|
К оглавлению
ЖИЛИЩА
Жилища славян
Гомер, писавший за IX в. до Р. X., или за 27 веков до нашего времени о южной части России, нынешней Тавриде, передает о ней известия с примесью баснословия: "Там небо подернуто вечными туманами, солнце не показывается на горизонте и глубокая ночь царствует вечно". Эти известия, хотя и не совсем верны, однако весьма любопытны и даже важны: они подтверждают общее мнение, что эта часть Европы была мрачная, болотистая и холодная; жители ее были дикими детьми природы. Места от Карпатских гор до Балтийского моря и далее на север до Ледовитого океана вовсе не были известны ни римлянам, ни грекам даже до середины V в. до Р. X. Они имели о ней самые туманные представления. Персидский царь Гистасп Дарий, живший за 500 лет до Р. X., и македонский царь Александр, в первой половине IV в. до Р. X., гоняясь за кочующими скифами от Азовского моря до р. Дон, встречали на этом пространстве лишь безлюдные степи. Многие племена проходили здесь, вытесняли бездомных обитателей, и, в свою очередь, были изгоняемы отсюда другими. Геродот, живший за 445 лет до Р. X. и сам посещавший греческие поселения в нашей Тавриде, уже исчисляет племена, имевшие гражданскую оседлость. Он говорит, что между Тавридой и Днепром были необозримые безлесные степи; что зима стоит 8 месяцев и воздух в это время наполнен летающими перьями (снегом); что Азовское море покрывается льдом, по которому жители ездят на санях и сражаются на нем, ничего не боясь; что некоторые из них питаются человеческим мясом, а другие обращаются ежегодно в волков на несколько месяцев, - первое означает свирепость народа, а второе - что зима там была довольно жестокая, и люди одевались в волчьи кожи, а быть может, в бараньи, из которых стали выделывать шубы. О полунощных землях носился один темный слух, что там живут люди, которые спят шесть месяцев в году (в продолжительные ночи на севере). Об отдаленнейшей части севера известия потеряны. Хотя Тацит (писатель I в. по Р. X.) говорит о балтийских вендах, наших соплеменниках, что они имели дома, жили в кибитках, однако мы ничего не знаем о климате наших прибалтийских мест. Иорнанд, готский писатель VI в., говорит уже о многочисленности наших венедов. Вообще можно сказать, что одни греки и римляне передают нам некоторые сведения о славянах, которые были неверные, сбивчивые и искаженные, именно, что вся полоса земли от балтийских берегов до устьев Днепра была покрыта непроходимыми лесами и болотами, которые помешали Батыю в начале XIII в. идти на Новгород; что почва была необработанная и представляла пустыню, что стаи диких и хищных животных рыскали по необозримому пространству, глубокие снега ужасали туземцев; но реки изобиловали рыбой, а леса дичью и пушными зверями. Последнее известие согласуется с безлюдностью, потому что это есть принадлежность всех незаселенных и холодных стран. Хлебные злаки тогда не были известны, и они заменялось кореньями, земляными плодами, мясом диких животных, молоком и сыром. На этих холодных и безлюдных местах селились славяне и жили по природе, в лесах и пещерах. Когда они получили гражданскую оседлость, а с тем вместе и выгоды от постоянных жилищ, тогда стали строить хижины; но в местах диких, уединенных и среди непроходимых болот иноземец не мог путешествовать в их земле без провожатого. Беспрестанно ожидая врага, славяне принимали меры, чтобы обезопасить себя от внезапного нападения: делали в своих жилищах несколько выходов, скрывали в глубоких ямах драгоценные вещи и хлеб, и селились в основном среди болот и лесов. Узнав скотоводство и земледелие, они получили все необходимое для поддержания своей жизни: поля и животные снабжали их пищей и одеждой; непроходимые леса служили защитой во время войны. Теперь им не были страшны ни голод, ни свирепые зимы, ибо запасов было вдоволь. Первоначальные жилища состояли из срубов; их ставили обыкновенно произвольно, кому как удобней. Внутренность состояла из одной общей комнаты, по соседству с которой располагались пристройки для домашнего скота и птиц, и хранения продуктов земледелия: хлеба, сена и пр. Овины или гумно стояли недалеко от избы. Мы не имеем самых древних сведений о наружности наших домов. Судя по простоте тогдашних нравов, должно думать, что избы и хоромы не украшались, но строились, насколько нам известно, из дерева. Жилые покои стояли внутри двора и обводились деревянными заборами с решеткой и без решетки и частоколом. Конечно, это делали одни богатые; бедные окружали плетнем или оставляли незагороженными, как и в наши дни по многим городам, селениям и деревням. Хоромы великой княгини Ольги уже были каменные (в середине X в.).
