Александр Терещенко

БЫТ РУССКОГО НАРОДА

К оглавлению

ВРЕМЯИСЧИСЛЕНИЕ

Наша церковь хотя празднует новый год с 1 января, однако церковные праздники и служебные дни ведет по старому, т. е. или с 1 марта, или с 1 сентября, отличая годы и недельные дни церковными буквами, которые употреблялись и по гражданским делам. Счет церковными буквами был следующий:

Каждая тысяча отмечается внизу перекрестной палочкой; например,

Кроме счета церковными буквами, употребляются еще у нас и во всей Европе римские знаки:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 20 I II III IV V VI VII VIII IX X XI XII XX 30 40 50 60 70 80 90 100 200 300 XXX XL L LX LXX LXXX XC C CC CCC 400 500 600 700 800 900 1000 10 000 CCCC D DC DCC DCCC CM M XM 80 345 LXXXMCCCXLV и т. д.

С введением нового года с 1 января 1700 г. повелено ввести в гражданских делах числа арабские, которые сейчас во всеобщем употреблении по всему свету. Счет их: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 и т. д. Многосложное исчисление у славян называлось тмою, т. е. 10 000; столетие веком. Какой вели счет наши предки в общественных делах - неизвестно. Тма числом 10 000 еще встречается в XVI в. В средние века торговый народ вел счет десятками, например: сорок, девяносто и считал обыкновенно: сорок, два сорока, три сорока, девяносто, два девяносто, пять девяносто, тысяча, тма (10 000), две тмы (20 000), три тмы (30 000). Военачальник десятитысячного отряда у татар, господствовавших над Россией, был нами называем темником, который собственно именовался у них тумен-бай, а предки наши произвели его от тмы. Верховные сановники при ханском дворе носили это имя и в мирное вреяя, потому что это было самое высшее достоинство. Из старинных песен XVII в. видно, что тма заменена тьмою, по испорченному употреблению, и она уже означала тысячу. При описании силы царя Калина сказано:

Еще со Калином сорок царей с царевичем, Сорок королей с королевичем, Под всяким царем силы по три тьмы, по три тысячи.

Торговые расчеты производились на счетах, которые перенесены к нам из Золотой Орды выходцем Мурзой, родоначальником Строгоновых (в конце XIV в.) Лето означало в древности время человеческой долговечности и было иногда началом нового года, которой вели от наступления лета; потом, когда стали вести времяисчисление с весны, полнолуния и весеннего равноденствия, то лето превратилось в название года. Но откуда происходит слово год - неизвестно. Gody, имеющее одинаковое значение с нашим год, поныне на польском языке означает пир и веселье. Лето и год праздновались славянами как начало полевых трудов, ибо с летом начинались сенокос и жатва, и никакие не начинали работы без совершения обрядных угощений и пира; потому год, то же самое что веселье, тесно был связан с летом. Ныне лето и год употребляется одно вместо другого, но это неправильно. Под летом должно разуметь собственно трехмесячное течение времени (июнь, июль и август), а под годом двенадцать месяцев. Каждый народ сохранил в своем летосчислении названия соответственно времени года. Наши предки делили год на 12 месяцев, и каждому из них дали названия, согласные с временными явлениями или действиями природы. Русские славяне имели иные названия месяцев, чем киевские и польские, а именно: 1. просинец (январь), по-малороссийски сечен, по-польски стычень; 2. сечень (февраль), по-малороссийски лютый, по-польски люты; 3. сухий (март), по-малороссийски березозоль, по-польски марцез; 4. березозоль (апрель), по-малороссийски цветень, по-польски квецень; 5. травный (май), по-малороссийски травен, по-польски май; 6. изок или высок (июнь), по-малороссийски и по-польски червец; 7. червень (июль), по-малороссийски и по-польски липец; 8. зарев (август), по-малороссийски и по-польски серпень; 9. рюен (сентябрь), по-малороссийски вресень, по-польски вржесень; 10. листопад (октябрь), по-малороссийски и по-польски падерник; 11. грудень (ноябрь), по-малороссийски и по-польски листопад; 12. студеный (декабрь), по-малороссийски студень, по-польски грудень. Названия этих месяцев произошли от времен года и земледельческих занятий. Просинец (январь) объясняют от синевы неба; сечень (февраль), малороссийский сечень (январь), соответствует смыслу сечь. Но что он значит - трудно сказать. В это время постоянно бывают сильные морозы, которые все посекают, поэтому можно полагать, что название сечень дано по этой причине, как польский люты от лютых морозов в феврале месяце. В XV в. встречаем в наших летописях январь и февраль под названием свадеб, потому что в это время чаще всего совершались свадьбы. "Явися звезда хвостатая на западной стране, и всхожаше с прочими звездами от свадеб до вербной субботы", читаем мы в Новгородской летописи под 1402 годом. У древних греков январь месяц назывался женитьбенным, по совершению в нем свадьб. Польский стычень (январь), от столкновения частых морозов. Русский сухий (март), от весенней засухи. Русский березозол (апрель), малороссийский березозол (март), от приготовления березовой золы для щелока; а польский марзец (март) от слова мерзнуть, потому что в это время бывают перемежающиеся вечерние морозы. Малороссийский цветень, а польский квецень (апрель) произошли от расцветающей весны. Русский и малороссийский травень (май) значит время, в которое все покрывается травами. Польский май, от латинского месяца май. Высок или изок (июнь), вероятно, от высоты солнца, которое в это время находится на высшей точке летнего равноденствия, и тогда бывают самые большие дни. Экзарх болгарский, в своем предисловии к Шестодневу, ставит изок в числе птиц; но в его переводе "Беседы Василия Великого" сказано: "не точию бо изоци в дожде се раждают". Могут ли птицы рождаться от дождевой воды? Экзарх болгарский включил изок в число птиц следуя Василию Великому, который в девятой своей беседе причисляет летающих насекомых к роду пернатых. В премудрости Иисуса Сираха сказано: "мала есть в пернатых пчела". Эпифаний Славеницкий переводит изок сверчком. "Не бо точию сверщы в надождениих выходят", следовательно, Славеницкий уже понимал естественную историю, но он, в другом месте, спрашивает самого себя с удивлением: "Кий образ песнопения сверща?" В киевском славянороссийском лексиконе (1527 г.) сверщ значит конник, скачок, сверчок. Из всего этого видно, что изок есть сверчок, кузнечик. Древние думали, что кузнечики поют. Известно, что эти насекомые производят звук от частого и крепкого трения своих крылышек и появляются во множестве после дождей в теплые дни, что бывает в июне месяце, который, без сомнения, поэтому так и назван. Червец (июнь) по-малороссийски и польски назван от множества появляющихся в то время красильных червей. Как красильное вещество, оно называется еще камаха. Некоторые думают, что только 8 июля можно отыскивать камах около одного куста, нарочно сюда собирающихся, поэтому кто встанет всех ранее, тому предстоит счастье собирать их. Русский червень (июль) от плодов и ягод, которые, во время своей зрелости, бывают красные, червоны. Липець (июль), малороссийский и польский, от дерева липы, достигающей в это время полного цвета и издающей запах, подобно липецкому меду. Самый лучший мед есть тот, которой собирается пчелами с лип и гречихи. Нынешний липецкий мед получил свое название от города Липецка (Тамбовской губернии), где умеют готовить его преимущественно перед другими. Русский зарев (август), от сияния зарницы. Серпень (август), малороссийский и польский, от серпов, потому что тогда жнут серпами созревший хлеб. Русский рюен (сентябрь) объясняют иллирическим глаголом rujan, - рюмить, плакать. Но не от того ли рюен, что начинаются сентябрьские дожди? Малороссийский вресень, польский вржесень (сентябрь) от wrzesnia, тамаркового дерева. Русский листопад (октябрь), от падения листьев. Малороссийский и польский листопад есть ноябрь, означает падение листьев, между тем как малороссийский и польский паздерник (октябрь) показывают глубокую осень. Русский грудень (ноябрь) от груды снега. Зимняя дорога называлась в старину грудным путем. Русский и малороссийский студень (декабрь), значит морозный, студеный месяц, когда веют холода и стоят стужи. Польский грудень (декабрь), значит зимний путь. С какого времени прекратилось у нас название месяцев славянских? Это неизвестно. У поляков поныне в употреблении свои древние названия. Из отечественных летописей видно, что месяцы именовались в первые времена основания нашего государства так же, как ныне. Преподобный Нестор, говоря о переводе книг с греческого на славянский язык Св. Мефодием (около 850 г.), пишет: "приложиста вся книги в шесть месяц, наченше от марта месяца до 12 октября месяца". В древнейшем договоре Олега с греками, в 911 г., подписано: "сентябрь 2, недели 8, в лето создания мира 6420". Нигде мне не случалось читать, чтобы названия славянских месяцев употреблялись после этого времени. Быть может, что до времен Нестора, жившего в первой половине XI в., еще употреблялись славянские названия месяцев. Наши предки переняли латинские названия от Восточной империи. Январь, первый месяц в году, назывался януарий. Имя это он получил от Януса, бога мира. В царствование Ромула (за 750 лет до Р. X.), в году было десять месяцев, и год тогда начинался с марта. Наследник Ромула, Нума Помпилий, построил в Риме храм в честь Януса или Януария, который во время военных действий отворялся, и сюда стекались для умилостивления божества. Истукан Януса изображался с двумя лицами: одно означало прошедший год, а другое наступающий новый. Римляне в начале этого месяца посещали друг друга, поздравляли и взаимно дарили; такие подарки назывались strenae, в новый месяц. Греки называют январь гамилион, свадебный, потому что они имели обычай совершать в этом месяце брачные договоры и торжества. Император франков Карл Великий наименовал январь Winter Monat, зимний месяц. Февраль или февруарий получил свое название от februare, потому что римляне отмечали в это время празднество в честь Плутона и Юноны, которая называлась Февруалия. Это празднество имело в виду два предмета: а) очищение граждан от грехов, и б) поминовение умерших и приношение жертв для умилостивления теней. Карл Великий назвал этот месяц Hornung, грязный (от древнего немецкого слова гор, грязь), и поныне он называется в некоторых странах Германии Hart Monat, грязный месяц, потому что в это время земля, начиная оттаивать, производит грязь. В Библии март называется авив и считается первым месяцем в году. Полагают, что в этом месяце Бог создал видимый мир и первого человека со всеми животными. Сам Бог сказал Моисею и Аарону: "Месяц сей вам начало месяцем, первый да будет вам в месяцех лету". Израильтяне праздновали в этом месяце Пасху и исход свой из египетской неволи; а Единородный Сын Бога Отца сошел на землю. У римлян март был первым в году. Название марта дал Ромул, по имени мнимого своего отца Марса, бога войны. В этом месяце, однажды в год, зажигали весталки неугасимый огонь в честь богини Весты и непорочности. Март считался несчастным для бракосочетаний, как и май. Карл Великий назвал март Lenz Monat, весенний месяц. 9 марта бывает весеннее равноденствие, под знаком Овна: день в ночь тогда равные, солнце делает поворот к лету, дни начинают постепенно увеличиваться, а ночи уменьшаться, и это продолжается до летнего поворота, 10 июня. Апрель получил свое название от ab aperienda terra, возобновления земли, ибо в это время она открывает богатые произведения цветущей весны. Этот месяц был посвящен римлянами Венере, как богине красоты и рождения. У македонян апрель был первым месяцем в году. Карл Великий назвал этот месяц Ofter Monat, пасхальный, потому что в это время чаще праздновали Пасху. Май назван Ромулом в память разделения народа на majorez (предков). Карл Великий назвал Wonen Monat, радостный месяц, потому что в это время весна в полной красе. Июнь или юний, в церковных книгах иуний. Им называлась у римлян богиня Юнона, - Iuno. Он был посвящен юношам. Другие производят его от консула Юния Брута, потому что он, по лишении престола царя Тарквиния Гордого (за 500 лет до Р. X.) и по изгнании его со всем семейством из Рима, приносил в это время благодарственную жертву богине Карне на горе Целие. Карл Великий назвал Brach Monat, месяц возделывания, потому что в это время все поля возделаны и покрыты плодами. В этом месяце 10 числа бывает самый долгий летний день: 18 часов 29', и самая маленькая ночь: 5 часов 31'. Солнце делает поворот к осени; дни начинают постепенно уменьшаться, а ночи увеличиваться. В Петербурге с 6 числа по 14 число солнце восходит в 2 часа 19', а заходит в 9 часов 14'. Небо бывает покрыто, до солнечного восхода, красным заревом, а ночь светлая, как день. Июль, по церковным книгам иулий, назывался сначала квинтилис, пятый, поскольку он был пятым месяцем в году, считая год с марта. Марк Антоний повелел, будучи консулом, чтобы этот месяц впредь называли Юлием, в честь Юлия Цезаря, который родился в том месяце. Карл Великий назвал Heu Monat, сенокосный, потому что в это время производится повсеместный сенокос. Август назван римлянами в честь Октавиана Августа, первого их императора, бывшего прежде первым консулом. В этом месяце он имел торжественный въезд в Рим, и все важные деяния его царствования случились в августе. Храм Януса, которой стоял 200 лет отворенным по случаю беспрерывных войн, затворился навсегда в том же месяце. Карл Великий наименовал Grudt Monat, жатвенный, потому что в это время собирают повсюду жатву. Сентябрь, по-церковному сентемврий. Сентябрь так назван Ромулом потому, что по его исчислению он был седьмым в году, который начинался тогда с марта месяца. Император Август I установил исчисление индиктионов с сентября, продолжавшихся до Константина Великого. Этот император, победив Максентия, гонителя христиан, даровал им свободу, и вскоре потом на первом вселенском соборе установлено святыми отцами вести христианские индиктионы, которые считаются доселе, в память торжества истинной веры над языческой. Многие из римских императоров называли его своим именем, но после их смерти он назывался по-прежнему. Во всей Европе долгое время считался новый год с сентября, а у нас до 1700 г. Карл Великий назвал сентябрь Herbst Monat, осенний. 10 сентября бывает осеннее равноденствие, солнце делает поворот к зиме, день и ночь равные; но день начинает уменьшаться, ночь прибавляться и это продолжается до 9 декабря. Октябрь, по-церковному октемврий, по Ромулову исчислению восьмой месяц. Римские императоры и сенат давали ему разные наименования, и он долгое время назывался Фавстини, в честь супруги Антония, и Домициан, по имени императора Домициана; но этот месяц удержал прежнее свое имя. Карл Великий назвал его Wein Monat, виноградный, потому что в это время занимаются собиранием винограда. Ноябрь, по-церковному новембрий, по Ромулову исчислению девятый (от лат. слова novem - девять). Император Комод велел называть его тогам вирилем (togam virilem), потому что он получил в это время одежду, называемую тога, которую носили консулы и знатные люди, и вместе с отцом он поздравлен императором. После их смерти этот месяц удержал прежнее свое название. Декабрь, по-церковному децемврий, назван (в 450 г. до Р. X.) по случаю римских децемвиров, правителей десяти мужей, которые, желая продлить еще на месяц свою власть, установили, чтобы февраль был не последним, а вторым в году. По Ромулову исчислению он назван десятым (decem), потому что он был в его время десятым в году. Карл Великий назвал Heil Monat, здоровый, и Winter Monat, зимний. В декабре 9 числа самый короткий день: 5 часов 31', а ночь самая продолжительная: 8 часов 29'. Солнце вступает тогда в знак Козерога и делает поворот на зиму. В Петербурге с 6 по 19 число солнце восходит в 9 часов 14', а заходит в 2 часа 46'. Исчисление года по месяцам называется календарем или месяцесловом, а по-церковному святцы. Календарь происходит от латинского слова calenda (календы), которыми римляне обозначали первые числа каждого месяца. Богиня Юнона называлась calendaris (календарис), потому что ей были посвящены календы. От календарис произошло название календаря, который у нас весьма правильно заменяется названием месяцеслова. Святцы есть то же самое, что месяцеслов, с той разницей, что в них преимущественно показываются события церкви, дни праздников святых угодников с кратким описанием их дел. От слова святой и произошло сокращенное святцы. Из них особенно славятся своим достоинством и древностью киевские, а потом московские. Разделение времени на недели есть весьма древнее. Из библии известно, что сотворение мира совершилось в шесть дней, следовательно, евреям было известно разделение времени на недели или семь дней. Надо полагать, что все древние народы имели свои недели и названия недельных дней. В простом году считается 52 недели и 1 день, а в високосном 52 недели и 2 дня. Наша церковь начинает неделю с вечера субботы, или с захода солнца; а в гражданских делах неделя начинается с утра понедельника. Поныне все народы имеют особые свои названия для семи дней. У нас то же самое. Понедельник означает первый день по неделе; вторник - второй; среда - середину недели; четверг или четверток - четвертый день; пятница - пятый; суббота, день отдохновенья, заимствован от евреев, у которых он значит праздничное время. Воскресенье, в воспоминание Воскресения Иисуса Христа. У турок воскресный день заменяется пятницей. У французов, итальянцев, испанцев и португальцев недельные дни названы по созвездиям. Понедельник носит название Луны, вторник - Марса, среда - Меркурия, четверг - Юпитера, пятница - Венеры, суббота - Сатурна, воскресенье - Солнца. У германских народов: понедельник - Луна; вторник - рабочий день; среда - середина недели; четверг - громовой день; пятница - свободный день от работы, потому что у них земледельцы, в прежние времена, не ходили в этот день на барщину, употребляя его в свою пользу. Суббота - солнечный вечер. Почему он так назван - неизвестно. Воскресенье - солнечный день или радостный. Когда введено исчисление недель и дней в России, до введения ли христианства или после? По летописям ничего не видно, чтобы наши предки-язычники употребляли название нынешних дней, но, по введении христианства, мы видим названия дней и недель те же самые, как и ныне. Слово неделя означает недельные, нерабочие дни. Отчего так названо? Не потому ли, что в старину русские и некоторые дунайские славяне не любили много заниматься работой, и что сама неделя была для многих неделя праздников? У малороссиян недыля, у поляков nidziela, у богемцев, моравов и прочих задунайских славян nedele означает воскресенье, или недельный, нерабочий день; напротив того, седьмица выражается у малороссиян через тыждень, у поляков tydzien, а у прочих славян через неделю. У литовцев неделя называлась семидневье. Счет их дней начинался с пятницы, которая почиталась праздником, как наше воскресенье. По принятии христианской веры сутки делились у нас на 24 часа, но дни считали от восхода до захода, а ночи от захода до восхода солнца, что продолжалось до 1699 г. Древние и все восточные народы считали день от восхода до захода солнца. Астрономы ведут день от полудня до полуночи, турки через четверть часа по заходе солнца, а европейцы с полуночи до полуночи. Государь Петр I повелел построить в разных местах часы с колокольным боем, и тогда начали считать время с полудня, по пробитии 12 часов. Первые часы с боем появились в Москве 1404 г., на дворе великого князя Василия, сына Дмитрия Донского, которые доставил ему монах Лазарь Сербин. Под именем дня разумеется солнечное течение на горизонте, а под именем ночи сокрытие солнца на нашей планете. Обращение Земли около своей оси произвело суточное движение, а около Солнца годичное кругообращение или год. Не все христианские праздники приходятся в одно время, а потому они и разделяются на подвижные и неподвижные, или на переменяемые и непеременяемые. Пасху праздновали прежде в одно время с евреями, до 310 г.; но впоследствии установили на Никейском соборе праздновать отдельно от иудейской и всегда в воскресенье, поэтому она постоянно приходится в воскресенье, только не в одно число. Это воскресенье есть первый воскресный день по полнолунии, считая от мартовского равноденствия. Если Пасха случится в день полнолуния, то празднование должно быть в седьмой день; если в субботу, то в восьмой день. Но после весеннего равноденствия Пасха приходится в одно и то же число. Чтобы знать безошибочно: в каком году и в какое число будет Пасха, надо прибегать к пасхальному исчислению, от которого зависят все подвижные праздники. Пасхальным оно называется потому, что делается посредством науки, именуемой пасхалией, в которой руководствуются для отыскания дня Пасхи круговыми вычислениями под именем: 1. круга Солнца; 2. круга Луны; 3. круга индикта; 4. основания; и 5. эпакты. Солнечным кругом называется 28-летнее пространство времени, которое начинается и оканчивается в один день после 28 лет. Круг Луны значит обращение ее в 19 лет, по прошествии которых новолуние и полнолуние возвращаются на прежние дни. Новолуние или новый месяц изображается знаком , первая четверть Луны , полный месяц , последняя четверть . Круг индикта составляет 15-летнее время. Он установлен императором Августом для правильного взноса податей через каждые пять лет в три срока, поэтому каждый пятилетний круг назывался люстром. Люстр начинался с 1 сентября. Восточная церковь положила праздновать индикт также с 1 сентября, в память победы, одержанной Константином Великим (в 312 г.) над своим врагом Максентием, который был жестоким преследователем христиан. Есть еще индиктион: он состоит из 28 солнечных и 19 лунных кругов, которые, помноженные между собой, составляют индиктион, или 532 года. Вруце лето есть буква, показывающая воскресный день каждого года. Таких букв в пасхалии семь: А, В, Г, Д, Е, З, S. Эти буквы отмечаются часто соответствующими им числами: 1 = А, 2 = В, 3 = Г, 4 = Д, 5 = Е, 6 = З, 7 = S. Известно, что простой год состоит из 52 недель и 1 дня, а високосный из 52 недель и 2 дней, то поэтому в каждый простой год воскресная буква будет следующая по прошлогодней, а в високосный через одну букву. В гражданских месяцесловах дни недельные заменены астрономическими знаками, а именно: (Луна), понедельник; (Марс), вторник; (Меркурий), среда; (Юпитер), четверг; (Венера), пятница; (Сатурн), суббота; (Солнце), воскресенье. Счет вруцелетий ведется с марта месяца. Основание есть 14 число, показывающее с первого числа марта день давности луны. По свидетельству Святого Иоанна Дамаскина и заключениям пасхалистов, Луна создана в четвертый день и была тогда полная, поэтому давность ее была в то время 14 дней. Эпакта есть разность между солнечным, гражданским и астрономическим годами, и состоит из 11 суток. Ключ границ или, иначе, исправа, показывает дни, в которые приходится Пасха. Дни эти означаются 35 азбучными буквами, потому что для границ Пасхи определяется 35 дней, между 21 марта и 26 апреля: ибо она никогда не бывает ранее 22 марта и позже 25 апреля, а эти-то 35 дней и называются ключом границ. Многие праздники предшествуют Пасхе, а другие следуют после нее и бывают в разные числа месяцев, ранее или позже, почему называются подвижными и неподвижными. Первые бывают не в одни числа, вторые всегда приходятся в одно число. К подвижным праздникам принадлежат: Пасха, Вознесенье Господне, которое празднуется через 40 дней от Христова Воскресения, установлено в III в. Пятидесятница, в 50 день по Светлом Воскресении, или в 10 день по Вознесении. Этот праздник иначе называется Сошествие Святого Духа или день Святой Троицы. Преполовение за две недели до Вознесения, Петров пост через неделю после Троицы и проч. К неподвижным праздникам относятся воспоминания о важнейших событиях в христианском мире, освященные церковью, именно: страдания мучеников и мучениц и их смерть, явления чудотворных икон и мощей угодников Божиих, одержание побед над врагами отечества, избавление народов от разных бедствий или освобождение их от иноземного ига, дни рождения и тезоименитств царствующего дома. Важнейшие неподвижные праздники: Новый год, Богоявление, или Крещенье Господне, 6 января; Сретение Господне, 2 февраля; Благовещение, 25 марта; день Чудотворца Николая, 9 мая; Рождество Иоанна Предтечи, 24 июня; Св. Апостолов Петра и Павла, 29 июня; Успенский пост с 1 по 15 августа; Преображение Господне, 6 августа; Успенье Св. Богородицы, 15 августа; Усекновение главы Иоанна Предтечи, 29 августа. Екатерина Великая указала совершать в этот день поминовение о православных, воинах и о всех убиенных на брани за веру и отечество. Рождество Св. Богородицы, 8 сентября; Воздвижение Честного Креста Господня, 14 сентября; Св. Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова, 29 сентября; Покров Св. Богородицы, 1 октября.; Рождественский или Филиппов пост с 15 ноября по день Рождества Христова; Введение во храм Св. Богородицы, 21 ноября; день Чудотворца Николая, 6 декабря; Рождество Христово, 25 декабря. Каждый народ сохраняет свои гражданские праздники, которые имеют особое значение, например: основание политического бытия государств, принятие веры, основание столичных городов, знаменитые битвы, освобождение от иноземного ига, учреждение учебных заведений, ученых обществ, важнейшие открытия и изобретения в науках; время государственных постановлений и законов, восшествий на престол, орденские празднества, воспоминания о днях рождения и смерти великих царей, законодателей, героев и иерархов церкви. Обо всем этом ведутся в истории и месяцесловах памятные записки.

