Яков Кротов. Путешественник по времени. Вспомогательные материалы.

Адольф Гарнак

МИССИОНЕРСКАЯ ПРОПОВЕДЬ И РАСПРОСТРАНЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА

К оглавлению

Внешние h внутренние условия миссионерской проповеди христианства в первые три века*

Иудейство и его значение для пропаганды христианства

Для пережившего свою юность христианства синагоги рассеяния были не только «fontes persecutionum»,1 как свидетельствует Тертул-лиан, но в то же время и важнейшим предуготовлением для появления и возрастания христианских общин в Империи. Миссионерский улов синагог предуказал средоточные пункты и линии христианской пропаганде. Проповедь новой религии, предпринятая во имя Бога Авраама и Моисея, нашла для себя приготовленное поле.

Обзоров о распространении иудейства в начале нашего летосчисления имеется много, в последнее время с особенной тщательностью таковой был сделан Шюрером.2 Нас интересуют здесь следующие пункты:

1. Иудеи жили в большей части, во всяком случае — во всех провинциях, Римской империи, лежащих на Средиземном море и его окрестностях, равно как и на Чермном море, на востоке, выходя за Сирию, в плотной массе в Месопотамии, Вавилонии и Мидии.3

* Впервые опубликовано в журнале «Вера и Разум». Отдел церковный. 1905. Т. 1.4. И. №12. С. 715-740.

1 Источниками преследований.

2 Schurer. Geschichte des judichen Volks. Bd. III. Aufl. 3. S. 1-38.

3 Общие свидетельства о распространении иудеев в Империи находятся у Филона (Legat. 36 и Flacc. 7), в Деяниях Апост. (2,9 сл.) и у Иосифа (В. М. II,

30 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

2. Особенно многочисленны они были в Сирии,1 затем в Египте (во всех номах до верхнего Египта), в Риме и малоазийских провинциях.2 Как сильно они вмешивались во все местные отношения, это

16,4; VII, 3,3; Апион. И, 39). Утверждение Иосифа: «Нет во вселенной народа, среди которого мы не имели бы своих владений»—было высказано иудейской сивиллой более чем за 200 лет ранее (Очак. III, 271: «Вся земля и всякое море наполнено тобой»). Одно, составленное около 139/138 г. до P. X., окружное послание сената в защиту иудеев назначено было правителям Египта, Сирии, Пергама, Каппадокии и Парфии, далее в Сампсам (Амисс?), Спарту, Сикион (в Пелопоннес), Делос, Самос, в город Гартину, в Карию с Миндом, в Галикар-нас и Книд, в Кос и Родос, в местности Ликии с Фазелисом, Памфилию с Си-дом, в финикийский город Арад и в Кирену и Кипр. Уже во времена Суллы Страбон писал (у Иосифа. Antiq. XIV, 7, 2): «В каждый город уже проникло это племя, и во всей вселенной нелегко указать место, которое не было бы покрыто и завладето им». Об усиленном распространении иудейства особенно поучительное свидетельство дает Сенека (у блаж. Августина в De civitat. Dei. VI, II): «Обычаи этого преступнейшего народа до такой степени превозобладали, что почти уже по всей земле приняты; побежденные дали законы победителям».

1 Особенно большое число их указывается в Антиохии.

2 Филон. Legat. 33: «Иудеи многочисленны в каждом городе Азии и Сирии». «В каждом», — подтверждается многочисленными частными свидетельствами, для Сицилии, напр., см. у Епифания (Наег. 30, 11). Здесь говорится об иудейском апостоле, посланном от иудейского патриарха в Сицилию собрать от иудеев подати: «Придя туда, в каждом киликийском городе... потребовал десятины и начатки». О распространении иудейства во Фригии и соседних провинциях (также и в отдаленнейших странах) смотри два большие сочинения Рамзая «The cities and bishoprics of Phrygia» и «Historical Geography of Asia Minor», равно как статью его в «Expositer» 1902 Jan. «The Jews in the Graec-Asiatic cities». Если в какой-либо из этих стран найдены в большом числе надписи, то всегда среди них есть и иудейские. Какую роль иудейский элемент играл в Антиохии Писидийской, видно из Деяний 13, особенно 44 и 50 ст. («иудеи, подстрекнув набожных и почетных женщин и первых в городе людей, воздвигли гонение...»). Значение иудейского элемента в Смирне видно из мученичества Поликарпа и Пиония; вид улиц города в иудейский праздник изменялся. «О распространении и значении иудеев в Малой

Внешние и внутренние условия миссионерской проповеди...

видно из свидетельств, относящихся к названным сейчас областям. Здесь, равно как и на северном берегу Чермного моря, они принимали участие в возникавших там религиозных смешениях (культ «Высочайшего Бога» и «савватисты»); то же самое наблюдается в отношении к Сирии, хотя и не совсем ясно из прямых свидетельств, но все же непрямо из раннейшей истории гностицизма. В Африке, от Проконсульской Африки до Мавритании, они встречались часто.1 В Лионе ко времени Иринея, кажется, иудеев было немного.2 Однако в южной Галлии, как показывают позднейшие источники, они составляли довольно значительную часть, а в Испании отличались многочисленностью и могуществом, как это видно из определений Эль-вирского собора около 300 г. Наконец, мы можем допустить, что в древнюю эпоху императоров в Италии, исключая Рим и южную Италию, где они были очень распространены, они были не столь многочисленны, хотя отдельные синагоги и тогда уже существовали в верхней Италии. Это доказывается историей итальянской культуры и подтверждается тем фактом, что древние иудейские надписи вне Рима и южной Италии редки или неподлинны.

3. Цифрами количество иудеев рассеяния определено плохо. Мы владеем следующими цифровыми указаниями: об иудеях в Вавилоне Иосиф Флавий говорит, что там их было «немалое число мириад», т. е. «бесчисленные мириады».3 Он же рассказывает, что в Дамаске, во

Азии свидетельствует... сделанная при Августе ионийскими греческими городами, вероятно, по взаимному соглашению, попытка принудить своих иудейских сограждан или к перемене своей веры, или к полному принятию на себя городских податей» (Mommsen. Rom. Gesch. V, 489).

1 Monceaux. Les colonies juives dans Г Africa romaine (Revue d. Etudes juives. 1902). Иудейские общины показаны для Карфагена, Наро, Адрамета, Ути-ки, Иппона, Симитту, Волюбилиса, Цирты, Авзии, Симидеиса, Кесарии, Тиназы, также в Эа (Оса).

2 Поэтому он, по всей видимости, не знает ни одного иудео-христианина из собственного знакомства.

3 Antiq. XV, 3,1; особ. XI, 5,2. По Antiq. XII, 3,4 Антиох Великий 2000 семейств из числа этих иудеев переселил во Фригию и Лидию.

32 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

время великой войны, изрублено было 10000 иудеев;1 в другом месте (в той же самой книге) он пишет: «18 ООО».2 Из пяти городских частей Александрии Филон две называет «иудейскими»,3 так как они большей частью населены были иудеями; но иудеи находились также и в других городских частях. Их общее число в Египте (до границ Эфиопии) Филон исчисляет не менее как в 100 мириад, т. е. в миллион.4 По Страбону,5 уже ко времени Суллы иудеи Киренаики образовывали четвертую часть населения (рядом с гражданами, земледельцами и метохами).6 В великое восстание при Траяне они будто бы убили здесь 220 000 неверующих;7 в отместку за это «многие мириады» их умерщвлены были Марком Турбаном.8 Иудейская революция дошла также и до Кипра: там ими было умерщвлено будто бы 240 000 не-иудеев.9 В отношении к числу иудеев в Риме находим указания, что в 4 г. до P. X. 8 000 римских иудеев поддержали депутацию, прибывшую из Палестины,10 а затем, что когда Тиберий изгнал из Рима всех иудеев (19 г. по P. X.), в Сардинию было отправлено 4 000 иудеев, способных носить оружие. Последнее известие особенно важно потому, что оно передается совместно Тацитом и Иосифом.11 Тиберий

1 Bell. Iud. И, 20,2.

2 Ibid. VII, 8,7.

3 In Flacc. 8.

4 Ibid. 6.

5 У Иосифа Флавия в Antiq. XIV, 7; 2.

6 Т. е. пришельцы. — Прим. Пер.

7 Dion Cassius. LXVIII, 32.

8 Euseb. H. E. IV, 2.

9 Дион Кассий в том же месте рассказывает (LXIX, 14), что в восстании Бар-Кохбы пало 580000 иудеев в Палестине.

10 Ioseph. Antiq. XVII; II, 1; Bell. 6, 1.

11 Некоторое различие существует лишь в том, что Иосиф говорит (Antiq. XVIII, 3,5) только об иудеях, а Тацит (Annal. И, 85) пишет: «Было еще дело об уничтожении египетского и иудейского богослужения, и сенат решил, чтобы четыре тысячи вольноотпущенников, зараженных этим суеверием, если позволяли им лета, были отправлены в Сардинию для усмирения тамошних разбойников, что не о чем жалеть, если они умрут от климата; чтобы осталь-

Внешние и внутренние условия миссионерской проповеди...

после падения Сеяна отменил этот приказ,1 и иудеи опять сделались многочисленными в Риме;2 но при Клавдии в 49 г. изгнание снова было возобновлено, однако распоряжение скоро взято было назад, так как проведение его представлялось сомнительным, и ограничилось запрещением религиозных собраний.3 В Риме иудеи жили преимущественно в Транстевере, но их можно было находить и в других частях города, так как иудейские синагоги открылись в очень многих местах города.

Обозревая эти цифровые указания,4 можно признать значение лишь за двумя, именно, во-первых, за указанием Филона, что египетских иудеев было не менее одного миллиона. Приблизительно точный

ные оставили Италию, если до известного срока не покинут богохульных обрядов». Изгнание засвидетельствовано также и Светонием: «Обуздал иностранные церемонии (богослужение), египетские и иудейские обычаи, приказав тех, кто следует этим суевериям, сжигать с религиозными одеждами и прочими принадлежностями. Иудейское юношество под угрозой денежного взыскания рассеял по провинциям тяжкого климата, прочих же из этого рода или следовавших суеверию их изгнал из города, запретив оставаться в нем под страхом вечного рабства» (Tiber. 36).

1 Philo. Legat. 24.

2 Dion Cassius. LX, 6: «опять расплодившиеся».

3 Источники здесь противоречат: Деяния Апост. (18,2), Светоний (Claud. 25) и Орозий (VII, 6, 15) — последний с ложной ссылкой на Иосифа, который молчит об этом происшествии, — говорят о формальном (и проведенном) распоряжении об изгнании; Дион Кассий, напротив, свидетельствует: «Иудеев, опять расплодившихся, не изгнал (из города), так как невозможно было удалить их без возмущения со стороны толпы, но приказал пользующимся отеческим образом жизни не собираться (на собрания)» (LX, 6). (Устранять посредством Диона Кассия двух столь превосходных свидетелей, как евангелист Лука и Светоний, по моему мнению, неудобно. Способ Шюрера (III, 32), если принять только преднамеренное изгнание, неудовлетворителен. Распоряжение, действительно, дано было, но вскоре после того, как иудеи представили гарантии, оно было заменено запрещением собраний.)

4 Ряд цифр, указываемых Иосифом в других местах, я устранил как непригодный.

3 Зак. 3992

34 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

способ выражения Филона («иудеи, обитающие в Александрии... от запада по Ливии, от востока до границ Эфиопии, в своей численности достигают не менее 100 мириад»), совпадающий с данными пунктуально веденных тогда податных списков в Египте, делает вероятным, что здесь мы встречаемся никоим образом не с фантастическим числом. Также и число не представляется слишком большим, если принять во внимание, что оно включает в себя всех иудеев Александрии. Так как население Египта (ко времени Веспасиана) обнимало собой 7-8 миллионов душ, то иудеи выражали собой седьмую или восьмую часть его (около 13%).1 Только для Сирии мы должны принять несколько более высокий процент иудейского населения;2 во всех же других провинциях Римской империи их число было меньше.

Вторым местом, имеющим значение, является свидетельство о том, что Тиберий сослал в Сардинию 4 ООО иудеев, способных носить оружие, — иудеев, а не иудеев и египтян, как говорит Тацит; потому что определенное свидетельство Иосифа подтверждается здесь Светонием

1 Ср.: Mommsen. Rom. Geschich. V, 578; Pietschmann в Энциклопедии Pauly-Wissowa, 1. Col. 990 ff. Beloch. Die Bevolkerungdergriechisch-romischen Welt. S. 258, сомневается в показании Иосифа (Bell. II, 16,14), что египетское население ко времени Нерона равнялось 7,5 миллиона и хочет допустить только около 5 миллионов. Но решительного основания против Иосифа он не привел, а так как он и известие Филона, что египетское иудейство составляло миллион душ, считает преувеличенным, то он не будет ничего возражать также против принятия того, что египетских иудеев насчитывалось около 13% всего населения. Число жителей Александрии (включая рабов) Белох считает около половины миллиона. Среди них иудеев было до 200 000, так что иудейство Александрии составляло около 2/5 всего населения.

2 Иосиф (Bell. VII, 3,3): «Иудейский народ в большом количестве рассеян по всей вселенной, наиболее же в Сирии». Beloch (S. 242 ff., 507) население Сирии ко времени Августа насчитывает около 6 миллионов, ко времени Нерона—около 7 миллионов, антиохийцев—свободных жителей до 300 000 (ко времени Августа). Так как процентное отношение иудеев в Сирии (и специально в Антиохии) было выше, чем вЕгипте (около 13%), то для Сирии ко времени Нерона должно принять более чем миллион иудеев.

Внешние и внутренние условия миссионерской проповеди...

(см. выше), который сначала говорит также об иудеях и египтянах, но потом, в частности, прибавляет: «Иудейское юношество рассеял по провинциям тяжелого климата». Четырем тысячам мужей, способных носить оружие, соответствует общее число по меньшей мере в 10000 человек.1 Едва ли так много было тогда иудеев в Риме. Это счисление мало согласно с другим известием, что через 23 года 8 ООО римских иудеев поддержали иудейскую депутацию. Иосиф или пользуется здесь иудейским поголовным исчислением, или сильно преувеличивает. В отношении к населению города Рима времени Августа (5 г. до P. X.) имеется достоверное указание, что число плебеев мужского пола выше десятилетнего возраста простирается до 320000. Это число, при известной малочисленности женщин в Риме, ведет к принятию около 600000 (без невольников).2 Значит, 10000 иудеев приблизительно представят собой 1 часть населения.3 Тиберий имел намерение выгнать их, но не осмелился; Клавдий, тридцатью годами позже, пытался повторить этот опыт, но не смог провести его.

Чтобы иудейство после великого восстания и войн при Веспасиа-не, Тите, Траяне и Адриане еще значительнее возросло в Риме, это едва ли можно допустить, так как во многих провинциях Империи иудеи были истреблены на десятую часть, и это не могло остаться без влияния на римских иудеев. Определенного, впрочем, ничего неизвестно.

Допуская, что иудеев в Египте насчитывалось около миллиона, в Сирии несколько больше, отчисляя на Палестину около 700 000 иудеев — теперь там живет около 600(650) 000, — не будет преувеличением, если общее число иудеев в других областях (малоазийских, греческих, в Киренаике, далее — в Риме, Италии, Галлии, Испании и

1 Я при этом предполагаю, что, как у всяких переселенцев, число мужчин у иудеев было значительно больше, чем женщин; к 4 000 мужей, способных носить оружие, причисляю еще 2 000 мальчиков и старцев и беру 4 000 лиц женского пола.

2 Ср.: Beloch. S. 292 ff. Его число 500 000 мне кажется слишком низким.

3 С иностранцами и рабами общее число должно быть повышено до 900000 (по Belochy, самое большее — 800000).

36 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

пр.) принять в 1,5 миллиона. Следовательно, получается общая сумма иудеев в 4-4,5 миллиона. Результат очень странный и на первый взгляд колеблющий всякое народосчисление, потому что, по Бело-ху, народонаселение всей Римской империи ко времени смерти Августа должно исчисляться приблизительно в 54 миллиона, и все-таки иудеи в Империи около этого времени должны составлять собой 4-4,5 миллиона! Если даже мы возвысим цифру Белоха до 60-ти миллионов, то и тогда можно ли допустить, что иудеи представляли собой 7% всего населения? Или наше вычисление ложно — ошибки в этой области почти неизбежны, — или пропаганда иудейства в провинциях была очень сильна; однако одной плодовитостью иудеев объяснять высокое число иудеев рассеяния никак невозможно. Мы, конечно, должны принять, что очень многочисленная часть «язычников», особенно родственные по племени семиты низшего сословия, толпами переходили к религии Иеговы.1 Иудеи рассеяния были только отчасти действительными иудеями. Но если иудейство на самом деле было так сильно в Империи, что ко времени Августа обнимало до 7% населения, то понятным становится его большое влияние и его социальное значение. Также и для понимания пропаганды и распространения христианства важно знать, что религия, под umbraculum2 которой оно вступило в мир, не только внутренне была очень значительна, но и внешне обнимала солидную часть населения.

Наше обозрение было бы неполно, если бы мы, хотя бы в самых кратких чертах, не бросили взгляд на способ пропаганды иудейства в Империи,3 потому что христианство, по крайней мере — отчасти, унаследовало свою миссионерскую ревность от иудейства. При изложении проповеди христианства я вообще там, где средства, какими она пользовалась, взяты были от иудеев, буду входить в рассмотрение

1 Со времени эдикта императора Пия, строжайше запрещавшего необре-занным принимать обрезание (ср. также и эдикт Адриана), формальный переход в иудейство должен был прекратиться или стать очень редким. Ср.: Orig. С. Celsum.II, 13.

2 Тень, покрывало.

3 Ср. изложение Шюрера, III, 102 ff.

Внешние и внутренние условия миссионерской проповеди...

иудейской миссии. Поэтому здесь я ограничусь некоторыми общими замечаниями.

Что религия, полагавшая столь глубокую пропасть между собой и всеми другими религиями и столь тесно связанная в своем практическом осуществлении и в своих обетованиях с одной народностью, владела такой живой миссионерской потребностью и достигла таких великих успехов — это изумительно. Конечно, такой факт не объясняется только властолюбием и честолюбием, но служит ярким доказательством того, что иудейство, как религия, путем внутреннего преобразования, сбросило с себя свои ограничения. Иудей гордился тем, что он может сказать свое слово миру и принести то, о чем просило все человечество, т. е. единого духовного Бога, Творца неба и земли, и святой нравственный закон, — ив сознании (Рим. 2, 19 сл.) именно этого назначения он чувствовал в себе миссионерский долг. Иудейская проповедь в Империи была прежде всего возвещением единого Бога, Его закона и Его суда\ все остальное отступало назад. Возможно, что во многих случаях преследовалось простое уловление душ (ср.: Мф. 23,15); но серьезной задачей иудейства было ниспровергнуть немых богов и привести язычников к признанию Творца и Судии; честь Бога Израилева имелась при этом в виду.

С этой точки зрения и нужно обсуждать явление, которое искажается, когда объясняют его из неправильных аналогий: различные степени и формы иудейского прозелитизма. Во всех других религиях подобные различия в правиле жизни возникают из стремления облегчить прозелитам нравственные требования, поставляемые религией. Этого мотива здесь нет, во всяком случае, не он задает тон делу, напротив, нравственные требования остаются неизменными. Важно то, что культовые и церемониальные особенности были понижены, так как главным делом было признание Бога. Различные формы иудейского прозелитизма возникли исключительно из различной степени соблюдения обрядо-церемониальных предписаний. Конечно, эта сердечно-прекрасная уступчивость была облегчена тем обстоятельством, что сам исконный иудей, раз он оставлял почву Палестины, становился, собственно, только прозелитом; так как не только жертвенный культ прекращался для него, но и многие другие заповеди

38 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

или совсем не могли быть соблюдаемы на чужбине, или соблюдались не вполне. С постепенной потерей внутреннего значения, какой подвергался жертвенный культ иудейства в течение ряда поколений, даже у фарисеев, совпадало то историческое положение, что гораздо большая часть приверженцев этой религии жила в условиях, которые отдаляли ее от жертвенного культа. Это делало их во всех перифериях их духовного бытия восприимчивыми для чужой культуры и философии, и таким образом появились греко-иудейские и персидские формы смешения, которые в своих проявлениях колебали даже самый монотеизм. Разрушение храма римлянами в сущности не разрушило ничего: оно было органическим явлением в истории этой религии. Благочестивые обманывались, когда они считали пути Божии непонятными в этом пункте.

