Алексей Константинович Толстой
СТИХОТВОРЕНИЯ
Содержание
«Тщетно, художник,
ты мнишь, что творений своих ты создатель!..»
«Слеза дрожит в твоём ревнивом взоре...»
«Господь, меня готовя к бою...»
«Ты неведомое, незнамое...»
«Двух станов не боец, но только гость случайный...»
«Одарив весьма обильно...»
Тщетно, художник, ты мнишь, что творений
своих ты создатель!
Вечно носились они над землёю, незримые оку.
Нет, то не Фидий воздвиг олимпийского славного Зевса!
Фидий ли выдумал это чело, эту львиную гриву,
Ласковый, царственный взор из-под мрака бровей громоносных?
Нет, то не Гёте великого Фауста создал, который,
В древнегерманской одежде, но в правде глубокой, вселенской,
С образом сходен предвечным своим от слова до слова.
Или Бетховен, когда находил он свой марш похоронный,
Брал из себя этот ряд раздирающих сердце аккордов,
Плач неутешной души над погибшей великою мыслью,
Рушенье светлых миров в безнадежную бездну хаоса?
Нет, эти звуки рыдали всегда в беспредельном пространстве,
Он же, глухой для земли, неземные подслушал рыданья.
Много в пространстве невидимых форм и неслышимых звуков,
Много чудесных в нём есть сочетаний и слова и света,
Но передаст их лишь тот, кто умеет и видеть и слышать,
Кто, уловив лишь рисунка черту, лишь созвучье, лишь слово,
Целое с ним вовлекает созданье в наш мир удивлённый.
О, окружи себя мраком, поэт, окружися молчаньем,
Будь одинок и слеп, как Гомер, и глух, как Бетховен,
Слух же душевный сильней напрягай и душевное зренье,
И как над пламенем грамоты тайной бесцветные строки
Вдруг выступают, так выступят вдруг пред тобою картины,
Выйдут из мрака всё ярче цвета, осязательней формы
Стройные слов сочетания в ясном сплетутся значенье...
Ты ж в этот миг и внимай, и гляди, притаивши дыханье,
И, созидая потом, мимолетное помни виденье!
Октябрь 1856 г.
|
Слеза дрожит в твоём ревнивом взоре,
О, не грусти, ты всё мне дорога,
Но я любить могу лишь на просторе,
Мою любовь, широкую как море,
Вместить не могут жизни берега.
Когда Глагола
творческая сила
Толпы миров воззвала из ночи,
Любовь их все, как солнце, озарила,
И лишь на землю к нам её светила
Нисходят порознь редкие лучи.
И порознь их отыскивая жадно,
Мы ловим отблеск вечной красоты;
Нам вестью лес о ней шумит отрадной,
О ней поток гремит струёю хладной
И говорят, качаяся, цветы.
И любим мы любовью раздроблённой
И тихий шёпот вербы над ручьём,
И милой девы взор, на нас склоненный,
И звёздный блеск, и все красы вселенной,
И ничего мы вместе не сольём.
Но не грусти, земное минет горе,
Пожди ещё, неволя недолга —
В одну любовь мы все сольёмся вскоре,
В одну любовь, широкую как море,
Что не вместят земные берега!
<1858>
|
Господь,
меня готовя к бою,
Любовь и гнев вложил мне в грудь,
И мне десницею святою
Он указал правдивый путь;
Одушевил могучим словом,
Вдохнул мне в сердце много сил,
Но непреклонным и суровым
Меня Господь не сотворил.
И гнев я свой истратил даром,
Любовь не выдержал свою,
Удар напрасно за ударом
Я отбивая устаю.
Навстречу их враждебной вьюги
Я вышел в поле без кольчуги
И гибну раненный в бою.
<1857>
|
Ты неведомое, незнамое,
Без виду, без образа,
Без имени-прозвища!
Полно гнуть меня ко сырой земле,
Донимать меня, добра молодца!
