Киприан Керн

ПАТРОЛОГИЯ

Об авторе К оглавлению

Глава III.

Святой Климент Римский.

Святому Клименту Римскому приписывались многие памятники раннего христианства, из коих часть ему явно не принадлежит. Поэтому предстоит разобрать вопрос о следующих памятниках:

1. Первое послание св. Климента к Коринфянам;

2. так называемое его Второе послание;

3. довольно обширная литература, ему не принадлежащая, хотя и надписываемая его именем, но правильнее называемая псевдо-Климентинами:

(а) Омилии или Беседы, Свидания, (Recognitiones, Άναγνωρισμοί);

(б) так называемый Апокалипсис Петра или Климента;

(в) Письма к девственницам и иные послания.

Первое Послание к Коринфянам.

История памятника.

Первое послание к Коринфянам дошло до нас в двух греческих рукописях:

1. в известном Александрийском кодексе, унциальном манускрипте IV века;

2. в минускульном кодексе Иерусалимского метоха в Константинополе, датированном 1056 г. и содержащем, кроме того, и так называемые Дидахи.

Кроме того, известны следующие переводы: сирийский, изданный Р. Л. Бенсли в 1876 г., латинский, изданный Г. Морэн в 1893 г., и неполный коптский, изданный Шмидт в серии Texte und Untersuchungen в 1908 г.

Лучшие издания послания с примечаниями и введениями суть:

- J. В. LIGHTFOOT, The Apostolic Fathers, 18902 (переизд. Hildesheim - New York, 1973). Volume Π: Epistula prima ad Corinthios, стр. 5-188; Epistula altera ad Corinthios, стр. 211-261.

- R. KNOPF, Der erste Clemensbrief untersucht und hgg. (TU 20,1), Leipzig, 1899.

- O. GEBHARDT, A. HARNACK und Th. ZAHN, Patrum Apostolicorum Opera. ... Кн. I, часть I. Ed. II. dementis Romani ad Corinthios quae dicuntur epistulae, Leipzig,

1876:Epistula prima ad Corinthios, стр..2-110; Epistula altera ad Corinthios, стр. 110-143.

- F. X. FUNK, Patres Apostolici, Tubingen, Vol. I. E.o II adaucta et emendata, Tubingae, 1901:Epistula dementis ad Corinthios I, стр. 98-185; Epistula dementis ad Corinthios П, стр. 184-211.

- Η. HEMMER, Les Peres apostoliques. Vol. II: Clement de Rome. Epttre aux Corinthiens, Paris, 19262, стр.. 2-132,134-170.

- Th. SCHAFER, S. dementis Romani epistula ad Corinthios quae uocatur prima, graece et latine. (Florilegium patristicum, 44), Bonn, 1941.

- J. A. FISCHER, Die Apostolischen Voter, griechisch und deutsch. Munchen, 1956, стр. 24-106.

- A. JAUBERT, Clement de Rome. EpUre aux Corinthiens, Paris, 1971.

- K. BONIS, Κλήμεντος 'Ρώμης επιστολή Α'προς Κοριν&ίους, 'Αθήναι, 1973.

Русский перевод был сделан свящ. П. Преображенским и издан журналом Православное Обозрение в 1895 г. (2е изд.). До того были переводы 1781 г. (Москва) и 1824 г. в Христианских Чтениях. Последний перевод, четвертый, сделан в магистерской диссертации А. Приселкова в 1888 году.

Автор.

В самом произведении писатель себя не называет. Начало послания гласит: "Церковь Божья, находящаяся в Риме (ή παροικούσα Ρώμην), Церкви Божьей, находящейся в Коринфе, званным святым, волею Божьей, через Господа нашего Иисуса Христа. Благодать вам и мир от Вседержителя Бога через Иисуса Христа да умножится." Но авторство св. Климента засвидетельствовано церковным историком Евсевием (НЕ III 16; IV 22), историком Эгезиппом (IV 22) и св. Иринеем Лионским (III 3, 3). Дионисий Коринфский пишет папе Сотиру в 170 г: "... сегодня мы празднуем святой день Господень и прочитали сегодня твое послание, которое мы теперь в дальнейшем будем читать для своего назидания, равно как и ранее написанное нам послание Климента." Письмо Климента было широко использовано впоследствии св. Поликарпом.

