Евгений Левин

Еврейская духовная элита I-го века глазами Иисуса из Назарета и мудрецов Талмуда

 

Пару лет назад в израильской телепередаче, аналогичной российскому "Миллионеру", произошел следующий случай. Игроку, который находился уже в шаге от заветного миллиона, в качестве последнего испытания был предложен следующий вопрос: "Что именно празднуют христиане в Рождество? " (варианты: рождение, крещение и т. д.). К тому моменту игрок не использовал еще все подсказки, которые ему полагались. Однако даже с их помощью ответить ему не удалось.

Данный эпизод, на мой взгляд, нельзя назвать случайным. Ибо, как показывает опыт, подавляющее часть израильских евреев, как светских, так и религиозных, имеет лишь самое смутное представление о христианской религии или содержании основных христианских книг. А потому в их духовном мире христианские символы и тексты не занимают практически никакого места.

Стоит ли говорить, что на русскоязычной еврейской улице все обстоит совершенно иначе. Во-первых, вся русская культура буквально пропитана христианскими мотивами и символами. Во-вторых, с евангельскими сюжетами не мог не столкнуться любой, кто хоть раз бывал в художественном музее (а какой русский еврей не любит музеи?) И наконец, Новый Завет, несомненно, относится к тем текстам, которые каждый образованный русскоязычный человек прочитал хотя бы раз в жизни. А потому можно смело сказать, что, в отличие от израильтянина, практически для каждого русскоязычного еврея христианство в той или иной степени является тем "вызовом" (challenge) , на который он должен дать ответ в процессе становления своего национального самосознания.

Остановимся на одном примере. Каждому, кто читал Новый Завет, несомненно, хорошо известны гневные, обличительные слова, брошенные учителем из Назарета еврейским религиозным лидерам его эпохи (начало - середина 1-го века новой эры) . Огненные проповеди Иисуса не пощадили ни функционеров иерусалимского Храма, ни "книжников и фарисеев", не связанных с храмовым культом. Причем, если с первыми Иисуса разобрался достаточно походя (и говорил им: "Написано: "дом Мой домом молитвы наречется" (Йешаяѓу 56:7), а вы сделали его вертепом разбойников" (Мaт 21:13) , то последним он посвятил отдельную проповедь, в которой весьма пространно прошелся как по "лжеучениям" своих оппонентов, так и по их морально-нравственному облику (знаменитое "семикратное "Горе вам, книжники и фарисеи" (Мaт 24)).

Могут оставить подобные обвинения равнодушным хоть одного еврейского читателя, для которого небезразличны история и религия его народа? Разумеется, нет. Поэтому перед каждым евреем, читающим Новый Завет, не может не встать вопрос: насколько эти обвинения соответствуют реальному положению дел в Палестине конца эпохи Второго Храма?

Несомненно, совершенно невозможно априорно воспринимать их в качестве истины в последней инстанции. Ибо нельзя забывать, что Иисус и те, против кого он выдвигал свои обвинения, были идеологическими противниками. Поэтому не исключено, что сказанное им было ни чем иным, как банальным "черным пиаром", целью которого являлось не выяснение истины, но очернение идеологического противника. Однако столь же неверным, на мой взгляд, была бы и другая крайность: с порога отмести все претензии, которые учитель из Назарета предъявлял религиозному руководству своего времени. Ибо порой даже самый заклятый враг может, тем не менее, высказываться о своем оппоненте совершенно объективно.

На наше счастье, Новый Завет не является единственным источником, из которого мы можем получить информацию о "морально-нравственном облике" религиозной элиты той эпохи. В частности, в нашем распоряжении имеются многочисленные тексты из Талмуда и Мидрашей, рассказывающих о раввинах и мудрецах, живших в конце эпохи Второго Храма. Эти тексты записаны и отредактированы духовными наследниками (а часто - еще и прямыми потомками) тех самых "книжников и фарисеев", против которых изрекал свои филиппики Иисус. Следовательно, будет нелепо предположить, что в них будет предпринята попытка "очернить" собственных учителей и прародителей. Таким образом, если их оценка тех или иных фактов совпадет с мнением Учителя из Назарета, то в этом случае нам придется признать, что эти обвинения опираются на реальные факты. Если же мнения авторов Талмуда и Мидрашей окажутся диаметрально противоположными, то тогда можно будет делать вывод, что в данном случае каждая из сторон защищает прежде всего свои партийные интересы. И, следовательно, не стоит излишне доверять тем оценкам, которые они дают своим оппонентам.

В этой небольшой статье мы рассмотрим несколько отрывков из Талмуда и Мидрашей, в которых говорится о мудрецах и священниках, живших и действовавших в конце эпохи Второго Храма. Мы попытаемся понять, как относились к тем или иным их поступкам редакторы и составители этих текстов (жившие, по большей части, уже после разрушения Храма и раскола с христианами) . А затем - посмотрим, насколько эта оценка совпадала с той, которую дал своим современникам сам Иисус из Назарета.

