Анатолий Левитин, Вадим Шавров

ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ

РУССКОЙ ЦЕРКОВНОЙ СМУТЫ

Том III

К оглавлению

Епископ Антонин и “Союз Церковного Возрождения” ^[1]

Читатели нашей работы обратили внимание на полное исчезновение с ее страниц имени Антонина Грановского.

Летом 1923 года, после ухода Антонина из состава Высшего Церковного Совета, он действительно уходит из “большой церковной политики”.

Тихо и сумрачно в его монашеской келье в Богоявленском монастыре. Лишь изредка сюда заходят посетители: забредет сюда студентик-богоискатель, из тех, кто посещает религиозные диспуты, - поговорит о марксизме и религии; заедет провинциальный сектант - затеять состязание, уснащенное библейскими текстами. И снова тихо и одиноко в келье - гулко отдаются шаги в небольшом коридорчике, зайдет поставить самовар келейник, живущий напротив... И опять тихо, одиноко и мрачно у старого, больного владыки.

Богоявленский монастырь, в котором жил владыка, опустел - церковь закрыта, оставшиеся монахи ждут с минуты на минуту выселения, ходят молиться в уцелевшие церкви Китай-города - этого своеобразнейшего уголка старой Москвы, тогда еще сохранившегося в полной неприкосновенности.

И напротив, в Заиконоспасском монастыре - разгром: монахов выселили, вселили новых людей - с семьями, с детьми, с примусами.

Но церковь открыта, и в ней по-прежнему служит Антонин. Каждый день пересекает Никольскую улицу его высокая фигура.

В эти последние годы своей жизни он остался таким же: грубая монашеская ряса, черный клобук, панагия... Широкая седая борода, суровое лицо и большие проницательные умные глаза. “Необыкновенные у него были глаза, – вспоминал протоиерей о. А.Щ.,– таких глаз я еще ни у кого не видел: умные, зоркие, молодые”.

“Появляется Антонин в черной грубой рясе, с образком Пресвятой Девы на груди, его суровое лицо изредка озаряется улыбкой”, - нехотя замечает большой недоброжелатель Антонина, заезжий аббат Д'Эрбиньи.

Он по-прежнему совершает длинные богослужения и говорит по несколько часов проповеди. Часто выступает епископ и на диспутах, хотя его имя затмевается именем Александра Ивановича Введенского, популярность которого достигает в это время зенита. 20-е годы XX века - это эпоха великих ораторов - и Антонин был первым из них.

Интересно сравнить оратора Антонина с оратором по имени А.Введенский. Противоположные во всем, эти два человека были противоположны и как ораторы.

В противоположность пылкому, эмоциональному А.И.Введенскому Антонин в своих проповедях очень редко апеллировал к чувству: говорил он ровно, спокойно и без выкриков и ораторских украшений. Никто, однако, не умел так заставить себя слушать, как Антонин. Громкий, мощный голос, отчеканивающий каждое слово, как бы гвоздями заколачивал мысль оратора в головы слушателей. Не слушать было невозможно, когда кряжистый, могучий старик говорил медленно, с оканьем, делая паузу после каждого слова: “Кадило... и кропило... и требник... должны т-теперь... отойти на задний план”.

Трудно было не слушать, еще труднее было с ним спорить: непоколебимая уверенность слышалась в каждом слове, казалось, протопоп Аввакум воскрес из мертвых. Но это был Аввакум, возросший на дрожжах русской общественной критической мысли; универсальная образованность Антонина не уступала эрудиции Введенского. Спокойно, ясно, все тем же окающим, громыхающим голосом приводил он имена всемирно известных ученых, биологов, физиков, богословов. Легко и свободно, без запинки, цитировал их на трех языках. В этом не было ни щегольства, ни фатовства... Он вел себя в науке как в своем хозяйстве... И тут же, легко и просто, он спускался к обыденной жизни, приводя простые кухонные примеры, говоря языком, понятным каждой кухарке.

Блестящий популяризатор, епископ Антонин не боялся грубых, обыденных, неожиданных оборотов, сравнений, режущих ухо, привыкшее к тому, что о Боге говорят медоточивыми, елейными оборотами. Так мог говорить только глубоко религиозный человек, который видеть привык Бога не только в храме, но и в жизни, который сумел пронизать Им всю свою обыденную жизнь и быт.

Наибольшее нарекание вызывало у Д'Эрбиньи знаменитое в то время популярное объяснение Антонином догмата Пресвятой Троицы (сравнение с экипажем). Между тем это сравнение, несмотря на свою кажущуюся экстравагантность, живо напоминает святоотеческие образы - те времена, когда люди еще не заперли религию в стенах храма, окружив там Бога внешним почитанием - очевидно, для того, чтоб как можно реже вспоминать о нем в жизни. Пример Антонина близко напоминает сравнение св. Спиридона, епископа Тримифунтского, который на Никейском Соборе привел известный пример с глиняным горшком (глина, вода и огонь, соединенные в неразрывном единстве).

Антонин, проповедовавший в Москве 20-х годов, где улицы были заполнены пролетками, привел пример также из обыденной жизни. “Что такое экипаж? - спрашивал он. - Соединение трех: кучера, лошади и коляски. Отнимите одного из них - и экипажа не будет, ехать он не может... Вот вам пример триединства из обыденной жизни”. Это многих шокировало, но запоминалось навсегда и было понятно каждой папертной сТарушке. И тут же неожиданный взлет: проповедник приводил другие примеры (из Канта и Гегеля) - и лились вдохновенные речи о Предвечной, гЛубинной Тайне Триединства.

Введенский имел много подражателей. Антонину подражать было немыслимо - так говорить мог только он один.

Изумительный оратор, епископ Антонин был и замечательным литератором. Стиль Антонина, тяжелый, шероховатый, изобилующий безграмотными (с точки зрения обычной) оборотами, великолепно передает его мысль, оригинальную, самобытную, которая не укладывается ни в рамки приглаженного журналистского языка, ни в елейные обороты семинарского красноречия, ни в бюрократические канцелярские параграфы.

Когда читаешь Антонина, невольно вспоминаются и следующие строки из тургеневского письма Л.Н.Толстому: “Вы всегда безграмотны: иногда, как гениальный писатель, преобразующий язык, - иногда, как пехотный офицер, пишущий письмо своему другу в окопах”.

Безграмотность Антонина - это безграмотность и Л.Н.Толстого, и Ф.М.Достоевского, - безграмотность гениального мыслителя, для которого тесны грамматические рамки.

Антониновский юмор, тяжеловатый, народный, соленоватый, тоже не имел подражателей. Часто обвиняют Антонина в пристрастии к грубым выражениям, но этого пристрастия не было: Антонин прибегал к ним лишь тогда, когда надо было разоблачить лицемерие и фальшь. Когда на пути Антонина вставали предательство, подлость, корысть под маской елейного пустосвятства, Антонин одним рывком, не стесняясь в выражениях, срывал маску лицемерной святости.

Здесь нам хочется вспомнить один эпизод, вернувшись несколько назад, к 1922 году.

Летом 1922 года, когда Антонин был председателем ВЦУ, а Красницкий сколачивал “Живую Церковь”, в Москве собрались губернские уполномоченные ВЦУ.

Тут же произошел острый конфликт между Антонином и Красниц-ким. Красницкий требовал включить уполномоченных (своих ставленников) в состав ВЦУ. Антонин категорически выразил свое несогласие -самое большее, на что он соглашался - предоставить уполномоченным совещательный голос.

В этой накаленной атмосфере открылся съезд уполномоченных в Троицком подворье. Появившись за столом президиума, Антонин спокойно сказал:

“Заседание ВЦУ с участием уполномоченных с совещательным голосом считаю открытым”... В ответ - свистки, топот ног, крики: “Решающего голоса!..”

“Заседание ВЦУ с участием уполномоченных с совещательным голосом считаю закрытым”... И Антонин затянул “Достойно”. Так заседание открывалось и закрывалось 18 раз. Антонин с бесстрастным лицом произносил эти две стереотипные фразы, и чувствовалось, что он их будет произносить еще сотню раз.

В девятнадцатый раз Красницкий не выдержал:

“Дорогой владыко! - начал он вкрадчиво. - Прежде чем вы откроете заседание, разрешите от всех нас обратиться к вам со словами любви и уважения - ибо мы все бесконечно вас любим... Мы все знаем, сколько страданий вы приняли за обновление Церкви; мы знаем, в какой нищете вы жили в 1919-1920 годах, когда вы вынуждены были даже ходить по дворам и стучаться в двери квартир со словами: “Подайте безработному архиерею”... (Красницкий умел смешать яд с елеем.) И теперь мы видим в вас нашего любимого вождя - мы хотим вознести вас на такую высоту, на которой не стоял еще ни один архипастырь. Не огорчайте же нас, дорогой владыка!”

Спокойно выслушав Красницкого, Антонин не спеша ответил своим окающим голосом: “У нас на Украине говорят: “Онисим, а Онисим, мы тебя повысим, посадим в терем, а потом об...” Взрыв хохота заглушил слова Антонина, а он все так же бесстрастно произнес в 19-й раз свою стереотипную фразу. На этот раз никто не протестовал. И заседание открылось...

Новый, последний период в жизни Антонина открылся 29 июня 1923 года. В этот день - праздник святых апостолов Петра и Павла - Антонин Грановский, уволенный Высшим Церковным Советом на покой, провозгласил с кафедры храма Заиконоспасского монастыря следующую декларацию:

“Господи, дай укрепление Церкви Твоей - Петрову твердость и Павловы разум и светлую мудрость. В день святых Первоиерархов апостолов я утверждаю в Заиконоспасском храме автокефальную кафедру свою на возрождение силы Христовой в душах верующих.... Возрождение помимо народа и без народа - бессмысленно и безнравственно. Я, вместе со своими единомышленниками, отхожу от старой “тихоновской” церковности, скле-розно-паралитичной и социально - клерикально контрреволюционной - и осуждаю ее. Мы отворачиваемся от хищно-поповской “живой” церкви и презираем ее за ее аппетиты. Мы отделяем себя и от малосильного, подменяющего импульс рационализмом и живущего безвольным пафосом и впадающего в истерию малоимпонирующего и маломорального “Древнеапостольского союза” и согреваемся кровообращением Христовым во всех тка нях тела церковного, наипаче мирян; мы отвергаем жестокость монархизм иерархии (архиерейства и олигархического пресвитерианства) и ищем бла годати Христовой в целом организме общины, выдвигаем благо веруюшего народа, для которого только и существует иерархия. Мы именуем свою общину “Церковь Возрождения” и раскрываем объятия всем, простираюшимся к нам на исповедание Устава “Союза Церковного Возрождения”.

Господи, благослови начало благостью Твоею”.

(Труды Первого Всероссийского Съезда или Собора “Союза Церковного Возрождения”. Торопец, 1925, с. 17.)

Таким образом, день 29 июня 1923 года – день провозглашения автокефалии Антонина, должен был, по мысли Антонина, явиться днем рождения новой Церкви.

Здесь будет уместно дать краткий очерк “Церкви Возрождения” в интерпретации ее основоположника.

“Союз “Церковное Возрождение”, - рассказывает Антонин, - возник в августе 1922 года, как противовес и защита церковно-нравственных основ от потрясения их клерикальным материализмом и нигилизмом организовавшейся тремя месяцами раньше группы “Живая Церковь”. Союз “Церковное Возрождение”, с момента возникновения, составлял коалицию с группировками “Живая Церковь” и последующим СОДАЦем в Высшем Церковном Управлении, но, по малочисленности своего представительства, играл в нем только пассивную роль. “Живая Церковь”, в сущности своей, классовая и ремесленная, все время подсиживала и не раз открыто замахивалась на Союз Церковного Возрождения, желая его уничтожить, но соображения ожидавшегося Собора сдерживали ее покушения и берегли Союз. Когда Собор 1923 года перекатил через пороги церковной контрреволюции, “Живая Церковь” отбросила сдержанность и разинула пасть на Союз Возрождения. 25 июня 1923 года живоцерковники и сода-цевцы составили заговор и ударом в спину, заочно, втихомолку от митрополита Антонина, председателя ВЦУ, уволили его в отставку от всех должностей. (Указ от 26 июня за № 1125.) А через два дня, замывая кровь учиненного душегубства, Красницкий с компанией собрали живоцерковни-ческое московское духовенство в числе 97 человек и вынесли резолюцию в оправдание содеянного злодейства: “Признать преступной и крайне вредной для церкви деятельность митрополита Антонина, ставшего на путь реформации” . Но так как по нынешнему времени чисто церковные гневы не влекут за собой внешних административных действий, а живоцерковники, морально нечистоплотные, совершенно не импонируют своим авторитетом, то они услужают в доносах и в шпионаже. Для привлечения внимания “кого следует” на Антонина в резолюции было прибавлено - будто Антонин объединяет вокруг себя приходских контрреволюционеров. Но тут сорвалось: донос не подействовал.

Эмоциональная взаимоисключенность “Живой Церкви” и “Союза озрождения” выступила со всей выпуклостью, и движение их в одном вагоне, но в разные стороны, было невозможно. Идеологически отрицаемый, фактически парализуемый и физически угрожаемый Союз Церковное озрождение, спасаясь от погублений, унес от “Живой Церкви” ноги. 29 Июня 1923 года, в день св. Первоверховных апостолов Петра и Павла, в аиконоспасском храме после литургии, с церковного амвона была оглашена защитно-оградительная автокефальная грамота, полагавшая формальное начало самобытию Союза “Церковное Возрождение”. (Там же, с. 16-17) В этом кратком историческом очерке Союза Возрождения содержится ключ к пониманию трагедии антониновского движения: “Союз Возрождения” был задуман как широкое народное движение - однако народ его не понял и не принял.

В одной из своих статей Антонин, говоря о различии между “попом” и “священником”, прибегает к яркой метафоре. “Представьте себе, - говорит он, – что дирижер внезапно оглох и продолжает дирижировать тогда когда оркестр молчит. Дирижер будет производить странное и жуткое впечатление. Поп - это кривляющийся, махающий, уродливый клоун, потерявший доступ к людским сердцам”. По иронии судьбы, именно Антонин в последние годы жизни оказался в роли оглохшего дирижера. Антонинов-ские реформы, осуществлявшиеся для народа, не находили доступа к народному сердцу - а без этого они были ненужным и странным вывертом, отдающим порой балаганом. Кто виноват в этом?

Никто - и в этом трагедия Русской Церкви.

Вся беда в том, что русская иерархия, воспитанная в традициях консервативного обрядоверия, органически не могла (да и теперь еще не может) принять и даже понять религиозного творчества, в чем бы оно ни выражалось - в богословии, литературе, в социальных вопросах. Это определило отход Антонина от патриарха и поставило его во главе обновленческого движения. А это и определило плачевную судьбу Антонина - как он ни отмежевывался потом от обновленцев, как ни ругал и поносил их - он в глазах народа оставался все-таки обновленцем - и это определило отрицательное и предвзятое отношение к нему масс. Именно благодаря этому Антонин остался в стороне от великого народного движения, охватившего Церковь после освобождения патриарха летом 1923 года.

“Тихон клейменый или Тихон прощеный - он нам одинаково не нужен”, - таков первый отклик Антонина на освобождение патриарха.

7 июля 1923 года была опубликована развернутая декларация Антонина по поводу освобождения патриарха Тихона. Приводим полностью эту декларацию, которая и является самым слабым и ошибочным документом из всех когда-либо вышедших из-под пера Антонина.

Около года назад глава Русской Церкви отказался от управления Церковью до Собора. Два месяца назад Собор, обсудив виновность его в церковной разрухе, упразднил и прежний аппарат церковной власти, покарал и главного кормчего церковного корабля за то, что тот довел Церков до крушения.

Ответчик недоволен Собором и решением о нем, и первое слово его к верующим, как только он получил возможность говорить, - это слово протеста и охулки Собору. Решение Собора, объявляет он, неправильно и форме, и по существу. Изрекши так, он опрокинул Собор ногою и стал действовать так, как будто Собора и совсем не было. Даже если быть на точке зрения подсудимого, считая, что Собор его осудил неправильно и несправедливо, если согласиться с ним, что самый Собор был корявый и большинство участников Собора можно опорочить и заявить против них отвод, то все это не дает никому и даже патриарху права единолично, самодержавно ниспровергнуть Собор, топнув ногою.

Если бывший патриарх оспаривает решение Собора, потому что не было соблюдено 14-е апостольское правило, то ему следует напомнить также 12-е правило Антиохийского Собора, по которому епископ, низвер-женный Собором, получает право жаловаться большому Собору, - и то, в чем он считает себя правым, предложить большему числу епископов и от них принять исследование и окончательный суд! Патриарх, низложенный и опротестовавший постановление, не имел никакого права восстанавливаться единолично и самочинно, не имел никакого основания собственным личным почином восхищать себе право священнодействия. Он должен был искать себе апелляционной инстанции в новом Соборе епископов, на котором и изложил бы все те доводы, которые приводит в своем обращении. И этот Собор, разобравши дело, усмотрел бы, допустим, нарушение правды и процессуальные отступления, “неправильности по существу и по форме”, допущенные бывшим судом, и отменил бы постановление о лишении его сана и восстановил бы его в чести и достоинстве и вернул бы ему церковную власть. Вместо этого бывший патриарх, поставленный в свое достоинство своею братией, соепископами, избранный ими, как первый среди равных, презрел 34-е апостольское правило, самонего-дующе плюнув на 67 епископов, бывших на Соборе, и не заручившись даже согласием единомышленников из епископов, безапелляционно, самодержавно, единовластно и бесцерковно начал патриаршествовать как ни в чем не бывало.

Если ему из 67-ми прибывших на Собор архиереев ведомо только человек 10-15, то и этим 15 человекам плевать в лицо негоже. Ты добейся того, чтобы против этих 15 собралось 30, тебе ведомых, и пусть эти 30 тебя оправдают и обелят и вернут тебе и честь, и достоинство, а тех 15 осудят. Это будет для тебя и почетно, и церковно, и для тех 15-ти порицательно и уничижительно. Но до этого оправдания сиди тихо и неси наложенноелишение и не бунтуй, решения плохого Собора не преступай, ищи, когда новый Собор отменит “несправедливый” приговор и, может быть, аннулирует и самый Собор в целом. Единоличное, монархическое, автократорское, узурпаторское аннулирование хотя бы ц плохого Собора бывшим патриархом для него как для необновленца, не имеет никакого канонического оправдания и делает его перед лицом Церкви виновным и безответным. “Не соблюдена процессуальная сторона, без чего, - говорит бывший патриарх, - приговор не имеет силы и значения”.

Если убийцу осудили на каторгу, но позабыли к приговору приложить печать, то, выходит, убийца, по существу, не виноват. Но и это формальное нарушение должна установить объективная сторона, а не сам заинтересованный осужденный. Иначе зачем бы тогда и существовала апелляция. Если бы сам обвиненный плевал на судей и своими действиями опрокидывал их приговор, - как и зачем существовал бы самый суд.

“Все мною было бы раскрыто на Соборе, если бы меня туда позвали и спросили, как бы следовало, чего, однако, не сделали”. Так ответчик признает принципиально за бывшим Собором право судить его, звать и спрашивать, и говорит, что пошел бы. Выходит дело, что Собор-то был Собором, только не угодил бывшему патриарху, и последний “в сердцах” старается теперь опорочить этот Собор.

На Соборе 1918 года, утвердившем патриаршество и посадившем митрополита Тихона, определением от 2/15 августа постановлено:

1)    лица, лишенные священного сана приговорами духовных судов, правильными по существу и по форме, не могут быть восстановлены в священном сане;

2)    приговоры суда о лишении священного сана, признанные высшим церковным судом неправильными по существу или по форме, подлежат пересмотру и могут быть отменены за признанием недействительными”.

Кто же этот высший церковный Суд? В данном случае, конечно, новый Собор, а не единоличная, да еще и подсудимая же особа патриарха.

Кто должен отменить этот приговор и объявить его недействительным? Опять Собор епископов, а не самодержец-патриарх. Теперь, по примеру Тихона, все лишенные сана духовные лица объявят вынесенные о них приговоры неправильными и по форме, и по существу и сами себе вернут право священнодействия, и пойдет церковно-судебная чехарда. Церковный суд будет в корне уничтожен. Бывший патриарх, почувствовав, что его обидели, имел право жаловаться и искать восстановления поруганной правды, но искать церковно, соборно, епископски-товарищески, судом коллегии епископов, членом которой он состоит, а не юпитерски, монархически,

самокапризно.

Этот смысл и имеет подписываемое обычно епископами титло “смиренный”, то есть признающий над собой власть епископской коллегии, братскую дисциплину, в противоположность самодержавной неприкосновенности. По 4-му правилу Антиохийского Собора, если епископ, низверженный из сана Собором, дерзает совершать опять какую-либо священную службу, таковому непозволительно надеяться на восстановление в прежний чин, но даже от него не принимается апелляции, и все сообщающиеся ним должны быть отлучены от Церкви. Бывший патриарх тем, что плюну на Собор, не только проявил бесчинное монархическое ослепление, но упра днил апеллирование и кассацию и даже друзей своих подвел под отлучение.

Зачем и куда ему теперь жаловаться после того, как он сам себя оавдал и сам себя восстановил? Зачем ему Церковь, организованный, нонический, верующих голос, когда он стал выше Церкви, “папой”- и обиду, нанесенную ему, хотя бы и одною группою, но организованно, то ть канонично, отразил собственным кулаком, а не голосом церкви. Оплеванием Собора бывший патриарх не только показал свой неисправимый, и церковной области недопустимый, монархизм, но и подтвердил Собору поавду соборного решения о нем, как “воспитанном в монархическом сообществе” и неспособном к восприятию революционного (антимонархического) общественного, соборного чувствования и действия. И если бы Николай Романов неожиданно появился в Москве и задумал бы выявить свое самодержавие, он действовал бы точь-в-точь, как бывший патриарх Тихон. К нему, конечно, потянулись бы монархисты, образовалось бы управление и стало бы развивать свою деятельность. Он выпустил бы манифест, в котором о Советской власти, как бывший патриарх о Соборе, не мог бы сказать ничего похвального и утешительного. Что сделал бы Романов, то осуществил на церковном фронте “воспитанный в монархическом обществе” бывший патриарх Тихон.