Древние русские жилища
Стены и башни, окружавшие города, были деревянные и каменные. Великий князь Владимир строил церкви и здания при содействии греческих художников, например, дубовую церковь Успения Пресвятой Богородицы (в 991 г.), и украсил ее иконами и церковными вещами, доставленными из Константинополя. Того же года, такая же церковь, с тем же именем, построена в Ростове; она стояла 168 лет и сгорела во время пожара. В середине XII в. великим князем Андреем Юрьевичем во Владимире на Клязьме была построена каменная церковь во имя Успения Богородицы, с одним куполом. Церковные каменные здания предшествовали построению домов. Нет сомнения, что за исключением терема Ольги, все тогдашние сельские избы не отличались от нынешних: были невысокие, крылись досками и соломой. Горожане строили высокие дома и жили обыкновенно вверху или в верхнем жилье, это видно из того, что когда язычники-киевляне хотели принести жертву идолу Перуна христианина родом из варягов, тогда подрубили сени и убили его с отцом. Тело умершего великого князя Владимира спустили по веревкам из верхнего жилья, разобрав помост между двумя клетьми. Низ дома служил тогда для погребов, называвшихся медушами, потому что в них хранился мед, и для кладовых. Дом делился на клети (комнаты). Он разделялся пополам сенями, называвшимися иногда помостом. Вдали от дома строились особые опочивальни или одрины, чисто славянское название которых показывает, что тут стояли постели и служили не для одного ночного отдохновения, но и послеобеденного. Наши предки любили уснуть после обеда, и это называлось у них отдохнуть немножко. Приемные в великокняжеских покоях еще до Владимира назывались гридницей. В ней в его время угощались бояре, гридни, сотники, десятские и все нарочитые люди (именитые граждане). Гридни составляли отборную дружину княжескую, которая переименовалась потом в мечников*. На дворе строили вышки и повалуши для голубей, которых наши предки издревле любили, и назывались еще голубницами. Хоромами назывались у нас высокие деревянные дома, а теремами покои или комнаты, расположенные в верхнем ярусе. * Гридня или гридень происходит от шведского слова gred, меч. Их можно сравнить с придворной стражей.