КРЕЩЕНИЕ

Помощь роженице, обрядные обыкновения

Отечественные летописи ни слова не говорят о тех пособиях, какие подавались родильницам до и после рождения ими детей; ни о тех обрядах, какие совершались по рождении младенцев. Нет сомнения, что наши предки употребляли в этом случае единообразное средство: предоставляли рождение природе и крепкому здоровью женщин. Чуждые изнеженности и роскоши деревенские женщины и поныне, большей частью, не прибегают к врачебным средствам: они часто рождают во время сельских работ, и на третий день уже ходят. Хотя древним азиатским, африканскими и европейским народам были известны врачебные средства, употреблявшиеся во время омовения и повивания младенцев, однако эти пособия появились у нас не раньше конца Х в. Из устава великого князя Владимира мы видим, что тогда при родах первыми помощницами родильницы были женщины пожилых лет, называвшиеся бабами (бабками). Они обмывали рождаемых младенцев, повивали и врачевали. Около половины XVIII в. врачи стали изучать у нас акушерство, а для обучения повивальному искусству появились школы, в которых в 1776 г. уже преподавали молодым людям и бабкам акушерство на русском языке и обучали их преимущественно в воспитательных домах. В конце XVIII в. постановлено в обязанность врачебным управам, чтобы в числе их членов иметь по акушеру. Благодетельным попечением императрицы Марии Феодоровны и великой княгини Елены Павловны устроены отдельные повивальные школы, в которых учится преимущественно женский пол. Чтение родильной молитвы позаимствовано греками от евреев, а к нам перешло по принятии христианской веры (в конце IX в.). В старину было в обыкновении, что перед наступлением потугов родильница хаживала в баню с бабкой и женщинами. Этому обычаю следовало не только боярское сословие, но и сами царицы. Как скоро царю становилось известно, что царица родила, немедленно посылали к духовнику, который читал молитву младенцу, родильнице, бабке и всем присутствовавшим при родах женщинам. Потом младенца носили в баню, куда ходил смотреть новорожденного сам государь. После совершал патриарх в присутствии царя молебствие о дарованном ему царевиче. По прочим же церквям и монастырям отправляли молебны; раздавали милостыню нищим и убогим; освобождали из тюрьмы не важных преступников; по монастырям ходил государь, угощал монахов и раздавал подаяние. По городам рассылали стольников, стряпчих и жильцов с царскими грамотами к духовенству и воеводам о рождении младенца. Повсюду служили благодарственные молебны за здоровье новорожденного. Посланные приглашались воеводами и духовенством на обед; после обеда духовенство благословляло их образами, а воеводы одаривали посланных по возможности. В день рождения царевича бывал родильный стол у государя для одного только духовенства; стрельцов и других чинов одаривали. Такой же обряд соблюдался и при рождении царевен, только раздача денег была не столь щедрой. Для кормления дитяти избирали здоровую и нравственную женщину. По прошествии года, если кормилица из дворянского рода, посылали ее мужа на воеводство или дарили его вотчиной; из подьячих и других чинов повышали и награждали жалованьем; посадских освобождали от всех податей и назначали им приличное содержание. За присмотром младенца назначали мамку и няньку. Если чужой похвалит ребенка или новорожденного на глазах кормилицы, то она должна была плюнуть на землю три раза, чтобы не сглазил его худой глаз. Исстари ведется между простолюдинами обыкновение, состоящее в том, что когда мать мучится родами, тогда стараются скрывать, чтобы никто об этом не знал, с тем убеждением, что от этого ей бывает легче. В старину некоторые простолюдины распускали писанную молитву в воде, давали пить роженице, думая, что этим облегчатся роды. Все находившиеся при родах, хотя бы они и не дотрагивались родильницы, прибегали к очистительной молитве. В Пермской губернии существует обычай между простолюдинами и даже купцами, что старушки, заменяющие бабок, беспрерывно водят родильницу по избе или бане и не позволяют ей ни садиться, ни лежать. Родившегося младенца выправляют намыливанием, встряхиванием и вспрыскиванием; дают родильнице и младенцу есть воробьиное семя и некоторые с нашептыванием травы. По счастливом разрешении, дают родильнице выпить добрую чару вина и съесть кусок хлеба; потом поят ее пивом с толокном и дают ей всякую пищу без разбора. Родственницы или приятельницы из простого звания поздравляют родильницу в спальне, у купцов в бане, и приносят на зубок денежные подарки от 10 копеек до одного рубля медью. Кума в другие женщины кормят за столом отца новорожденного гречневой кашей; потом высылают его из избы и готовят для него новое кушанье на бабкиной каше, сваренной из сорочинского пшена: сюда кладут по столовой ложке горчицы, перца, хрена, соли, уксуса, посыпают сахаром и дают ему есть, чтобы он несколько помучился, как его роженица*. В других местах родня посылает к роженице по кружке или чашке порушки и большому круглому пирогу. Порушка готовится из сухой разваренной малины, подслащенной медом. В некоторых деревнях знакомые и родственники посылают в дар родильнице или сами приносят: крупу, муку и кусок полотна на рубашку младенца. * В некоторых местах тотчас по совершении крещения подают отцу новорожденного ложку соли, прикрытой кашей, а кум с кумой поднимают пирог, говоря: расти, крестник, так высок, как мы подняли пирог.

Кумовья и крестные родители

Обыкновение иметь восприемников существует в христианской церкви издревле, о чем свидетельствуют многие св. отцы, между которыми: Тертулиан, Златоуст, Августин. Повод к этому установлению подали первые гонения на христиан. В эти жестокие времена нужно было иметь свидетелей при крещении, которые, соединяясь с крещаемым духовным родством, служили бы им наставниками в принятой вере. По правилам св. отцов достаточно, чтобы при крещении мальчика быть одному восприемнику, а при крещении девушки одной восприемнице. В наше время при каждом крещении бывают восприемник и восприемница, которые между собой называются кум и кума, а в отношении к принятым ими от купели детям крестным отцом и матерью. Тогда происходит между ними духовное родство. Церковь издревле употребляла крещенье погружательное. Спаситель был крещен на р. Иордане Иоанном Крестителем; так поступали прежде со всеми взрослыми. Так крестился великий князь Владимир, и по прибытии его из Корсуня в Киев он повелел, чтобы все люди, вельможи и рабы, бедные и богатые, шли креститься. Народ толпами входил в реку Днепр: большие стояли в воде по грудь и шею, отцы и матери держали младенцев на руках; священники читали молитвы крещенья, разделив народ на толпы, в которых мужчинам давали одно имя мужское, а женщинам одно общее женское, оттого многие сотни носили одно название. Великий князь Ярослав, сын Владимира, вырыл из могилы кости дядей своих - язычников: Олега и Ярополка, крестил их и положил в киевской церкви Св. Богородицы. Мы с греками остались при древнем обыкновении, а католики, в конце VIII в., установили обливательное крещенье, чтобы младенцы не простудились от погружения их в холодную воду.

Отречение

Обряд совершения таинства крещения, заимствованный нами от греков, совершается ныне как и прежде. Священник читает заклинательные молитвы. Затем следует отречение крестимого, или, в случае его малолетства, его восприемников, от сатаны. При этом они говорят: отрицаюся, дуют и плюют три раза, обратясь назад; а после, обратясь на восток, уверяют в сочетании с Христом и читают символ веры. Потом иерей, помазав елеем, трижды погружает крестимого в тепловатую, как бы летнюю воду, произнося: "Крещается раб Божия (имя) во имя Отца, аминь; и Сына, аминь; и Св. Духа, аминь; ныне и присно и во веки веков, аминь", - надевает на крещенного белую одежду и крест. Ношение крестов на шее есть обыкновение самое древнее. О нем говорится даже в церковном нашем уставе. У нас оно известно еще со времен Владимира. Современник его, новгородской епископ Иоаким, крестя новгородцев, велел возлагать на них кресты для отличая от некрещеных, что, без сомнения, соблюдали и другие епископы. При одевании крестимого в белую одежду поется тропарь: ризу мне подаждь светлу, одеяйся светом яко ризою, многомилостиве Христе Боже наш. После крещения следует миропомазание при произнесении слов: печать дара Духа Святого. Миром помазуется чело, очи, ноздри, уста, уши, грудь, руки и подошвы ног. После священник, обойдя с крестимым и его восприемниками трижды вокруг купели, прочитав Евангелие и омыв члены тела, помазанные миром, остригает волосы крестообразно при чтении молитвы; залепив их в воск, отдает восприемнику, а восприемник потом бросает их в купель, из которой выливают воду в непопираемое ногами место*. Такое выливание воды из купели, бросание в нее воска и надевание креста на младенца освящены если не церковным постановлением, то древнейшим и очень общим у нас обыкновением. Прежде вменяли себе в обязанность, чтобы младенцев для крещения приносить в церковь, где их и крестили крещением погружательным. В Малороссии младенец не погружается в воду, его обливают, и обряд этот позаимствован от католиков, в то время, когда она находилась под польским владычеством. Приношение младенца в церковь в употреблении еще по городам, большей частью между простым сословием и теми, которые придерживаются древних церковных узаконений; но между богатыми и дворянством оно изменилось - крестят дома. * Когда восприемник бросает в воду волосы, которые залеплены воском, тогда легковерные замечают: утонул ли воск, или он плавает. В первом случае младенец не жилец этого света, а во втором долго жить ему.

При крещении младенца восприемница снабжает его рубашечкой и головным убором, а восприемник крестом; каждой из них дарит роженицу и дитя добровольным подарком, называемым на зубок, как-то: материей, деньгами, кто чем может. В других местах северо-восточной России, восприемник и восприемница снабжают младенца спустя несколько дней после крещенья приличными вещами: восприемник крестом, а восприемница кисеей или другой материей, выбойкой, холстом, и надевают на него рубашку, - и это называется там ризками. После бывает обед или пир для всех родственников и знакомых, приходивших с поздравлением. Родители крестимого не присутствуют при крещении своего дитяти. По совершении крещения, священник поручает крестным родителям заботиться о наставлении крестника или крестницы в православной вере и во всем, что нужно христианину. При вступлении в нашу веру из нехристианского вероисповедания, например, магометанского, совершается непременно крещение и бывают также восприемники. Причем крестимый, будучи уже в возрасте, сам читает символ веры, наставленный прежде в догматах нашего вероисповедания, а священник спрашивает его: "Отрицаеши ли ся скверныя и богопротивныя веры турецкия, и богохульнаго учителя их Мегмета и его всех приемников, и всего хульнаго учения их; и проклинаеше ли их и плюеши ли на ня?" На что он отвечает: "Отрицаюся, проклинаю я, и плюю на ня"; но его не заставляют проклинать своих родителей. В двенадцатом столетии духовенство наше затруднялось, как присоединять тех, которые переходят из другой веры в нашу, и тех, которые приносятся к чародеям. Новгородский епископ Нифонт, на вопрос черноризца Кирика, отвечал: "Если дети приносятся на молитву к варягскому иерею, то на таковых налагать шесть недель эпитимьи, а три, если приносящие сделали это по молодости и неопытности". Если епископ или пресвитер вновь крестил имеющего истинное крещение или не хотел крестить оскверненного от нечестивых, тот извергался, как не различающий священников от лжесвященников и как посмевающийся кресту и смерти Господней. Присоединяющихся к православию, как-то: ариан, македониан, савватиан, наватиан, тетрадитов и аполинаристов принимали, как видно из правил второго вселенского собора, помазуя только св. миром. Евномиан же единократным погружением крещающихся, а равно монтанистов и савеллиан, держащихся мнения о сыноотечестве и всех прочих еретиков принимали в православие как язычников.