Фарисеи глазами Талмуда

"Хавер и купцы"

Наше "расследование" мы начнем с "Истории о "хавере и купцах" ", приведенной в одном из популярных мидрашей ("Хаверами" в эпоху Талмуда называли тех фарисеев, которые придерживались законов о ритуальной чистоте не только при посещении Храма - как это, собственно, и предписывается Законом - но и в повседневной жизни):

Рассказывают, как некий хавер плыл на корабле вместе с многими купцами. И спросили купцы хавера: "А где твой товар?". Он ответил им: "Мой товар ценнее вашего". Они обыскали весь корабль, но ничего не нашли. Тогда они подвергли хавера насмешкам и издевкам.
Во время плавания пираты напали на корабль. Они захватили судно и забрали все, что на нем было. Когда корабль пристал к берегу, у пассажиров не было ни хлеба в пищу, ни одежды прикрыть наготу.
Что сделал хавер? Пошел в ближайший дом Учения, сел и стал учить. Увидев его познания в Торе, жители города встали перед ним, оказали ему большой почет и дали ему щедрое и богатое содержание. Главы общины встали по правую и левую руку от него и всюду сопровождали его.
Когда увидели это купцы, они пошли к хаверу и просили простить их. И сказали они ему: "Молим, походатайствуй за нас, ибо знаешь ты, кем мы были и чего лишились. Молим, скажи им <главам общины - Е. Л. >, чтобы они дали нам хоть кусок хлеба, дабы мы жили и не умерли от голода".
Сказал им хавер: "Разве не говорил я вам, что мой товар ценнее вашего? И вот, ваши товары пропали, а мой по-прежнему при мне!" (Танхума, Трума).

На первый взгляд, мораль этой истории очевидна: Тора, в лице смиренного фарисея, в конечном итоге, торжествует над мамоной, олицетворением которой являются надменные купцы, не способные понять, что в мире может быть что-либо более ценное, нежели их "товары". Однако стоит нам посмотреть на этот текст более внимательно, как картина стремительно меняется.

Начнем со сцены на корабле. Несомненно, торговцы, не способные понять, что у человека может быть иное призвание, кроме погони за наживой, вызывают у читателя мало симпатий. Особенно - после того, как они, не найдя товаров фарисея, подвергают его насмешкам и поношению. Однако что же фарисей? Перед ним находятся несколько евреев, которые, видимо, ничего не знают о мире Торы. Однако в чем причина подобного невежества? Рискну предположить, что в том, что по тем или иным причинам, ни один из них никогда раньше не видел раввина (если это не так - то как объяснить, что ни один из них не смог определить род занятий своего спутника)! И, следовательно, никто и никогда их Торе не учил!

Таким образом, перед хавером из нашей истории открылась уникальная возможность - стать первым учителем и наставником значительного числа евреев. Воспользовался ли он этой возможностью? Никак нет: гордо бросив своим спутникам, что "мой товар ценней вашего", он затем потерял к ним всяческий интерес.

Разумеется, не всякому дан талант "открывать истину" взрослым солидным людям, да еще и настроенным не самым почтительным образом. Поэтому, если поведение на корабле и нельзя записать нашему фарисею "в плюс", то, без сомнения, было бы неправомочно обвинять его в том, что в подобной ситуации он повел себя по принципу "спасение утопающих - дело рук самих утопающих". Однако обратимся теперь ко второй встрече хавера и купцов. Фарисей в этот момент сыт, богат и окружен почетом и славой. Торговцы же, напротив, лишились всего и буквально умирают с голода. Их жизнь полностью находится в руках их бывшего спутника, который единственный может спасти их от голодной смерти ("Молим, скажи им, чтобы они дали нам хоть кусок хлеба, дабы мы жили и не умерли от голода"). И как же реагирует хавер на их просьбу? Сделал ли он хоть что-нибудь, дабы помочь торговцам? Нет и еще раз нет! Все, на что он оказался способен - это высокомерно продекларировать перед лицом умирающих торжество собственной идеологии: ("Разве не говорил я вам, что мой товар ценнее вашего? И вот, ваши товары пропали, а мой по-прежнему при мне!")

Таким образом, при более внимательном рассмотрении фарисей предстает перед нами в крайне неприглядном свете. Ибо все, что его интересует - это осознание собственной праведности. Что же до других евреев, то до них ему и дела нет: лишены ли они "духовной пищи", или даже физически умирают от голода у него на глазах - он и палец о палец не ударит, дабы прийти им на помощь.

Иисус из Назарета обвинял фарисеев в том, что они "оставили важнейшее в Законе: суд, милость и веру" (Мaт 23:23). Как мне кажется, эти слова как нельзя лучше характеризуют главного героя приведенного мидраша.

Кстати, еще одна характерная деталь: говоря с купцами о своих познаниях в Торе, наш фарисей называет их "товаром". Можно было бы предположить, что он поступает так исключительно для того, чтобы его поняли торговцы. Однако стоит нам взглянуть на его поведение после высадки на берег, как подобное толкование отпадает. Ибо как он использует свои знания Торы? Именно так, как купец использует свой товар: для обмена на материальные ценности, почет и славу ("жители города встали перед ним, оказали ему большой почет и дали ему щедрое и богатое содержание")! Т. е. именно так, как купец использует свой товар!

Иисус обвинял фарисеев в том, что те учат Тору не ради Торы, поскольку "любят возлежания на пирах и председания в синагогах, и приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: учитель, учитель"(Мaт 23:6-7). В свою очередь, его современник р. Цадок негодовал на тех, кто "делает из Торы корону, чтобы короновать себя, или лопату, чтобы копать" (Авот 4:7).¹ Если наш мидраш был написан с натуры, то тогда нельзя не признать, что по крайней мере отдельные фарисеи давали повод для подобных обвинений.

Таким образом, приведенный мидраш при ближайшем рассмотрении оказывается весьма жесткой и нелицеприятной критикой его главного героя-фарисея. Причем основные претензии, которые авторы предъявляют своему герою, оказываются весьма схожими с теми упреками, которые бросал фарисеям Иисус.