В Империи положение дела было с давних пор такое же; иудеи имели безобразное богопочитание, и у них не было храма. Для грубых масс такие требования, как обрезание, заповедь о субботе, запрещение есть свинину и т. п. еще могли заключать в себе нечто отталкивающее и соблазнительное, на образованных же они не производили глубокого впечатления. По этим своим чертам иудейская религия возвышалась, вместе с монотеизмом, на ступень философии, и так как она в то же время оставалась и религией, то предлагала в себе тип одухотворенной жизни, превосходящей все однородные явления. То, в сушлости дела, не было искусственным приемом, если Филон и Иосиф излагали иудейство как философскую религию — этот род апологетики соответствует делу, как его должны были понимать тогда, — и иудейство как философская религия, снабженная «древнейшей Книгой мира», развило свою великую пропаганду. Рассказываемое Иосифом1 об Ан-тиохии: «Иудеи с успехом привлекали там к своему богослужению великое множество греков и делали их в некотором смысле своей частью», — приложимо ко всей миссии иудейства. Принадлежность к иудейству со стороны греков и римлян проходила все возможные степени силы, от суеверного принятия некоторых обычаев до полного тождества. «Почитающие Бога» язычники составляли большую часть про-

1 Bell. VII, 3,3.

Внешние и внутренние условия миссионерской проповеди...

зелитов, т. е. действительными иудеями с обязательством исполнять весь закон становились немногие.1 Для принятия в число прозелитов необходимее, чем само обрезание, было крещение.

Все это для христианской миссии, последовавшей за иудейской, имело важнейшее значение; но не менее важны были для нее и те обидные пробелы, какие допускала иудейская проповедь: истинным сыном Авраама не-иудей не может сделаться по крайней мере в первом поколении, его положение перед Богом является низшим, и потому остается сомнительным, в какой мере прозелит — не говоря уже о «почитающих Бога» — может участвовать в чудных обетованиях будущего. Религия, которая восполнит им этот пробел, должна будет устранить иудейскую миссию с поля деятельности.2 И если она возвестит, что последние сделаются первыми, или свободу от закона она объявит за нечто само собой понятное и высшее, а соблюдение закона — в самых желательных случаях—только терпимым, она приобретет тысячи там, где прежняя проповедь приобретала только сотни. Но пропаганде иудейской религии способствовало не только ее высокое внутреннее достоинство, а также и те большие общественные и политические привилегии, какие приносило с собой исповедание ее. Новейшие исследования3 относительно внутренней организации иудейских общин рассеяния, о государственном правовом положении и гражданской (городской) равноправности их ясно показывают, насколько было выгодно в Римской империи принадлежать к иудейской общине.4 Правда, на насмешки и

1 Как сливались прозелиты с уроженцами-иудеями см.: Euseb. Н. Е. 1,7.

2 Об ослаблении и упадке иудейской миссии в Империи после второго разрушения храма основательных исследований, сколько я знаю, еще не появлялось. Что иудейство с этого времени ослабило свою связь с гречеством, чтобы скоро окончательно прекратить ее, что иудейско-греческая литература внезапно становится скудной, чтобы вскоре же совершенно исчезнуть, — это представляется мне прочным фактом. Но чем было это вызвано: внутренним ли окаменением иудейства, или другими причинами, например, возрастающим соперничеством христианства, судить об этом я не могу.

3 Ср.: Sckurer. Ill, 56-90.

4 Также и в рассеянии иудейские общины составляли собой как бы маленькие государства в государстве, т. е. городе; достаточно напомнить о граж-

40 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

унижения иудейский прозелит мог натолкнуться при всяких обстоятельствах, но эти обиды хорошо оплачивались богатыми привилегиями, какими пользовался он, как принадлежащий к religio licita. Если при этом он владел местным городским правом, чего достигнуть было нетрудно, или даже римским, то он находился в более твердом и обеспеченном положении, чем большая часть других подданных Империи. Нет поэтому ничего удивительного, что во время гонений христиане готовы были иногда отпасть к иудейству1 и что отрешение от синагоги глубоко влияло на жизненные отношения иудеев, становившихся христианами.2

Наконец, еще одно наблюдение: все религии, распространявшиеся путем обмана и торговлей, были религиями городов и долгое время оставались такими; что иудейство рассеяния было исключительно городской религией, утверждать этого нельзя, и это опровергнуто в применении к некоторым большим провинциям, но в существе дела оно было религией городов: об иудеях сельских мы знаем мало.

Пока существовал храм, он и подати, уплачиваемые на него, составляли связь, соединявшую иудеев рассеяния с Палестиной. После разрушения храма место иерусалимской священнической коллегии заняло раввинистическое начальство, а они сумели эти подати еще более

данском суде, предоставленном им, который они переносили и на уголовные процессы. Относительно Палестины мы владеем еще из III в. свидетельством Оригена (Ер. ad Atr. 14) о власти этнарха (= патриарха), которая была так велика, что «он ничем не отличался от правителей»; «ему принадлежало право собственного суда, вопреки закону, и он мог присуждать некоторых к смерти без всякого полномочия со стороны высшей власти, но и не так, чтобы это оставалось в неизвестности от властителей». Подобное наблюдалось и среди иудеев рассеяния.

1 Свидетельства об этом немногочисленны.

2 Своими религиозными и национальными особенностями, равно как и правовым признанием, каким они пользовались в Империи, иудеи сильно выделялись от всех народов, входивших в состав Империи. Наглядным образом это сказалось в том, что их стали называть даже «вторым родом». Мы ниже покажем, что христиане потому и названы были «третьим родом», что иудеи считались вторым.

Внешние и внутренние условия миссионерской проповеди...

возвысить и использовать. Во главе этого начальства стоял патриарх; деньги же собирались через «апостолов», посылаемых им.1 Эти «апостолы» исполняли, по-видимому, и некоторые другие обязанности.

Насколько само иудейство было подготовлено для Евангелия, можно судить по синкретизму, в каком оно развилось не в одних побочных линиях. Превращение народной религии в мировую происходит двумя путями: или через редукцию ее к основным пунктам, или через восприятие новых элементов из других религий. В иудействе встретилось то и другое. Об этом мы еще будем говорить. Но важнейшим предуготовлением была редукция, и преимущественно мы можем наблюдать ее в той великой сцене, которую сохранил нам евангелист Марк (12, 28-34) — в этом величайшем в своей простоте историко-религиозном памятнике, каким мы владеем из времени этого религиозного переворота.2

«Один из книжников спросил Иисуса: какая первая из всех заповедей? Иисус ответил: первая из всех заповедей: слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всей душой твоей, и всем разумением твоим и всей крепостью твоей. Вторая подобна ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. Иной больше этих заповедей нет. Книжник сказал Ему: хорошо, Учитель! Воистину сказал Ты, что один есть Бог, и нет иного, кроме Него; и любить Его всем сердцем и всем умом и всей крепостью, и любить ближнего, как самого себя, есть больше всех всесожжений и жертв. Иисус, видя, что он разумно отвечал, сказал ему: недалеко ты от Царствия Божия».

1 О «патриархах» см.: Schurer. III. S. 77. Что патриарх лично находился в рассеянии, для Египта свидетельствует Vopisc Saturn. 8. — Об «апостолах» см. ниже в главе о миссионерах.

2 Ср. с этим, как дальнейшую ступень, проповедническую речь ап. Павла в Ареопаге.

42 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

Внешние условия всеобщего распространения христианства

Только в кратком перечне я могу указать, какие внешние условия сделали возможным или благоприятствовали быстрому и широкому распространению христианской религии в эпоху императоров. Важнейшее из них названо в предыдущем отделе: это распространение иудейства, предшествовавшее распространению христианства и подготовившее ему путь. Рядом с ним заслуживают внимания прежде всего следующие моменты:

1. Начавшаяся со дней Александра Великого и все еще продолжавшаяся эллинизация Востока и отчасти Запада, иначе говоря, созданное ею сравнительное объединение в области языка и воззрения. Эта эллинизация, по-видимому, исчерпала свои силы около конца второго столетия нашего летосчисления,1 но в четвертом столетии по перенесении столицы Империи на важнейшие линии Востока вновь испытала значительное усиление. Так как христианство очень быстро примкнуло, хотя и не вполне, к языку и духу эллинизма, то оно воспользовалось для себя немаловажной частью его успеха.

1 Исследования относительно того, когда в Риме и на Западе стал приходить в упадок и прекратился эллинизм, мне неизвестны. По моим ограниченным познаниям, границей я готов поставить конец II в. Еще Марк Аврелий свои «Размышления» писал по-гречески. Позднее столь симптоматического явления я не нахожу. Упадок образования, а также самый ход вещей поставил греческому элементу на Западе конечный предел. В третьем столетии Рим начал выделять из себя греческое; в течение четвертого столетия он стал опять латинским городом. Что сказано о Риме, то же должно сказать и о западных провинциях, поскольку они восприняли греческий элемент, даже о южной Италии и Галлии, хотя здесь процесс продолжался дольше. Во втором столетии в больших городах Запада еще понимали по-гречески; в третьем столетии чужестранец, не понимавший по-латыни, уже наталкивался, хотя и редко, на затруднения; в четвертом же столетии путешествующий по Западу не мог и шагу ступить без знания латинского.

Внешние и внутренние условия миссионерской проповеди...

2. Римская мировая монархия и осуществленное ею политическое единство народов, обитавших по берегам Средиземного моря; достигнутое в мировом государстве единство жизненных порядков и условий и относительная прочность общественной жизни. Во многих провинциях Востока императора принимали действительно как друга и приветствовали его законы как охрану и защиту.1 Факт земной всемирной монархии порождал также представление о небесной монархии и вместе с тем создал условия для образования единой кафолической, т. е. Вселенской Церкви.

3. Необычайно облегченное развившееся и прочное мировое взаимообщение,2 превосходные дороги, смесь населения,3 обмен вещей и идей, общение мыслями, вездесущий купец и вездесущий солдат — должно присоединить еще — и вездесущий профессор, которого мож-

1 Ориген (С. Cels. 30), по примеру Мелитона, правильно оценил значение этого факта для проповеди: «Во дни Иисуса взошли правда и полнота мира; они начались с Его рождения. Бог приготовил народ к учению Его и сделал так, что римский император воцарился во всем мире; не нужно было много царств, иначе народы оставались бы чуждыми друг другу и исполнение заповеди Иисуса: "Идите и научите все народы", какую Он дал апостолам, было бы труднее. Известно, что рождение Иисуса последовало в царствование Августа, который собрал и соединил в одну Империю многие народы. Существование многих царств было бы препятствием для распространения учения Иисуса по всей земле не только по названной сейчас причине, но и вследствие того, что народы были бы вынуждены вести войну и защищать отечество... Каким бы образом это мирное учение, ни разу не получившее дозволения, могло применить прощение к своим врагам, проникнуть к ним и найти прием, если бы при пришествии Иисуса мировые отношения повсюду не получили мирного устроения?»

2 Ср.: Stephan inRaumer1 s Histor.Taschenbuch. 1868. S. 1 ff.; Zahn.Welt-verkcher und Kirche der drei ersten Jahrhunderte (1877). Факт, что один фригийский купец совершил 72 путешествия в Рим, заслуживает того, чтобы быть отмеченным.

3 Где надписи дают имена массы и при этом отмечают происхождение — солдат, поселян, мучеников и проч., там смешение народностей вызывает изумление.

44 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

но было встретить и в Антиохии, и в Кадиксе, и в Александрии, и в Бордо. Значит, Церковь нашла пути для распространения проторенными, средства готовыми и население больших городов столь разнообразным и отрешенным от исторических преданий, как это и было ей нужно.

4. Благодаря, с одной стороны, факту orbis Romanus, с другой — философскому развитию, возникло и практически и теоретически созрело убеждение о существенном единстве рода человеческого, человеческих прав и человеческих обязанностей, которое было укреплено истинно просвещенным римским законодательством, особенно за время от Нервы до Александра Севера. Великое и прочное создание Империи — римское право — в существенных пунктах Церковь отрицать не могла, напротив, она признала их.

5. Разложение и демократизация древнего общества, постепенное уравнение cives Romani и провинциалов, греков и варваров, сравнительное равенство сословий, улучшение положения рабов — все это представляло собой почву, приготовленную разложением для новых образований.

6. Римская религиозная политика, содействовавшая своей толерантностью обмену религий и почти не препятствовавшая их естественной истории — возрастанию, преобразованию и уничтожению, хотя фактического пренебрежения церемониями государственного культа она и не терпела. Трудное препятствие, какое лежало на пути распространения христианства в требовании точного соблюдения государственного культа, богато вознаграждалось той свободой, какую религиозная политика предоставляла в других случаях.

7. Общинная форма жизни, равно как и коммунальные и провинциальные организации. Первая во многих отношениях содействовала подготовлению почвы для принятия христианства и в некоторых случаях служила, быть может, и защитой для него; вторые для важнейших церковных организаций послужили прямо примерами и избавили христианские общины от трудной работы изобретать свою организацию и осуществлять ее.

8. Проникновение сирийских и персидских религий в Империю, начиная со времени Пия, — религий, имевших общие черты с хрис-

Внешние и внутренние условия миссионерской проповеди...

тианством. Что со своим распространением они отнимали у христианства, то богато восполняли в новых религиозных потребностях, какие они будили в душах людей, и которые свое достаточное удовлетворение могли найти только в принятии христианства.

9. Вызванное демократизацией общества и популяризацией науки, а также и другими неизвестными причинами падение точной науки и сильно возросшее уважение к религиозной философии, искавшей Откровения.

Все эти внешние условия — последние два могут быть отнесены к внутренним — вместе взятые произвели великий переворот во всем бытии людском в эпоху цезарей, тот переворот, который должен был весьма благоприятствовать распространению христианской религии. Тесный мир стал широким, разрозненное — единым, варварское — греческим и римским.1

1 Очень справедливо говорит Ульхорн (Dei christliche Liebestatigkeit in der alten Kirche. 1882. S. 37): «С эпохи императоров замечаются иные течения. Кто оставляет без внимания эти течения, тот не может понять первых веков христианской Церкви, не может понять именно быстрого распространения ее, того, что она скоро достигла победы. Если бы исходившее от Христа новое жизненное течение столкнулось с античной жизнью в ее целом, еще не надломленном виде, то оно, быть может, отпрянуло бы от этой скалы бездейственно. Но не только весь строй античной жизни уже совсем распался, и неподвижные основы его стали расширяться, навстречу христианскому течению развилось еще родственное ему течение в иудействе. В Римской империи проложил себе путь неизвестный античному миру универсализм, отдельные народности исчезли, все человечество освободилось от уз национализма; стоики раскрыли мысль, что все люди равны; они говорили о братстве и обязанностях одного человека в отношении к другому. Презираемые до тех пор низшие сословия приобрели себе место. Обращение с рабами стало более кротким. Если Катон сравнивал их с быками на соломе, то Плиний видит в них "прислуживающих друзей". Рабочее сословие поднялось, вольноотпущенники начали возвышаться. Коллегии были не только местами их общественной жизни — они содействовали улучшению их социального положения. Женщины, до тех пор бесправные, в постепенно возрастающей мере получили свои права. Приняли под защиту и детей. Институт раздачи хлеба,

46 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

III

Внутренние условия всеобщего распространения христианства

Ряд важнейших внутренних условий всеобщего распространения христианской религии — то, что христианство было проповедью, обращенной к бедным и обремененным, что оно возвещало и осуществляло любовь, превращавшую окаменелую и иссохшую землю в плодоносное поле для Церкви, — будет рассмотрен в дальнейших отделах. Где никакая другая религия не в состоянии была ни сеять, ни жать, там эта религия смогла рассыпать свои семена и получить плоды.

Но главнейшее предуготовление для пропаганды христианской религии лежало в общем религиозном состоянии эпохи императоров. Невозможно вдаваться здесь в подробное изображение этого состояния. К сожалению, также нельзя указать и такого классического сочинения, которое вполне исчерпывало бы эту необъятную задачу, хотя мы владеем весьма выдающимися исследованиями и описаниями. Я напомню сочинения Щирнера (Tzschirner), Фридлендера, Буасье, Ревилля и Виссовы. При таких условиях мы должны ограничиться некоторыми указаниями по двум главным направлениям.

1. Противоположность монотеизма и политеизма — ближайшее, что нас встречает здесь, — до III в. действительно была самым боевым, всепроникающим пунктом в отношении между христианством и язычеством, и притом язычеством как политической религией. С этой точки зрения христианство и язычество суть не что иное, как простые противоположности: первое сжигало то, чему поклонялось второе, и второе жгло христиан как государственных изменников. Христианские апологеты и мученики имели на то полное право, когда они часто в своих речах всё сводили на эту противоположность и молчали о другом.

Иудейство разделяло с христианством это положение в отношении к политеизму, но оно было национальной религией, и потому

вначале чисто политический, возрос в нечто подобное помощи бедным. Все чаще и чаще встречаются нам акты щедроты, пожертвований, учреждений, носящих уже более гуманных характер».

Внешние и внутренние условия миссионерской проповеди... 47

монотеизм его в широких кругах или не понимался, или пользовался терпимостью. Условие, что надо сделаться иудеем, чтобы стать монотеистом, было также непонятно; Творца неба и земли оно низводило до национального бога. Но если Он был национальным богом, то, значит, Он не был единственным. В Империи ходили слухи об иудейском атеизме, так как они не имели статуй богов; но серьезного значения этому не придавали или, несмотря на колебания в разные времена в осуждении иудейства, политическим последствием этого колебания было правило: in dubio pro гео.

Иначе дело обстояло с христианством; для верующих в богов здесь не было сомнения: отрешившееся от всяких национальных и государственных основ, без изображений богов и храмов, оно было атеизмом. Противоположность между политеизмом и монотеизмом здесь была чистая и грубая. Борьба между обеими религиозными формами начата была и велась христианством, а не иудейством. Христианство было наступательно; иудейство же в сущности не столько вело борьбу, сколько уловляло прозелитов.

Но борьба с самого начала не была безнадежной. Правда, политеизм государственного культа еще далеко не был искоренен, когда христианство выступило на сцену,1 но уже существовали налицо силы, которые работали над его низвержением. Критическую эпоху, когда республика преобразовывалась в диархию и монархию, он еще преодолел, но полноту вновь наступавших на него и разлагавших его религий он не мог ни обезвредить очарованием императорского культа, ни разогнать всепроникающими, подобными Протею2, лучами культа Солнца. Все же, быть может, на его долю выпала бы более долгая жизнь, если бы наука, философия и этика не сделались его явными или тайными врагами, если бы он сам не был отягчен мифологией с достойными осмеяния и возмутительными недостатками. Государственные люди, поэты и философы не идут здесь в счет — каждая из этих групп находила свой способ сохранять согласие с про-

1 Даже не было недостатка в очень успешных реставрациях; см. указания на 2-й пункт этого отдела.

2 Протей — морской бог, часто переменявший свой вид. — Прим. Пер.