По Оригену (Коммент. на ев. Иоанна 6:36) и Евсевию, под Климентом, автором разбираемого послания, надо понимать того Климента, которого упоминает ап. Павел в своем послании к Филиппийцам (4:3). Судя по псевдо-Климентинам этот Климент был из важного рода Флавиев. Высказывалось предположение о тождестве св. Климента с Титом-Флавием-Климентом, двоюродным братом императора Домициана, которого этот последний казнил по обвинению в атеизме, т.е., возможно, в христианстве. Непонятно в таком случае, как замечает Годэ, молчание об этом мученичестве со стороны свв. Отцов.

По св. Иринею, св. Климент - третий, после Лина и Анаклета, епископ Римский. По Тертуллиану (Praescr. 32), он рукоположен самим апостолом Петром. Согласно Евсевию, Климент занимал римскую кафедру с 12-го года Домициана до 3-го года Траяна, т.е. с 91-го по 101-й год после Р.Х. Евсевий умалчивает о мученичестве Климента. Раушен считает, что ссылка в Херсонес Таврический и мученическая кончина суть легенды. Барденхевер на основании критического анализа текста послания думает, что Климент скорее иудейского, чем языческого происхождения.

Время написания.

Оно определяется последним десятилетием первого века. Расхождения в мнениях ученых незначительны. Попов стоит за 93-95 гг.; Годэ, Барденхевер и Тиксерон защищают мнение о 95-98 гг.; Балансе склоняется скорее к первому мнению, определяя время составления 92-96 гг. Архиеп. Филарет Черниговский стоял за 97 год. Определяющим является окончание царствования императора Домициана.

Повод послания.

В Коринфе произошло возмущение нескольких членов общины против своих старших. Из Рима св. Климент посылает настоящее послание с увещанием исправиться и подчиниться надлежащему порядку вещей. Носителями послания являются Клавдий Ефэв, Валерий Витон и некий Фортунат. Предполагают, что этот последний мог быть и коринфянин родом.

Особенности стиля послания.

Этот памятник, в сущности пастырское увещательное послание, отличается нравственно библейским тоном. Преимущественно цитируется Ветхий Завет (88 ссылок) перед Новым (только 11 ссылок). Из ветхозаветных книг много раз цитируются книги назидательные: Иов, Притчи, Псалмы. К особенностям цитирования надо отнести и перифразы (из Исаии в 42-й главе; из I Коринфянам в 49-й) и цитирование по памяти: "где-то," "кто-то говорит," и т.д., что, впрочем, является вообще отличительной особенностью церковной литературы того времени. Канон Нового Завета, конечно, еще не сформирован; преимуществуют выдержки из Матфея, посланий к Евреям, Римлянам и I Коринфянам.

Содержание послания.

Послание начинается прямо с главной темы, т.е. с тех "неожиданных и длительных несчастий и бедствий, которые имели место" в Коринфе и "которые так чужды и неприемлемы в среде Божьих избранников," а именно с "преступного и нечестивого возмущения, которое несколько лиц затеяло," благодаря чему "ваше честное, знаменитое и достойное любви имя чрезвычайно бесчестится."

Дальше (I, 2) автор напоминает общине ее прошлое: "Кто же из тех пришельцев, что жили у вас, не испытали вашу крепкую и славную веру? Кто не удивлялся вашему мудрому и достойному благочестию во Христе? Кто не повествовал о вашем великолепном обычае гостеприимства? Кто не ублажил вашего совершенного и крепкого ведения? Вы были нелицеприятны во всем, ходили в законе Божьем, подчинялись вашим наставникам, воздавали должную честь вашим старейшинам, воспитывали младших в мерности и благочестии; увещевали женщин совершать все в непорочной, чистой и честной совести, любя надлежащим образом своих мужей. Вы учили управлять своим домом в правилах подчинения и в совершенном целомудрии" (2, 2). "Все вы смирялись и никак не превозносились; больше подчинялись, чем начальствовали, с большим удовольствием давали, чем принимали и довольствовались путями Божьими. Внимая словам Божьим, вы их ревностно утверждали в ваших сердцах, и страдания Господа были перед вашим взором (2). Таким образом глубокий и крепкий мир был дан всем вам и неутомимая жажда доброделания, и на всех изливалась полнота Св. Духа."

