ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ
Том III
К оглавлению
Вместо пролога
1925 год открыл новый период в истории церковной смуты, и прологом к
нему явилась Смерть.
9 апреля 1925 года в газетах появилось следующее краткое сообщение:
“7 апреля в 23 часа 45 минут умер в лечебнице Бакунина (Остоженка, 19) бывший
патриарх Тихон в присутствии постоянно лечивших его врачей: Е.П.Бакунина, Н.С.Щелкан
и послушника Тихона - Пашкевича.
Смерть произошла от очередного приступа грудной жабы. Кроме перечисленных врачей,
Тихона консультировали профессора: Кончаловский В.П., Шервинский, Плетнев К.К.
и ассистент - доктор Покровский (бывавший у Тихона ежедневно). В день смерти у
Тихона была консультация специалистов по уху, горлу и носу из профессора Свержевского
и докторов Генкина и Мещерского.
Утром 8 апреля Тихон был, после предварительного обряда, доставлен архиереями
на свою квартиру в Донском монастыре, где и предположены похороны”. (Известия,
1925, 9 апреля, No81, с. 4.)
Это сообщение, как громом, поразило всех – и верующих, и неверующих. Никто
не ожидал смерти патриарха, хотя уже давно в его здоровье замечались тревожные
симптомы. Нефрит - болезнь почек, которой патриарх страдал очень давно, обострилась
после заключения. Кроме того, под влиянием постоянного нервного напряжения у патриарха
развивалась грудная жаба, проявлявшаяся в довольно редких припадках. Все эти болезни
не мешали, однако, патриарху совершать по несколько раз в неделю длинные богослужения,
благословлять тысячи верующих, принимать посетителей и вести текущие дела.
30 декабря 1924 года патриарх совершал богослужение на окраине города - на
Пятницком кладбище (за Крестовской заставой). В этот день в кладбищенском храме
было положено начало мироварению. В эти годы, после освобождения патриарха из
заключения, освящение мира совершалось обычно в Рождественский сочельник. В 1923
году пришлось изменить принятой в Русской Церкви традиции освящать миро в Страстной
четверг, ввиду полного оскудения мира. После длинного богослужения патриарх в
алтаре упал в обморок. Иподиаконы обомлели от испуга - им показалось, что Святейший
умер. Однако патриарх быстро пришел в себя. “Да нет, нет, я еще жив”, - с улыбкой
сказал он, увидев испуг на всех лицах. С большим трудом добрался он, однако, до
дому – ехать надо было на извозчике через всю Москву – до Донского монастыря.
Впервые после освобождения патриарх должен был лечь в постель. Первый раз в жизни
он не смог совершить рождественских и крещенских богослужений. Врачи настойчиво
советовали патриарху лечь в клинику для исследования. При этом они ссылались на
то, что в Донском монастыре - в атмосфере вечной суматохи, среди несметных толп
народа, от которых трудно было изолировать патриарха, невозможен ни полный отдых
пациента, ни тщательное исследование его здоровья.
Раздавались, однако, и другие голоса: так, известный специалист по болезням
сердца проф. Плетнев категорически настаивал, чтобы патриарх не ехал в больницу.
В связи с этим разыгрался драматический эпизод: когда 13 января 1925 года патриарх,
утомленный и издерганный непрерывной суетой, все же решил переехать в клинику
доктора Бакунина на Остоженке, профессор упал на колени перед постелью патриарха.
“Ваше Святейшество! Не соглашайтесь на больницу, - со слезами на глазах воскликнул
профессор, - неизвестно, в чьи руки вы там попадете!” – “Да, но вы же там будете,
профессор. И все мы будем около Святейшего”, -сказал митрополит Петр. Святейший
молча кивнул головой. В тот же вечер он переехал в прекрасно оборудованное помещение
в клинике Бакунина (Остоженка, 19). Это было одно из первоклассных медицинских
учреждений Москвы и одна из немногих частных больниц, еще остававшихся в годы
нэпа.
Алеша Б. - семнадцатилетний иподиакон, сердечно преданный патриарху, поспешил
вечером в больницу - поздравить Святейшего с Новым годом (в это время еще живы
были старые традиции, и вечер 13 января для большинства москвичей был новогодним
вечером). “Алеша, у меня здесь нет иконы, достань мне, пожалуйста, образ”, - тихо
сказал Святейший.
Алеша бегом направился в конец Остоженки - в Зачатьевский монастырь. “У Святейшего
в больнице нет иконы, дайте, пожалуйста, икону”, - сказал он монашкам. Матушки
заохали, и одна из них побежала к себе в келью и сняла со стены небольшой образ
Благовещения Пресвятой Богородицы в серебряном окладе.
“Спасибо, голубчик”, – сказал патриарх, когда образ Благовещения был водворен
над его кроватью. Об этом эпизоде многие вспоминали через Два с половиной месяца,
когда в праздник Благовещения умер патриарх.