48 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

шлым, — но «народ», раз его внимание привлечено или сам он сделался внимательным, выводит в таких случаях беспощадные последствия. Для широкого круга людей борьба против покрытых перьями и чешуей, любострастных и порочных богов и против богов из дерева и камня была наиболее поразительным и действенным элементом христианской проповеди. Широкие круги людей до нижних слоев народонаселения — и здесь их преимущественно нужно искать, — под влиянием внутреннего и внешнего опыта ушли так далеко, что пламенеющие речи против мерзостей идолопочитания должны были завладевать ими и вести к монотеизму. Положение, в каком находился политеизм как государственная религия, было благоприятно для пропаганды христианства. Религия стояла против религии, но одна была новая и живая, другая — старая, и никто о ней не мог сказать, на что, собственно, она пригодна. Была ли она только политическим условием законности или представляла собой давно надоевшее, необозримое множество religiones licitae в Империи?

2. Но здесь затронута только одна сторона дела. Религиозные состояния, стремления и проявления в эпоху императоров были сложны. Сколь ни важными являлись простые противоположности, как «монотеизм против политеизма», «строгая нравственность против роскоши и пороков», этими противоположностями еще не обнималось всё положение вещей. Ни состояние в Империи не характеризуется достаточно словом «политеизм», ни христианство, как оно проповедовалось, не было строгим монотеизмом, ни добродетель и порок не стояли в такой простой противоположности. Мы еще должны вникнуть кое во что.

С начала первого столетия нашего летосчисления в греко-римском мире должно констатировать оживление религиозного чувства, которое постепенно охватило все слои общества и с середины II в. возвышалось от десятилетия к десятилетию. Двояким способом — в таком двояком развитии всегда сказывается религиозный подъем — оно давало знать о себе; во-первых, в небезуспешных попытках оживить и укрепить старую религию, пунктуально удержать преданные обычаи, реставрировать места оракулов и культа. Однако новые религиозные потребности времени в этих попытках, которые отчасти ис-

Внешние и внутренние условия миссионерской проповеди...

ходили свыше и проводились искусственно, не находили себе сильного и чистого выражения. Также и христианство не стояло вне всякого отношения к этой реставрации религии — две различные величины, не понимавшие друг друга, здесь сталкивались: одна делала попытки, другая их разрушала. Но оживление религии более энергичным образом совершалось в другом направлении.

Со дней Александра и его преемников и затем со дней Августа народы, на развитии которых покоился прогресс человечества, стояли под новым знаменем. Великий переворот во внешних условиях их бытия указан выше; ему соответствовал, отчасти как следствие, внутренний религиозный переворот, который во многом основывался на смешении религий, но главным образом на культурном развитии и внутреннем и внешнем опыте. Правда, в применении к народам от Евфрата и Тигра, даже от Персии,1 до Египта нельзя точно указать тот хронологический пункт, когда началось религиозное смешение; насколько мы можем проследить их древнюю историю, эти народы, а также и их религии, находились всегда в некотором обмене между собой и взаимно делились религиозной мудростью. Но нужно было, чтобы к ним присоединилось гречество со всем капиталом своих, нажитых в горячей и радостной работе, познаний и идей, открывшее дверь всякому элементу, предлагаемому Востоком, и снова подчинявшее каждый элемент своей науке и умозрению.

То, что давно уже было достигнуто при помощи обмена восточных религий, включая сюда и иудейскую, наука сто лет тому назад назвала «восточной религиозной философией», обозначая этим выражением широкую смесь культовых обычаев, культовой мудрости, религиозных идей и научных умозрений (астрономических и других возведенных в религию познаний), — смесь, которая была столь же неопределенна, как и имя, означавшее ее. Очень далеко с того времени мы и теперь еще не ушли,2 однако кое-что в этой смеси мы сумели

1 Участвовала ли Индия и насколько — это спорный вопрос, доныне не решенный; но участие кажется более вероятным.

2 Например, происхождение отдельных элементов во многих случаях

темно — индийские ли они, персидские, вавилонские, сирийские, египетские и пр.

4 Зак. 3992

50 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

понять определеннее. Лучшую помощь предлагает нам при этом — как это ни кажется парадоксальным — христианский гностицизм, потому что нигде более не дано столь ясной и связной картины всевозможных смешений, как здесь.

В нижеследующем я попытаюсь восстановить важнейшие черты «ориентализма», который, разумеется, не был каким-либо самозаключенным в себе целым, но предлагал в своих главных пунктах различное содержание и мысли. Характеристично вообще то, что вера в преданные мифологические элементы в реальной форме никоим образом не уничтожалась, но идеи присоединялись к ней. Где и в какой мере идеи преобладали и реальное ниспускалось на ступень символа, этого в отдельных случаях открыть нельзя, и это обстоятельство делает наше знание об «ориентализме» весьма несовершенным. Так как, что пользы в том, если тот или другой мифический элемент констатировать для известного времени и определенного круга, когда мы не можем прочно установить, какое значение он имел? Неизменно ли было его содержание или он превращался в идею, представлял ли собой образ или был предметом нераздельного благочестия, или даже просто загадочным украшением? Имел ли он теологическое или космологическое, этическое или историческое значение? Возвещал ли о том, что произошло в седой старине, или о том, что продолжается или что осуществится в будущем? Или все эти значения и оценки переплетались между собой? Принималось ли предлагаемое в мифах как нечто божественное, хотя и неопределенное, способное соединяться со всяким соответственным содержанием и послужить основой для любого толкования по желанию излагателя? Я думаю, что на последний вопрос должно отвечать утвердительно и, кроме того, не упускать из внимания, что одновременно и в одном и том же кружке к одинаковым мифам подставляли различное содержание.

Должно иметь в виду разнообразие происхождения мифических элементов в ориентализме. Древнейшие произошли из первобытных воззрений на природу, в которых облака боролись со светом, ночь пожирала солнце и гром был устрашающим откровением. Или они возникали из сновидений, из выводимого отсюда разделения души и тела и из культа мертвых. Дальнейший слой мог появиться из древ-

Внешние и внутренние условия миссионерской проповеди...

них исторических воспоминаний, фантастически преувеличенных и возведенных в сверхъестественное. За ними следует то, что осталось от первых «научных» попыток и не могло быть преобразовано далее, — наблюдения над небом и природой, приводившие к познанию законосообразности, связанные с религиозными воззрениями, — всё олицетворенное и наделенное силами сознательного бытия. Над этим слоем возвысились затем великие религии Востока, с их своеобразной мифологией и культовой мудростью, каковыми они являются уже в историческое время. Потом следует работа умозрительно развитой и поставленной в связь с укоренившейся философской наукой религии — полу-апологетики, полу-критики; также и в ней продолжалось образование мифических элементов. Наконец, делается последний шаг — поглощение древних фантазий и религий новым, возникшим из внешнего и внутреннего опыта, представлением о мире. Все прежде данное насильственно смешивается между собой, отдаленное и стороннее стискивается вместе, разрушаются все построения, образуется масса обломков и покрывается своей собственной крышей. Это — «синкретизм». По внешнему виду он имеет свою собственную, хотя и весьма разнообразную форму, но что здесь воспринимается зрением — это не силы, образовавшие его. Что видно, то древне; новые элементы лежат в глубине явления.

Эти новые элементы возникают из внешнего опыта и внутреннего наблюдения. Вероятно, что еще до соприкосновения с греческим духом ориентализм достиг этой ступени, и эта невозможность решить, сколь многое мы должны приписать самостоятельному, еще независимому от греческого духа ориентализму, принадлежит к наиболее чувствительным пробелам наших религиозно-исторических познаний. Вновь возникшие познания и настроения, встречающиеся нам на почве эллинизма (который в развитии своих древних мистерий и своей философии объединился с ориентализмом),1 состояли в следующем:

1 Совпадение линий развития у различных народов в век эллинизма есть один из наиболее прочных выводов науки. Согласные или подобные образования возникали не только благодаря обмену, но и вследствие параллельного развития. Но это обстоятельство затрудняет, а во многих случаях делает

52 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

1. Резкое разделение между душой (духом) и телом, более или менее исключительное предпочтение, что дух исшел из другого, высшего мира и носит в себе высшую жизнь или, по крайней мере, право на нее. Утвердившийся отсюда индивидуализм.

2. Резкое разделение между Богом и миром и разрушение наивных представлений, их связи и единства.

3. Как следствие разделения: утончение понятия о Божестве via negationis et eminentiae;1 лишь теперь Божество было понято как существо не только необъятное и неописуемое, но и как великое и благое; оно есть также первоначало всех вещей, хотя в последнем случае только как постулируемое, а не ясно понимаемое.

4. Затем, как следствие разделения и исключительного предпочтения духа: уничижение мира и сознание, что лучше было бы не быть ему, что он возник по ошибке, что он — темница для духа, в лучшем случае — место испытания.

5. Убеждение, что связь с плотью — «этой запятнанной одеждой» — принижает и порочит дух, так что он может даже разрушиться, если не порвет связей с плотью или не возобладает над ней.

6. Искание спасения, как спасения от мира, плоти, конечности и смерти.

7. Убеждение, что всякое спасение есть спасение для вечной жизни, что оно связано с познанием и очищением от грехов, что только познающие (т. е. себя, Божество и сущее в Его бытии и действиях) и чистые (очищенные от грехов) души могут спастись.

8. Уверенность, что спасение души, как возвращение к Богу, совершается тем же постепенным порядком, в каком происходило отделение души от Бога, пока она не достигла этой долины скорбей.

и невозможным решение вопроса о том, на какой ветви возросло то или другое явление. Одинаковость параллельного развития обнимала не только идеи, но также часто и средства и формы воззрений; человеческая фантазия и здесь, как это общепризнано, вращалась в узких границах.

1 Т. е. путем отрицания в Боге конечных и несовершенных свойств (via negationis) и превозношения свойств совершенных и абсолютных (via eminentiae).

Внешние и внутренние условия миссионерской проповеди...

Всякое научение о спасении есть, поэтому, научение о «возвращении и пути», и исполнение спасения есть не что иное, как восхождение по степеням.

9. Некоторая, не совсем ясная, вера, что ожидаемое спасение, т. е. Спаситель, уже существует и Его нужно только найти, — существует или в каком-либо древнем культе, которому требуется дать только правильное освещение, или в какой-нибудь мистерии, которая должна стать общедоступной, или в некоей личности, силе и заповедям которой нужно следовать, или в самом духе, когда он погружается в самое себя.

10. Убеждение, что все освобождающие средства должны усво-яться познанием, но им они еще не могли исчерпываться, напротив, в конце концов они должны были реально низвести и сообщить действительную божественную силу: только соединенное с преподанием познания «посвящение (мистерия, священнодейстие)», которое превозмогает над духом, действительно освобождает и посредством мистического восторга изводит его из темницы конечности и греха.

11. Заключавшееся во всем этом, даже лежавшее в основании всего воззрение, что миропознание, религия и строгая дисциплина личной жизни должны составлять собой некоторое замкнутое в себе единство — единство исключительное, которое не имеет ничего общего ни с государством, ни с обществом, ни с семейством, ни с частными занятиями и отрицает все эти области, т. е. должно представлять собой аскетизм.

Бог, душа, познание, очищение от грехов, аскетизм, спасение, вечная жизнь и соответственно этому индивидуализм и человечество на месте национализма — вот возвышенные мысли, которые, как осадок глубоких внутренних и внешних движений, как продукт работы великих умов и как утонченный результат всех культов, жили и властвовали в эпоху императоров. Где есть настоящая религия, там дышит она в этом кругу чувств и мыслей. Как много людей жило в нем, это безразлично: вера не есть дело всякого, а история религии, поскольку она действительно есть история религии, движется всегда по небольшой линии.

Но удивительно то, под сколь различными вывесками обращались эти мысли. Они сами в себе носили потребность в большом аппарате,

54 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

как все религиозные миросозерцания, стремящиеся привести к единству монотеистические и дуалистические теории. Но здесь находили удовольствие еще в том, чтобы увеличить аппарат, отчасти для того, чтобы совместить все возможно древнее и казавшееся ценным, отчасти потому, что отдельные элементы казались недостаточно сильными, и цели надеялись достигнуть путем умножения их. Благодаря различию аппаратов, эти синкретические построения в своей поверхности кажутся совершенно различными; но если всмотреться в мотивы и цели, то получается поразительное единство, даже простота. Действительно, последние мотивы просты и мощны, так как они и произошли из простых, но сильных внутренних переживаний. В них заключается успех религиозного развития, насколько оно нашло себе место помимо христианства.

Отсюда же видно, что противоположность христианства и язычества нельзя отмечать просто как противоположность монотеизма и политеизма. Конечно, синкретизм вполне мог мириться также и с политеизмом, — он даже требовал его и должен был подкреплять его собой. «Аппарат» нужен был как для объяснения происхождения мира, так и для описания «возвращения», эонов, посредствующих существ, полубогов и помощников, и высший Бог не был бы высшим и совершеннейшим, если бы Он был единственным. Однако в основе весь образ мыслей монотеистичен; так, он ставит высочайшего Бога, как перво-бога, выше всех богов и соединяет душу исключительно с перво-богом (а не с подчиненными богами). Политеизм изгнан на низшую ступень, наверху его более нет.

Христианская проповедь увидела против себя старый политеизм и этот синкретизм. Они образовали внутренние условия, среди которых миссионерствовала юная религия. Из противоположности политеизму она почерпала силу противопоставления и мощь исключительности, какие приносит с собой каждая самостоятельная религия и которые делают ее сильной. В синкретизме, т. е. во всем том, что иногда вообще заслуживало имени религии, она имела, не подозревая того, своего тайного союзника; она должна была просветить его и упростить.

Религиозные основы миссионерской проповеди христианства в первые три века*

Слова «миссионерская проповедь» могут быть понимаемы в двояком смысле — во-первых (в широком смысле), они обнимают все те возбуждающие, привлекающие и убеждающие элементы, какими владело Евангелие. Во-вторых (в узком смысле), эти слова включают в себя только положительное благовествование веры и нравственные требования. В последнем смысле мы намерены указать в этом отделе главные черты миссионерской проповеди. В широком понимании сюда принадлежит многое: Ветхий Завет и новозаветная письменность, исцеление и спасение, гнозис и апологетика, таинство, изгнание демонов, общественные отношения и благотворение. В узком же понимании изложение миссионерской проповеди должно претерпеть некоторые ограничения: так, значение положительного благовестия и нравственных требований зависело, конечно, от догматико-исторического развития, но обсуждать здесь этот вопрос мы отказываемся, так как это превышает задачи нашего труда. Впрочем, ограничения эти не очень чувствительны, потому что, насколько мы знаем, миссионерская проповедь в строгом смысле значительно сократилась к концу II в. Место ее заняли учреждение катехумената и домашнее воспитание в христианском духе и для

* Впервые опубликовано в журнале «Вера и Разум». Отдел церковный. 1905. Т. 1.4. И. № 13. С. 39-68.

56 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

христианства. Наконец, нужно остерегаться того заблуждения, что каждый, переходивший в христианство, приобретаем был посредством полной в своих существенных чертах миссионерской проповеди. Источники, насколько они объясняют нам дело, рисуют совсем другую картину — и притом за всю доконстантиновскую эпоху. В бесчисленных случаях то, что вызывало решение, было лишь лучом света: один приобретался посредством Ветхого Завета, другой — заклинателями демонов, третий — чистотой христианской жизни, иной — монотеизмом или надеждой на вечную жизнь, глубиной умозрения или социальным положением, какое он получал. Но наиболее часто один верующий возбуждал другого, как пророк помазывает пророка; пример — не только мученики, — но и личное осуществление христианской жизни порождало подражание. Полное знание христианского учения, которое еще во II в. уподоблялось мягкому воску, было принадлежностью еще весьма немногих: «Idiatae, quarum semper major pars est», — говорил Тертуллиан,1 и Ипполит жалуется на невежество епископов; также и знание Священного Писания оставалось преимуществом немногих, столь сложным и трудным для понимания казалось это.2

Древнейшая миссионерская проповедь гласила к иудеям: «Покайтесь, ибо близ Царство Небесное».3 Предполагалось, что иудеи знают, что такое Царство Божие и что означает его приближение; что покаяние нужно для очищения души, именно это было им сказано, и отсюда понятие «Царства Божия» получило существенно иной смысл.

1 Т. е. невежи, составляющие всегда большую часть.

2 Именно западные епископы и богословы всегда жаловались на недостаточное знакомство с Библией мирян и клириков. См. свидетельства у Климента Александрийского.

3 Древнейшая миссионерская проповедь, порученная Иисусом ученикам, говорила: «Проповедуйте, говоря, что приблизилось Царство Небесное» (Мф. 10,7 сл.). Покаяние здесь не упомянуто, но это можно восполнить из других мест. При этом им дана была сила творить спасительные действия («больных исцеляйте, прокаженных очищайте, мертвых воскрешайте, бесов изгоняйте» (Мф. 10,8)).

Религиозные основы миссионерской проповеди христианства..

Вторую ступень миссионерской проповеди к иудеям образовало положение: «Иисус воскресший1 есть Мессия,2 и Он опять придет с неба, чтобы учредить Свое царство».

Третья ступень характеризуется освещением всего Ветхого Завета с точки зрения совершившегося в Иисусе Христе его исполнения и стремлением усвоить и выработать те внутренние расположения и то нравственное состояние, к каким сознавали себя обязанными сочлены мессианских обществ, призванные Духом Святым и Им руководимые.3

«Знаете, что когда вы были язычниками, то ходили к безгласным идолам, так, как бы вели вас» (1 Кор. 12, 2). «Вы обратились от идолов к Богу, чтобы служить Богу живому и истинному, и ожидать с небес Сына Его, Которого Он воскресил из мертвых, Иисуса, избавляющего нас от грядущего гнева» (1 Фес. 1, 9-10). Здесь мы имеем миссионерскую проповедь к язычникам в ее зерне. «Живой и истинный Бог» — первое и главное; Иисус, Сын Божий, Судия, ограждающий нас от будущего гнева, — второе. Живому Богу, Который теперь познан, подобает Ьера и преданное служение; Сыну Божию, как Господу, подобает вера и надежда.4

Эта краткая проповедь содержит неисчерпаемое содержание — объективное и субъективное, положительное и отрицательное, — и все же крепчайшим образом заключена сама в себе. Объективно и положительно она есть возвещение о Боге едином, духовном, вездесущем, всеведущем и всемогущем, Творце неба и земли, Господе и Отце людей, великом Промыслителе о человеческом роде;5 далее, она

1 Ср. общехристианское исповедание воскресения: 1 Кор. 15,4 сл.

2 Cp.:Mjb. 10,32.

3 Это деление на три степени условно {Прим. Пер.).

4 Иустин (Acta lust. 2) на вопрос об учении (56уца) христиан отвечает так: «Почитаем Бога христианского, Которого признаем единым изначала Творцом и Создателем всякой твари, видимой и невидимой, и Господа Иисуса Христа, Сына (шп5а) Божия, Который и пророками провозвещен, как имеющий явиться роду человеческому вестником спасения и учителем добрых учеников».

5 В этом отношении типична и особенно поучительна речь ап. Павла в Ареопаге (Деян. 17,22-30). Наиболее хороший образец основных пунктов миссионерской проповеди сохранился во фрагментах «проповеди ап. Петра»

58 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

есть весть об Иисусе Христе, Сыне Божием, нисшедшем с неба, проповедавшем Отца, умершем за грехи, воскресшем, ниспославшем Духа, сидящем одесную Отца и имеющем снова прийти на суд;1 она есть, наконец, благовестие о спасении, принесенном Иисусом Спасителем, весть об освобождении от демонов, греха и смерти и о даровании вечной жизни.

Объективно и отрицательно она есть проповедь о суетности всех прочих богов, протест против золотых, серебряных и деревянных изображений Божества и протест против слепой судьбы и безбожия.