Пострижение

В ранней церкви стригли волосы новопросвещенных с чтением молитв, в присутствии восприемников. Остригаемые волосы священник отдавал восприемнику, который облеплял их воском, запечатлевая на нем образ Спасителя, и хранил их как посвященные Богу. По мнению других, священник оставлял их у себя и хранил в священном месте. В память пострижения волос праздновали ежегодно день пострижения, как мы празднуем именины. Между нашими предками язычниками, и по принятии ими христианской веры долгое время существовал обряд пострижения и сажания на коней. Из ваших летописей известно, что обряд этот совершался торжественно. Детей великого князя Всеволода владимирского: Георгия, Ярослава и Владимира постригали на втором и четвертом году и сажали на коней в присутствии епископа, бояр и граждан. Великий князь давал тогда роскошные пиры, угощал союзных князей, дарил их золотыми и серебряными сосудами, а бояр лошадьми, тканями и мехами. Это обыкновение соблюдалось не только в России, но и в других славянских землях. Лешко, почитаемый поляками за первого князя, был пострижен еще младенцем, двумя странниками, которые наименовали его потом Семовитом. При постригах находились восприемники, между которыми было уже духовное свойство. Конечно, этот обряд древний. У римлян постригали юношей при поступлении их во всадники, а у нас означало вступление в гражданское состояние. Сын великого князя Иоанна III Георгий, по достижении семилетнего возраста (1487 г.) был посажен на седло и потом пострижен, при чем были восприемниками знатные люди. Дети государя Алексея Михайловича, Симеон и Алексей, были переданы в семилетнем возрасте из женских рук в мужские, в ознаменование их свободы. Татищев, живший в XVIII в., пишет, что в его время знатные люди держались этого обыкновения, и что младенцы передавались тогда из рук женских в мужские. Кроме гражданского есть и церковное пострижение, которое сопровождается молитвой: "Заповедавый нам вся в славу Твою творити, пришедшего раба Твоего начаток сотвори стриши власы главы своея, благослови вкупе с его восприемником" и пр. Крестный отец приводил духовного сына в церковь, где священник читал над ним упомянутую молитву. Петр I, по достижении семилетнего возраста дочерей его, Елизаветы и Екатерины, подрезал у них платья в ознаменование, быть может, перехода их из младенчества.

Время крещения

В Польше пострижение продолжалось весьма долгое время. При возведении в высшее военное звание, оно сопровождалось пострижением. День крещения избирался по произволу. Если дитя бывало слабое или ему угрожала скорая смерть, то его немедленно крестили. Избрание восприемников зависело от воли каждого. Царских детей крестили обыкновенно митрополиты и патриархи, восприемниками бывали старшие иноки Троице-Сергиевского монастыря, а восприемницами сестры царевен или родственницы государя и государыни. По крещении давали обед духовенству и другим чинам, после обеда высшее духовное сословие благословляло новорожденного образами, сановники подносили ему подарки, которые сам принимал государь; от прочих принимали ближние люди царя; потом пили из заздравных кубков и расходились по домам. Для стрельцов и других чинов, выкатывали на середину царского дворца бочки с водкой; в каждой бочке было до 200 ведер пива, а меда в семь раз более. Всякому дозволялось пить, сколько кому хотелось, только запрещалось носить домой.

Крестильницы и церковная баня

В одиннадцатом столетии устроены были при церквях, по древнему обряду, особые крестильницы, чтобы крестили детей в церкви. Киевский митрополит Ефрем первый повелел их строить (1090 г.) при церквях, в княжение Всеволода (в XI в.). Тогда появились у нас банные строения, с каменной вокруг церкви оградой, чего прежде не было, говорит Нестор. В них ставили купель для взрослых людей. Слово баня употреблено в Новом завете в смысле крещения. Христос возлюби церковь, и себе предаде за ню: да освятит ю, очистит банею водною, или банею паки бытия. Сам Нестор говорит о Христе: баню нетления дарова и проч. Некоторые думали, что Ефрем строил торговые бани, а другие стали утверждать, что он первый начал строить церкви с главами, потому что в Малороссии доселе купол церковный называется баней. Слово баня (bania) чисто польское и значит купол, или здание с круглой кровлей. Крестильницы при древних церквях христианских, например, при Софийской в Константинополе, назывались баптистирион, в которых крестили правоверных.

Родильные подарки

В древней Греции знатные особы, приезжая поздравлять роженицу с благополучным разрешением от бремени, скрытно клали под ее подушку несколько золотых монет. Этот обычай, употреблявшийся от поселянина до вельможи, укоренился в языческом Риме и от него перешел к европейцам. Следует думать, что это обыкновение позаимствовано греками от евреев. У римлян подобные подарки назывались родильными. Так они называются и ныне повсюду. У нас, как скоро родит мать, извещают о том родственников и хороших знакомых. Прежде было в обычае, что после извещения посылали родильнице подарки, состоявшие из материи, полотна и т. п. Ныне ведется обычай лишь в простонародье, что соседи и родные, навещая родильницу, приносят ей пироги и какие-нибудь съестные припасы. В Малороссии на другой или третий день по рождении младенца родители посылали бабку к родным и знакомым с хлебом и узваром, с извещением о новорожденном младенце и о приглашениях на крестины. Другие посылали, вместо узвара, бутыли с виноградным вином и пряники. Ныне такое поздравление выходит из обычая в дворянском сословии, однако оно продолжается еще между простолюдинами и купечеством, и при крестинах уже ничего не кладут на зубок.

Ношение ладанки

Все языческие народы в самой глубокой древности носили на шеях особые мешочки, называемые амулетами. В мешочках хранились камешки с таинственными словами и надписями, лекарственные травы и волшебные вещи, которым приписывали удивительные действия. Все это строго запрещалось не только христианской церковью, но даже языческими царями. Несмотря на это, ношение ладанки поныне оставило следы верования. Стоглавом строго воспрещалось возлагать на престол сорочки, в которых родятся младенцы. Издревле ведется между суеверными обыкновение, что на том шнурке, на котором носят крест, они привешивают ладанку или мошонку. Ладанка то же самое, что мошонка, есть зашитый мешок с ладаном, который носят во всю жизнь, думая, что ни колдовство, ни уроки не пристанут к такому человеку. Кто родился в сорочке, тот хранил ее в мешочке, зашитом с ладаном, и ее носил до самой смерти, думая, что повсюду будет сопровождать его счастье. Обыкновенная поговорка: родился в сорочке, означает у простолюдинов счастливца. Другие хранят сорочку в таинственных местах и неминуемое тому несчастье, если она пропадет.

Давание имени

При языческом и необразованном состоянии людей давались имена по природным свойствам, состояниям и качествам родителей, случайным встречам, любимым вещам, предметам, стихиям и животным. Кошка, кошечка, голубочка, удалец, бычок золотой, алмазный, мешочек, красавец, красуха, незабудочка, медведик, медовый, роза, синец, василечек, ручеек, стражка, головач, воробушка, кролик, зайка и проч. От этих имен произошли фамилии или прозвища. На всяком языке находятся фамилии, которые в переводе довольно забавны. Славяне, как и все древние народы, заимствовали имена от каких-либо событий или значений, например: Болеслав (виновник славы), Владислав (владыка славы), Мстислав (мститель славы), Подражислав (подражатель славы), Сбыслав (совершитель славы), Святослав (слава святого), Твердислав (твердый в славе), Ярослав (пылкий к славе), Изяслав, Буревой, Гостомысл, Вышеслав, Вячеслав, Остромысл, Добрыня, Претич, Путята и т. п.; из женских: Богомила, Милонешка, Людмила, Любушка, Красномила, Красиня, Пршежислава, Горыня, Добродума, Горислава и проч. Во время господствования варяго-руссов в Новгороде вошли в употребление варяжские имена: Рюрик, Олег, Игорь, Улеб, которое, без сомнения, превращено в нынешнее имя Глеб, Оскольд, Дир, Свенельд и проч. По принятии христианской веры усвоены имена греческие и римские, будучи переведены на наш язык. Вера (fides), Любовь (charitas), Надежда (spes) переведены только с латинского. София, Екатерина, Александр, Константин, Алексей, Василий, одним словом, почти все имена, употребляемые ныне нами, взяты с греческого языка. (В древние времена давали при рождении имя того святого, который приходился на восьмой день по рождении младенца.) Наши предки имели еще по два имени, например, Владимир, во святом крещении Василий; Ярослав, во святом крещении Дмитрий, Ольга во святом крещении Елена и проч. Такое обыкновение продолжалось до XIV в., однако в XI в. встречаются уже одноименные. Пример тому великий князь Юрий Долгорукий. Сверх того, было в обыкновении, что перед смертью принимали имя схимническое, и это велось долго, даже между великокняжескими родами, до середины XVII в. Теперь находим одни случаи, - между больными, дающими обеты, что если выздоровеют, то они оставят мир и посвятят всю свою жизнь на служение Богу, и потому принимают монашеское имя. Из употребительнейших имен у нас было и есть Иван, почему некоторые стали называть этим именем все наше государство. Простой народ в Болгарии и сейчас называет всех русских Иванами. Греки же, там живущие, именуют Россию Ивановщиною. Некоторые после рождения младенца высылают кого-либо из домашних на улицу, чтобы спросить имя встречного, и дают то имя новорожденному; другие даже приглашают встречного в кумовья, думая, что родившийся будет жить долго. Иные, кроме данного имени при рождении, дают другое при крещении, будучи уверены, что это оградит новорожденного от всяких напастей в жизни.

Празднование дней рождения

В глубокой древности праздновали дни рождения не только смертных, но богов и богинь: Юпитера, Юноны, Венеры, Амура, Аполлона, Дианы, Минервы и пр. Им приносили жертвы в храм, и весь народ стекался сюда праздновать, предаваясь всякого рода веселью, играм и пляскам. В дни рождения государей молились в храмах им преданные и их родственники. Римские императоры, для напоминания народу об их рождении, угощали его несколько дней сряду. То же делалось ими при вступлении на престол. Дни рождения знаменитых и всех сословий людей праздновались в кругу друзей и семейства. Тогда, как и теперь, каждый наряжался в день своего рождения в лучшее платье; принимал подарки от своих домашних, друзей и знакомых. Гению-покровителю приносили в жертву вино, фимиам и животных; женский пол делал то же, а девушки украшали венками жертвенник Юноны. После благодарственного возлияния богам сходились знакомые на пиршества; за столом пили вино за здоровье, желали друг другу долголетия, и чтобы впредь всем им дожить до радостного дня и вновь праздновать. У греков и римлян праздновали еще дни основания городов, особенно Рима и Константинополя. Все жители города собирались в богатых одеждах в храм, молились Богу за сохранение города и об устранении от него всяких бедствий. Воины и государи, вельможи и граждане, богатые и бедные, все единодушно веселились, радовались и пили за благоденствие города. Богатое угощение и пиршество продолжались весь день. Не было никого, кто бы не принимал участия в этом торжественном дне. Ныне празднуют основания городов по прошествии каждого столетия.

Именины и день ангела

У нас также с самых древних времен праздновали день рождения, который назывался именинами, а ныне днем ангела. Именины произошли от давания имени в день крещения, а день ангела от имени того святого, которым наименовывали после рождения или во время крещения. Но между днем рождения и днем ангела есть различие: первое означает время празднования рождения, а второе имя покровителя того святого, которое кто принял при крещении, поэтому иные отдельно совершают празднество, как-то: в день ангела и день рождения, составляющего собственно именины. В оба эти дни служили молебны о ниспослании здоровья виновнику празднества; одевались в богатые одежды и ездили или ходили поздравлять именинника, который приглашал их на пирог, - это значило на пир. Великий князь Святополк убедительно просил князя Василька, проходившего Киев со своим войском, чтобы он остался в Киеве праздновать с ним его именины, названного во святом крещении Михаилом. В старину посылали почетным людям именинные пироги, и это строго соблюдалось не только в простонародье, но между государями. Царь Алексей Михайлович сам приходил с пирогами к патриарху Иоакиму (1671 г.). В тот же день он давал обед высшему духовенству и сановникам. Перед обедом царь раздавал именинные калачи всем гостям. Такие калачи были длиною в два и три аршина, толщиной в четверть. Священников, дьяконов и стрельцов также угощали; в тюрьмы и богадельни посылали милостыню. За обедом патриарх говорил заздравную речь и первый провозглашал заздравной чашей за здоровье царя и эту чашу передавал потом царю; от него она переходила к митрополитам и боярам. После питья за здоровье все расходились. Так праздновались именины всего царского дома. В городах праздновали этот день воеводы и митрополиты; они делали столы для всех людей, и после обеда пили за здоровье. В этот день нигде не работали, в лавках никто не торговал, не играли свадеб и не хоронили. Именины царственного дома называются тезоименитством. В торжественные дни императора, императрицы, цесаревича и цесаревны закрываются лавки, и никто не работает. Народ стекается в храм и молится Богу о продолжении дней царствующему дому. Благодарственные молебны отправляются повсюду. Митрополит отправляет при дворе молебствие в присутствии венценосцев и всего императорского дома, многочисленного собрания государственных людей, министров, посланников, дипломатического корпуса и генералитета. Пушечные выстрелы из Петропавловской крепости возвещают жителям о радостном провозглашении многолетия. Духовенство и все, тут находящиеся, приносят потом поздравление виновнику торжественного праздника. Во дворце бывает обеденный стол. Ввечеру дается бал и маскарад. Знакомые и родственники посылают имениннику подарки или пирог; в других местах сам именинник рассылает по своим родственникам сгибни и кренделя, но это больше там в употреблении, куда не проникла еще роскошь и иностранные нравы. На обед приглашаются все родные и приятели. В начале обеда берут со стола большой, нарочно сделанный с кашей и яйцами пирог и разламывают его над головой именинника, чтобы во весь будущий год быть ему здорову и счастливу, и чем более рассыплется по нем каши, тем более он будет жить. Если во время веселья бьется посуда, рюмки, стаканы и проч., то это означает благополучие. Когда же ничего не разбивается, то нарочно бьют. Между дворянством много изменилось празднование именин. В день именин наряжаются как можно щеголеватее, особенно девицы, которые ничего не щадят, чтобы блеснуть изящностью, пышностью и роскошью убора. Изысканность у них простирается до самых мелочей. Они одеваются преимущественно в белые платья, цвет невинности, с розовым платочком на шее и букетом цветов на голове. Волосы убираются по фантазии каждой. После туалета отправляются в церковь молиться Богу; по окончании обедни служат благодарственный молебен о сохранении их здоровья и ниспослании на них благословения. Около полудня принимают посещения, состоящие в поздравлении со днем рождения или именин. Иные приглашают гостей к обеду или на вечер, который сопровождается танцами. За обеденным или вечерним столом провозглашают тосты за здоровье празднуемого или празднуемой. Во время обеда подают, прежде всех кушаний, кулебяку, называемую именинником: она бывает иногда длиной около аршина и отлично приготовлена. Между родственными и дружескими домами дарят именинника или именинницу, по произволу. Юные поэты подносят сахарные стишки, в которых расписывают с жаром красоту и прелесть, если это именинница; желают ей счастья, намекая, что никто столько не желает ей неземного блаженства, как воодушевленный ею стихотворец. Празднование именин так стало повсеместным, что даже не только между купеческим сословием, но и между нижними чинами оно совершается с особой роскошью. Для этого дня никаких не жалеют издержек, и чем более гостей, даже незваных, тем более чести имениннику. Кто живал в Петербурге, тот знает, что порядочный сколько-нибудь человек угощает кулебякой и обедом, виноградными винами и шампанским. Для него было бы обидно, если бы гости разошлись невеселыми; надобно, чтобы все помнили его праздник, и потому редкие возвращаются домой пешком. В дальних городах и деревнях именины празднуют просто: к обеду собираются гости и заключают вечер разгульной веселостью. У помещиков гости пируют несколько дней сряду. Пирог занимает первое место. Изобильный и тучный обед услаждает вкус пирующих: водки, настойки и наливки текут рекой. Между простым народом угощение зависит от состояния. Но и тут, как и везде в это время, потчуют радушно и веселятся непринужденно. Пирог непременно бывает у каждого, - иначе не именины. Именины составляют одно из гостеприимных празднеств, которое никогда не начинается между набожными, не отслужив наперед благодарственного молебна. Весь день проходит вообще в забавах, играх, плясках и пении радостных песен. Русский празднует день своего рождения с неподдельным чувством веселости и хлебосольства. Тогда у него не красна изба углами, а красна пирогами.

