"ХРИСТОС ИСКУПИЛ НАС ОТ ЗАКОНА": ИДЕОЛОГИЯ АПОСТОЛА ПАВЛА В СВЕТЕ ЕВРЕЙСКОЙ ТРАДИЦИИ
Ист.: jcrelations.net/
2004 г.
Каждый, кто хоть немного знаком с историей христианства, хорошо знает, сколь радикальный переворот был совершен в христианской религии апостолом Павлом. Как известно, первоначально христиане представляли из себя обычную иудейскую секту, члены которой скрупулезно соблюдали все предписания еврейского Закона. Согласно Новому Завету, апостол Петр соблюдал кашрут, апостол Иаков (родной брат Иисуса!) предписывал обрезание всем евреям-христианам и т. д. Однако благодаря Павлу все переменилось. Из послания в послание "апостол языков" не уставал внушать своим корреспондентам мысль, что после прихода Мессии Иисуса нет никакой необходимости в соблюдении предписаний Закона: "Но ныне умерши для закона, которым были связаны, мы освободились от него, чтобы служить нам Богу в обновлении духа, а не по ветхой букве" (Рим 7:6); "Закон был для нас детоводителем ко Христу <...> По пришествию же веры, мы уже не под руководством детоводителя" (Гал 3:24-25); "Упразднив вражду плотию своею, а закон заповедей учением..." (Еф. 2:15) и т.д.
Разумеется, у каждого, кто знаком с этими и иными подобными утверждениями Павла, не мог не возникнуть вопрос, каким образом "апостол языков" пришел к выводу, что Христос может отменить заповеди Торы. На первый взгляд, логичным было бы предположить, что на эту мысль его навел непосредственно тот, кого он полагал Мессией, т. е. Иисус из Назарета. Однако при внимательном чтении Евангелия от данной версии придется отказаться: Учитель из Назарета не только скрупулезно соблюдал заповеди, но и требовал того же от своих последователей: "Не думайте, что я пришел нарушить Закон или пророков; не нарушить пришел я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота и ни одна черта не прейдет из закона" (Мат 5:17-18). Более того: по мнению Иисуса, заповеди необходимо было соблюдать в соответствии с интерпретацией партии фарисеев, т. е. именно так, как это было принято впоследствии в раввинистическом иудаизме: "На Моисеевом седалище уселись книжники и фарисеи. Итак, все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте" (Мат 23:2-3). Поэтому корни новой идеологии, созданной Павлом, нам следует поискать в другом месте. Где же? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к "бэкграунду" будущего апостола языков.
Хорошо известно: до превращения "из Савла в Павла" будущий "апостол языков" принадлежал к партии фарисеев. Образование он получил "при ногах Гамалиила" (Деян 22:3), т. е. в лучшей фарисейской иешиве своего времени, и под руководством одного из самых известных фарисейских наставников (по словам апостола, учился он весьма прилежно, и был "тщательно наставлен в отеческом законе" (Ibid)). Hе отказывался Павел oт фарисейской выучки и когда уже стал христианином. Причем, если искренность соответствующего признания иерусалимскому Синедриону (Деян. 23:6) можно поставить под сомнение - как видно из контекста, апостол просто хотел таким образом избежать наказания - то оснований не верить аналогичному заявлению, сделанному в письме неевреям ("обрезан в восьмой день, из рода Израилева, еврей от евреев, по учению фарисей" (Фил 3:5), у нас нет.
В нашем распоряжении нет никаких свидетельств, что, кроме фарисейского, Павел получил в своей жизни какое-либо иное образование. А потому, на наш взгляд, правильно будет искать корни павловской идеологии именно в учении фарисеев.
Как известно, авторы и редакторы талмудических текстов в большинстве своем являлись идеологическими наследниками учителей и наставников Павла. Поэтому в поисках ответа на интересующий наш вопрос мы обратимся к их литературному наследию.
Известный американский раввин Йосеф Телушкин в своей книге "Еврейский мир" утверждал, что к своей идее "отмены Закона" Павел пришел, исходя из мнения что для "Cпасения" необходимо соблюдать ВЕСЬ Закон, от первой до последней буквы. Согласно данному подходу (обсуждаемому, вопреки утверждениям того же р. Телушкина, также в Талмуде, но в итоге решительно отвергнутому еврейской традицией), человек, нарушивший даже хоть самую малую заповедь, тем самым обрекал себя на вечное проклятье и адские муки. А поскольку, как сказано еще в Писании, "нет человека на земле, который делал бы <только> добро и не грешил бы" (Еккл 7:20), то, следовательно, "делами закона не оправдается никакая плоть" (Гал 3:16) - и поэтому Спасение должно иметь какой-либо другой источник.
Вне всякого сомнения, вышеозначенная концепция оказала неоспоримое влияние на формирование "павлианской" религиозной идеологии. Однако, на наш взгляд, радикальное отрицание Павлом Закона невозможно объяснить только этим. Ибо из того, что "дел Закона" недостаточно для Спасения, вовсе не следует, что Закон должен быть непременно отменен. Скорее наоборот, гораздо логичней кажется в подобной ситуации позиция иудеохристиан, полагавших, что новые "средства" Спасения - например, вера в Иисуса - даны не ВМЕСТО, но В ДОПОЛНЕНИЕ к Закону Моисея, и призваны не отменить, но дополнить "ветхие" заповеди.
Так что, при всем уважении к р. Телушкину, признать его объяснение достаточным мы не можем.