Освещение
Жилые покои освещались свечами и светильней. В великокняжеских и боярских хоромах горели восковые свечи, потому что воска было у нас в изобилии: его снимали в лесах из диких пчельников и продавали, вероятно, дешево; небогатые люди жгли обыкновенное масло, наливаемое в глиняные круглые сосуды, как поныне в обыкновении между малороссиянами, у которых такой сосуд называется каганец, а в Великороссии жирник. Простые или бедные люди жгли лучины сосновые, которые и поныне в употреблении. Иностранцы, бывавшие у нас по делам посольским в XVI и XVII в., говорят единогласно, что путь их в ночное время освещали лучинами, которые горели так светло, как бы самое солнце светило среди дня; что по дорогам зажигали смоляные бочки, пуки соломы и костры дров. Сальные свечи появились у нас не прежде XVII в., и в это время употреблялись уже многими. Сальные фабрики появились в царствование Петра I, и тогда они стали входить во всеобщее употребление. Подсвечники появились, конечно, с восковыми свечами, и церковные служили им образцом. Строителями домов были природные русские. Наш мужик, от природы сметливый, сам плотник и зодчий; так было и в самой отдаленной древности. В XII в. распространялись у нас ремесла и полезные знания; мы имели живописцев и строителей иноземных, которые преимущественно занимались украшением храмов. Кремлевский дворец был первоначально деревянный, как дворцы великих князей в Киеве. Великий князь Иоанн Калита, украшая Москву каменными храмами, обвел ее в 1339 г. дубовыми стенами и возобновил сгоревший в его время Кремник (Кремль). В его время были построены соборы: Успенский и Архангельский, церковь Св. Иоанна Лествичника и Преображения. До XV в. не было здесь, кроме храмов и городских укреплений, ни одного каменного дома; князья и вельможи строили деревянные, по избытку леса и трудной выделке кирпича, который продавался, без сомнения, весьма дорого, и сверх того требовал искусства в построении.
Каменные палаты, появление каменных домов, украшение жилищ
Новгородский архиепископ уже жил в каменных, с тридцатью дверями, хоромах, построенных немецкими зодчими (1433 г.). Его палаты были расписаны и украшены часами с боем. На великокняжеском дворе, за церковью Благовещенья, были выставлены еще в 1404 г. часы с боем, стоившие около 50 фунтов серебра. Митрополит Иона построил для себя в Москве каменные палаты с домовым храмом Положения риз (1449 г.) Среди самой столицы находились тогда рощи и луга, стояли мельницы и сады; дома боярские отличались от простолюдинов высотой и глубокими погребами, наполненными медом. Если в это время господствовала в столице городская простота, то нельзя удивляться, что она по городам и деревням была общей. Сами деревни, состоявшие тогда из немногих изб и получивших свое название от построения их среди деревьев или лесов, как селение от села или заселения свободных мест, представляли повсюду единообразие: вокруг сеяли хлеб и косили траву, как и ныне. Дома горожан в ХV в. строились как в старину: с большими сенями, низкими дверями, так что входивший, чтобы не удариться головой о верхний косяк, должен был наклоняться. Стены комнат были голые; столы и лавки дубовые только у богатых; они стояли вокруг стен и часто покрывались коврами. Тогда не знали ни стульев, ни кресел. Великие князья при приеме послов садились на возвышенном круглом седалище, заменявшем трон; во время обедов на обыкновенных лавках, застланных пышными материями, шелком и бархатом. Украшение комнат составляли повсюду изображения Св. мучеников и угодников, особенно чудотворца Николая, вставленные в киоты в углу; перед ними теплилась лампада, а в праздник освещали еще образа восковыми свечами; под иконами было почетное место; тут же стоял крытый белой тканью стол. Зодчество начало распространяться только в XV в. Иностранные художники укрепляли города, строили церкви каменные, и они построили Грановитую палату (1491 г.), которая в течение 320 лет сохраняла прежнюю свою красоту, и теремной дворец (в начале XII в.). Знатные люди также начали строить каменные дома. Митрополит Зосима поставил на своем дворе три кельи каменные с подклетями. Голова Д. В. Ховрин