ПОХОРОНЫ

Посмертный обряд у наших предков

Варяго-руссы закапывали покойников в землю; над владетельными князьями и старшинами делали насыпи из земли, называемые буграми и холмами, которые были различной высоты, смотря по особе. Если лицо было знаменитое, то делали высокий бугор; но над владетельным князем делали еще выше, и самый высокий означал родоначальника владетельного дома. Такое обыкновение наших предков продолжалось во все их идолопоклонство. Правитель нарождавшейся России, Олег, приплыв к высоким берегам Днепра, объявил Аскольду и Диру, завладевшими тогда Киевом, что настоящий государь есть Игорь, и по его знаку они пали под мечами убийц. Тела их погребены на горе, где в Несторово время находился Ольгин двор, а над могилами их сделали холмистую насыпь (в 879 г.). Жители киевские доселе указывают на это место. Кости Аскольда покоились ниже Николаевского монастыря, где вросла теперь в землю небольшая старинная церковь, а кости Дира за древней церковью св. Ирины. Над могилой Олега, который погребен на горе Щековице (в 913 г.), находилась также насыпь, которая еще в Несторово время называлась Ольговой могилой. По убиении древлянами великого князя Игоря (в 945 г.) близ Коростеня, они насыпали над ним высокий курган. В Несторово время он был еще виден. Великая княгиня Ольга, умирая, завещала между прочим своему сыну Святославу, чтобы в память ее не совершали тризны. Великое множество могильных холмов, известных под именем курганов, было видно в восточно-южной России до конца XVIII в. Там отрывали разные металлические вещи, деньги и вооружение, которые были положены вместе с покойниками, в том предубеждении, что они пользуются ими на том свете. Предки наши, по принятии христианской веры, позаимствовали многие восточные обычаи, и в числе их обрядные действия погребения. Способ изготовления гробов, называвшихся у нас корсты, взят от греков. По смерти кого-либо давали немедленно знать священнику, который приказывал звонить по душе покойника в колокол и потом сам являлся. До его приходе омывали тело теплой водой, надевали белое и чистое белье и клали посередине комнаты на стол, покрыв белым полотном и сложив руки на груди. Потом давали покойнику крестообразно в одну руку крест, а в другую свечу, и окружали его зажженными восковыми свечами; священник читал отходную молитву; присутствовавшие с зажженными в руках свечами молились и плакали. Муромский князь Глеб, услышав об убиении своего брата Бориса, излил горесть в набожном плаче: "Господи! лучше бы мне умереть с братом, нежели жить одному на этом свете. Если бы я, брат мой, видел твое ангельское лицо, то пострадал бы с тобою. Но к чему я остался один? Где твои речи, которыми услаждал меня? О брат, мною любимый! Ныне уже не услышу твоего кроткого наставления. Если можешь молиться за меня у Бога, то молись, чтобы и я принял подобную тебе участь. Мне было отрадно жить с тобой, а теперь остаюсь один в этом обольстительном мире!" Тело оставляли непогребенным несколько дней; погребали до захода солнца, чтобы оно было еще высоко и лучезарно: то бе последнее видит солнце до общего Воскресения. Другие считали долгом погребать мертвых в самый день их кончины, и только за неимением гроба откладывали до следующего дня. Когда князь черниговский Давид (скончался в 1123 г.) был внесен во храм Бориса и Глеба с тем, чтобы предать его тело погребению в тот же день, тогда не был готов гроб, посему епископ Феоктист сказал: "Солнце заходит, оставим погребение до утра". Через некоторое время пришли люди и объявили епископу, что солнце не скрывается и стоит на одном месте. Феоктист восхвалил Бога; работники спешили обтесать камень, и как скоро вложили камень во гроб, солнце село. Тело князя Юрия, родного брата великого князя Иоанна III, пролежавшее в соборе архангельском четыре дня, против обыкновения, не хотел предавать земле митрополит Филипп, потому только, что не в тот день погребен, когда помер, однако, по приказанию великого князя, он похоронил его. Над усопшим читали псалтырь день и ночь. Родные и знакомые прощались с умершим, целуя его в уста и руки. Нанимали еще женщин-плакальщиц; курили ладан, молились Богу о спасении души и о принятии ее в рай. При наступлении погребения, клали тело в деревянный окрашенный гроб или обрисованный изображениями святых и отвозили на санях в церковь, где, по совершении за упокой, хоронили тут же, около церкви, обыкновенно поутру. Богатых и знаменитых мужей погребали в церкви. Над умершим ставили деревянный крест и потом поминали кутьей; в нее ставили восковые зажженные свечи: две за упокой умерших, а три за сохранение здоровья живых. После раздавали милостыню нищим, бедным и изувеченным. Кутью приготовляли из трех частей вареной пшеницы, четвертой гороха, чечевицы и бобов; она подслащивалась медом и плодами. За панихиду по усопшем платили гривну серебра. С мертвым клали домашние вещи и съестные припасы. Сербы и славяне, живучие в Лужице, клали в гроб оружие и разные вещи. Лужицкие венды клали на гроб топор. Более или менее, но продолжалось такое обыкновение до наших времен. В XII в. встречаем уже обыкновение, что за покойниками вели княжеских лошадей и несли знамена над гробом. По привезении тела дорогобужского князя Владимира (в 1170 г.) в Вышегород, игумен лавры Поликарп требовал у князя Давида, чтобы он дал ему воинов вести коней княжеских за гробом и держать над ним знамена. "Мертвым нет нужды ни в чести, ни в знаменах, - отвечал князь, - даю тебе только игуменов и священников". Некоторые иностранные писатели XVI в. свидетельствуют единогласно, что голову покойника обвивали полотном и хоронили на третий день без всякой пышности; в комнате курили ладаном, читали псалтырь; лобызали умершего в уста и восклицали: "Для чего оставляешь нас, о любезнейший! Разве не было тебе чего пить и есть? Ты покидаешь несчастную супругу! Признайся, что заставило тебя бросить прекрасную жену и милых детей?.." и делали тому подобные возгласы. Надевали на него новое платье и сапоги. Гробы делали сосновые, как для бедных, так и богатых, которые, смотря по состоянию, обивали материей внутри и снаружи. Писатели XVII в. говорят, что мертвых предавали земле до истечения суток; на покойника надевали новую рубаху, чулки, башмаки, похожие на туфли, и шапку; потом клали его в гроб. Знакомые, родные и семейство оплакивали беспритворно. Богатых оплакивали и в доме, и на могиле, особо нанимаемые ими женщины, одетые в белые одежды, с закрытыми покрывалами на голове. Эти женщины назывались плакальщицами: они вопили нараспев: "Тебе ли было оставлять белый свет? Разве не жаловал тебя царь? Не имел ты богатства и чести, супруги милой и добрых детей?" Если умирала жена, то говорили: "Разве ты не имела доброго мужа?" и т. п. Покойного носили на кладбище, в присутствии родных и друзей; впереди несли образа, за ними шло духовенство, которое курило ладаном и пело. После погребения плакали на могиле жалобным голосом. В гроб ставили, в голове покойника, кружку меда или пива и хлеб. В продолжение сорока дней совершались поминовения. В конце шестой недели приходила на могилу вдова и несколько друзей; она приносила напитки и кушанье, и после слез со стоном ели, а остатки раздавали нищим. Так поступал простой народ, но богатые и знатные особы поминали дома. Сверх этого поминовения производились еще ежегодные поминки. По прошествии шести недель или сорочин траур оканчивался, и вдова могла снова выйти замуж. Некоторые пишут еще, что мертвых не хоронили зимой, особенно в Москве, а вывозили отпетые тела за город, в Божий дом (убогий), и там оставляли до весны, чтобы удобнее можно было копать могилу. Кто был отчаянно болен и соборован маслом, и потом выздоравливал, тот носил уже до смерти черную одежду. Употребление деревянных гробов доселе повсеместное. Внутри и вне обивают их материями штофными, серебряными и золотыми, и из такой же материи кладут под головы подушки с шелковыми, золотыми и серебряными кистями; вверху гроба также привешивают цветы, смотря по состоянию; поверх гроба вырезают или нашивают золотые и серебряные кресты, усыпанные блестками. Цвет наружных украшений показывает возраст, пол и звание умершего. Розовый и белый принадлежность младенцев, детей, девиц и молодых дам; голубой, синий, зеленый и малиновый для прочего звания. Вынос тела совершается перед полуднем. Гроб, украшенный балдахином, ставят на колесницу, которую везут несколько пар лошадей в черных печальных покрывалах; по сторонам несут зажженные факелы, которые не гасятся до самой могилы. Покойника сопровождают родственники и знакомые в черных одеждах. Женский пол нашивает на свои одежды белые полосы, называемые плерези; мужчины покрывают платье, шляпы и шпаги черным крепом. У знатных и государственных людей балдахин и печальная колесница блестят золотом и серебром; впереди гроба несут на подушках их ордена, длинным рядом; тут идут священнослужители и певчие, которые во все шествие поют Святый Боже, или же играет музыка, если покойник военный, в сопровождении глухих барабанных ударов. Войско, с опущенными вниз ружьями и заряженными пушками, увеличивает пышность похорон. Лакеи идут в черных одеждах, с разноцветными, приколотыми к их плечам, лентами; гражданские и военные чиновники окружают печальную колесницу, а в траурной одежде стоят на ступенях колесницы ассистенты и поддерживают балдахин. Когда кто-либо из членов императорской фамилии, сопровождает государственных сановников, тогда присутствуют министры, дипломатический корпус и другие высокие чины. Карета покойника, следующая за гробом, обивается черным сукном, с гербовыми на ней изображениями по белому полю. Семейство, родственники и знакомые идут за гробом; за ними толпа любопытных, а за ними тянутся сотни карет, колясок и других экипажей. Когда провозгласится на могиле окончательно вечная память, тогда опускают гроб в могилу. Священник первый берет землю лопаткой или рукой и бросает на гроб; за ним предстоящие. Если погребают из военных, то войско производит погребальную пальбу из орудий. Затем приглашают к обеденному столу, который называется поминками; за столом подают, между прочими кушаньями, кутью, блины и кисель с молоком. Бедный и обыкновенный человек погребается самым простым образом. Тело кладут в деревянный окрашенный или неокрашенный гроб; после отпевания относят знакомые на своих плечах на кладбище и опускают в могилу. Сердечный их вздох по умершему заменяет пышный погребальный обряд. В Малороссии, во время ее казачества и даже в недавнее время, не более тому лет 25, похороны сопровождались всеми жителями. Умирал ли кто, звонили по душе в колокол протяжно и заунывно; знакомые и незнакомые спешили спрашивать у звонаря: по ком он звонит? У каждого вырывалось сердечное излияние: "Упокой Господи душу усопшего! Дай Боже ему царствие небесное! Вечная память!" Каждый принимал участие в потере другого, как в своей; всех трогало и на всех находило уныние, грусть и печаль. Заупокойный гул колокола нарушал спокойствие всего околотка. Омыв покойника или покойницу, одевали ее в чистое платье; потом клали на стол посреди комнаты и закрывали белым полотном; на ноги надевали башмаки. В руки, сложенные накрест. давали восковой крест и восковую свечу. Умершую женщину и девушку наряжали в праздничное платье; ноги обували в красные башмаки. Голову девушки украшали венком, сплетенным из цветов: васильков, незабудок, звездочек, гвоздик и других душистых цветов и трав. По изготовлении гроба клали в него усопшего. Священник читал молитву по умершем; дьячок день и ночь читал псалтырь; восковые свечи теплились около гроба; вокруг него курили ладаном, и толпа жителей приходила прощаться с покойным. Родные и знакомые, рыдали безумолчно; сами посетители голосили. Дом превращался в плач. Перед выносом тела отправляли панихиду; во время выноса звонили во все колокола. Гроб поднимали родные, знакомые и незнакомые, и несли на своих плечах до могилы. Перед гробом несли образ; церковные хоругви развевались впереди; на дороге останавливались читать Евангелие по несколько раз; народ провожал усопшего с рыданием: все плакало и рыдало. Отчаянный голос родных заглушал чтение Евангелия, особенно при опускании тела в могилу. На могиле ставили деревянный крест; иные делали могильную насыпь, укрывали ее цветами и травами. Ставили еще калиновое дерево, если казак умирал на чужой стороне. Над молодым казаком ставили, кроме креста, шест с белым знаменем. Кладбище белело от знамен, которые свидетельствовали безвременную кончину молодого казака. При могиле и в доме раздавали милостыню бедным и нищим; кормили их поминальным столом и рассылали по домам бедных хлеб, кушанье и деньги. Для духовенства и знакомых давался особый поминальный стол, при котором кутья и кисель занимали главное место. Кроме сорочин делали поминовения через три дня и через неделю. Памятников никаких не сооружали. Погребение помолвленной невесты сопровождалось весьма трогательно. Ее одевали в нарядное платье, как под венец; голову убирали цветами и потом клали на столе подле окна; вокруг нее зажигали свечи; в головах читали псалтырь; народ по первому звону сходился толпой проститься с нею; подруги ее стояли вокруг и плакали. Отец и мать бились над ее телом и рыдали. Они целовали ее руки, целовали ее в щеки, губы; целовали шею и голову и кричали с исступлением. Мать расставалась с жалобным причитанием: "Прощай, моя радость! Моя утеха! Зашло мое солнечко красное! Дочь моя! Ты завяла, как цветочек; засохла, как травка! Ты покинула меня сиротой, Бог с тобою! За что ж покинула? Скажи, душечка моя, золото мое, сокровище мое, бесценная, ненаглядная! Скажи, мой ангелочек, мое серденько, моя жизнь, моя отрада! Промолви хоть словечко, улыбнись хоть ненароком; протяни свою беленькую ручку, раскрой свои черные очи, посмотри! Пышная и гордая, величавая и румяная покидаешь меня! Оставляешь горемычную без радости, покидаешь навсегда! Я тебя лелеяла, смотрела за тобою, кто же меня, старую, присмотрит теперь? Ты уже на том свете, между ангелами, а я здесь! Кто пожалеет обо мне? Все родные - все не ты! Я тебя убрала под венец; сложила твои ручки для молодого; сама закрыла ротик, целовавший меня; сомкнула твои черные глаза, радовавшие меня. Кто же закроет мои? Родные - не родная моя дононька (дочь)! Бог тебя взял, да будет Его святая воля! Молись у Него за меня, грешную. Дононько моя! Лежишь, будто живая; ты улыбаешься, протягиваешь ко мне рученьки, - обними же меня! Дононько милая, голубка сизокрылая, пташечка звонкая, распевная! Что ж не усмехнешься? Что ж не порадуешь? Сжалься! Взгляни хоть на минутку, пробудись! Почему же не говоришь? Ты ж меня тешила ласковыми словечками, встречала приветственной улыбкою, а теперь? Молчишь, сложивши ручки накрест; но с ним идешь навстречу Спасителю, - и твои уста уже славословят Его. Ты уже не здесь, а там, там ликуешь со святыми! Унесла с собою все наши радости, а нам оставила одно горе и слезы. Кто оботрет наши слезы? Кто приголубит нас на старости? Отец и мать покинуты тобою; отец и мать проливают горячие потоки слез. Они перестанут плакать, когда очи их высушатся и сомкнутся навек! Тебе бы следовало схоронить меня! О, лучше был я не видела белого света! Кто утешит меня? Кто поболезнует со мною? Чье сердце забьется там обо мне, как билось твое? Но твое сердце уже камень! Ты уже во гробе; мой стон, мой вопль и мои рыдания не трогают тебя. Я слышу пение вечной памяти! О дононько, дононько моя! Недолго я любовалась тобою. Не думала, не гадала закрыть твои оченьки ясненькие, твои уста розовые, и закрыть ризою гробовой! О горе мне, бедной! Я сама сомкнула твои глазики, до Страшного суда. Заступница, Божая Матерь! Прийми меня скорее, успокой меня с моею дононькой. Укрепи Господи, и помилуй меня". В продолжение трех дней отец и мать рыдали по своей дочери; народ беспрестанно навещал усопшую, горевал и хвалил ее доброе сердце и красоту. Отец часто говорил в отчаянии своей жене: "Что же, моя старая? Собирались играть свадьбу, - вот веселье наше". Он заливался слезами и стоял неподвижным от печали. Но вспомнив, что он ропщет на Провидение, говорил ей: "Полно плакать. Бог ее взял, она уже в царствии небесном. Ее Бог наградил. Живой думает о живом, так и мы с тобою. Молись лучше!" В погребальный день звонили в большой колокол протяжно, с заунывным ударом. Этот звон собирал людей и назывался сборным. Окружные обыватели сами сходились на похороны. С умолком сборного колокола выносили из церкви деревянный крест с изображением Распятия Иисуса Христа, хоругви и носилки; за ними шли священники и весь причт духовный, в черных ризах. По прибытии духовенства начинали служить по умершей. Потом, собрав дружек, поддружек, старост, бояр, свах и свитилку, такое число, какое следовало для веселья, одаривали их свадебными подарками. Мать, подозвав молодых девушек, ее подруг, говорила им, обливаясь слезами: "Я не дожила до свадьбы своей дононьки! Господь Бог определил мне созывать вас, чтоб вы проводили ее к темной могилке. Не довелось мне слушать ваших веселых песен; пришлось мне видеть ваши слезы. Не прогневайтесь на меня, что я не угощаю вас караваем, не наделяю белыми платочками, но даю вам в руки восковые свечи. Зажгите их и проводите мою голубку, дононьку". Потом мать, взяв большой рушник (полотенце), который вышивала покойная, чтобы подостлать себе под ноги во время ее венчания, перевязывала им деревянный крест; после перевязывали дружку и поддружку длинными рушниками, вышитыми узором, и потом еще накрест белым полотном по несколько аршин. За ними перевязывали свах и прикалывали к их головному убору по цветочку. Старосту обвязывали одним рушником, а свитилку (старшую сваху) двумя, и давали ей в руки восковую свечу и меч, как водилось на свадьбе, обвив его душистыми цветами. К шапкам бояр прикалывали цветочки и перевязывали правые руки белыми платками, вышитыми узором. Платок, которыми следовало вязать руки молодым под венцом, клали на серебряный крест. Священников и весь духовный причт дарили белыми платками. Гробовую крышу покрывали большим килимом (ковром); носилки застилали богатым коцем (покрывалом) с разводами и вышитым орлом. Килим и коц отдавались в церковь после похорон. Девушкам раздавали все приданое покойной: плахты (узорчатые платья), передники, рубашки, платки и полотенца; женщинам белые серпянки, чепцы, головные платки, подушки, одеяла и разные хозяйственные вещи. По раздаче вещей, кропили гроб святой водой с произнесением: вечная память. Свадебные бояре клали невесту в гроб, подруги поправляли на ней головной убор и украшали снова венками. Погребальное шествие начиналось несением впереди креста, потом святых хоругвей; за ними несли четыре мальчика с перевязанными белыми на руках платками надгробную крышу, обитую черным сукном; потом шли четыре боярыни; за ними священники и дьяконы, держа зажженные свечи, и во время шествия кадили и пели протяжным голосом; потом шли попарно все ее подруги с зелеными зажженными свечами; головы подруг были обвиты черными лентами; за ними шли: свитилка с мечом, сваха, дружки, поддружки и, наконец, несли гроб на носилках, - одни свадебные бояре. Если присутствовал жених покойной невесты, то он шел с правой стороны ее гроба. Жениха вели под руки два свата, потому что истинная горесть до того расстраивала его, что он едва передвигал ноги: был бледный, как смерть, и не рыдал, но только стенал. Тут уже шествие заключалось толпой народа всех сословий. Во время шествия звонили по церквям, а на дороге останавливались читать Евангелие по несколько раз, и всякой раз подстилали священнику бумажный платок под ноги, которой отдавался ему. Покойную несли сначала в церковь, где служили обедню и панихиду; потом, тем же самым порядком, несли умершую на кладбище, при беспрерывном колокольном звоне. Гроб опускали в могилу на хорошем белом полотне, приготовленном для приданого. При опускании гроба раздавался повсюду стон и вопль; все плакали, как по своей родной. От ребенка до старика все заливалось слезами. Старший священник бросал на гроб горсть земли; за ним отец и мать, затем свадебный причт, и, наконец, все, кто как попал. На гроб насыпали немедленно землю и ставили в головах большой деревянный крест, покрытый зеленой краской. Бедным и нищим раздавали на могиле хлеб, разное кушанье и деньги, чтобы молились о спасении души. Потом все отправлялись поминать умершую. Столы с кушаньями и напитками были расставлены по всему двору, а в комнате угощали одних старших. Поминовением заключались похороны. В Олонецкой губернии умирающих перекладывают с перины на солому, чтобы, как говорят там, душа распросталась, которая должна дать ответ за каждое перышко. После покойника моют пол и окуривают комнату. Потом являются плакальщицы, которые воют над ним до погребенья; наконец, ходят по домам родных и знакомых покойника, и своими причитаниями напоминают им жизнь его: рассказывают все его привычки, обыкновения и даже любимые кушанья. Между черногорцами (адриатическими славянами), родственники омывают тело умершего, надевают на него белую рубашку, осыпают цветами и кладут при нем его оружие. В это время сколачивают гроб из трех досок, наподобие треугольника. Соседи, узнав о смерти, стекаются на похороны; родственники голосят над усопшим, выхваляя его добродетели, доблестные дела и горюют об участи семейства. Обыкновенные возгласы их: "Кто теперь будет ездить на твоем коне? Кто будет носить твое платье? К чьей груди прижмутся твои дети? Кем будет клясться твоя сестра?" (У черногорцев сестра обыкновенно клянется здоровьем брата.) Матери и сестры более всех плачут: они царапают себе лицо до крови, и, отрезав волосы, кладут их на могилу. Над могилой ставят большой деревянный крест с изображением на нем столько кукушек, сколько осталось родственников или кладут надгробный камень. Священник провожает тело до могилы, и там совершает надгробное пение. Знакомые присутствуют при погребении с оружием, оборотив его назад. Проходя дом, где лежит покойник, они бегут; то же самое делают, проходя мимо кладбища. В некоторых местах посещают могилу на третий и восьмой день после погребенья; читают молитву, плачут и потом угощают хлебом и вином. По покойнике носят траур во весь год; мужчины отращивают бороду, женщины стригут волосы и ходят несколько дней ничем не прикрывая головы; после уже повязывают голову черным или голубым платком. Иностранные писатели передали нам погребенье наше в самом искаженном виде, особенно англичанин Филипс, который написал величайшие нелепости. Он говорит, что священник, по окончании литургии, вручает умершему свидетельство за подписью епископа следующего содержания: "Мы, епископ и священник (такие-то), даем сим знать, что умерший (такой-то), жил истинным христианином, по правилам греческой церкви; исповедался и прощен в грехах; чтил Бога и угодников и постился; почему удостоверяем св. чудотворца Николая и всех небесных жителей, что он может войти беспрепятственно в небесное царство". Были случаи, что у нас хоронили в мраморных гробах. Тело равноапостольного великого князя Владимира было положено в мраморный гроб (1014 г.) и поставлено рядом с гробницей супруги его Анны среди храма Божией Матери, называемого иначе Десятиною церковью. Тело сына его, великого князя Ярослава, тоже положено в мраморный бело-синего цвета гроб и погребено в Софийском соборе. Его памятник украшен разными изображениями птичьих голов, цветов и дерев, и уцелел до нашего времени*. Мощи св. Бориса и Глеба положены в мраморный гроб. Тело великого князя Изяслава тоже положено в мраморный гроб (1078 г.) * Гроб Ярослава высотой 2 аршина, длиной 3 1/2 аршина, шириной 19 вершков находится в приделе с левой стороны большого алтаря. Половина скрыта в стене; на камне вырезаны кресты с буквами IC.XC.