Шемайя, Авталион и Ѓиллель

Вышеприведенная история о хавере и купцах - далеко не единственная, в которой авторы Талмуда под видом восхваления позволяют себе довольно едкую критику своих коллег. Причем объектом для критики авторы этих повествований легко могли сделать не только анонимного фарисея, но и вполне конкретных мудрецов, включая даже самых известных и уважаемых. В частности, именно таков, на наш взгляд, хрестоматийный рассказ о Ѓиллеле и его учителях - Шемае и Авталионе, стоявших во главе фарисеев в конце 1-го века до новой эры.

Рассказывают про Ѓиллеля, что он нанимался на поденную работу и, получая полдинария в день, половину отдавал привратнику академии, а другую половину тратил на пропитание своей семьи.
Однажды случилось так, что он остался без заработка, и привратник не впустил его в академию. Тогда он взобрался на кровлю и, держась в полувисячем положении, припал лицом к решетчатому просвету, чтобы услышать слово Бога Живого из уст законоучителей Шемай и Авталиона.
Случилось это - рассказывают - в канун субботы, в зимнюю пору. Выпал снег и засыпал его. Когда стало рассветать, Шемайя сказал Авталиону:
– Брат Авталион! Всегда в это время светало, а сегодня темно. Настолько ли облачно сегодня?
Взглянули наверх и видят человеческий облик в просвете. Взошли на кровлю и нашли Ѓиллеля покрытым слоем снега в три локтя толщиною. Очистив его от снега, умыли, умастили елеем и усадили у очага.
– Этот, - сказали Шемайя и Авталион, - заслуживает, чтобы ради него и субботний покой нарушить (Йома 35a).

На первый взгляд, мораль этой истории очевидна: прославление Ѓиллеля, готового ради изучения Торы претерпеть любые лишения. Не случайно в Талмуде этот рассказ предваряют следующие слова: "Учили мудрецы: если в Небесном Суде человек скажет: я не занимался Торой, поскольку был очень беден, отвечают ему: Разве ты был беднее Ѓиллеля? (Йома 35б) . Однако вот что писал мне об этой истории р. Эли Курант, ортодоксальный раввин из Канады:

Эта прекрасная история, исполненная романтизма и первобытной поэтики, по сей день используется в качестве наглядной иллюстрации самоотверженности мудрецов Синедриона на их пути к мудрости. Её цитируют по памяти, печатают в школьных учебниках и рассказывают детям на сон грядущий. Довольно, однако, заглянуть в первоисточник, дабы убедиться, что приводится она там не как воздаяние хвалы старцу Ѓиллелю, но как жёсткая критика в отношении премудрых членов Синедриона. Вы, мол, погружены в своё учение, а дальше своего носа не видите ничего! Если кому что нужно, так хоть он тресни, хоть на крышу лезь - пока им свет в окошке не закроет, внимания они не обратят.

И в самом деле - Шeмаие и Авталиону, похоже, нет никакого дела, что семья их лучшего ученика живет в глубокой нищете; у них, похоже, даже и мысли не возникает не только о том, чтобы помочь ему материально, но чтобы даже просто освободить его от платы за учебу. Cудя по всему, их вообще не интересует, на какие жертвы должен идти их студент, дабы ежедневно платить за возможность изучать с ними Тору. Более того - когда Ѓиллель не сумел заработать деньги на плату за урок, его учителя Шемайя и Авталион, похоже, и не заметили его отсутствия. Им и в голову не пришло, к примеру, послать кого-нибудь узнать, не случилось ли чего с Ѓиллелем.

Более того, данная история началась в пятницу вечером и закончилась в субботу утром. По традиции, еврей проводит это время в круги семьи и детей. А что же Шемайя и Авталион? Как видно из рассказа, все это время они провели в доме Учения, не удостоив своих близких даже минутой внимания!

Новый Завет приводит весьма странный, на первый взгляд, упрек Иисуса фарисеям: "Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что строите гробницы пророкам и украшаете памятники праведников, и говорите: если бы мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков; таким образом вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков" (Мат 23:29-31). Прославленный датский философ Кьеркегор пояснял эти евангельские слова следующим образом: пророки были убиты людьми, не согласными с их утверждением, что первейшей и важнейшей из форм служения Богу является исполнение своего долга по отношению к ближнему. Фарисеи же тратят немалые деньги, которые могли бы спасти множество бедных и обездоленных, на украшение гробниц, и тем самым - показывают, что, подобно своим отцам, отвергают главное в учении пророков.² Разумеется, в не столь резкой форме, но подобный упрек мог быть предъявлен и героям нашей агады, Шемае и Авталиону: погрузившись с головой в изучение Торы, они, похоже, напрочь забыли о бедах и нуждах других людей, включая и собственные семьи.

(Kстати, в этом отношении Ѓиллель оказался достойным учеником своих учителей. Как сказано в агаде, половину своего ничтожного заработка он тратил на семью. В тот день, о котором идет речь, он ничего не заработал. Однако его волнует лишь то, что ему нечем заплатить за сегодняшнюю лекцию. А то, что его семья осталась в субботу(!) без куска хлеба, его, похоже, не заботит вовсе - он спокойно лезет на крышу, ни на секунду не вспоминая о жене и детях, которые сидят голодными и даже не знают, что случилось с главой семьи!)

В общем, при внимательном прочтении трудно не согласиться с мнением доктора Хаима Лайта, писавшего, что "данную историю следует рассматривать как острую критику по отношению к Шемайе и Авталиону, а возможно, и по отношению к их ученику Ѓиллелю".³

История о Камце и Бар-Камце

В предыдущих историях авторы Талмуда достаточно успешно завуалировали критические стрелы против своих предшественников. Однако так бывало далеко не всегда: в некоторых случаях раввины излагали свои обвинения совершенно прямым текстом. Классический пример подобной открытой критики - хрестоматийная история о Камце и Бар Камце.