и В. Ф. Образец, построили каменные дома (1485 г.). Тогда многие явно чувствовали превосходство европейцев в гражданском искусстве, старались заимствовать от них все полезное, - кроме обычаев, которым оставались верными. Нельзя оставить без внимания, что построение и укрепление многих пограничных городов было производимо знанием русских, уже познакомившихся с военным искусством. Правда, стены воздвигались деревянные, зато внутри их была земляная насыпь, смешанная с песком, или крепко сплетались из хвороста стены, огражденные земляным валом. В XV в. дома дворян и горожан были по большей части небольшие и крытые соломой; в них ставили хлебные печи, где варили и пекли, от чего покои наполнялись дымом. В тех же избах нередко толпились телята и другие домашние животные, как и доселе. По недостатку в стекле для окон, обтягивали их говяжьими пузырями или намазанной маслом холстиной, которую заменили впоследствии слюдой. В конце XVI в. столица величалась прочными зданиями: каменными лавками и домами, но нашлись злодеи: князь Василий Щепин, дворяне: Василий Лебедев и два Байковы, отец и сын, которые сговорились зажечь Москву в разных местах; однако умысел их открылся заблаговременно, виновников схватили и казнили (1597 г.). Успехи гражданского образования, сколько ни были важны для удобства жизни, но повсюду еще строились дома из соснового леса, в два или три жилья, с большим крыльцом и дощатыми кровлями, а на дворах особо летние спальни и кладовые. Печи делались изразцовые, стены комнат расписывались изображениями из церковной истории. В светлицах были печи с лежанками, на которых любили покоиться ночью или сиживали днем в зимнее время. В печных стенках делались печурки, в которых грели кушанье и что было надобно для хозяйства или держали домашнюю посуду; такие печурки часто заменяли шкафы. Петр Великий, построив для себя небольшой деревянный домик из трех комнат (на петербургской стороне), имел такую же печь с печурками, в которых он ставил свой чайный прибор, разные домашние вещи и там нагревал воду. Его домик, обращенный ныне в часовню, не имеет прежней печи. В холодных местах поныне делают у нас печи с лежанками. Высота дома и обширность двора означала богатство и важность хозяина. Небогатые и простолюдины жили, даже в столице, в дымных избах, часто без труб или с деревянными трубами. По приготовлении кушанья гасили огонь, за чем смотрели нарочные пристава. Картина сельской жизни не изменялась долгое время в Москве: вокруг домов зеленели рощи, луга, огороды и сады; у кремлевского дворца косили сено, и в нем красовались три больших царских сада; мельницы на реках Яузе и Неглинной довершали деревенские нравы. Борис Годунов, любя пышность, ослепляя богатством народ и чужеземных послов, воздвигал каменные палаты и хотел распространить вкус и изящество, но его желание не исполнилось: оно начало распространяться не ранее царствования императрицы Елизаветы, которая, с благополучным своим правлением, умела поселить вкус к изящному, - с открытием Академии художеств (1758 г.). Вообще следует сказать, что до середины XVIII в. царствовало однообразное направление в постройках, не только в простом сословии, но и в боярском. Ближние люди и бояре жили в деревянных домах без украшений. В середине XVII в. для царских послов уже был отведен каменный дом. У знатных людей находились на дворах летние дома и церкви. Дома делались просторнее, но в окна вставляли, вместо стекол, слюду, которую получали из Карелии (нынешней части Финляндии). Достоверно не известно, что вошло прежде в употребление в России: стекло или слюда? Хотя мы не имеем никаких сведений из нашей старины, однако мы думаем, что стекло, будучи вывозимо из Царьграда, употреблялось богатыми и в княжеских палатах; что небогатые закрывали окна ставнями или залепливали пузырной кожей, как это делалось в Германии и Франции, в полуобразованном их состоянии; слюда, из-за трудностей в приобретении и доставке по отдаленности места, стала известна у нас не ранее XVI в., и то в северо-восточной России, а в юго-западную не заходила, - в ней она и поныне составляет предмет редкости.
Строение домов и изб в середине XVII в.