В тихой, спокойной обстановке частной больницы здоровье патриарха начало быстро
поправляться. 31 января 1925 года патриарх совершил свой первый выезд из больницы
– в этот день он совершил панихиду по митрополите Евсевии (своем старом друге
и помощнике, умершем в 1919 году) в Новодевичьем монастыре.
1 февраля 1925 года он совершил литургию в Донском монастыре.
На протяжении февраля и марта патриарх совершал богослужения в самых отдаленных
концах города, благословляя, как обычно, тысячи молящихся. В феврале им были совершены
литургии в храме Трифона Мученика (у Рижского вокзала), в храме Богоявления (в
Елохове) - в праздник Сретения Господня и всенощная в храме Взыскания Погибших
в Палашах, литургия в храме святой Софии на Софийской набережной.
Патриарх, однако, не торопился выписываться из больницы - здесь он чувствовал
себя лучше и спокойнее по сравнению с крохотными комнатками женского монастыря,
битком набитыми народом.
Лишь на первой неделе Великого поста решил Святейший выйти из клиники, чтобы
провести эту седмицу по-монашески, поговеть и не пропустить ни одного богослужения.
В прощеное воскресенье, 1 марта 1925 года, он служил литургию в храме св. Ермолая
на Садовой улице. Вечером он совершил прощеную вечерню в Донском монастыре и на
протяжении всей первой недели служил каждый день. Затем патриарх вновь переехал
на Остоженку.
На протяжении Великого поста патриарх служил каждое воскресенье. 8 марта 1925
года он совершил литургию в храме св. Николая на Песках.
16 марта - в храме Зачатьевского монастыря.
21 марта - всенощную с выносом креста в храме Воскресения на
Остоженке (рядом с клиникой).
22 марта - в воскресенье Крестопоклонной недели - Святейший слу
жил литургию в храме Сорока Мучеников, при которой совершил послед
нюю в своей жизни хиротонию, рукоположив архимандрита Тихона во
епископа Гомельского.
29 марта патриарх Тихон совершил литургию на далекой московской окраине - в
храме Петра и Павла на Преображенской площади, обычно этот храм называли Малым
Преображением.
В шестое воскресенье Великого поста патриарх совершил литургию в храме Вознесения
на Никитской улице.
Служба была длинная, торжественная. Несколько тысяч москвичей переполнили огромный
храм, который был в то время любимым храмом московской интеллигенции. Многое видели
стены просторного, красивого здания: в феврале 1831 года здесь венчался А.С.Пушкин
с Н.Н.Гончаровой. В 1918 году здесь происходило отпевание юнкеров, погибших в
1918 году - 180 гробов заполняли храм. В 1920 году здесь венчалась дочь Ф.И.Шаляпина,
и могучий бас великого артиста, читавшего Апостола, сотрясал стены.
5 апреля 1925 года, за два дня до смерти, патриарх Тихон совершил здесь свою
последнюю службу.
Между тем церковная политика, жестокая и равнодушная к страданиям отдельных
лиц, как и всякая политика, продолжала развиваться своим чередом в эти весенние
месяцы. Митрополит Петр имел несколько встреч с Тучковым. Беседы касались юридического
положения “тихоновской церкви”. Каждого из собеседников тревожило свое.
В это время одной из главных забот Советского правительства было налаживание
дипломатических и торговых связей с Англией - лейбористская партия, в 1924 году
побывавшая у власти в течение нескольких месяцев, и английские тред-юнионы были
главной опорой СССР в его надеждах на установление нормальных отношений между
двумя великими державами. В этой связи придавалось большое значение визиту М.П.Томского,
возглавлявшего тогда ВЦСПС, в Лондон. М.П.Томский, приехавший в Англию в качестве
гостя профсоюзных деятелей, много раз выступавший на рабочих митингах, стал, однако,
объектом очень неприятных демонстраций. Представителю советских профсоюзов пришлось
выслушать много неприятных вопросов относительно положения Церкви в СССР, немало
вопросов касалось патриарха Тихона. “Оздоровление атмосферы” было главной заботой
Е.А.Тучкова.
Митрополит Петр говорил об открытии Духовной академии, о преподавании Закона
Божия детям, о нормализации положения духовенства. В конце концов был выработан
проект патриаршего воззвания, в котором глава Русской Церкви должен был в самой
категорической форме отмежеваться от всех антисоветских происков и осудить эмигрантское
духовенство. В то же время в воззвании должны были быть сформулированы основные
требования Церкви.
Митрополит Петр, которому предстояло выработать документ, очутился перед трудной
задачей: “просоветская” часть документа вызывала возражения патриарха, а патриарх
Тихон, мягкий по характеру, больной и слабый, умел в известных случаях становиться
непреклонным. С другой стороны, “требования Церкви” вызывали бурный протест со
стороны Е.А.Тучкова. Предстояло соединить несоединимое - сблизить точку зрения
патриарха Тихона с точкой зрения Е.А.Тучкова.
К концу марта 1925 года документ был выработан. Однако патриарх Тихон все время
откладывал его подписание.