Виновность свою перед Советской властью бывш. патриарх перелагает на то общество, которое его как главу православной церкви постоянно подбивало на активные выступления против Советской власти. А между тем Советской властью не прощенный и формального права в революционном порядке не имея, патриарх производит в советских условиях монархически-церковный переворот, то есть контрреволюционный. Но не только мнит себя патриархом персонально, но возвращает себе единолично уничтоженное патриаршество (как административный аппарат) демагогическим путем, не через Церковь, не через организованный, законно звучащий голос Церкви, а монархическим мятежом в Церкви, демагогическим ударом по чувствам верующего народа, одобрением толпы. В расчете на “патриарший гипноз” толпы, в целях использования религиозных чувств народа, одобрением толпы, для утверждения выдернутого из-под него (патриарха) всероссийского престола, он, до неприличия вызывающе, с места в карьер и заключения, садится на лошадь и едет на кладбище оказать церковную честь погребенному, скончавшемуся, популярному в Москве священнику Мечеву, которого он сам, год назад, будучи патриархом, осуждал и называл “юродствующим”. Не входит в оскверненную церковь и служит на могиле панихиду. Толпа забрасывает его цветами. Через два дня он с еще большей торжественностью служит с двумя епископами литургию в Донском монастыре, принимает в алтаре “иностранный дипломатический корпус” и шествует в свои покои по ковру, усыпанному живыми цветами. Он только не отмежевывается от зарубежной церковной контрреволюции, а делает то, за что Храповицкий и “иже с ним” ему рукоплещут. Все это церемонная и гордая, чванная, самолюбовательная, раздорническая и спесивая манифестация. Не эту ли предосудительную и церковно-монархическую провокацию бывший патриарх объявляет надеждой, что у нас хранитель благочестия - народ - не признает постановлений бывшего Собора.

С того момента, как бывший патриарх, сложивший в мае прошлого года власть до Собора, Собором окончательно упраздненный, вышедши из заключения, игнорируя бывший Собор, пренебрегая решением о нем епископов, уничтожая их гордым презрением, стал именоваться и действовать как “Патриарх Московский и всея Руси”, он стал раздорником, отщепенцем, вождем тихоновского толка. Осудившие его 67 епископов не осуждены правильным церковным голосом, а отвергнуты и попраны ногами превысившего свои епископские и патриаршие полномочия “громовержца” Тихона. И отселе голос “смиренный” гордого Тихона и всех епископов которые потянутся за ним, для этих 67-ми не осужденных законно, а просто отброшенных, пресекая, и не имеет никакой силы и обязанности. Бывший патриарх в тот момент, когда монархически отшвырнул от себя Собор, сам подрезал основу для своего титула “всея России”. Он морально сузил себя, ограничил и территориально. Он может титуловаться патриархом не только “всея России”, но и “всей Азии” и “всей Африки”, если у него там найдутся единомышленники и признающие его своим главой. Но рядом с ним получают такое же моральное право (и с точки зрения советского закона и гражданское право на титул “всея России” и его конкуренты). Глава всякого религиозного объединения, улья которого разбросаны по всей России, имеет право на титул “всея России”. От Святейшего Тихона Патриарха Московского и всея Руси – до Парамона Сидорова – наставника секты вертидырников, если ячейки ее имеются в разных местах России.

Единоличным, априорным отвержением бывшего Собора и суда Тихон отмежевался от единства Церкви и стал главою секты или толка, быть может, многочисленного, но граждански существующего пока подпольно, “тихоновского”, с главою неосвободившегося от политического прошлого, еще тяжелого и свежего, на словах отвергаемого, а в действиях - осуществляемого...

Председатель Совета
митрополит Антонин.
Секретарь Иван Паутин”.
(Известия, 1923, 7 июля, № 156, с.4.)

Эту пространную декларацию всякий почитатель Антонина Грановского (а он вполне достоин за многие свои заслуги почитания) прочтет с глубокой душевной скорбью. (Только тяжелый долг историка заставил нас привести эту декларацию здесь полностью.)

Безусловно, эта декларация несостоятельна. Более того, каждое слово бьет по самому Антонину.

Прежде всего поражает всякого знающего Антонина то, что знаменитый реформатор становится на путь юридического, формалистического крючкотворства. Он словно забывает, что история Церкви знает так называемые “разбойничьи” Соборы, которые отвергались и единодушно церковью еще до их официального дезавуирования. Таковы все арианские Соборы, многократно осуждавшие св. Афанасия Великого, таков Эфесский Разбойничий Собор и многие другие Соборы.

Можно спросить у Антонина: неужели были неправы те верующие, которые бы не приняли гнусного Собора, лишившего сана митрополита Филиппа по указке Грозного?

И здесь, как всюду, моральный фактор имеет перевес над юридическим, - и сборище предателей, подобных Иуде Искариотскому, не становится Собором епископов, хотя бы оно состояло не только из 67-ми, но даже - 6700 человек.

Далее Антонину, конечно, хорошо известно, что подавляющее большинство епископов старого поставления, как и подавляющее большинство духовенства, верующих, не признавало Собора 1923 года. На Соборе присутствовало 15 епископов старого поставления, но 60 епископов на нем не присутствовало, так как не было допущено на Собор теми людьми, которых он сам неоднократно называл “поповско-торгашеской кликой”.

Наконец, как мы сказали выше, декларация Антонина бьет по самому автору - он ведь так же отстранен, а затем (в октябре) запрещен в священное лужении десятью обновленческими епископами, теми самыми, которые осудили патриарха Тихона. Почему же вы, дорогой владыка Антонин, не собрали двадцати епископов, которые отменили бы несправедливое решение, а продолжаете служить как ни в чем не бывало? Ведь вы уже, наверное, признавали закономерность церковного органа, председателем в котором являлись. Почему же теперь вы его опрокидываете ногою? Видимо, только потому, что он вам “не угодил”.

Особенно неприятное впечатление производят политические выпады Антонина против патриарха; тут уж начинает попахивать Красницким -это, конечно, еще не донос (здесь нет непосредственного осведомления властей в политическом “преступлении”, а лишь политическая оценка всем известных действий) – однако нечто, очень похожее на донос... (особенно там, где делается намеренное сближение личности патриарха Тихона с личностью Николая Романова).

Примерно в том же духе выдержана лекция Антонина “О церковном Шовинизме”, прочитанная им 20 августа 1923 года в театре Зимина. Основное тезисы этой лекции следующие:

“Мораль политического покаяния, всем известного, покаяния без Раскаяния, революция и реформация, надежды церкви”. (См.: Известия, 1923, 18 августа.)

В том же духе выдержаны и другие выступления Антонина против патриарха, печатавшиеся в “Известиях” на протяжении 1923 и 1924 годов.

Таким образом, Антонин Грановский находился в состоянии остро-110 Конфликта с патриаршей церковью, который был формально закреплен 011Ределением патриарха Тихона от 17 апреля 1924 года, налагавшим замещение на епископов Евдокима и Антонина (как руководителей рас-

кольничьих сообществ) - и тем самым на всех, кто находится с ними в общении.

Следует, однако, сказать, что ни у патриарха Тихона, ни у тогдашней иерархии личность Антонина не вызывала особого озлобления. Особую веселость патриарха вызывала одна статья Антонина, в которой он жалуется на то, что в глазах тихоновцев он - “безблагодатный мужик”.

“Ну, как там наш безблагодатный мужик поживает? - спрашивал часто патриарх Тихон. - Все куролесит старина? Ложился бы лучше в больницу, дряхлый уж, больной ведь...”

В еще более обостренных отношениях находился Антонин с Синодальной Церковью; официальный разрыв у Антонина с обновленцами был зафиксирован постановлением Священного Синода от 9 октября 1923 года за No2374.

Характерно, что указ Синода, в противоположность краткому патриаршему определению, отличается развернутым изложением “вин” Антонина.

“Бывший Председатель ВЦУ Московский митрополит Антонин, -говорится в постановлении, - по докладу архиепископа Крутицкого Александра, за присвоение им титула митрополита “Московского и всея Руси”, за переноску Святого Престола из алтаря, за особый способ преподавания Святого Причащения, за служение литургии в 8 часов вечера, а также за совершенно беспочвенные публичные выпады против Священного Синода - временно запрещается в священнослужении с приглашением его в Священный Синод для дачи объяснений по поводу его действий”.

(Вестник Священного Синода, 1927, № 2, с.26.)

Антонин не заставил долго ждать ответа.

“Компетенции Синода над собой не признаю, – пишет он со свойственной ему резкостью и категоричностью, - и, конечно, подчиняться Синоду не буду ... Еще 29 июня я заявил, что считаю деятельность Синода вредной для Церкви, и провозгласил свою автокефалию (и, следовательно, не зависящую от Синода Церковь, назвав ее Церковью Возрождения). Я твердо стою на реформистском пути.

В общем же, у меня коренное расхождение с другими церковными группировками. С Тихоном у меня нет ничего общего, ибо я опираюсь на совершенно иные социальные слои. Синодальную Церковь я считаю чисто поповской, кастовой организацией. Я отвергаю церковную иерархию, будь она монархической, как у Тихона, или олигархической, как у Синода, я на ее место ставлю общину”. (Известия, 1923, 3 октября, № 234, с.4.)

Таким образом, осенью 1923 года Союз Церковного Возрождения начал свое существование в качестве самодовлеющей церковной общины.

Что же из себя представляла эта община?

“Основанная Антонином церковь, - писала Большая Советская Энциклопедия, - отличается, главным образом, упрощениями и нововведениями в обрядах, как то: перенесением богослужений непосредственно в сре-ду молящихся, употреблением русского языка вместо славянского и т.п.

В этой обновленной церкви насчитывается всего несколько сот последователей: в Москве (центр - б. Заиконоспасский монастырь), в Ленинграде, во Владимирской и Харьковской губерниях.

Социальный состав ее - по преимуществу мелкая буржуазия, отчасти интеллигенция, много деклассированного элемента. Средняя и особенно крупная буржуазия отнеслась к церкви Антонина очень враждебно” (БСЭ 1926 год - статья “Антонин”).

Наиболее крупной общиной Союза Церковное Возрождение является Московская община, группирующаяся непосредственно вокруг Антонина: двухэтажный храм был всегда наполнен молящимися, и у Антонина, было очень много слушателей и почитателей.

В Ленинграде возрожденческую общину составляли последователи прот. Иоанна Егорова, примкнувшие к Антонину, и осколки общины Евгения Белкова. Одно время (в течение полугода) община занимала Спас-Преображенский собор (на Литейном проспекте).

В Харькове лидером местного Союза Церковного Возрождения был протоиерей о. Константин Смирнов - единственный крупный церковный деятель и высокоталантливый человек, примкнувший к Антонину.

Во Владимирской епархии к Союзу Церковного Возрождения примыкало несколько сельских приходов - центром “Возрождения” было волостное село Ворогово, а настоятель вороговской церкви, о. Василий Лебедев, был лидером Возрождения на территории Владимирской епархии.

Первым актом Антонина Грановского в качестве руководителя автокефальной церкви было снятие с себя звания митрополита. Он заявил об этом во время литургии - 26 октября 1923 года - и официально прокламировал отмену Союзом Церковного Возрождения любых титулов, отличий и званий. Отныне священнослужители лишь трех степеней, известных в апостольские времена, - епископы, священники и диаконы - должны признаваться на Руси.

Не довольствуясь этим, епископ Антонин (отныне он снова воспринял этот титул) сложил с себя митру, заявив, что больше никогда не будет употреблять этот суетный знак людского тщеславия. Он сложил с себя также архиерейскую мантию, заменив ее простой монашеской, и архиерейский саккос, заменив его фелонью. Из знаков архиерейского достоинства он оставил лишь панагию, посох и омофор, как имеющие мистическое, символическое значение.

Он отменил торжественную церемонию архиерейских встреч и облачения, как несовместимые с монашеским смирением.

Еще до этого Антонин предложил избрать еще одного епископа. Это было совершенно необходимо, чтобы, в случае смерти Антонина, Церковь Возрождение имела законное иерархическое преемство.

Однако при избрании епископа Союз Возрождение тут же столкнулся с рядом трудностей. Наиболее желательным кандидатом был бы талантливый и просвещенный о. Константин Смирнов. Однако Антонин твердо решил не рукополагать женатых епископов. Пришлось остановиться на о. Василии Лебедеве - вороговском священнике - неуравновешенном, нервно больном, но верующем батюшке. Правда, он был также женат, но соглашался разойтись с женой - и жена против этого не возражала и обязалась также не вступать более в брак.

Далее встал вопрос о способе рукоположения: по церковным правилам, архиерейскую хиротонию совершают два епископа - налицо был только один - Антонин. Конечно, в крайнем случае можно было бы совершить хиротонию единолично (подобно хиротониям, совершенным Амвросием Босно-Сараевским, Делингером и Николаем Поздневым и положившим начало белокриницкой, старокатолической и беглопоповской иерархиям), - однако на такое прямое нарушение канонического права Антонин не решился. Начались поиски второго архиерея. И вот, по иронии судьбы, единственным архиереем, который согласился участвовать в хиротонии, оказался пресловутый Николай Соловей, носивший тогда титул епископа Верейского. Это был сильнейший компромисс с совестью: Николай Соловей был в свое время рукоположен вопреки воле Антонина. Антонин еще в начале 1923 года не признавал его епископом (как известно) и даже выгнал его однажды из алтаря. Правда, теперь Николай Соловей был вдов (жена у него умерла за два месяца перед этим). Нравственные качества Соловья не могли, разумеется, внушать уважения Антонину. Тем не менее, скрепя сердце, Антонин пригласил этого глубоко антипатичного ему человека.

19 октября 1923 года была назначена хиротония постриженного накануне в рясофор о. Василия. Николай Соловей во время литургии неожиданно заболел. Это была какая-то очень странная “болезнь”, потому что (как указывается в акте) Николай Соловей почувствовал себя дурно после Малого входа, то есть тогда, когда до хиротонии оставалось всего лишь пять минут - пение тропаря и Трисвятое. Трудно сказать, что именно произошло с Николаем Соловьем, однако можно предполагать, что в последний момент он почувствовал какие-то колебания и сомнения. Это тем более вероятно, что Тучков относился крайне отрицательно к Союзу Церковного Возрождения, к Антонину и к Василию Лебедеву (вскоре после смерти Антонина Василий Лебедев был арестован и погиб в Соловках).

Только 22 октября, в день Казанской Божией Матери (все праздники праздновались СЦВ по новому стилю), удалось совершить хиротонию.

Приводим здесь ставленническое дело епископа Василия Лебедева.

“Ставленническое дело епископа Василия,

рукоположенного 22 октября 1923 года в храме Заиконоспасского монастыря в г. Москве: Совет Союза “Церковное Возрождение”, заслушав заявление иерея Василия Лебедева, уполномоченного Союза по Вороговскому округу. о фактическом прекращении его семейной жизни, оттого, что жена его Софья Александровна, урожденная Орлова, безнадежно заболела тяжелыми припадками, что супруги Лебедевы более пяти лет живут раздельно, больная жена живет при родителях, что священник Василий Лебедев желает принять монашество, что супруга его и родители ея на прекращение брака изъявляют добровольное согласие - постановляет:

брак супругов Лебедевых прекратить и предоставить Председателю Союза митрополиту Антонину, как лицу иерархическому, бракоблагосло-вение снять и иерею Василию Лебедеву безбрачное житье утвердить, что и приемлет силу подписанием сего акта. Подписали:

Председатель Совета Союза
митрополит Антонин.
Член Совета прот. А. Волков.
Секретарь Ив. Паутин.
19 октября 1923 года
№ 44.

К подлинному приложена подписка жены священника Василия Лебедева Софьи Александровны, урожденной Орловой, в освобождении мужа от супружеских обязанностей на предмет принятия им монашества. Подписка заверена отцом ея, священником Александром Николаевичем Орловым 16/3 сентября 1923 года. Верно:

Секретарь Союза Ц.В. И в. Паутин.

19 октября 1923 года в пятницу на Малом входе вечернего богослужения в Заиконоспасском храме совершено пострижение в “начаток Святого Образа”, то есть в рясофор, иерея Василия Лебедева.

Сим пострижением запечатлено его обещание пребыть в безбрачии До конца дней своих и в подвижническом житие, в знамение чего над ним совершено пострижение власов и возложение клобука.

Подписали:

Председатель Совета Союза Митрополит Антонин.
Член Совета Прот. А.Волков.
Постриженный иерей Василий.
Секретарь Союза И. Паутин.
№ 45.

Уполномоченному Главного Совета Союза
“Церковное Возрождение” по Владимирской губ.
священнику Общины села Ворогова
рясофорному иерею Василию Лебедеву.

Согласно ходатайству Вороговского комитета Союза “Церковное Воз-)0Ждение” и принимая в рассуждения чрезвычайные условия деятелей Союза Возрождения, начинающих почти апостольское делание, и нужду в ответственных сотрудниках в предстоящем подвиге устроения церковной жизни на новых началах - Главный Совет Союза Возрождения постановил возвести Вас в сан епископа, с оставлением и руководителем Владимирского отделения Союза и настоятелем Вороговского прихода, руководясь примером первых веков христианства, когда предстоятельские места в селениях занимали епископы, именовавшиеся “хорепископами”, когда даже такой светильник Церкви, как Святитель Григорий Богослов, был посвящен первоначально во епископа бедного селения Сосимы.

Да содействует Вам благодать святительства против всех современных церковных деятелей, старающихся разрушить благочестие. Подписали:

Председатель Союза Ц.В. Митр. Антонин.
Член Совета Прот. А.Волков.
Секретарь И. Паутин.
19 октября 1923 года.
№ 46.

Председатель Совета Союза “Церковное Возрождение” благословил и Совет Союза постановил: Вам, настоятелю Богоспасаемой общины верующих селения Ворогово во Владимирской губернии, быть епископом Вороговского округа Союза Возрождение.

Председатель Союза “Церковное Возрождение” благословил и Совет судил меня поставить на дело церковного служения в сане епископа - не отказываюсь, принимаю и благодарю.

Постановление объявил член Совета Союза Возрождения прот. А. Волков.

Определение Совета Союза Возрождения выслушал перед Заико-носпасской общиною Союза Возрождения и двумя епископами: митрополитом и епископом Николаем.

Ответ дал: иерей Василий.

Наречение совершено 19 октября 1923 года перед литургией в Заико-носпасском храме Союза “Церковное Возрождение”.

Подписали:

Председатель Совета Союза Митрополит Антонин.
Епископ Николай Соловей.
Секретарь Совета И. Паутин.
19 октября 1923 года.
№ 47.

Вышеизложенное архиерейское исповедание пред литургией и в положенное по чину время хиротонию нареченного иерея Василия Лебедева во епископа Вороговского округа Союза Возрождения совершили.

Чин исповедания в подлиннике скреплен по верху подписями митрополита Антонина и епископа Николая, а по низу по листам подписан иереем Василием Лебедевым.

No48. Копия верна:

Секретарь И. Паутин.

19 октября в пятницу перед литургией новоизбранный произнес исповедание и началась литургия, после Малого входа Епископ Николай Соловей почувствовал себя нехорошо и отошел от служения, почему хиротония не состоялась и была отложена.

Подлинный подписали:
Председатель Союза митрополит Антонин.
Член Совета прот. А.Волков.
Секретарь И. Паутин.
No50.
19 октября 1923 г.

22 октября, в праздник Казанской иконы Божией Матери, за литургией в Заиконоспасском храме было закончено начавшееся 19-го и прерванное по указанной в предшествующем акте причине посвящение во епископа иерея Василия Лебедева, после пропетия Трисвятого совершена самая хиротония и все следующие по чину. Хиротонию совершили митрополит Антонин и Николай, епископ Верейский.

Заверил Прот. А.Волков.
Священник И.Павлов.
Представители Общины: И.Карпов, Н.Морозов,
С.Подольская, А.Ковалева.
Член Комитета диакон А.Кудрявцев.
Секретарь И.Паутин.
№ 51.
22 октября 1923 года.

Любовию Бога Отца, щедротами Господа нашего Иисуса Христа и благодатию Всесвятого Духа в Заиконоспасском храме г. Москвы 22 октября 1923 года в праздник Казанской иконы Божией Матери, за литургией был посвящен во епископы Вороговского округа Союза Возрождения настоятель Вороговского прихода Юрьевского уезда Владимирской губернии священник Василий Лебедев с предварительным пострижением в рясофор.

Что свидетельствует подписями и приложением печати Заиконоспасского храма, служащей печатью Союза,

Председатель Союза митрополит Антонин.
Член Совета
секретарь Ив.Паутин.

При посвящении присутствовал в храме член Вороговской общины Алексей Наумов.

23 октября 1923 г. № 52”.

Важнейшим событием в истории Союза Церковное Возрождение был Первый съезд (или Собор), открывшийся в Заиконоспасском монастыре 30 июня 1924 года.

После вечерней литургии и молебна, глубоким вечером, несколько сот человек запели гимн Церкви Возрождения, сложенный Антонином:

“Христе, Источник утешения, к Тебе несем свои прошения, Союз Церковный Возрождения Своей Десницей утверди.

Кто злобою нас душит черной,
Кто жизнию слывет позорной,
Кто жалит клеветой тлетворной,
От тех нас, Боже, сохрани.

Что вере дорого и мило,
Что воскрешает дух унылый,
Незримой возрождает силой
Ту мощь нам, Боже, ниспошли.

Мы все сливаемся в одном,
Молитвы пламенной огнем,
Горя в сердцах пред алтарем,
Союз наш, Боже, утверди.

Глубоко растроганный епископ Антонин озирает полутемный храм и собравшихся простых, бедно одетых людей – и ему кажется, что осуществилась, наконец, мечта его жизни - перед ним подлинная апостольская, святоотеческая, Христова Церковь.