Места для погребения и появление кладбищ

Погребали в церквях и близ церквей, - это продолжалось до первой половины XVIII в. (31 декабря 1731 г.). В это время повелено указом, чтобы в городах, селениях, слободах и проч., умерших не хоронить при церквях, а отводить для того особые места за городом, под названием кладбищ, которые в Малороссии называются цвинтарами. В 1772 г. подтверждено отводить особые места для кладбищ вне города и устраивать при них церкви и часовни. С того времени появились определенные кладбища, и на них начали ставить надгробные памятники, для означения места почившего. Если ныне погребаются внутри некоторых храмов и монастырей лица знатные или особенно именитые, то это делается не иначе, как с разрешения духовной власти; причем вносятся в пользу тех церквей или монастырей условленные или посильные вклады, что, однако же, не на всех простирается. Из отечественной истории известно, что во время моровой язвы, посетившей Россию в 1352 г., памятной под именем черной смерти, не было места для могил, потому погребали не только за городом, но в лесах, обратившихся в кладбища.

Крест

В древности крест был ужасом для людей, потому что на нем распинали преступников, но когда Божественный Спаситель мира претерпел на нем мученье и смерть, тогда это знамение стало священным предметом. В воспоминание Его страдания, христиане стали носить крестное изображение на груди. Св. мученик Прокопий, пострадавший при императоре Диоклетиане (в конце III ст.) умер с крестом на шее. Константин Великий, первый христианский император, выбивал на своих монетах кресты с изображением оружия, в память того креста, который ему явился на облаках со словами: in hoc signo vinces - сим знамением победиши. Христиане первых веков погребали усопших без всяких пышных обрядов, и на могилах их не ставили никаких знаков. Апостолы и первые мученики за веру никаких не сооружали по себе надгробных памятников. Одно благочестие воздвигло впоследствии на месте их страданий и вечного их жилища храмы и монастыри. Но в какое время появились кресты на могилах? Этого нельзя определить с точностью. Нам известно, что в конце III в. они ставились на могилах, - сначала в Палестине, потом, в IV в. в Риме, а после, в конце того же столетия, - в Царьграде. Отсюда это обыкновение распространилось по всем тем местам, где находились христиане. У нас, с принятием веры, вошло в обряд ставление крестов как выражение набожности. В постигшее наше отечество бедствие (в 1092 г) засухи и мора, многие тысячи крестов усеяли кладбище. В короткое время умерло в одном Киеве от 14 ноября до 1 февраля 7000 человек, и такое количество крестов укрыло поле, на котором они были погребены. Едва успевали делать гробы и кресты, потому что некому было заниматься ими. Кресты делали, как и теперь делают, четырехугольные прямые и восьмиугольные совершенно без различия; надписей на них никаких не было, а окрашивали разноцветной краскою; более зеленой и голубой. На них вырезали простые изображения: Адамову голову, ангелов и святых.

Обычай голосить

Повсюду было в обычае сопровождать покойника с воплем и вытьем. Греки и римляне нанимали, для увеличения печального обряда, особых женщин, которые рыдали и вопили раздирающим голосом, провожая умершего до самой могилы. Это обыкновение долго господствовало в Европе. У нас, между простолюдинами, доселе в обычае голосить*. Есть особо искусные женщины в этом занятии. Они так умеют притвориться плачущими, что неопытный примет за действительное излияние их горести. На могилах часто встречаются старушки, посещающие места успокоения своих родственников и голосящие заунывно-протяжным голосом, который может растрогать самое бесчувственное сердце. Сначала прилягут на могилу, качаются на ней головой несколько минут и начинают хныкать, потом всхлипывать, наконец, обхватив обеими руками могилу, налегают на нее грудью в постепенно повышают голос, громче и громче, до того, что он начинает раздаваться по всему кладбищу. Они выхваляют покойника или покойницу предлинными причитаниями: "Ах ты, моя сизая голубка! Недолго по свету гуляла; не долго твой дружок тобою любовался. Ах ты, моя родная! Все родные по тебе плачут, и твоя бабушка помираючи голосит теперь и всегда. Что солнышко закатится, то новые слезы. Ах ты, мой свет дорогой! Оставила нас, чтобы слезоньки проливати. Аль ты там, пташкой звонкой летаючи, лютости не ведаешь, не знаешь кручинушки ясного соколика, твоего вдовца дорогого? Аль знал ли кто, что с утренней зари тебя более не станет; во чистое поле полетишь, меж крестами местечко полюбишь? Думала ль я, гадала ли я, что доживу до печального расставанья и буду охать в тоске и в беде. Не взмолилось мне, горемычной, кручиниться, пришлось мне говорити тоску лютую, гробовую. У нас бьется сердце по тебе, убивается, а некому утешити. Всякой час, всякую минуту, по полудням по полуночам, ни заем, ни запью, не пролив слезы ручьями кристальными. Ой горькая истома моя! Бедная головушка, с утра до вечера кручинная! Ты душа, мой ангельчик, была белее снега белого, румянее солнца огненного, миловиднее луны серебристой, а теперича? О, ох! Вздохни, отзовися, аль ты полюбила сырую мать землю, забыла свою родную? Подымались метели со снегами, то на наше бедованье; выходили тучи из-за облак вьюгами грозными, то на наше сетованье: они унесли наш свет ненаглядный; они зарыли и землей прикрыли. Не недужилась бы я, кабы болесть не тяготила, по моей красоточке; ложилась бы спать я, раным-ранехонько, кабы знала, кто меня уложит! Не рыдала бы я, как бы предведала закат ненаглядного дитятки! То мне и утешенье, как поплачу. Заря зарница выходит, как красная девица, а ты не взойдешь: с черною ночью сдружилась. Звезды взойдут огнекрупными слезами, на тебя взглянут и падают, а ты, дитятко дорогое, одна не шелохнешься! Сорву ли цветочки, положу ли на могилку, они завянут от моих слез, слез горючих! Кто выпьет мою воду, как не сырая земля! О ты, моя незапамятная! Во сне, али наяву я плачу рыданьем и тебя не вижу? Во мне все закручинилося, золотая моя рыбонька, крошечка-малиновка, душечка-канареечка. Ума-разума не приложу, за что оставила? Вдоволь было истомы в моей жизни, а ты еще прибавила. За то ли, что я тебя любила, али чем я тебя прогневила? Поведай, ангельчик, не скрывай; скажи: я одна подле тебя; я давно жду твоего ответика, аль ты загордилась, аль не узнала голоса взрыдного? Кланяюсь, целую в розовые губки, скажи, хочь на ушко, порадуй не порадную, обними обнимающую тебя. Проснись, пробудись, аль ты спишь вековым сном". * Петр Великий еще в 1715 г. запретил выть по мертвым, по случаю кончины супруги царя Иоанна, Прасковьи Феодоровны, урожденной Салтыковой; однако это обыкновение не совсем уничтожилось. Обычай голосить был известен в глубокой древности. Сам Гомер описывает это, и вот пример о Гекторе: Тело они положили; певцов, начинателей плача, Подле него поместили, которые голосом мрачным, Песни плачевные пели, а жены им вторили стоном.

Случалось видеть, что от продолжительных рыданий иные делались бесчувственными ко всему окружающему их, и только силой отводили от могил; а другие впадали в горестное исступление, заболевали и умирали в скором времени. Плач родных всегда проистекает от глубокой горести. С какой убийственной тоской рыдают дети на могиле матери! "Родительница моя матушка, жалкое желаньице! На кого ты нас оставила, на кого мы сироты понадеемся? Ни с которой стороны не завеют на нас теплые ветерочки, не услышим ласкового словечка. Люди добрые от нас отшатнутся, родные отзовутся (отрекутся); заржавеет наше сиротское сердце. Печет красное солнышко середи лета теплого, а нас не согреет; лишь притеплит нас зеленая дубровная могилушка-матушка. Прибери нас, матушка, промолви слово ласковое! Нет, скрепила ты свое сердечушко, крепче камешка, и прижала неласковые рученьки к ретиву сердцу. Лебедушка моя белая! В какую путь-дороженьку собралась, снарядилась ты, с которой сторонушки ждать нам тебя? Взбушуйте вы, ветры буйные, со всех четырех сторонушек! Понеситесь вы, ветры, к Божией церкви, размечите вы сыру землю. Ударьтесь вы, буйны ветры, в большой колокол! Не разбудит ли звон его со мною, слова ласкова".

Погребение особ царственного дома

С введением христианской веры погребение совершалось у нас почти единообразно, исключая, что богатых, знатных и из царского рода предавали земле с большей пышностью. После смерти каждого звонили в колокол; потом одевали покойника и отправляли по нем печальный обряд. То же самое происходило с особами царственного дома. О похоронах царских мы имеем известие XVII в., написанное современником Котошихиным. Заимствуем из него. О смерти царя тотчас давалось знать патриарху и боярам. Патриарх приказывал звонить медленно в один колокол, чтобы все знали; потом он отправлялся в церковь и отпевал по нем великий канон. Того же дня омывали тело теплой водой; надевали чистое исподнее платье; после облачали в царскую одежду и клали в гроб корону. Гроб был деревянный, обивался вишневым бархатом, а сверху красным. Бояре, думные и ближние люди одевались в черное платье, называемое ныне трауром, и съезжались во дворец для прощания. Потом выносили тело в придворную церковь, которая была устроена над царскими покоями, и там стояло шесть недель. Дьяки денно и нощно читали псалтырь с молитвами. В Москве и по всем городам совершали в церквях и монастырях шестинедельное поминовение; ставили кутью ежедневно, кроме воскресенья и больших праздников. Патриарх рассылал грамоты к высшим духовным, от митрополита до игумена, с извещением о присутствовании им при царском погребении. На третий день был поминальный стол у царицы или царевичей для власти духовной. Панихиду отпивали над кутьею, приготовленной из вареного сарачинского пшена: с сытой, сахаром и ягодами. В монастырях и церквях приготовлялась одна пшеничная кутья с сытой. После трех недель бывал стол поминальный для духовенства и бояр. По наступлении похорон весь царский дом, духовенство и все светские особы, являлись ко двору в черных одеждах и совершали погребальный обряд в следующем порядке: сначала шли дьяконы, иереи и певчие с пением канона; за ними несли тело священники, а позади их шли патриарх с духовенством, царевичи и бояре; потом царица, царевны, боярыни, народ обоего пола, все вместе, без чина, но с рыданием. По перенесении тела ночью в Архангельский собор иереи оставались перед церковью; все прочие входили и ставили тело посреди храма, против алтаря. Во время погребального шествия, давали всем без разбора восковые свечи, витые и простые. Свечей расходилось больше 80 пудов. Потом, совершив погребальное пение, опускали гроб в землю и накрывали каменной доской. Патриарх читал молитву над кутьей, кадил ладаном; после молитвы он откушивал кутью ложкой, три раза; за ним подносили царскому дому и всем присутствующим, и, наконец, расходились по домам. Надгробных речей не говорили. Из царской казны отпускались поминальные деньги. Патриарху 100 рублей, митрополитам по 80, архиепископам и епископам по 70 и 60, архимандритам, игуменам и старшим иереям от 50 до 30, а младшим священникам и дьяконам от 30 до 5. Заготовляли еще во всех приказах денежное подаяние: завертывали деньги в бумагу, от рубля до полуполтины, и подьячие раздавали на площади людям всякого сословия, убогим и нищим. По монастырям и богадельням раздавали от 5 до 2 рублей на особу. В других городах отпускали погребальные деньги и милостыню в половину и в треть против московской. Из всех тюрем освобождали узников. По истечении сорока дней, называемых сорочины, отправляли в том же самом соборе обедню и панихиду; давали для всех поминальный стол и вновь раздавали милостыню, уже в половину против первой раздачи. При этих похоронах истрачивалось денег во всем государстве около той суммы, какая расходовалась в течении года. Похороны цариц, царевичей и царевен совершались однообразно с описанным обрядом, с той разницей, что при погребении первых съезжались со всех городов духовный особы, и подаяние отпускалось в половину против погребения царя; при погребении вторых подаяние было несколько меньше против царицы, а при погребении третьих отпускалась четвертая доля, в сравнении с царем. При погребении царевичей и царевен, не присутствовали царевны и царицы; только один царь. Весь царский дом и придворные носили черную одежду шесть недель. То же самое соблюдалось между сановниками и дворянами по своим умершим; простой народ не следовал этому обыкновению. Каждую субботу отправляли поминовение об усопших из царского рода, и по всем церквам и монастырям поставлялось в обязанность отправлять ежегодно поминовение до скончания мира. Траурные одежды были у нас в употреблении с незапамятных времен и назывались черным, смирным и печальным. Боярин Петр, отправленный послом от великого князя Изяслава в 1153 г. к галицкому князю Владимирку был встречен перед дворцом сановниками и слугами в черных одеждах. Посол вошел в сени: там юный князь Ярослав сидел в черной одежде и клобуке, среди вельмож и бояр, одетых в траурные платья. Ему подали стул. Ярослав заливался слезами. Изумленный боярин хотел знать причину общей горести и сведал, что Владимирко, отслушав вечерню в церкви, упал и, принесенный во дворец, скончался. После смерти Марии, супруги Иоанна IV (скончалась 1 сентября 1569 г.), царь, бояре, дворяне и все приказные были в смирных или смиренных платьях; шубы на них были бархатные камчатные, без золота, потому что государь был в кручине; дела остановились; по городам служили панихиды и давали милостыню нищим. Вот обряд погребения царя Феодора Алексеевича. В 1682 г. 2 апреля в пятом часу дня вошел патриарх Иоаким со всем духовенством, хоругвями и крестами в траурную комнату, в которой лежало тело государя под золотым балдахином, и отпевал. Потом спальники несли тело под тем же балдахином, а за ним другие спальники надгробную доску, покрытую серебряной обьярью. По принесении усопшего на Красное крыльцо его положили на приготовленные сани*, обитые золотым атласом, и понесли Красным крыльцом, средней лестницей, до Михайловского собора. Перед телом шли со святыми иконами и крестами, священники и дьяконы; за ними государевы и патриаршие певчие, которые пели надгробное пение; потом игумены, архимандриты, епископы, архиепископы, митрополиты и патриарх. За телом шел государь Петр в смирном платье, его мать царица Наталья Кирилловна; за ними окольничие, думные, дворяне и ближние люди; после царевичи и бояре: все в черной одежде. За ними дворяне несли царицу Марфу Матвеевну на санях, обитых черным сукном. За царицей шли боярыни, кравчий, казначей, верховые боярыни (статс-дамы) и другие придворные дамы в смиренном платье. Государь Петр, по прибытии в собор, простился с усопшим своим братом и возвратился во дворец со своей державной матерью. * Сани в старину имели троякое значение: 1. простой зимний экипаж; 2. погребальные сани, на которых отвозили покойников зимой и летом и 3. носилки, употребляемые для ношения слабых и нездоровых. Владимир Мономах употребляет выражение в своей духовной: сидя на санях, вместо будучи при дверях гроба. Супруга великого князя Василия Елена, урожденная Глинская, не могла от глубокой горести идти за его гробом, почему ее несли на санях боярские дети до самой церкви. Царица Марфа Матвеевна, урожденная Апраксина, была также несена дворянами на санях за гробом своего супруга царя Феодора.

По отправлении патриархом обедни и надгробного пения со всем духовенством, присутствовавшие подходили целовать руку умершего царя с неутешными слезами и воплем и, наконец, опустили гроб в могилу. Великих князей и их семейный род предавали земле без пышности, но народ всегда сетовал и лил по ним слезы непритворно. Он плакал сердечно, а его слезы - лучший памятник для царей. Все сословия провожали любимого монарха до самой могилы. Сказания о них, к услаждению памяти потомства, сохранились в наших летописях. Когда великий князь Владимир скончался в Берестове (1015 г.) в загородном своем дворце, не избрав по себе наследника, тогда приближенные его выломали ночью пол в сенях, завернули тело в ковер, спустили вниз по веревкам и отвезли в храм Богоматери, скрывая смерть от усыновленного Святополка, чтобы дать время любимому его сыну Борису возвратиться в Киев и занять престол. Но печальная весть быстро разнеслась по городу: вельможи, народ и воины бросились в церковь, и своим стенанием изъявили отчаянную горесть. Все оплакивали его и провожали до могилы. То же нелицемерное чувство печали было изъявлено великому князю Ярославу, которого тело несли из Вышегорода, и все рыдало по нем. Великий князь Изяслав, убитый в сражении (1078 г.) близ Чернигова, был предметом всеобщей печали. Когда тело его привезли в Киев на лодке, тогда на берегу реки встретили его киевские жители со слезами: знатные и бедные, светские и духовные. Вопль народный, как говорит летописец, заглушал священное пение*. * Мы ничего не знаем о том, в каких одеждах клали в гроб великих и удельных князей. Из общепринятого обыкновения хоронить в тех одеждах, какие означали сан и достоинство умершего можно заключить только, что великих и удельных князей клали в их царственных одеждах. Однако есть достоверное известие, что князь Владимир волынский, умерший в Любомле в 1289 г., был обвит в бархат с кружевами и похоронен во Владимире на Клязьме в церкви св. Богородицы.