Наконец в праздник Благовещения митрополит Петр после литургии - патриарх Тихон
в этот день служить не мог - настойчиво потребовал от патриарха подписания воззвания.
Колебания патриарха продолжались. Однако железная воля митрополита Крутицкого
одержала верх: митрополит заявил, что отказ патриарха от подписи будет воспринят,
как враждебная демонстрация, что он, митрополит Петр, вынужден, в таком случае,
снять с себя всякую ответственность за последствия и просить уйолить его на покой.
Лишь под вечер патриарх дрожащей рукой поставил неровную подпись под воззванием
(автограф был впоследствии опубликован в “Правде” и “Известиях”).
А через несколько часов, в 11 часов 45 минут, патриарх скончался.
“Доктор Бакунин, в больнице которого скончался Тихон, сообщает следующее о
болезни и смерти Тихона,- передавала “Вечерняя Москва” 23 апреля 1925 г. в заметке
“Болезнь и смерть Тихона” (с. 2). - Патриарх Тихон поступил в нашу лечебницу 13
января 1925 года с хроническим воспалением почек и перерождением мышцы сердца
(миокардит). Кроме того, еще до поступления в больницу в Донском монастыре у него
было несколько приступов грудной жабы. Лечили Тихона проф. Кончаловский и доктор
Покровский. На консультациях бывал проф. Плетнев. Кроме того, ежедневно больного
посещал доктор Щелкан. До первой недели Поста в состоянии здоровья больного было
отмечено заметное улучшение -отсутствие припадков, здоровый пульс и нормальное
самочувствие. В начале первой недели Поста Тихон выписался на 4-5 дней из лечебницы
для совершения служб в московских церквах, после чего вернулся в лечебницу очень
утомленным, как со стороны сердца, так и почек.
Наступившее временное улучшение продолжалось недолго. Тихон регулярно выезжал
по праздничным дням, что не могло не отразиться на состоянии его здоровья.
2 апреля 1925 года врачом Виноградовым была произведена у Тихона экстракция
нескольких гнилых корешков из нижней челюсти. После удаления корней у больного
появилось довольно обычное незначительное воспаление десны, распространившееся
на соответствующую сторону глотки до миндалевидной железы. Был вызван специалист,
доктор Генкин, который, хотя и не нашел ничего серьезного, все же, не желая брать
на себя ответственность, настоял на консультации, состоявшейся накануне смерти
и в десять часов вечера 7 апреля. В консультации принимали участие, кроме доктора
Генкина, профессор Свержевский, доктор Мещерский и врачи больницы. В воскресенье
5 апреля, несмотря на боль в горле, больной выехал служить, что привело к сильному
раздражению глотки. В день смерти Тихон принял митрополита Петра, с которым имел
продолжительную деловую беседу, после которой чувствовал себя очень утомленным.
В половине двенадцатого ночи состоялся последний обход врачом лечебницы, во время
которого Тихон чувствовал себя, в общем, удовлетворительно, но не успел врач подняться
в свою квартиру, как раздался тревожный звонок фельдшерицы, сообщавшей по телефону,
что больному нехорошо. Немедленно был вызван доктор Щелкан. Врачи застали Тихона
в ясно выраженном припадке грудной жабы (задыхание, падающий под рукой пульс,
холодный пот). Больной указывал на сердце и жаловался на боль. Были впрыснуты
обычные в таких случаях камфора и морфий, но пульс продолжал падать, и через 5-7
минут больной скончался. Между прочим, на следующий день из лаборатории “Т-ва
врачей” возвратился анализ мочи, отправленный на исследование в день смерти, показавший
резкое ухудшение со стороны почек.
В течение всей болезни при Тихоне неотлучно, по очереди, дежурили два келейника”.
Как говорят, со слов одного из этих келейников, Т.Пашкевича, почувствовав после
камфоры улучшение, патриарх спросил, сколько сейчас времени. После того как ему
ответили, патриарх трижды перекрестился и воскликнул, как во время благодарственных
(по причащении) молитв:
“Слава Тебе, Боже,
Слава Тебе, Боже,
Слава Тебе, Боже!” -и это были его последние слова здесь, на земле.
15 апреля 1925 года, через неделю после смерти патриарха, появился во всех
газетах текст подписанного им воззвания под заголовком: “Предсмертное завещание
Тихона”. Приводим ниже газетный текст этого воззвания.
“Предсмертное завещание Тихона.
Печатаемое ниже завещание Тихона, написанное им в день его смерти (7 апреля
1925 года), доставлено в редакцию митрополитами Петром Крутицким и Тихоном Уральским
с просьбой опубликовать его в печати. Ниже приводим полностью просьбу митрополитов
и завещание Тихона.
“В редакцию газеты “Известия”.
Гр. Редактор!
Просим не отказать поместить в газете “Известия” при сем прилагаемое воззвание
патриарха Тихона, подписанное им 7 апреля 1925 г.
Петр митрополит Крутицкий Тихон митрополит Уральский 14 апреля
1925 г.”