Субъективно, наконец, она есть возвещение о ничтожестве всяких жертв, всех храмов и всех культов, созданных рукой человеческой, — напротив, проповедь служения Богу в духе и истине, соединенной с надеждой веры, святости и воздержания, любви и братства и, в итоге, непоколебимой уверенности в будущем воскресении и вечной жизни, и отсюда — в ничтожестве настоящего, подлежащего суду будущего.

Благовестие о едином всемогущем Боге не удивляло уже большинства; напротив, неясное предчувствие казалось исполняющимся с очевидностью и торжественно. Но подобно тому, как в Афинах, по

(КтрууцаПетрои). Древнейшее сочинение, как показывает уже самое название, оно вместе с тем хочет быть как бы compendium'oM учения для целей проповеди.

1 Ап. Фаддей преднамечает царю Авгарю содержание своей проповеди в таких словах: «Возвещу им слово Божие и посею в них слово жизни, скажу им о пришествии Иисуса, как оно произошло, и о посланничестве Его, как оно совершилось, и о том, для чего послан Он был от Отца, и о силе Его дел, и об изглаголанных Им в мире тайнах, и о власти, которой Он совершал это, и о новом Его проповедании, и об умалении, обнищании и унижении к внешнему человеку, и о том, как Он смирил Себя и умер, как умалил Свое Божество, и сколько страданий потерпел от иудеев, — как распят был и сошел во ад, сокрушил ограду, от века неразрушимую, потом воскрес и совоздвиг мертвых, почивших от начала мира, — как сошел один, а восшел к Своему Отцу с великим множеством людей, — как восседает одесную Бога Отца, превознесенный славой на небесах, и как опять придет со славой и силой судить живых и мертвых» (Euseb. Н. Е. 1,13).

Религиозные основы миссионерской проповеди христианства..

известию Деяний Апостольских (17, 18), «Иисус и воскресение» сочтено было за нечто демоническое и неслыханное, так и вообще учение об этом сначала казалось чем-то парадоксальным. Но входить в этот пункт мы здесь не будем. Ясно, что «единый живой Бог»,1 как и «Творец мира», «Спаситель Иисус», «воскресение» и «воздержание» служили преимущественными пунктами нового благовестия. При этом кратко сообщалась история Иисуса (христологическая «кериг-ма»), воскресение истолковывалось как воскресение плоти, а воздержание, главным образом, как половая чистота, но вообще как отречение от мира и умерщвление плоти.2

Zcxpla, aoveaiq, emanpri и yvcooic; с самого начала открывали широчайшую область, и едва ли возможна была более или менее простран-

1 В утверждении, что Спаситель есть также и Судия, христианство имело одну из своих характерных мыслей, которой оно особенно превосходило другие религии. — «Отец и Сын», т. е. «Отец, Сын и Св. Дух» — «диада и триада», взаимно заменялись; обе формулы находятся уже у ап. Павла.

2 Для первого пункта особенно важно Herm. Mand I: «Прежде всего веруй, что один есть Бог, создавший и устроивший все»; ср.: Praedic. Petri у Климента Алекс. Strom. V, 6,48 (двенадцать учеников были посланы Иисусом, как апостолы, с поручением: «Благовествуйте людям по вселенной, что одан есть Бог»). Аристид в гл. 2 своей апологии излагает проповедь об Иисусе Христе; но где он хочет определить христианство в кратком выражении, там довольствуется словами: «Христиане те, которые нашли одного истинного Бога»; см., напр., гл. 15: «Христиане нашли истину... они знают и веруют в Бога, Творца неба и земли, через Которого все состоит и от Которого все происходит, Который не имеет подле Себя никакого бога, от Которого они получили повеления вписать в своем сердце и соблюдать их в вере и ожидании будущего века»; ср. также псевдо-мелитоновскую апологию («Единый Бог» — был и есть, конечно, первый член христианской веры. Когда же древние христиане иногда сводили к нему все христианство, то это объясняется историческими условиями времени — борьбой с политеизмом; в апологиях же, на которые ссылается А. Гарнак, это было в особенности уместно. — Прим. Пер.). — Три другие пункта особенно характеристично сформулированы в «актах Феклы»: оПавле здесь говорится, что он передал «все изречения (Аоукх) Господа и о рождении, и о воскресении Возлюбленного» и что содержанием его проповеди было «слово Божие о воздержании и воскресении».

60 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

ная миссионерская проповедь, которая не переходила бы в область гностицизма.1 Противоположность здравого и еретического гнозиса установилась в проповеди постепенно, хотя уже и в самом начале внимательно следили за известными умозрениями, казавшимися опасными для проповеди. Корректив против слишком распущенного гнозиса, привлекавшего всю синкретическую религию своего времени и переходившего в дуализм и докетизм, найден был в здравом гно-зисе, затем в учении о свободе, в трезвом, разумно построенном учении о Боге и морали, в признании реального значения за событиями истории Иисуса Христа как фактами спасения и в учении о воскресении плоти, — наконец, и главнее всего, в запрещении новшеств и в установке предания. В этом отношении поучительно то, как определяет проповедь (ктргуца) Ориген (in Iohann. XXXII, 9). Он повторяет первую заповедь Ермы (один Бог, Творец) и потом присоединяет: «Должно же веровать, что Господь есть Иисус Христос, и всей истине о Нем по Божеству и человечеству. Должно веровать и в Духа Святого, и что, будучи свободными, мы наказываемся за то, в чем погрешаем, и получаем награду за то, что хорошо делаем».

Уже во втором столетии христианская проповедь (гариуца) была различна; иначе проповедовали церковные евангелисты на Востоке и иначе на Западе, хотя на одном и том же основании; иначе проповедовали гностики и маркиониты. Но Тертуллиан, вероятно, не совсем не прав, когда утверждает, что последние мало занимались проповедью среди язычников: они обыкновенно обращались к тем, которые были уже христианами.

На переходе от II к III в. богословие сделалось необозримо сложным, но миссионерская проповедь должна была всегда оставаться относительно краткой; для простых людей были достаточны и даже сверхдостаточны и те четыре пункта, которые мы назвали выше. Сцены, подобные той, о какой рассказывается в Деян. Апост. (гл. 8,26-38), — особенно ввиду радостного мученичества отдельных христиан, — все еще повторялись, и исповедание «Один Бог» и «Господь Иисус» для

1 Термин «гностицизм» Гарнак употребляет здесь в широком смысле, как это видно из последующего. — Прим. Пер.

Религиозные основы миссионерской проповеди христианства..

многих содержало все, что они знали. С другой стороны, широким распространением пользовались известные главные места пророческих свидетельств, игравшие столь большую роль в проповеди иудеям и язычникам, а также очень многим были известны и основные черты христианского учения о Боге; так, апологеты с триумфом указывают повсюду на то, что «у нас» ремесленники, рабы и старые женщины умеют дать ответ о Божестве и не без основания верят.1

Четыре пункта — единый, живой Бог, Спаситель и Судия Иисус, воскресение и воздержание — вот что, в своей связи, образовывало новую религию. Средой, в которой жили эти пункты, была мысль о воздаянии, т. е. преобладание нравственного, и никакое понимание основных черт христианской миссионерской проповеди не будет удовлетворительно, если она не рассматривает все с точки зрения этой мысли. Правда, «милость» имела большое поле действия, но она не изгоняла собой воздаяния. Усиление нравственного элемента с самого начала осуществлялось двумя средствами: духом Христовым и мыслью о суде и воздаянии. Благодаря этому возникло строгое потустороннее направление; так, Христос был Тот, Кто должен возвратиться. Для самочувствия древнейших христиан «настоящее» и «будущее время» стояли в грубом противоречии между собой, и отсюда требование «воздержания» почерпало свой сильнейший мотив, доходя у некоторых даже до болезненной страстности. Это — та община, которая в

1 Вместе с главными местами пророческих свидетельств (около двух десятков мест из Ветхого Завета) пользовались наибольшей распространенностью и известностью соответствующие им факты из евангельской истории. По силе впечатления ничто, конечно, не могло сравняться с историей Рождества, как она рассказана у Матфея и Луки. Что история Воскресения в деталях своих не достигала такого успеха, это объясняется различием известий о ней, которое затрудняло даже тогдашних экзегетов. — Широко распространено было представление, что апостолы сами изложили сущность христианского учения. Вместе с «Лг&вд» («Учение 12-ти апостолов») начинается составление сочинений, которые рассматривались как произведения самих апостолов или почитались как авторитетное изложение их постановлений.

62 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

каждом богослужении молилась: «Да придет милость и да прейдет этот мир: маранафа»; и давала такие наставления, образец которых мы можем читать в первой притче «Пастыря» Ермы:1 «От всех христиан можно слышать слово: мне распялся мир, и я — миру».2

1 См.: Цельс у Оригена V, 64.

2 Я привожу целиком это место, так как оно заменяет многие (Притч. 1): «Знаете ли, что вы, рабы Божии, находитесь в странствии. Ваш город находится далеко от этого города. Итак, если знаете ваше отечество, в котором вы живете, то зачем здесь покупаете поместья, строите великолепные здания и ненужные жилища? Потому что, кто приготовляет такие вещи в этом городе, тот не помышляет о возвращении в свое отечество. Несмысленный, двоедушный и жалкий человек, не понимаешь ли, что все это чужое и под властью другого? Господин этого города говорит: или следуй моим законам, или выходи вон из моей области. Что же сделаешь ты, имеющий собственный закон в твоем отечестве? Ужели ради полей и других стяжаний своих откажешься от отечественного закона? Если же отказался бы и потом пожелал возвратиться в свое отечество, то не будешь принят, но изгнан оттуда. Итак, смотри, подобно страннику на чужой стороне, не приготовляй себе ничего более, как сколько необходимо тебе для жизни; и будь готов к тому, чтобы когда господин этого города захочет изгнать тебя из него за то, что не повинуешься закону его, — выйти тебе в твое отечество и жить по твоему закону беспечально и радостно. Итак, вы, служащие Богу и имеющие Его в сердцах своих, смотрите: делайте дела Божии, помня о заповедях Его и обе-тованиях, Им данных, и веруйте Ему, что Он исполнит их, если соблюдены будут заповеди Его. Вместо полей искупайте души от нужд, сколько кто может, помогайте вдовам и сиротам; богатство и все стяжания ваши употребляйте на такие дела, на какие вы и получили их от Бога (т. е. для бедных). Потому что Бог обогатил вас для того, чтобы вы исполняли такое служение Ему. Делать это гораздо лучше, чем покупать поместья или дома, так как все это погибнет в этом мире; напротив, то, что сделаешь во имя Божие, обретешь в своем городе, и будешь иметь радость без печали и страха. Итак, не желайте богатств язычников, ибо несвойственны они рабам Божиим; избытком же своим распоряжайтесь так, чтобы могли мы получить радость. И не делайте фальшивой монеты (т. е. не извращайте порядка вещей), не касайтесь и не желайте чужого. Делай свое дело, и спасешься».

Религиозные основы миссионерской проповеди христианства..

Но это же решительное отречение от мира делало их способными и сильными, чтобы воздействовать на него. Если изречение: «Кто хочет что-либо сделать для мира, тот не должен связываться с ним» — имеет какую-то истину, то тогда оно было оправданно. Древнейшему христианству делают упрек, что оно бегало от мира и было аскетично; но пути революций не бывают усеяны розами, а здесь дело шло также о революции. Нужно было ниспровергнуть политеизм и восстановить в мире величие Бога и благо как д ля тех, которые верили в Него, так и для тех, кто не верил в Него. Это могло быть достигнуто не иначе как путем утверждения ничтожества мира и действительного отрешения от него. Но эта суровость едва ли препятствовала миссионерской проповеди — скорее она подкрепляла ее, так как не была изолированной, но сопровождалась вестью о Спасителе и спасении, о любви и благотворении. И нужно еще нечто прибавить. Как ни резко выражалась мысль о воздаянии и с какой бы силой она ни направляла души в потустороннее бытие, в ней не было жестокости и безжизненности; рядом с ней стояло прочное ощущение и убеждение о всеприсутствии Бога, о Провидении Его и руководстве. Ни от чего так далеки не были древние христиане, как от того мировоззрения, какое называется деистическим. Они знали Отца небесного; они убеждены были, что Бог к ним близок, что Он руководит, что Он царствует в них Своей силой. Так возвещали они о Нем, и в этом возвещении потусторонний мир становился здешним; суровое воздаяние, казалось, исчезало; потому что за что было еще «воздавать», когда в своем настоящем они переживали и всеми силами сердца, всеми чувствами ощущали Его мудрость, силу и благо? Сознание прочного владения и тоскливое искание, испытанная милость и страстные надежды сменяли друг друга не только в таких людях, как ап. Павел. Страстно ожидает он освобождения от тела, и понятным становится его сочувствие ко всему, что находится в узах, даже ко всей «воздыхающей твари». Но надежды, наполнявшие все его сердце и существо, не были мучительными и сомнительными; они покоились на твердом основании прочнейшего залога, именно сыновства и обладания Царством Божиим.1

1 Образ Христа во всей Его цельности, так что возникало страстное желание Его, действовал, однако, в немногих так, что они чувствовали в себе

64 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

Евангелие об Исцелителе и исцелении1

Как Врач Иисус Христос выступил среди Своего народа. «Не здоровые требуют врача, а больные» (Мк. 2,17; Лк. 5,31). Как Врача души и тела, как Исцелителя рисуют Его три первых Евангелия. Он не говорит много о болезни, но исцеляет ее. Он не заявляет, что болезнь есть здоровье, но называет ее собственным именем ее, милосердствует о больных. У Него нельзя найти ничего сентиментального и делаемого напоказ; нет никаких тонких различий и софизмов вроде того, что больны собственно здоровые, а больные — здоровы. Он видит толпу больных вокруг Себя, Он привлекает их к Себе, Он стремится только помочь им. Между телесными и душевными болезнями Он различает нестрого, — Он видит в них лишь частное проявление одного великого страдания человечества. Но Он знает и корни его; Он понимает, что легче сказать: «Встань и ходи», чем: «Прощаются тебе грехи твои» {Мк. 2,9), и Он действует сообразно с этим. Он не отступает ни перед какой душевной болезнью, — грешники и мытари составляют постоянное общество Его, — и ни одна телесная болезнь не отвратительна для Него. В этом мире скорбей, бедствий, нечистоты и развращенности, который окружает Его ежедневно, Он остается живым, чистым и всегда деятельным. Так Он приобрел учеников и учениц; люди, среди которых Он вращается, принадлежат к числу исцеленных.2 Они исцели-

влечение высказать то, что пережито ими в Нем. Рядом с апостолами Павлом и Иоанном можно назвать еще Игнатия Антиохийского. Но в сколь многих христианах этот образ мог быть столь могущественной силой, остается нам неизвестным. У некоторых мучеников яснейшим образом это выражалось в последнем исповедании.

1 Можно перевести еще так: «Евангелие о Спасителе и спасении».

2 Одна старая эдесская легенда рассказывает об этой исцеляющей деятельности Христа. Эдессяне в конце III в. свое христианство, полученное во втором столетии, возводили к апостольскому времени и доказывали это подложной перепиской между их князем Авгарем и Иисусом. Эта переписка сохранилась до нашего времени. Несмотря на свою наивность, она очень любопытна (Евсев. Ц. И. I, 63). Впавший в тяжелую болезнь князь писал: «Авгарь, князь Эдесский, приветствует Иисуса, благого Спасителя, явивше-

Религиозные основы миссионерской проповеди христианства..

лись потому, что поверили в Него, т. е. из поведения Его и учения извлекли себе здоровье. Здоровье души есть познание Бога. На этой скале Христос спас их из крушения жизни. Коль скоро они познали Бога как Отца, в Его Сыне они почувствовали себя исцеленными, и впоследствии они постоянно черпали из этого, никогда не иссякающего, источника здоровье и истинную жизнь.

«Конечно, вы скажете Мне: врач, исцели Самого Себя» (Лк. 4, 23), — Он, Который столь многим помог, казалось, Сам попал в безвыходное положение. Возненавиденный, отверженный, с угрозой смерти со стороны начальников народа Своего, преследуемый во имя Бога, Которого Он возвещал, Он пошел навстречу кресту. Но именно этот крест и открыл впервые всю глубину и силу Его действий. «Воистину понес Он наши болезни и принял на Себя скорби наши; язвами Его мы исцелились», — вот новое знание, какое вышло — от креста (ср.: 1 Петр. 2, 24). Как струя живой воды, излилось оно на окаменелые сердца человеческие и на их сухую мораль. Место вещественной, уставной морали теперь заняла мысль о личной, чистой и

гося в пределах иерусалимских. Слышал я о Тебе и Твоих исцелениях, о том, как Ты совершаешь их без лекарств и трав. Говорят, Ты слепым дал прозрение, хромым — хождение, прокаженным — очищение; изгоняешь нечистых духов и демонов, исцеляешь мучимых долговременной болезнью и воскрешаешь мертвых. Слыша все это о Тебе, я положил в своем уме одно из двух: или что Ты — Бог и делаешь это, сойдя с неба, или Ты — Сын Божий, если производишь такие дела. Потому я счел нужным просить Тебя этим письмом — посети меня и исцели от болезни, которой я страдаю. Я слышал, что иудеи ропщут на Тебя и хотят причинить Тебе зло. Город мой мал, но почтен, и в нем для обоих нас будет довольно места». Иисус ответил на это: «Блажен ты, Авгарь, что уверовал в Меня, потому что о Мне написано, что видевшие Меня не уверуют в Меня, чтобы не видевшие — те уверовали в Меня и получили жизнь. Что же касается твоей письменной просьбы прийти к тебе, то Мне надлежит исполнить все, для чего Я послан, и по исполнении вознестись к Пославшему Меня. Когда же вознесусь, то пошлю к тебе одного из учеников Моих, чтобы он исцелил тебя от болезни и даровал жизнь как тебе, так и тем, кто с тобой». Далее рассказывается, что Фаддей действительно пришел в Эдессу и исцелил князя без трав и лекарств.

i Зак. 3992

66 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

божественной жизни, которая тратится на службу братьям и с готовностью идет на смерть. Эта мысль стала новым принципом жизни; она вырвала с корнем старую жизнь, колебавшуюся между грехом и моралью, и создала новую жизнь, осуществившуюся в кружке Его учеников и почерпавшую свою силу из Его жизни. Ученики пошли, чтобы проповедовать благовестие о Боге Спасителе,1 Исцелителе и Враче, вся личность, дело и страдания Которого были спасением. Когда ап. Павел пишет к галатам: «Уже не я живу, но живет во мне Христос, а что ныне живу во плоти, то живу верой в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня», — это не было временным и случайным настроением, но выражало постоянное и спокойное выражение сознания, наполнявшего его. В таком сознании раннейшие христианские миссионеры готовы были ежедневно умирать, но от этого общее дело их только выигрывало.

В мире, которому апостолы возвещали новую весть, религия первоначально существовала не для больных, а для здоровых. Божество хочет чистых и здоровых почитателей. Больные и грешники — это люди, подпавшие темным силам: это их дело, могут ли они каким-либо образом возвратить себе здоровье тела и души. Только после того они могут быть угодны богам. Интересно видеть, что еще у врага христианства, Цельса, на исходе II в., это воззрение является господствующим.2 «Приглашающие на торжество посвящения других предпосылают следующее извещение: кто имеет чистые руки и говорит разумное (пусть приходит), или: кто чист от всякой вины и кто не

1 Лк. 2,11: «Ныне родился... Спаситель, Который есть Христос Господь»; Ин. 4,42: «Сами слышали и узнали, что Он истинно Спаситель мира, Христос»; Тит. 2,11: «Явилась благодать Божия, спасительная для всех челове-ков»; Тит. 3, 4: «Явилась благодать и человеколюбие Спасителя нашего Бога». Некоторые христианские кружки пользовались этим наименованием как исключительным обозначением для Иисуса Христа. Так, Ириней (Против ересей. 1,1.3) упрекает валентиниана Птолемея, что он не хочет называть Иисуса «Господом», а называет только «Спасителем». Действительно, в письме Птолемея к Флоре Христос называется исключительно Спасителем.