Моисей и ангелы
Прежде чем понять, почему, с точки зрения Павла, Закон мог быть отменен фактом прихода Мессии, следует, как нам кажется, сначала понять, какая функция отводилась Закону (Торе) в фарисейском иудаизме.
Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к известной талмудической легенде о том, как именно Моисей получал Тору ("Закон") на горе Синай:
Сказал рабби Иеѓошуа бен Леви: "В час, когда Моисей поднялся на гору, ангелы-служители сказали Богу: "Владыка мира! Что делает среди нас рожденный женщиной?". Бог ответил: "Он пришел получить Тору". Они спросили: "И Ты собираешься дать созданиям из плоти и крови сокровище, которое было спрятано у Тебя еще до Сотворения Мира? Что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты вспоминаешь о нем? Как величественно Имя Твое во всей земле! Ты, Который дал славу Свою на небесах!" (Пс 8:5, 2).
Бог сказал Моисею: "Ответь им". Моисей сказал: "Я боюсь, что они обожгут меня своим дыханием". Бог сказал: "Держись за престол Славы Моей и отвечай"...
Моисей сказал: "Царь Вселенной, что написано в Торе, которую Ты дал мне? - "Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской" (Исход 20:1 и далее), - Ангелы, вы разве спускались в Египет? Вы были под властью фараона? Почему Тора должна быть вашей? Дальше сказано: "Не будет у вас других богов", - Разве вы живете среди других народов, служащих идолам? "Не клянись Именем Господа попусту", - Разве вы даете клятвы? "Помни день Субботний, чтобы святить его", - Разве вы работаете, и для вас Суббота отличается от будней? "Почитай отца и мать", - Разве у вас есть родители? "Не убивай, не кради, не прелюбодействуй", - Разве в вас есть побуждение ко злу? И ангелы согласились… (Шабат 9a
Итак, разберем логику аргументов Моисея - вернее, аргументов р. Йеѓошуа б. Леви, которые тот вложил в уста величайшего из пророков. Как видно из приведенного текста, по мнению р. Йеѓошуа люди "по природе своей" греховны: они грабят, убивают, лжесвидетельствуют, совершают прелюбодеяния и т. д. Поэтому им и нужны законы, которые удерживали бы их от подобных неблаговидных поступков. Ангелы же, напротив, суть существа безгрешные, а потому нужды в Законе не имеют.
Если это так, то тогда не может не возникнуть вопрос: предположим, что люди, подобно ангелам, не знали бы греха? Означало бы это, по логике мудрецов Талмуда, что дарование Торы было бы в таком случае излишним?
На наш взгляд, ответ на это вопрос будет, скорее всего, утвердительным. Доказательством чему служит следующий отрывок из Вавилонского Талмуда:
Соблазнив Eву, змей отравил ее тело ядом. Когда евреи стояли на Синае, яд был выведен из их тел; идолопоклонники же, которые не были на Синае, от этого яда не избавились (Шабат 146а, Йевамот 103б).
Говоря о "соблазнении Евы змеем", законоучителя, разумеется, имеют в виду библейскую историю грехопадения, описанную в книге Бытие ("Берешит"). Т.е., подобно р. Йеѓошуа б. Леви, мудрецы Талмуда указывают на причинно-следственную связь, существующую, по мнению, между дарованием Торы и грехом. Тора, по является ничем иным, как "противоядием", призванным нейтрализовать последствия грехопадения. Однако очевидно, что противоядие может понадобится только тому, кто уже отравлен. Не будь отравления, не возникла бы и нужда в лекарстве. И, следовательно, по логике мудрецов Талмуда в даровании Закона не было бы никакой необходимости, если бы во время оно человек не поддался бы на уловки змея, т.е., проще говоря - не согрешил!
Таким образом, Тора, по мнению духовных наследников фарисеев, необходима человеку вследствие прежде всего его греховной натуры. Так что, будь человек беспорочен, Закон бы ему не понадобился.
Однако почему мудрецы полагали, что именно Закон может нейтрализовать последствия греховности человеческой натуры, и в частности - последствия "грехопадения" ? Чтобы ответить на этот вопрос, нам необходимо будет прежде всего понять, в чем именно, по мнению мудрецов, состояла та глобальная катастрофа, которая произошла с нашими прародителями в саду Эдема.
На нашу удачу, на данную проблему в свое время уже обратил свое внимание не кто иной, как Моисей Маймонид (Рамбам), величайший еврейский философ и мыслитель. Поэтому в поисках ответа на интересующий наш вопрос мы можем обратиться к его книгам.
Катастрофа в Эдеме, по Маймониду
Библейская история грехопадения Адама и Евы хорошо известна практически всем. Бог, поселив прародителей в раю, разрешил им есть с любого дерева, кроме одного. Змей, обитавший в том же саду, убедил праматерь Еву нарушить запрет. Вкусив от запретного плода, она затем угостила им своего мужа. Бог же, узнав о непослушании, навсегда изгнал людей из райского сада (Быт 3).
Как нам кажется, при внимательном прочтении данной истории у читателя не может не возникнуть целый ряд вопросов. Например: более-менее понятно, за что Бог разгневался на Еву, прельстившуюся плодом, и змея, соблазнившего ее на этот шаг. Но вот за что пострадал Адам, непонятно совершенно. В Писании сказано, что Ева "дала <от запретного плода> мужу своему, и он ел" (Быт 3:6) - т.е., с большой вероятностью, Адам и не знал, что за фрукт ему подсунули (кстати, по мнению, высказанному, по меньшей мере, в одном из мидрашей, именно так дело и обстояло). Чем же тогда вызвано столь суровое наказание?