Смиренный Тихон, Патриарх Московский и всея Церкви Российския.
Благодать вам и мир от Господа и Спаса нашего Иисуса Христа.
В годы великой гражданской разрухи, по Воле Божьей без которой ничего в мире
не совершается, во главе русского государства стала Советская власть, принявшая
на себя тяжелую обязанность - устранение жутких последствий кровопролитной войны
и страшного голода.
Вступая в управление русским государством, представители Советской власти еще
в январе 1918 года издали декрет о полной свободе веровать во что угодно и по
этой вере жить. Таким образом, принцип свободы совести, провозглашенный Конституцией
СССР, обеспечивает всякому религиозному обществу, в том числе и нашей православной
церкви, права и возможность жить и вести свои религиозные дела согласно требованиям
своей веры, поскольку это не нарушает общественного порядка и прав Других граждан.
А поэтому мы в свое время в посланиях к архипастырям и пастырям и пасомым всенародно
признали новый порядок вещей и Рабоче-Крестьянскую власть народов, правительство
коей искренне приветствовали.
Пора понять верующим христианскую точку зрения, что “судьбы народов от Господа
устроются”, и принять все происшедшее как выражение Воли Божией.
Не погрешая против нашей веры и церкви, не переделывая чего-либо в них, не
допуская никаких компромиссов или уступок в области веры, в гражданском отношении
мы должны быть искренними по отношению к Советской власти и работе СССР на общее
благо, сообразуя распорядок внешней церковной жизни и деятельности с новым государственным
строем, осуждая всякое сообщество с врагами Советской власти и явную или тайную
агитацию против нее.
Вознося молитвы наши о ниспослании благословления Божия на труд народов объединенными
силами своими во имя общего блага, мы призываем всех возлюбленных чад богохранимой
Церкви Российской в сие ответственное время строительства общего благосостояния
народа слиться с нами в горячей молитве ко Всевышнему о ниспослании помощи Рабоче-Крестьянской
власти в ее трудах для общенародного блага.
Призывая церковноприходские общины и особенно их исполнительные органы не допускать
никаких поползновений неблагонамеренных людей в сторону антиправительственной
деятельности, не питать надежд на возвращение монархического строя и убедиться
в том, что Советская власть - действительно народная Рабоче-Крестьянская власть
и потому прочная и непоколебимая, - мы призываем выбирать в церковноприходские
советы людей достойных, честных и преданных Православной Церкви, не политиканствующих
и искренне расположенных к Советской власти.
Деятельность православных общин должна быть направлена не в сторону политиканства,
совершенно чуждого Церкви Божией, а на укрепление веры православной, ибо враги
святого православия - сектанты, католики, протестанты, обновленцы, безбожники
и им подобные - стремятся использовать всякий момент в жизни Православной Церкви
во вред ей. Враги церкви прибегают ко всякого рода обманным действиям, понуждениям
и даже подкупам в стремлении достигнуть своих целей. Достаточно посмотреть на
происходящее в Польше, где из 350 находившихся там церквей и монастырей осталось
всего лишь 50. Остальные же или закрыты, или обращены в костелы, не говоря уже
о тех гонениях, коим подвергается там наше православное духовенство.
Ныне мы, Милостью Божией, оправившись от болезни, вступая снова на служение
Церкви Божией, призываем вас, возлюбленные братья - архипастыри, осудив еще раз
всякое сопротивление власти, злонамеренные против нее умышления, мятежи и всякую
против нее вражду, разделить наш труд по умиротворению паствы нашей и благоустроению
Церкви Божией. В сознании лежащей на нас обязанности - блюсти чистоту жизни Церкви,
первее всего ищущей спасения людей и осуществления вечных Божественных начал,
мы не можем не осудить тех, кто в забвении Божьего, злоупотребляя своим церковным
положением, отдается без меры человеческому, часто грубому, политиканству, иногда
носящему и преступный характер, а потому, по долгу Первосвятительского служения
нашего, благословляем открыть действия особой при Нас комиссии, возложив на нее
обследование и, если понадобится, и отстранение в каноническом порядке от управления
тех архипастырей и пастырей, кои упорствуют в своих заблуждениях и отказываются
принести в них раскаяние перед Советской властью, предавая таких суду Православного
Собора. Вместе с этим с глубокой скорбью мы должны отметить, что некоторые из
сынов России и даже архипастыри и пастыри по разным причинам покинули Родину,
занялись за границей деятельностью, к коей они не призваны, и во всяком случае
вредной для нашей Церкви. Пользуясь нашим именем, нашим авторитетом церковным
- они создают там вредную и контрреволюционную деятельность. Мы решительно заявляем:
у нас нет с ними связи, как это утверждают враги наши, они чужды нам, мы осуждаем
их вредную деятельность. Они вольны в своих убеждениях, но они в самочинном порядке
и вопреки канонам нашей Церкви действуют от нашего имени и от имени Святой Церкви,
прикрываясь заботами о ее благе. Не благо принес Церкви и народу так называемый
Карловацкий Собор, осуждение которого мы снова подтверждаем и считаем нужным твердо
и определенно заявить, что всякие в этом роде попытки впредь вызовут с нашей стороны
крайние меры, вплоть до запрещения в священнослужении и предания суду Собора.