Дома поселян и городских жителей не улучшились и в середине XVII в.; строились, как и прежде, с высокими крышами; не стали ни обширнее, ни красивее, и плотники наши, при строении своих изб с маленькими окнами, не использовали других орудий кроме топора, пилы и скобеля. Дома богачей и знатных особ были обширнее и выше обыкновенных. Расположение комнат было почти повсюду одинаковое. На одной половине находилась большая комната, которая разделялась на две или три части, и вся эта часть называлась светлицей. В ней окна были гораздо больше, чем в других покоях, и по большей части выкрашенные, от чего они получили название красных окон, в противоположность волоковым или обыкновенным. Волоковые окна находились в четырехугольных отверстиях, в которые вкладывались рамы со стеклами, или те отверстия задвигались на ночь вделанной в стену доской, - это и поныне в употреблении по деревням. В светлицах делались деревянные трубы, и эти светлицы топились из сеней. Напротив светлицы находилась простая комната, называвшаяся избой; между светлицей и избой были устроены теплые сени, в которых иногда находилась кладовая, именовавшаяся чуланом. В сенях жили горничные девушки, называвшиеся тогда сенными; печи делались из битой глины или муравленные, поды были кирпичные; под жилыми покоями делались подклети. В дальнем расстоянии от хором стояли конюшни, клети, спальни, терема, чердаки и бани. Внутренность каменных покоев обшивали досками, в том мнении, что от этого в комнатах воздух здоровее, суше и теплее; стены ничем не окрашивали. У некоторых они были расписаны или обиты голландской позолоченной кожей. Комнаты царицы Ирины, супруги Феодора, были расписаны великолепно: стены были изукрашены мусией с изображением на ней Спасителя, Божией Матери, Ангелов, иерархов и мучеников; на потолке лежал прикрепленный к своду лев, который держал в зубах змею с висящими на ней роскошными подсвечниками. Две царские палаты: Большая Грановитая и Золотая Грановитая, были расписаны событиями из священной и русской истории, аллегорическими изображениями добродетели и порока, времен года и явлений природы. Картины, портреты и эстампы появились в это время, и первый стал употреблять боярин А. С. Матвеев, украшая ими внутренность своего дворца, который, однако, был деревянный. Почти при каждом доме находился сад, но наилучшее украшение домов составляли рыбные пруды. Двор обводился частоколом или плетнем, который назывался тыном; ворота были вальящатые, вереи дубовые, подворотина из доски или бревна.
Пожары
Дома, сады и дворовые места огораживались плетнем или досками, а мостовые делались из брусчатого дерева, отчего, во время пожаров, истреблялись нередко целые города. Приведем крупнейшие пожары. В 1124 г. 23 и 24 июня сгорело в Киеве одних церквей около 600; в 1185 г. 13 апреля во Владимире на Клязьме 32 церкви; в 1192 г. в июне месяце там же истреблено 14 церквей и более 1000 домов; в 1194 г. горели города: Русь, Ладога и Новгород, и жители со дня Всех святых до Успения Богородицы должны были жить в открытом поле; в 1199 г. в июле месяце сгорело во Владимире на Клязьме 16 церквей и около половины города; в 1212 г. в Новгороде 25 церквей и 4300 домов, а в 1217 г. в мае месяце 15 церквей; в 1227 г. во Владимире на Клязьме обращено в пепел 27 церквей, в том числе дворец великого князя Константина Всеволодовича с его церковью и редким книгохранилищем; в 1231 г. истреблена в Новгороде вся Славянская часть; в 1267 г. в мае месяце вся Неревская часть превращена в груду пепла; в 1299 г. та же часть вновь опустошена, и тогда сгорело великое множество домов и 22 церкви; в 1340 г. истреблена пожаром большая часть Новгорода; в 1355 г. то же случилось с Москвой, причем весь Кремль и 13 церквей обращены в пепел; в 1549 г. сильный пожар в Новгороде поглотил множество домов, восемь каменных и две деревянные церкви; в 1412 