В большинстве случаев эта агада приводится в качестве иллюстрации к известному талмудическому тезису, согласно которому, Второй Храм был разрушен "из-за беспричинной вражды". Однако стоит вчитаться в этот текст повнимательнее, как становится понятно, что его автор имел в виду не только это:

Некий человек имел друга по имени Камца и врага по имени Бар-Камца. Однажды, устроив пир, человек этот сказал своему слуге:

Иди и скажи Камце, что я приглашаю его на пир.
– Слуга по ошибке пригласил Бар-Камцу. Войдя в пиршественную залу и увидев Бар-Камцу среди гостей, хозяин, обращаясь к нему, сказал:
– Ведь ты враг мне. Место ли тебе здесь? Встань и уйди.
– Прошу тебя, - сказал Бар-Камца, - так как я уже нахожусь здесь, позволь мне остаться; я готов заплатить стоимость всего, что съем и выпью на твоем пиру.
– Я на это не согласен, - ответил хозяин.
– Я уплачу половину стоимости всего пира.
– Не желаю!
– Уплачу все, сколько пир стоит.
– Нет! - решительно сказал хозяин и, схватив гостя за руку, заставил его встать и удалиться.
– “При нанесенной мне обиде, - сказал себе Бар-Камца, присутствовали МУДРЕЦЫ ГОРОДА, и не заступились за меня, они, следовательно, рады моему унижению.
 – Хорошо же, пойду с доносом на них к кесарю”.
– Явившись к кесарю, Бар-Камца сказал:
– Государь! Евреи изменили тебе.
– Чем ты докажешь это? - спросил кесарь.
– Пошли им, - ответил Бар-Камца, - жертвоприношение, и увидишь принесут ли они жертву твою. Послал кесарь через него же трехлетнего тельца. В дороге Бар-Камца сделал тельцу повреждение на верхней губе (по другому преданию - в роговой оболочке глаза), что делало животное неприемлемым для жертвоприношения. Держали ученые совет и решено было: ради царя, принять тельца для жертвоприношения. Восстал против этого рабби Захария бен Евколос:
– Это, - сказал он, - может создать в народе мнение, что вообще животные с телесным изъяном могут быть приносимы в жертву.
Пришли к решению казнить Бар-Камцу, дабы он не стал доносить о деле этом кесарю. И тут противником общего мнения выступил рабби Захария:
– Утвердится мнение, - сказал он, - что казни подлежит всякий, кто причинит жертвенному животному повреждение.
По поводу этого рабби Йоханан говорил:
– СМИРЕННОМУДРИЕ РАББИ ЗАХАРИИ БЕН ЕВКОЛОСА привело к разрушению нашего храма, сожжению Святилища и изгнанию народа из родной земли. (Гитин 55a) .

Таким образом, автор Талмуда дважды обвиняет раввинов поколения, жившего в эпоху разрушения Храма, что эта трагедия произошла в том числе и по их вине. Во-первых, их неспособность или нежелание остановить распрю между евреями привела к тому, что, отчаявшись найти защиту и справедливость дома, одна из сторон обращается за помощью к Риму. А во-вторых, их боязнь создать нежелательный галахический прецедент приводит в результате к национальной катастрофе.

Теоретически, можно предположить, что первое из этих обвинений не является точкой зрения авторов Талмуда, но лишь выражает личное мнение самого Бар-Камцы, который не мог отличить объективную реальность от собственных фантазий и домыслов, порожденных распаленным обидой воображением. Однако второе обвинение высказывается от лица р. Йоханана, самого авторитетного из палестинских раввинов своего поколения (3-й век н.э.).⁴ А поскольку никто из раввинов ему не возразил, то можно предположить, что с ним в этом вопросе согласен "весь Талмуд".

Обличения фарисеев Иисус завершил предсказанием, что за их грехи Иерусалим и Храм будут разрушены: "Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных тебе <как мы видели выше, Иисус полагал фарисеев духовными наследниками тех, кто убивал пророков - Е. Л.>! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крыльями, и вы не захотели. Се, оставляется вам дом ваш пуст <...> Истинно говорю вам: не останется здесь камня на камне, все будет разрушено" (Мaт. 23:37-38, 24:2) . Учитель из Назарета полагал фарисеев одними из главных виновников грядущей катастрофы. И вот, через два столетия мудрецы Талмуда, в лице р. Йоханана, показали практически идентичное видение данной проблемы.

Поведение фарисеев

Талмудическая литература, впрочем, содержит не только обвинения в адрес отдельных фарисеев. На станицах Талмуда можно найти серьезнейшие обвинения в адрес если не всей фарисейской партии, то, по крайней мере, значительного числа ее членов.

В Мишне Сота приводятся следующие слова р. Йошуа, одного из известнейших мудрецов 2-го века нашей эры:

"Вот вещи, разрушающие мир: глупый хасид, бесстыжий злодей <...> и фарисейские изнурения" (Сота 3:4) . Разъясняя значение данной мишны, мудрецы Талмуда, в частности, писали:

Есть семь типов фарисеев: shikmi, nikpi, kizai, medukhya, тот, кто спрашивает, каков мой долг <...>. Shikmi - этот тот, кто совершает поступки, подобные поступкам жителей Шхема. Nikpi - это тот, кто сбивает ноги. Kizai - р. Нахум бен Исаак объяснял: тот, кто оставляет свою кровь на стенах. Medukhya - Раббан б. Шило объяснял: тот, чья голова болтается, как пестик в ступке... (Сота 22б).