Во избежание тяжких кар Мы призываем находящихся за границей архипастырей и пастырей
прекратить свою политическую с врагами народа нашего деятельность и иметь мужество
вернуться на Родину и сказать правду о себе и Церкви Божией. Их деяния должны
быть обследованы. Они должны дать ответ церковному православному сознанию.
Особой комиссии мы поручаем обследовать деяния бежавших за границу архипастырей
и пастырей, и в особенности митрополитов: Антония, бывшего Киевского, Платона,
бывшего Одесского, а также и других, и дать деятельности их немедленную оценку.
Их отказ подчиниться нашему призыву вынудит нас осудить их заочно. Наши враги,
стремясь разлучить нас с возлюбленными чадами, вверенными Богом Нам пастырями,
распространяют ложные слухи о том, что Мы на патриаршем посту несвободны в распоряжении
словом Нашим и даже Совестью, что мы заполонены мнимыми врагами народа и лишены
возможности общения с паствою, Нами ведомою.
Мы объявляем за ложь и за соблазн все измышления о несвободе Нашей, поелику
нет на земле власти, которая могла бы связать нашу святительскую совесть и наше
патриаршее слово.
Неболезненно и с великим упованием взирая на грядущие пути Святого Православия,
Мы смиренно просим вас, возлюбленные чада наши, блюсти Дело Божие, да ничто не
успеют сыны беззакония.
Призывая на архипастырей, пастырей и верных нам чад Благослов-ление Божие,
молим вас со спокойной совестью, без боязни погрешить против Святой Веры, подчиниться
Советской власти не за страх, а за совесть, памятуя слова Апостола: “Всякая душа
да пребудет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога, – существующие
же власти от Бога установлены”. (Римл. 13,1.)
Вместе с этим мы выражаем твердую уверенность, что установка чистых, искренних
отношений побудит нашу власть относиться к нам с полным доверием, даст возможность
преподавать детям наших пасомых Закон Божий, иметь богословские школы для подготовки
пастырей, издавать в защиту православной веры книги и журналы.
Всех же вас да укрепит Господь в преданности Святой Православной Вере, Церкви
и ее иерархии.
(Далее рукой Святейшего Патриарха.)
Патриарх Тихон.
7 апреля 1925 года. Москва, Остоженка”.
(Известия, 1925, 15 апреля, No 86, с. 1, Правда, 1925, 15 апреля.)
“На смертном одре Тихон был окружен исключительно своими преданными поклонниками,
иерархами православной церкви, духовенством тихоновского толка, - писал А.И.Межов
в передовой статье “По поводу тихоновского завещания”. (“Известия” посвятили воззванию
патриарха передовую статью).
“Говорить о каком-либо давлении на его совесть совершенно не приходится. Его
завещание является вполне свободным волеизъявлением (подчеркнуто “Известиями”)
и, по-видимому, соответствует действительному настроению его последних дней. И
как бы теперь противники Советской власти не пытались извратить действительный
смысл завещания Тихона, им это не удастся. Завещание им составлено совершенно
самостоятельно и свободно, передано им своему ближайшему помощнику, митрополиту
Петру за несколько часов до смерти, и передано именно с целью опубликования
(подчеркнуто “Известиями”). За последнее время враги Советской власти, в связи
с приездом нашей профсоюзной делегации в Лондон, пытались снова разыграть басню
о “преследованиях” Тихона и о мнимых религиозных “гонениях” в Советской республике.
Особенно усердствовали в этом направлении реакционные газеты, и среди них орган
богатой консервативной буржуазии - газета “Тайме”. Завещание Тихона бьет в лицо
клевете, распространяемой врагами русского народа, и вскрывает ее истинную цену.
С этой точки зрения, завещание Тихона будет иметь и международное значение,
поскольку оно наносит сильнейший удар бессовестным сплетням продажных писак и
продажных политиканов о мнимых насилиях Советской власти над совестью верующих
и о несуществующих в Советской республике гонениях на религию”. (Известия, 1925,
15 апреля, No 86, с. 1.) Что может сказать о воззвании патриарха православный
историк? Это последнее воззвание патриарха, подписанное при столь драматических
обстоятельствах, заслуживает, несомненно, пристального внимания.
В смысле признания Советской власти оно мало что прибавляет к ряду предшествовавших
воззваний. Следует, однако, отметить, что признание патриархом Советской власти
носит отнюдь не безусловный, а условный характер. Не случайно в воззвании усиленно
подчеркивается принцип свободы совести. Осуждая эмигрантское духовенство за политиканство,
призывая способствовать восстановлению разрушенного хозяйства, патриарх, однако,
подчеркивает, что никаких компромиссов в области вероучения быть не может. Наконец,
в заключительной части воззвания формулируются основные требования православных
христиан к Советскому государству. Патриарх требует свободы печати для защиты
веры и свободы религиозного преподавания. Эти требования патриарха и в наши дни
полностью сохраняют свою актуальность. Именно благодаря этому верующие люди, прочтя
последнее патриаршее воззвание, с уважением почтили его память и он остался в
народном сознании навсегда как мужественный защитник православной Церкви.