Александр Невский, истощенный в силах душевных и телесных, в ревностном служении отечеству, гас на глазах. Окружающие это видели и плакали; они все были готовы лечь с ним в гроб, любя его гораздо более, нежели отца родного. Митрополит Кирилл, узнав о его кончине (1263 г.), воскликнул в собрании духовенства: "Закатилось солнце отечества!" Никто не понимал его слов; он долго безмолвствовал, залился слезами и сказал: "Не стало Александра". Все задрожали. Гробовая весть быстро разнеслась по столице, и все повторяли с отчаянием: "Погибаем!". Духовенство и жители Владимира, несмотря на жестокий зимний холод, шли навстречу гробу до Боголюбова; не было человека, который бы не плакал и не рыдал; всякому хотелось облобызать мертвого и сказать ему, чего Россия в нем лишилась. Дмитрий Донской был равномерно оплакиваем; его похоронили в церкви Архангела Михаила (19 мая 1389 г.). Когда великий князь Василий Иванович находился на смертном одре, тогда никто не спал в Москве. С ужасом ждали вести; народ толпился на улицах; плач и вой раздавался от Кремлевского дворца до Красной площади. Бояре заливаясь слезами, уже не удерживали окружающих от громкого плача и стенания. Когда государь скончался (1533 г.). тогда все зарыдали. Митрополит омыл тело, вытер хлопчатой бумагой и облек в полное монашеское одеяние. Между тем, ударили в большой колокол; тело положили на одр, принесенный из Чудова монастыря, и растворили двери. Народ устремился с воплем и целовал оледеневшие руки. Любимые певчие царя, пели хором: Святый Боже. От рыданий и стонов никто их не слышал. Иноки Иосифова и Троицкого монастыря несли тело в церковь св. Михаила. Скорбь в народе была неописанная, потому что дети хоронили своего отца, по выражению современников. Сын его Иоанн IV, наводивший ужас при жизни, был страшен и мертвым; царедворцы долго не верили глазам своим, что он умер, и не объявляли о его смерти. На третий день совершилось погребение во храме св. Архангела Михаила, но слезы народные не текли по усопшем. Глас народа, глас Божий; суд тогда же совершился, и в потомстве осталась по нем память грозного. Напротив, кончина сына его Феодора (1597 г.), которого народ любил, приписывая действию его ревностных молитв благосостояние отечества, рыдал по нему. Когда на рассвете ударили в большой колокол Успенский, тогда раздался в Москве вопль от палат до хижин. Каждый дом, по словам современников, был домом плача. Дворец не мог вместить людей, стремившихся облобызать усопшего. Царица Ирина ужасала всех своими стонами и воплями: она терзалась, и никого не слушала. Из уст ее, обагренных кровью, вырывались слова: "Я вдовица бесчадная, мною гибнет корень царский!" Погребенье совершилось в церкви Михаила Архангела. От слез и рыданий прерывалось священнодействие, и за воплем народным никто не мог слышать пения. По совершении печального обряда раздали богатую казну бедным, церквям и монастырям; отворили темницы, освободили всех узников, чтобы действием милосердия увенчать земную славу Феодоровых добродетелей. Не менее умилительное и трогательное воспоминание о смерти Петра Великого. Народ, назвавший его отцом отечества, любил его, как дети своего отца. Когда пронеслась весть по Петербургу о безнадежности его выздоровления, тогда весь народ обратился во храм, и молил Бога со слезами о продолжении дней его, поныне драгоценных для всей России. Но судьбам Всевышнего, угодно было воззвать его в обитель вечности, а жители долго не знали, что Петра уже не стало. От них скрывали, - единственно из горести. Едва пролетела молва о кончине незабвенного монарха, вдруг нахлынули толпами ко дворцу его, находящемуся на Петербургской стороне, окружили с плачем и воплем и думали, что отчаянным своим рыданием поднимут его из гроба. Князь Меншиков явился к народу: он плакал неутешно, а от слез своих не мог вымолвить ни слова. Его чувства разделяли, и все плакали с ним. Вопль раздавался повсюду, и вся столица обливалась слезами. Государыня Екатерина была в неописанном отчаянии: она не отходила от гроба, целовала усопшего, орошала его слезами, обнимала, становилась перед ним на колени и умоляла встать; потом с ужасом кричала: "Он умер! Он не встанет более!" От сильных потрясений души падала в обморок, делалась бесчувственной, почти мертвой. Ее приводили в чувство, и она опять устремлялась к умершему и призывала его к жизни. Окружавшие усопшего внутри и вне дворца повторяли безутешное воззвание. Только слышались стоны и болезненные слова: "Нет уже нашего защитника, нет нашего правдивого царя! Нет нашего отца!" Не было человека, который не спешил бы проститься со своим отцом: целовали правосудную его руку, платье, ноги, и самой гроб его. Но и тут кричали: "Закатилось наше солнце, надежа-государь! Горе, горе нам, оставленным тобою!" Народ утешали, что Бог, за добродетельные подвиги монарха, наградил его царствием небесным; что Творец милосердный успокоил его от тяжких трудов, советовали не плакать, и сами плакали. При выносе тела и во время погребального шествия заглушалось пение стонами и воплями. И когда красноречивый голос витии, Феофана Прокоповича, прогремел в соборе Петропавловском: "Что видим! Что делаем! Петра Великого погребаем!", - тогда он сам горько залился слезами, и не мог говорить более; не могли и присутствовавшие слушать более, - не хотели и слышать. что действительно погребают Петра. Весь храм потрясся от новых рыданий. По совершении печального обряда над умершим опустили его в могилу и задвинули доской. Изумленный народ стоял в церкви, не выходил и все рыдал: он еще думал видеть его в живых, среди себя, и от чрезмерной скорби забыл, что и царь его тот же смертный! Екатерина Великая, прозванная народом матушкой, была им оплакиваема нелицемерно. Смерть ее до того растрогала сердца русские, что когда узнали о кончине, тогда все храмы мгновенно наполнились молившимися и рыдавшими непритворно. По улицам ходили с поникшими головами и бледными лицами. Знакомые, встречаясь со знакомыми, не приветствовали друг друга, а говорили: "Померла наша матушка, не нажить нам такой царицы!" Зимний дворец был наполнен людьми всех сословий, притекавшими еще раз взглянуть на свою истинную матушку. Вся Россия облеклась в печаль, ибо она знала, чего лишилась в ней. Доныне Александр благословен в устах народа, ему любезного и за гробом ему верного. Память по нем, хотя еще свежа, однако благодатная. Суд потомства настал, и достойно назвал его: Александр Благословенный. Постигшая его смерть в таком возрасте, когда лета и здоровье радовали отечество, поразила всех неожиданно. Первая весть, что Благословенного уже нет на земле, пролетела с молниеносной быстротой по всем концам России. Но она долго не верила, она и не могла верить, потому что она им жила и им дышала; по когда скорбная весть подтвердилась, - все содрогнулись. Искренние слезы, сетование, мертвое безмолвие и невыразимая скорбь отразились на всех лицах. Вместо утешения повторялось отрадное повсюду: наш ангел на небесах! Эти отрадные слова, произнесенные из глубины сердца императрицы Елизаветы, так были свойственны Благословенному, что благодарная Россия увековечила дела его воздвигнутым памятником, на верху которого парящий ангел указывает на небо: наш ангел на небесах! Набожность наших предков была обыкновенной добродетелью, потому перед кончиной своей они принимали схиму и умирали в иноческом звании. Такое обыкновение было и между великими князьями; оно начинается не раньше XIII в. и продолжалось до начала XVII в. Едва ли Александр Невский не первый принял схиму, ибо до него нам ничего не известно о других. В монашестве дали ему имя Алексия. Великие княгини часто, после смерти супругов, сами постригались. Дочери великих князей тоже принимали перед своей кончиной монашеский чин; принявших схиму хоронили по обряду иноческому. Места погребения особ великокняжеского дома были в Киеве соборы св. Богородицы и св. Софии. По перенесении столицы в середине XIII в. из Киева во Владимир на Клязьму, потом в Москву, в XIV в., также соборные церкви служили почетным местом погребения: в первом был монастырь Рождества Богородицы, называвшийся Великой архимандритией, а во втором церковь св. Архангела Михаила, в простом народе Архангельский собор. В последнем почивают тела великих князей, царей и царевичей до Петра Великого, который первый похоронен в соборе Петропавловской крепости, построенной им в новой его столице. С тех пор этот собор стал местом погребения особ царственного дома для обоих полов, и не носивших короны. До этого же времени великие княгини, княжны, царицы и царевны погребались в Москве, в Вознесенском девичьем монастыре.

ПОМИНКИ

Совершение поминовений по усопшим известно было на востоке с незапамятных времен. Там, по сожжении тела покойника, родные и друзья заключали печальный обряд веселым угощением. Такое обыкновение господствовало долгое время между греками и римлянами, можно сказать, до введения христианской веры. Некоторые из наших писателей несправедливо замечают, что поминовение по усопшим, перешло к нам от греков. Напротив, это было общее между германскими племенами, и нет сомнения, что наши предки, находясь с ними в сношениях, приняли некоторые семейные их обычаи, и потом приноровили их к своей потребности. Во многих славянских землях соблюдалось долгое время празднество в честь мертвых. В Силезии, Польше, в верхнем и нижнем Лаузице народ ходил с рассветом дня 1 марта с зажженными факелами на кладбище и приносил жертву усопшим. В Богемии строили еще молельни на распутьях для успокоения души и представляли усопших в личинах, а в память их совершали игры. У словаков, чехов, лузийцев и поляков совершали в древности смертную или цветную неделю. Российские славяне праздновали над мертвым тризну и после поминовения показывали свою силу в разных играх перед самой могилой. Этот поминальный обряд, сохранявшийся между кривичами северянами, радимичами и вятичами был в употреблении еще во времена нашего летописца Нестора, в середине XI и начале XII вв. Киевские, волынские и польские славяне совершали после погребения мертвых пиршества, состоявшие из разных кушаний, какое действие называлось стравою, которая на польском языке значит кушанье. Обыкновение угощать кушаньем после погребения известно издавна между славянскими племенами. Христианская набожность произвела особый умилительный обычай. Близ Москвы было кладбище, названное селом скудельничим, куда сходились люди добровольно в четверг, на седьмой неделе после Пасхи, рыть могилы для странников и петь панихиды в упокоение душ тех, чьи имена в отечество были им неизвестны. Они не умели назвать их, но знали, что Бог слышит и знает, за кого воссылаются к Нему чистые, истинно христианские молитвы. Чествования на могиле, совершаемые в разных краях России, почти единообразны, и только носят разные наименования: или церковные: Вселенской, Родительской субботы, Дмитриевской субботы, Радониц; или народные: осенин и больших осенин, хавтурей, дзядей и дедин. Во время поминальных дней родные и знакомые служат или в церкви, или на самой могиле панихиды и потом раздают задушие, милостыню за упокой душ. Поплакав и порыдав над могилами своих родных, усаживаются тут кружком и начинают поминальную трапезу. В некоторых местах Белоруссии катают на кладбище на Фоминой неделе во вторник окрашенные яйца, поливают могилу пивом, брагой, водкой и потом ставится кушанье. Приступая к поминальной трапезе, делают воззвание к родителям: "Святые радзицили! ходзице к нам хлеба-соли откушаць". Потом садятся в кружок. После пира обращаются к могиле покойника с извинением: "Вы бачете, наши радзицели, и не дзивицесь; цо маем, то и несем". Почитается за грех, если кто не почтет память родителей поминальным кушаньем. В Белоруссии поминальный обряд называется хавтурами. Между жителями некоторых уездов Смоленской губернии хавтуры употребляется в разговорах вместо похорон. В Олонецкой губернии поминовение совершается иногда целой деревней: для этого назначают день и налагают на себя пост. За два или за три дня до срока собираются к кому-нибудь из соседей, у кого побольше изба, и начинают стряпню сами гости. Хозяева только выдают припасы и ходят по углам избы с плачем и причитаньем. В назначенный день накрывают столы: один на крыльце, другой в сенях, третий в комнате, и толпой выходят навстречу воображаемым покойникам, приветствуя их: "Вы устали, родные, покушайте чего-нибудь". После угощенья на крыльце идут тем же порядком в сени, и, наконец, в избу. Тут хозяин, обращаясь к покойникам, предполагая их присутствующими невидимо, говорит: "Чай, вы зазябли в сырой земле, да и в дороге-то, может быть, было не тепло. Погрейтесь, родные, на печке". Живые садятся между тем за стол и кушают. Перед киселем же, когда по обыкновению поют вечную память, хозяин открывает окно, спускает из него на улицу холст, на котором опускали покойника в могилу, и начинают провожать с печки невидимых покойников. "Теперь вам пора бы домой, да ножки у вас устали: не близко ведь было идти. Вот тут помягче, ступайте с Богом". Для такого обряда выбирают обыкновенно урожайный год. Здешние поселяне пашут еще могилы родных во время поминок, т. е. сметают с могилы сор, стелют на нее платок и потом рассказывают вслух покойникам, что случилось после их смерти. В Малороссии и России есть свое мнение между простолюдинами; но там и здесь приносят кушанья и напитки, и чем побольше и повкуснее, тем, по мнению простолюдинов, приятнее покойникам, которые ниспосылают за то благословение на их дома. В иных местах Малороссии поминовения сопровождаются кутьей на медовой сыте и оканчиваются разными приправами на кореньях, закусками и водкой. В России употребительнее в таковых случаях пироги с яйцами, печеное и тоже водка. Женщины и дети пьют тогда пиво и мед. Многие из женщин не отказываются и от крепких напитков. Из важнейших поминальных дней, примечательна родительская суббота.

ДМИТРИЕВСКАЯ СУББОТА

Знаменитая победа, одержанная великим князем Дмитрием Донским над татарским ханом Мамаем на Куликовом поле при р. Дон (в субботу 6 сентября 1380 г.) послужила основанием к установлению ежегодного поминовения, которое, по совету преподобного Сергия, отправлялось между 18 и 26 числами октября, как время всеобщего поминовения о павших воинах за отечество. Императрица Екатерина II постановила (указ 17 августа 1769 г.), чтобы поминовение совершилось в день усекновения главы Иоанна Предтечи (29 августа). В российской истории сохранились многое примеры поминовения по усопшим. Царь Иоанн IV постановил (21 июня 1548 г.) совершать память по воинам, павшим в неудачном походе против Казани (в 1547 г.). В то время была ужасная зима: люди падали мертвыми от холода. Государь лично всех ободрял: сам обнажал меч и своим голосом призывал воинов к победе, но, к несчастью, случилась оттепель, пошли сильные дожди, вскрывался лед на реках, и войско гибло. Иоанн IV еще постановил синодики по умершим невинно в его царствование. По ним он велел петь панихиды и служить литургию собором в субботу сыропустную. Кирилло-Белозерской же обители предписал поминать их ежедневно. Монастыри дарил большими окладами, чтобы они молили Бога об усопших и о спасении его души. В духовном завещании он ставит на первом месте поминание прародителей и родителей, которым через то становится отраднее, а поминающим ниспосылается царствие небесное. Царевна София, прикрывая несчастливый поход своего любимца князя В. В. Голицына против перекопских татар (1686 г.), который потерял около 200 000 воинов, объявила его победителем славными и никогда не слыханным и повелела внести в синодик имена всех павших воинов для поминовения в соборных церквях и монастырях. Церковным уставом 1668 г. предписывалось посылать в покровскую субботу (1 октября) священников и архимандритов в убогие дома для совершения общей панихиды, служить обедни по всем церквям и раздавать милостыню за упокой. Дмитриевская суббота называется в иных местах Дмитрия селунского, родительскою поминальной и вселенской. В Литве поминки, известные под именем дедин и осенин, отправлялись в октябре месяце. У латышей они называются Божий день или Велли, - обряд в честь богини вечности Веллоны; в западной Руси деды. В Ярославской, Вологодской, Вятской, Костромской и Нижегородской губерниях удержалось название дедовой, т. е. память по усопшим родителям, родственникам и друзьям. Там говорится: на дедовой неделе родители отдохнут, - это значит, когда первые морозы прихватывают землю и потом настает оттепель; тогда простой народ думает, что покойникам делается в могиле теплее. Простолюдины уверены, что сами мертвые терпят стужу и нуждаются в поминальных пирушках. Дмитриевская суббота одна из важнейших поминальных. В это время поминающие готовят угощение. Кутья, кисель с сытой и молоком, пироги, блины, коржи, кныши, резки или лепешки, пиво и водка суть непременные принадлежности при поминании. Многие не довольствуются этим: жарят разные жаркие, варят молочную кашу и яйца всмятку, пекут калачи и сытники и после панихиды начинают пирушку на могилах, полагая, что сами покойники разделяют их трапезу, и это так сильно укоренилось во всеобщем мнении простолюдинов, что считают за грех, если не попировать над прахом. Простой народ припоминает со слезами добрые качества усопших, восхваляет их добродетели и потом начинает пить за упокой, от чего вошло в поговорку: начинают за упокой, а кончают за радость. Потому что, преисполненные винными парами, забывают печаль и начинают проводить время в шумных забавах. В деревнях наделяют церковнослужителей поминальным кушаньем весьма щедро, от чего произошла пословица: не всегда поповым ребятам Дмитриева суббота. Поминки не всегда оканчиваются мирно: начинают рыданьями, а оканчивают стенаниями. Наши церковные постановления строго запрещают подобные поминовения.