Современному читателю, возможно, не совсем понятно, почему подобные "изнурения" выглядели в глазах авторов Талмуда столь ужасными, что, по их мнению, они могли разрушить мир. Однако, стоит нам обратиться к традиционным еврейским источникам, как все становится понятно.

Жители Шхема, как мы помним из Библии, добровольно совершили обрезание - операцию весьма болезненную. Однако их намерения при этом не имели ничего общего с религией. Все, чего они добивались - это прибрать к рукам имущество Яакова и его семьи (Берешит 34:24). Поэтому "совершить поступок жителей Шхема" означало - совершить действие, внешне выглядящее как религиозный акт, ради достижения какой-либо низменной цели.

Под "сбивающим ноги" Талмуд имел в виду человека, который, дабы продемонстрировать свое благочестие, специально отправлялся, например, за лулавом за тридевять земель (при том, что не было никаких проблем приобрести его недалеко от дома) или же специально сбивал ноги о камни, ходя медленно и волоча ноги. "Те, кто оставляют кровь на стенах" наносили себе царапины, поскольку предпочитали ходить, плотно прижавшись к стенам - чтобы, не дай Бог, не столкнуться с людьми, которые были бы для них недостаточно чисты и благочестивы. "Человек, чья голова болталась, как пестик", вел себя подобным же образом, поскольку делал вид, будто он якобы является настолько смиренным, что не смеет держать свою голову прямо. И, наконец, постоянно спрашивающий, каков мой долг, поступал так, по мнению Талмуда, вовсе не из желания действительно выполнить заповедь, но исключительно ради того, чтобы продемонстрировать окружающим свое "благочестие".⁵

Т.е., иными словами, во всех пяти случаях речь идет о лицемерах, заботящихся не о том, чтобы действительно следовать букве и духу Торы, но лишь о том, чтобы убедить окружающих, насколько они набожны и благочестивы.

Вполне понятно, что как только истинные мотивы подобных поступков становились известны окружающим, то многие из них теряли всякое уважение не только к самим святошам, но и к тем религиозным ценностям, от имени которых эти поступки совершались.

Поэтому не удивительно, что для мудрецов, в глазах которых Тора была основой мироздания,⁶ подобное поведение действительно была равносильно разрушению мира.

В своем знаменитом обличении Иисус восемь раз обвинил фарисеев в "лицемерии", которое, судя по всему, он полагал чуть ли не основной характеристикой данной группы. И вот, как выяснилось, точно такие же обвинения высказываются в адрес фарисейской партии и со страниц Талмуда.

Итак, подведем итоги. Как показали вышеприведенные истории, мудрецы Талмуда высказывали ряд серьезных претензий к своим коллегам, жившим в конце эпохи Второго Храма. Иногда эти упреки высказывали в завуалированной форме, а иногда - открытым текстом. Однако и в том, и в другом случае "показания" раввинов оказались весьма схожими с тем, что говорил о своих современниках-фарисеях Иисус из Назарета.

Разумеется, авторы Талмуда говорили о своих предшественниках куда почтительнее Иисуса. Мы тщетно стали бы искать в их текстах выражения вроде "безумные и слепые" (Мaт 23:17), "вожди слепые, отцеживающие комара, а верблюда поглощающие" (23:24) или "змеи, порождения ехидны" (23:33). Поэтому не исключено, что в своих нападках на фарисеев Иисус, из-за личного темперамента и/или полемического задора, несколько сгустил краски. Но вместе с тем, приходится признать, что, скорее всего, его обвинения были выдвинуты далеко не на пустом месте.

Храмовое руководство глазами Талмуда

Конец эпохи 2-го Храма можно смело назвать временем "смены элит". Храмовое священство, со времен Эзры и Нехемии возглавлявшее религиозную и политическую жизнь евреев, в этот период постепенно теряло свои позиции. Руководящая роль и народные симпатии постепенно переходили от священников к "мудрецам"-фарисеям, для которых основным элементом религиозной жизни было не храмовое богослужение, но изучение Торы. Разумеется, священнический класс воспринимал происходящее весьма болезненно, и пользовался любой возможностью, чтобы показать свое превосходство над новой религиозной элитой. Поэтому мы можем смело предположить, что жители Иерусалима не раз и не два становились свидетелями или даже участниками сцен вроде той, которая дошла до нас благодаря редакторам Талмуда:

Однажды Первосвященник вышел из Храма (после служения в Судный день), и народ потянулся за ним (чтобы проводить его). Завидев Шемаю и Авталиона, люди оставили Первосвященника, и пошли за ними. Позже, когда Шемайя и Авталион собирались попрощаться с Первосвященником, он сказал им (Первосвященник был оскорблен поведением народа - Раши): "Пусть идут иноплеменники с миром" (сказал так, чтобы их обидеть, ведь они происходили от внуков Санхерива - Раши) . Они отвечали: "Пойдут иноплеменники, поступающие подобно Аарону (стремящиеся к миру), с миром; но не пойдет с миром сын Аарона, подобно Аарону не поступающий". (Йома 71б) .

В свою очередь, раввины не пропускали ни одного случая, чтобы подчеркнуть: религиозное сознание многих священников было весьма далеко от традиционных еврейских ценностей. Так что в результате талмудические описания храмового священства напоминают порой рубрику "Их нравы" в приснопамятных советских газетах.