Уважение к памяти патриарха с особой силой проявилось во время его похорон
12 апреля 1925 года в Донском монастыре.
*
Патриарх умер во вторник шестой седмицы Великого поста. Его погребение было
назначено на Вербное воскресение.
В среду, 8 апреля 1925 года, гроб с телом патриарха был установлен в Соборном
храме Донского монастыря. Тотчас потянулись к монастырю длинные очереди, начались
самые многолюдные в истории Русской Церкви похороны.
Год и три месяца назад, в январе 1924 года, Москва видела другие похороны -
похороны В.И.Ленина. Аналогия напрашивается сама собой: в похоронах патриарха
приняло участие не меньше людей, чем в похоронах Ленина. Прощание с покойным продолжалось
и в том, и в другом случае в течение пяти суток – и в том, и в этом случае ни
на минуту не прекращался нескончаемый поток народных масс к гробу. Очередь к Колонному
залу Дома союзов протянулась от Охотного ряда к Страстной площади, очередь к Донскому
монастырю тянулась к Калужской заставе. Каждый желающий проститься с покойным
должен был в обоих случаях посвятить пять или шесть часов. И в январе 1924 года,
и в апреле 1925 года многие москвичи проводили в очереди бессонные ночи. Следует
отметить, что и социальный состав провожающих обоих покойных деятелей в последний
путь не был столь различен, как это могло бы показаться на первый взгляд: многие
участники похорон патриарха отмечают большое количество “бывших”, как тогда любили
выражаться, в очереди, тянущейся к Донскому монастырю. Однако нельзя забывать
и о большом количестве рабочих, подмосковных крестьян, советских служащих.
“Вагоны трамвая переполнены. Линия №1, в этой части Москвы обычно пустующая,
берется с боя. Массовый психоз - иначе не назовешь того, что творится у самого
монастыря, - писал корреспондент “Вечерней Москвы”. - Длиннейшая лента паломников,
по 4 человека в ряд, раскинулась версты на полторы от монастырских ворот. Вся
эта масса людей, облепленная тучами слетевшихся со всех концов Москвы нищих, гнусавым
голосом распевающих псалмы, черепашьим шагом подвигается вперед. Чтобы попасть
в монастырь, простаивают по 5-6 часов - и все это лишь для того, чтобы наспех
приложиться к чему-то, покрытому золотой парчой, и быть вежливо выпровожденным
рукой одетого в парадную ризу послушника. Стоящий посреди церкви гроб с телом
Тихона плотным кольцом окружен духовенством. По обеим сторонам гроба – два узких
прохода для публики, соблюдающей строжайшую очередь. Как и всегда в “хвостах”,
толпа ревниво следит, чтобы более предприимчивые как-нибудь не пробрались вне
очереди. То тут, то там вспыхивают на этой почве ссоры, прекращаемые быстро прилетающим
послушником. С жаром молятся: “И прости ему прегрешения, вольные и невольные”.
При этих словах все духовенство опускается на колени, как бы подчеркивая особую
важность именно этой просьбы. Мирно раскачиваются паникадила. Певчие тонкими голосами
оплакивают смерть последнего патриарха - Тихона... “Великому господину патриарху
Московскому и всея Руси вечная память!” - провозглашают по очереди сменяющие друг
друга диаконы. Им вторят разноголосые хоры одетых в какую-то послушническую форму
певчих”. (В Донском монастыре. - Вечерняя Москва, 1925, 13 апреля, No 84,
с. 2.)
Во время похорон патриарха Тихона верующие люди проявили не только свою преданность
Церкви, но и необыкновенную сплоченность и организованность. 8 апреля 1925 года,
на другой день после смерти патриарха, Е.А.Тучков милостиво предложил, чтобы органы
милиции поддерживали безопасность. Однако епископ Борис (Рукин Можайский), назначенный
председателем погребального комитета, категорически отклонил предложение Е.А.Тучкова.
“Мы сами обеспечим образцовый порядок на похоронах”, - заявил он.
Действительно, епископ Борис проявил в эти дни незаурядные административные
способности и исключительное трудолюбие: в течение шести суток он почти не спал
– почти все время был на ногах, непрерывно распоряжался, улаживал недоразумения,
появлялся всюду и везде, где была толпа. Епископ Борис организовал специальную
дружину из рабочих, которые с красными повязками на руках бдительно следили за
порядком. Малейшая попытка посеять панику, организовать какую-либо демонстрацию
пресекалась твердо и неуклонно. Московская жительница, написавшая интересные воспоминания
о патриархе Тихоне, напечатанные в парижском “Вестнике культуры” за 1937 год (во
II томе нашей работы мы их цитировали), рассказывает о следующем интересном эпизоде:
“Около монастыря пересек площадь и направился к воротам какой-то гражданин
с портфелем. К нему подошел пожилой рабочий с повязкой на рукаве: “Там, где столько
людей, необходимо соблюдать порядок”, -сурово, но вежливо сказал он. “Я работник
ОГПУ”, - ответил гражданин. “Тогда вам здесь не место”, - был ответ рабочего.