Еще один вопрос: кто такой был "змей", соблазнивший Еву? В Писании, как известно, нет упоминаний про каких-либо говорящих животных. Единственным исключением, пожалуй, является история валаамовой ослицы (Чис 22). Однако автор совершенно однозначно указывает на то, что это происшествие носило совершенно исключительный, чудесный характер - животное заговорило не по "своей природе", но "Господь отверз уста ослицы" (Чис 22;28). Однако в рассказе o грехопадения змий обладает даром речи совершенно самостоятельно, без какого-либо специального божественного вмешательство.
Ну и, наконец, самое главное. Про Адама и Eву до грехопадения сказано, что они "были оба наги, Aдам и жена его, и не стыдились" (Быт 2:25). Стоило же им вкусить от запрещенного древа, как все разительно изменилось: "И узнали они, что наги" (Быт 3:6). Каким же образом простой фрукт смог вызвать столь радикальное изменение в их мировосприятии?
Моисей Маймонид обращался к истории грехопадения как минимум дважды: во 2-й главе первой части и в 30-й главе второй части своего монументального "Путеводителя колеблющихся". Причем в обоих случаях философ рассматривал данный библейский рассказ исключительно в качестве аллегории. Впрочем, на наш взгляд, было бы трудно ожидать от Рамбама какого-либо иного подхода. Для Маймонида, как для последовательного аристотелианца, не было никаких сомнений, что человек является единственным на земле существом, наделенным даром речи - следовательно, змея, способного разговаривать, не могло существовать даже в райском саду. Поэтому не стоит удивляться, что Маймонид не только воспринял библейскую историю грехопадения исключительно как аллегорию, но даже и выразил искреннее изумление, что кто-либо в принципе может воспринимать этот текст как-либо иначе. Ибо, по мнению философа,
велико должно быть невежество тех, кто не понимает, что эта история несомненно несет какую-то иную идею помимо той, которую можно вывести из буквального прочтения ("Путеводитель колеблющихся" 2:30).
Определив, как именно надлежит воспринимать соответствующий текст, Маймонид приступил к реализации следующей задачи: выяснению того, кого или что олицетворяют герои библейской истории.
Разумеется, первым делом философ "установил личности" Адама и Евы. Согласно широко известному мидрашу, "Адам и Ева изначально были сотворены сросшимися спинами, единым существом. Затем они были разделены, и одна из частей предстала перед Адамом как Eва" (19). Авторы многих традиционных комментариев полагали, что речь в мидраше действительно идет о физическом разделении двух человеческих тел, ранее составлявших некое единое тело. Маймонид, однако, придерживался иной точки зрения:
Посмотрите, как ясно говорится <в этом мидраше>, что Адам и Ева, с одной стороны, в чем-то разделены, и в то же время - в чем-то едины, как сказано "кость от костей моих и плоть от плоти моей" (Быт 2:23). И единство этих двоих подтверждается тем, что оба они имеют одно имя (isha, ish) ("Путеводитель колеблющихся" 2:30).
Иными словами, мидраш, по мнению Маймонида, не говорит о том, что Адам и Ева СНАЧАЛА представляли собой некое единое целое, которое ПОТОМ было разделено. Как считал философ, автор означенного мидраша хотел сказать нечто совсем иное: что "Адам" и "Ева" одновременно в некотором смысле и разделены, и едины!
Разумеется, невозможно представить, что нечто подобное можно было бы утверждать относительно двух биологических особей вида Homo sapiens. Поэтому, следуя за маймонидовской логикой, "Адама" и "Еву", о которых говорят Писания и мидраш, нельзя рассматривать как некую пару разнополых людей. Их следует признать олицетворением неких человеческих "начал", которые бы "неслитно и нераздельно" сосуществовали в человеческой природе.
Попробуем теперь понять, символом каких именно "начал" Маймонид считал мужчину и женщину.
Что касается Евы, то тут все достаточно просто. По словам Маймонида, в еврейской литературе существует древняя традиция, согласно которой женщина является символом материального начала в человеке, или, говоря проще - человеческого тела. Как пишет сам Маймонид,
относительно отрывка, который начинается словами: "Кто найдет добродетельную жену?" (Прит. 31:6), всем понятно, что имеется в виду под "добродетельной женой". Если у человека ЗДОРОВОЕ ТЕЛО, которое не нарушает его покоя, то это воистину дар от Бога ("Путеводитель колеблющихся" 3:8)
С "идентификацией" мужчины-Адама у Маймонида проблем тоже не оказалось. Правда, в этом случае философ сослался не на еврейского царя Соломона, а на философскую традицию, которую он возвел к греку Платону. По мнению Маймонида,
Платон и его предшественники называли Материю -" Женщина", а Форму - "Мужчина" (Путеводитель колеблющихся" 1:17).
Человека, не знакомого с аристотелианской философией, слово "форма" может смутить. Поскольку углубление в данную область в наши планы не входит, ограничусь лишь одним пояснением: говоря о "форме" применительно к человеку, средневековые философы подразумевали человеческий интеллект. Как писал об этом сам Маймонид, "для человека его "формой" является то, благодаря чему он способен к интеллектуальному восприятию" ("Путеводитель колеблющихся" 1:1).
Таким образом, в результате идентификации Адама и Евы число участников драмы в Эдеме уже сократилось на треть. Ибо вместо двух разнополых людей перед нами предстал всего один человек, "состоящий" из разума ("мужчины") и тела ("женщины").