“Кому, как не мне, первому приветствовать наш Съезд, желанный день в строительстве Церкви Возрождения, - прерывающимся от волнения голосом говорит он, - пустыня церковная процветает только тогда, когда Корни ее оросит живая вода. И Собор 1923 года был созван затем, чтобы вызвать эту, историческую подрубную, живую воду. Мне судил Бог открывать Всероссийский Собор в 1923 году, на который уповали, что он даст этот родник живой воды, наполняющий жаждущие души. Но из этого источника тогда пробилась и потекла мутная вода, которая не могла утолить жажды и не принесла никакого удовлетворения. В июне, 29 числа прошлого года, в день св. апостолов Петра и Павла, СЦВ устроил плотину заграждения, автокефалировался, чтоб сохранить чистоту своего ручейка. Сотрудники, которые окружали меня в 22-23 годах, которые на Соборе 23 года пели мне многие лета, потом прокляли и анафемствовали. И я год, как наседка, собирал птенцов под крылья свои, пригревая пламенеющие о славе Божией сердца. И Господь утешил меня нынешним днем, когда мы, представляющие сравнительно малую группу, стеклись сюда с разных мест на эту конференцию, чтобы общим сердечным устремлением строить дело Божие на благо тем душам, которые находят в нашем почине удовлетворение и сладость. Приветствую присутствующих здесь истинных детей своих, которые притекли в этот храм на первый Всероссийский съезд или Собор СЦВ.

Первому Всероссийскому СЦВ многие лета”. (Поют “многие лета”.) Затем на кафедру восходит епископ Василий Лебедев (в недавнем прошлом - сельский священник).

Приветствие Василия Лебедева также очень характерно. Приводим его полностью.

“Позвольте мне приветствовать наш первый Возрожденческий Всероссийский Собор. Только не от многих городов, не от имени горожан я привез вам это приветствие. Я привез его из глухих деревень, от простых крестьян. Нынешний день, открывший первый наш Возрожденческий Собор, всколыхнул деревню. Когда организовался СЦВ, деревня очень интересовалась этим. Мы решили тоже объединиться. Три недели назад собрали свой предсоборный съезд. Я видел, как эти простые крестьяне - жаждущие чего-то, чего они не находили ни в одном религиозном течении, хотели объединиться. Они выделили из своей среды и отпустили сюда такого же мозолистого рабочего, как они сами. Они просили сказать, что их деревня нуждается в религиозном просвещении. Мы дали им твердую Уверенность, что их просьба для нас - закон. Они просили, чтобы здесь позаботились об их интересах, интересах темной русской деревни. И мы приехали на этот съезд для этого. Когда я шел сюда в храм, мне повстречался один гражданин, который шел и рассуждал: “Вот что делает Антонин в своем Заиконоспасском монастыре. Бог знает что! Служит литургию На русском языке, вынес престол на середину!” Этот гражданин не знает для чего, а деревня знает... Я - первый деревенский епископ, посланный епископом Антонином в глухую деревню, куда не вступала нога епископа.

Но мы там основали епископскую кафедру. На нас указывают пальцами: в деревню послали епископа. В деревне говорят: “Когда к нам приезжают епископы, мы раньше видели только их кареты, а епископов не видели” Христос послал своих учеников всему народу, а не сказал: идите только к дворянам и купцам. Во многих деревнях епископа не видели никогда. Вот сколько времени, говорят они, основали наш храм, а ни одного епископа не было еще. Теперь, слава Богу, СЦВ первый послал, никто не послал в деревню епископа. Почему послали мы? Потому что у нас нет кастовых интересов; у нас интересы верующей народной души - нам все равно, что граждане, населяющие города, что мужики, населяющие и деревню. Русский темный народ понимает, хорошо взвешивает это, и, разбираясь в современных церковных течениях, он видит, что действительно в СЦВ есть истина. Мы стремимся обновить церковную жизнь, но не болтовней. Хотя другие религиозные объединения называются обновленческими, но там все по-старому. В СЦВ мы видим другое. Ко мне часто приходят верующие из общин. Сначала идут посмотреть, а потом увлекаются и просят своих батюшек: “Служите так, как у возрожденцев”. Батюшка спрашивает: это от Антонина? Нет, мы служить не будем, не то с нас снимут сан. Этот призрак пустования храмов пугает батюшек. И те, кто раньше обегали меня, теперь начинают забегать и спрашивают, как и что? Они также возлагали большую надежду на этот Собор и, между прочим, спрашивают: сколько к нам прибудет епископов? Мы этого не знаем, но, во всяком случае, мы, вдвоем с владыкой, будем. “Мало”, - говорят. Но дело не в количестве, а в единодушной преданности идее. Мне кажется, что таково и должно быть настроение Собора: единодушный, единомысленный. По крайней мере, я льщу себя надеждой. Так вот от глухой деревни, от мужика-пахаря, я приношу приветствие Первому Всероссийскому Собору СЦВ. Примите привет и низкий поклон и многие лета!” (Поют “многие лета”.)

Сельского епископа сменяет магистр философии О.Константин Смирнов - выходец из богатых харьковских дворян. Он говорит:

“Примите и мой привет. Я привез его из сравнительно далекой Украины. Я с детства хотел в храм войти, но был только около церковных стен, поскольку я был мирянином, ибо каждый мирянин не в храме, а только около храма. И когда я вошел в этот храм в качестве его служителя, то, к своему удивлению, не увидел того, что ожидал. Я не увидел там молитвы и присутствия Божия в сердцах людей. Я увидел там граммофон и торговый прилавок. Я не видел глубокого душевного интереса. Я не видел возвышающих мыслей и настроений. Я почувствовал себя там тяжело. Я стал там задыхаться, искать выхода и света. И в это время как будто повеяло свежим воздухом, как будто открыли окно или форточку. Но вот прошло несколько моментов, как из этой форточки повеяло той же затхлостью, мертвечиной. Пришлось эту форточку если не захлопнуть, то прикрыть и искать другого просвета, другого свежего воздуха. И такая форточка нашлась: я ее считаю - СЦВ. Она, правда, еще мала - это маленькая щель, маленькая брешь. Но ему тем не менее, вероятно, принадлежит большое будущее. Когда начиналось христианство, носителями веры Христовой было всего двенадцать рыбаков, однако, эти рыбаки победили мир, весь свет и заставили его повернуться лицом ко Христу. Что в СЦВ сейчас мало духовных особ, это вполне понятно. СЦВ хочет возродить жизнь на аскетических началах. Он динамичен, он не стоит на месте, его движения идут по линии поднятия аскетического роста. Для духовенства это непосильно и невыгодно. Это могли бы сделать миряне, но масса еще косна, она слишком несознательна, она не сознает интересов своих. Но тогда, когда они это сознают, они заставят духовенство пойти навстречу СЦВ.

На одном из церковных собраний минувших дней пели многолетие матери одного из видных участников этого собрания [2]. Это характерно, это знаменательно.

Мать – это символ земли. Говорят – мать-сыра-земля. Отец является символом Неба, отец Небесный.

То церковное объединение доказало, что оно - от земли.

Союз Церковного Возрождения имеет стремление в небо, устремление ввысь, и нужно приветствовать это, нужно на него надеяться.

Нужно пожелать Союзу, чтобы он распространялся на всю Россию.

СЦВ - многая лета”.

(Труды первого Всероссийского Съезда или Собора Союза Церковного Возрождения”, Торопец, 1925, с.7-10.)

Приведенные выше приветствия являются зеркалом и отражением церкви возрождения.

Выступившие иногда принимают желаемое за действительное (епископ Василий Лебедев), иногда сгущают краски, говоря о несовершенстве старой церкви (о. К.Смирнов). Однако все трое безусловно искренни: ни у одного из них не слышно ни одной фальшивой нотки.

Самым искренним и морально чистым из обновленческих религиозных объединений был Союз Церковного Возрождения.

Самым искренним из всех многочисленных обновленческих Соборов и съездов был съезд Союза Церковного Возрождения.

Очень трогательны также выступления священника Алексея Аргамакова, Николая Васильевича Байкова и Ивана Васильевича Паутина. Так как эти выступления очень характерны для настроения многих русских людей того времени, мы приводим их полностью.

“Свящ. о. Алексей Аргамаков:

От имени единомышленников Ефремовского уезда Тульской губер-Нии я привез приветствие Первому Всероссийскому Съезду. Я всем серд-Чем желал, чтобы случилось то, что должно случиться. Я страстно желал, чтобы мы, верующие во Христа, слились воедино, без разделения на группировки. Многие верующие и неверующие, видя происходящее в Церкви, а особенно раздоры, недоумевают. Нас называют сектантами за то, что мы отделились. Некоторые говорят, что не хотим идти вместе с ними из гордости и потому отмежевываемся от тихоновской и синодальной церкви. Но подлинная народная церковь требует, чтобы мы дали народу богослужение на его родном языке. И вот СЦВ дает то, что требуют от него миряне. А за удовлетворение этих требований его называют сектантом. Мы сливаемся с народом в одно и стремимся выполнить его требования. А раз мы все заодно, то верующие будут там, где единение и любовь. Мало нас очень, правда, в настоящее время, и именно поэтому от духовенства требуется, чтобы оно было таким, каким оно было в первые два века христианства. Там церкви были бедные, потому что не было денег, не было драгоценных сосудов, - да это и не нужно, были бы пастыри добродетельные, которые сияли бы красотой веры и любви христианской и распространяли бы веру во всей окружающей среде. Вера Христова распространилась сперва по всей земле, и ничто в то время не называлось своим. Все было общее. И вот в настоящее время от нас требуют, чтобы и были пастырями, какими были пастыри первых веков, ибо в настоящее время можно встретить блестящую обстановку храма, подобные солнцу сосуды, митры, но встретить пастыря, увы! не золотого. От нас требуют, чтобы мы стали золотыми. Это нам очень трудно. Но нам говорят миряне: если вы не захотите трудиться над собою, то мы не пойдем за вами, мы уйдем в сектантство, и вы будете за нас отвечать. Боязнь этого сознания заставляет вас пойти на все, принять насмешки, укоры, но мы, надеясь на Христа, уповая на Его помощь, идеи, идем, несмотря на то, что нас ругают люди, в которых нет любви ко Христу, но которые именуют себя членами церкви православной. Мои единомышленники Ефремовского уезда Тульской губернии просили меня, чтобы я провозгласил Первому Всероссийскому Съезду многая лета”. (Поют “многая лета”.)

Реплика епископа Антонина:

“В Евангелии рассказывается, как Господь узнал внутренний мир Нафанаила, высказал ему, что он видел его под смоковницей. И это Господне указание в душе Нафанаила вызвало порыв восторга. Вчера ко мне “утру глубоку”, в 7 часов, явился сей иерей и привез мне от себя и от единомышленников своих чувство великого упования нам, СЦВ. Приезжал он затем, чтобы ухватиться за наш якорь, и я усмотрел в этом Господнее одобрение для нашего слабого начинания. Я с радостью принял его в общение. Он меня утешил тем, что, по возвращении отсюда, его благовест-ническое и дело, и слово внесут большую отраду в смущенные души и сердца, которые не находят себе в старой Церкви одобрения, духовного питания и услаждения. Он сказал, что там, месяца через два, создается большое и сильное возрожденческое движение. Преосвященный Василий приехал с тремя крестьянами из своей деревни, уполномоченными, и вчера один из них, встретивши меня на улице в первый раз, поздоровался и сказал: “Ах, нашего преосвященного замучили диспуты”. Там, куда направляется острие критики, пастырь должен быть прежде всего. В районе епископа Василия действует и бывший член “Живой церкви” и СОДАЦа, живший в часовне Спасителя и творивший там пьяные безобразия, сложивший сан Григорий Колоколов. Преосвященный Василий и ходит за нцм по пятам, и его побивает. И души верующих, как мотыльки на огонь, тянутся к нему, чувствуя опору в нем. Так и отец Алексей Аргамаков тоже пламенеет к миссионерскому труду, чувствуя, что в этом главный подвиг, главная заслуга и труд в данное время. И он говорит мне с прискорбием, что когда он обратился в так называемый обновленческий Синод с просьбой поддержать это направление и использовать с пользой его силу, то ему ответили: “Это нам не нужно”. Таким образом, в Синоде отмахиваются от миссионеров, и только мы берем на себя эту тяжесть - поддержку, выяснение истины и дать опору верующим сердцам и ищущим пытливым умам” [3].

За спиной о. Алексея Аргамакова стоят еще несколько священников. Один из них лично мне известен по моей деятельности в Туле, и я очень тронут тем, что оттуда потянулись к нашему свету и потянулись именно иереи, которые в большинстве случаев чуждаются нашего Союза... Я от души приветствую бодрых и смелых пастырей, идущих вместе с о. Алексеем к нам. Ему, как предводителю, провозгласим “многия лета”.

Николай Васильевич Байков:

“Позвольте мне приветствовать вас от имени Московской общины. Община Московская особенно остро, больно переживала все нестроения церковные и горячо верила, чтоб наступило время, когда все неправды церковные должны быть размежеваны, устранены. Мы пережили и то время, когда на нашего дорогого вождя, честного архипастыря Антонина за его проповедь истинного учения Христова была направлена ненависть и вражда, окружающая нас со всех сторон. Мы знаем, что если это было лет семь назад, нашу маленькую сплоченную семью послали бы в Архангельск, Сибирь и т.д. Мы верим, что этот Всероссийский съезд действительно найдет возможность уврачевать наши церковные раны, откроет пути к истинному учению Христа и истинным служителям Христа, а не тем, которые на коленях ползают за этими мантилиями. Нашему вождю великому, сильному и смелому, в обстановке вражды и ненависти, окружающей его, ведущему борьбу за истинное учение Христа, многая лета”. (Пение “многая лета”.)

Епископ Антонин:

“Только что говоривший принадлежит к самым энергичным работникам нашего религиозного объединения и представляет собой такого живчика, который толкает нас на решительные шаги. Его энергии надо приписать то расширение Союза Церковного Возрождения, которое мы имеем в Москве. Мы ценим его энергию, и потому нашему брату Николаю “многая Лета”, (Поют “многая лета”.)

Иван Васильевич Паутин:

“Я осмеливаюсь сказать приветствие и несколько слов членам Союза Церковного Возрождения, собравшимся здесь сегодня, нашему Первому Всероссийскому Съезду. Я, маленький работник этого церковного объединения, я осмеливаюсь сказать это слово потому, что я встретился с нашим уважаемым вождем епископом Антонином, когда наш Союз был только в мечтах у него, а мы шли под лозунгом “Живой Церкви”. И тогда в его душе возник план самостоятельного объединения, и в прошлом году в августе я был одним из тех, которые в этом храме организовали Союз. Я очень рад, что могу это говорить, но у меня есть горькое чувство в душе - это то, что сегодня здесь с нами не участвует Москва, моя любимая Москва. Мне больно, что наша передовая Москва не почувствовала Бога, Исходящего из этих стен. Но я уверен, что хотя наше объединение и стоит сейчас обособленно и малочисленно оно, но граждане поймут свою ошибку и придут к нам. Мне пришлось беседовать с одним гражданином, который говорил, что он неверующий, но из всех существующих церковных объединений он считает СЦВ самым чистым. И все, кто посещает наш храм, говорят мне это. У всех у них есть маленькое “но”, но оно не мешает им приходить к нам. Почему вождю и руководителю - “многая лета”. (Поют “многие лета”.)

Епископ Антонин:

“Говоривший сейчас собрат наш Иван был долго технической силой аппарата, действующей в нашей организации. И еще больше - он был там горевшим углем, который не только шевелит, но который и сам дает тепло. Я утешаюсь тем, что вижу в настоящий день сошествие дарования языков на тех, которые чувствуют пришествие настоящего дня. Они сегодня пожинают плоды трудов скромных своих. Брату нашему Ивану “многие лета”. (Поют “многие лета”.)

(Труды Первого съезда, с.10-13.)

1 июля 1924 года съезд избрал Президиум в следующем составе: епископ Антонин, епископ Василий, свящ. Константин Смирнов, миряне: Байков Николай Васильевич, Кириллов Никандр Васильевич, Соколов Николай, а также Наумов Алексей Павлович, Борисов Никита Васильевич, Исаева Евдокия Захаровна, Кувалдина Александра Романовна, Жирнов Сергей Алексеевич. Председателем был избран епископ Антонин и секретарем С.А.Жирнов.

Регламент съезда носит на себе все характерные и размашистые черты антониновского почерка. Удивительной способностью обладал этот человек: буквально все, что выходило из-под пера его (самые шаблонные, чисто деловые документы), становилось ярким и оригинальным. От регламента так и веет Антонином - несмотря на весь демократизм, властны игуменский окрик слышится в каждом слове.

“1. Заседание Съезда, или по-церковному термину - Собора, открывается гимном Союза Возрождения - “Христе, Источник Утешения”.

2. Докладчики по вопросам повестки выставляются Президиум съезда.

3. Докладчики имеют неограниченное время для доклада. Ораторы по докладам имеют 20 минут. Заключительное слово докладчику - 30 минут (характерно, что единственным докладчиком по всем вопросам был Антонин).

4. В порядке прений ораторы получают слово не больше двух раз: первый - 20 минут, второй раз - 10 минут.

5. По вносимым предложениям слово предоставляется 2 ораторам: первый - 20 минут, второй - 10 минут.

6. Члены Съезда, желающие высказаться по докладам, подают в Президиум записку с обозначением имени, фамилии, района, который они представляют, и времени, с какого они состоят в Союзе Возрождения.

7. Члены Съезда имеют одинаковое право голоса. Каждый член Со бора пользуется одним голосом. Согласно иерархической идее всей прак тики русских Соборов, кроме последнего демагогического Собора 1923 года, епископату принадлежит право вето, но не перерешения. Вопрос, опротестованный епископатом, или пересматривается в следующих заседа ниях, или отлагается до следующего законодательного Собора.

8. Заявления в устной форме, особенно с места, равно и знаки одоб рения или неодобрения, не допускаются.

9. Съезд имеет суждения по тем принципиальным вопросам, которые назначены повесткой, просмотренной гражданской властью.

10. Голосование производится на Съезде открыто - подсчет голосов.

11. Нарушение регламента членами Съезда, исключение из деловых собраний на несколько заседаний”. (С. 19.)

Порядок дня для.Собора следующий:

1. Отношение Союза к другим религиозным объединениям Правос лавного культа, старой тихоновской организации и обновленческой сино дальной.

2. Отношение Союза к Собору 1923 года: пересмотр канонических перемен, произведенных Собором 1923 года.

3. Обсуждение произведенных уже Союзом реформ церковного

обряда.

4. Проекты назревших обрядных реформ.

5. Трудовой принцип и извлечение средств к жизни у духовенства.

6. Вопрос об ограничениях, вызываемых вхождением в корпорацию служителей культа.

7. Ратификация устава Союза Церковное Возрождение.

8. Выборы исполнительного органа.

9. Текущие дела. (С. 16.)

Съезд Союза Церковного Возрождения продолжался пять дней (от-Рьглся в понедельник 30 июня и закрылся в пятницу 4 июля). Согласно сообщению епископа Антонина, съезд состоял из 120 человек, в том числе из 2 епископов, 3 священников и 110 мирян.

Председатель съезда выражал свой восторг таким составом съезда.

“Прежде чем начнутся доклады, - говорил епископ Антонин, - я не могу не высказать своего удовлетворения, не могу не приветствовать настоящего заседания в качестве его председателя. Достаточно окинуть взором картину нашего заседания, чтобы увидеть разницу между ним и теми собраниями, которые два года подряд происходили под церковным флагом. В то время как все прежние собрания представляли собой духовенческие оговоры или стачки и состояли из одних рясоносцев, у нас духовенство совершенно теряется в массе мирян. На сто двадцать участников нашего съезда – духовенства только десять человек.

Наше собрание по составу своему есть подлинно церковный соборик (не Собор, а соборик. - Подчерк, нами. Авт.). Ибо в нем представлено пропорциональное тело церковное: массы церковные - миряне, и руководители-пастыри - духовенство.

В этом признак нравственного равновесия и залог твердости постановлений нашего съезда. Да благословит Христос Бог наши труды”. (С.15.)

Что сказать о съезде?

Сам Антонин назвал его не Собором, а собориком. Было бы трудно возразить что-либо против этого съезда, если бы он представлял собой одну из организаций, входящих в Православную Церковь в качестве автономной и независимой единицы. “В доме Отца Моего обители многи суть”, – сказал Господь в своей прощальной беседе. И думается, что эти слова выражают многогранный, универсальный характер христианства.

И воинствующая Церковь, существующая на земле, как и Церковь Небесная, должна иметь многие обители. Церковь тем и отличается от всех остальных течений и институтов, созидаемых людьми, что она, как основанная Сыном Божиим, обнимает собой все эпохи, все народы и все проявления человеческой жизни.

Нет ничего более ошибочного, чем замыкать Церковь в стенах храма, - этого хотят безбожники, и этого никогда не было и, конечно, не будет.

Назначение Церкви - проповедовать Евангелие всей твари (даже не всем людям, а всей твари), - преобразовывать мир по Христовым заповедям, по Божественным велениям, Божественным Законам.

Церковь должна включить в себя множество различных сообществ, братств, союзов - как это делает на Западе католическая церковь и как это (в зародыше) было и у нас, хотя государственная опека и мешала Русской Православной Церкви развернуть свою деятельность в этом направлении (дело ограничилось лишь обществом трезвости и различными благотворительными братствами). В рамках Церкви почетное место должно принадлежать и союзам, подобным Союзу “Церковное Возрождение”.

Союз “Церковное Возрождение”, однако, смешон, как самодовлеющая величина, как замена автокефальной Церкви. Это, несомненно, понимал и сам Антонин, не случайно он называл съезд не Собором, а собориком-

Но “соборик” не может заменить собор, как одна личность (даже такая грандиозная, как Антонин) не может заменить собой Церкви.

На 1-м съезде Союза Церковного Возрождея, между прочим, выявилась в полной мере одна специфическая черта Антонина Грановского - затмевать и подавлять всех своей фигурой -из 120 человек, участвовавших в съезде, выступило, кроме Антонина, 6 человек, причем и эти шесть человек играли по существу лишь роль хор; древнегреческой трагедии, - они восторженно комментировали действия главного героя.

Даже такой неисправимый бунтарь и яркий самобытный человек, как свящ. Константин Смирнов, играл совершенно несвойственную ему роль духовного адъютанта.

Весь “соборик” превратился, таким образом, в монолог Антонина, все доклады принадлежат ему, все резолюции и документы Собора написаны им, даже гимн, которым начинались заседания. Ему же принадлежит Песнь Союза Возрождения, которой заканчивались заседания Собора, - причем Антонин выступает здесь и как поэт, и композитор. Надо сказать, что композитор он был более оригинальный и талантливый, чем поэт.