Помолчав минутку, гражданин нырнул в толпу и скрылся”.
Наконец наступило 12 апреля – самый день похорон.
“Небольшой собор Донского монастыря битком набит духовенством, - отмечает корреспондент
“Вечерней Москвы”. - Кроме бесчисленного количества священников, протоиереев,
здесь присутствуют 56 архиереев и 4 митрополита, съехавшиеся со всех концов России.
“Мирян” здесь очень мало, да и те оттеснены к самым стенам. Чтобы попасть сюда,
в этот собор, куда уже к 10-12 часам дня не пропускали даже священников без облачения,
многие из этой истерически настроенной толпы дежурили с 5-6 часов вечера предыдущего
дня. Немудрено, что в спертой, невероятно тяжелой атмосфере, которая тысячами
свечей доведена до атмосферы бани, то тут то там слышатся крики, и очередная жертва
религиозного фанатизма падает в обморок. Объединенный хор Чеснокова и Астафьева
тянет “Со святым покой”. Целые пять часов продолжается отпевание. Один за другим
читают архиереи и митрополиты, стоящие двойной цепью вокруг гроба. На каждом из
них дорогое облачение, расшитое золотом, серебром и шелком. Особенно любопытны
митры - тяжелые серебряные и золотые головные уборы со вделанными в них драгоценными
камнями.
В начале шестого часа начался, наконец, вынос. Перед гробом -патриаршее облачение.
Шествие замыкается духовенством. Процессия обходит вокруг собора и направляется
к склепу, еще накануне приготовленному в зимней церкви”. (Похороны Тихона.
-Вечерняя Москва, 1925, 13 апреля, No84, с. 1.)
“12 апреля 1925 года в Донском монастыре состоялись похороны б. патриарха Тихона,
- сухо сообщали “Известия”.- Погребальный обряд, начавшись утром, закончился только
в 7 вечера. Среди венков выделялся большой венок из лавров и пальм с английской
надписью на ленте: “От архиепископа Кентерберийского”. Тихон похоронен в склепе
одной из церквей монастыря”. (Известия, 1925, 14 апреля, No 84, с. 8.)
*
Когда умирает частный человек, его близкие предаются скорби о нем, и все остальное
отходит для них на задний план. Не так бывает, когда умирает крупный деятель:
история не оставляет ему ничего - даже в момент смерти она стоит у его гроба,
исторический деятель лишен того, что имеет последний нищий - возможности быть
оплаканным своими близкими. Что будет дальше? Кто преемник? Каково будет теперь
положение Церкви? - вот вопросы, которые задавал себе каждый из пришедших на похороны,
начиная от архиереев, кончая нищими старушонками, протягивающими руку у ворот
Донского монастыря.
В толпе ползли всевозможные слухи, назывался ряд различных имен, ' опустевших
покоях покойного патриарха непрерывно шли совещания. В Вербную субботу (накануне
похорон) здесь собрались четыре митрополита (Петр Крутицкий, Тихон Уральский,
Сергий Нижегородский, Иосиф Розовский). К ним присоединились несколько архиереев.
Перед этим Тучков принял Петра Крутицкого. Было известно, что он непрерывно обменивался
телеграммами с Коми-Зырянской республикой (там жил в ссылке митрополит Кирилл)
и с Нарымом, где так же в ссылке находился митрополит Агафангел.
Во время всенощной, накануне погребения, митрополит Петр был сильно взволнован:
во время полиелея, отправившись по храму для каждения, он с размаху задел кадилом
подсвечник - послышался резкий металлический звук, толпа вздрогнула от неожиданности.
13 апреля 1925 года в Великий понедельник в одном из храмов Донского монастыря
собрались 60 архиереев, приехавших на похороны патриарха. О том, что происходило
здесь, за плотно затворенными дверями храма, рассказывает следующий документ:
“На другой день после погребения Святейшего патриарха Тихона, когда пребывающие
в Москве епископы и прибывшие к ним на погребение из провинции собрались вместе
в Донском монастыре для обсуждения создавшегося положения, митрополит Петр после
отчета о похоронах торжественно заявил, что у него на руках находится завещание
патриарха Тихона, которое он и вскрыл из запечатанного конверта.