Кроме того, и в главе 47-й автор возвращается к тому же печальному факту разделений: "Возьмите послание блаженного ап. Павла. Что он в первый раз написал вам в начале своего благовестия? Поистине, он вам писал духовное увещание о себе самом, о Кифе и об Аполлосе по причине вашей наклонности к разделению уже и тогда. Но то разделение причинило вам меньший грех: вы разделились между известными апостолами и мужем, ими установленным. Теперь же некто совратил вас унизить столь известную добродетель вашего братолюбия. Стыдно, возлюбленные, и весьма стыдно, и недостойно жизни во Христе знать, что самая стойкая и древняя Коринфская Церковь, благодаря двум или трем лицам, возмутилась против своих старейшин. И это известие не только достигло до нас, но дошло и к другим, отличным от нас, так что оно явилось причиной хулы на имя Господне, благодаря вашему неразумию, и вас самих поэтому подвергает опасности."

Из послания обнаруживается и характер самих бунтарей. Это проповедники, искусные в обсуждении (гл. 21:48). Кроме того, они аскеты и превозносились чистотой плоти (38:2) и харизматики-странники.

Положение Коринфской Церкви рисуется, по разбираемому памятнику в таком виде. Община эта уже древняя в христианском мире (47:6). Апостолы уже умерли: "[...] благодаря ревности и зависти, величайшие и праведнейшие столпы (Церкви) подверглись гонению и пострадали даже до смерти. Представим себе святых апостолов. Вспомним Петра, который по неправедной ревности не раз и не два, но много больше претерпел мучений и, засвидетельствовав таким образом свою веру, прошел к должному месту славы. Благодаря ревности и злобе, и Павел воспринял награду терпения: он семь раз претерпел узы, изгнания, побиение камнями; будучи проповедником на Востоке и на Западе, он заслужил справедливую славу своей веры, научив праведности весь мир и дойдя до границы Запада" т.е. до Испании (V 2-7). Умерли и первые пресвитеры Церкви (XLIV 5).

Ныне Церковь управляется епископами и диаконами (XLVII 4-5), но упоминаются и пресвитеры (XLIV 5; LVII1). Автор утверждает, что такое устроение не ново (XLII 5). Апостолы - от Господа Иисуса Христа; Христос же от Бога послан. И это в воле Божьей. Апостолы, благодаря воскресению Господа Иисуса Христа, посланы на проповедь грядущего Царствия Божия. Проповедуя по селам и городам, они поставили епископов и диаконов. От древних времен написано о епископах и диаконах. Так и Писание где-то говорит: "поставлю епископов их в правде и диаконов их в вере." Это является вольным перифразом из пророка Исайи (9:17): "дам правителей твоих в мире и епископов твоих в правде."

Характерно для эсхатологического настроения памятника это место об апостолах и их наследниках. Апостолы благовествовали грядущее царство Божье. Точно так же и их наследники, епископы и диаконы, призваны на проповедь "веры в будущее." Ударение ставится здесь именно на том чаемом царстве, а никак не на земном, пребывающем граде. Интерес христианской проповеди в глазах людей того времени лежит в будущем. Эта аскетическая незаинтересованность в настоящем обосновывается ожиданием близкой "парусин" Господа. Интересы земные: семья, нация, общество, государство - все это преходящий призрак.