г. сгорели в Твери, на Волге: крепость Городень с церковью Пресвятой Богородицы и княжеским дворцом; в 1445 г. 14 июля почти вся Москва превращена в пепел. Не только истреблены тогда пламенем деревянные строения, но и каменные, пали даже городские стены. Множество жителей погибло в огне. Семейство великокняжеское должно было переехать в Ростов до построения дворца. Никогда огонь не свирепствовал так ужасно в Москве, как в 1547 г. 12 апреля: сгорели лавки в Китае с богатыми товарами, гостинные казенные дворы, обитель Богоявленская и множество домов, от Ильинских ворот до Кремля и реки Москвы. Высокая башня, где лежал порох, взлетела на воздух с большей частью городской стены и реку запрудило кирпичами; 20 апреля обратились в пепел за Яузой все дома, в которых жили гончары и кожевники; 21 июня вспыхнул пожар за Неглинной, в страшную бурю: огонь разлился рекой и вскоре запылали Кремль, Китай и большой посад. Вся Москва представила зрелище необъятного пылающего костра; вверху носились черные тучи густого дыма. Рев бури, треск огня и вопли людей заглушались взрывами пороха, хранившегося в разных частях города. Царские палаты, сокровища, оружие, древние хартии, книги и иконы, все сгорело. Из Успенского собора едва успели вынести образ Св. Марии, писаный Св. Петром митрополитом, и правила церковные, привезенные Киприаном из Царьграда. Ни огороды, ни сады не уцелели; деревья обратились в уголь, трава в золу; сгорело 1700 человек, кроме младенцев. В три часа ночи пламя угасло, но развалины дымились несколько дней. Нельзя, по сказанию современников, изобразить этого бедствия. Люди бродили, как тени, среди ужасов обширного пепелища; искали детей, родителей, остатки имущества, не находили и вопили в отчаянии! "Счастлив, - говорит летописец, - кто, смирясь душою, мог смотреть на небо и плакать!" Утешителей не было. Царь Иоанн IV удалился с вельможами в село Воробьево, как бы для того, чтобы не слышать народного вопля. Приближенные объявили царю, что Москва сгорела от чародейной силы злодеев, и через два дня он приехал в Кремль. Собрали граждан на площади и спрашивали: кто жег столицу? Злоумышленники отвечали: "Глинские! Их родная мать, княгиня Анна, вынимала сердца из мертвых, клала в воду и кропила ею все улицы, разъезжая по Москве". Государь с трепетом услышал обвинение на свою бабку. Он не верил, но, видя ярость черни, поспешил укрыться в церкви Успения; народ вломился за ним, убил перед его глазами родного дядю, извлекли тело из Кремля и положили на лобном месте. Никто не унимал! Царь дрожал, добродетельная Анастасия молилась. Тогда явился Сильвестр, и Москва успокоилась. Прекращая этим исчисление опустошительнейших пожаров, нельзя обойти вниманием известия двух иноземцев: Олеария и Таннера. Первый говорит, что в бытность его в Москве редкая неделя проходила без пожаров; иногда ночью загорались дома в двух и трех разных местах, и целые улицы выгорали. Второй говорит, что в его время шесть раз горела Москва, и всякий раз обращалось в пепел более 1000 домов. Их известия правдоподобны: тогда дома строились близко, дерево было сухое, и пламя, охватив один дом, распространялось быстро по прочим, так, что не было возможности тушить. Пожары, оставляя по себе следы печальных опустошений, были тогда ужасные. В наше время, когда столько придумано спасительных мер, часто деревни и города становились добычей огня. Но ни в каком году не было столько бедствий от огня, как в 1842 г. Во всех пяти частях света происходили тогда неслыханные пожары, поглощавшие многолюдные города. В России также погорело множество селений, деревень и городов; но самый большой пожар, истребивший 1575 домов, был в Казани (29 августа). 1842 год может назваться пожарным годом. В этот бедственный год огненные искры как будто бы вылетали из небесных сводов и зажигали обреченные в жертву города. Народ трепетал и молился.