"Покончив" с Адамом и Евой, Маймонид не замедлил "опознать" и последнего из участников трагедии, разыгравшейся в эдемском саду - того самого змея-искусителя, который, если верить Писанию, был "хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог" (Быт 3:1). Для решения этой проблемы Маймонид вновь обратился к сокровищнице агадической литературы:
Наши мудрецы говорили: "змей имел наездника, который и соблазнил Еву. Этим наездником был Самаэль" (Санѓедрин 89б). Именем "Cамаэль" очень часто называют сатану. Во многих местах рассказывается, как сатана подстрекал Авраама согрешить - отказаться принести в жертву Исаака (см. Быт. 22), - и он же подстрекал Исаака восстать против своего отца. В другом рассказе про те же события - жертвоприношение Исаака - рассказывается, как Самаэль подошел к Аврааму со словами: Старик, неужели ты сошел с ума! (Санѓедрин 89б). Отсюда мы учим, что сатана и Самаэль - одно и то же ("Путеводитель колеблющихся" 2:30).
Читатель, дошедший до этого места, может подумать, что Маймонид, подобно христианским теологам, приписывал соблазнение Евы Диаволу, т. е. некой персонифицированной могущественной силе, существующей независимо от человека. Однако, как мы могли уже убедиться, в существование подобной силы Маймонид не верил. Поэтому, по его мнению, речь в данном случае идет о совершенно иных материях:
Сказано в Талмуде: сказал Реш-Лакиш: сатана есть злое побуждение в человеке (Бава Батра 15a) ("Путеводитель колеблющихся" 3:22).
Т. е, по мнению Маймонида, "змей", соблазнивший Еву, на самом деле являлся для человека олицетворением некой его внутренней "силы". А именно - однoгo из "начал", изначально присущих человеческой природе. Мнение, согласно которому человеку присущи одновременно два "начала", злое и доброе ("yetzer hatov" и "yetzer hara") довольно часто встречаются в традиционной еврейской литературе. Как писал сам Маймонид,
концепция доброго и злого начал часто встречается в наших религиозных текстах. Наши мудрецы, к примеру, говорили: служи Богу обоими началами, как добрым, так и злым (Брахот 57a)
Они также говорили, что злое начало присуще нам от рождения, как сказано: "У дверей грех лежит" (Быт 4:7) (Санѓедрин 61б). Мудрецы также говорили, в аллегории, толкующей о различных способностях человека, что злое начало называют "великий царь" (Еккл 9:14), в то время как доброе начало - "ребенок бедный, но мудрый" (Недарим 32б) ("Путеводитель колеблющихся" 3:22)
Разумеется, современному читателю мало что скажут талмудические понятия "доброе начало" и "злое начало". Однако, на нашу удачу, данные термины "устарели" уже в эпоху Рамбама. Поэтому философу пришлось перевести их в понятия тогдашней аристотелианской антропологии. "Доброе начало" Маймонид однозначно отождествил с человеческим разумом. Говоря его собственными словами, "доброе начало проявляется тогда, когда достаточно развивается ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ РАЗУМ" ("Путеводитель колеблющихся" 3:22). Толкование же понятия "злое начало" философ привел в дискуссии о пророческом даре, объясняя причины тех или иных ошибок пророков:
Некоторые из них представляли ангелов в виде людей. А иные из них считали, что Бог, подобно нам, приказывал что-либо при помощи букв или звуков. Причиной всех этих ошибок является наше ВООБРАЖЕНИЕ, которое НАЗЫВАЮТ ТАКЖЕ "ЗЛОЕ НАЧАЛО". Ибо все недостатки нашей речи или характера прямо или косвенно вызваны работой воображения ("Путеводитель колеблющихся" 2:12).
Таким образом, по мнению Маймонида, библейская история грехопадения является не рассказом из жизни двух разнополых людей и одного разумного животного, но описанием ВНУТРЕННЕЙ борьбы, идущей в сердце каждого человека-адама.
Теперь, когда мы разобрались с маймонидовской идентификацией героев библейского повествования, попытаемся понять, что же, по мнению философа, произошло в саду Эдема.
С точки зрения Маймонида, изначально человек обладал развитым, полноценным интеллектом, "который был ему дарован, как наивысшая награда. И только из-за обладания разумом о человеке могло быть сказано, что он был создан "по образу Божию (Быт 1:26) <…> Благодаря тому, что человек был разумен, Бог обращался к нему и давал ему заповеди, как сказано: "И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла, не ешь от него" (Быт 2:16-17) - а разве даются заповеди безмозглым тварям? Или же - тому, кто лишен понимания?" ("Путеводитель колеблющихся", 1:2).
Более того, по мнению Маймонида, до грехопадения разум играл в жизни человека несравненно большую роль, нежели сейчас. Ибо, как полагал философ,
пока Адам был безгрешен, Адам жил, следуя исключительно суждениям разума - именно об этом его состоянии сказано: "Не много Ты умалил его пред ангелами" (Пс 8:6) (Ibid.)
Однако затем, по мнению философа, произошло непоправимое:
Oн предался желаниям, источником которых были ВООБРАЖЕНИЕ и ЗАПРОСЫ ТЕЛА"", - как сказано:" И увидела жена, что дерево ХОРОШО ДЛЯ ПИЩИ, что оно ПРИЯТНО ДЛЯ ГЛАЗ И ВОЖДЕЛЕННО" (Быт 3:6). И в результате он оказался наказан тем, что разум его ослаб (Ibid).