Вообще же слова о епископах и диаконах надо ставить в связь с прощальной беседой ап. Павла, обращенной к мелитским епископам (Дн. Ап. 20:7 и след.), и наставлениями ап. Павла ап. Титу (15 и след.). Понятие епископа и пресвитера еще не вполне разграничено. Дело епископов (пресвитеров) - приносить Дары (XLIV 4-5).

Литургия называется не преломлением хлеба, как в Дидахи, а приношением Даров. Известны уже "пространные молитвы и моления (ходатайственные)" (LIX 2).

Богословское содержание этого послания, понятно, не отличается глубиной. До богословской проблематики сознание автора еще не дозрело, да и время к тому не побуждало. Тем не менее ряд вероучительных истин могут быть почерпнуты из этого памятника.

Бог - есть Отец и Творец этого видимого мира (XIX, XXIII, XXIX, XXXV). Ясно выражена вера в св. Троицу: "един Бог, един Христос, и един Дух благодати, излившейся на нас" (XLVI 6) или "жив Бог, жив Господь Иисус Христос и Святый Дух" (LVIII 2). Духом Святым говорили "служители благодати" (VIII 1; XLIV 2). Христос Господь призывает через Св. Духа (XXII1).

Христос послан от Бога (XLII). Христос - Сын Божий, но Он я человек с плотию и душею (XLIX 6). Его страдание есть жертва за людей (VII) для их покаяния и искупления (XII 7). Воскресение Христово есть основание и нашего воскресения в будущем. Ночь пройдет, и день воскресения воссияет (XXIV). Через воскресение и наша вера в грядущее Его царство (XLII).

Проповедуется учение и о воскресении людей, умерших от века. В подтверждение приводится аллегория сгнивающего в земле и прорастающего семени и легендарной птицы феникс (XXIV-XXV).

Послание учит о богоустановленности церковной иерархии. Католические писатели в самом факте послания из Рима видят обоснование примата римского епископа и первый прецедент вмешательства его в дела ДРУГИХ Церквей.

Так называемое Второе Послание Климента.

Автор.

Евсевий (НЕ III 38, 4) пишет: "должно существовать еще второе послание Климента, которым, насколько мы знаем, старшие поколения никак не пользовались." Блаж. Иероним (De vir. ill стр. 15) повторяет приблизительно то же. В некоторых кодексах Священного Писания, действительно, после послания св. Климента к Коринфянам прибавлялось второе послание с его же именем. Кодекс Александрийский содержит его, однако, в неполном виде, обрываясь на гл. XII 5. Только после открытия Вриеннием Иерусалимского манускрипта, содержащего Учение 12-ти апостолов, удалось восстановить полный текст этого "послания" в размере двадцати глав.

Из самого содержания и из формы этого произведения видно прежде всего, что это не послание. Не эпистолярный его характер, отсутствие обычных вступлений и заключений, обращение не к читателям, а к слушателям - "братие," - все это заставляет думать, что перед нами скорее проповедь, чем послание. То, что оно писалось в кодексах Священного Писания непосредственно после книг боговдохновенных побуждает ученых думать, что это поучение, составленное для чтения в богослужебных собраниях после прочтения Писания.

Второе, что очевидно, - это невозможность приписать его св. Клименту, автору I послания к Коринфянам. Против подлинности говорят следующие соображения:

а) бросающаяся в глаза разница стиля этого произведения и разобранного выше I Послания;

б) заимствование из Евангелия от Египтян;

в) некоторые гностические представления о воскресении этой плоти;

г) неупоминание этого произведения у писателей древности (упомянутое выше соображение Евсевия и слова блаж. Иеронима), равно как и прямое замечание патр. Фотия о том, что "второе послание Климента признается ложным" (Библиотека, код. 126).

Если, несмотря на все это, архиеп. Черниговский Филарет упоминает о "втором послании" среди произведений св. Климента, то теперь в науке считается окончательно установленным отрицательный взгляд на авторство Климента.