2 Orig. С. Cels. Ill, 59 ff.

Религиозные основы миссионерской проповеди христианства..

сознает в своей душе никакого греха и ведет благородную и праведную жизнь (приступай сюда). Так призывают те, которые обещают очищение от грехов.1 Послушаем теперь, каких людей призывают они (христиане). Кто грешен, безумен, неучен — одним словом, несчастный человек, — его примет Царствие Божие. Грешен — под этим имеют в виду они неправедного, вора, прелюбодея, отравителя, святотатца и разорителя гробов. Таких людей может призывать разве тот, кто хочет образовать разбойническую банду».2 Здесь Цельс с возможно желательной ясностью выразил принципиальную противоположность христианства и античной религии.

Но религиозное настроение, какое встретило христианство и которое во II и III вв. быстро развивалось и распространялось, не было уже «античным», как это показано выше. И здесь также видно, что новая религия явилась, когда «времена исполнились». Простая наивность древней религии, поскольку она существовала, исчезла; ее место заняли новые религиозные потребности. Философия освободила личность и в гражданине открыла человека. Взаимообщение государств и народов, соединение их в одну мировую Империю привело к космополитизму. Обратной же стороной космополитизма всегда является индивидуализм. Утонченная материальная и духовная культура делала страдания жизни более чувствительными. Гораздо большая восприимчивость проявляется и в духовной области, и навстречу ей приходят некоторые восточные религии. Философия со-кратиков с ее тонкой нравственной рефлексией распространяется с высот мыслителей в низшие классы народа. С преимущественной ревностью стоики занимались «здоровьем и болезнями души» и на-

1 Смысл тот, что к мистериям, в которых дело идет об очищении от грехов, призывались только такие, которые в общем жили хорошо и праведно.

2 Ориген удачно защищает здесь христианство: «Если христианин обращает свой призыв к тем же людям, что и начальник разбойнической шайки, то это делает он в других целях. Он делает это для того, чтобы обвязать их раны своим учением, чтобы лихорадочный жар душевных страстей погасить средствами спасения, предлагаемыми верой и заменяющими вино, масло и другие пособия, чтобы облегчением страданий привести к любви» (III, 60).

68 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

сильно втискивали свою практическую философию в эту основную форму. Стремились к чистоте, утешению, очищению от грехов, спасению и начали искать их в религии, потому что нигде в другом месте их не было. Желали новых религиозных посвящений, чтобы приобрести их. Свидетельства об этом изменившемся религиозном настроении дают сочинения Сенеки, Эпиктета и многих других. Но еще более сильное доказательство заключается в том расцвете, какого достиг культ Эскулапа в эпоху императоров. Еще в 290 г. до P. X. Эскулап, по совету Сивиллиных книг, был перенесен из Эпидавра в Рим. На Тибрском острове он получил свое святилище; при нем, как и при бесчисленных асклепиях1 Греции, был устроен лечебный институт, в котором больные во сне ожидали указаний бога. Греческие врачи последовали за богом в Рим. Но прошло немало времени, прежде чем бог и греческие врачи сделались популярными. Сначала они, по-видимому, не сумели зарекомендовать себя. «В 219 г. поселился в Риме первый греческий врач: он получил даже право гражданства и на государственные средства имел лавку in compito Acilio. Но этот врач так неистовствовал ножом и горячим железом, что имена хирурга и живодера стали однозначащими».2 В эпоху императоров положение дела изменилось. Правда, римляне всегда держали себя далеко от медицинского искусства и видели в нем род божественного вдохновения, но искусные греческие врачи разыскивались также и в Риме, и культ Эскулапа, «dues clinicus», процветал. Из Рима он распространился по всему Западу, слился по местам с культом Серапи-са и стал подчинен культам Игии и Салюса,3 Телесфора4 и Сомна.5

1 Эскулап — лат. название греч. бога Асклепия. Асклепии — врачебные учреждения при храмах Эскулапа. — Прим. Пер.

2 Preller., Iordan. Rom. Mythol. II, 243. Плиний говорит: «По причине свирепости в сечениях и прижиганиях скоро имя (врача) обратилось в палача и искусство и все медики стали вызывать отвращение».

3 Игия (uyisux) и Салюс (Salus) значат «здоровье»; имеются в виду боги здоровья. — Прим. Пер.

4 ТвХшсрбрсх; — бог совершенства. — Прим. Пер.

5 Somnus (сон) — бог сна. — Прим. Пер.

Религиозные основы миссионерской проповеди христианства..

Сфера этого исцеляющего бога расширялась, — при этом все более и более: он сделался «спасителем», богом, помогающим во всех нуждах, другом человечества (ф1Аду0рож6тато<;).1 Чем более требовали от религии спасения и исцеления, тем выше возрастал авторитет бога. Он принадлежит к тем древним божествам, которые оказали христианству наиболее продолжительное противодействие. Поэтому и в древней христианской литературе он встречается нередко. Во второй половине II в. и в III в. культ Эскулапа был самым распространенным. В прославленные целебные места этого бога ездили так же, как теперь ездят на воды; обращались к нему при болезнях души и тела, приносили ему, богу-спасителю, богатейшие подарки; посвящали ему жизнь. Об этом свидетельствуют бесчисленные надписи и художественные изображения. Но также и в отношении к другим богам сре-доточный пункт полагали теперь в целительной деятельности. Сам Зевс и Аполлон2 выступили в новом свете. Они сделались тоже «спасителями».3 Просмотрите большое полемическое сочинение Оригена против Цельса, и вы увидите, что главный пункт спора между обоими

1 Культ был действительно гуманным. В одном месте псевдо-гиппокра-товских ПараууеШа значится: «Я увещеваю тебя обходиться гуманно и принимать во внимание богатство и бедность (пациента), а также по мере возможности лечить бесплатно [известно, каким уважением пользовались iaxpoi avapyupoi (врачи-бессребреники)] и более рассчитывать на будущую благодарность, чем на мгновенную славу. Если представится случай оказать помощь неизвестному или бедному, то в отношении к такому должно быть преимущественно щедрым на помощь, потому что где любовь к ближнему, там и деятельное осуществление». Как сильно сами христиане чувствовали родственность с гуманными врачами, выдающийся пример этого указывает Иль-берт (Lettre, II, 123). Евсевий говорит: «Иисус, как искуснейший врач, пекущийся о здравии больных, разгадал нашу болезнь, уврачевал наши язвы, за чужое зло подвергся страданиям» (Ц. И. X, 4). Это место буквально взято из псевдо-гиппократовского трактата «Пер! cpuocov»: о jaev yap нутрсх; opei те Ssiva, Guyyavei те ar|5ecQV, ел' aXtarcpir|oi 5е au^ijcpopriGiv карлобтаг Хит;.

2 См.: Татиан. Речь против эллинов. 8.

3 Сообразно этому Порфирий целью философии ставит f) тт^ vj/uyjfc оштг|-pia (спасение души).

70 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

выдающимися мужами состоял в том, есть ли Иисус действительный спаситель или Эскулап. Цельс столь же живо и с верой в чудеса выступает за последнего, как Ориген за первого. При этом смешение суеверия с разумной критикой, как оно наблюдается у обоих, составляет для нас загадку. Мы не можем представить себе того духовного состояния, в каком находились оба эти мужа.1 В кн. III, 3 Ориген замечает: «Везде или по крайней мере во многих местах бывают чудеса. Цельс сам в своей книге признает, что Эскулап во всех городах, которые ему посвящены, как-то: в Трикке, Эпидавре, Козе и Пергаме, исцеляет болезни и открывает будущее».2 По III, 22, Цельс делает упрек христианам, что они не решаются назвать Эскулапа богом, потому что он ранее был человеком. Ориген возражает, что Эскулап, по греческому преданию, умерщвлен Зевсом посредством молнии. Цельс утверждает как достоверное (III, 24), что большое число греков и варваров видело Эскулапа и продолжает видеть, и притом его самого, а не обманчивый только образ, ученики же Иисуса видели только тень. Ориген чрезвычайно этим возмущается, но здесь его возражения слабы. Цельс опирается также на бесчисленное множество греков и варваров, верующих в Эскулапа. Ориген указывает на большое число христиан, на истину Св. Писания и на совершенные во имя Иисуса исцеления. Потом он неожиданно изменяет свою защиту и пишет (III, 25) в весьма разумном убеждении: «Но пусть я даже допускаю, что демон с именем Эскулапа имеет силу исцелять телесные болезни, все же я должен тем, которые изумляются перед этими исцелениями или предсказаниями Аполлона, сделать замечание, что эта сила исцеления сама по себе ни хороша, ни дурна, что это такое дело, которое одинаково доступно не только людям праведным, но и

1 См. след. прим.

2 Упрек, делаемый здесь А. Гарнаком Оригену, объясняется историческими обстоятельствами того времени. Древние христиане (ср.: Иустин. Апол. 22; Минуций Феликс. Октавий. Гл. 27; у ап. Павла вдол — «ничто» (/ Кор. 8, 4)) разделяли веру в действительность языческих богов и производимые ими чудеса, но объясняли их действием демонов. Ориген платил только дань своему времени. — Прим. Пер.

Религиозные основы миссионерской проповеди христианства... 71

(«к

безбожным, а потому, если кто знает будущее, то отсюда еще не следует, что он честный и исправный человек. Нельзя доказать добродетельности тех, кто исцеляет больных и возвещает будущее. Можно привести много таких примеров, когда исцелены были люди, не заслуживавшие жизни, люди столь развращенные и с таким позорным поведением, что разумный врач усомнился бы, нужно ли их исцелять. В силе исцелять, рассматриваемой в себе самой, еще не открывается чего-либо божественного». Из всех этих рассуждений Оригена видно, как высоко стоял тогда культ Эскулапа и как сильно тогда люди искали «исцеления».

В этот жаждущий исцеления мир вступила христианская проповедь. Что она обещала исцеление и действительно приносила его, что она в этом отношении превосходила все другие религии и культы, это уже обеспечивало ее победу. Она не только противопоставляла воображаемому Эскулапу действительного Исцелителя, но она сознательно и определенно выразила себя как «религия спасения»,1 как «врачевство души и тела» и в деятельной заботе о больных телом увидела одну из своих важнейших обязанностей. Та и другая стороны могут быть освещены рядом примеров, избранных из неисчерпаемой полноты.

Прежде всего теория. Христианство оставалось при изначальном своем правиле, что оно есть религия для больных. При этом предполагалось, что ни один человек не находится в нормальном состоянии, но все нездоровы. Не только ап. Павел ярко подчеркивал это положение: всех людей без Христа он считал умирающими, умирающими во грехе; вслед за ним тому же, хотя и проще, учили многие неизвестные ранние миссионеры: человеческая душа больна, она подвержена смерти и притом с самого рождения. Весь род человеческий находится в состоянии умирания. Но теперь явилась «благодать и человеколюбие Господа Спасителя» и обновляет душу.2 Так, креще-

1 Уже в Новом Завете можно встретить много образов, заимствованных из области медицины.

2 Тит. 3, 4: «Явилась благодать и человеколюбие Спасителя нашего, Бога».

72 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

ние понималось как баня к восстановлению здравия души, к «приобретению жизни»;1 так, таинство Евхаристии именовалось «врачев-ством бессмертия»;2 покаяние называлось «истинным врачевством удовлетворения».3 В празднества благодарили за «жизнь», которая теперь ниспослана.4 Самое понятие «жизни» получило новое, углубленное значение. Уже Христос говорил о «жизни», в которой смерть ничего не имеет, которая приобретается через пожертвование земной жизнью. Ап. Павел и четвертый евангелист восприняли это учение и слово и сделали его общим обозначением всех религиозных благ. В противовес нужде, бедности, греху и смерти новая религия выступила как благовестие о бессмертии. Это понимал языческий мир. Он понимал, когда ему возвещали, что он должен стать блаженным и бессмертным, как блаженные боги. Но немногие понимали смысл условия, что надо подвергнуться врачеванию религии и сначала сделаться чистыми и святыми душой, прежде чем стать бессмертными. Так воспринимали они весть о великом Враче, проповедующем «воздержание» и дарующем «жизнь».5 Кто ощущал в себе хотя бы один луч силы и величия новой жизни, тот начинал рассматривать прежнюю свою жизнь как слепоту, болезнь и умирание.6 Апо-

1 Тертуллиан. De bapt. 1 и мн. др. места. Климент (Paedag. 1,6,29) называет крещение «целебным врачеством», Тертуллиан — «водой врачевания».

2 Игнатий, Иустин, Ориген.

3 Св. Киприан Карфагенский. De lapsis. 15.

4 Учение 12-ти апостолов. 9, 10.

5 Климент Александрийский начинает своего «Педагога» изображением Логоса как Врача, исцеляющего болезни (I. 1, 1: та 7га0г| о лара^иЭиссх; Aoyoq iaiai). Он различает Xoyoq тгротрвяпкб^, {жобепкбс; и яарациЭшх;; сюда присоединяется еще 8г5акпк6(;. Также Григорий Чудотворец в похвальной речи Оригену называет Логоса Врачом. В псевдо-Климентовых гомилиях Христос есть истинный пророк и вместе с тем непременно врач; ап. Петр также действует как великий врач, исцеляющий молитвой и проповедью массы больных (см. особенно кн. VII); наоборот, Симон Волхв, как злой волшебник, везде, куда он ни приходит, вызывает болезни.

6 Пороки, как душевная болезнь — эту тему еще до христианских учителей часто обсуждали, напр., стоики. Ср.: Ориген. Ер. ad Rom. Lib. II (Lorn-

Религиозные основы миссионерской проповеди христианства..

стольские мужи и апологеты свидетельствуют о таком понимании: «Он даровал нам свет; как Отец, Он говорил к нам, как к сынам, и нас, погибших, уже спас. Слепы мы были своим умом, поклоняясь камням, дереву, золоту, серебру и железу, и наша жизнь была не что иное, как смерть».1 Смертный облечется в бессмертие, тленный в нетление — это было победным криком ранних христиан, который вооружал их против моря мучений и страх последнего мгновения обращал в триумф. «Эти несчастные люди вбили себе в голову, что они всегда и вполне будут бессмертными», — говорит Лукиан в «Перегрине Протее». Он, очевидно, употребил остроту, но при изображении веры христиан и у этого неутомимого насмешника острота в значительной степени пропадает.

Врачевание души и люди, знающие как врачевать душу, никогда не исчезали в Церкви; даже весь свой догматический и культовый аппарат Церковь выработала с точки зрения этой цели. Она все более и более продолжала становиться великой лечебницей, лазаретом человечества; язычники, грешники и еретики были больными, церковное учение и действия были врачевством; епископы и душепопечители суть врачи, но только как служители Христа, Врача душ.2 Я выхвачу не-

matzsch, VI, 91 ff.): «В этих словах (Рим. 2,8) описываются апостолом недуги души, уврачевать которые никто не может, если он предварительно не узнает причины болезней, а потому в Священном Писании (Там же) исчисляются болезни души и указываются лекарства, чтобы те, которые подчиняются апостольской дисциплине, исцеляя"Свои немощи познанием написанного в них, могли сказать: хвали, душа моя, Господа, исцеляющего все немощи твои».

1 2 Послание Климента Римского к Коринфянам, 1. То же у Татиана и почти в каждой апологии.

2 Цельс, хорошо знавший этот способ христианской проповеди, изображает христиан как невежественных врачей: «Учитель христианства делает то, что делает всякий, обещающий больному восстановить его здоровье, но он воздерживается от того, чтобы привлечь искусных врачей, чтобы не обнаружилось его невежество». Ориген возражает: «Что же это за врачи, от которых мы удаляем простых?» Потом показывает, что ими не могут быть ни философы, ни тем более те, которые остаются при грубых суевериях политеизма (П1,74).

74 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

сколько примеров: «Как благо тела состоит в здоровье, так благо души — в познании Бога», — говорит Иустин.1 «Пока мы имеем еще время для спасения, предадим себя спасающему Богу и, как уплату, посвятим Ему чистое покаяние».2 «Иисус, как превосходный врач, ради исцеления больных исследует отвратительное и прикасается к омерзительному, при чужих страданиях Сам испытывает скорби, и нас, которые были не только больны, не только страдали ужасными нарывами и гнойными язвами, но уже подлежали смерти, Сам Собой спас из пучины смерти... Он — Податель жизни, Податель света, наш великий Врач,3 Царь и Господь Христос Божий».4 «Врач не может с успехом применить ни одного средства к нуждающемуся в лечении телу, если

1 Fragm. IX. Otto. Corp. Apol. III. P. 258. Ср. прекрасное пожелание 3-го послания Иоанна: «Молюсь, чтобы ты здравствовал и преуспевал во всем, как преуспевает душа твоя» (1,2).

2 2 Послание Климента Римского к Коринфянам, 9.

3 Ср. письмо к Диогнету 9,6. Псевдо-Иустин. О воскресении, 10: «Наш врач Иисус Христос». Климент Александрийский. Педагог. 1,2,6. «Слово Отца есть единственный исцеляющий врач для человеческих немощей и святой чудотворец (чародей?) для больных душ» (следует Пс. 86, 2-3). «Врачебное искусство лечит болезни тела, по Демокриту, а истина освобождает души от страстей. Но добрый "Педагог", Мудрость, Слово Отца, Творецче-ловеков, заботится о всем создании и исцеляет по душе и тело, Он есть все-достаточный Врач человечества, Спаситель». Ср.: Мк. 2, 11. См. также 1,6, 36 и 1,12,100: «Потому Слово называется Спасителем, что Он открыл человечеству духовное врачество к благосостоянию и исцелению, обнаруживает повреждения, обозначает причины страдания, отрезает корни неразумных страстей, предписывает диету, прилагает к болезням все целительные средства. Поэтому это есть великое и действительно царственное дело Божие: спасение человечества». Ср.: Там же. 1,8,64-65.

4 Евсев. Ц. И. X, 4, 11 (место уже приведено выше); ср. также название Библии у Афраата — «Книга мудрого врача». Ср.: Киприан. De op. 1: Христос был уязвлен, чтобы исцелить наши язвы... Как Господь, Он Своим пришествием исцелил всякую язву, причиненную Адамом, и т. д. У Киприана вообще часто встречаются образы, заимствованные от болезни; см., напр., De habitu. 29; De unitat. 3; De laps. 14-34.

Религиозные основы миссионерской проповеди христианства..

он не удалит сидящее в теле зло или не воспрепятствует приближающемуся злу. Так и Учитель истины никого не может убедить в Своем учении о истине, пока заблуждение скрыто в душе слушателей и противится доказательствам».1 «Если мы из того положения, что "медицинской наукой изучаются болезни", выведем заключение, что медицинская наука есть причина болезней, то скажем нечто нелепое. Несомненно, что врачебная наука есть благо, потому что научает познанию болезней, а значит, благ и закон, которым поражен грех».2

0 еретиках уже во 2 Послании к Тимофею говорится, что слово их распространяется как рак (2,17). Подобные выражения повторялись часто и изобретались новые. «Их речи прилипают как чума».3 «Еретиков исцелить трудно, — говорит Игнатий Антиохийский,4 — один есть врач... Иисус Христос, наш Господь». В противоположность еретическим заблуждениям, правое учение уже в пастырских посланиях называется «здравым учением».

Но наиболее часто с лечением сравнивается покаяние: «Не все раны лечатся одним и тем же пластырем: лихорадочные случаи останавливаются облегчительными повязками», — значится у того же Игнатия.5

1 Афинагор. О воскресении. 1.