ПРОСТОНАРОДНЫЕ ОБРЯДЫ

КРАСНАЯ ГОРКА

Наступила весна, а с нею повсеместная радость. Поселяне собираются на горку, и с ней приветствуют наступающие весенние забавы. Юная природа оживляет тогда еще более молодость, и веселые девушки, одушевленные новой жизнью, не довольствуются воспеванием животворной весны: они встречают ее хороводными играми, поздравляют с непритворной радостью, как дорогую гостью, возвращающуюся к ним с небольшого зеленого холма, который поэтому называется Красной горкой. Это обыкновение во всеобщем употреблении. Оно начинается с Фомина воскресенья, которое в восточной церкви именовалось новым, а в западной белым воскресеньем. У славян, литовцев, немцев, одним словом, у всех народов были священные горы, горки и крутицы. Там стояли истуканы, горели огни для жертвоприношений и совершались разные священные обряды и моления. У киевских славян были поклонные и лысые горы, у прочих, как-то: польских, богемских, моравских и силезских: священные, красные, русые, черные, червонные и гремучие. На красные собирались духи мужского, а на лысые женского пола. По всей России встречается большое множество названий красных гор и урочищ, но для игр избираются преимущественно красные горки, по своему приятному местоположению. Толпа поселян обоего пола, сделав приветствие весне, идет с горы с пением и потом начинает хоровод или другого рода забавы и игры, но эти забавы не везде сопровождаются единообразно. В слободах Переяславля Залесского (Владимирской губернии) поселяне собирались в Фомино воскресенье, после обеда, с поздравлениями к тем, у кого в прошедшем году были совершены свадьбы, и приговаривали им: "Вьюн, вьюница! Отдай наши яйца". Молодые их дарили яйцами, куличами, поили пивом и вином. В Костромской губернии подходят к окну домохозяев и поют: "Вьюн да вьюница, давай яйцо; а не дашь яйца, придет ветрица". Если поздравление происходит под окнами новобрачных, то они угощают их пирогами, яйцами и пивом. Такое поздравление известно там под именем вьюнитства. Что значить вьюн, вьюница и вьюнитство? Должно думать, что это испорченное в простом народе слово юный, молодой; вьюнство - молодость, вьюнитствовать - поздравлять молодость, особенно молодых супругов. Последнее заключение вывожу из того, что в Галиче (Костромской губернии) во время радониц (Фоминой недели), поселяне распевают песни под окнами молодых: "Юница, молодица! Подай яйцо в перепечу". Или поют:

Ой лелю, молодая, о лелю! Ты вьюная, о лелю! Ты по горнице пройди, о лелю! Покажи свое лицо, о лелю! Да в окошечко; о лелю! Покажи нам молодца, о лелю! Своего-то вьюнца, о лелю! Да пожалуй-ко яичко, о лелю! Еще красненькое, о лелю! Что на красном блюде, о лелю! И при добрых людях, о лелю.

Молодые угощают ребят перепечью, калачами, казанками, ладышками, пивом и вином, а девиц красными яйцами и пряниками. В некоторых местах Рязанской губернии, девушки и женщины одеваются в черное и белое платье и после обедни идут на кладбище с запасом разного кушанья и питья; плачут над могилами своих родных и близких к их сердечному воспоминанию, и поднимают такой страшный вой, что мертвым не дают покоя. Наплакавшись вдоволь, садятся пить и есть на могилах; остатки бросают нечистым духам, чтобы они не тревожили усопших, а оставшееся вино льют на могилы из предубеждения, что оно предохраняет гробы от зловредных духов. По окончании этого обряда возвращаются домой: там переодеваются в праздничные одежды и выходят на красную горку. Здесь начинают уже разные хороводные забавы. В Смоленской губернии празднество, которое совершается на красной горке, называется толпищем, соответствующее древнему славянскому обряду стадо, сопровождается пением песней и играми. В иных местах горка составляет гулянье на св. неделе, в других в Фомин понедельник, а в третьих в Юрьев день, в который выгон скота в поле сопровождается служением молебнов для предохранения его от всех недугов, а потом радостными песнями и ночным хождением около стад, в том мнении, что этим действием прогоняется нечистая сила, которая в то время бывает самая злая и чрезмерно портит скот. В других местах время Красной горки, почитается благоприятнейшим для свадеб. Вообще Красная горка есть первый весенний праздник, и она, смотря по местности, начинается то детской игрой, то хороводами. Нельзя определить, даже указать на игры и хороводы, какие именно совершаются в это время. Все зависит от образа жизни и наклонности поселян к забавам. Вот образец встречи Красной горки в Пензенской губернии. В этой встрече перемешаны игры и забавы, принадлежащие или собственно одной игре, или одному хороводу. В восьмой день праздника после светлого воскресенья, называемого Фоминым воскресеньем, начинается у девушек первое весеннее гулянье, известное под именем Красной горки. Вечером собираются девицы и составляют хоровод; к ним присоединяются молодайки (молодые женщины). Разделяются на две половины и становятся друг против друга в два ряда на несколько саженей в длину. Первая половина, подходя к другой, поет:

А мы свечу чистили, Чистили; Ой диди-ладу, чистили, Чистили!

и, дойдя до другой, она возвращается назад и становится на свое место. Потом другая половина, так же подходя к первой, поет:

А мы просо сняли, Сеяли; Ой диди-ладу, сеяли, Сеяли!

И таким образом продолжают петь попеременно, и потом отходят на свое место.

А мы просо пололи, Пололи; Ой диди-ладу, пололи, Пололи! А мы просо вытопчем, Вытопчем; Ой диди-ладу, вытопчем, Вытопчем! А мы коней выловим, Выловим; Ой диди-ладу выловим, Выловим! А мы коней выкупим, Выкупим; Ой диди-ладу, выкупим, Выкупим; А чем же вы выкупите? Выкупите? Ой диди-ладу, выкупите? Выкупите? А мы дадим сто рублей, Сто рублей; Ой диди-ладу, сто рублей, Сто рублей! Не надо нам тысячи, Тысячи; Ой дяди-ладу, тысячи! Тысячи! А мы дадим девицу, Девицу; Ой диди-ладу, девицу, Девицу! За девицу слова нет, Слова нет; Ой диди-ладу, слова нет, Слова нет! У вас в полку убыло, Убыло; Ой диди-ладу, убыло! Убыло! У нас в полку прибыло, Прибыло! Ой диди-ладу, прибыло, Прибыло!

В продолжении этой песни девицы приближаются радостно друг к другу и потом отступают. По окончании этой забавы набирают несколько девочек и мальчиков, рассаживают их на небольшое друг от друга расстояние, окружают их, сцепившись рука с рукой, и, ходя вокруг них, поют:

Маки, маки, маковочки, Золотые головочки; На горе был мак; Под горою так; Так, был мак, Сяк, был мак.

Пропев это, спрашивают у сидящих: "Поспел ли мак?" Те отвечают: "Еще только посеян". Потом опять поют то же, а после опять спрашивают: "Поспел ли мак?" Те отвечают: "Цветет". Еще раз спев то же самое, спрашивают: "Поспел ли?" И когда будет ответ: "Поспел", - тогда начинают сидящих мять, коверкать и трясти. Если эта игра наскучит девицам, и им захочется поплясать, то все они становятся в большой круг, а две из них - побойчее, - выходят на середину, начинают первые петь и плясать, а за ними поет и пляшет весь круг:

Во лузях, лузях, Зеленых лузях! Вырастала трава шелковая, Расцветали цветы лазоревые, - Понеслись духи малиновые. Уж я в той траве выкормлю коня, Выкормлю, уж я выкормлю и выглажу его. Поведу я коня к батюшке: Батюшка, уж ты батюшка, родимой мой! Ты прийми слово ласковое, Ты прийми слово приветливое. Не давай меня за старого замуж: Старый муж не ровня мне, Со старым гулять я не пойду!

Пляшущие, притопывая ногами, приговаривают еще: гоц! гоц! гоц! Устав от пляски и песен, девицы заводят другую игру, - дергать редьку. Она совершается так: здоровая из девушек садится на лугу; на ее коленях садится другая, которую она обхватывает и держит под руки; на коленях другой третья, и так далее, пока из них образуется довольно длинный ряд. Одна подходит к сидящей в корне, и говорит: "Кума! Продай редечку". Та отвечает: "Поди, выдерни на том конце". Покупательница идет на другой конец, берется выдергивать последнюю из сидящих и начинает тащить ее. Если вытащит, хорошо; а нет, так опять идет к первой и жалуется ей, что редька слишком туга; не велит ли она выдернуть из середки? Та отвечает ей, что она не хочет портить грядки, а хочешь, так дергай с конца. Последняя опять подходит к концу, и уже здесь непременно вытаскивает одну, за ней другую, и так далее до последней, которая, будучи всех сильнее, тащит всех за собой. У крестьянских молодушек есть положение: проиграть первый вечер до белого света. Над или поплясать, или песенки попеть. Одна, поопытнее из них, начинает:

Заинька, где ты был, побывал? Серенький, где ты был, побывал? Был я, был я, парень мой; Был я, был я, сердце мое: У трех девушек в гостях. Заинька, ты не знаешь, как зовут? Серенький, ты не знаешь, как зовут? Знаю, знаю, парень мой, Знаю, знаю, сердце мое. Как Катюха да Марюха, И третья Дуня удала. Заинька, там встречали ли тебя? Серенький, там встречали ли тебя? Встречали, парень мой; Встречали, сердце мое: Как Катюха у дверей, Марюха у сеней; И третья Дуня удала, Во гореньку провела. Заинька, там сажали ли тебя? Серенький, там сажали ли тебя? Сажали, парень мой, Сажали, сердце мое: Как Катюха на лавку, За стол меня провела. Заинька, там кормили ли тебя? Серенький, там кормили ли тебя? Кормили, парень мой, Кормили, сердце мое, Как Катюха пирогом, А Марюха калачом, И третья Дуня удала, Каши с маслицем дала. Заинька, там дарили ли тебя? Серенький, там дарили ли тебя? Дарили, парень мой, Дарили, сердце мое: Как Катюха полотном, А Марюха платком, И третья Дуня удала, С рук перчаточки дала. Заинька, провожали ли тебя? Серенький, провожали ли тебя? Провожали, парень мой, Провожали, сердце мое: Как Катюха из дверей, А Марюха из сеней; И третья Дуня удала, Вдоль улицы провела.

Вообще думают, что с наступлением Красной горки впервые начинают горилки и запевают хороводную песнь просо сеяли. Некоторые из наших писателей составили особый праздник под именем вьюнишника потому только, что он совершается в Семеновском уезде (Нижегородской губернии) на святой неделе в субботу, и там поют песни молодым супругам, бракосочетавшимся в прошедшем году. Я не считаю это за отдельный праздник, ибо вьюнишник поется в одно время с Красной горкой, и песни его одного почти содержания, например:

Ты вставай-ка молодец, Ты вставай-ка наш вьюнец! Ты расчесывай кудри, Костяным гребешком. Уж ты взгляни в окошко косящатое! Тебе песню поем, Тебе честь воздаем. Награди-ка нас подарком, Сладким пряником, Белым сахарным.

Вьюнишник употребляется еще для молодых вместо застольной песни.

Как в деревне во Ильинской, У Ефима молодца, Что стоял тут терем Со крутым верхом, Со косящатым окном. - Против красного крыльца, Вырастало деревцо трехугодливое. Что в том ли терему, Дубовы столы стоят, Дубовы столы стоят, Бранные скатерти лежат. На тех ли на столах, Медвяны яства стоят; За теми ли столами, Князья, бояре сидят, Сахарные питья пьют. Катайтеся, бояре, Со высока терема; Не сшибите деревца, Трехугодливого. Еще первая угода, Под корень деревца; А другая угода, Посередь деревца; А третья-то угода, Под вершину деревца. - Под вершину деревца Соловей гнездо вьет, Он и яйца несет, Молодых деток ведет. Посередь деревца, Пчелы ярые шумят, Много меду наносят. Под корень деревца, Кровать нова тесова, Перинушка пухова. На той ли кроватушке Ефимушка лежит, С молодой своей женой С Оксиньюшкой душой. А у них в головах, Звончаты гусли лежат. - И кому в гусли играть? Кому тешиться? Играть в эти гусли, Ефиму молодцу: Ему тешить, утешать, Молоду свою жену, Оксиньюшку душу. Чем вас, молодцев, Станут жаловати? Пивом, ендовой или скляницей вина? Или золотой казной? Ничего нам не подашь, Мы со двора пойдем, Мы осердимся. Три беды мы сотворим: Первую беду, Ворота мы растворим, Коней пару уведем. А другую-то беду: Избы двери растворим, Мы гостей ознобим. Третью-то беду: Во терем зайдем, Мы заслон унесем, Печи остудим. Гостей охолодим, И вас, молодых, На стыд наведем.

Молодые потчуют их вином, закусками или дарят чем-нибудь. Они благодарят:

Еще здравствуй молодой, С молодой своей женой, И спасибо тебе, хозяин, На жалованьи.

Отходя от них:

Вьюнец, молодец, молодая (4 раза).

Потом молодежь обходит прочих новобрачных с вьюнишником или поздравлением. К вечеру собираются в питейный дом, пьют на собранные деньги и закусывают полученным от молодых.

РАДУНИЦА

В разных местах называется радуница различно, как-то: радовницею, радуницем, радоницею и навий день. Все это воспоминание за упокой, и во многом сходно с тризной и стравой. Радуница не везде приходится в одно время: большей частью бывает в Фомино воскресенье, Фомин понедельник или в десятый день от пасхи, во вторник, - последнее чаще всего празднуется в северо-восточной России. В Малороссии она называется проводами, гробками и могилками, потому что там в Фомин понедельник совершают поминовение по умершим. Радуница превратилась впоследствии в родительскую субботу. Радуница происходит от слова радоваться, а навий от древнего славянского слова наве, означающее покойника, мертвеца. Народ, поминая в это время родителей, думает, что они радуются с ними. Не без основания историограф Карамзин заметил, что радуницею назывался какой-нибудь языческий праздник у славян, и бывал в начале апреля, потому что пасха приходилась в то время 28 марта. Из поминальных дней особенно замечательна родительская суббота. Поминовение родителей так важно, что считают за грех заниматься работой во время поминок, и что тогда не должно поминать их блинами. Поэтому приносят на могилы пироги, калачи, кашу, кутью, яйца и разные жареные и вареные кушанья. Суеверие заставляло часто священника снимать с себя ризы или епитрахиль и постилать на могиле при совершении литургии; по совершении литургии священник с причтом и поминавшие съедали все принесенное. В прежние времена народ поминал умерших с языческими обрядами: совершив над могилами усопших поминовение, оставлял сродников плакать и рыдать. Женщины и мужчины, вспоминая добрые качества покойника, наполняли воздух плачевным воем; потом садились на могилу, угощали друг друга пивом, вином, пирогами, блинами, яйцами и проч.; остатки бросали злым духам. При питии вина отливали часть на могилу, а последнее сами выпивали. Радуницкие поминки всегда сопровождались чрезмерным упоением, от того вошло в поговорку: выпили пиво об масленице, а с похмелья ломало после радуницы. В Фомин вторник толпы народа с узелками, идут поутру на могилы своих родителей, совершать по ним поминовение, и там, оплакивая их смерть, пируют целый день. Тогда считается за великий грех, если кто не служит панихиды. Многие думают, что души умерших встают во время поминовения из темниц (из гробов), радуются и слушают поминальную обедню в церкви, за алтарем. Те же родители, дети которых не пришли поминать, плачут тогда весь день. Сама поминальная пища, которая должна состоять преимущественно из кутьи, пирогов, сырников и яиц, разделяется будто бы мертвыми, выходящими невидимо из темниц и присутствующими с живыми до солнечного захода. Такое мнение господствует даже между простолюдинами в Петербурге. Тут одинаково совершают обрядные действия в Фомин вторник, называющийся радуницей, а само действие поминовения христосованием с родными; потому непременно берут окрашенные яйца и кладут их на могилу. Некоторые зарывают окрашенные яйца в нарочно выкопанные над могилой ямочки. Верят еще, что если в радуницу случится преставление света, то вышедшие из темниц предстанут прямо в рай с поминающими их. В Пермской губернии во вторник на Фоминой неделе ходят поутру на кладбище поминать усопших, запасаясь крашеными яйцами, блинами и разными кушаньями; остатки раздают нищим; весь день проводят в гулянье и прогулках. В других местах после пиршества оставляют на могилах, подобно грекам и римлянам, крашеные яйца, которые у них изображали умилостивительные жертвы по умершим. Водится исстари обычай, что женихи и невесты ходят на могилы своих родителей просить у них благословения на брачный союз, и в знак их согласия оставляют яйца на могилах. Стоглав осуждал оклички на радуницы и вьюницы, но обычай удерживает их доныне. Нигде родительские поминки не производились и не производятся с такой веселостью, как в Малороссии и в Белоруссии. В Киеве сходились, и теперь сходятся, на гору Щековицу не только простой народ, но почетнейшие граждане. Там сначала отправляют панихиды над умершими, а потом каждое семейство, сев в кружок близ родственной могилы, поминает родителей, родственников, друзей, знакомых и все, что дорого для их сердца. Едят и пьют за упокой, желают усопшим царствия небесного за их добрые дела; прощают нанесенные им обиды, не желая препятствовать им идти прямо в рай, - и просят их не препятствовать им. Когда немножко поразгуляются, тогда заставляют семинаристов или учеников бурсы петь духовного содержания стихи, но печальным и погребальным напевом. Это так расстраивает настроенную их чувствительность, что они, для удержания своих слез, запивают горе вином, произнеся: "О, як оце жалостливо! Сховав риднего и ридненьку, хтож мене приголубе? Чи чуете вы, мий батеньку и моя матусенька? Чи вам там лучте, чи нам тутечки?" После многих возгласов старший из поминальщиков обращается к плачущим и говорит: "Давайте ж скорий чарку горилки, - утолим горе!" Когда и это не помогает, тогда обращаются к скрипачам и говорят: "Музыка! Нутеж заиграйте, да так, щоб плакало усе навзрыд". Скрипачи играют заунывные или похоронные песни, и все плачут. "Годи! Чи перестанете ж играты? Не бачете, як вси взрыдалы, мов с изнова риднего хоронют". Скрипачи начинают играть веселые, и все, забыв горе, бросаются вприсядку. Поминки обращаются в безотчетной разгул, который иногда продолжается во всю ночь. На другой день говорят только: "Ой, болит моя головонька!" Чтобы прогнать головную боль, похмеляются; похмелье иногда длится несколько дней сряду. Почти то же самое происходит в Полтавской, Черниговской и Харьковской губерниях. В Белоруссии также собираются на кладбище. Там на могилах родных катают красные яйца, которые отдают потом нищим. На могиле, политой медом и водой, раскладывают кушанье и приветствуют покойников: "Святые радзицили! Хадзице к нам хлеба и соли кушаць". Потом старые и малые рассаживаются по местам. Кушанья должны быть нечетные: пять, семь, девять и т. д., и без подливки (соуса). Необходимо, чтобы тут находились: мед, творог, блины, гречаники, колбаса и свинина. Кто беден, тот просит у зажиточного, который всем наделяет его. Остатки отдают нищим. По окончании угощения обращаются к покойникам: "Мои радзицили! Выбачаице, недзивице; чим хата богата, тим и рада". После отправляются в корчму, и там поют и танцуют. Радуницу отправляют здесь еще весной, когда оттаивает земля, и думают, что тогда родителям тепло, потому разговаривая с ними, желают им: "Дай вам Бог легко в земле лежати и Христа в очи видати". Обычай посещать могилы родительские есть языческий: он был известен всем народам на Востоке, оттуда перешел в Европу. Поговорка у римлян: de mortuis aut bene aut nihil, т. е. об умершем или хорошо, или ничего, конечно, произошла из благоговейного воспоминания об умершем; но места вечного жилища постоянно напоминают живым утрату сердечную и потому служат предметом посещений, слез и священных поминовений.