T. е., иными словами - соблазнительные картины, нарисованные змеем-Сатаной ("воображением"), оказались для Евы (тела) более привлекательными, нежели доводы разума-Адама. И в результате - контроль над телом (а следовательно, и над нашим поведением) перешел от разума к воображению!
Как считал Маймонид, ничто не свидетельствует о вызванной грехопадением "смене хозяина" лучше, чем изменение нашего отношения к наготе.
По свидетельству Писания, до грехопадения "Были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились" (Быт 2:25). Некоторые комментаторы отказывались понимать этот стих буквально. По их мнению, под "наготой" Тора подразумевает лишь отсутствие материальной, физической одежды, вместо которой, по их мнению, у Адама и Евы были своеобразные "духовные одеяния". В результате грехопадения данные одежды, естественно, исчезли. Поэтому прародители "узнали они, что они наги" (Быт 3:7) только после того, как они съели запретный плод, до этого же их нагота была прикрыта (подобного мнения, к примеру, придерживался известный комментатор и каббалист р. Альшех. Интересно, впрочем, было бы узнать, каким образом, по мнению этого раввина, ДУХОВНЫЕ одежды могли прикрывать ФИЗИЧЕСКУЮ наготу)
Маймонид, однако, предпочел следовать буквальному смыслу библейского текста. По его мнению, первые люди действительно были нагими как до, так и после нарушения заповеди. Поэтому "то, что человек видел до грехопадения, не отличалось от того, что он увидел после; и не было, разумеется, никакой слепоты, от которой бы он внезапно излечился" (Ibid.). Просто до грехопадения поведение человека целиком контролировалось его разумом, а потому даже самые соблазнительные картины не могли отвлечь его от дел или от мыслей о Боге - "он был обнажен, но это совершенно ему не мешало" (Ibid.). A после грехопадения, когда разум утратил свои позиции, ситуация решительно изменилась: "B нем развилась новая сила, из-за которой он стал видеть в плохом свете то, в чем раньше он ничего плохого не замечал " (Ibid.). Отныне при виде обнаженной женщины сконцентрироваться на чем-либо ином стало для него делом практически невозможным. И для того, чтобы продолжать нормально функционировать, потребовалось принять "технические" меры, убрав "непотребное зрелище" с глаз долой: "и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания" (Быт 3:7). Больше того: после грехопадения человеку мешает сконцентрироваться не только чужая нагота, но даже и своя собственная (не случайно галаха запрещает молиться, если человек даже случайно увидит свои гениталии - ассоциации, которые данное зрелище может вызвать в нашем воображении, мало кому позволят и дальше "размышлять о божественном"). Поэтому становится вполне понятным, почему, согласно библейскому рассказу, до грехопадения собственная нагота не мешала Адаму и Еве общаться с Богом - и почему после тот же факт заставил их "скрыться от лица Господа Бога" (Быт 3:8).
Маймонид о роли Торы
Итак, теперь понятно, что, по мнению Маймонида, представлял из себя тот "яд", которым, согласно изречению Талмуда, змей отравил Еву: вследствие грехопадения контроль над телом человека был в значительной степени утрачен интеллектом в пользу воображения. Однако следует ли нам понимать дело так, что Рамбам признавал поражение разума окончательным и бесповоротным? На наш взгляд, нет, - ибо, вслед за мудрецами Талмуда (см. выше) Моисей Маймонид утверждал:
Соблазнив Eву, змей отравил ее тело ядом. Когда евреи стояли на Синае, яд был выведен из их тел; идолопоклонники же, которые не были на Синае, от этого яда не избавились ("Путеводитель колеблющихся", 2:30).
Однако каким же образом Закон, по мнению Маймонида, мог послужить "противоядием" против последствий первородного греха? Как нам кажется, ответ на данный вопрос кроется в нижеследующих рассуждениях философа о роли Закона в еврейской религии:
Одной из задач нашей Торы является приучить человека отвергать и пренебрегать своими чувственными желаниями, насколько это в его силах. Он должен удовлетворять их исключительно в минимально необходимом объеме... Ибо известно, что неумеренность в еде, питье и сексе, которой предается большинство людей, не только мешает телесному совершенству человека, но и не позволяет ему достичь интеллектуального совершенства, приводит к нарушению социального порядка в стране и упадку семейного благосостояния <...> Поэтому Бог, в Своей мудрости, дал нам заповеди, которые должны отвлекать наше внимание от физических удовольствий, и отвращать нас от всего, что ведет исключительно к излишествам в желаниях и похоти ("Путеводитель колеблющихся" 3:33).
Как мы видели, Маймонид полагал, что не все еще потеряно в результате того, что после грехопадения страсти, потеснив разум, в значительной степени обрели власть над поведением человеком. Ибо Бог, в своей милости, дал человеку инструмент, с помощью которого он получил возможность в значительной степени нейтрализовать последствия трагедии в Эдеме. И инструмент этот - законы Торы, выполняя которые, человек постепенно приучается преодолевать телесные позывы.