Даже наиболее враждебно настроенные и раодушные посетители заседаний Союза проникались умилением, когда поводами храма раздавался протяжный своеобразный мотив:

Христе, двенадцать рыбаков
Приняли свет, Твои законы,
Прошли без войск, без обороны
И стали пред лицом народов.

О правде Божьей пламенея
И пред Тобой благоговея,
Громоглагольные витии
Свои орудия раскрыли.

Весь древний мир поколебался,
И цепи рабства падать стали.
Они в испорченные нравы
Порядки новые, уставы

И новой жизни дух ввели.
Господь, Ты их и наш Учитель,
В борьбе с неправдой Вдохновитель,
И нас их силой осени.

Первый доклад, который был заслушан: “Отношение СЦВ к другим Религиозным объединениям православного культа стой тихоновской организации и квазиобновленческой - синодальной”.

В этом докладе епископ Антонин кратко расскывает историю своих взаимоотношений с тихоновской и обновленческой ориентациями.

- Те интердикты и отлучения, которые сыплются на Союз, - говорит епископ, - вытекают из ненависти, зависти, корысти ремесленничества, не имеют в себе Христовых мотивов благожелательства и заботы о широком благе Церкви. Стремление малых церквей поддерживать в первые века общение с церквами главными было и подсказывалось интересами единства, ради большой мощи. СЦВ, вдохновляемый счастьем верующих дущ находящих в его почине себе удовлетворение и утешение, защищаясь от погромных замахов староцерковников-тихоновцев и синодалов, с твердой решимостью утверждает свою автокефалию. Душу и энергию Союза составляет освежение обряда и изживание механического поповства. Тихо-новщина, как и синодалыцина, страдает конституционной боязнью новшества и за дерзание и почин проклинают, - СЦВ с надеждой глядит вперед. Он дорожит новыми приобретениями обряда, введенными им уже в богослужебную практику, и ни в коем случае не намерен пятиться назад и сдаваться на милость церковной косности и реакции. Он почитает Даром Духа Святого и доблестью то, что тихоновщина и синодалыцина признают грехом и преступлением, как то: вдохновение, инициативу и творчество. Он благоговеет перед великим творческим духом литургизма, во время первых трех веков христианства, когда даровитость и талант почитались харизмою, благодатностью и били ключом в Церкви Божией, прогоняя тупость и начетничество, когда единение церковных общин скреплялось их солидарностью и магнетизмом таланта и подвига, а не держалось централистической опекой и полицейским злостным охранничеством...

Итак, вся наша вина в том, что мы воодушевляемся на примере Церкви Христовой первых трех веков и хотим мы двигаться вперед, хотим жить живой работой мозга и сердца, а нас за это христиане хватают за горло и душат. Все кары и проклятия, обрушивавшиеся на нас, не повредят нам, ибо, как говорит премудрый Соломон, как воробей улетит, как ласточка вспорхнет и улетит, так несправедливое проклятие не сбудется. Нас будет хранити Божественная Сила. Настоящий, радостный для нас день, когда мы имеем утешение беседовать не только с нашими постоянными московскими общинниками, но и с теми нашими друзьями, которые прибыли к нам из других мест. Изложенное мною перед вами представляет нашу краткую сжатую идеологию.

Это наш паспорт, по которому всякий может судить и видеть наши особые приметы и, соответственно этому, может судить, написан ли он на веленевой бумаге или на затрепавшейся, обветшалой. Я изложил, а вы судите”, (с.21 -22.)

Из выступлений в прениях следует отметить речь епископа Василия, который говорил о крестьянстве как о главной религиозной силе будущего. “Симпатии деревни, широких крестьянских масс будут на нашей стороне, - настаивал деревенский епископ, – а на стороне других религиозных объединений останется мещанство, которое часто в погоне за благами материальными глушит в себе религиозное, действительное чувство. У крестьянства религиозное чувство более действительное, оно не смешивает никогда вопросы чисто церковные с политическими. Это заслуга деревни, это центральный вклад с ее стороны. Правда, само сознание деревни имеет свои недостатки - это невежество, но для чего же мы? Мы должны очень схорожно очищать эту кору. Но когда снимешь этот слой, там окажется ясная чистота и искренность религиозного самосознания деревни”, (с.23.)

Свящ. Аргамаков говорил об общности СЦВ с сектантством.

Съезд принял по докладу следующую резолюцию, которая представляет собой изумительно талантливую и яркую декларацию взглядов днтонина.

“1. Союз “Церковное Возрождение” по стилю своему есть Православное объединение действенного обряда. Он стоит на догматической и нравственной основе вселенского православия, не колебля и не отвергая ни цареградского Символа веры, ни действующих во всем православном мире нравственных канонов. Он обращает свою энергию на усовершенствование техники культа.

2. Союз “Церковное Возрождение” констатирует слепую органичес кую враждебность к себе тихоновского и синодального лагеря, вытекаю щую из тупости и корысти определенных слоев. Чувствуя свою нравствен ную правоту, Союз героически преодолевает проволочные заграждения у староцерковной традиции, злоупотребляющей каноническими сплетнями для запугивания верующих – и с душевной опорой на Основоположника и Источника Веры, Господа Нашего Иисуса Христа, утверждает свою авто кефалию, как защитную броню от удушения церковною рутиной, реакцией и корыстью.

3. Союз не считает себя виновным перед Христом Богом за то, что ему хочется жить тем духом1 почина, вдохновения и свободы творчества, который составляет драгоценный дар Христа Своей Церкви и которым жила и цвела апостольская и святоотеческая Церковь, и надеется в своих судьбах на помощь Божию.

4. Союз считает советскую гражданственность для себя более бла гоприятной и защитной, чем прежняя, царистская, так как она гарантирует Союзу свободу дыхания и функционирования и защищает Союз от удуше ния ватагами злопыхающих церковников других лагерей.

5. Союз клеймит и осуждает корысть и леность клерикалов, которые играют на народной темноте и невежестве, воспитывают доверчивые массы в идолопоклонстве букве и обряду, убивают дух, предприимчивую пытли вость, бодрость, инициативу, засушивают мозги, парализуют волю и при вивая раболепство, робость и тупость. Вместо того чтобы будить мысль и Шевелить нравственную чуткость, они убаюкивают механикой магии и во лхования, чем глушат живое чувство и плодят одно пустосвятство.

6. Союз считает тихоновский и синодальный клерикализм ответствен ным за всю народную “комаровщину”[4] - обрядничество и позлащенное Идолопоклонство, в котором каменеет православная Русь.

7. Союз находит в тихоновщине и синодалыцине эксплуатацию народ- Ной простоты и доверчивости, прививкой народным массам наркотической пассивности, а духовенству – усвоение внешне магического, механического фактора.

8. Союз усматривает в староцерковническом клерикализме парази тизм, поскольку он крепостнически охраняет неприкосновенность царской буквы, держит в своей цепкой власти мысли и чувства, монополию обряда и тем закабаляет себе живую силу - верующие массы в самом внутреннем их состоянии.

9. Союз относится с крайним сожалением к цеховому, не сознающему своего хронического недуга и не желающему учиться, староцерковничеству. Угашение духа, оскудение пророческих прозрений и доблести, нрав ственное вырождение, оживотнение, превращение в механическое и дере вянное поповство - вот главный недуг, которым болеют тихоновщина и синодалыцина. У них гудят колокола, но сморщились мозги и остыли пре вратившиеся в бездонные карманы их сердца.

10. Союз принимает в дружеское, задушевное и каноническое общение всех на основе своего исповедания и устава, и возвещает, что к сонной и разлагающейся тихоновщине и синодалыцине, внешними революционными громами потрясаемым и Богом осужденным, нет возврата.

Количественно незначительный СЦВ, одушевись Господним ободрением: “не бойся, малое стадо, ты ищешь путей к стонущим сердцам человеческим. Будущее должно быть твоим, стойкостью ты защитишь правду твою, в страдании - твой ореол, в доблести - победа”, (с. 26-27.)

Следующий доклад, сделанный Антониной 2 июля 1924 г. - отношение Союза к Собору 1923 года. Пересмотр канонических перемен, произве денных Собором 1923 года.

Двумя документами, имеющими наибольшее историческое значение, являются два следующих доклада Антонина: “Отношение Союза к Собору 1923 года. Пересмотр канонических перемен, произведенных Собором 1923 года” и доклад о литургических реформах.

Эти два доклада, яркие и исключительно талантливые, приводим здесь полностью, так как во многом они сохранили актуальность и в наши дни:

“Отношение Союза к Собору 1923 года. Пересмотр канонических перемен, произведенных Собором 1923 года.

Союз “Церковное Возрождение” участвовал представительством своим на Соборе 1923 года и на пропорциональных началах сохранил представительство и в учрежденном Собором Высшем Церковном Совете. В пленуме последнего из восемнадцати мест десять получила “Живая Церковь”, шесть - СОДАЦ и два - “Возрождение”, а в президиуме из 9 человек -пять живоцерковников, три содаца и один возрожденец. Не сладко было возрожденцу в этой неприятной компании. В одном из первых заседании ВЦС “митрополит всея Сибири” Петр Блинов откровенно заявил, что “Возрождение” надо душить, чтобы оно умерло от худосочия. Живоцерковники и содацы, обеспечившие за собой в пленуме большинство, отбросили всякое приличие и перешли к прямой тактике насилия. В президиуме Собора рассматривалось представление группы СОДАЦ о посвящении в епископа в Пермь некоего Михаила Турбина, подвизавшегося дотоле в роли уполномоченного ВЦУ по Пермской епархии, 28-летнего выскочки, со слабым образовательным цензом, неудержимого карьериста не без теней на нравственном облике. Представление было отклонено с оговоркою, чтобы оно, под тем или иным видом, не было повторено после Собора.

Нисколько этим не стесняясь и ничуть с этим не считаясь, содацы через несколько дней после закрытия Собора вносят вторичное представление о Турбине в Президиум ВЦС и стараются провести его наглостью. Митрополит Антонин, председательствуя в заседании, именем Собора заявляет энергичный протест и подкрепляет постановкой на карту своего пребывания в ВЦС. Не столько авторитет Собора, сколько нежелание ссориться с Антониной на этот раз остановило содацевцев. Приблизительно через неделю живоцерковники вносят подобной же развязности предложение о посвящении в епископа в Ташкент также довольно яркого типа, уполномоченного ВЦС по Ленинграду, протоиерея Николая Коблова. Ленинградские представители прот. Боярский и Раевский заявляют компрометирующий Коблова отвод, который производит на всех членов ВЦС впечатление скандала. Не краснеют лишь Красницкий и Новиков.

Представление живоцерковников Высшим Церковным Советом отклоняется, но Красницкий и Новиков, игнорируя постановление ВЦС, угрожая митрополиту Антонину насилием и шантажируя его, самоуправством проводят свое домогательство и, используя постыдную закулисную услугу митрополита Евдокима, сидевшего, как тигр в засаде, нагло совершают хиротонию Коблова в епископа Ташкентского и с ним недозрелого 26-летнего интригана, попика Александра Шубина в епископа Пятигорского, глумясь над ВЦС и превращая церковный орган управления в орудие своих произволов и бесчинства. На последнем пред соборном совещании этого самого Шубина, от которого отшатывается на месте население, возвели в сан архиепископа. Митрополит Антонин стал задыхаться в этой атмосфере. ..

Ватага своевольников, дорвавшись до власти, вообразивши себя повелителями человеческих душ и совестей, распоясалась вовсю и безудержно покатилась под гору. Тогда же они осуществили в отклонение вету Собора и ВЦС епископство Михаила Трубина. Митрополит Антонин был несказанно рад, когда вслед за тем эти же самоуправцы конспиративно выставили его из ВЦС, и ограничился только литературным протестом против насилия и неправды. Мог ли для таких диктаторов иметь какое-либо значение и авторитет только что закончившийся Собор? Надо было предвидеть, что начатое спустя неделю после закрытия Собора игнорирование его скоро разразится целостным его ниспровержением. Так и случилось. Собравшийся через три месяца после Собора очередной якобы пленум ВЦС опрокидывает Собор. На этот пленум не собралось даже кворума: явилось всего девять из шестнадцати. Тогда эти смельчаки объявляют себя учредительным собранием и производят, как об этом развязно расписываются в протоколе, коренную реформу церковного Управления [5] и даже больше - разрывают всякую каноническую и юридическую преемственность с предшествующей Историей обновленчества, объявляя, что Синод снимает с себя всякую ответственность за действия и распоряжения ВЦУ и ВЦС по всем вопросам административного, хозяйственного характера и др. [6]. Для подобного деяния в 1918 году была приведена в движение вся православная Русь, собирался целый Поместный Собор. Для этого же в 1923 году составлялся с особым напряжением церковно-революционных сил живоцерковнический Собор, а оказалось, эти дела делаются гораздо проще: достаточно собраться теплой и дружной компании приблизительно в девять человек, позвать случайных прохожих с улицы, приблизительно столько же, и начать законодательствовать. Так и было разыграно. Эти 9 человек - членов Пленума, чувствуя, что у них даже арифметически слабовато, позвали к себе в компанию около десяти знакомых ватажников и вообразили, что они составили кем-то уполномоченный, закономерный, законодательный орган для всей Русской Церкви, и стали ею командовать и вертеть. Они уничтожили Высший Церковный Совет и учредили Священный Синод, насажав туда приятелей по знакомству и кумовству.

Так называемый Священный Синод, с момента своего возникновения, представляет собой каноническую безграмотность, издевательство над церковно-общественной совестью и глумление над Собором 23 года, и так скоро, всего через два месяца после Собора. Если ВЦУ 1922 года организовалось явочным добровольческим, революционным путем, то другого выхода не было, это диктовалось исторической необходимостью спасения церкви. Церковная власть патриаршим путем вела церковь по гибельному для нее пути контрреволюционного, антиправительственного протеста против хода революции и подводила церковников под удары революции, революционного негодования и уничтожения. Церковная власть в лице патриарха Тихона и его Синода в мае 1922 года была физически ликвидирована, церковь осталась без головы и управления и очутилась в тяжелой общественной опасности анархии и смуты. Рыцари, учредители Синода, не учли своих сил. И, отменив Собор 1923 года, рубят тот сук, на котором они сидели. Они, кроме того, к этому времени имели против себя негодующего Тихона, освобожденного из-под стражи, последствием чего явилось усиление позиции Тихона. Не имея под собой никакой нравственно-канонической и церковно-правовой почвы, представляя собой рискованную авантюру двух десятков охотников до церковной поживы, Синод к тому же вздумал заложить свое основание на лжи и обмане. Выросший из живоцер-ковнического и содацевского рода, Синод, стыдясь своего происхождения, решил уничтожить в своем паспорте графу особых примет, заявил об уничтожении группировок и назвал себя представителем единой Соборной Апостольской Церкви. Это было надувательство... Уничтожение группировок было сделано фиктивное, для отвода глаз. Если в банке сулема, а на банке наклеен ярлык “сахарный сироп”, то это будет злостный и опасный уголовный обман. Новообразовавшийся Синод и повинен в таком злоумышлении. Уничтожить группировки - это означало не только сорвать ярлыки “Живая Церковь” и СОДАЦ, но и ликвидировать возникшие на их идеологии новообразования. Практически это означало выбросить за борт женатых епископов, многобрачных клириков и монахов, преобразившихся в женатых попов, все то, чего сейчас нет в Соборной Апостольской Церкви - греческой, антиохийской, черногорской, сербской, болгарской и др., равно не только удалить из Синода, но исключить из клира лиц, обязанных двумя женами одновременно и величающих себя архиепископами, хозяев сомнительных заведений, митрофорных и тому подобных протоиереев. Доколе все эти сюрпризы “Живой Церкви” и СОДАЦа будут пользоваться благосклонностью Синода, дотоле Синод, как вывески не меняй, а нравственного чутья верующих не проведешь.

“Живая Церковь”, под флагом которой орудовала церковная власть, была слишком одиозна для верующих. Синод, стыдясь своего родства с нею, решил перед публикой отречься от нее, но он только прилепил фиговый лист, из-под которого выглядывала все та же живоцерковническая нагота. ВЦУ 1922 года выполнило огромную общественно-народную задачу. Оно организовало и дрессировало церковников и по линии примирения с революцией, оторвало их от нравственной связи с заграничной эмигрантской контрреволюцией. Оно делало патриотическое и спасительное для церкви дело, оно тушило внутренний огонь гражданской междоусобицы, выходившей из церковных тайников. Если бы “Живая Церковь” делала церковь, делала свое спасительное и церковно-народное дело во имя революции, полюбив революцию и раскрывая мораль ее, она покрыла бы себя торжествующими лаврами. Но, к великому сожалению и к вечному позору вожаков “Живой Церкви”, они оказались мародерами. Прибежавши на церковный пожар, они стали растаскивать церковное имущество, думая не о церкви, а о себе. На поставленный моментом диагностический вопрос, что надо для блага церкви, духовенство марки “Живая Церковь” ответило цинично: нам жен, безмерного количества наград и денег. Проф. Урсылович в одной из публичных лекций в Политехническом музее, разбирая “Живую Церковь”, нашел в ней и все признаки нравственного вырождения. Духовенство, сказал он, потребовало себе жен и денег, не хватало еще - вина и карт. Но если слушать, добавил он, Антонина - то живоцерковники снабжены в достатке этим. Вот этот откровенный цинизм “Живой Церкви”, ее полный материализм и алчность омерзили ее и сделали для народа ненавистной. “Живая Церковь”, борясь против церковной политики Тихона и направляя в сторону параллелизма с революцией сознание верующих, спасала церковь и общество от потрясений, но, выпячивая свою бесцеремонность и свои зоологические аппетиты, она становилась противною для верующих и отшатывала их от себя, как от заразы. Выступая против Тихона, против гибельного для церкви его антигосударственного поведения, она в действительности только содействовала усилению симпатий к Тихону. Раскрывая перед верующим церковно-общественную и государственную преступность п. Тихона, живоцерковники лично погрязали в нравственных пороках и животности, которыми смердили себя перед верующими. Тихон, после покаяния, принесенного перед правительством, получил облегчение своей участи и возможность общения с верующими, верующие массы, терроризированные цинизмом “Живой Церкви”, ринулись в панике от “Живой Церкви” к Тихону, хотя государственно и общественно виновному, но лично – морально не оскандаленному. Это вовсе не означало политической солидарности с Тихоном, это означало только страхование себя от нравственной заразы, внесенной “Живой Церковью” внутрь церковного тела. “Живая Церковь” сделала свое дело, и мавр должен был уйти. “Живую Церковь” надо было ликвидировать всю и без остатка не только в физических ее представителях, но и в ее идеологии. Это и сделал Союз Церковного Возрождения, когда в свою архиерейскую присягу ввел следующее исповедание: “Живую Церковь” признаю антихристовым, иуди-но-торгашеским порождением. Отвержение ею аскетизма и поношение самой аскетической идеи считаю подрывом самого главного нерва христианства, отрицанием главной силы его и поношением святому Иоанну Предтече, Божией Матери и великим героям христианского духа. Программа “Живой Церкви”, как она выразилась на августовском съезде 1922 года, говорящая только о материальной власти, деньгах и женщинах для духовенства, свидетельствует об окончательном падении до уровня животности этого сословия.

Всю живоцерковническую программу ц животные, безыдейные домогательства ее целиком осуждаю и отметаю. Отвергаю и беспутную программу СО ДАЦа, разъедающую основы нравственного строительства уничтожением канонической силы, то есть солидарности верующих на основе общности нравственного сознания, и ведущую к нравственному анархизму и цинизму...” Но у Синода на это не могло найтись мужества. Так как он наскоро и случайно составился из фруктов, выросших на полях орошения “Живой Церкви” и СОДАЦа, то он мог предстать пред верующими только обманом и лицемерием. Уничтожить группировки - это означало уничтожить клерикальные новообразования, прорвавшиеся явочно в поповский быт и Собором 1923 года подтасовочно зафиксированные, но это означало для Синода вынуть из-под себя последний туф фундамента, полететь в пропасть и оставить на церковном экране фигуру освобожденного Тихона. Самодельным анархическим, произвольным появлением на свет сломом Собора 1923 года, Синод повис над бездною, разъедаемый к тому же внутренним противоречием. Вот где корни затяжной церковной смуты. “Живая Церковь” в лице Красницкого пришла в покорность патриарху Тихону, этим она взорвала свое собственное дело. Красницкий опрокинул Собор 1923 года и превратил его в грандиозную провокацию. Но он только продолжил подрыв, начатый Синодом. Собор 1923 года имеет две стороны: революционно-общественную или государственную или канонически организационную. Синод взорвал второй бык Собора, а Красницкий -первый. Красницкий превратил Собор 1923 года в поповскую стачку против Тихона для расширения поповских аппетитов и прекратил эту стачку, когда почуял он проигрыш, нарастание мирянского негодовании. Синод, как ослепленный Самсон, потряс кое-как налаженное каноническое основание Собора и этим приготовил себе гибель под развалинами Собора. В конце концов от Собора остались одни руины. Тихон и тихоновцы - лагерь наиболее многочисленный - отметает Собор, как будто его совсем не было.

Творцы Собора, живоцерковники и содацы, пройдя через Собор, сломали Собор, превратив его в политическую авантюру и выгодную для попов временную стачку. Остается одна самая малочисленная группа Возрождения. Как мы должны себя чувствовать перед лицом этого Собора? Можем ли мы упрочить его авторитет? Должны ли мы принимать этот Собор и имеем ли право его отвергнуть?