Приведем лишь один, наиболее характерный пример:

Рассказывают о двух священниках, которые наперегонки бежали к жертвеннику вознести жертву, и один из них обогнал другого на четыре локтя. Тогда второй достал нож и ударил первого в сердце.
Рабби Цадок вышел тогда на ступени Храма и сказал: Сказано в Писании: “Если найден будет убитый, лежащий в поле... то пусть выйдут старейшины твои и судьи твои и измерят расстояние до двух городов, которые вокруг убитого” (Дварим 21:1-2). Ну, так давайте же измерим, за чье искупление надо принести сейчас в жертву телицу: за святилище или за храмовый двор? И народ, услышав эти слова, рыдал горько.
Тогда вышел отец убитого и сказал: Братья мои, я нашел для вас искупление! Ведь мой сын еще агонизирует, а значит, нож в ране остался ритуально чистым! <источником ритуальной нечистоты является, как известно, только мертвое тело. Следовательно, пока раненый жив, его тело не является источником скверны - Е. Л.>.
Из этого мы видим, что осквернение ножа было тогда для них большим горем, нежели кровопролитие" (Йома 23а).

Честно говоря, трудно что-то добавить к этой истории. Для одного священника возможность первым совершить некий ритуал гораздо важнее человеческой жизни. Для другого - отца убитого! - самое страшное в произошедшем заключается не в убийстве, а в том, что в результате этого жертвенный нож мог стать нечистым, что сделало бы невозможными дальнейшие жертвоприношения (Поэтому, убедившись, что нож остался ритуально чистым, он со спокойной совестью объявил инцидент исчерпанным) . Единственным же "лучом света в темном царстве" является в этой истории р. Цадок, который "случайно" был не священником, но одним из лидеров "партии" фарисеев.

Р. Цадок был современником Иисуса из Назарета. Поэтому, возможно, он даже слышал проповедь галилейского проповедника, возглашающего: "Написано: "дом Мой домом молитвы наречется" (Йешаяѓу 56:7), а вы сделали его вертепом разбойников" (Мaт. 21:13). Если это так, то не исключено, что наблюдая описанную историю, р. Цадок вспомнил эти слова.

Жесткой критике фарисеев подвергались не только рядовые священники, но и первосвященники. Известно, что в описываемую эпоху большинство из них занимало этот пост не за праведность или благочестие, но по протекции римских и еврейских властей. Причем, дабы добиться этой протекции, кандидаты не брезговали ни интригами, ни подкупом.

Все эти факты, разумеется, были прекрасно известны политическим и идеологическим противникам храмовой верхушки, которые охотно использовали их в своей пропаганде. Например, как ядовито заметил какой-то анонимный фарисей,

В эпоху первого Храма, когда первосвященнику наследовали сын и внук, было всего восемнадцать первосвященников. В эпоху же второго Храма, когда пост первосвященника покупался за деньги (а некоторые, как говорят, даже убивали своих конкурентов колдовством) , было восемьдесят первосвященников, причем Шимон Праведник служил целых сорок лет <значит, каждый из остальных находился в должности первосвященника совсем мало времени - Е.Л.> <...>. Сказал р. Аши: о священниках первого Храма сказано в Писании: страх Господень прибавляет дни (Мишлей 10:37); о священниках же второго Храма сказано: лета же нечестивых сократятся (там же). (Иерусалимский Талмуд, Йома 1:1).

Рассказывая об аресте Иисуса, евангелист сообщает, что для выполнения этой миссии было послано "множество народа с мечами и кольями, от первосвященника и старейшин народных" (Мaт 26: 47). Описания подобных вооруженных отрядов, находящихся в подчинении у священников, можно найти и в талмудической литературе. Однако, если на основании евангельского текста легко предположить, что речь идет о своего рода силах правопорядка, то со слов талмудистов речь шла о полукриминальных элементах, готовых по первому слову хозяев расправиться с правым и виноватым:

Горе мне от дома Боэтуса, горе мне от их дубинок. Горе мне от дома Каиафы, горе мне от их кольев. Горе мне от дома Анны, горе мне от их нашептываний. Горе мне от дома Ишмаэля, сына Пьяви, горе мне от их кулаков, горе мне от дома Ишмаэля, сына Пьяви, ибо они - первосвященники, сыновья их - казнохранители, зятья их - служители Храма, а рабы их стоят над нами и бьют нас палками. (Тосефта Менахот 13:20).

Как мы уже говорили, Иисус из Назарета предсказывал, что Второй Храм скоро будет разрушен. В свете вышеприведенных текстов не удивительно, что аналогичные предчувствия владели и многими его современниками-фарисеями. Так, уже не раз упоминавшийся здесь рабби Цадок сорок лет постился, дабы Небеса смилостивились и не допустили катастрофы (Гитин 56a). Однако другие фарисеи полагали, что приговор уже вынесен, и изменить его уже не удастся:

За сорок лет до разрушения Второго храма светильник, прежде неугасимый, стал потухать... Когда же двери Храма стали сами открываться и закрываться, сказал р. Йоханан бен Заккай: О Храм, зачем ты предупреждаешь нас? Разве я и так не знаю, что быть тебе разрушенным (Йома 39a).

Р. Йоханан бен Заккай, судя по всему, был настолько убежден, что Второй Храм обречен, что в своем знаменитом разговоре с Веспасианом даже не пытался его спасти:

Я ухожу отсюда, - сказал Веспасиан р. Йоханану, - и пришлю вместо себя другого. Проси ЧЕГО ХОЧЕШЬ, просьба твоя будет исполнена.
Зная, что просить о пощаде Иерусалима бесполезно, р. Йоханан сказал:
– Государь! Прошу тебя: пощади город Явне с его учениками и пощади княжеский род раббана Гамлиеля (Гитин 57a).