По мнению Маймонида, данная задача являлась столь важной с религиозной точки зрения, что целые классы библейских заповедей не преследовали никакой цели, кроме как научить человека держать под контролем собственные телесные позывы. Например, по словам Рамбама,
к тринадцатому классу относятся законы о разрешенной и запрещенной пище, которые мы привели в нашей книге "Мишней Тора" в разделе "Hilhot maahalot asurot"; задачей этих законов является обуздание наших желаний, недопущение излишеств в погоне за тем, что кажется нам приятным, и недопущение того, чтобы человек полагал смыслом жизни удовлетворение запросов желудка <...> К четырнадцатому классу относятся законы о запрещенных половых связях, приведенные в главе "Hilhot issurey biya". Запрет на скотоложество равно относится к этому классу. Задачей этих законов является обуздание сексуальных желаний, недопущение, насколько это возможно, излишеств в сексуальной сфере, а кроме того - научить, что наслаждение не является, как думают глупые люди, конечной нашей целью <...> ("Путеводитель колеблющихся" 3:35).
Поскольку, как полагал Маймонид, Закон нужен прежде всего для того, чтобы вернуть разуму контроль над телом, то вполне понятно, почему, по мнению философа, Адам до грехопадения в заповедях не нуждался:
Пока человек был безгрешен и поступал, повинуясь одному лишь разуму - у него просто не было возможности понять принципы, на которых основан закон ("Путеводитель колеблющихся" 1:2).
Так что если бы не грехопадение - никакие заповеди ему бы не потребовались. Незамутненный страстями разум смог бы в каждой ситуации находить верное решение. Однако, после того как разум оказался ослаблен, для контроля над положением ему понадобились некие дополнительные, внешние "подпорки" - в роли которых, по мнению Рамбама, и выступают законы Торы.1
Закон в мире Грядущем
Трудно сказать, насколько мудрецы Талмуда согласились бы с тем, как Маймонид, в соответствии с установками тогдашней аристотелианской психологии, идентифицировал "доброе" и "злое" начала. Однако, как видно из многочисленных талмудических цитат в вышеприведенных рамбамовских текстах, нет никакого сомнения, что в главном учение великого философа находилось в полном согласии с еврейской традицией. Подобно египетскому философу, мудрецы Талмуда полагали, что в результате "грехопадения" контроль над человеческим телом в значительной степени перешел к низменным страстям. Что же до Закона, то и раввины, и Маймонид равно полагали, что соблюдение его заповедей должно было помочь человеку с этими страстями справиться.
В связи с этим не может не возникнуть следующий вопрос: если в какой-то момент грех будет в конце концов побежден, нужно ли будет евреям по-прежнему соблюдать заповеди Торы, или же надобность в этом отпадет, подобно тому, как выздоровевший человек перестает принимать лекарство.
Как нам кажется, ответом на этот вопрос может послужить нижеследующий мидраш:
Что означают слова Писания:" Господь разрешает узников" <в оригинале - "matir asurim", что можно также понять как "разрешает запрещенное" - Е. Л. > (Пс 146:7)? Некоторые объясняют: в будущем Господь объявит всех животных, считающихся нечистыми, чистыми, как в допотопные времена. Если так, то для чего Он объявил их нечистыми? Чтобы проверить, кто послушается Его слова, а кто нет. Однако в будущем Он РАЗРЕШИТ ВСЕ, ЧТО НЫНЕ ЗАПРЕЩЕНО (Мидраш Теѓилим на Пс. 146, 7).
Т.е., по мнению данного мидраша, все пищевые запреты действительны только здесь и сейчас. В будущем же соблюдать их будет не надо, так что правоверные евреи смогут тогда вкусить не только "кошерную курочку", но и запрещенную им сейчас крольчатину, медвежатину и даже свинину.
Вышеприведенный мидраш не называет имен мудрецов, полагавших, что в будущем Закон будет отменен; к тому же он весьма поздний и записан лишь в средневековье. Однако в другом месте аналогичные взгляды приводятся уже не анонимно, но от имени известных и уважаемых раввинов.
Сказал р. Шимон б. Иуда: В Мире Грядущем Бегемот и Левиафан <> будут сражаться на арене на глазах у праведников. И те, кто в этом мире не ходил на подобные праздненства, насладятся этим зрелищем.2 И в конце Бегемот поразит Левиафана своим рогом, а Левиафан зарежет Бегемота плавником. Но разве такое мясо кошерно? <...> Сказал р. Берахия от имени р. Исаака: В мире Грядущем Святой, благословен Он, устроит пир для своих праведных слуг. И те, кто не ели некошерного в этом мире, будут есть его на этом пиру (Ваикра Рабба 13:3) .
Еврейская традиция никогда не ставила абсолютного знака равенства между Миром Грядущим и эпохой прихода Мессии, предсказанного пророками. В то же время все были согласны, что Грядущий Мир начнётся сразу за эпохой Мессии. Некоторые мудрецы Талмуда утверждали, что
все пророки говорили только о днях прихода Мессии. Что же до Мира Грядущего, то ничье око не видело, что Бог уготовил там для уповавших на него (Брахот 34б).
Но ведь к “словам пророков” относятся и вдохновенные пророчества Исаии: “Уничтожит Он смерть навеки и сотрет Владыка Господь слезу со всех лиц” (Ис 25:8), “Не будут делать зла и не будут уничтожать на Моей святой горе” (Ис 11:9, 65:25).