Для разрешения вопроса об авторстве, как всегда в таких случаях, труднее придти к бесспорному заключению, чем установить неподлинность произведения. Выдвигались разные предположения. Так например: Хилгенфелд готов был утверждать авторство Климента Александрийского. С другой стороны, Харнак приписывал это произведение папе Сотиру, относя таким образом время его написания к 166 г. Справедливо было отмечено, что неэпистолярный характер произведения противоречит тому, что оно написано кем-то вне Коринфа и послано туда. Штал на основании близости некоторых мыслей этого произведения с Пастырем Ерма готов был считать автора Пастыря автором этого "послания." Приблизительно так же смотрят Батифол и Годэ: автор - или Ерм, или кто-либо из его окружения и эпохи.

Место и время составления этого произведения точно так же не могут быть с бесспорностью установлены. Если одни стоят за Рим (Харнак), то для других более вероятным является Коринф как место рождения этого "так называемого послания." Что же касается времени, то все более или менее сходятся на середине II века, исходя из тех гностических мыслей, что встречаются в этом произведении. Проф. Попов: 130-145 гг.; Тиксерон: 120-140 гг.; Квастен: 150 г.; Годэ: середина II века или несколько позже.

После этих чисто внешних вопросов следует перейти к самому содержанию произведения, что гораздо важнее всех рассуждений об авторе, месте и времени написания, которые так и останутся спорными при настоящем положении дела. В содержании этого памятника несколько мыслей привлекают к себе наше внимание.

Богословские идеи памятника.

Первая - это вера в божественность Господа Иисуса Христа. С этого начинается и само произведение. "Братие, об Иисусе Христе мы должны думать как о Боге и Судии живых и мертвых. И не меньше должны мы думать о нашем спасении. Если мы мало думаем о Господе, то мало и надеемся получить [...] Господь дал нам свет, призвал нас, как отец сынов, спас нас, погибающих. Какую хвалу воздадим мы Ему и какую мзду в ответ на полученные нами награды?"

Второй отличительной чертой этого памятника является его нравственно-аскетическая проповедь, характерная для всех вообще произведений того времени. Увещательная, пастырско-нравственная сторона ближе сердцу этих людей, чем тонкие богословские совопросничества. Христиане должны жить по учению Господа. "Исповедание веры в Него состоит в соблюдении того, что Он говорил и в ненарушении заповедей. Чтить Бога надо не только устами, но и сердцем и мыслью. Не только звать Его Господом, но и творить Его дела, т.е. любить друг друга, не прелюбодействовать, не обвинять друг друга, не ревновать, но быть воздержанными, милостивыми, благими, сострадательными и не сребролюбцами; не бояться человека больше, чем Бога" (III и IV). Аскетико-эсхатологическое настроение явствует и из дальнейшего. Как и для других произведений эпохи, незаинтересованность делами мира сего, непривязанность к земле и т.д. отличают этот небольшой памятник. "Оставляя жительство в этом мире, говорит автор, мы будем творить волю Призвавшего нас. Не будем бояться исхода из этого мира [...] Пребывание плоти в нем мало и кратковременно, а обещание Христово и упокоение будущего Царства и вечная жизнь велики и чудесны [...]." Надо считать "мирские вещи чуждыми и не желать их, ибо вожделение их приобрести отталкивает нас от пути праведного [...]." Опять таки знакомый мотив "двух путей." Мир и будущий век - враги. То, что дорого одному, противно другому. Невозможно быть друзьями обоих миров. Отсюда и призыв к покаянию, "пока мы на земле" (8). После исхода из этого мира покаяние уже невозможно. "Мы - глина в руках горшечника и, пока что может быть изменена наша форма; но когда глина будет уже поставлена в обжигательную печь, то ничто не сможет измениться." Очевидно вдохновение автора мыслью ап. Павла (Римл. 9:21).