2 Ориген против антиномистов. Comm. in Rom. Ill, 6. Lomm. VI, 195. Horn, in Ierem. 19,3. Также Климент. Педаг. 1,9,88: «Как врач, сообщающий больному, что у него лихорадка, не делает ему зла, — потому что врач не виновник лихорадки, а обличитель ее, — так и порицающий того, кто болеет душой, не хочет зла». Ср.: Мефодий (Орр. 1. Р. 52. Bonwetsch): «Как мы не порицаем врача, указавшего каким образом человек может стать здоровым и т. д.». Ср. также 1,65: «Ибо также подвергнутые лечению, страдая болезнью, не тотчас требуют здоровья, но охотно переносят страдания в надежде на будущее исцеление» и т. д.

3 Киприан. De laps. 34.

4 КЕфес.7.

5 К Поликарпу. 2. Место — аллегорическое и имеет в виду Поликарпа, которому ещев 1-й главе дано наставление: «Носи болезни всех». С кротостью и мудростью епископ должен относить к заблуждающимся и духовно больных. Это наставление в форме, приданной ему Игнатием, часто встречается в позднейшей литературе, см. ученые примечания Lightfoot'a. Clem. Alex.

76 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

«Исцеление страстей, — говорит Климент во вступлении к "Педагогу", — Логос совершает посредством убеждения: Он укрепляет души кроткими законами, как облегчительными лекарствами,1 и располагает больных к полному познанию истины». «Применим и мы поведение врачей (к делу нравственного воспитания), — говорит Ориген,2—когда, несмотря на употребление масла, пластыря и примочки, твердостьопу-холи не ослабевает, остается только одно средство — отрезать ее». На возражение страшившихся покаяния христиан, утверждавших, что публичная исповедь грехов вместе с выполнением покаяния3 оскорбляет чувство чести и обидна, Тертуллиан отвечает: «Нет, грехом человеку наносится обида; но куда приходит покаяние, там прекращается обида, так как действует целительное семя. Больно также подвергать себя резанию,4 выжигать железом или мучить себя едким порошком; однако при лечебных средствах, содействующих исцелению болезненно, возмещением неприятности является преимущество здоровья».5 С ним согласен Киприан, когда он пишет:6 «Священники Господни должны пользоваться целебными средствами.7 Неопытен тот врач, который только слегка ощупывает опухшие извилины ран; сохраняя за-

Fragm. (Dindorf. Ill, 499): «Одним пластырем ты будешь лечить и себя, и ближнего (который отвергает тебя, если ты кротко встретишь отвержение)». Clement. Homil. X, 18: «Пластырь нужно возлагать не на здоровый член тела, а на больной»; Hermes Trismeg. Игрх (Зот. 1.331: «Не всегда употребляйте один и тот же пластырь».

1 1,1,3.

2 В толковании на кн. Иис. Навина, VIII, 6; Lomm. XI, 71. Ср.: Нот. in Ierem. 14,1.

3 Т. е. покаянной дисциплины. — Прим. Пер.

4 Т. е. ампутации. — Прим. Пер.

5 Depoenit. 19.

6 De laps. 14. У Киприана покаяние и лечение всегда идут параллельно, см.: Ер. 31,6-7; 55,16; 59,13. Ср. также римское письмо, Ер. 30,3,5,7 Там же Новациан, которым написано это письмо, говорит в Cor. de trinity. 5, что гнев Божий служит к уврачеванию.

7 Ср.: Псевдо-Климент. Ер. ad Iacob. 2: «Председательствующий (епископ) должен управлять Церковью, как врач».

Религиозные основы миссионерской проповеди христианства..

ключенный глубоко во внутренних частях яд, он только увеличивает его силу. Надобно открыть рану, рассечь и, удалив гной, приложить к ней более действенный пластырь. Пусть больной вопиет, пусть кричит, пусть жалуется на нестерпимую боль; он будет благодарить потом, когда почувствует себя здоровым». Самое подробное сравнение между епископом и хирургом мы читаем в «Апостольских постановлениях»:1 «Как сострадательный врач, исцеляй (ты, епископ) всех грешников, прилагая целебные, ведущие к спасению средства. Не ограничивайся разрезыванием, прижиганием или же применением сухого присыпного порошка, но употребляй также повязки и корпию, давая приятное и ослабляющее боль лекарство, и разделяй слова утешения, как смягчительные примочки. Но где рана глубока и открыта, там пользуйся пластырем, если же она гнойна, то очисти ее сухим порошком, т. е. обличительным словом; если же она поросла диким мясом, устрани ее едкой мазью, т. е. угрозой суда; если же она распространяется, то выжги ее железом и вырежи гнойный нарыв наложением поста. Если ты, исполнив это, найдешь, что от ног до головы нет места, чтобы приложить пластырь, или масло, или повязку, но что нарыв усиливается и противится всякому лечению, и, как рак, каждый член обращает в гнилость, — то, с большой осторожностью и после рачительного совещания с другими опытными врачами, отрезай гнилой член, чтобы не погубить все тело Церкви. Не приступай спешно к отрезанию и не сразу обращайся к многозубчатой пиле, но сначала употребляй нож и удаляй нарыв, чтобы через устранение внутренней причины болезни тело предохранить от страданий. Но если ты встретишь неспособного к покаянию и (внутренне) омертвелого, с печалью и скорбью отсекай его как неисцелимого».2

1 Lib. И, 41.

2 См.: Климент Алекс. Педаг. 1, 8, 64 сл.: «Многие страсти исцеляются наказанием и применением строгих распоряжений... Для душевных страстей порицание есть в то же время и хирургическая операция: они — нарыв на истине, и его должно раскрывать разрезом порицания. Порицание подобно лекарству, которое устраняет затвердевшие наросты и очищает скверну порочной жизни». Ср.: 1,9,83. Method. Орр. 1. Р. 155, ed. Bonwetsch.

78 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

Нельзя отрицать, что такое все усиливающееся внимание к «болезням» греха влекло за собой также и дурные следствия. Притуплялось не только эстетическое чувство, но и нравственно-практическое. Можно направлять людей на здоровье — это благородное дело, если имеется в виду его улучшение; но постоянные речи о грехе и прощении производят наркотическое действие. По крайней мере, педагог колеблется между указанием на прошедшее (грех, нравственная подавленность) и ожидаемым в будущем (преднамеченная цель и напряжение сил). Богословы Александрийской школы склонялись к последнему. Но изображая совершенного христианина, истинного гностика, они односторонне все значение придавали ведению и правильному познанию. Они не отрешались вполне от сократовского заблуждения, что знающий человек есть вместе с тем непременно и добрый. Правда, они ученое чванство «образованных» препобедили путем религии и нравственности.1 В сочинении Оригена против Цельса находятся превосходные отделы о том, что также и необразованный человек должен и может достигать здоровья души, что прежде всего нужно исцеление от грехов и немощей,2 и Ориген попадает в самую суть дела, замечая: «Платон и другие мудрые мужи среди греков со своими прекрасными изречениями были подобны тем врачам, которые дарят внимательностью только высшие сословия, простого же человека презирают, между тем как наш Иисус старательно заботился о том, чтобы великое множество людей получило здравую пищу».3 Тем не менее, Ориген все же думает, что для людей, стремящихся дальше, пользование религией

1 Климент Алекс. Строи. VII, 7,48: «Как врач доставляет здоровье содействующим достижению здоровья, так и Бог дарует вечное спасение содействующим (Ему) достижением ведения и благоповедения».

2 Против Цельса. III, 53: «Мы исцеляем врачевством нашего вероучения всякое разумное существо».

3 Очень тонкие рассуждения Оригена о том, что истинный пророк должен говорит так, чтобы масса — не одни только образованные — могла понимать и усваивать его слова, находятся в VII, 59: «Возьмем пищу здоровую и пригодную, чтобы питать и укреплять человека, но приготовленную известным образом и сдобренную сладкими и изысканными приправами, так что

Религиозные основы миссионерской проповеди христианства..

как целительным средством есть переходный пункт. Он убежден, что на высшей ступени религиозного развития все внешнее в религии так же излишне, как и понятие исцеления. «Блаженны те, — взывает он,1 — которые, врачуясь у Сына Божия, становятся такими, что им не нужен более ни врач, исцеляющий больных, ни пастырь, ни избавление, но одна только мудрость, разум и справедливость». Очень метко он различает в сочинении против Цельса (III, 61 сл.) двоякую цель и благо христианской религии — низшее и высшее: «Не к таинствам и не к участию в мудрости, сокрытой в тайне, мы призываем неправедного, вора, прелюбодея и т. д., но к спасению. Потому что двоякое предлагает наша религия: больному она доставляет целительное средство, и сюда относится слово "не здоровым нужен врач, но больным"; чистым же душой и телом она открывает тайну, от века сокровенную, ныне же открытую в пророческих творениях и в явлении нашего Господа Иисуса Христа... Поэтому Бог Слово был послан для грешников как врач, а для тех, которые уже чисты и более не грешат, — как учитель Божественной тайны».2

она не соответствует вкусу простых людей, не привыкших к подобным кушаньям, как-то: земледельцев, ремесленников и бедных, и нравится только богатым и изнеженным. Возьмем, далее, эту же самую пищу, но приготовленную не так, как любят гастрономы, а так, как обычно бедному, деревенскому жителю и вообще преобладающему множеству. Если теперь принятие известным образом приготовленной пищи доступно только гастрономам, для других же она несъедобна, тогда как, напротив, будучи изготовлена другим способом, она дала бы силу и крепость бесчисленным людям, то какой род пищи нужно считать более выгодным и полезным в целях общественного блага — доступный ли только для избранных, или тот, который оказывается полезным для большего множества людей. Если мы допустим при этом, что пища, как бы она ни была приготовлена, одинаково здорова и питательна, то станет ясно и очевидно, что врач, стремящийся многим дать и сохранить здоровье, гораздо более содействует человеческой любви и общему благосостоянию, чем тот, который хочет сделать это для немногих».

1 Comm. in Ioh. 1,22. Т. 1. P. 43. Lomm.

2 Также Климент Алекс., см.: Педаг. 1,1,3: «Не одно и то же здоровье и гнозис; последний есть плод учения, первое же есть следствие целебного

80 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

Что образ Христа, впервые появившийся в пятом (вероятно, еще в четвертом) столетии, потом ставший господствующим в художественных изображениях, был создан по образу Эскулапа, доказать это доныне не удалось. Правда, оба образа сходны; предикаты, приданные им, отчасти тождественны; кроме того, еще до сих пор в удовлетворительной мере не выяснено то, почему первоначальное изображение Христа в виде юноши заменено было новым изображением; однако нет никакой возможности происхождение позднейшего типа Христа объяснить из Эскулапова первообраза. Эти попытки пока должны быть признаны недостаточно обоснованными, хотя и являются гипотезой, достойной внимания. Мы имели бы положительное доказательство, если бы та статуя, которую в IV в. в городе Панеаде (Кесария Филиппова) принимали за образ Христа, была действительно изображением Эскулапа. Евсевий рассказывает нам, что он видел там художественное произведение, которое поставила из благодарности к Христу исцеленная Им кровоточивая женщина. Именно перед дверями ее дома лежит высокий камень и на нем поставлено медное изваяние женщины с преклоненными коленями и с простертыми вперед руками, представляющей подобие молящейся. Против нее стоит из того же металла прямая фигура мужчины, красиво облеченного в двойную мантию и простирающего руку к женщине. У ног его, на самом пьедестале, растет какая-то неизвестная трава, достающая до подола медной мантии и служащая целебным средством против различных болезней. Эта статуя, говорили, представляет образ Иисуса. Впрочем, нет ничего удивительного в том, что тогдашние язычники, облагодетельствованные Господом, выражали свою благодарность

искусства. Никто из больных душой не может сделать умственных приобретений прежде выздоровления; и ученика учащегося и ученика больного ведь не одним и тем же пользуют, но стараются одного возвысить до гнозиса, другого до выздоровления. Как при телесной болезни требуется врач, так и душевная немощь требует педагога, чтобы он укротил наши страсти; только уже позднее требуется учитель, который мог бы ввести душу в чистый гно-зис, с принятием коего она в состоянии была бы проникнуть и в тайны христианского учения».

Религиозные основы миссионерской проповеди христианства..

таким способом.1 Различные основания делают невероятным, чтобы эта статуя изображала собой Иисуса и была воздвигнута кровоточивой женой;2 вероятнее допустить, что она, быть может очень рано, была истолкована христианами Панеады в этом смысле. Если это была статуя Эскулапа — за то говорит целительная трава, — то здесь мы имели бы переход от «Эскулапа-целителя» к «Иисусу-Целителю». Однако отношение ее к языческому целителю прочно не установлено, да если бы оно и было прочно установлено, то все же какие-либо общие выводы отсюда были бы неуместны. Допускающие сознательное превращение изображения Эскулапа в изображение Христа забывают о том отвращении, какое еще питали христиане IV в. к языческим богам.3

До сих пор мы рассматривали раннее христианство как религию исцеления в уподоблениях, мыслях, учении и покаянной дисциплине. Нам остается показать еще, что тот же характер оно отпечатлело и в своих учреждениях для ухода за больными телом.

1 Евсевий. Церковная история. VII, 18.

2 Hanck. Die Entstehung des Christustypus. 1880. S. 8 tg.

3 В глазах христиан Эскулап был демоном и идолом; христиане не могли ни в пример его брать, ни вступать с ним в сделки. О римских христианах, ревностно изучавших науки (диномистах), сказано — правда, фанатическим противником, — что они «Галена чуть не боготворят», но чтобы они «боготворили» Эскулапа, этого никто не утверждал. К приведенным уже местам, где христианские писатели занимаются Эскулапом (уже Откр. 2, 13, вероятно, указывает на него), должно присоединить еще следующие: Иус-тин. Апол. 1,21-22,25,54 (совершенно не понимают Иустина, когда хотят из этих мест вывести что-нибудь благоприятное для бога); Татиан. Orat. 21; Феофил. К Автолику. 1, 9; Тертуллиан. О душе. 1 (место, особенно ясно характеризующее отвращение христиан к этому богу); Киприан. Quod idola, 1;

Orig. С. Cels. Ill, 3,22-25,28,42. Наиболее благосклонное для бога сужде-

ние высказал Климент: «Не разумея благодетельствующего Бога, они (язычники) выдумали каких-то спасителей Диоскуров... и врача Асклепия (Эскулапа)» (Protr. 2, 30). Но как мало хорошего хочет сказать здесь Климент, видно из того, что далее он называет Эскулапа врачом-сребролюбцем (Protr. 2,30; ср.: 4,52).

6 Зак 3992

82 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

«Был болен, и вы посетили Меня...» «Так как вы сделали это одному из этих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25,36.40). В этих словах Основатель христианства поставил служащую любовь к больным средоточением религии и заповедал ее всем Своим ученикам. Раннее христианство сердцем чувствовало эту свою обязанность1 и осуществляло ее на деле. Это можно узнать из остатков дошедшей до нас литературы, хотя она написана была вовсе не в тех целях, чтобы сохранить память о делах милосердия. Прежде всего мы встречаем увещания вообще заботиться о больных. «Утешайте малодушных, поддерживайте больных», — пишет ап. Павел возбужденной, пренебрегавшей ближайшими обязанностями общине Фессалоникий-ской (I, 5, 14). В церковной молитве, находящейся в Первом послании Климента, прямо возносится прошение о больных и душевно, и телесно.2 «Болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров церковных», — значится в Послании Иакова (5,14) — ясное свидетельство, что помощь больным рассматривалась как дело общины.3 То же самое видно и из послания Поликарпа Смирнского, где об обязанностях пресвитеров говорится: «Они должны возвращать заблудших и заботиться о всех больных и не оставлять вдов, сирот и бедных».4 Более точные сведения мы получаем от Иустина. В своей апологии он извещает нас, что христиане каждый воскресный день к богослужению приносили добровольные дары, слагая их у ног предстоятеля (епископа), и он употреблял эти дары для сирот и вдов и для тех, кто вследствие болезни или других причин терпел недостаток.5 То же рассказывает и Тертуллиан в «Апологетике», с особым ударением указывая

1 Ср. прекрасные рассуждения у Лактанция. Div. inst. VI, 12: «Поддерживать лечением и уходом больных, не имеющих помощника, есть великое дело высшей гуманности».

2 1 Послание Климента Римского, 59: «Больных исцели, немоществую-щих восстави, утешь малодушных». Ср. позднейшие формулы молитв о больных: Арр. Const. VIII, 10; см.: Binterim. Denkwurdigkeiten. VI, 3,17.

3 Ср.: 1 Кор. 12,26: «Страдает ли один член, страдают с ним все члены».

4 Гл.6, 1.

5 Гл. 67.

Религиозные основы миссионерской проповеди христианства..

на то, что община заботилась также и о неспособных к работе стариках.1 От Иустина же мы узнаем, что обязанность ходить за больными лежала на диаконах.

Должно сказать, что Церковь с раннейшего времени выработала прочный институт попечения о больных и бедных и в течение многих поколений сохраняла его деятельным. Он покоился на широком основании общины и получал свое освящение из общественного богослужения, но в то же время был строго централизован. Епископ был высшим руководителем,2 и в некоторых случаях — именно в Сирии и Палестине, — он вместе с тем мог являться и действительным врачом. Исполнительными органами его были диаконы и приставленные к этому делу «вдовы». Как принятые на общественную службу, последние, в случае нужды, и сами пользовались помощью.3 В одном известии от II в. говорится: «В каждой общине должна поставляться (по крайней мере) одна вдова, чтобы помогать посещенным болезнью женщинам; она должна быть услужлива, трезва, донося о потребном пресвитерам, не предающаяся пьянству, чтобы, будучи трезвой, иметь возможность для ночных благодеяний».4 Она должна «доносить о потребном пресвитерам», т. е. должна оставаться служительницей. В одном случае Тертуллиан с порицанием замечает о женщинах из еретических обществ: «Они осмеливаются учить, спорить, заклинать, обещать исцеления, даже, быть может, и крестить».5 На Востоке довольно рано, кажется, институт поставленных вдов перешел в институт диаконисс; к сожалению, нам ничего не известно ни об этом переходе, ни о происхождении института диаконисс.6

В древнейшей Церкви женская попечительность далеко уступала мужской. Помощниками в собственном смысле были диаконы. Их должность была трудна и, особенно во времена гонений, очень опасна.

1 Гл.39.

2 Апост. пост. III, 4.

3 См.: 1 Тим. 5,16.

4 Texte und Unters. II, 5,5,23.

5 Depraescr. 41.

6 Впервые они упомянуты Плинием Младшим.

34 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

Они выставили из своей среды значительное число мучеников. Они назывались «делателями добрых дел, день и ночь надзирающими о всем».1 Их главной задачей была забота о бедных и больных.2 Как много они должны были трудиться и как они трудились — это видно из писем св. Киприана3 и из подлинных мученических актов. Однако то обстоятельство, что существовали особые попечители о больных, не освобождало мирян от всяких обязанностей в этом отношении. «Больными не следует пренебрегать; нельзя говорить: я не умею служить. Никто да не предпочитает спокойный образ жизни или непривычку щедрой помощи другим»,4 — говорится в его послании к Зене и Серену. Что «следование Христу» выражается в служении больным, с которым часто соединяется обязанность «посещать вдов и сирот», это с особенной силой раскрыто автором псевдо-Климентова послания «О девственности». О мученике Селевке Евсевий свидетельствует, что он «сделался, подобно отцу и попечителю, как бы надзирателем и охранителем круглых сирот и беспомощных вдов, людей, поверженных в бедность и немощи»,5 и рассказывает много других подобных примеров. Особенно же воспламенялосьчеловеколюбивое рвение многих христиан во время эпидемий. «Смотри, как они любят друг друга», — часто слышал Тертуллиан из уст язычников, и Луки-ан подтверждает это.6

1 Texte und Unters. И, 5,24.

2 См.: Pseudo-Clem. Ad Iacob. 12: «Диаконы Церкви да будут глазами епископа, благоразумно обходя повсюду и исследуя дела каждого члена Церкви... пусть узнают о больных телом, невежественную толпу убеждают, чтобы просветилась, и о нуждах доносят председательствующему».