Действительно, были смелые умы, которые полагали, что уже в дни Мессии зло будет упразднено:
Машиах произойдёт от Переца, сына Йеѓуды, и в его дни Всевышний уничтожит смерть, как сказано: “уничтожит смерть навеки” (Ис 25:8) (Шмот Раба 30:3)
А теперь, в свете всего сказанного выше, обратимся снова к апостолу Павлу. Поскольку, по его словам, он учился у еврейских мудрецов, то логично предположить, что он мог считать, что в мессианскую эпоху, когда грех окажется побежденным, заповеди будут отменены. Однако для мудрецов Талмуда приход Мессии был делом будущего. Для Павла же, после известных событий на Дамасской дороге, все обстояло совершенно иначе:
Когда же он шел и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! что ты гонишь Меня? Он сказал: кто Ты, Господи? Господь же сказал: Я Иисус, Которого ты гонишь. Трудно тебе идти против рожна. Он в трепете и ужасе сказал: Господи! что повелишь мне делать? и Господь сказал ему: встань и иди в город; и сказано будет тебе, что тебе надобно делать. Люди же, шедшие с ним, стояли в оцепенении, слыша голос, а никого не видя. Савл встал с земли, и с открытыми глазами никого не видел. И повели его за руки, и привели в Дамаск. И три дня он не видел, и не ел, и не пил (Деян 9:2-9).
Вышеописанное Откровение произвело подлинный переворот в душе Павла. Ибо если ранее перед нами был правоверный фарисей, крайне враждебно настроенный по отношению к христианству (Деян 8:3, 9:1), то теперь все решительно переменилось. После пережитого на пути в Дамаск будущий "апостол языков" уверовал, что Иисус, "казненный в Иерусалиме при Понтийском Пилате", и есть тот самый Мессия, приход которого предсказывали библейские пророки! A следовательно, тот "мир Грядущий", в котором Закон будет отменен, на самом деле уже наступил! А раз так, то, естественно, нет больше необходимости ни в кашруте, ни в обрезании, ни в иных ритуальных запретах Торы!
Согласно еврейской традиции, приход Мессии должен стать “началом конца” истории человечества. Христианство же, напротив, отложило "конец истории" до т. н. "второго пришествия", вплоть до которого человечеству предстоит жить в мире, мало чем отличающемся от "ветхозаветного". Поэтому вполне естественно, что, приспосабливая традиционную еврейскую концепцию к реалиям другой религии, апостолу Павлу неизбежно пришлось ее несколько модифицировать. Ибо Павел не мог не видеть, что, в то время как традиционная еврейская доктрина утверждает, что Закон будет отменен, когда в мире будет побежден грех, люди и после смерти Иисуса грешат не меньше, чем до нее. Поэтому в его концепции заповеди стали нерелевантными не потому, что зло в человеческой природе уже побеждено, но потому, что отныне в нашем распоряжении есть куда более действенное оружие против зла, а именно - Вера в Иисуса Христа (Рим 3:28, Гал 3:16-20). И тем не менее, в главном учение Павла и постталмудических раввинов совпадало: в мире после прихода Машиаха (или Грядущем Мире) Закон соблюдать уже не надо.
В свете утверждения Павла, что мы уже живем в таком мире, в котором Закон не действует, становится понятным и другое известное утверждение "апостола языков": "Все вы, во Христа крестившись, во Христа облеклись. Нет уже ни иудея, ни язычника <...> ибо все вы одно во Христе Иисусе" (Гал 3:27-28). Как известно, cогласно Талмуду, вся разница между евреями и неевреями состоит лишь в том, сколько заповедей должен каждый из них соблюдать. Для нееврея обязательными являлись всего семь законов, получившие в иудаизме название "Заповеди потомков Ноя": запреты на идолопоклонство, богохульство, убийство, грабеж, разврат и издевательство над животными, а также - обязанность создать систему судов, которые следили бы за соблюдением означенных законов" (Санѓедрин 56a) (сокращенный вариант этого закона мы находим и в Новом Завете. А именно - в постановлении апостольского совещания, собиравшегося в Иерусалиме по поводу обращения неевреев: "не затруднять обращающихся к Богу из язычников, а написать им, чтобы они воздержались от оскверненного идолами, от блуда, удавленины и крови, и чтобы они не делали другим того, чего не хотят себе"3 (Деян 15:19-20) ). Что же касается евреев, то, помимо указанных заповедей, они были обязаны соблюдать еще множество различных заповедей, как то: кашрут, суббота, обрезание, законы ритуальной чистоты и т. д. (согласно талмудической традиции, общее количество этих заповедей равняется 613-ти: 365 запретительных, по числу дней в году, и 248 позитивных, по числу органов тела (Макот 23b). Поскольку же, согласно Павлу, после прихода Иисуса ритуальная часть Закона стала недействительной, то, следовательно, и разницы между евреями и неевреями больше нет!
Аналогичным образом, на наш взгляд, следует понимать и другое утверждение апостола: что "во Христе Иисусе" нет не только евреев и язычников, но и "ни раба, ни свободного, ни мужеского пола, ни женского" (Гал. 3:28). Как известно, раввины освободили женщин и рабов от ряда обязанностей, возложенных на свободных мужчин-евреев. К примеру, женщины и рабы не обязаны были сидеть в сукке, изучать Тору и т. д. Поэтому естественно, что с отменой соответствующих законов исчезла и "религиозно-правовая" разница как между мужчинами и женщинами, так и между свободными и рабами.