Присутствовавшие при оглашении сего документа архипастыри Русской Церкви, по
ознакомлении с завещанием патриарха, сделали следующее, закрепленное собственноручной
подписью, заключение: Убедившись в подлинности документа и учитывая: 1) то обстоятельство,
что почивший патриарх при данных условиях не имел иного пути для сохранения в
Российской Церкви преемства власти и 2) что ни митрополит Кирилл, ни митрополит
Агафангел, не находящиеся теперь в Москве, не могут принять на себя возлагаемых
на них вышеприведенным документом обязанностей, - мы, архипастыри, признаем, что
Высокопреосвященный митрополит Петр не может уклониться от данного ему послушания
и, во исполнение воли почившего патриарха, должен вступить в обязанности патриаршего
Местоблюстителя”.
Сейчас же был выработан циркуляр о поминовении его как Местоблюстителя Патриаршего
престола”. (Церковное обновление, Рязань, 1925,15 июля, № 11, с. 88.)
Самый текст патриаршего завещания, датированного 7 ноября 1923 года, гласил
следующее:
“В случае нашей кончины наши патриаршие права и обязанности, до законного выбора
нового патриарха, предоставляем временно Высокопреосвященному митрополиту Кириллу.
В случае невозможности ему по каким-либо обстоятельствам вступить в отправление
означенных прав и обязанностей, таковые переходят к Высокопреосвященному митрополиту
Ага-фангелу. Если и сему митрополиту не представится возможным осуществить это,
то наши патриаршие права и обязанности переходят к Высокопреосвященному Петру,
митрополиту Крутицкому”. (Красная газета, 1925,12 апреля, No 84, Ленинград,
утренний выпуск, с. 1, статья “Завещание бывшего патриарха Тихона” - от нашего
московского корреспондента.)
Таким образом, 13 апреля 1925 года в обязанности патриаршего Местоблюстителя
вступил митрополит Петр. В истории Русской Церкви начался новый долголетний период
- период междупагриаршества.
Смерть патриарха Тихона всколыхнула церковные круги. Обновленческий Синод откликнулся
на смерть патриарха следующим воззванием:
“Воззвание Священного Синода Православной Российской Церкви.
Архипастырям и пастырям и всем верным чадам Церкви Православной.
“Умоляю вас... поступать достойно звания... со всяким смиренномудрием и кротостью
и долготерпением снисходя друг к другу любовью, стараясь сохранять единство духа
и в союзе мира.
Всякие раздражения и крик и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас”
(Еф. 5; 1-5,31).
7 апреля скончался бывший патриарх Тихон, с именем которого связано много печальных
событий русской церковной жизни последнего времени. Событие это поразило скорбью
почитателей бывшего патриарха. Но скорбь об усопшем, как о человеке, не должна
вытеснять скорби об общем церковном деле, о котором приходится думать особенно
в настоящий момент.
Всем известны обстоятельства церковной распри последних трех лет, глубоко нарушившей
церковный мир. Умиротворение этой распри - главная задача церковных деятелей:
о ней надо прежде всего подумать ответственным церковным руководителям. Такие
руководители должны помнить, что та церковная борьба, которая возникла вокруг
патриаршества с 1922 года, вызвана не личными мотивами, а серьезными внутренними
церковными причинами. Движение против патриарха, начавшееся известными событиями
мая 1922 года, имело в виду не его личность, а направление возглавляемой им церковной
политики, гибельность которой осознал потом и сам бывший патриарх Тихон. Но, к
сожалению, бывший патриарх Тихон, первоначально сам устранившийся от управления
церковью и предоставивший другим церковным деятелям заняться организацией церковного
Собора для разрешения церковного кризиса, не подчинился решению этого Собора.
В результате возникло длительное и болезненное церковное разделение.
Высшее Церковное Управление, созданное Собором в 1923 году и ставшее в вынужденное
расхождение с той частью церковного общества, которая стала на сторону бывшего
предстоятеля церкви, осужденного Собором и не пожелавшего каноническим путем доказать
свою правоту, все время тяготилось возникшим церковным разделением.
Теперь кончина бывшего патриарха, имя которого было знаменем церковных пререканий,
нравственно обязывает всех церковных людей настоятельно и серьезно вдуматься в
создавшееся положение в церкви и спокойно, в духе Христовых любви и мира, обсудить
снова, как изжить церковное разделение, тягостное для православного общества.
Дальнейшее разделение православной русской церкви чревато еще более тягостными
последствиями для верующих.
В сознании исключительной важности настоящего момента в жизни русской церкви
Священный Синод, как правомочный орган высшей церковной власти и состоящий в каноническом
общении со Вселенской Церковью в лице православных восточных патриархов, призывает
всех архипастырей и пастырей Православной Русской Церкви отложить пререкания,
создавшиеся в связи с церковным разделением, и миролюбиво подготовлять свои паствы
к предстоящему в скором времени Поместному Собору, который мог бы внести в православную
церковь умиротворение. Чтобы предстоящий Собор мог действительно осуществить столь
великую задачу, Священный Синод братски призывает всех архипастырей и пастырей,
обособившихся от него, к совместному с ним предварительному выяснению всех путей,
которые привели бы к благополучному соборному разрешению церковной распри.
16 апреля 1925 года, Москва”. (Церковное обновление, 1925,
No 11, с. 1.)
|