Эсхатологичность произведения проходит заметной чертой и дальше. Автор увещает "каждый час ждать в любви и праведности пришествие царствия Божья, т.к. мы не знаем дня явления Божья. Сам Господь, спрошенный кем-то, когда придет Его царство, сказал: "когда будут два - едино, и внешнее, как внутреннее, а мужское с женским, ни мужское, ни женское." Два-едино, это, когда мы сами себе говорим истину, и в двух телах нелицемерно будет одна душа. Внешнее, как внутреннее означает: внутреннее говорит душевное, а внешнее телесное. Поэтому, каким образом проявляется твое тело, так и душа будет явлена в добрых делах. Мужское с женским, ни мужское ни женское, означает, чтобы брат, увидев сестру, не подумал о ней ничего, как о женщине; и чтобы сестра не подумала ничего о нем, как о мужчине. Если вы будете поступать так, говорит Господь, то придет Царствие Отца Моего" (XII). Этот отрывок из какого-то утерянного произведения апокалиптической раннехристианской письменности весьма характерен для настроения того времени.

Третьей и наиболее интересной особенностью этого памятника является его учение о "предсуществовании Церкви." Если богословствование возникает на пересечении двух линий, - богооткровенных истин, с одной стороны, и движения человеческой мысли с другой, - то в этом учении мы находим едва ли не первое движение христианской богословской мысли. Данная в Божественном Откровении истина о Церкви, как Теле Христовом, как столпе и утверждении истины, как Невесты Христовой, - как собрания верующих и т.п., ставит перед человеческим сознанием вопрос и о том, когда Церковь создана Ее божественным Основателем. Вместе с этим это является и вопросом о том, каково же отношение Церкви к Ветхому Завету или, как говорит проф. И. В. Попов, может ли христианство быть признано абсолютной и истинной религией, когда раньше уже существовала богооткровенная иудейская религия? (стр. 13).

Вот что говорит нам сам памятник: "Братие, творя волю Отца нашего Бога, мы будем из Церкви первой, духовной, основанной прежде солнца и луны. Если же мы не будем творить воли Господней, то мы будем от Писания, говорящего: "дом Мой стал пещерой разбойников" [...] Я не думаю, чтобы вы не знали, что Церковь живая есть Тело Христово. Писание говорит: "Бог создал человека - мужчину и женщину." Мужчина есть Христос, а женщина - Церковь. Библия и апостолы говорят, что Церковь не от нынешнего века, но свыше. Ибо и Церковь была духовной, как и Иисус явился в последние дни, чтобы спасти нас. Церковь же, будучи духовной, явилась во плоти Христовой, показывая нам, что если кто из нас сохранит Её во плоти и не растлит Её, то восприимет Её в Духе Святом. Ибо эта плоть есть вместообраз духа. Поэтому никто, кто растлит вместообраз, не причастится подлинного. Поэтому соблюдите плоть, чтобы причаститься духа. Если мы говорим, что тело есть Церковь, а дух - Христос, то обесчещивающий тело, бесчестит Церковь, и таковой не причастится духа, который есть Христос" (XIV, 1-4).

Из этого отрывка явствует, что Церковь, в представлении автора, является духовным, живым существом, от Бога происшедшим ранее сотворения мира. Иными словами, до этого эмпирического мира и его тварных частей (солнца и луны и т. д). уже в плане духовном существовала Церковь, существовала в плане ином, прежде чем осуществиться в плане настоящем.

Есть ли это прямое влияние гностической доктрины об зонах? Церковь и Христос не являются ли одной из сизигий гностической системы мироздания? Или может быть автор в своей экклесиологии высказывает учение о платоновых идеях? Во всяком случае здесь речь идет о том, чего нет непосредственно в Св. Писании. Это может быть один из первых домыслов человеческой жажды богословствования. Проф. Попов говорит: "Происхождение учения о предсуществовании Церкви таково. Иудеи были проникнуты убеждением исключительного значения их нации в истории, и в своей национальной гордости полагали, что самый мир создан для Израиля. Христиане сознавали себя духовными преемниками Израиля. Иудейская мысль о сотворении мира для Израиля была усвоена и некоторыми христианами, претерпев лишь то изменение, что под Израилем стали разуметь духовный Израиль - Церковь. Возникло учение, что мир создан для Церкви. Но если Церковь есть цель творения, то идеально, в Божьей мысли, она существовала ранее своего средства, мира, как в уме человека идея цели предсуществует соображениям о средствах. Но это предсуществование Церкви в нашем памятнике превращается в предсуществование реальное. Прежде солнца и луны Церковь создана как личное существо."