Союз Возрождения возник до Собора, прошел через Собор, едва не задушенный физическою силою живоцерковников и содацев, утвердил свою автокефалию после Собора и без Собора и тем установил право самостоятельного критического отношения к Собору. Идеологически Собор на три четверти был неприемлем возрожденцам. Одни голые сословные домогательства, откровенный поповский материализм всегда был и будет мерзок. В программе Союза Возрождения стояло и стоит охранение одинокого, бессемейного епископа и половой выдержки клириков. Ниспровержение вселенской и ныне действующей дисциплины по этой части прошло на Соборе 1923 года насилием и нахальством живоцерковников, причем всякие протесты и особые мнения подавлялись и даже не фиксировались. Распоясавшееся поповство нахрапом и наглостью формулировало себе новое публичное право, не считаясь ни с крепостью норм по этому предмету у Соборной Апостольской Церкви, ни с нравственным сознанием паствы или мирян. Это, собственно, был не Собор в церковно-каноническом смысле, а поповский заговор или поповская стачка, поповский трест, формулировавший не волю и чаяния церкви, верующего народа, мирян, а сговор поповской шайки на удовлетворение классовых домогательств. Что насильственно, то безнравственно, значит, неканонично, а потому и не крепко. Собор 1923 года в части поповских сексуальных льгот всегда был несимпатичен и неприемлем, а потому неканоничен для возрожденцев, и отвергнуть его – это значит – просто установить и пртоколировать свое наличное, неизменное психологическое и моральное отвращение к этой стороне его. Но отвергнув Собор 1923 года, не значит ли повергнуться к стопам и патриарха Тихона, к чему он призывает отошедших от него обновленцев. Отвергнуть Собор 1923 года не будет ли означать принять Тихона в его Контрреволюционном окружении и одобрить его прежнюю, гибельную для Церкви в стране деятельность? Ответственность Тихона перед церковным сознанием в этом пункте остается на нем, и беспокаянность его и самовосстановление во власти служит облачным столпом, разделяющим от него возрожденцев. Утверждение Тихона, что он, потерявши церковную власть и физически, и активно, и сложивши ее формально, в то же время пассивно и морально не терял это право на управление церковью внутреннею непрерывностью, нравственно - оно всегда оставалось за ним, он был временно в каком-то легальном отпуску, а упорное стояние Тихона на своей церковно-канонической непогрешимости пред церковью - ущемляет болью сердца возрожденцев и парализует его призыв к возрожденцам покаяться пред ним. Мы ему говорим: “врачу, исцелися сам”. Но Тихон не с нами и по другой, более внутренней причине. Не мы непримиримо настроены к нему, а он к нам. Мы, возрожденцы, с технической стороны богослужения, отошли от нынешней общей установки рутины. Мы, если можно так выразиться, пионеры-новообрядцы. Вот эти новые формы нашего ритуала, наши новшества Тихону завидны, а потому ненавистны и неприемлемы. Нынешний сотрудник Тихона, Петр Крутицкий, еще в 1920 году дознавшись о новшествах епископа Антонина, в раздражении говорил: “Антонин хочет быть богомольнее нас, запретить ему служить”. Если бы Антонин стал пьянее или же вислоухее их, это было бы ничего, это сошло бы, но когда он потребовал делать нечто лучше их, сейчас - зависть, ненависть и преследование.

Мы, к примеру, молимся на родном, живом языке. Пред Богом тут нет никакого преступления и греха, напротив, одна душевная свежесть и сила; нарушения стиля вселенности и апостоличности тут нет никакого, напротив - его утверждение. Но Тихон, по своей поповской профессиональной узости и корыстному крепостничеству, это запрещает и пресекает, и тут он сто раз неправ, употребляет свою церковную власть во зло и реакционный вред для страждущей Церкви Божией, и нам нет никаких резонов потакать его преступному ожесточению против нашего русского языка и становиться соучастниками его греха и против Христа.

На Украине выявилось желание молиться по-родному, по-украински. Антонин Храповицкий, тогдашний митрополит Киевский, ярый патриархист, обрушился на инициаторов всею силой нравственного и административного негодования. Он обозвал украинский язык собачьим, а пионеров-священников подверг интердикту. Но это не помогло. Самому Антонию Храповицкому пришлось эмигрировать, а тенденция украинизации пошла шириться и захватила массы. Тогда сама патриархистская иерархия осознала свою ошибку и пошла на попятную, уступила, и даже была образована ученая комиссия для перевода славянского богослужения на украинский язык. Но было уже поздно. Тупое упрямство Храповицкого породило в украинской церкви бедствие - уродливое самосвятство.

Православие, поддерживаемое царизмом, 200 лет свирепело против двоеперстия и рубило руки тем, кто крестился двумя перстами, и только в начале 19 столетия в правилах единоверия сознало свою неправоту и благословило одинаково, как троеперстие, так и двоеперстие.

Тихону ненавистны наши богослужебные порядки, он душит в нас ту свежесть обряда, которой мы дышим и живем. Он наш душегуб, как представитель, покровитель закостенелого, отупевшего, омеханизировавшегося, выдохшегося поповства. И мы отходим от его злобы, отрясая прах его от своих ног. Во имя мира и для единения в духе любви не мы должны, в угоду тупости Тихона, отказаться от русского языка богослужения, а он должен благословить одинаково и славянский, и русский. Тихон неправ, сто раз неправ, преследуя наш обряд и называя нас сумасшедшими, и мы во имя священного воодушевления своего, во имя жизненной и нравственной правоты своей, не можем уступить ему и сдаться. Это значило бы потворствовать человеческой близорукости, узости, обскурантизму, корыстничеству и отдать правду и свежесть Христову на попрание отупевшему поповству.

Когда апостолов Петра и Иоанна вызвали в синедрион и всей силой авторитета законной власти потребовали прекратить их деятельность, апостолы ответили: “судите - справедливо ли перед Богом слушать вас более, нежели Бога” (Деян. 4,18 - 19).

Тихоновщина и синодалыцина - одного цехпоповского стиля, враждебны и злы против нас, преследуют нас морально насилием и клеветою, объявляют нас сумасшедшими, лезут к нам со своими интердиктами и запрещениями. Мы отходим от них, спасая свою жизнь. Между ними и нами - вихрь вражды, которою злопыхают и отравляют нас они. Мы только защищаемся и спасаемся. Не нам идти к ним с повинною, а пусть они к нам подойдут и примирительно. Тогда мы станем с ними разговаривать.

А предварительно наши речи таковы. Ответственность за происшедший в церкви раскол падает не на нас, а на монархиста и реакционера Тихона. Обновленческий раскол спас русскую церковь от окончательного разгрома ее революционным гневом и самому Тихону сохранил жизнь и обеспечил Донской монастырь. Обновленческий раскол подошел искренне и сердечно, не так, как Тихон - лукаво и двоедушно, к революции и нашел с нею общий язык. Обновленческий же раскол в реформационной тенденции своей силен и правдив мощью своего протеста против тех церковных мерзостей, которые культивируются под поповскими рукавами в Церковных недрах. Обновленческий раскол был также законен, как законен был в руках Христа, очищающего храм. “Очищайте Христову церковь, - взывают верующие миряне из Нижнего Новгорода, - от вековой небрежности и рутины”. А Тихон не дает снимать даже поповской паутины. Ровно год, как Тихон, мало проученный режимом одиночного заключения, хитро и осторожно, но и постыдно, и лукаво, боясь бить по коню, продолжает лупить по оглоблям, твердя о формальной незаконности той единственно спасительной для церковного положения инициативы, которой удалось вырваться из его цепкости и спасти церковь и его самого от суда и гибели. Клеймо раскольника должно быть усвоено не нами, а Тихоном... Кто не хотел устраивать церковной жизни среди новых условий современной действительности, неведомой нашим предкам? Не обновленцы, а Тихон.

При патриархе Никоне последовал некоторый реформистский сдвиг в сторону обновления обрядов, образовалось раздвоение церковного быта на старообрядцев и новообрядцев. Благодаря и поддержке правительства пра-вомощною организацией была признана новообрядческая, а старому укладу была усвоена кличка старообрядцев-раскольников, и на них пала государственная опала. В данных революционных условиях обновленческий сдвиг произошел по линии внешнего приближения церковников к государственности, и, соответственно этому, церковники, ассимилирующиеся с новой гражданственностью и прозревающие мораль ее, должны быть названы церковниками-гражданами, а тихоновцы - церковниками-раскольниками.

Возрожденцы не довольствуются одним внешним поворотом по революционному течению, они вносят революционный динамизм в свою внут-рицерковную сферу, омолаживают церковный организм в его внутренней секреции... Для синодалов возрожденцы-сектанты – отщепенцы, а для ти-хоновцев того более – мятежники, еретики; для возрожденцев же синодалы – только политические соглашатели, сменовеховцы, оппортунисты, христообманщики, а тихоновцы – обскуранты, реакционеры, черносотенцы, упрямцы, христоненавистники. Тихоновцы - раки, черные насквозь, глаза которых смотрят уповательно назад, а синодалы - раки, ошпаренные кипятком, покрасневшие поневоле и только снаружи.

Тихон - узколоб и слеп, как крот, синодалы - оборотни, хамелеоны. Подойти плотнее к новому - синодальному, государственному укладу - это значит не примазываться, а самим начать революционизировать, активно творить. На это способны лишь наиболее свежие и сильные элементы, наиболее искренние и нравственно чистые. Но ведь и живоцерковники, и содацы тоже хвастаются своей революционностью. Их революция - не революция, а стачка, налет и грабеж. Попы, используя момент и свою силу, ринулись на захват исключительно себе побольше гостинцев, пренебрегая общим благом и общецерковной совестью. Тихон – косен и упрям, он - тормоз общественного прогресса, синодалы - волки, хищники, норовят в происходящей суматохе обмануть и революцию, и верующих, и больше натаскать в свои поповские берлоги.

Петр Первый, заслуга которого пред облагораживанием Руси - несомненна, в своем почине реформ и улучшения общественности наткнулся на инерцию и оппозицию церковников и патриарха, это побудило Петра уничтожить патриаршество, чтобы сдвинуть тот камень, который авторитетом религии давил совесть у церковников и не позволял им ассимилироваться с новым бытом, морально отрицая его. Ив 1918 году патриаршество явилось на оппозиционно-враждебных революции мотивах, как надежда и оплот старого общественного уклада и быта. Но как петровский Синод был ширмой гражданского монархизма, так сейчас, на фоне пролетарской революции, за неприемлемостью патриарха, как монархической, хотя и более слабой, чем самодержавие, консистенции, нынешний Синод представляет олигархическую организацию Иисусовых дворян, то есть попов, революционной бесклассовой нивелировке не отвечающую. На фоне пролетарской революции Синод – это притворяющаяся белогвардейщина.

Для возрожденцев ни поповская конституционная монархия, то есть патриаршество, ни поповское временщичество, или олигархия, то есть синод Троицкого подворья, - неприемлемы. Мы говорим: епископа поставляет Дух Святой через коллегию. Это значит: каждый епископ получает совершенно одинаковый дар и право инициативы, и ни один не конденсирует себе власти больше против другого. Дух Святый количественно не дробится и юридически не дифференцируется. Он не дает одному епископу прав генерала, а другому - прав полковника. Он дает разнообразие качества, талантливости, даровитости, вдохновения, а не чинов и окладов жалования. Потому разделение на епископов правящих, с полными административными правами, и на епископов - викариев, этих епископов-париев, епископов рядовых и епископов митрополитов, епископов патриархов - деление, абсолютно чуждое Христову стилю и природе Духа Святого. Это чужеядные переносы в духовную область гражданской количественной табели о рангах... Что сказал Христос Иакову и Иоанну, когда они запросили себе у Него белых клобуков, юридического закрепления чести за собой, права занять первые места рядом с Ним, справа и слева? Он назвал домогательство их не обдуманным и не духовным. Мы уничтожаем не только патриаршие куколи, но и белые, и пестрые, и меченные крестами клобуки. Мы утверждаем эссентуальную равнозначимость епископов, освобождая епископов-батраков от унижения перед епископами-сатрапами. И первенство одного из епископов, как того требует 34-е апостольское правило, не есть династическое закрепление административного преимущества, а лишь право организующего почин и распорядки. Что может делать 1-н епископ, то может делать и другой, и сегодня он, положим, регентирует в коллегии епископов, а завтра он уступает свою роль другому и становится в общий черед епископов, не унося никаких привилегий, не получая никакой пожизненной правой, династической ренты. Что один бездарный и бесталанный Николай II, что десяток и таких же неспособных сатрапов на местах, горе одно и то же. Мы даем свободный выход природной одаренности, талантливости, призванию и харизме. Мы устраняем эти подлоги при помощи архиепископских и митрополичьих титулов, покрышки ими тупости, глупости и порока.

К уравнению епископских полномочий Союз Возрождения приходит с учетом того огромного зла, которое махрово раскинулось на живоцерков-нических и содацевских плантациях. Живоцерковники и содацы проявили огромнейшую погоню за наградами и знаками отличия. Открыли у себя с патентом от ВЦУ огромную фалыпивомонетную фабрику, производство фальшивых поддельных ценностей, в смысле покрытия титулами и митрами явных пороков и беспутств. Награды, отрава царизма, дававшиеся в дореволюционное время не раньше как через 3 года, в период существования ВЦУ и ВЦС, давались через три дня. К церковному управлению присосались повсюду духовенческие отбросы дореволюционного времени, пустившие свою нравственную грязь в спекуляцию и заслугу перед новой, их не знающей, революционной общественностью. В церковные управления, особенно в уполномоченные ВЦУ, всюду на местах пролезла поповская мразь и грязь и старалась золоченой мишурой поскорее закрыть свою нравственную омерзительность. Многие озорные работники “Живой Церкви” и СОДАЦа требовали себе наград с бесстыднейшим нахальством, вырывая награды у ВЦУ угрозами и наглостью. Безусый Михаил Трубин в сентябре требовал себе палицы, а в декабре - митры, а еще больший недоросль, интриган Шубин за шесть месяцев возложил на себя девять наград. Ко времени Собора 1923 года не осталось ни одного пошляка, ни одного пьяницы, который не пролез бы в церковное управление и не покрыл бы себя титулом или митрой. Живоцерковнические и содацевские архиереи не хотели посвящаться в епископы, их производили сразу во второй чин архиепископа. Вся Сибирь покрылась сетью архиепископов, наскочивших на архиерейские кафедры прямо из пьяных дьячков. Наплодилось невероятное и невиданное количество архиепископов, митрополитов, которым не хватает белого крепу на клобуках. Открылась чудовищная безудержная, хищная, ненасытная поповская свистопляска, какой-то наградный садизм. Тихоновщина не отстает от Синода в погоне и изобретательности по части оснащения поповского честолюбия, лицемерия и тщеславия. В царское время церковные знаки отличия перемежались с гражданскими лентами и орденами. Когда царизм погиб и с поповской груди упали ордена и звезды, поповское тщеславие затосковало. Тихон стал изобретать для него гостинцы, стал искусственно умножать скалу церковных наград, злоупотребляя и церковным обрядом. Ритуал - открытие царских врат - стал жаловать в качестве регалии поповскому благоутробию. Если священник попробует открыть царские врата в неположенное по уставу время, но для большей назидательности от совершающегося в алтаре богомольцам, то это будет каноническое преступление. Но если поп упитает себя на полпуда тучнее других и пожелает, чтобы верующие созерцали его живот непосредственно, без помехи дверной перегородки, то Тихон в качестве награды дает ему привилегию совершать службу при открытых царских дверях. Вот почему попы так ревниво охраняют царские двери в иконостасах. Без них Тихону нечем будет отличать брюхатых попов от тощих. Разве это не пошлость? Как вы назовете тех докторов, которые, будучи призваны к постели больного, пользуясь его беспомощностью, станут пихать себе в карманы лежащие в комнате больного драгоценности? В то время как Церковь Христова, потрясаемая гражданской революцией, терзаемая внутреннею смутою и шатанием умов, рыдает кровавыми слезами, попы всех рангов пустились в скандальнейшую наградную чехарду, ни о чем так напряженно не думают, как лишь о том, как бы поскорее перескочить один другому через голову.

Во всех этих пачках тихоновских, а особенно синодальных, митрополитов, фланирующих по Москве в рубашечках “фантази”, и архиепископах, сотнях митрофорных протоиереев, которых стало больше, чем шишек в сосновом лесу, одна пошлость, мерзость и гадость. Носить митру стало признаком порока, а величаться громким титулом стало и признаком интеллектуальной пустоты и духовной низости. Глядите на всю эту толпу галопирующих перед вами белоклобучников и размашисто величающих себя митрополитами без митрополий и без паств, на всех этих митрофоров, и представьте себе пред ними величавого в своей простоте и скромности, исполненного непосредственного достоинства добродетели Христа, и спросите себя: как Он отнесется к этой золотоголовой своре? Конечно, Он отвернется от нее с нравственным омерзением и с сердечной болью. Антонин еще в октябре 1923 года и сложил с себя живоцерковнический титул митрополита, и сбросил митру, ставшую теперь знаком пустоголовия и порока. Епископ Василий также не употребляет митры.

Собор 1923 года узаконил, между прочим, и переход на новый стиль. Но кто теперь соблюдает это постановление Собора? Тихон, в первом после освобождения обращении к верующим, признал единственно приемлемым - постановление Собора о новом стиле и через три месяца ввел в своей юрисдикции новый стиль, но не по уважению к Собору, а по примеру Константинопольского патриарха. Однако продержался на нем только две недели, отъехал на старую позицию. Тихоновский толк и держался и держится теперь старого стиля. Туда же за ним попятился и Синод, превратив стиль, в лучшем случае, в аферу, собирать попам пироги дважды вместо одного раза, и по-новому, и по-старому. Значит, постановление Собора о новом стиле в жизнь не прошло. Те, кто берут смелость говорить от имени всей русской церкви - и тихоновцы, и синодалы - соборного постановления не хотят проводить в жизнь. Союз Возрождения в Московском районе держится нового стиля неизменно, но во Владимирском районе, в сельском окружении тихоновщины и синодалыцины, он недостаточно мощен, чтобы внедрить новый стиль в жизненный обиход. Итак, Собор 1923 года постановлением о новом стиле реальной силы, покоряющей волю верующих, бытовой этому стилю не дал. Мы, возрожденцы, не отступая принципиально от практики нового стиля, обопремся на живую практику православного Востока, известную из послания Константинопольского патриарха Григория VII. На тихоновцев и это не действует, и они продолжают коснеть по инерции - не желая делать никакого сдвига в сторону согласования церковных времен с ходом реальной жизни, и тем только расширяя пропасть между повседневным режимом труда и удовлетворением религиозных запросов. За Тихоном хромает и виляет Синод.

1. Собор 1923 года тихоновцами игнорируется целиком, синодалами опрокинут. Постановления Собора - ниспровергающие вселенскую, ныне действующую, каноническую дисциплину о клириках, как то: женатый епископат, многобрачие клириков, женитьбу священномонахов отвергнуть вычеркнув эти постановления для возрожденцев из норм церковного права.

2. Осуждение идеологии “Живой Церкви” и СОДАЦа в архиерейс кую присягу Союза Возрождение утвердить, ввести чин принятия в Союз для всех, переходящих в него из тихоновского и синодального лагерей.

3. Тихоновщину и синодалыцину за вражду и ненависть к новым обрядам Союза Возрождения считать, применительно к исторической ква лификации, староверами, раскольниками. Архиереев тихоновского толка принимать через покаяние во вражде к новому обряду Союза Возрождение и со сложением наградных знаков и отличий и титулов, с удержанием апостольского именования “епископ” и с сохранением единственного орга нического старшинства, порядка хиротонии.

4. Постановление о лишении Тихона сана ввиду того, что Тихон, при объявлении ему этого решения, считаясь тогда с Собором, заявил кассаци онный протест; ввиду того, что судьи Тихона - живоцерковники - в лице Красницкого и его единомышленников, от этого осуждения, хотя произ вольно, но отказались, а также, ввиду того, что Тихон свою общественную вину принесением повинной пред правительством смягчил и правительст вом прощен, - это постановление пересмотреть и признать Тихона в достоинстве епископа. Но, вменяя ему его самовольное захватное возвращение к власти, а особенно его вражду к новому обряду Союза Возрождения, - считать его раскольником, принимаемым в Союз Возрождения через покаяние.

5. “Живую Церковь” признать христоубийственным поповским си недрионом, душегубным для Церкви Христовой скопищем. Тихоновщине вменить и гибельное малодушие и позор ее единения с “Живой Церковью”. Тихоновщину за примиренчество с программой, или идеологией “Живой Церкви” считать отпавшей от чистоты православия и впавшей в христогубительную несторианскую ересь.

6. Синодальный толк за лицемерное и обманное отвержение “Жи вой Церкви” и СОДАЦа, за содержание в недрах своих живоцерковни- ческих и содацевских развратителей Церкви Божией, этой нравственной гнили и тли, - презрителей обетов Божьих и хульников Божией чистоты и славы, - считать скопищем, нравственно опасным и душегубным, так же, если не больше, чем тихоновщина, отпавшим от чистоты православия. Архиереев синодального толка, общеправославного канонического поставления, принимать через осуждение и отвержение ими программы или идеологии как “Живой Церкви”, так и СОДАЦа, отметая епископов живоцерковнической и содацевской марки. Женатых архиереев и клириков, ими рукоположенных, не принимать. Переженившихся вторично и третично клириков, равно оженившихся священномонахов, за духовных особ не при знавать и их священнодействия считать недействительными.

7. Существующие в тихоновском и синодальном лагерях награды и отличия для духовенства, особенно обновленчеством опошленные, по Союзу Возрождения уничтожить, митры и камилавки отложить. Единственная награда пастыря - это веяние Духа Святого в его сердце - радость за успех его дела.

8. Практику нового стиля по области Союза Возрождения укреплять и расширять в согласии с православным Востоком. Пасху праздновать одновременно со староцерковными объединениями тихоновской и синодальной юрисдикции”.

В этом документе особенно ярко выразились сила и слабость Антонина: несмотря на неумеренное сгущение красок и крайнее личное раздражение, которое сквозит в каждом его слове, критика церковного карьеризма вполне правильна и обоснованна. Совершенно правильной является также критика Собора 1923 года. Можно также отметить как известный прогресс признание патриарха Тихона в епископском достоинстве.

Однако самые главные, коренные пороки обновленчества - беспринципное приспособленчество, предательство, раскол, производимый в Церкви в тот момент, когда она находится в тяжелейшем положении, в блокаде у антирелигиозников, - все эти пороки остаются вне поля антониновской критики, а без этого самая критика остается беззубой и неудовлетворительной, и в этом - величайшая антониновская трагедия; никто сильней Антонина не выступал против карьеризма, безнравственности, шкурничества обновленцев, однако у него все же не хватило мужества перерезать последнюю нить, связывавшую его с обновленчеством, - признать безнравственность и гибельность раскола 1922 года.

Выступая яростно против обновленчества, Союз Церковного Возрождения все-таки оставался его детищем.