Иисус и фарисеи

Итак, как мы могли убедиться, критика Иисуса как фарисеев, так и храмового священства во значительной степени совпадает с позицией, занимаемой по тем же вопросам самими фарисеями и их духовными наследниками. В связи с этим, естественно, возникает вопрос: как можно объяснить столь рeзкие нападки назарейского проповедника на людей, которые с ним солидарны?

Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к нескольким талмудическим историям, героем которых является уже известный нам ученик Шемай и Авталиона Ѓиллель. Ко времени, о котором идет речь в этих историях, он уже перестал быть бедным студентом, но был уже главой Синедриона и одним из наиболее почитаемых лидеров партии фарисеев.

Был такой случай:
Приходит некий иноверец к Шаммаю и говорит:

– Я приму вашу веру, если ты научишь меня всей Торе, пока я в силах буду стоять на одной ноге.
Рассердился Шаммай и, замахнувшись бывшей у него в руке строительной мерой, прогнал иноверца.
Пошел тот к Ѓиллелю. И Ѓиллель обратил его, сказав:
– Не делай ближнему того, чего себе не желаешь. В этом заключается вся суть Торы. Все остальное есть толкование. Иди и учись (Шабат 31a).
Про Ѓиллеля рассказывают, что одному впавшему в бедность, высокодостойному человеку он на свои средства нанимал лошадь для верховой езды и слугу для сопровождения его в пути. А однажды, не найдя подходящего провожатого, сам целых три мили сопровождал того человека, исполняя обязанности слуги (Ктубот 67a).
– Был с Ѓиллелем такой случай:
Приготовили у него обед для гостя. А в это время приходит к нему один бедный человек, останавливается у порога и говорит:
– Я сегодня справляю свою свадьбу, но у меня ничего не приготовлено для свадебного обеда.
Услышав это, взяла жена Ѓиллеля все приготовленное для гостя и отдала бедному жениху, а сама замесила другое тесто, поставила варить другое кушанье и, когда наконец все было готово, подала мужу и гостю.
– Дочь моя, - обратился к жене Ѓиллель, - отчего ты так долго не подавала обеда?
Она рассказала ему о случае с бедным женихом.
– Дочь моя, - сказал Ѓиллель, - я всегда судил о тебе не с худшей, но с лучшей стороны, зная, что ты всегда стараешься делать только угодное Богу (Дерех Эрец Раба, 6).

Не будем сейчас обсуждать, действительно ли "вся Тора" может быть сведена к формуле, предложенной Ѓиллелем. Для нас важно сейчас другое. Как мы уже сказали, Ѓиллель принадлежал к партии фарисеев. Однако, если верить вышеприведенным историям, как по своему отношению к человеку, так и по своим религиозным идеалам, он был весьма не похож на тех фарисеев, который столь яростно бичевал Иисус.

В своей деятельности Ѓиллель не ограничивался лишь личной праведностью и проповедью любви к ближнему. В качестве главы Синедриона, он активнейшим образом занимался преподаванием Торы, и, согласно Талмуду, имел множество учеников и последователей, вполне разделявших его религиозные и этические идеалы.

Если верить Иосифу Флавию, во времена Иисуса партия фарисеев насчитывала около шести тысяч человек.⁷ Трудно сказать, сколько из них были учениками Ѓиллеля, а сколько, напротив, уподоблялись "обвиняемым" из Нового Завета. Однако в историческом плане идеи Ѓиллеля и его последователей оказали гораздо большее влияние на развитие нормативного раввинистического иудаизма. Во-первых, на протяжении более чем двух столетий во главе Синедриона стояли потомки Ѓиллеля. Во-вторых, после разрушения Иерусалимского Храма основной центр еврейского учения, иешиву в Явне, основал и возглавил уже упоминавшийся р. Йоханан бен Заккай, бывший, согласно Талмуду, одним из учеников и последователей Ѓиллеля. В-третьих, первый упорядоченный кодекс еврейского права, Мишна, был, как известно, составлен и отредактирован р. Йеѓудой Патриархом, который являлся седьмым потомком Ѓиллеля по прямой линии. И наконец, идеи Ѓиллеля оказали решающее значение на развитие галахи: согласно известному талмудическому правилу, при наличии разногласий закон, в подавляющем большинстве случаев, соответствует мнению школы Ѓиллеля (Эрувин 13б)

Думаю, что в свете вышесказанного не стоит удивляться тому, что на страницах Талмуда нам попадается весьма нелицеприятная критика тех людей, чье поведение и чьи идеалы столь решительно не совпадали с идеалами и нормами Ѓиллеля.

А теперь посмотрим, каков был религиозный идеал другого критика фарисеев, Иисуса из Назарета.

“Один из книжников спросил его: какая первая из всех заповедей? Иисус ответил ему: первая из всех заповедей "Слушай, Израиль, Господь Бог наш есть Господь Единый. И возлюби Господа, Бога твоего, всем сердцем твоим и всей душою твоей, и всем разумением твоим, и всей крепостию твоей" (Дварим 9:4-5) - вот пеpвая заповедь. Вторая подобна ей: "Возлюби ближнего твоего, как самого себя" (Ваикра 19:18); иной большей сих заповеди нет” (Мар 12:31).