3 В письмах своих, посланных в места изгнания, св. Киприан Карфагенский неоднократно убеждает общину не пренебрегать больными.

4 Гл. 17.

5 О палест. муч. 11,22.

6 Apolog. 39.

Борьба против демонов в древней Церкви и значение ее для миссии*

В первые столетия нашей эры вера в демонов и господство их в мире была широко распространена. Поэтому верование в «одержимость» от демонов и сумасшествие часто принимало такие формы, когда больные сами считали себя одержимыми одним или несколькими злыми духами. Вообще говоря, формы проявления, в каких выражается сумасшествие, всегда находятся в зависимости от состояния культуры и развития общества. Где религиозная жизнь возбуждена и где вместе с тем царит крепкая вера в таинственную деятельность злых духов, там и теперь изредка наблюдается одержимость. Новейшие случаи показали даже, что убежденный заклинатель духов, а именно религиозный, может вызвать в своих окружающих непроизвольную одержимость, чтобы затем исцелить ее. В свою очередь и одержимость действует заразительно. Возникает, например, один случай в этом роде в какой-либо общине, и если больной или сам священник связывает его с мыслью о местной или общей греховности, бывает, что в потрясающей проповеди он убеждает общину, что здесь действительно действует диавол, то обыкновенно за первым следует второй и третий случаи.1 При этом наблюдаются удивительные, во

* Впервые опубликовано в журнале «Вера и Разум». Отдел церковный. 1905. Т. 1.4. И. №15. С. 159-178.

1 Насколько духовные состояния этого рода и в особенности видения, открывавшиеся христианам во время богослужения, зависели от только что слышанной проповеди, лучший пример тому указывает Тертуллиан в сочи-

86 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

многих своих частностях еще не объясненные явления. Сознание больного, его воля и область действий раздваиваются. С полнейшей субъективной уверенностью — симуляция, конечно, здесь всегда возможна — он в самом себе различает себя и, кроме того, другое существо, принуждающее его и господствующее над ним. Он чувствует, думает и поступает то от собственного своего лица, то от лица другого существа, овладевшего им, и, будучи убежден в двойстве своей личности, своими безрассудными, хотя и вытекающими из внутренней необходимости поступками укрепляет себя и других в этом убеждении. Принудительное самообольщение, пронырливая активность и безнадежнейшая пассивность соединяются здесь вместе таинственным образом и в своем результате дают род душевной болезни, которая обыкновенно в высшей степени отличается восприимчивостью к внушению, но которая в то же время смеется над всяким научным анализом, предоставляя каждому свободу испробовать здесь таинственные силы. В этой области встречаются факты, которые нельзя отрицать, но которые и объяснить невозможно. Даже более: есть «болезни», свойственные только сверхчеловекам, в которых они почерпают некоторую новую, неведомую дотоле жизнь, энергию, низвергающую все препятствия, и ревность пророков и апостолов. Но у нас речь не об этих явлениях.

Когда болезнь наблюдается у людей обычного ранга и в связи с религией, диагноз ее не составляет трудности. Религия, на почве которой они созревают, обыкновенно обладает способностью и исцелять их. Христианской религии эта сила присуща в преимущественном смысле. Где праздная или греховная жизнь, уже почти подпавшая смерти, внезапно возбуждается и ужас перед силой зла переходит в состояние одержимости, там благовестие о милости Божией, явившейся в Иисусе Христе, снова подает мир охваченной мраком душе и освобож-

нении «О душе» (гл. 9). Одной сестре, рассказывает он, было видение души в телесной оболочке после того, как Тертуллиан только что проповедовал о душе (вероятно, о телесности ее). При этом он добавляет, что содержание видений часто заимствовалось из слышанного истолкования Писания, из псалмов и проповедей.

Борьба против демонов в древней Церкви и значение ее для миссии 87

дает ее от уз зла. Страницы церковной истории с самого начала до наших дней предлагают свидетельства об этом. Если в наше время эти страницы пишутся немногими строками, а в первые три века христианства они записывались до краев, то причина этого лежит не в редкости исцеляющих средств, а в редком появлении самой болезни.

Чтобы исцелить болезнь, недостаточно было простого благовес-тия. Нужен был еще убежденный верующий — личность, проникнутая верой. Исцеляли не молитвы, а молитвенник (т. е. молящийся за другого), не формула, но дух, не заклинание, но заклинатель. Только там, где болезнь, как мы это можем предполагать о некоторых случаях II в., носила эпидемический характер и становилась почти всеобщей, то тогда довольствовались обычными средствами, близкими к магнетизерству. Но где сильная индивидуальность чувствовала себя одержимой ужасом перед демоном и душа была объята властью тьмы, там нужна была сильная святая воля, чтобы достигнуть положительного результата. Там и здесь дело шло о том, что в новейшее время, по недоразумению, называют «внушением»; но иначе «внушает» пророк, иначе профессиональный заклинатель.

Вера в действительное существование демонов была тогда в полном расцвете. В классическом мире ее особенность состояла в том, что во-первых, она постепенно из низших темных слоев общества проникла в высшие и даже литературные круги и здесь обсуждалась с такой же серьезностью, как и другие вопросы; во-вторых, что она не имела подле себя никакой сильной религии, которая могла бы сдержать ее; что власть демонов, прежде рассматриваемая индифферентно в моральном отношении, мало-помалу получила характер нравственной нечистоты и, наконец, в индивидуальном применении этой веры, она могла нести за собой душевные болезни. Взятые в сумме, эти моменты показывают, что необычайное распространение веры в демонов и многочисленность душевных болезней нужно объяснять известными особенностями, в какие была поставлена индивидуальная жизнь в эпоху императоров. Доверие к старым религиям исчезло; личность начала себя чувствовать свободной и независимой, но вместе с тем и ответственной за свое собственное существование. Не обуздываемая никаким определенным преданием, она блуждала среди безжизнен-

88 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

ных обломков разорванных на куски верований охваченного упадком мира, хватаясь то за одно, то за другое, пока, наконец, не находила успокоения в области самого абсурдного или не заболевала им.

Таково было положение, когда началась проповедь Евангелия. Острословили, что оно сначала создало болезнь, а потом заявило, что исцеляет ее. Но насмешка, в отдельных случаях справедливая, в главном и общем падает на голову насмешников. Евангелие содействовало созреванию болезни, но для того, чтобы исцелить ее. Оно нашло ее готовой и усилило своей проповедью. Но оно также и исцелило ее, и самая буйная фантазия едва ли может представить себе то, что случилось бы с древним миром без Церкви. Профессора, как Либаний и его коллеги, остались бы бессмертными, но народы живут не от крох, падающих со стола докторов и философов. Древний Рим при исходе восемнадцати веков своей истории имел одного Сим-маха, Восток — только Синезия, но и тот был христианином.

В нижеследующем я намерен собрать некоторые важные известия о «бесновании и исцелении бесноватых», полученные нами от древней Церкви. Чтобы понять значение, какое имели заклинания для древнейшего христианства, нужно помнить, что, по вере христиан, Сын Божий пришел в мир для того, чтобы победить сатану и его царство. Евангелисты, в особенности Лука, всю жизнь Христа, начиная с истории Его искушений, изображают как непрерывную борьбу с сатаной. В Евангелии от Марка значится, что приводили к Нему многих бесноватых, и Он исцелил их, изгнав многих бесов, и не позволял бесам говорить, что они знают, что Он — Христос (1,34). Вообще рассказывается, что Он проповедовал в синагогах по всей Галилее и изгонял бесов. Двенадцати Своим ученикам, при послании их на проповедь, Он дал власть изгонять бесов, чем они и воспользовались (Мк. 6, 13; ср.: Лк. 10, 12). Иерусалимские книжники говорили, что Он имеет в Себе веельзевула и что изгоняет бесов силой бесовского князя (Мк. 3,22). Замечательно, что еще при жизни Христа были люди, изгонявшие бесов, не имея на то полномочий от Него. Иоанн сказал по этому поводу Иисусу: «Учитель! Мы видели человека, который именем Твоим изгоняет бесов... и запретили ему, потому что не ходит за нами». Иисус сказал: «Не запрещайте ему, потому что никто,

Борьба против демонов в древней Церкви и значение ее для миссии 89

сотворивший чудо именем Моим, не может вскоре злословить Меня, ибо кто не против нас, тот за нас». О Марии Магдалине известно, что из нее вышли семь бесов (Лк. 8, 2; Мк. 16, 9); наконец, среди тех знамений, какие обещаны верующим, изгнание бесов поставлено на первое место (Мк. 16,17).

Как заклинатели бесов вступили христиане в мир, и заклинание было очень важным средством проповеди и распространения христианской религии. Здесь дело шло не только о заклинании и победе над живущими в отдельных людях демонами, но и об очищении всей общественной жизни от них. Ибо «мир стоит под господством мрачного» (см.: поел. Варнавы), «лежит во зле» (Иоанн). И это была не простая теория, но само жизненное ощущение. Весь мир и окружающая его атмосфера полны демонов; все формы жизни — не одно идолопоклонство — находятся во власти их. Они восседают на троне и окружают кол ыбель младенца. В действительности земля есть ад, хотя она есть и остается творением Божиим. Но против этого ада и диаво-ла христиане одарены непобедимым оружием. Рядом с доказательствами, заимствованными из идеи богодухновенности Священных Писаний, они в защиту божественности своего учения особенно часто указывали на дарованную им силу заклинания, прогоняющую демонов и даже принуждающую их свидетельствовать за истину. «Мы изложили вам, — говорит Тертуллиан в заключении своего "Апологетика" , — все наше положение, в том числе достоверность и древность божественных писаний, и, во-вторых, господство над демонской властью».1 Столь высоко ценит Тертуллиан деятельность заклинателя!2

В посланиях ап. Павла,3 в письмах Плиния и в «Учении 12-ти апостолов» совсем нет речи об этом. Но со времени Иустина христианская литература начинает изобиловать указаниями на заклинателей демонов, и каждая более или менее значительная община имеет заклинателей, которые первоначально рассматривались как носители особого

1 Гл.46.

2 В псевдо-Климентовом письме о девстве чтение Писания, экзорцизм и учение поставлены рядом как важнейшие религиозные функции.

3 См.: Еф. 6,12; 2/fop. 12,7 и т. д.

90 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

духовного дара, позднее же образовали особый класс низшей иерархии наряду с чтецами и иподиаконами. Церковь проводила строгую границу между своими заклинателями, исцелявшими во имя Христа, и языческими магами и чародеями.1 Все-таки она не могла достаточно обезопасить себя против корыстолюбивых заклинателей, как и против ложных пророков. Высшая школа религиозного сумасбродства находилась в Египте, о чем рассказывают Лукиан в своем «Перегрине», Цельс и император Адриан в своем письме к Сервиану.2 Языческие заклинатели очень рано стали употреблять в своих формулах имена патриархов,3 Соломона и даже Иисуса Христа; также и иудейские экзорцисты начали упоминать в своих формулах имя Иисуса.4 Вопреки этому Церковь убеждала своих экзорцистов не подражать язычникам. В псевдо-Климентовом письме о девстве значится следующее (1, 12): «Также и это прилично братьям во Христе и справедливо, и похвально для них посещать одержимых злыми духами, молиться за них и произносить заклинания в приличных формах, благоугодных Богу, а не в блестящих и длинных речах, хорошо обработанных и выученных, чтобы кичиться перед людьми красноречивыми и одаренными хорошей памятью. Такие люди по своей болтовне подобны звенящей меди или стучащей погремушке и нимало не пользуют тех, над которыми совершают заклинания, но произнося только устрашающие слова, приводят их в страх и не поступают по истинной вере, как сказал Господь: этот род не изгоняется ничем, кроме поста, сильной и непрерывной молитвы, и

1 Ср. апологетов, Ориген «Против Цельса» и определения канонов Ипполита: oicovaoxriq vel magus, vel astrologus, harialus, somniorum interpres, prae-stigiator... vel qui phylacteria conficit... hi omnes et qui sunt similes his neque instruendi, neque baptizanti sunt». Ср. также полемику против магического искусства гностиков.

2 Vop. Sat. 8.

3 См.: Orig. С. Cels. 1,22.

4 См. известие об иудейских экзорцистах в книге Деян. (19,13): «Даже некоторые из считающихся иудейскими заклинателей стали употреблять над имеющими злых духов имя Господа Иисуса, говоря: заклинаем вас Иисусом, которого проповедует Павел». Псевдо-Киприан (De rebat. 7) упоминает, что и не-христиане много раз изгоняли демонов именем Христа.

Борьба против демонов в древней Церкви и значение ее для миссии 91

через возношение духа к Богу. Итак, пусть они (братья во Христе) направят к Богу святые прошения и молитвы с радостью, с ясной трезвостью и целомудрием, без ненависти и злости... без фальши и корыстолюбия, без разговоров, болтовни и суетливости, чуждой благочестию, и без гордости, но со смиренной и сокрушенной мыслью о Христе. Пусть они исцеляют больных с постом и молитвой; не в изящных, научно составленных и хорошо расположенных речах, но как люди, получившие от Бога харизму исцеления, без сомнения, для славы Божией. Вашими постами, молитвами, постоянным бодрствованием и другими делами, какие выделаете, умерщвляйте дела плоти силой Святого Духа. Кто поступает так, тот храм Духа Святого; такой пусть изгоняет бесов, и Бог будет помогать ему... Господь повелел изгонять бесов, но и дал наставление даром исцелять, присоединив: даром приняли, даром давайте. Великая похвала от Бога ожидает тех, кто так поступает и служит братьям своим харизмами, дарованными от Господа».

Иустин Философ пишет (Apol. II, 6): (Сын Божий сделался человеком для уничтожения демонов.) «Вы можете убедиться в этом, наблюдая за тем, что происходит на ваших глазах; потому что многие из христиан исцелили большое число одержимых во всем мире и в вашем городе (Риме) через заклятие именем Иисуса Христа, тогда как их не могли исцелить все другие заклинатели, чародеи и маги; они продолжают исцелять их и теперь, уничтожая и изгоняя демонов из одержимых ими людей». В «Диалоге с Трифоном Иудеем» тот же Иустин сообщает (гл. 68): «Всякий демон, заклинаемый именем Сына Божия и Перворожденного всякой твари, родившегося от Девы, ставшего подобострастным человекам и распятого вашим народом при Понтии Пилате, и умершего, и восставшего из мертвых и восшедшего на небеса, этим именем всякий демон побеждается и преодолевается. Если вы сделаете заклинание всеми царями, праведными, пророками или патриархами, какие были у вас, то и тогда демон не подчинится вам». Из приведенных свидетельств Иустина видно, что христианские формулы заклинания содержали в себе главные части истории Христа,1 а об

1 Важнейшим местом в заклинании было упоминание о крестной смерти Иисуса Христа, см.: Деян. 30,49.76.

92 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

этом со всей ясностью говорит Ориген в сочинении против Цельса (1,6): «Сила экзорцизма заключается в произносимом имени Иисуса Христа с возвещением истории о Нем».

Популярной мыслью ранних христиан, как и позднейшего иудейства, было то, что кроме бесчисленного множества демонов, которые ведут свою смелую игру в природе и истории, каждому человеку дается добрый ангел, охраняющий его, и злой дух, подстерегающий его.1 Если удастся последнему соблазнить человека, то человек через это становится уже «одержимым», т. е. самый грех есть уже одержание (беснование). Рабскую зависимость, в какую впадал человек, поддававшийся его влиянию, легко подметить, но значение ее спорно. В вере в демонов, в каком виде она царила в христианском мире во II и III вв., нетрудно указать черты, делающие ее явлением реакционным, угрожающим культуре. Но не нужно забывать, что в своем зерне она таила нравственный и, следовательно, духовный прогресс: внимательность ко злу, сознание силы греха и его господства в мире. Поэтому-то даже столь высокообразованный человек, какТертуллиан, всецело разделяет веру в демонов. Интересно видеть, как в пространном изложении ее (в «Апологетике») смешаны греко-римские и иудео-христианские элементы. Я приведу цельные выдержки из него. Они стоят в связи с доказательством того, что под мертвыми богами из дерева и камня скрываются демоны, но, принужденные христианами, признают себя таковыми, именно: нечистыми духами, а не богами. В некоторых местах звучат даже ирония и насмешка над этими жалкими бесами, которые, однако, в Средние века были столь могущественными. Но в общем все изложение в высшей степени серьезно.2

1 См., напр., «Пастырь» Ерма.

2 Рядом с Тертуллианом может быть поставлен Татиан, давший в своей «Речи к эллинам» точнейшее изложение христианской демонологии. Демоны ввели веру в fatum (судьбу). Для верующих (точнее — пневматиков, духовных) они видимы; психики (душевные) не могут их видеть, разве только в исключительных случаях (15,16). Болезни возникают по-разному, но демоны приписывают причину их себе. Иногда они в натиске своей неисправимой злобы колеблют все состояние тела, но является могущественное слово Божие,

Борьба против демонов в древней Церкви и значение ее для миссии 93

«Мы, христиане, утверждаем1 существование известных духовных существ. Также и имя их не ново. Философы знают демонов, так как и сам Сократ советовался со своим демоном. Естественно! Потому что демониум сопутствовал ему с детства, отвлекая, конечно, от доброго духа. Все поэты признают их, а также и необразованный народ часто произносит имена их при клятве, призывая при этом и сатану, князя этого порочного сообщества; душе же знание о них врождено. Бытия ангелов не отрицает и сам Платон. Существует даже особая магия для обоих родов духовных существ. Но только из Священных Писаний можно узнать действительное их происхождение, — как от ангелов, развращенных собственной виной, возник еще более развращенный род демонов, осужденных Богом вместе с виновником, которого выше мы назвали князем. Здесь достаточно указать их действия, которые единственной своей целью имеют развращение людей. С самого начала злоба этих духов работала над погибелью человека. В них заключается причина болезней и несчастных случаев всякого рода, а в особенности внезапных и чрезвычайных потрясений, сильно оскорбляющих душу. При этих нападениях на душу и тело нужно отметить их тонкость и легкость. Будучи невидимы и недоступны наблюдению, эти духи дают знать о себе, правда, не в самом действии, а в последствиях его, когда, например, необъяснимое, лежащее в воздухе зло повреждает древесные и полевые растения в самом их царстве, уничтожает их в зародыше и губит во время созревания, и когда поврежденный по неизвестным причинам воздух извергает приносящее заразу испарение. С такой же таинственностью заразы дыхание демонов и ангелов производит различные болезни духа посредством умоисступления, сумасшествия, позорных и ужасных пожеланий и различных заблуждений, из которых самое главное то, что душам, одержимым ими, они

и они, напугавшись, убегают, и больной исцеляется (16). Впрочем, Татиан не отвергает, что одержимые много раз исцелялись и без помощи христиан. В псевдо-Климентовых «Гомилиях» (IX, 10. 16-18) находятся важные сообщения о демонах.

1 Apol. 22-23.

94 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

внушили считать их за богов,1 так как они любят питаться дымом, состоящим из жира и крови жертв, приносимых перед статуями и изображениями идолов. И какое другое более приятное удовольствие могло бы существовать для них, как не то, чтобы посредством ложных обманов отвратить людей от мысли и познания истинного Бога? Каким образом возможны для них эти обманы, я сейчас покажу. Каждый дух крылат, а также, следовательно, демоны и ангелы,2 поэтому они в мгновение ока могут быть везде. Весь мир для них одно место. Что и где случилось, они узнают об этом так же быстро, как и разглашают. Быстрота их принимается за признак их божественности, так как существа их не знают. Чтобы сделать себя нужными, они часто вьщают себя виновниками того, о чем только что разгласили. В отношении к дурному они и на самом деле являются виновниками его; что же касается до доброго, то они иногда умеют проникнуть даже в намерения Божии, — для древнего времени посредством речей пророков, для нового из чтений Священных Писаний. Из этих источников они узнают многое, касающееся будущего, и подражают Божеству, хотя только крадут дар прозревать будущее. Как выполняют они свою двусмысленную роль при оракулах, о том расскажут Крез и Пирр. Так как они живут в воздухе, в соседстве звезд, и стоят в связи с облаками, то они могут тотчас же узнать, что там готовится, так что они получают возможность обещать урожай, который они уже предчувствуют. Благодетельны они — и вправду! — бывают также в своих заботах о здоровье. Они сначала повреждают, потом предписывают лекарство, непригодное или даже противоположное, и так маскируют чудо; потом перестают вредить и держат себя как благодетели. Что еще я должен сказать о других проделках обманчивого

1 Этому обману апологеты придавали особенное значение как главному виду пагубности демонов: они ввели многобожие, т. е. под изображениями мертвых богов они заставляют людей почитать себя и приносить им жертвы.