Большой интерес представляет также доклад Антонина о церковных реформах. Приводим его также полностью:

“Реформационная тенденция - это основа, нерв и душа СЦВ. Мы вносим дрожжи во внутренний церковный уклад, наблюдаем их действие. Наша храмовая архитектура и литургическая техника значительно отличается от тихоновских и синодальных. Богомольцы входят в Заико-носпасский храм, видят здесь обстановку, для них необычную. Мы совершаем службу на русском языке при открытом алтаре. Мы произвели изменения в чинопоследованиях таинств - крещения, бракосочетания и исповеди, изменили способ преподания причастия.

Реформистская деятельность инициатора СЦВ, епископа Антонина, началась еще при благополучном самодержавии патриарха и тогда вызвала его недовольство и репрессии. Если бы Златоуст пришел сейчас в тихоновский или синодальный храм и послушал, как совершается его литургия, то он не только не узнал бы ее, но от нее всемерно бы отрекся. Профессор Московской духовной академии Певцов говорит, что Златоустова литургия превратилась в нелепость. Одним из таких ярких показателей этой Нелепости является глотание, закупорка молитв. Если мы обратимся к практике первых семи веков, то мы увидим, что ни обособленности священника от мирян в молитве, ни какого-либо секретничества не было. От первого слова до последнего, все произносилось вслух, и торжественнейшие мо-литвословия священник не только произносил вслух, но речитативом, а народ за ним повторял. Важнейшая часть литургии, так называемый литургический канон, так именно и произносился. Об этом свидетельствует Златоуст в 18 проповеди на 1 послание к Коринфянам. Но если мы от времени Златоуста перенесемся ко времени Стоглавого Собора, то увидим, что этот Собор боролся с многогласием. Литургия совершалась в две, три руки. Священник начитывал свою часть без остановки, дьякон свою без остановки, а псаломщик свою. Служба шла втрое скорее, хотя во сто раз нелепее. Понятно, что это уродливое явление вызвано поповской леностью и механическим одеревянением, желанием отделаться лопотанием языка, а не душою и сердцем. Отсюда и произношение молитв вслух, общая молитва превратилась в комканье этих молитв, бормотанье про себя, магическое отчитывание. В Ленинграде в 1905-1906 гг. один придворный священник пробовал возвратом к древней практике читать все молитвы вслух, и это ему сходило с рук только благодаря сильному покровительству. Епископ Антонин стал практиковать это в Москве, ходя по храмам в 20-е и 21 годы. Читал молитвы вслух, не отступая от книжного текста и читая по-славянски. Не прошло и двух месяцев, как все духовенство взбудоражилось. И Тихон прислал официальный запрет: не отступать ни в чем от общей практики, служить, как все, иначе грозил репрессиями. Эти репрессии выразились в секретном приказе по приходам бойкотировать епископа Антонина и не пускать его служить. Так, первая попытка слабой реформы вызвала гнев и месть со стороны попов. Когда СЦВ обосновался в этом храме и явилась фактическая возможность реформизма, эта практика прежде всего получила здесь свое осуществление. Вот первое наше нововведение, возвращение к древней литургической практике, встреченное поповством враждебно. Второе - это переход на русский язык богослужения, чтобы освободить службу от вековой и засохшей замазки и сделать ее понятной и живой. Была и переделана славянская наша литургия.

Теперь твердят, что без Собора нельзя ничего делать, а между тем Златоуст составил свою литургию, когда был всего только маленьким антиохийским священником. Вдохновляясь этим примером и чувствуя потребность освежения молитвенных формул, я в 1922 году приступил к пересоставлению литургии. Так как после падения царизма у нас из ектений выпала политика, то у нас из ектений осталась одна шелуха. Учитывая косность церковников, особенно суеверие москвичей, я не дерзнул на составление своей собственной и новой литургии, а только скомпилировал, прорабатывая по изданию Ленинградской духовной академии чины древних литургий. И как только открылся Заиконоспасский храм - эта литургия совершается здесь неизменно. Когда Провидению угодно было кормило правления вложить в мои руки, когда живоцерковники и содацы вынуждены были со мною и считаться, последние напечатали мою литургию, и на Соборе 1923 года она была рекомендована к совершению. Было постановлено: благословить то, что сделано до сих пор в литургической области, и провинциальные батюшки стали совершать ее; но потом ремесленная, лицемерная и фарисейская “Живая Церковь” лукаво обернулась, и то самое, что на Соборе благословляла, в июне 1923 года вменила мне в преступление, когда вынесена была резолюция: признать преступной и крайне вредной деятельность епископа Антонина... нарушившего вселенскую литургию. Тем не менее, по свидетельству непредубежденных людей, эта литургия, совершаемая вся вслух, производит более сильное впечатление, чем старая славянская исковерканная литургия Златоуста, и свидетельствовать об этом может епископ Василий, который скажет, что христиане тихоновских приходов от своих священников требуют: служите нам так, как служат в селе Ворогово. Введенский несколько раз служил со мною эту литургию и говорил: эта литургия производит потрясающее впечатление. Это наше приобретение держится только на оазисах СЦВ и в провинциях проводится более смелыми батюшками. От непредубежденных богомольцев идут свидетельства добрые утешительного и благотворного действия русской литургии на их религиозные чувства.

Но почему духовенство противится введению русского языка? Очень просто. Если бы дворяне изгнали из своего классового обихода французский язык, тогда и гувернерам, и гувернанткам французам нечего было бы делать. Если совершать богослужение на русском языке, тогда пропадет вся магия слов, тогда совершитель богослужения и все присутствующие будут принимать одинаковое участие своими мозгами и умами. А это духовенству невыгодно. Пропадает обаяние, преимущественное значение служителя культа, как волхва и чародея, одного знающего словесные секреты. Поповство издержится за славянский язык как за средство рабовладельческого командования умами верующих, как за средство укрепления этим своего колдовнического, магического влияния. Когда вы пойдете к иерею и он начнет причитать большею частью бессмыслицу, вы проникаетесь, и это всегда, к нему почтением, что в этом секрете непонятности и заключена вся целительность. Охранением и спасением человеческой бессмыслицы духовенство желает спасти свое влияние. Вот на этом коренится вековая цепкость, что попы, как клопы, держатся за обряд. И все свежие религиозные течения прорываются протестом против старых обрядовых форм. Христианство вошло в мир и свежестью народной речи, отвергши тогдашний условный, клерикальный богослужебный язык. Чтение молитв вслух и послужило камнем преткновения, на который наткнулась и тихоновщина, разинувшая пасть на СЦВ, с другой стороны - тем камнем, которым СЦВ закрыл эту пасть. Месяца три тому назад относительно одной Церкви, теперь закрытой, явилась слабая возможность для верующих получить ее в свое пользование. Верующие обратились к епископу Антонину: Похлопочи. Прежде чем предпринять и начать что-либо, епископ Антонин Предложил условия - согласны ли вы принять русский язык и открытый алтарь? Купцы, разговаривавшие с епископом, ответили согласием Рг потихоньку, за спиной епископа Антонина, сбегали в Донской монастырь к Тихону: благослови получить через Антонина церковь, но на двух условиях - с русским языком и открытым алтарем. Тихон сказал: пусть лучше церковь провалится, а на этих условиях не берите. Таким образом русский язык и открытый алтарь для Тихона - тошнотворные пилюли. К открытому алтарю СЦВ пришел помимо исторической справки, с учетом того грязнения и замусоривания алтаря, которое наблюдается в тихоновск церквах, а главным образом, учетом той закулисной распущенности и безобразий, которыми духовенство сквернит алтари, закрываясь иконостасам и от взоров мирян. Алтарь стал что Сухаревский рынок.

О. К.Смирнов в своем предисловии к издаваемой им литургии говорит сдержанно, что алтарь превратился у нас в место совсем не церковных разговоров... У нас алтарь превратился в чулан: там и шкафы, и вешалки и зонты, и галоши, там и ковры, и метлы, и лопаты... Это самое укромное место храма, куда складывают все требующее сбережения, а престол посреди этой рухляди чувствует себя затерянно и сиротливо. А подойдите вы в любой торжественный праздник в московский многопрестольный храм и посмотрите, как ведет себя набившийся туда народ, особенно в так называемых приделах, и вы ощутите невыразимое негодование от неряшливости и кощунства, которыми окружаются престолы в этих приделах. Желая очистить алтарь, вернуть ему чистоту и неприкосновенность, желая подтянуть духовенство, дабы оно не мнило себя на рынке под прикрытием, а чувствовало себя перед лицом Божиим и на виду у всех - СЦВ и открыл алтарь изнесением престола по сю сторону иконостаса. Эта реформа и ударила по поповской и расхлябанности, и лени, и вызвала такое раздражение. Тут пошла игра на народном неведении. В одну из первых служб в церкви Николы на Ямах один присутствующий, желая сразить епископа Антонина, задал ему вопрос: а разве Святой Николай служил при открытом алтаре? Епископ ему ответил: ты, друг, попал в самую точку - именно Святой Николай и все-то наши великие литургисты-святители служили в открытых алтарях, на открытых престолах. Первые намеки на иконостасы появились в конце VI века. Первым додумался увеличить столбики предалтарной решетки аршина на два вверх император Юстиниан. Потом на эти столбики стали вешать иконы, алтарь стал загораживаться. А у нас в Москве вместо дощатых решеток стали прокладывать и двухаршинные толши ной кирпичные стены между алтарем и храмом, сделали то, что из алтаря перестало не только быть что-либо видно, но и слышно. Духовенство заму ровалось, и пошло суеверие, что в этой замурованности именно вся и ол годать, что благодать действует только из физического закрома, из таини ка, как из камеры-обскуры. А попам это на руку: сила не во внутренне настроении священнослужителя, а в географической потаенности и скры ности, а ты, поп, потому можешь в алтаре и в поведении распоясаться. Алтарь превратился, в мнении верующих, в лабораторный кабинет, духовенство, по одному ему ведомым рецептам, выделывает эссенцию спасения, а вы, верующие, приходите и покупайте это поповское патентованное средство. Вы видите, как извратилось самое понятие таинства.

Таинство - это не действие икс-лучей, незримая химическая реакция это субъективно-моральное слияние, динамизация индивидуума общинностью. Когда в древности совершалась литургия, священнослужитель слился перед лицом всей церкви и со всею церковью, вся церковь полыхала молитвой. Литургия была раздуванием общемолитвенного пламени. дто был сплошной молитвенный костер. Вот это слияние душ и сердец, однотонность их настроения и есть таинство. Теперь же, когда у нас поп, спрятавшись за кулисы, мымрит только для себя и свое, а верующие стоят вдали, не втягиваясь в совместную с ним молитву и только чешут затылки, где это интимное слияние, таинство? Здесь таинства нет никакого. Вы приходите в церковь, как в аптеку, и предъявляете требование на дозу лекарства. Вам попы говорят: подождите и займитесь чем-нибудь, попойте концерты, пока мы вам приготовим. Через некоторое время открывают свой потаенный кабинет и говорят: пожалуйте, кушайте да хвалите. Прав проф. Экземплярский, когда говорит, что в этом пункте произошло существенное извращение евхаристического момента. И можно поставить вопрос: в тихоновских церквах совершается ли в такой обстановке таинство? СЦВ вынес престол и стал вовлекать верующих в общее литургическое делание, поднимая их общее воодушевление, вызывая их активное участие. Попы - ремесленники и механики - завопили, и пошла травля. Между тем соборный храм, в котором совершал службу святой Василий Великий в Кесарии, и теперь стоит без всякого иконостаса с открытым алтарем, и вы знаете, что Василий Великий первый стал применять занавески, отделявшие алтарь от храма, когда заметил, что его клирики-то ведут себя рассеянно, заглядываясь назад. Церковь великомученицы Екатерины на Синайском полуострове до сих пор хранит устройство открытого алтаря, даже без отделяющей решетки. Церковь св. ап. Марка в Венеции, сохраняя греческий стиль, имеет иконостас из плетеной решетки. Наш семиярусный иконостас - специально русское изобретение и стал входить в архитектуру храмов с XVII века. Вся христианская древность, вся пламенность, присущая молитвам великих святителей-литургистов, велась в обстановке открытых алтарей. Алтарь – это возвышенное место, не доступное для мирян, но открытое для взоров всех. Посмотрите на сектантов всех толков. Никто не устраивает в своих молельнях скворешников. Все католичество, вся реформация держит алтари отгороженными, но открытыми. Вот этих два наших приобретения: русский язык и открытый алтарь, представляют два наших разительных отличия от старого церковного уклада. Они так претят Тихону, то есть поповству, что он рад, чтобы такие церкви проваливались, чем богослужение будет совершаться понятно и открыто-назидательно.

Когда из предсоборного совещания ко мне зашел один священник и я стал объяснять ему смысл наших реформ, он в недовольстве сказал: помилуйте, разве можно ставить у верующих на виду священника? Ведь священник часто приходит в храм усталый, ему не выстоять, надо и поси деть. Да, говорю я, здесь, в Москве, дьяконы не только сидят, но и чай пьют в алтаре.

Прежде чем вынести престол из закрытого алтаря, я раза три-четьтыре совершил литургию на солее - на выносном столе, а потом спрашивал своих общинников: ну, теперь я опять спрячусь в алтарь? Они мне говорят: ну, нет, мы вас не пустим. Ни один священник не выразил никогда своего одобрения, а миряне назад в загородку не пускают. На предсобор-ном совещании, когда зашла речь о богослужебных реформах, епископ Иосиф с Украины сказал: на Украине во многих церквах миряне требуют чтобы священники выносили престолы и совершали службу открыто - довольно играть в прятки. Под влиянием этого было впопыхах постановлено разрешить совершение литургии на выносных престолах там, где этого пожелают верующие. Протоиерей из Ленинграда о.Боярский категорически потребовал: дайте нам русский язык богослужения, если не дадите, мы от вас отойдем. Под влиянием этой угрозы постановили: разрешить переход на русский язык. Но эти требования, в которых отражался голос мирян, продержались только несколько часов. Вечером постановили, а наутро перерешили и отменили, отложили до будущего Собора... Когда попам понадобились жены, то это без Собора, подай сейчас, а когда верующие попросили того, что их души наполняет отрадой, то попы притиснутые сначала им сказали: нате вам, а потом, под шумок, эту подачку назад отобрали.

Итак, ни одно улучшение, ни одно нововведение, полезное для веру ющих, не может пройти, не преодолевши поповских баррикад. СЦВ, вводя эти реформы, нигде не действует напором и насилием. В районе Влади мирской губернии, во всех десяти храмах, нигде престолы не вынесены, и епископ Василий совершает службу так, как я совершал на первых порах в тихоновских храмах, - выходя на солею и прочитывая все молитвы здесь, перед народом.

Когда СЦВ пошел по линии освежения религиозного молитвенного чувства, то в практике частных служб он наткнулся также на затверждение и на улетучивание смысла, как в общелитургическом укладе. Нами изменены и переделаны чины крещения, бракосочетания. Псалом 103 изображает картину миробытия, величие Божие, открывающееся в космосе. Псалмопевец изображает морскую ширь и говорит: раскинулось море пространное великое, там плавают корабли, там кит на воде играет! Грек перевел последнее место так: там змей ругается. Из кита стал змей, из игры - ругань. Попам на руку. Какой же этот - змей в воде? Конечно, решили, сатана. Гони его из воды. И все крещение построено на этом. Выгоняют отчитыванием чертей на просушку, а потом в этой дистиллированной воде ребенка купают. Мы вложили совсем новый смысл и содержание в крещение, нашему, крещение - согласно заповеди Христа, есть возведение новорожденного существа в небесное гражданство, опробирование его вечною ценностью и ограждение его жизни от посягательства и истребления. Перед началом заседания о. К.Смирнов, обмениваясь со мною мыслями насчет чинопоследования при венчании, сказал: обыкновенно на свадьбах не мо-лятся ни жених с невестой, ни присутствующие. А я ответил, что там и молиться не о чем. Прочтите внимательно чин нашего венчания и вы увиди-что там все вертится около физиологического акта и весь чин больше подходит к животным, чем к людям. Все содержание молитв обращено на воспевание физического момента воспроизведения. Мы это бросили и вложили другое содержание, сосредоточили внимание на психологическом и моральном моменте, на укреплении нравственной спайки брачующихся, ибо в этом суть таинства. И когда епископ Василий венчает у себя по нашему чину, то окружные крестьяне говорят своим батям - венчайте нас так, как венчают в Ворогове.

Но особенно кличку “сумасшедшего” заслужил епископ Антонин за изменение техники преподания причастия. Неверующие указывают нам на антигигиеничность причащения всех из одной ложечки. Чтобы освободить церковную практику от этого упрека, я стал причащать по примеру того, как на преждеосвященной литургии, как и доселе причащают у яковитов или у нас, при причащении больных. Вещество таинства твердое, предварительно напоенное жидким, берется щипчиками и кладется в руку причастнику. Изоляция полная. Введенский негодует: Антонин с ума сошел, он извращает понятие о таинстве, он допускает возможность заразы через причастие! Сколько угодно! История знает факты, когда травили, посыпая яду в евхаристию. Тайны Христовы - не обладают бактерицидными свойствами, иначе ими было бы можно торговать, как универсальным лекарством. Таинство совершается в духе, а не в физических клеточках тела. И если вы нальете в чаши сулемы и выпьете, то, конечно, помрете. Мы кушаем ложкой, а китайцы - палочками. Важно положить питательный продукт в рот, а то каким способом - это дело второстепенное.

Поповская придирчивость в том и состоит, что существенное затеняет, а хватаются за второстепенное. Вся суть по-ихнему в ложечке, других способов нет, и если вы, скажем, обойдетесь и без ложечки, и без щипцов, а просто руками, то это по-поповскому будет недействительно. Один сибирский архиерей рассказывал мне, как он преодолевал страх заразы от причастия в колонии прокаженных. Он привозил с собой столько деревянных ложечек, сколько предполагалось причастников, и каждого причащал отдельною ложечкой. Так что у него одна и та же ложечка не возвращалась вторично в чашу. И я чувствую, что у нас этот страх заражения должен бьгть так или иначе преодолен. Мы не утверждаем, как содацы, физического действия таинства. В таинстве исповеди мы отбросили неправославный Момент единоличного разрешения кающегося священником, перешедший к Нам через требник Петра Могилы из католичества, и совершили его в третьем, соборном, лице. Это меняет позицию духовника. Вот, в общем, те очищения обряда, которые нами были проведены доселе. Но мы не намерены на этом останавливаться. Наше дальнейшее задание - ослаблять значение внешней обрядности выдвижением внутреннего содержания в смысле священнодействий. Это особенно нужно для обрядоверной деревни. Надо переходить от всего механического, от всего громоздкого, подавляющего, действующего на фантазию и подавляющего мозги и сердце. Вот дальнейший путь реформизма СЦВ. Мы пересмотрим весь требник, перетрясем смысл его чинопоследований и вместо отжившего, одряхлевшего вложим новый смысл, более содержательный, чем простой, натуралистический. На очереди пересмотр содержания таинства священства, ибо до очевидности ясно что живоцерковническая теория неизгладимости благодати, трактующая о физической неутрачиваемости прав священнодействия, несмотря ни на какое нравственное бесстыдство и преступность, содержит в себе разложение и гибель священства. В общем, мы видим одно: физикацию таинств поповством, и реформизм должен пойти по линии возвращения таинствам, согласно их природе, одухотворения и морализации”.

По этому докладу Антонина съезд принял следующую резолюцию: “1. Переход на русский язык богослужения признать чрезвычайно ценным и важным приобретением культовой реформы и неуклонно проводить его, как могучее орудие раскрепощения верующей мысли от магизма слов и отогнание суеверного раболепства перед формулой. Живой, родной и всем общий язык - один дает разумность, смысл, свежесть религиозному чувству, понижая цену и делая совсем ненужным в молитве посредника, переводчика, спеца, чародея.

2. Русскую литургию, совершаемую в московских храмах Союза, рекомендовать к совершению и в других храмах Союза, вытесняя ею прак тику славянского, так называемой - Златоустовской литургии, от которой Златоуст отрекся бы, если бы услышал, как ее совершает духовенство теперь, превративши ее, по выражению проф. Певцова, в нелепость.

3. Благословить литургические дарования людей искреннего религи озного чувства и поэтической одаренности, не заграждая и не пересекая религиозно-молитвенного творчества. Вводить же в общее употребление по испытании на практике с епископского благословления. Приветствовать литургические труды священника К.Смирнова и иметь о них суждение после их напечатания.

4. Благословить составление нового требника, по намеченному У*е Союзом пути, углублением и одухотворением содержания и чинопоследо- вания таинств в противоположность физикомагическому смыслу нынеш них чинопоследований.

5. Храм считать центральным пунктом, единственным для удовлет ворения всех религиозных нужд верующих, как общих, так и частных, упраздняя частные требы на домах.

6. Совершение частных религиозных треб, сосредотачиваемое в хра мах, соединять с общественным богослужением, дабы этим хронологическим единением подготовлять психологическое и нравственное сближение членов прихода.

7. Открытый алтарь приветствовать, как возвращение к той внутренней архитектуре храма, которая была единственной в течение первых шести-семи веков и давала слиянность и задушевность молитвы священнослужителя с присутствующими; как обстановку, завещанную нам великими святителями-литургистами, открытым предстоянием с народом, воспламеняющим народ в общей молитве. Открытый алтарь – один оздоровит распущенность духовенства, которое, спрятавшись за перегородки, ведет себя суетливо и бесцеремонно, выветривая совершенно благоговение. Открытие алтаря возвращает алтарю чистоту и свежесть, освобождая алтарь от загружения, как теперь, церковной рухлядью и скарбом.

8. Для утверждения в вере ввести торжественный обряд конфирмации, как общинно-церковное свидетельствование о духовной зрелости лица.

9. Рекомендовать в восприимничестве возвращение к практике времен Златоуста и бл. Августина, то есть на себя принятие обязанностей восприемниками плотскими родителями.

10. Заклеймить позором злоупотребление анафемами или отлучением, производимым административно, механически... Действие благодати не ме ханическое, а психологическое, и потому лишение сана может быть и только самолишение и самоотлучение, церковными органами констатируемое.

11. Общее направление борьбы с обрядоверием: ослабляя все под держивающее младенческие, дикарские вкусы народа, усиливать духовное содержание и смысл обряда.