Как с утра-то встану здоровёшенек,
Здоровёшенек, кажись, гору сдвинул бы.
А к полудню уже руки опущаются,
Ноги словно ко земле приросли.
А подходит оно без оклика,
Меж хотенья и дела втирается,
Говорит: «Не спеши, добрый молодец,
Ещё много впереди времени!»
И субботу называет пятницей,
Фомину
неделю светлым праздником.
Я пущуся ли в путь-дороженьку,
Ан оно повело проселками,
На полпути корчмой выросло;
Я за дело примусь, ан оно мухою
Перед носом снует, извивается;
А потом тебе же насмехается:
«Ой, удал, силён, добрый молодец!
Ещё много ли на боку полёжано?
Силы-удали понакоплено?
Отговорок-то понахожено?
А и много ли богатырских дел,
На печи сидючи, понадумано?
Вахлаками
других поругано?
Себе спину почёсано?»
<1857>
|
Двух станов не боец, но только гость случайный,
За правду я бы рад поднять мой добрый меч,
Но спор с обоими досель мой жребий тайный,
И к клятве ни один не мог меня привлечь;
Союза полного не будет между нами —
Не купленный никем, под чьё б ни стал я знамя,
Пристрастной ревности друзей не в силах снесть,
Я знамени врага отстаивал бы честь!
1858
|
Эти бедные селенья,
Эта скудная природа!
Ф. Тютчев
Одарив весьма обильно
Нашу землю, Царь Небесный
Быть богатою и сильной
Повелел ей повсеместно.
Но чтоб падали селенья,
Чтобы нивы пустовали —
Нам на то благословенье
Царь Небесный дал едва ли!
Мы беспечны, мы ленивы,
Всё у нас из рук валится,
И к тому ж мы терпеливы —
Этим нечего хвалиться!
Февраль 1869 г.
|
Примечания
(*)
«Тщетно, художник, ты мнишь, что творений своих ты создатель!..»
— В письме к С. А. Миллер от 6 октября 1856 года Толстой сообщает,
что в этом стихотворении он собирается «развивать теорию в стихах»
— изложить свою теорию искусства. «Так как этот сюжет требует много
анализа, я выбрал гекзаметр — самые легкие стихи... а вместе с тем
это стихотворение дает мне много труда, — так легко впасть в педантизм».
«...Я говорил об образах, витающих в воздухе», — пишет Толстой и
следующим образом разъясняет свою теорию: «...я тебе говорил про
стихи, витающие в воздухе, и что достаточно их ухватить за один
волос, чтобы привлечь их из первобытного мира в наш мир... Мне кажется,
это также относится к музыке, к скульптуре, к живописи.
Мне кажется, что часто, ухватившись за маленький волосок этого древнего
творчества, мы неловко дергаем, и в руке у нас остается нечто разорванное
или искалеченное, или изуродованное, и тогда мы дергаем и дергаем
снова обрывок за обрывком, а потом пытаемся склеить их вместе или
то, чего недостает, заменяем собственными измышлениями, подправляем
то, что сами напортили своей неловкостью, и отсюда наша неуверенность
и наши недостатки, оскорбляющие художественный инстинкт... Чтобы
не портить и не губить то, что мы хотим внести в наш мир, нужны
либо очень зоркий взгляд, либо совершенно полная отрешенность от
внешних влияний, великая тишина вокруг нас самих и сосредоточенное
внимание, или же любовь, подобная моей, но свободная от скорби и
тревог».
(*)
Глагол — зд. Бог (Cлово, Логос).
(*)
«Господь, меня готовя к бою» — стихотворение перекликется
с пушкинским «Пророком»,
(*)
«Фомину неделю светлым праздником» — фомина неделя начинается
на восьмой день после Пасхи (после светлой седмицы).
(*)
Вахлак — неотёсанный, грубый, мужлан.
|