Постепенно не только Павел, но и другие апостолы стали отказываться от иудейских обрядов. Однако "апостол языков" был в этом вопросе гораздо последовательнее остальных. К примеру, апостол Петр удостоился даже особого Откровения, в котором ему и другим было разрешено есть некошерную >пищу: "Петр около шестого часа взошел на верх дома помолиться. И почувствовал он голод, и хотел есть. Между тем, как приготовляли, он пришел в исступление и видит отверстое небо и сходящий к нему некоторый сосуд, как бы большое полотно, привязанное за четыре угла и опускаемое на землю; в нем находились всякие четвероногие земные, звери, пресмыкающиеся и птицы небесные. И был глас к нему: встань, Петр, заколи и ешь. Но Петр сказал: нет, Господи, я никогда не ел ничего скверного или нечистого. Тогда в другой раз был глас к нему: что Бог очистил, того ты не почитай нечистым" (Деян 10:9-15). И тем не менее, ему все равно было трудно отказаться от заповеди, особенно - в обществе других евреев. Поэтому, даже уже отказавшись от соблюдения кашрута, Петр, попав в общество евреев-христиан, "стал таиться и устраняться" от общих трапез с неевреями (Гал 2:13). Павел же, напротив, был абсолютно убежден, что живет в мире, в котором Закон уже отменен. Поэтому по данному вопросу он, никогда лично не знавший Иисуса, не побоялся даже вступить в открытую полемику с ближайшим учеником Учителя из Назарета! Как он сам впоследствии писал об этом, "когда же Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему, потому что он подвергся нареканию, и сказал Петру при всех: <...> мы по природе иудеи, а не из язычников грешники; однако же, узнавши, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона" (Гал 2:16).
Как известно, подавляющее число раввинов-фарисеев, из среды которых вышел Павел, категорически отвергли его учение. В свою очередь, стараниями последователей "апостола языков" само слово "фарисей" стало в христианском мире бранным. И тем не менее, именно изучение духовного наследия фарисеев и их приемников-талмудистов позволяет нам по настоящему понять логику становления и развития христианской религии.
Примечания
- Читатель, не слишком знакомый с наследием Маймонида, может решить, что, по мнению философа, соблюдение еврейского закона является НЕОБХОДИМЫМ УСЛОВИЕМ для того, чтобы человек мог справиться со своими страстями, и что, соответственно, неевреи подобной возможности лишены. Так вот, подобная интерпретация вышеприведенных слов философа была бы В КОРНЕ НЕВЕРНОЙ! Ибо Моисей Маймонид нигде и никогда не говорил, что без соблюдения заповедей победа разума была бы в принципе невозможной. T.e., конечно, Маймонид, как мы видели, неоднократно повторял, что соблюдение заповедей Торы весьма способствует подчинению собственных страстей. Однако при этом философ нигде и никогда не утверждал, что для нееврея, не знающего Закона, подобная задача является невыполнимой. Kак полагал Маймонид, из того, что еврею, благодаря Закону, легче добиться искомого результата, вовсе не следовало, что для всех остальных это совсем невозможно. Hе случайно, говоря о способности человека совладать со страстями, философ писал: "Творец дал человеческому разуму власть, силу и господство над его материальной природой. Разум может подчинить тело, отказать ему в его притязаниях и удерживать его в здоровых и полезных границах" ("Путеводитель колеблющихся" 3:8). "ЧЕЛОВЕЧЕСКОМУ разуму", а никак не "еврейскому разуму"!
Согласно известному изречению Талмуда, "весь Израиль имеет удел в мире грядущем" (Мишна Санѓедрин 10:1). По мнению Маймонида, данное утверждение является справедливым не только для евреев, но и, в равной степени, для т.н. "праведников народов мира", т. е. тех неевреев, кто, хоть и не соблюдает законов Торы, , тем не менее, ведет праведный и благочестивый образ жизни ("Мишней Тора", Законы царей 8:11).
Впрочем, та идея, что не только евреи, соблюдающие Тору, но также и праведные неевреи могут заслужить Спасение, была впервые сформулирована не Маймонидом; она присутствует уже на страницах Талмуда:
Сказал р. Элиэзер: народы мира не имеют удела в Мире Грядущем, как сказано:" Да обратятся нечестивые в ад, все народы, забывшие Бога" (Пс 9:18) - “нечестивые" суть грешники Израиля. Возразил ему р. Йошуа: если бы стих заканчивался словами "все народы" - тогда твое толкование было бы правильным. Однако сказано далее: "забывшие Бога". Что это означает? Что ВСЕ праведники из числа неевреев удостоятся удела в Мире Грядущем (Тосефта Санѓедрин 13:2).
- Слова мидраша, что в будущем Бог устроит для праведников цирковое представление, практически дословно совпадают с высказыванием одного из известнейших латинских отцов христианской церкви Тертуллиана (трактат "О зрелищах"). Нет практически никаких сомнений, что Тертуллиан ничего не знал об идеях еврейских мудрецов, и vice versa. Так что мы имеем интересный пример того, как одни и те же идеи параллельно возникают у представителей, казалось бы, совершенно различных культур.
- Был такой случай: Приходит некий иноверец к Шаммаю и говорит:
- Я приму вашу веру, если ты научишь меня всей Торе, пока я в силах буду стоять на одной ноге.
Рассердился Шаммай и, замахнувшись бывшей у него в руке строительной мерой, прогнал иноверца. Пошел тот к Ѓиллелю. И Ѓиллель обратил его, сказав:
- Не делай ближнему того, чего себе не желаешь. В этом заключается вся суть Торы. Все остальное есть толкование. Иди и учись (Шабат 31a) .
В литературе не раз высказывалось мнение, что Иисус из Назарета был по своим взглядам весьма близок к Гиллелю и его последователям (см. напр. Finkel A. The Pharisees and the Teacher of Nazareth. Leiden / Koln, 1964). Как видно из вышеприведенного отрывка, то же самое, по всей вероятности, можно сказать относительно его учеников.