Т.е., как видно из этого евангельского отрывка, по своим взглядам Иисус был весьма близок к учению Ѓиллеля. Ибо и для главы Синедриона, и для Учителя из Назарета любовь к ближнему была наиглавнейшей из заповедей Торы!⁸

Лев Николаевич Толстой вспоминал, как однажды ему довелось читать Новый Завет в компании московского раввина. По словам писателя, практически к каждой евангельской фразе раввин находил талмудический аналог. И в этом нет ничего удивительного: как неоднократно было доказано, практически во всех вопросах, как галахических, так и теологических, Учитель из Назарета придерживался фарисейской позиции.⁹

По мнению Ашера Финкеля, Иисус из Назарета не только принадлежал к фарисейской партии, но и входил в один из лагерей внутри этой парии - т. н. "Школу Ѓиллеля" (Beit Hillel). Что же до яростных обвинений Иисуса в адрес фарисеев, то, по мнению Финкеля, под "фарисеями" в данном случае следует понимать членов другого лагеря, т. н. Школы Шаммая (Beit Shammai) . На мой взгляд, подобный подход следует признать несколько упрощенным. Во-первых, далеко не во всех вопросах Иисус следовал мнению гиллелитов. К примеру, в вопросе о разводе он поддержал точку зрения их оппонентов из Школы Шаммая (Мат 19:9, Гитин 9:10). А во-вторых, в отношениях между двумя школами никогда не было такого накала страстей, как в обличениях Иисуса. При всех своих разногласиях и спорах, последователи Ѓиллеля и Шаммая поддерживали дружеские отношения, заключали "межпартийные" браки и т. д. И тем не менее, в главном мы не можем не согласиться: в фарисейском лагере именно религиозные идеалы Ѓиллеля максимально соответствовали духу учения Иисуса.

Таким образом, становится понятно, почему и Талмуд, и Новый Завет выдвигают против фарисеев весьма сходные обвинения. И Иисус, и мудрецы-талмудисты разделяли идеалы одного и того же человека, Ѓиллеля Старого. А потому отклонение от этих идеалов вызывало у них достаточно схожую реакцию .

В глазах поздних христианских читателей иисусово предупреждение "горе вам, книжники и фарисеи" превратилось в огульное обвинение всех без исключения фарисеев, всего раввинистического иудаизма. Между тем, даже из текста Нового Завета хорошо видно, что религиозные идеалы Иисуса и многих фарисеев совпадали. К примеру, книжник, которому Иисус поведал про "главную заповедь", отреагировал на нее следующим образом: "Хорошо, учитель! Истину сказал ты, что <...> любить ближнего, как самого себя - это больше всех всесожжений и жертв" (Мар 12:32-33) . А что же касается самого Иисуса, то он, скорее всего, видел цель своей критики в том, чтобы очистить фарисейский идеал от грязи и накипи, но никак не в том, чтобы вовсе его отвергнуть. А потому даже посреди самых грозных обличений в адрес фарисеев он не забывал напомнить своим ученикам: "Итак, ВСЕ, ЧТО ОНИ ВЕЛЯТ ВАМ СОБЛЮДАТЬ, СОБЛЮДАЙТЕ И ДЕЛАЙТЕ" (Мат 23:3).

Примечания

1. О том, насколько важно было для многих мудрецов не извлекать никакой материальной выгоды из изучения Торы, красноречиво свидетельствует следующая агада:
   Однажды в голодный год Рабби открыл свои зернохранилища, заявив:

   Пусть приходит всякий, учившийся чему-нибудь: Святому Писанию, Мишне, Талмуду - галахе ли или агаде. Круглым же невеждам вход сюда закрыт.
   – С трудом удалось пробиться туда р. Ионатану бен Амраму. Подошел он к Рабби и говорит:
   – Учитель, дай мне на пропитание.
   –Учился ли ты, сын мой, Святому Писанию? - спрашивает Рабби.
   –Нет.
   –Мишне?
   –Нет.
   –Какое же право ты имеешь на даровое пропитание?
   –Учитель! Накорми меня, как ты накормил бы собаку или ворона.
   Велел Рабби выдавать ему на пропитание. Но вскоре же начал раскаиваться в этом: следовало ли все-таки давать хлеб какому-то невежде?
   –Отец, - заметил ему сын его р. Шимон, - если я не ошибаюсь, человек этот один из твоих бывших учеников. Зовут его Ионатан бен Амрам, и он известен тем, что никогда за всю жизнь свою не позволял себе извлекать малейшую пользу из своего звания ученого. Удостоверившись в этом, Рабби объявил:
   –Отныне житницы мои открыты для всех без исключения. (Бава Батра 5а).

2. S. Kierkegaard. Attack upon 'Christendom', 1854-1855. Princeton University Press, Princeton, 1944.
3. C. Light. Ten Legends of the Sages, p. 129. KTAV Publishing House NJ. 1991
4. C. Montefiore, H. Loewe. A Rabbinic Anthology. Macmillan and CO. LTD, London, 1938. See also A. Schteinzalz, "Talmudic Images". Jerusalem, 1991.
5. S. Weinstein. Rabbinic Criticism of Self-Imposed Religious Stringency. Ph. D. Thesis, NY University, 1994.
6. См. напр. Авот 1:2; "На трех основаниях держится мир: на Торе, богослужении и милосердии".
7. Иосиф Флавий. Иудейские древности 17:2.4
8. Стоит, думаю, также вспомнить известное высказывание р. Акивы, одного из величайших раввинов конца I-го - начала II-го века н.э: "Возлюби ближнего, как самого себя - вот главный принцип в Торе" (Иерусалимский Талмуд, Недарим 9:4 и др.). Т.е. в данном случае идеал Иисуса совпал с идеалом одного из ведущих раввинов не только по духу, но и по букве.
9. См. напр., Finkel A. The Pharisees and the Teacher of Nazareth. Leiden / Koln, 1964.