2 Читателя не должен удивлять этот материальный образ выражения Тертуллиана об ангелах и демонах. Как известно, Тертуллиан под влиянием стоической философии само существо Божие и душу человеческую считал особого рода материальной. — Прим. Пер.

Борьба против демонов в древней Церкви и значение ее для миссии 95

мира духов? Должен ли я говорить о призраках Кастора, о корабле, движимом на поясе, о бороде, вдруг делающейся рыжей, — все это имеется и на сцене, чтобы считали камни за богов и не искали истинного Бога.

Далее, если маги вызывают людям призраки, если они насилием принуждают детей произносить пророчества, если повсюду производят чудеса посредством очевиднейших обманов, если посылают сны, пользуясь богатой помощью ангелов и демонов, так что козлы и столы прорицают, — да, благодаря духам это стало даже обычным явлением, — то удивительно ли, если магия может по собственному плану и расчетам выставлять на сцену все их силы, даже принуждать их к неприятным для них действиям? Но если ангелы и демоны производят то же, что и ваши боги, то где остается превосходство божества, которое, конечно, нужно считать более возвышенным, чем всякая другая сила? И не правильнее ли думать, что они сами, демоны, и являются богами, так как совершают дела, вызывающие веру в богов, чем верить, что боги равны демонам и ангелам? Я думаю, что здесь только различие по месту: в храмах их считают за богов, вне храмов их не называют так...

Но более не будем тратить лишних слов — обратимся к фактам, и мы докажем, что демоны и боги имеют одно достоинство. Приведите на судилище кого-либо из ваших, о котором хорошо известно, что он одержим демоном, и прикажите говорить любому христианину — дух тотчас же сознается, что он — демон и что иногда обманчиво выдает себя за бога. Приведите также кого-либо из тех, которые считаются у вас богодухновенными, которые, вдыхая воздух над алтарями, вместе с жертвенным дымом будто бы воспринимают в себя божество и через вдыхание дыма в прерывистых словах произносят предсказания. Или пусть придут небесная дева, богиня дождя, даже сам Эскулап, учитель лечения, возвративший будто бы жизнь Сокордию, Танатию и Асклепиодоту, предназначенным лишиться ее в другой раз, — если они, не смея лгать перед христианином, не признают себя демонами, то пусть прольется перед трибуналом кровь этого бесстыднейшего христианина! Что же еще может быть представлено решительнее этих опытов? Что достовернее этого свидетельства? Истина

96 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

здесь выступает со всей ясностью, опираясь на свою собственную силу; всякое подозрение исключено. Осмелитесь ли вы еще утверждать, что тут действует обман и волшебство? Что можно возразить против того, что показано с непререкаемой ясностью? Если же ваши боги на самом деле боги, то зачем они лгут, что они демоны, когда мы заклинаем их? Но тогда ясно, что ваши боги подчинены христианам и перестают быть богами, коль скоро подчиняются людям. Поймите, что существуют только демоны, и ваши боги суть не что иное; исследуйте богов — и они откроются вам как демоны».

Тертуллиан далее говорит, что демоны, опрашиваемые христианами, не только признают сами себя за демонов, но и христианского Бога исповедуют как истинного Бога. «Так как они боятся Христа в Боге и Бога во Христе, то подчиняются служителям Бога и Христа. Когда мы прикасаемся или дуем на них, то, в ужасе перед уготованным им вечным огнем, они приходят в трепет и по нашему приказанию против воли, с горечью и полные стыда, оставляют тела. Верьте им, когда они говорят о себе истину, и не верьте, когда лгут; никто не лжет к своему собственному стыду... Такие свидетельства ваших богов обычным следствием своим имеют обращение к христианству».

В 27-й главе «Апологетика» Тертуллиан обращается к решению самого естественного возражения со стороны язычников: если демоны действительно повинуются христианам, то как это возможно, что христиане оказываются беспомощными в преследованиях, воздвигнутых против них? Тертуллиан опровергает это возражение замечанием, что демоны, без сомнения, во власти Христа, но, как негодные рабы, от страха переходят к упрямству и радуются, что могут низлагать тех, которых боятся. Издалека они бьют нас, вблизи — убегают. Подобно возмутившимся рабам или беглым колодникам, они восстают против нас, во власти которых находятся, но ничем не вредят нам, а только себе готовят большую погибель.

В 37-й главе Тертуллиан еще раз суммирует ту пользу, какую доставляют христиане язычникам посредством экзорцизмов. «Если бы не было нас, кто бы освободил вас от этих тайных врагов, разрушающих телесное и душевное здоровье, а мы изгоняем их без награды и бесплатно». То же самое он утверждает и в сочинении к проконсулу

Борьба против демонов в древней Церкви и значение ее для миссии 97

Скапуле (гл. 2): «Мы не только презираем демонов, но мы каждый день побеждаем и преодолеваем их, изгоняя их из людей, как это известно очень многим». Значит, этот дар христиан действительно был известен в широких кругах, и Тертуллиан во многих местах выражается так, как будто им владел каждый христианин.1

Подобно Тертуллиану, ту же тему обсуждает в своем «Октавии» и Минуций Феликс.2 Апологет Феофил пишет: «Греческие поэты говорили, будучи вдохновляемы не чистым, но заблуждающимся духом. Это ясно видно из того, что одержимые, будучи заклинаемыми во имя истинного Бога, много раз прежде и даже в настоящее время признают сами себя лживыми духами — демонами, и притом демонами, которые ранее действовали в поэтах. Так, несомненно, что при экзорцизмах несколько раз произносились имена Аполлона и муз».3 Даже около 250 г. Киприан Карфагенский еще говорит о христианских исцелениях бесноватых:4 «Если ты желаешь слышать демонов и видеть их в тот момент, когда мы, терзая их духовными бичами, заклинаем и мучительными для них словами изгоняем из одержимых ими тел; когда рыдая и стеная человеческим голосом и ощущая бичи и удары божественного могущества, они исповедуют имеющий прийти суд, то приди и узнай истину наших слов. Если ты так почитаешь богов, как говоришь, то поверь тем самым, кого чтишь... Ты увидишь, что нас будут умолять те, кому ты молишься; будут бояться те, кого ты боишься, — увидишь, что под нашей рукой они станут, как связанные, и задрожат, как пленные, те, перед кем ты благоговеешь и кого ты почитаешь как владык».5

1 См., напр.: De corona. 11; также и другие христианские писатели выражаются подобным образом; см. речь ап. Петра в «Псевдо-Климентинах» (IX, 19).

2 Гл. 27: «Заклинаемые именем истинного Бога, демоны приходят в сильный трепет и или тотчас же оставляют тела, или постепенно удаляются... Они страшатся приближения христиан, хотя издали и нападают на нас посредством ваших собратий».

3 К Автолику. II, 8.

4 AdDemetr. 15

5 То же самое читается и в сочинении к Донату (гл. 5).

7 Зак. 3992

98 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

Чрезвычайный интерес к себе вызывает обмен мыслей между Цель-сом и Оригеном по вопросу о бесах и бесноватых; здесь спорят два лица, стоящие на высоте современного им образования. Цельс утверждает, что силой, какую христиане думают иметь, они обязаны призыванию и заклинанию известных демонов.1 Ориген возражает, что только имя Иисуса Христа и свидетельство Его истории имеют силу отгонять демонов, и настолько могущественную, что она действует даже в том случае, если это имя произносят безнравственные люди.2 Значит, оба, Цельс и Ориген, принимают веру в демонов в том широком объеме, в каком она существовала в их время, и разделяют древнее убеждение о силе, заключающейся в произношении известных имен. Ориген даже намекает на тайную науку об именах,3 которая дает посвященным силы, но при пользовании которой необходимо соблюдать, чтобы имена произносились точно и на их родном языке.

«При заклинании одних духов нужно говорить по-египетски, так как власть их простирается только на эти области и вещи; в применении к другим духам требуется персидский язык и т. д.». «К этой науке об именах принадлежит и имя Иисуса, при помощи которого уже бесчисленные духи изгнаны из тел и душ и которое оказалось весьма могущественным в отношении к тем, из кого они изгонялись».4 На факт удачных экзорцизмов Ориген ссылается несколько раз.5 Цельс их не отрицает; не отрицает он также и чудес Иисуса, объясняя их со

1 Цельс думает, что нравственное учение христиан стоит на одной почве с философами в том отношении, что и сила христиан состоит в знании имен некоторых демонов и заклинаний {Orig. С. Cels. 1,4, 59).

2 Contra Cels. 1,6.

3 Пер16va|iaTCOv та аторр^оц 9itaxxxpeiv.

4 Ориген рассуждает здесь, конечно, применительно к Цельсу; ниже он строго различает христианские экзорцизмы от языческих {Прим. Пер.).

5 Contra Cels. 1,46-47. Ср. заявления ученика Оригена, Димитрия, епископа Александрийского, о причинах гонений при императоре Валериане. Здесь столкнулись христианские и языческие заклинатели. Дионисий говорит о языческих заклинателях: «У них есть много таких, которые одним только своим присутствием и взглядом, а также посредством дуновения или слова могут разрушать обманы злых духов» (Евсевий. Ц. И. VII, 10).

Борьба против демонов в древней Церкви и значение ее для миссии 99

своей точки зрения: «Чародеи обещают еще более чудесные вещи, а те, которые получили образование в египетской школе, и производят подобное: это — люди, которые за несколько оболов показывают свои чудеса на рынках, изгоняют демонов из бесноватых, исцеляют болезни, вызывают души героев, предлагают богатые обеды, столы, пирожные и сласти, не существующие в действительности, и приводят в движение безжизненные вещи, как бы они были живыми существами. Неужели по этой причине того, кто производит такие дела, мы должны называть Сыном Божиим?» Ориген решительно отражает этот упрек: он указывает, во-первых, на тот известный факт, что Христос все Свои дела совершал с целью улучшить человечество; во-вторых, что христианские экзорцисты не применяют никаких искусственных средств, а употребляют одну только молитву и столь простую заклинательную формулу, что ее может произнести всякий обыкновенный человек.1

Вполне понятно,2 что при этой вере во всеприсутствие демонов и их всеобъемлющее влияние на мир, историю и жизнь человечества, одинаково разделяемой язычниками и христианами II и III в., дар изгнания бесов, часто практиковавшийся христианами, должен был иметь чрезвычайно важное значение для распространения христианства. Для громадной массы обыкновенного язычества с его грубыми суевериями он являлся наиболее очевидным и поразительным доказательством божественного могущества проповедуемого христианами Иисуса Христа, одно имя Которого приводило в страх бесов и исцеляло одержимых ими. Но и на самих христиан, в деле укрепления их веры и религиозного самосознания, этот дар также должен был оставлять сильное впечатление. Великая мысль, что в обладании каждого христианина находится часть победы Христа над князем мира сего, воспитывала в них непоколебимую уверенность в правоте своих убеждений и укрепляла надежду на окончательное торжество над язычеством. Каждый факт экзорцизма, рассматриваемый отдельно, носил в себе драматический

1 Contra Cels. Ill, 28; ср.: VII, 4.

2 Весь дальнейший отдел об экзорцистах, начиная с этих слов, принадлежит переводчику.

100 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

характер и сообщал действию экзорциста нечто импонирующее, производившее глубокое потрясение не только в исцеляемом, но и во всех окружающих зрителях. Неудивительно поэтому, что, как свидетельствует Тертуллиан,1 такие явления в большинстве случаев сопровождались обращениями в христианство.

Экзорцизм имел свою историю. По многочисленным указаниям древности, первоначально этот дар принадлежал всем христианам. Апологет Иустин в своем «Диалоге с Трифоном Иудеем», не делая никаких ограничений, прямо заявляет: «Мы, верующие в распятого при Понтии Пилате Иисуса, Господа нашего, заклинаем всех демонов и злых духов и держим их в нашей власти».2 Псевдо-Климент приписывает всем христианам власть над демонами, поскольку они чисты от грехов.3 Ириней, в противоположность истинным христианам, упрекает еретиков, что они не могут ни слепым дать зрения, ни глухим слуха, ни демонов изгонять.4 Из некоторых выражений Тертул-лиана видно, что демонов изгоняли все христиане, кто бы они ни были по званию: ремесленники, купцы или воины.5 Даже женшдны обладали даром изгнания духов.6 Все эти свидетельства относятся к Западу, но то же самое было и на Востоке. Ориген сообщает, что немалое число христиан изгоняет демонов, и притом по преимуществу простые.7 Память о некоторых восточных экзорцистах сохранилась даже в истории. Историк Евсевий рассказывает о мученике Романе, который одновременно был диаконом и экзорцистом.8 Мученические акты упоминают двух восточных заклинателей — чтеца и герме-

1 См. еще: Ириней. Против ересей. И, 32,4.

2 Гл. 76.

3 Homil. 9, 19.

4 Против ересей. 31,2.

5 De idol. С. И; De corona. И.

6 См.: Vit. Euphrasie, in. Vit. PP. Cap. 29. К началу III в. это явление уже было неслыханным в Церкви. Тертуллиан пишет: «Сами еретические женщины, как они смелы! Они осмеливаются учить, спорить, делать экзорциз-мы» (De praescr. 40).

7 Contra Cels. I, 7

8 О палестинских мучениках. Гл. 2.

Борьба против демонов в древней Церкви и значение ее для миссии 101

невта Прокопия в Скифополисе и мирянина Агафона в Александрии.1 Весьма интересны известия об экзорцистах, передаваемые Афанасием Александрийским. «Не должно хвалиться, — пишет он в "Жизни св. Антония", — силой изгонять бесов... и уничижать того, кто не изгоняет; пусть каждый поучается подвижничеству другого; пусть или подражает, или соревнует ему, или исправляет его; творить знамения не от нас зависит, а есть дело Спасителя».2 В другом месте, в письме к Марцеллину,3 он замечает: «Старец сказал: я слышал от мудрых людей, что в древности у израильтян только чтением Писания изгоняли демонов и обличали козни, чинимые ими людям, а потому достойны всякого осуждения те, которые, оставив это и сами сочинив себе отвне заимствованные красивые речи, за это именуют себя заклинателями». На основании этих указаний св. Афанасия положение экзор-цистов в начале IV в. на Востоке можно представить в следующем виде. Определенных правил для изгнания демонов не существовало. Каждый экзорцист имел свой апкпок; (подвижничество, т. е. приемы). Христианам советуется следовать тому методу, какой представляется наиболее успешным, подражать приемам других экзорцистов и, если нужно, улучшать их. Очевидно, экзорцизм не только был дозволен и доступен каждому христианину, но, так сказать, как бы даже рекомендовался ему. Вместе с тем мы видим, что некоторые заклинатели уклонялись, по-видимому, от принятого в Церкви обычая пользоваться при изгнании бесов чтением Писания. Они сами составляли красивые речи и называли себя экзорцистами. Дело изгнания принадлежало, таким образом, личной инициативе. Оно было высшим дарованием, недоступным каждому христианину; кто чувствовал его в себе, тот и называл себя экзорцистом, и действовал как заклинатель демонов.

Но в таком свободном положении экзорцитет не мог остаться навсегда. По мере того как число верующих возрастало и с постепенным уменьшением религиозного рвения и понижения нравственности

1 Ruinart. Acta martyr. 1,353,387.

2 Гл.38.

3 Гл. 93.

102 А. Гарнак. Миссионерская проповедь и распространение христианства

харизматические дарования исчезали, и число экзорцистов должно было уменьшаться. С другой стороны, и злоупотребления, вкравшиеся в институт экзорцистов, побуждали церковную власть взять их под свою опеку, подчинив их надзору посредством превращения в особый разряд низшего клира. Процесс этот совершался медленно и незаметно. Сначала, по-видимому, экзорцисты составили особый, более или менее отграниченный от прочих христиан кружок, стоявший близко к клиру, но еще не входивший в его состав. Иустин, признававший в своем «Диалоге с Трифоном» дар изгнания духов принадлежащим всем христианам, в «Апологии»1 говорит только о «многих» верующих, практиковавших заклинание бесов. Ириней приписывает этот дар только тем христианам, которые являются истинными учениками Христа.2 То же находится и в вышеприведенном свидетельстве псевдо-Климента. Более определенное указание на положение экзорцистов в Западной церкви дает послание папы Корнилия к Фабию Антиохийскому о схизме Новата, относящееся к середине

III в. Здесь заклинатели упомянуты после 42-х прислужников в ряду чтецов и привратников (всего — 52).3 Так как ни привратники, ни прислужники не принадлежат собственно к клиру, то ясно, что заклинатели к середине III в. еще не составляли определенной церковной должности, но являлись тесно замкнутой коллегией, входившей в число церковных людей, подлежавших надзору епископа. Но это неопределенное положение экзорцистов продолжалось недолго. Уже римский исповедник Лукиан в письме к Юшриану Карфагенскому причисляет экзорциста к клиру.4 Надписи из третьего столетия, открытые де Росси, также свидетельствуют, что за это время экзорцисты упоминаются как особый разряд клира, рядом с пресвитерами. В актах собора в Арле в 314 г. они выступали уже как особый чин клира и в подписях занимают последнее место вслед за чтецами.

Та же самая судьба постигла экзорцистов и на Востоке. В начале

IV в., как мы видели, здесь еще действовали свободные экзорцисты,

1 Апология. II, 6.

2 Против ересей. II, 20-3.

3 Евсевий. Ц. И. VI, 43.

4 Письмо 23-е.

Борьба против демонов в древней Церкви и значение ее для миссии 103

но те же самые причины, какие наблюдались на Западе, побудили восточную церковную власть подчинить их своему надзору. В качестве переходного момента, отделяющего свободную деятельность экзорцистов от подчиненной на Востоке, можно указать свидетельство «Апостольских постановлений», которые говорят также об ограниченном кружке заклинателей: «Нет необходимости, — значится здесь, — чтобы каждый верующий изгонял бесов... но только тот, кто сподобился этого дарования».1 В первый раз в качестве членов клира восточные экзорцисты выступают перед нами в правилах Jlao-дикийского собора. 25-е правило этого собора запрещает совершать заклинание в церквах и частных домах людям, «не произведенным» (до 7cpoax0evrou;) от епископа. В 29-м правиле этого собора они значатся рядом с прочими членами клира после чтецов и певцов. К середине IV в. они все, по-видимому, вошли в состав клира. 10-е правило Апостольского собора дает повод думать, что заклинатели с^тались необходимыми членами клира не только городских епископий, но и сельских (хорепископий), причем они продолжали занимать то же низшее место после чтецов и иподиаконов.2 Как долго существовал институт экзорцистов на Востоке и Западе, нам неизвестно.

1 Апост. пост. VIII, 1.

2 Ср.: Wieland. Die genetische Entisicklungdersog. Ordines minores. Rom, 1897; Kraus. Real. Encyclop. der christliche Alterthumer. Freiburg, 1880; Bin-terim. Die vorzuglichten Denkwiirdigkeiten der Christ-kath. Kirche. Mainz, 1838. 1 Т1.идр.