интеллигенции из диаспоры и реформаторской частью партийной и беспартийной интеллигенции советской Украины. Такая возможность очень тревожит не только советскую верхушку, но и консервативно настроенных эмигрантов. Разумеется, не следует забывать о том, что несколько миллионов граждан советской Украины имеют родственников за границей. С ослаблением действовавших в последние десятилетия ограничений на переписку и поездки множество разделённых семей возобновили непосредственные контакты. Ежегодно тысячи украинцев проведывают родственников на отеческой земле. На общество, которое много лет было герметично изолировано от окружающего мира, такие контакты могут иметь только благотворное влияние. Украинцев под советской властью поддерживает сознание того, что их родственники в других странах думают о них и хотят им помочь. И последнее, но не менее важное – роль диаспоры состоит в том, что она является духовным мостиком между Украиной и окружающим миром. Советская власть стремится свести к минимуму личные и служебные контакты украинских учёных и деятелей культуры с их коллегами в западных демократических государствах. Она, несомненно, желала бы, чтобы мир забыл о существовании Украины. Поэтому ответственность за то, чтобы мир знал о ситуации в УССР и об украинском вопросе вообще, полностью лежит на учёных из диаспоры. Их задача тяжелейшая, если иметь в виду, что, особенно в англоязычных странах, знания об Украине были и в значительной степени остаются совершенно недостаточными. Трудность заключена в том, что в представлениях научной общественности Запада о восточных славянах доминирует централизм, корни которого уходят в интеллектуальные традиции имперской России. Впрочем, за последние двадцать лет ситуация несколько улучшилась. Можно назвать несколько недавних солидных трудов на английском языке, имеющих отношение к Украине, и уже не кажется необычным то, что украинская тематика рассматривается в научных журналах и на профессиональных собраниях. Перемена эта происходит благодаря увеличению числа славянских и восточно-европейских исследований и усилиям учёных украинского происхождения, особенно тех, которые работают в университетах и колледжах Америки и Канады. Но то, что уже сделано, - лишь скромное начало. Широкие пласты украинской истории и культуры ещё не представлены хотя бы одной монографией на английском или каком либо другом западноевропейском языке. Но академические круги Соединённых Штатов и Канады теперь, по меньшей мере, знают о существовании Украины, как потенциальной сферы исследования. Упомянутая концепция ещё не преодолена – такой образ мысли глубоко укоренился и трудно поддаётся изменениям, но она уже поставлена под сомнение. Информация об Украине поступает теперь не только из враждебных источников. Это можно рассматривать как важный позитивный шаг. Хотя эти изменения в интеллектуальной сфере не влияют на современную политику западных государств, не следует недооценивать их возможного политического значения для будущего. Короче говоря, научные и культурные усилия украинской диаспоры составляют существенную часть борьбы украинского народа за лучшую жизнь и ничем не ограниченные национальные права.
Выводы и прогнозы.
Историки имеют все основания быть осторожными, когда речь идёт о предвидениях. Но поскольку в последнее время футурология обрела академическое признание, осмелюсь высказать некоторые прогнозы относительно направления, в котором будет развиваться украинская политическая мысль. Понятно, что это может быть не более чем обобщением опыта прошлого, и выводы будут носить гипотетический характер.
1. Учитывая территориальную консолидацию украинских земель в одном государстве, будущие идейные течения и политические движения будут в меньшей мере региональными, чем в прошлом. Вполне вероятно, впрочем, что определённые области с явно выраженными географическими и историческими особенностями (например Закарпатье) будут сохранять региональную самобытность. Но регионализм в объединённой украинской нации будет играть лишь второстепенную роль.