Церковь, стало быть, в сознании этого памятника понимается как личное существо, что должно привести к заключению о соотношении этой Ипостаси Церкви с ипостасями людскими. На этот вопрос мы не находим ответа. На приведенном рассуждении обрывается мысль автора, что, однако, не снимает самого вопроса: "Возвеселися неплоды нераждающая; возгласи и возопий не чревоболевшая, яко многа чада пустые паче, нежели имущие мужа." Приведя этот отрывок из Исайи (LIV), автор продолжает: "Говоря возвеселися неплоды нераждающая, он (пророк) говорит о нас, так как Церковь наша была неполной, прежде чем ей были даны чада" (II, 1), Упоминаемая выше Церковь "духовная," Церковь в плане идеальном неплодствовала до тех пор, пока не явились в плане конкретном и эмпирическом ее дети. Как бы то ни было, в первый раз в истории Церковь является в сознании христианском как Мать.

Экклезиология этого памятника интересна в общем контексте раннехристианской экклезиологии. Древняя христианская литература не писала обширных теоретических трактатов о Церкви, т.к. христианское общество того времени жило Церковью. Эта последняя не была отвлеченной, теоретической истиною. Только изредка мысль писателей того времени останавливается на том или ином облике Церкви. Так Учение 12-ти апостолов в одной из своих молитв остановилось на так называемой "соборной природе Церкви," пользуясь символом "рассеянной по горам пшеницы, которая собирается от концов земли в Царствие Божие." Это - социологический облик Церкви, облик собранного единства. С другой стороны, св. Игнатий богословствует о Церкви как о Евхаристии, как о Теле Христовом, вдохновляясь, без всякого сомнения, словами ап. Павла. Это обоснование евхаристической экклезиологии (пользуясь выражением проф. прот. Н. Афанасьева). В только что разобранном отрывке из так называемого Послания Климента мы встречаемся с третьим вопросом в экклезиологии, а именно с предвечным существованием Церкви, до-мирным, добытийственным ее обликом.

Кто бы ни был автор этой проповеди-послания, под чьим влиянием он ни умствовал, идея о предсуществовании Церкви есть шаг вперед в развитии христианской мысли, и шаг важный.

Текстуальные особенности памятника.

В заключение надо сказать несколько слов и об особенностях языка этого произведения. Текст Писания в нем использован гораздо меньше, чем в первом, подлинном послании св. Климента. Во всем памятнике находим только 25 цитат, из коих на долю Ветхого Завета падает 10, Нового - 9, а кроме того, 6 заимствований из какого-то неизвестного источника.

С другой стороны, давно уже обращено внимание на сходство мыслей и языка с Пастырем Ерма. Это особенно ясно при сравнении их христологических идей. В самом деле:

"Псевдо-Климентины."

Под этим именем в науке подразумеваются произведения раннего христианства, надписывавшиеся именем св. Климента, но ему, безусловно, не принадлежащие. Все эти сочинения можно свести в три группы:

1. а) Омилии или беседы;

б) Свидания (Recognitiones, Άναγνωρισμοίν);

в) их греческие, сирийские и арабские сокращения.

2. Так называемый Апокалипсис Петра или Климента;

3. Письма к девственницам и иные послания.

1. Беседы (Омилии) и Свидания представляют собою две грани одного и того же "апостольского романа," повествующего об обращении св. Климента апостолом Петром и о борьбе этого последнего с Симоном волхвом.

Различие их заключается в следующем:

а) Омилии, числом 20, предваряются несколькими вводными статьями, а именно письмом ап. Петра к ап. Иакову, свидетельством ап. Иакова читателям и письмом св. Климента ап. Иакову.