12. В ослабление внешней декоративной стороны богослужения, заслоняющей нравственно-назидательный смысл его, а также мистикопитательный смысл, изживать из церковного обихода предметы громоздкие, рассчитанные в действие на глаза и воображение, а не на мозг, и чувство в частности:

1) Не употреблять на входах и выносах при богослужении огромных размеров евангелий, которые рассчитаны на диаконские мускулы, на гла зение, но не на внимание присутствующих.

2) Отменить изнесение евангелия в качестве иконы, для лобызания его деревянной или металлической обложки; вместо этого употреблять еван гелие малых размеров, без всякой обделки, и внушать его почаще и читать.

3) Златотканые парчовые ризы, держащиеся на священнослужителе лубком и сообщающие последнему истуканность, изживать, заменяя их Приличными матерчатыми или холщовыми.

4) Сократить до минимума колокольный звон, оставив его только в качестве призывного к богослужению и совершенно упраздняя бесконечные трезвоны во время самого богослужения, как, например, трезвон перед заутреней и трезвон во время чтения евангелия на утрени и т.п., так как и звоны колеблют воздух и заглушают смысл совершающегося в храме.

5) Отменить за всенощной потерявший смысл обряд благословения хлеба и вина, как специально монастырский и не имеющий никакого значения в приходских условиях, и к тому же иностранный, к русскому быту не подходящий. А применительно к русскому быту надо бы благословлять ржаной хлеб и квас.

6) Сокращать приобретение предметов культа геркулесовских размеров, саженных распятий, неудобоносимых, поражающих, но не назидающих, икон.

7) В отношении живописи рекомендовать к преимущественному употреблению в храмах сюжеты исторической живописи перед символизмом”.

2 июля 1923 года состоялось соединение с Союзом Церковного Возрождения ленинградской “Общины сочетания религии и жизни”, основанной прот. Иваном Егоровым. Сообщение по этому поводу Антонина представляет собой большой интерес.

“Я прошу приехавших к нам сделать о себе подробную рекомендацию, а со своей стороны сделаю введение. Отец Иван Егоров, лично мне известный в бытность мою епископом Нарвским в Петрограде, в 1920 году совершенно по своему внутреннему почину и самостоятельно, по психологическому назреванию приступил к церковной реформе в стиле Возрождения. Бросил славянский язык и перешел на русский, вынес престол из алтаря на середину храма. Он писал мне: я хочу уничтожить всякое выделение священника. Если поставить престол впереди, то священник как-то выделяется, превозносится, а я хочу поставить и его в самую гущу народа. Затем он стал редактировать и вытравлять из молитв старый быт: вычеркивает слово – “раб”, вычеркивал некоторые символы, которые наводят проф. Рейснера на предположение о половом основании религии. Он изменил литургию, разделив ее на две: литургия для причастников, литургия Св. Духа, и другую литургию без причастия, которую назвал Панагией. Конечно, скоро между нами должно было установиться радио, о. Иван обращался за советами и указаниями. К великой скорби его общины, разделяемой мною, неожиданная смерть похитила его. Он заразился сыпным тифом и умер в ноябре 1921 года. Его община осталась без главы и руководителя. Она почувствовала тогда, что к ним ближе всего епископ Антонин, и прислала ко мне присутствующего здесь юношу, которого любил о. Иван, с просьбой рукоположить его в священника. У меня тогда еще не было этого храма. СЦВ не имел еще фактического обособления, а оно только еще намечалось. Я не нашел во внутреннем своем сознании препятствия, чтобы удовлетворить их просьбу, и наметил совершить посвящение в церкви Гребневской Божией Матери. Но Провидению угодно было создать тогда запятие. Я не отличался тогда здоровьем, и болезнь часто укладывала меня в постель. Около недели этот юноша жил в Москве, ожидая того просвета, когда я поднимусь с постели и приду в храм. На протяжений недели такого просвета не оказалось. Он не мог дольше проживаться и уехал отсюда ни с чем. Община оказалась в пучине, без оснащения. И вот в таком затруднении община решилась на героический шаг: она сама, собственной молитвою и собственным упованием, возложила на этого юношу руки и рукоположила в пресвитера. Это совершилось в Фомино воскресение 1922 года. Таким образом, у них явился пресвитер, рукоположенный собственным вдохновением, собственным молитвенным напряжением. Через некоторое время был рукоположен таким же способом другой пресвитер, и община получила некоторую организацию под руководством и этого пресвитера. Вот эти два пресвитера егоровской общины и присутствуют сейчас среди нас. Но церковь не может быть без епископа, как здание не может быть без кровли. Община скоро почувствовала это и обратилась ко мне с просьбой дать им епископа. Я на это ответил им приблизительно так: крышу надо класть на стены, и прежде чем давать епископа, вы должны пресвитера взять у нас. Свяжитесь с нами нервами, а то выходит так, что вы приходите к нам, как в лавочку, и, взяв нужный вам товар, уходите. Ваши пресвитеры, рукоположенные кружковым способом, подлежат перерукоположению общецерковным действием. Тогда они обратились в Синод и предстали пред синодальным предсоборным совещанием с просьбой принять их пресвитеров в их сущем достоинстве только с воцерковлением. Ихнее желание было отклонено. У тихоновцев они добиться, конечно, не смогут ничего. Осталось только идти к нам. И вот они пришли. Прерванные переговоры были продолжены и привели нас к соглашению. Они говорили: требуя перерукоположения, вы заставляете нас наполненный стакан вылить и наполнить вновь. Мы, говорили они, не можем же зачеркнуть психологически пережитого нами акта общинного рукоположения. Я им ответил: я вашего стакана не буду выливать на землю, а волью его в большой общецерковный резервуар. Если вы выпили стакан воды с одним куском сахара, то я дам вам сиропу со ста кусками. Вы будете иметь реальную историческую связь с общехристианским потоком благодати. Они на это просили: нельзя ли в самом чине хиротонии упомянуть о бывшем у нас общинном поставлении, чтобы не вышло, что оно у нас вытравляется. Я сказал, что можно, и на том мы согласились”.

Представитель Ленинградской общины Лев Бунаков: “Наша община, как сказал епископ Антонин, основана протоиереем о. Иваном Егоровым, бывшим настоятелем Введенского собора в Ленинграде. В 1919 году он начал свою работу сперва беседами о литургии, затем совершением самой измененной литургии и постепенно объединял прихожан в организованную общину. Нам пришлось уйти из собора, это было осенью 1920 года. Некоторый промежуток времени мы были без храма, и нам приходилось собираться на частных квартирах и проделывать работу организационного характера. Наконец, весной 1921 года нам удалось получить дом, который и отремонтировали мы своими силами, и в этом дому Мы собираемся и посейчас. Мы зарегистрировались, как трудовая религиозная община под наименованием “Община сочетания религии и жизни”. Это название выражает наш основной принцип, а в области догматической и нравственной мы принимаем кодекс и догматы православной церкви.

Мы проповедуем церковную жизнь не одною молитвою, но самим бытом как отметил епископ Антонин.

Нас постигла великая утрата: скончался о. Иван. Мы обращались к епископу Антонину с просьбой дать нам священника, но это нам не удалось. Мы обратились к патриарху Тихону, и здесь получили отказ. Войти в старую общецерковную жизнь мы не могли, потому что мы вкусили уже освежение и на могиле пастыря поклялись продолжать нашу работу в том же духе, насколько хватит наших сил. Мы не хотели тогда самосвятства, но другого выхода в тот момент не оказалось. Мы стали вести переписку с епископом Антонином, которая прервалась, и мы обратились в Синод. К нам прислали представителей, которые ознакомились с нашей деятельностью, передали наше заявление в епархиальное управление, и мы получили приглашение на соборное совещание. На этом совещании нас выслушали и заявили, что путь только один – обычный: зачеркнуть то, что у нас было, и принять все сызнова. Некоторые представители на этом совещании пробовали выступить в нашу защиту, приводя к тому исторические факты. Но это напрасно. Нам предлагали зачеркнуть то, что уже произошло в нашей душе. Это было для нас невозможным. На этом совещании мы встретились с одним из лиц, близко стоявших к Антонину, который советовал нам идти к епископу Антонину, что мы и сделали. Результат этих переговоров вы слышали”.

Епископ Антонин:

“После того как они были отринуты Синодом, два из них, бывших на предсоборном совещании, посетили меня и имели со мной переговоры. Достигши разрешения, они просили разрешения отправиться в Ленинград и подкрепить свое соглашение ободрением всей общины. Я только приветствовал. И вот я получил от них 26 июня следующее заявление: “Община сочетания религии и жизни” настоящим просит вас, владыка, поставить на предстоящем съезде Союза вопрос о воссоединении общины с Русскою Поместною Церковью, а также о вхождении общины в состав СЦВ. Вопрос, который у нас вызвал разногласия, это вопрос о женатом епископе. Они наметили себе кандидата в епископы из женатого состава. Я заявил, что СЦВ женатых в епископы не посвящает. Я убеждал их во имя общего блага этот вопрос не превращать сейчас в принципиальный, а считать его вопросом тактическим, и они на этом согласились, и этот вопрос отодвинулся. В отношении вхождения общины в СЦВ предоставляется местная автономия. По первому пункту о посвящении пресвитеров нами сегодня достигнуто полное соглашение. Я выработал формулу посвящения и предложил ее на одобрение иерархическим лицам Президиума: епископу Василию и священнику о. Константину Смирнову. Они нашли эту формулу совершенно удовлетворительной. Я предложил эту формулу заинтересованным лицам, и они ее подписали. Вот эта формула: “За Руководителя ленинградской “Общины сочетания религии и жизни”, держащегося догматико-нравственного Православного исповедания, избранного и поставленного своею общиною в пресвитера, но в разрыв целостности всеединого церковного иерархического преемства, теперь имущего присоединиться к вселенскому потоку иерархического священничества, благоговейнейшего брата нашего... Божественная Благодать, всегда немощное врачующая и оскудевающее - восполняющая, покрывая любовью смирение Ленинградской общины и самого... пресвитерствующего в общине, но теперь поклоня-ющего высь свою под иго вселенского священничества, пред лицом СЦВ, принявшего в Союзе хиротонию чтеца и иподиакона, проручествует в дьякона (а в следующую хиротонию - в пресвитеры).

Итак, помолимся о нем, чтобы пришла из него вселенским потоком орошающая, через живую преемственность передаваемая и действующая Благодать Святого Духа”.

Все четыре представителя Ленинградской общины подписали так: означенная формула нас, представителей “Общины сочетания религии и жизни”, вполне удовлетворяет... Итак, все, что лежало помехою на пути, устранено, и открылись врата милосердия, через которые мы с любовью и протягиваем руки приходящим к нам. Принципиально дело устранено, но для большей задушевности и для большего взаимного радования я предлагаю представителю общины засвидетельствовать перед нами свое исповедание”.

Мы приводим наиболее характерные документы, вышедшие из-под пера Антонина Грановского в последний период его жизни. Сейчас, через 38 лет, наступила пора дать им объективную оценку. Принимая в общение Льва Бунакова, епископ Антонин говорил: “Я вашего стакана не буду выливать на землю, я волью его в большой общецерковный резервуар. Если вы выпили стакан воды с одним куском сахара, то я дам вам сиропу со ста кусками. Вы будете иметь реальную историческую связь с общехристианским потоком благодати”.

Здесь Антонин говорит, как православный епископ, и в этих его словах мы находим четкую и ясную формулу отношения Церкви к раскольническим обществам.

Но что такое реальная историческая связь с общехристианским потоком благодати - можно ли такую связь ограничивать лишь одним актом Рукоположения?

И на это епископ Антонин дает ясный и четкий ответ: “Крышу надо класть на стены... Свяжитесь с нами нервами, а то выходит так, что вы Приходите к нам в лавочку, берете нужный вам товар и уходите”.

Но не относится ли это к самому Союзу “Церковное Возрождение”?

“Крышу надо класть на стены” - чтобы возрождать Церковь, “надо быть связанным с ней нервами”, жить ее жизнью, находиться внутри нее. Только при этом условии дело возрождения Церкви может быть действенным и плодотворным.

Иначе поступил епископ Антонин: он ушел из Церкви. Надо ли осуждать его за это?

Вряд ли. Или если и осуждать, то, во всяком случае, не одного его. На протяжении полувека чиновники в вицмундирах и рясах травили, изгоняли, издевались над Антониной. Его не понимали и не хотели понимать. Точно так же преследовали и всякий проблеск творческой мысли. Не могли и не хотели понять, что без творческой живой искры Божией нет и не может быть Церкви. И заставили Антонина подать руку в 1922 году тем, кого он не уважал и не любил...

Это определило печальную судьбу Антонина. Пребывание вне Церкви отразилось в некоторой степени и на сознании великого богослова, и на его литургийном творчестве.

Создатель замечательной литургии, великий молитвенник, строжайший монах, аскет и бессребреник – Антонин неожиданно подпал под власть самого плоского и вульгарного рационализма.

При всем уважении и даже преклонении перед Антонином невозможно без отвращения читать его рассуждения о негигиеничности православного способа Причащения. В глазах всякого верующего Евхаристия - это чудо и величайшее из чудес. Подходить к нему с человеческими мерками немыслимо и невозможно.

И все православные христиане твердо и несомненно веруют в страшные, животворящие Тайны - никогда, ни в коем случае, не согласятся на изменение (в угоду антирелигиозным пошлякам) благодатного братского способа причащения всех из единой чаши.

Отвергая и осуждая постыдные рассуждения епископа Антонина о “негигиеничности православного способа причащения”, мы с радостью и удовлетворением констатируем, что он сам через год восстановил обычный способ.

Патриарх Сергий в своей известной статье об инославных исповеданиях говорит об общинах, оторвавшихся от церковного общения, как о пересаженных ветвях, которые (несмотря на то, что они оторвались от ствола) могут и зеленеть, цвести и плодоносить.

Это в величайшей степени относится к антониновскому движению и к самому Антонину. Союз Церковного Возрождения состоял из чистых, бескорыстных людей, в нем совершенно отсутствовали, между прочим, агенты ГПУ - епископ Антонин их узнавал с первого взгляда и прогонял со свойственной ему резкостью и беспощадностью ... “Иди, иди, нечего тебе здесь околачиваться!” - такова обычная его формула обращения к сомнительным людям, сильно нами смягченная.

Глубокая религиозная жизнь общины выражалась в ежевечернем служении чудесной антониновской литургии. Эта литургия, сложенная епископом Антонином в 1921 году и отпечатанная в количестве 5000 экземпляров в 1923 году, является самым выдающимся литургическим произведением, появившимся в Русской Церкви за всю ее тысячелетнюю историю (мы ее печатаем полностью в следующей главе).

В подзаголовке литургии значится: “Божественная литургия, рецензированная по чинам древних литургий митрополитом Антонином”. Автор неоднократно утверждал, что он не внес сюда от себя ни слова.

В свое время известный литературовед В.М.Эйхенбаум назвал М.Ю.Лермонтова “гениальным сплавщиком”. Эта формулировка вполне применима и к Антонину Грановскому.

Литургия смонтирована из древних сирийских литургий, из эфиопской и других древних чинов. Все эти разнородные молитвы, великолепно переведенные Антонином с подлинников, соединены в единое целое и влиты в каноническую форму литургии Иоанна Златоуста. Единство стиля объединяет всю литургию, ни в одном месте не чувствуется интерполяции.

Очень интересен также перевод: общепонятость сочетается со строгостью стиля – в отдельных словах сохранены славянские падежные окончания (однако они не режут уха, гармонируют с общим стилем богослужения).

Несколько урезана литургия оглашенных. Однако значительно расширен евхаристический канон (что, конечно, соответствует самой идее литургии). Литургия владыки Антонина - это глубоко церковное, овеянное религиозным вдохновением произведение великого мастера. Во всей жизни Союза “Церковное Возрождение” ощущается строгий аскетический дух его основоположника.

За все три с половиной года антониновской автокефалии не было ни одного скандального инцидента, почти не бывало никаких склок и ссор. Авторитет основоположника был очень велик среди его сторонников: каждому его слову безусловно повиновались, хотя он никогда никому не грозил, никогда ни к кому не применял никаких мер строгости. Сам он жил в полнейшей бедности, хотя (благодаря диспутам и любви своих сторонников) мог бы иметь большие средства. Он, однако, отказывался от денег, брал только минимум: “Бабы у меня нет, шить ей платья не нужно, зачем мне деньги”, - шутил он обычно.

“Извините, гости, угощать мне нечем, - сказал нам Антонин (как вспоминает один из его посетителей). - Ох, нет, - тут же поправился он, -вот есть печенье - принесли. Ну-ка, нагрей-ка чайник - мы нынче попируем”.

В эти годы его антагонизм с тихоновцами несколько смягчается. После смерти патриарха он служит по нем панихиду, поминая его новопреставленным епископом Тихоном - никаких других титулов он не признавал. Зато обновлевцы по-прежнему его раздражают. Особенно остро и болезненно он реагирует на деятельность “Сашки” Введенского. Раздражительный, больной владыка теряет всякую меру в своих нападках на Введенского.

“Владыко, только, пожалуйста, без грубых слов”, - говорили ему обычно священники перед его выступлениями по поводу обновленцев. “Да да, не буду”, - обещал он и тут же, нарушая обещание, разражался бранными эпитетами и язвительнейшим острословием.

Не довольствуясь обличениями с кафедры, епископ Антонин часто вывешивал своеобразные прокламации или “объяснительные листы” на дверях храма, в которых больше всего доставалось А.И.Введенскому. Вся Москва собиралась читать эти листы, и каждое их появление имело характер скандала.

“Ну, что я могу сделать - не тащить же в суд больного старика”, - говорил А.И.Введенский, когда ему передавали о бешеных ругательствах Антонина в его адрес.

Введенский, впрочем, не питал злобы к епископу Антонину и до конца своих дней поминал его за каждой литургией, именуя “приснопамятным митрополитом Антонином”, и в день своего юбилея (двадцатилетия архиерейской хиротонии) - 6 мая 1943 года - помянул за упокой митрополита на Великом входе.

Несдержан и резок был Антонин, впрочем, не только тогда, когда речь шла об обновленцах. Однажды, в конце проповеди, епископ сказал: “Мы видели - сейчас отпевали женщину. Это жена коммуниста. И сам он стоял около гроба. Все атеистические гипотезы хороши, пока все живы-здоровы. Когда умирает человек - нужна Церковь”.

“... Закрыли публичные дома на Трубе, - сказал он в другой раз, - и открыли в Сокольниках под каждым кустом. В сердцах надо закрыть б-ки, а не на улицах и площадях”.

К концу своих дней епископ Антонин мучительно ощущал свой от рыв от церковного общения: обновленческий Синод в своем первом откли ке на смерть Антонина утверждает, что якобы в последний год своей жиз ни епископ Антонин изъявлял согласие на примирение с Синодом, при условии сохранения духовной автономии за его общиной, и вел с Синодом об этом переговоры. Такие переговоры велись, видимо, через о. Константи на Смирнова, который в это время, с согласия епископа Антонина, воссо единился с Синодом и стал профессором Ленинградского богословского института.

Из написанного карандашом документа, который публикуется нами ниже, хранящегося в нашем личном архиве, видно, что в конце 1926 года епископ Антонин пытался завязать переговоры с митрополитом Сергием - своим старым другом, пришедшим в это время к кормилу церковного правления. Эти переговоры были сорваны не по вине обоих иерархов – как видно из документа, когда епископ Василий Лебедев был послан владыкой Антйнином в Нижний Новгород к митрополиту Сергию, митрополит был арестован. Тяжелая болезнь Антонина помешала дальнейшим переговорам.

Между тем болезнь, которой в течение долгих лет страдал владыка Антонин, делала свое страшное дело. В начале 1927 года епископ Антонин решился на операцию. Как было установлено, рак мочевого пузыря распространился на почки.

14 января 1927 года епископ Антонин скончался.

Смерть епископа Антонина примирила с ним многих...

Примирились с ним и обновленцы.

15 января 1927 года обновленческий Синод принял следующее постановление:

Присутствовали: митрополит Вениамин, митрополит Серафим, протопресвитер А.П.Красотин и проф. СМ.Зарин.

Слушали: Извещение о смерти Председателя Союза Церковного Возрождения епископа Антонина (Грановского), последовавшей в ночь на 14 января с.г., и ходатайство делегации Союза (епископ Василий и два мирянина) о том, чтобы Священный Синод принял участие в погребении епископа Антонина.

Справка:

1. Бывший председатель ВЦУ митрополит Московский Антонин по докладу архиепископа Крутицкого Александра за присвоение им титула митрополита “Московского и всея Руси”, за переноску св. Престола из алтаря, за особый способ преподания св. причащения, за служение литур гии в восемь часов вечера, а также за совершенно беспочвенные выпады против Священного Синода - постановлением Священного Синода от 9 октября 1923 года за No2374, временно запрещен в священнослужении с приглашением его в Священный Синод для дачи объяснений по поводу его действий.

2. Указ Священного Синода от 23 декабря 1924 года, на имя Владимирского епархиального управления за № 4351, в коем, на основании пос тановления Священного Синода от 17 декабря 1924 года, положено: что бывший митрополит Московский Антонин запрещен в священнослуже нии, но не лишен сана, что хиротония священника Василия Лебедева во епископа совершена правильным чином и действительна, и потому Василий Лебедев признается епископом, запрещенным в священнослужении.

3. В период времени с 9 октября 1923 года по 1926 год митрополит Антонин прервал общение со Священным Синодом, сложил с себя титул митрополита и именовался епископом Союза Церковного Возрождения.

4. В 1926 году, во время постигшей его болезни тяжелой, епископ Антонин неоднократно искал общения с членами Священного Синода, со жалел о своих резких выступлениях против Священного Синода, восста новил общий способ причащения и просил принять его в каноническое общение, оставив возглавляемому им Союзу право служить на русском языке при открытом (вне алтаря) престоле.

5. Мучительные страдания, операция и неожиданная смерть - помешали епископу Антонину формально, письменно завершить дело примирения

Постановили:

Принимая во внимание, что бывший митрополит Московский, а ныне усопший епископ Союза Церковного Возрождения Антонин Грановский был выдающимся ученым и апологетом; с честью носил епископское звание в тяжелые дни Русской Православной Церкви (1905 и 1922 гг.) и перед смертью своей высказал примирение со Священным Синодом и желание восстановить каноническое общение с ним, - запрещение в священнослужении его за смертью считать прекращенным.