2. В прошлом украинцы были преимущественно крестьянским народом. И это отражалось на их идеологиях. Народничество – главное течение второй половины XIX – начала ХХ вв., ориентировалось на крестьянина. Консервативное направление тоже имело аграрный оттенок. Однако, за прошедшие полвека социальная структура Украины претерпела глубокие изменения. Теперь почти половина украинцев живёт в городах, и уровень урбанизации будет и дальше возрастать. Несмотря на то, что коммунистическая власть с 1930-х годов сознательно проводила политику русификации городов, на Украине появился свой промышленный рабочий класс и городская техническая интеллигенция. Последняя группа играет роль, аналогичную роли среднего класса в западных обществах. Следовательно, логично допустить, что в будущем украинская общественная мысль и политические программы будут в меньшей мере определяться крестьянским вопросом, чем в прошлом. Впрочем, вполне вероятно, что указанное «сельское происхождение» ещё долго будет характерной чертой украинской жизни и мысли. Этот вывод проистекает не только из того, что уровень урбанизации украинского общества меньше, чем в западных странах, но также из того факта, что обитатели украинских городов сохраняют сознание своего сельского происхождения и имеют много семейных и эмоциональных связей с деревней.
3. Представление об интеллектуальной однородности, который Советская Украина, как и весь Советский Союз, создают перед миром, нужно считать явлением поверхностным и неизбежно проходящим. Многообразие мыслей и позиций не уничтожено, а только насильственно лишено голоса. Оно всё ещё спрятано под поверхностью и не только как пережиток прошлого, но и как живая интеллектуальная сила, вновь воссозданная диалектической природой общества и человеческой мысли. В соответствии с официальной советской доктриной, в «социалистическом» обществе, в котором якобы уже нет антагонистических классов, нет идеологических различий. Но эта доктрина опровергается самими огромными пропагандистскими усилиями и прямыми репрессиями, к которым власть вынуждена постоянно прибегать, чтобы поддерживать впечатление идеологической однородности. Если запреты будут отменены или хотя бы частично ослаблены, это очень скоро приведёт к возрождению идеологического и политического плюрализма.
4. Четыре главных направления украинской новейшей политической мысли существуют и ныне, хотя и в достаточно скрытой форме. Такой вывод вытекает из опыта второй мировой войны и из исследования современного интеллектуального фермента в Украинской ССР. При благоприятных условиях традиционные течения появятся снова, хотя, разумеется, в новой изменённой форме. Невозможно оценить их будущую относительную силу или предугадать, какая из них станет ведущей. Это будет зависеть не только от внутриукраинских факторов, но и от общего политического климата в Восточной Европе. Вместе с тем, наиболее вероятными представляются две альтернативы – либо развитие в национал-коммунистическом русле (то есть, наполнение фиктивной государственности УССР реальным содержанием), либо, в случае революционного подъёма, поворот к демократии (то есть возрождение Украинской Народной Республики).
5. Возможно, самой трудной проблемой в будущей эволюции украинской мысли будет синтез антагонистических политико-идеологических направлений. Нехватка такого синтеза был основой причиной падения независимого украинского государства в 1917-1921 годах. Учитывая своё небезопасное географическое положение, Украина имеет шанс политически выстоять только тогда, когда украинцы будут способны мирно разрешить свои внутренние противоречия и объединиться против внешней угрозы и давления. Гражданская война для Украины – непозволительная роскошь. Но что может представлять из себя этот возможный синтез? Ни в коем случае не сведение антагонистических направлений к единой общей форме. Это скорее процесс взаимного сближения. Противостоявшие друг другу направления теперь вынуждены будут овладевать искусством конструктивного сотрудничества. До того, как это станет возможным на практике и, наконец, будет закреплено институционально, упомянутое сближение должно вначале происходить на интеллектуальном уровне. Шагом в этом направлении было бы культивирование широкого взгляда на историю, который охватывал бы все аспекты нашего прошлого, даже те, которые в своё время считались взаимно исключающими. Необходим такой способ мышления, который делает возможным иметь в Лондоне одновременно памятники Карлу I и Оливеру Кромвелю. Такое отношение не означает, что нельзя критиковать отдельные личности, группировки или идеи или занимать какую-то чёткую позицию по спорным вопросам. Но оно требует всеохватывающего подхода, при котором прошлые и современные духовные и материальные достижения нации рассматриваются как общее достояние, а не как заслуга какой-то одной фракции. И, наоборот, это также предполагает готовность взять на себя часть моральной ответственности за ошибки и недостатки своей нации, даже если их допустили отдельные группы и личности.
[i] В оригинальном тексте именно так – «средне-восточная» пишется с прописной буквы, «Западная» с заглавной. Прим. переводчика.