б) В Свиданиях этих вводных частей или нет совсем, или же одна из них, письмо Климента, существовала только в греческом подлиннике, но опущена в латинском переводе Руфина. Самый "роман," т.е. история обращения св. Климента, все злоключения его братьев близнецов Фавстина и Фавстиниана и их матери Матидии (Митродоры) и пр. по сюжету тождественны как в Омилиях, так и в Свиданиях, но в деталях наблюдается различие. Кроме того, рассуждения о зле, человеколюбии, пророчествах и некоторые речи в Свиданиях или сокращены, или вовсе опущены. Омилии напечатаны в греческой серии Патрологии, PG 2, col. 25-458, a Recognitiones в PG1, col. 1207-1474.

Наряду с этим в свое время были найдены Дресселем одна редакция сокращений (185 глав) этого романа (так называемая Epitome I), a Турнебием вторая версия в 179 глав (так называемая Epitome 2, напечатанная у Миня, PG 2, col. 469-604). Это все перифраз Омилии.

Существует и сирийская версия, как сокращение Омилий, и арабская. Они, впрочем, приближаются во многом к тексту Свиданий.

В результате научных изысканий следует признать, что и Омилии, и Свидания написаны, вероятно, около IV века двумя арианизирующими писателями, дополняющими один другого. Местом написания является предположительно Сирия. Но есть все основания предполагать, что был какой-то общий источник, из которого черпали оба автора. Свидания должны быть признаны более православными по сравнению с Омилиями.

2. Вторую группу псевдо-климентинских произведений составляют несколько редакций так называемого Апокалипсиса Петра или Климента. Это, в сущности, три версии - эфиопская в 7 книгах, арабская в 8 книгах и арабская же, разделенная на 91 главу, - одного и того же произведения.

Эфиопская редакция была изучена Диллманом в 1858 г., а арабские - Безолдом и г-жей Джибсон и Никол. Обе арабские редакции известны еще под названием Spelunca, die Schatzholle, т.е. Пещера сокровищ, и Kitаb-al-Madjаll, или книга тайн. Во всех этих версиях одного и того же псевдо-климентинского Апокалипсиса открываются Клименту от имени ап. Петра разные богословские тайны: о Св. Троице, о творении, о рае, об ангелах, о Небесном Иерусалиме, о падении Сатаны, о рождении Девы Марии, о рождении Господа Иисуса Христа, равно как и эсхатологические пророчества.

3. В третью группу псевдо-климентинских творений включается ряд писем, а именно:

а) Два послания к девственницам, представляющие, собственно говоря, две части одного и того же, первая - более теоретическое обоснование девства, и вторая - практические указания для проведения девства в жизнь. Послание восстает против института синизактов, т.е. против совместного жительства девственниц и девственников. Об этих посланиях в древности знали еще св. Епифаний (Haeres. XXX 15) и блаж. Иероним (Contra Jovinian. 1,12). Писал о них и Тимофей Александрийский. Послания впервые изданы Ветштайном в 1752 г., потом Галланди, Минем и в латинском переводе Функом в 1881 г. Ряд ученых (Ветштайн, Вилкур, Белен) защищали аутентичность этих писем; к тому же склоняется как будто и архиеп. Филарет (I, 13). Но большинство историков, не отвергая глубокой древности этого памятника, все же не решается его приписывать св. Клименту. О времени составления этих писем они высказываются различно: Функ - начало IV века; Харнак - начало III века; Котелерий считает их средневековой подделкой под стиль древних произведений, чтобы этим оправдать свидетельство Епифания и Иеронима. За древность этих писем говорит то, что девственницы не жили еще в монастырях, а по домам, что странствующие проповедники еще переходили с места на место для распространения Евангелия.

б) Пять посланий каноническо-дисциплинарного содержания, составленные достаточно поздно, хотя и связанные с именем св. Климента. В них говорится о евхаристии, о крещении, о браке, о священных сосудах и пр. Есть явные заимствования из Свиданий.

в) Два эфиопских отрывка апокалиптического содержания, где упоминаются откровения ап. Петра св. Клименту, находящиеся в очевидной связи со всей псевдо-климентинской традицией.