КУКУШКА

Верование в таинственные голоса животных, из которых выводили предзнаменования для жизни настоящей и будущей, существовало на Востоке с незапамятных времен, и нет сомнения, что отсюда оно распространилось по Греции. Особенно оно господствовало в высшей степени у римлян, среди их жрецов и птицегадателей (авгуров), которые нередко останавливали важные государственные дела, если священная птица во время гадания кричала голосом неблагоприятным. В числе таковых известна была римлянам кукушка (cuculus). Ее название сходно со многими иностранными словами: у индийцев она называлась кокила, у греков кукос, у англичан и французов куку, у немцев кукук, у литовцев кукулка и зезула, у поляков кукулка, у чехов кукачка, жежгулька, у малороссиян зозуля, в России кукушка. В древней части света и во всех странах Европы кукушке приписывалось предвещательное свойство. Если она прокричала ку-ку над домом, то думали, и теперь думают, что кукушка предсказывает смерть кому-либо из домашних. Вещий голос ее наводил страшное унынье на весь дом.

К числу зловещих птиц принадлежат также ворон, грач, сыч, сова, филин, пугач и сорока. Название зловещих они получили за дикий и пронзительный их крик, например, пугач и лесной филин воют среди глухой ночи голосом отчаянного человека, зовущего к себе на помощь или кричат ребенком, иногда же хохочут, стонут и ржут. Суеверы носят при себе когти филина, чтобы отвратить от себя зло. Если ворон или другая какая-нибудь из зловещих птиц прокричит на кровле, то быть в доме покойнику. В Москве сохранилось поверье о сороке, будто бы предавшей боярина Кучку. Известно, что Москва основана на месте убиения Кучки, и когда он, желая избегнуть своих убийц, спрятался под одним кустом, тогда сорока своим сокотаньем указала несчастного Кучку, который, умирая, проклял ее. Отсюда родилось верованье, что сороки изгнаны навсегда из Москвы. Рассказывают еще, что Мария Мнишек, жена самозванца Дмитрия, была ведьма, и когда убили ее мужа, тогда она обернулась сорокой и вылетела в окно из своего терема. За это были прокляты все сороки. Охотники до верований утверждают еще, что они прокляты одним набожным старцем за то, что одна сорока унесла последний кусок его сыра.

Кто услышит кукушку в первый раз, имея при себе деньги, тому быть богатым. Услышит ли девушка, имея при себе деньги, быть ей замужем за богатым. Поселянин, начинающий в первый раз свою работу при кукушке, уверен, что его труд не останется без вознаграждения. Доныне господствует мнение, не только в России, но и в Европе, что когда кукует кукушка, надо задать ей вопросы о долголетии своей жизни, и сколько раз она прокричит, столько лет жить на свете. Случалось слышать, что даже старики, стоящие одной ногой в гробу, спрашивали у кукушки: "Кукушка, кукушка! Скажи: сколько лет мне жить на свете?" Она, бывало, прокричит раз сорок; старики радуются и рассказывают об этом встречному и поперечному. И кто не хочет жить! Но оказывалось, и весьма часто, что пророчество кукушки было не дельное, как ворожеев: старики не переживали полгода. Молодые девушки, и все неопытные, любит спрашивать у кукушек. Случалось, что на вопрос об их долголетии, кукушка прокричит раз пять или два раза. Сколько тогда горестей от ее зловещего голоса! Но молодые, наперекор вещанию, жили до глубокой старости. В Малороссии девушки, услышав кукушку, останавливаются с трепетным волнением и спрашивают: "Зозуля, зозуля! Скажи: чи багацько осталось мени житы?" Зозуля молчит; они вновь повторяют вопрос; зозуля не отвечает; они сердятся, но спрашивают, и вдруг она, как нарочно, прокукует один раз; тогда рассерженные бросают на нее землю, сгоняют с дерева, говоря: "Бреше зозуля!" Когда льстят нам, тогда мы верим и самой лжи. В Малороссии существует поверье, что если кричит кукушка после дней Петра и Павла, то это значит, что не будет изобилия в хлебе. В день св. Апост. Петра и Павла пекут из творога, на масле и яйцах, круглые небольшое сырники, которые называются мандриками, и едят их, в том веровании, что кукушка не будет кричать более. Если после этого времени кукушка кричит, то она кукует уже так, как будто бы чем-нибудь подавилась, почему и говорят: зозуля подавилась мандрикою. У немцев также есть поверье, что если кукушка перестала кричать после Иванова дня (24 июня), то, наверно, будет голод в том году. В Орловской губернии на праздник Петра и Павла девицы и молодые мужчины ходят в лес завивать венки. С собой берут яйца вареные, пироги и караваи, печеные на яйцах, масле и молоке; угощают друг друга. При плетении венков поют хороводные песни. Боятся заходить далеко в лес, веря, что русалки скрытно качаются на зеленых ветвях, нападают на людей и защекочивают их до смерти. Во многих местах совершается поселянами крещение кукушек, в третье, иногда в пятое, шестое или седьмое воскресенье по Пасхе, а более в день жен мироносиц. Женщины идут в лес, выбирают там две молодые кудрявые березки и, нагнув их, переплетают ветвями; потом связывают платками и полотенцами, образуя из них венок, к которому привешивают два креста. Две женщины, желающие жить в дружбе или, как они говорят, покумиться, ходят вокруг венка в разных направлениях, целуются крестообразно три раза сквозь венок. Прочие женщины поют между тем:

Ты кукушка ряба, Ты кому же кума? Покумимся, кумушка, Покумимся, голубушка: Чтоб нам с тобою не бранитися.

Затем они меняются крестами, именуются с того времени кумушками и живут между собой в дружбе. После готовят женщины яичницу, пируют и пляшут. В Орловской губернии кумятся и мужчины. Кумы, надев крестик на траву кукушку, кладут ее на разостланный платок, садятся вокруг, меняются крестами и вступают в кумовство. Потом едят яичницу. В Литве, на третий день Светлого Воскресения, собираются из деревни молодые девушки и мужчины в один дом. Там поют сначала разные песни, а потом пляшут танец гиагузи. Девица особой красоты управляет этим танцем и называется зозулею. Она садится на стуле с завязанными глазами; прочие делают около нее коло и пляшут. После каждого круга подходят мужчины к сидящей и, взяв за руку, поют:

Царица кукушка, - куку? куку!

Она отвечает:

Я твоя, братец, - куку, куку!

Царица, узнав голос, милый для ее сердца, развязывает свои глаза, избирает трех молодцев и танцует с ними; но преимущественно с тем, кто ей ближе к чувству. При расставании с ними она дарит каждому своей работы по пестрому кушаку; молодцы дарят ее со своей стороны. С этих пор девушка называет их братьями, а они ее сестрой. Эта забава, вероятно, произошла из народного предания о сестре и трех братьях, которые, под начальством неустрашимого литовского князя Кейстута, пали на поле битвы против рыцарей меченосцев. Сестра не могла перенести горести; она оставила родительский дом, скиталась по лесу и рыдала. Верховный литовский бог, сжалившись над ней, превратил ее в кукушку. В России вдова и сирота называются простолюдинами горемычной кукушкой, горькой кукушкой. Есть даже трава кукушкины слезы. В народной сказке Девица-красавица говорится, что она превращена чародейкой в кукушку, по собственному ее желанию, чтобы жить неразлучно с тремя убитыми на войне ее братьями, которые всякую ночь являлись к ней и просили не расставаться с ними. В каком виде они являлись к ней? - об этом ничего не говорит сказка, которая, без сомнения, переделана из литовского поверья. Самогитские девушки доныне поют:

Сестрица дорогая, Кукушка пестрая, Ты кормишь Братних коней; Ты мотаешь, Нити шелковые. Скажи, кукушка, Скоро ль мне замуж?

Сколько прокукует кукушка, через столько времени должно исполниться желание девушки. Из всех этих преданий видно, что кукушка у иных представлялась предвещательницей, у других несчастной девушкой или горемычной сиротой. В Норвегии празднуется кукушкин день, но у нас на Руси не было кукушкина праздника. Без сомнения, верование в голос кукушки господствовало у нас с весьма давнего времени; однако оно никогда не было предметом поклонения. В народе есть поверье, что у кукушки нет самца, но его заменяет ястреб; что она кладет яйца в чужие гнезда. Жалобный голос ее возвещает ее страдания. Будто бы во время Воскресения Спасителя, когда все птицы пробудились и прославляли восставшего из мертвых, одна кукушка опоздала и теперь, в наказание, должна страдать и влачить жизнь одинокую. Думают, что кукушку можно словить без всяких хитростей: стоит только, когда она кукует на дереве, опоясать его поясом, и тогда она никуда не улетит. Приведем здесь же некоторые предания о превращении, происхождении и значении некоторых предметов, сохранившихся в нашем народе, о которых он толкует по-своему.

Превращение Днепра, Волги и Двины (западной)

Днепр, Волга и Двина были прежде людьми: Днепр - брат, а Волга и Двина - сестры. Еще в детстве остались они круглыми сиротами и, не имея куска хлеба, должны были отыскивать пропитание дневной работой не по их силам. Когда это было? Очень давно, говорят старые люди, и прадеды наши не помнят. Выросли братья и сестры, а счастья им все нет как нет. Каждый день, с утра до вечера, все работа да работа и все ради дневного пропитания. Одежда у них была, какую Бог послал! Найдут лоскут в сору, и тем прикроют свое тело. Натерпелись, бедные, холоду и голоду; надоело им житье, хуже горькой редьки. Один раз, после трудной работы в поле, сели они под куст, доедать последний хлеба кус; съев его поплакали, потужили, думали и придумывали, как бы им прожить свой век и иметь свой хлеб; как бы иметь одежду и, ничего не работая, кормить и поить других. Вот придумали: отправиться по белу свету искать талану, а от людей привету; искать и отыскивать лучших мест, где бы им можно течь большими реками, а это была тогда вещь возможная. Ходили они, ходили; не год, не два, а без малого три, и выбрали они места и сговорились: кому где начать свое течение. Все трое приостановились ночевать в болоте, но сестры были хитрее брата. Едва Днепр уснул, они встали потихоньку, заняли самые лучшие и отлогие места, и потекли. Проснулся поутру брат, смотрит, и след простыл сестер! Рассердился он и побежал догонять их; но на дороге одумался, рассудив, что человек не может бежать быстрее реки, ударился о землю, и полился догонять рекою: по рвам, по буеракам, и чем бежал дальше, тем злился больше. Не добежав за несколько верст до моря, гнев его утих, и потом скрылся в море; а две его сестры, бежавшие от него во время его погони, разбежались по разным странам и ушли на дно моря. Когда Днепр бежал сердито, тогда он изрыл крутые берега: от того он в течении быстрее, чем Волга и Двина; от того он имеет много рукавов и порогов.

Происхождение гор

В начале света благоволил Бог выдвинуть землю. Он позвал черта, велел ему нырнуть в бездну водяную, чтобы достать оттуда горсть земли и принести Ему. Известно, что черт всегда идет против Бога. Ладно, думает себе сатана, я сам сделаю такую же землю. Он нырнул, достал в руку земли и набил ею свой рот. Он принес Богу и отдает, а сам не произносит ни слова, потому что рот его быль набит землею. Господь куда ни бросит землю, то она вдруг является - такая ровная-ровная, что на одном конце станешь, то на другом все видно, что делается на земле. Сатана смотрит и все смотрит; хотел что-то сказать и поперхнулся. Бог спросил его: чего он хочет? Черт закашлялся и побежал от испугу. Тогда гром и молния поражали бегущего сатану, и он, где приляжет, там выдвинутся пригорки и горки; где кашлянет, там вырастет гора, где привскачет, там высунется поднебесная гора. И так, бегая по всей земле, он изрыл ее: наделал пригорок, горок, гор и превысоких гор.

Происхождение рака

Рак, насекомое гадкое и прегадкое, во-первых потому, что он есть создание черта, а во-вторых, что он есть пагуба для земноводных и водяных существ. По создании животных черту стало завидно, что он ничего не создал. Стал думать. Он долго думал и выдумал прехитрую вещь, преуродливую штуку: правда, он сделал ее, да не знал назвать. Вот пошел он к Богу и говорит: "Сделал я штуку да не знаю, как назвать". - "Отдай мне, - сказал Господь, - я скажу, как назвать эту штуку". Черт стал думать: "Что ж из того, что я сделал? Я сделал, да не умею назвать: вот штука-то! Так все равно эта штука будет скитаться по всему свету; там люди узнают и скажут: эта штука, прехитрая штука, никого как черта!" Подумал сатана и отдал на волю Господа Всемогущего. Бог сказал: "Пусть эта штука будет рак", и бросил его в воду в омут. Черт бросился туда и кричал от радости: "Рак! Рак!" От того говорят доселе: где раки зимуют, там черти в омуте, означая этим, что такой человек знает все места, что такой человек пройдоха. Хитрец, хоть ничком да ползком, но доберется своего, - раком. Все старообрядцы ни за что в свете не станут есть раков, почитая их созданием дьявольским.

Черемуха, дятлина и медяница, запрещенные для пчел

Когда Бог создал свет, и человек не грешил еще, тогда Господь удостаивал своего лицезрения и разговора каждое творение рук своих. Из всех созданий Он любил пчелу. Испытав ее неутомимое трудолюбие, Он хотел испытать верность ее, поэтому послал ее перечесть все цветы, которые рассыпал Господь по земле, и хотел знать: которые из цветов годны для меда, а которые для воска. Пчела полетела по всей земле и перечла цветы, и очень обрадовалась, когда увидела в первый раз черемуху, дятлину и медяницу. Коварная мысль скрыть их от Бога в ту же минуту бросилась в ее голову. "Про эти три цветка, - думала она, - я не скажу Богу, потому что если Он захочет отнять у меня все другие цветы, то будет довольно с меня и моих товарищей этих трех; у них больше всех меда и воска". Задумано - сделано. Она возвратилась к Богу, стала пересчитывать все цветы, а о черемухе, дятлине и медянице не сказала ни слова. Но Бог спросил: "Все ли ты пересчитала цветы?" - "Все, Господи", - отвечала она. "Если все, то питайся ими и снабжай людей медом, но до тех, которые ты утаила, не смей дотрагиваться. Если возьмешь мед с черемухи, то просидишь 12 дней слепой; если возьмешь с дятлины, то ни сама не наешься, ни в улей не принесешь ни меду, ни воску; если возьмешь с медяницы, то сей же час умрешь". От этого пчелы не берут меда ни с черемухи, ни с дятлины, ни с медяницы.

Смерть пчелы за ее злость

Когда человек потревожил, еще в первый раз, жилище пчел, отнятием у них меда и сот, тогда пчелы так рассердились на человека, что полетели к Богу. "Господи! - сказали они, - человек обижает нас: он отнимает у нас в один час все то, что мы собирали целое лето с великим трудом. Ты, Господи, дал нам жало, а мы до сих пор не знаем: на что употребить его! Позволь нам ужаливать людей". Господь позволил им только защищаться от людей своим жалом. В наступившее лето человек снова обобрал пчел, несмотря на то, что они кусали и жалили его. Пчелы опять полетели к Богу с просьбой. "Мы кусали человека, - говорили пчелы, но он весь вытащил наш мед. Правда, тело его распухло от наших укусов, поэтому мы думаем, что жало наше, стало быть, ядовитое: позволь нам так ужаливать, чтобы человек умирал от жала нашего". - "Вы очень злые, - сказал им Господь, - и в наказание за вашу злость умирайте сами, когда ужалите человека или другое какое-либо животное". С тех пор пчела, ужалив человека, умирает сама.

Птичка, вечно просящая пить

Есть птичка, которая, летая в сухое время повсюду, жалко чирикает и кричит: пипи, пить, и вымаливает, чтобы дали ей пить. Люди рассказывают о ней с соболезнованием. Когда Бог создал землю и вздумал наполнить ее морями, озерами и реками; тогда Он повелел идти сильному дождю; после дождя собрал всех птиц и приказал им помогать Ему в трудах: чтобы они носили воду в назначенные им места. Все птицы повиновались Богу, а эта несчастная - нет; она сказала Богу: "Мне не нужны ни озера, ни реки; я и на камушке напьюсь". Господь разгневался на нее и запретил ей и ее потомству даже приближаться к озеру, реке и ручейку, а позволил утолять жажду только той водой, которая после дождя остается на неровных местах и между камнями. С тех пор бедная птичка беспрестанно надоедает людям, жалобно просит: пить, пить!

Колос прежний и тот, что нынешний

В старину, а как давно, никто не помнит, рожь была не такая, как в наши годы: с корня одна солома, а на самой макушке колосок, а тогда от корня до самого верха был колос, да наливной колос, что твое яблочко наливное! Отчего рожь так изменилась? - От того, что у баб волос долог, да ум короток; от того, что народ стал грешить с каждым днем более и более. Один раз бабы, собравшись толпою, пошли жать рожь после дождя, а она еще не просохла после Божьего дождя: она была полна воды и зерен, частых зерен, как часты звезды. Бабам тяжело показалось жать; они, чтобы помочь своему горю, стали бранить рожь наперерыв. Одна говорила: "Чтоб ты пропала, окаянная!" Другая: "Чтоб тебе ни всходу, ни умолоту!" Третья: "Чтоб тебя проклятую сдернуло снизу доверху!" Последняя брань понравилась всем бабам, и они в один голос закричали: "Чтоб тебя проклятую сдернуло снизу доверху!" А Господь Бог вездесущий, разгневанный их ропотом, забрал колосья и начал истреблять по одному. Бабы стоят да смотрят. Когда осталось Богу выдернуть последний колос, наш колос сухощавый и тщедушный, тогда собаки стали просить, чтобы Господь оставил на их долю сколько-нибудь колоса. Господь сжалился над ними, и оставил им колос, какой видим ныне.

Происхождение одежды

До согрешения Адама и Евы они ходили нагими; не чувствовали ни зною, ни холоду и не знали стыда, потому что были праведные; тело их, вместо одежды, было покрыто белою, как эмаль, и мягкою, как пух, кожицею, называемой чешуею. Но когда они согрешили, тогда Господь покрыл их стыдом, - обнажил их, и в воспоминание того, чем тело было покрыто, оставил на пальцах рук и ног по маленькому значку, называемому нами ногтем, и с тех пор людям стала одежда необходимая.