Членам Священного Синода и синодальному духовенству разрешить принять участие в отпевании, без евхаристического общения со священнослужителями Союза Церковного Возрождения, как остающимися под запрещением - до их принятия в каноническое ведение Священного Синода.

Председатель Св. Синода
митрополит Вениамин.
Митрополит Серафим.
Члены Св. Синода:
Протопресвитер Красотин,
Секретарь, член Св. Синода
профессор С.Зарин”.

(Вестник Священного Синода, 1927, № 2, с.5.)

19 января 1927 года состоялись похороны. В последний раз храм Заиконоспасского монастыря был переполнен молящимися.

Посредине, в гробу, в простом монашеском одеянии, епископ Антонин. Около гроба венки - на одном из них лента с надписью: “Старейшему работнику Помгола - М.И.Калинин”. Огромный венок от обновленческого Синода, венки, венки, венки...

После литургии на середину храма выходят митрополиты Вениамин и Серафим.

К гробу подходит протоиерей о. Константин Смирнов. Он произносит речь, которая достойна занять свое место среди лучших образцов церковного красноречия. Образ епископа Антонина обрисован в ней выпукло, ярко и правдиво. Приведем ее здесь полностью.

“Умер Антонин. Умер Антонин... Да, именно Антонин!.. Важно не то, что умер епископ, даже не то, что умер митрополит... Московский и всея Руси, а то, что умер Антонин, церковный колосс, гигант... Епископов и митрополитов много, Антонин один... Умер Антонин... Умер великий ум - глубокий, оригинальный, меткий. Мысль и слово его были бесподобны: их можно было узнать всюду и всегда сразу. И ему не надо было подписывать своих речей, статей. Так, как писал и говорил он, не писал я не говорил никто. Здесь было оригинально, глубоко, метко все - и содержание, и форма.

Умер Антонин... Умерло великое церковное прозрение, и умер прозорливец и пророк, который видел далеко, видел и чувствовал то, чего не видели и не чувствовали, даже не подозревали, другие. Он шел на десятки, если не на сотни лет впереди тех, кто шел и работал, служил вместе с ним, ~ и потому шел и ушел непонятный, неоцененный, даже - оклеветанный и заклейменный массой. Судьба пророка, прозорливца среди пигмеев и мещан!

Умер Антонин... Умерла искренность и прямота... Слово его часто было жестоко, характер тяжел, он неуживчив и неприятен, неудобен - все оттого, что был бесконечно искренен и прям. Это был бич, без оглядок и стеснений бивший всех и все, что было не так, - начиная от царя, кончая мелкими служителями Церкви. И это при бесконечной доброте и ласке в то же время.

Умер Антонин... Умерло великое смирение. Он был митрополитом, митрополитом всея Руси, и сам, по своему же почину, стал “епископом просто”, как в древней Церкви.

Едва ли в нашей иерархии есть еще кто-либо, кто добровольно отложит митру, саккос, белый клобук, почетный титул, оставит зал алтаря и высоту кафедры и снизойдет к народу, в молитве станет рядом с ним, как сделал это Антонин, принципиально отвергнувший все награды, титулы, средостение между Церковью пасомых и пасущих, Церковью учащей и учимой.

Умер Антонин... Умер Василий Великий наших дней... Главной заботой, как того, так и сего, было: “человеческие (церковные) обычаи (обряды) украсить”. Творить здесь, создавать... Церковное богослужебное творчество было одной из главных задач и забот почившего. И он оставил нам целую кипу своих опытов, иногда бесподобных по силе и красоте, по ритму, мысли, чувству, форме. И как Василий, был бесстрашен!

Умер Антонин... Умер Иоанн Златоуст наших дней - Златоуст не только потому, что это был блестящий оратор - но и потому, что это был Церковный революционер и демократ, возмутившийся социальной несправедливостью – угнетением неимущих. Вечная, до последних изгибов революционная натура, как Иоанн Златоуст, бывший подобным на Босфоре.

Умер Антонин... Умер Григорий Богослов наших дней, глубокий богослов, выдающийся ученый и по складу, и по трудам, и по знаниям, "тобы его печатать, нужно было отливать неведомые раньше шрифты. При Постановке и решении вопросов он смотрел в корень их, ставил их совершенно неожиданно, глубоко и оригинально. Таковы и решения были его, и определения, и сближения.

Умер Антонин... Слово это пронеслось вмиг по всей и Руси Велики, и Белой, и Малой, и вызвало скорбь, сожаление у одних, радость, облегченный вздох у других: одним смутьяном меньше стало. Слепые! Застывшие в самоправедности своей, фарисействе, невежестве и темноте! Года два тому назад РСФСР и Москву посетил один профессор-немец, пришел в Заиконоспасский монастырь - увидел, говорил и, уходя, сказал: “Пришел посмотреть на русского Лютера, а увидел апостола Павла”. Вот отзыв беспристрастный, вдумчивый, серьезный.

Умер Антонин... Но умрет ли с ним его дело, принципы, думы, идеи и идеалы, его СЦВ? Если говорить о церковной автокефалии последнего тогда, несомненно, да, ибо нет уже самой головы, а всякая голова иная на месте этой - будет безглавие лишь. Но если речь идет о принципах, идеях идеалах, не умрут они. Если и умрут, то оживут, воскреснут, возродятся Если зерно пшеничное не умрет, то останется одно, если же умрет, то принесет плодов много. Антонин индивидуальный родился раньше, чем то было нужно, прежде “часа своего”, но Антонин собирательный родится в свое время, и непременно он родится. Еще будет возрождение Союза Церковного Возрождения. Когда? Потом...

А пока от меня, как от твоего ближайшего единомышленника и сора-ботника, и от той высшей школы, где я преподаю Божию Правду - от Ленинградского высшего богословского института, и от того ленинградского духовенства, среди которых много рукоположенных тобой, тебе, почивший архипастырь и отец, земной поклон, последнее прости и благослови!

Примечание. Епископ Антонин (Грановский) умер 1/14 января 1927 года от рака почек. Отпевание его сонмом духовенства состоялось в храме Заиконоспасского монастыря при огромном стечении народа 3/16 января. Погребен он на кладбище Новодевичьего монастыря, за алтарем соборного храма. Некролог и портрет будут даны в ближайшем номере “Вестника Священного Синода”. (Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви, 1927, № 2, с.26.)

“Если мою книгу, при выходе ее в свет, все хвалят - значит, она плохая. Если ее все ругают - значит, в ней что-то есть. Но если одни хвалят, а другие ее ругают - значит, она великолепна”, - говорил один из французских писателей.

Видимо, с известными оговорками, это применимо и к людям. Ни к одному деятелю нет такого противоречивого отношения, как к епископу Антонину. И сейчас, через 35 лет после его смерти, для него еще не наступило потомство, - и очень трудно найти такую формулу оценки епископа Антонина, с которой согласились бы все или, по крайней мере, наибольшая часть церковных людей.

И даже два человека, пишущие эту работу, согласные почти во всем, ~ резко расходятся между собой, когда речь идет об епископе Антонине. Приведем здесь поэтому две разные оценки его деятельности. Однако прежде чем дать заключительную оценку деятельности епископа Антонина, мы должны рассказать о судьбе его детища - “Союза Цер'

ковного Возрождения”.

Как предсказывал о. Константин Смирнов, Союз Церковного Возрождения не надолго пережил своего основателя... Через несколько месяцев после смерти епископа Антонина Грановского у общины был отобран храм Заиконоспасского монастыря.

Союзу Церковного Возрождения был предоставлен другой храм. Председателем Союза Церковного Возрождения стал неуравновешенный и нервнобольной епископ Василий Лебедев. Впрочем, и для епископа Василия было ясно, что дни возглавляемого им Союза Церковного Возрождения сочтены: начиная с 1927 года он делает непрерывные судорожные попытки присоединиться к церковному кораблю. Несмотря на то что для епископа Василия были широко открыты двери обновленческой церкви, которая признавала его епископом, он постучался в другие двери.

3 августа 1927 года им было подано следующее заявление на имя заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия:

“3/VIII-27 г.
Высокопреосвященнейшему Сергию,
Митрополиту Нижегородскому
Преосвященного Василия, Епископа
Общин Союза “Церковное Возрождение”

Заявление

Я давно болею сердцем и тоскую по объединению с общим массивом Православной Церкви, но теперь не стало и сил больше переносить это тягостное отчуждение от церкви. Святитель Антонин посылал меня к Вам в Нижний Новгород (в декабре минувшего года) в качестве своего делегата, но это поручение выполнить, конечно, не мог по причине, Вам, конечно, известной.

Усопший Владыка умер фактически в мире с Вами и болел душой, что не мог закрепить сие формальным актом, и на мою долю выпало дело закончить и закрепить сие воссоединение. Вот я и обращаюсь к Вам со смиренной и покорной просьбой ввести меня в единство с Православной Церковью и дать мне возможность “честно и здраво, и право править слово Божией Истины”.

Я получил рукоположение от епископа Антонина до его запрещения, последовавшего в марте 1924 года. Суда над Святейшим не признаю и отметаю все определения синодальных (обновленческих) квази-Соборов, за что и был своевременно жестоко гоним со стороны Синодального Владимирского Епархиального Управления, и это-то и сблизило меня с епископом Антонином и привело меня к архиерейству.

Не опасайтесь принять меня, клянусь Вам архиерейской совестью, Что я не являюсь тростью, ветром колебаемой, и буду находиться у Вас в полнейшем послушании, и буду самым надежнейшим проводником Ваших мудрых волеизъявлений.

Только переосвящению я подвергнуть себя не могу, ибо против сего Протестует моя епископская совесть, не эгоизм - его здесь нет, я подхожу искренне и мню себя погрешающим лишь в области церковных обрядов и дисциплины, а сие не изгладило благодати у святителей, меня рукоположивших, а посему меня, недостойнейшего, не лишило благодати архиерей-ства. Да Вы, конечно, сами и отлично знаете, не мне, многонемощному духом, напоминать Вам. Своего диакона-посланца уполномочиваю я передать Вам сие, и, что сочтете нужным, сообщите мне через него устно, а формальное решение, вероятно, последует письменно.

Искренне любящий Вас
Епископ Василий.

Адрес: Смоленский рынок, Рещиков пер., д. 9, кв. 15”.

(Настоящий документ, как и все цитируемые ниже документы, находится в подлиннике в личном архиве А.Э.Левитина, который получил их из рук митрополита Николая незадолго до его смерти.)

Этим заявлением начинается период мучительных мытарств епископа Василия. В канцелярии митрополита Сергия у него затребовали прежде всего справку о каноничности рукоположения и епископа Николая Соловья, и архиереев, его рукополагавших.

О положении несчастного епископа говорит следующее его письмо, написанное на маленькой бумажке бледными чернилами:

Квазисвященный синод Троицкого подворья озорничает и не дает нужной справки. Цель понятная - удержать меня от единения с Вами. Еще в то время, когда не был погребен епископ Антонин, они задумали завербовать меня, но не удалось, а тут вдруг я ухожу к Вам. Ведь это же для них большой конфуз. А что я ухожу к Вам - они прекрасно знают. Я уверен, что Е.А.Тучков их информировал. Нахалы, они меня отсылают за справкой к самому епископу Александру Старобельскому, а где его искать? Что мне делать, дорогой Владыко?

А тут еще епископ Борис спит и видит, как бы завладеть мною, и пуетил в ход всякого рода интриги через ГПУ. Спасите! Ведь вот положение создалось, впору “караул” кричать.

Уберегите меня от алчных раздоров и пошлите в глухую провинцию и ... страсти, разгоревшиеся около моей персоны, улягутся.

Покройте все формальные изыскания всеобъемлющей любовью христианской.

Искренне преданный и любящий Вас
Епископ Василий.
6/Х-27 г.”.

Лишь через месяц злополучный епископ достал, наконец, нужную справку. Снова заявление - записочка на сложенном вдвое листике.

Против лишения меня сана епископа протестует мое самосознание. Ведь я не в состоянии буду зачеркнуть акт хиротонии.

Я уже пережил таинственный момент касания Божественной Благодати архиерейства, учил многих внимательно, но лично-то я ее ощутил и как я могу разуверить себя в этом? Подайте мне руку помощи. Здесь ведь решается и вопрос моей (моральной) жизни или смерти, наставьте, вразумите. Буря сомнений и душевных смятений клокочет во мне - я не нахожу себе покоя. При отказе принять меня в сане епископа - мне ведь снова придется остаться вне Корабля Христова, ибо остаться на всю жизнь с раздвоенным самосознанием - кошмар. Я настрадался и, кажется, вправе рассчитывать на Ваше сожаление. Я все силы свои положу, чтобы оправдать доверие к себе, я чувствую, что еще в силах принести пользу Церкви...

Мое вероисповедное кредо чисто - где я допустил дерзание, так это в области обрядов. Но Вы, глубоко образованный Первосвятитель Русской Церкви, прекрасно понимаете, что сие дерзновение не могло изгладить во мне благодати архиерейства. Откройте двери своего милосердия и примите меня как кающегося блудного сына и по примеру Небесного Отца примите не в качестве работника, а именно, как сына.

Искренне любящий Вас
Епископ Василий.
19/Х-27г.”

Нельзя сказать, что митрополит Сергий остался безучастным к этим слезным мольбам. Он предложил епископу Василию следующее компромиссное решение: принять его в сущем сане с запрещением в священнослужении впредь до решения вопроса будущим Собором.

В 1928 году, однако, началось наступление на епископа Василия с другой стороны. Чтобы дать читателю о создавшейся ситуации представление, вновь предоставляем слово документам.

После долгих и упорных переговоров с надлежащими в данной ситуации представителями Сов. Власти, я сегодня, 12 сентября, получил, наконец, согласие на переход к Вам.

Но у меня после аудиенции 6 сентября сложилось такое мнение, что Известный орган Соввласти намерен сделать давление на Вашу Святительскую волю, чтобы Вы не принимали меня в сущем сане. Возможно, что это ложные страхи и Вы останетесь при своем прежнем решении принять меня. Я сделал все, зависящее от меня - совесть моя спокойна.

Если же Соввласть встала на пути и не позволяет Вам принять меня, то и в сем я готов усматривать Волю Божию. Отпишите, и если страхи мои ложны, то назначьте и время аудиенции, тогда я Вам подробно передам обо всем, что за последнее время мне пришлось перечувствовать... Мне желательно было бы поскорее закончить формальности и подойти к церковной деятельности. Бездельничать ведь теперь преступно.

Искренне любящий Вас Епископ Василий
13/ХІІ-27 г., г.Москва”.

Получив уведомление из Вашей канцелярии, что я могу быть принят в сущем сане, но лишь запрещенным до выяснения вопроса о моей хиротонии на грядущем Поместном Соборе, я прошу уведомить меня еще и о том - могу ли я, запрещенный епископ, занимать пост апологета христианства, и можете ли Вы, по моей просьбе, дать мне возможность занять сей пост. Решение сего вопроса для меня весьма важно. Я живу в сфере Апологетики и готов принести на алтарь защиты Веры Христовой все. Не отклоните.

Любящий Вас епископ Василий.
27/IV-28 г.”

“В канцелярию Заместителя
Местоблюстителя Патриаршего Престола
Преосвященного Василия, Епископа Союза
“Церковное Возрождение”

По поводу возмутительной статьи на страницах газеты “Правда”, компрометирующей мой моральный облик, я, свидетельствуясь своей архиерейской совестью, могу одно лишь сказать - это гнусная месть антирелигиозников за мою апологетическую работу.

В пасхальном номере “Комсомольской правды” они уже забили тревогу относительно моей успешной апологетической деятельности и объявили лозунг “Беглым огнем по наступающей поповщине”.

Вот в целях дискредитировать меня и появилась эта пасквильная заметка. В действительности же дело обстоит так. Одна аферистка просилась ко мне в общину, но я в приеме ей отказал ввиду ее зазорного поведения, и она затаила злобу и решила предложить свои гнусные услуги антирелигиозникам. Эта же аферистка одновременно опорочила личность Настоятеля Иверской Часовни прот. В.Богатырева, возводя на него те же обвинения.

Епископ Василий. 11/Х-28г.”

В конце 1928 года епископ Василий Лебедев был арестован и сослан в Соловки. Оттуда он откликнулся следующими двумя документами:

“Его Высокопреосвященству
Высокопреосвященнейшему Сергию
Митрополиту Нижегородскому.

От имени сосланного в Соловки епископа Василия Лебедева, состоящего в Союзе “Церковное Возрождение”, обращаемся к Вам со всепокорнейшей просьбой о воссоединении епископа Василия с истинною Православною Патриаршей Церковью.

Еще до своего ареста Епископ Василий сожалел о своей отторгнутос-ти от истинной Православной Церкви, неоднократно раскаивался в своих заблуждениях и обратился к Высшему Высокопреосвященству с ходатайством о принятии его в лоно нашей Церкви.

Арест, а затем высылка, прервала все его начинания в этом направлении. Но и находясь в тюрьме, Епископ Василий болел об этом душой и при единственном свидании перед высылкой он настойчиво просил нас, своих друзей, ходатайствовать перед Вами, Владыко, о содействии к скорейшему принятию его в Тихоновскую Церковь.

Зная Ваше внимательное, чисто отеческое отношение к каждому из пасомых, просим Ваше Высокопреосвященство не отклонить ходатайство, тем более, что Епископ Василий - человек глубоко религиозный, неоднократно терпевший и гонения за свои убеждения (настоящая высылка является 6-м по счету заключением за время его пастырской деятельности), которые он безбоязненно высказывал на диспутах с антирелигиозниками, причем нам известны факты обращения - под влиянием его бесед, людей абсолютно неверующих.

Просим, Владыко, Ваших молитв и благословения.

Екатерина Блумберг
Рудольф Блумберг
Клавдия Датова
14 марта 1929 г., г.Москва.

При сем прилагаем Ставленническое дело Епископа Василия (в копии)”. И, наконец, последний потрясающий человеческий документ - письмо епископа Василия из лагеря.

Приводим полностью это письмо, написанное 33 года тому назад полустершимся от времени карандашом:

“Воскресенье, Вышерский концлагерь №2
210 пункт Тифозная палата.
16/VI-29г.
Единственно законному и Православному
Первоиерарху Русской Церкви,
заместителю Местоблюстителя Патриаршего
Престола, Высокопреосвященному
Митрополиту Нижегородскому,
страждущего Епископа, бывшего
архипастыря Религиозного объединения
“Союза Церковного Возрождения”,
смиреннейшего Василия

Находясь еще на свободе, я возбуждал вопрос о моем объединении со Святой Православной Русскою Церковью, но так и остался невоссоединенным. Ко времени предполагавшегося нами в ноябре месяце 1928 года съезда я был лишен свободы. Здесь, в изгнании, я, исполняя священные обязанности (и добровольно) брата милосердия, видимо, заразился и слег в постель. Смерть не страшна при твердой вере в бессмертие, но кошмарно - умирать вне единения с Православной Церковью. Припадаю к Вам, любвеобильный Владыко, имеющему власть вязать и решить с Возглавляемым Вами Синодом от церковно-канонических преступлений.

Я - преступник, раздирающий хитон Христа, но горячо любящий Веру Православную - простите и отпустите меня с миром, если Богу будет угодно переселить меня в вечные обители. На ссылку и на свою тяжелую болезнь смотрю, как на горнило, очищающее мою святительскую совесть.

Поспешите на помощь, дайте спокойно умереть. Мне дадут в руки Вашу грамоту, когда закрою глаза...

Слава Богу за все!

Искренне преданный и любящий Вас,
просящий Ваших молитв Епископ Василий.

Адрес: город Чердынь, Вышерский концлагерь ОГПУ No2,

Лебедеву Василию Петровичу.

От прежних заблуждений я категорически отказываюсь и их категорически порицаю. Лгать Епископ, смотрящий в глаза возможной смерти, я полагаю, не может.

Пишу при высокой температуре, но при ясном сознании.

Е. В.

В цензуру.

Убедительно прошу пропустить по адресу это заявление и тем самым выполнить мою, быть может, последнюю просьбу. Я нахожусь здесь исключительно за свои убеждения. К Соввласти с самого начала ее бытия я добросовестно относился. Но это не значит, что я должен разделять и материалистическую идеологию, да и среди преподанных свобод есть и священная свобода индивидуальных убеждений. Я не враг власти и приветствую ее мероприятия, направленные к улучшению народа, и только борьба с индивидуальными убеждениями меня смущает. Я считаю это..-(Последние три слова неразборчивы. - Авт.) Лебедев”.

Подпись красным карандашом рукой митрополита Сергия “В Синод”. Надпись зеленым карандашом (той же рукой): “Принять обсудить потом”.

Этим документом кончаются все сведения об епископе. Известно лишь что болезнь, о которой он пишет, не была последней. Уже в тридцатых годах его видели в Вологде, в пересыльной тюрьме (он спал под нарами). Далее его следы теряются... видимо, он погиб в лагере, так и не увидев свободы.

После ареста епископа Василия Лебедева (в ноябре 1928 года) деятельность Союза “Церковное Возрождение” прекращается навсегда.

---

[1] Эта глава выражает точку зрения лишь одного из авторов - Анатолия Левитина. Точка зрения Вадима Шаврова на Антонина Грановского и возглавляемое им движение дается в конце главы.
[2] Речь идет о матери А.И.Введенского.
[3] Прекрасные слова! Их надо читать и перечитывать каждый день, утром и вечером, каждому церковному работнику. Жалко лишь, что от них веет фракционной предвзятостью. В Синоде не всегда отмахивались от “миссионерской работы”. Достаточно упомянуть хотя бы таких замечательных миссионеров, выдвинутых обновленчеством, как А.И.Введенский, А.И.Боярский, А.М.Щербаков и многие другие.
[4] Термин “комаровщина”, который часто фигурирует в это время в речах епископа Антонина, происходит от фамилии извозчика Комарова, расстрелянного в 1923 году, систематически убивавшего и грабившего своих клиентов. Как выяснилось из материалов процесса, Комаров исполнял религиозные обряды
[5] Вестник Священного Синода, 1923, 18 сентября, No1, с.16.
[6] Там же, с. 14