О безопасности жилищ
О внутреннем устройстве городов, порядке и безопасности жилищ мы никаких сведений не имеем. Назначение же чиновников, которые надзирали за всеобщим спокойствием обывателей, появляется не ранее XV в. Наместники и воеводы были блюстителями вверенных им городов: они собирали подать, судили и решали спорные дела и наказывали нарушителей спокойствия. Иоанн III первый учредил для безопасности жителей разъезды в Москве, доверяя их знатным людям. В 1504 г. устроены рогатки по улицам; каждая часть города была обведена решетками; никому не позволялось ночью ходить без надобности по городу без огня, и наблюдение за внутренней безопасностью возложено было на городскую стражу, избираемую самими жителями. В XVII в. находились по разным местам улиц часовые, которые производили оклик, давали знать о пожаре и били в деревянные доски равномерно о пробитии часов, с которого времени никто не должен был ходить по городу. В середине XVII в. уже издан наказ для городского благочиния, которой касался одной Москвы. Назначенные тогда для объезда по городу Иван Новиков и подьячий Викула Панов, имели обязанностью прекращать воровство и смотреть за огнем. Во время разъезда они имели при себе пять решеточных приказчиков, и с каждых десяти дворов по человеку с рогатинами, топорами и водоливными трубами; наблюдали еще, чтобы в жаркие дни не топили изб и бань и к ним прикладывали печати, и чтобы не сидели поздно с огнем. Для приготовления кушанья и печенья хлебов велено делать русские печи в поварнях; у кого не было отдельных, тем приказывалось устраивать на огородах или полых местах, вдали от хором, и прикрывать их от ветра щитами. Служители, которые непосредственно наблюдали за городской чистотой и гасили огонь, назывались земскими ярыжками и огневщиками. Земские ярыжки носили в Москве красное и зеленое платье, а в других городах иного цвета; на груди нашивались буквы З. Я., означавшие их звание. При крестных ходах и выезде царя стояло готовых несколько человек с метлами и лопатами, которые, находясь впереди, мели улицу и не допускали тесниться народу. Ссорившихся или дравшихся они немедленно брали и отводили в городскую избу. Огневщики же были пожарные служители. Заведение собственно полицейского порядка принадлежит Петру I. Он учредил в Петербурге (1718 г.) главную полицию и генерал-адъютанта Девиера назначил генерал-полицмейстером; потом учредил ее в Москве (19 мая 1722 г.), дал полицмейстерскую инструкцию (в том же году 10 декабря), и московского обер-полицмейстера подчинил генерал-полицмейстеру. С утверждением полиции, на нее возложено непосредственное попечение о спокойствии и безопасности горожан. Таковые меры распространены впоследствии на все города в России, и полиция, дотоле неизвестная, заняла почетное место в области государственных постановлений. В наше время для содействия городской полиции учрежден еще корпус жандармов. При появлении где-либо пожара определено было особым градским чинам, а потом стрельцам, давать знать жителям битьем в доски и трещотками, и звоном колоколов; приказано ломать смежные дома или покрывать их мокрыми кожами, поливая беспрестанно водой. В середине XVII в. (в апреле 1649 г.) постановлено в Москве иметь при каждых пяти дворах по одной медной водоливной трубе, а при каждом дворе по одному деревянному ведру. Впоследствии (в начале XVIII в.) заведены со стороны городской стражи пожарные трубы, постановлено жителям в обязанность содействовать тушению пожара. По улучшении пожарной стражи возложена на нее обязанность гасить пожар. В начале XIX в. подтверждено, чтобы не только в городах, но в селах и деревнях иметь каждому дому по запасному ведру, а богатым людям готовую бочку с водой, и чтобы все содействовали к прекращению огня. Эта мера принята в таких лишь местах, где не существует пожарная стража. Ни одна из пожарных стражей, быть может, во всей Европе, сколько мне ни случалось ее там видеть, не поступает с таким самоотвержением, как петербургская. Ужас обнимает, когда смотришь на действующих во время пожара. Сквозь пламень и ад огня пожарный служитель взлетает бесстрашно на крайнюю высоту здания; он - горит! - но он не заботится об этом: ему надо спасать несчастных. Испепеляющий жар, дым столбом, огненное облако искр охватывают его - он погиб! Нет, он спасает: на своих плечах он выносит ребенка или дряхлого старца, передает другому и вновь летит спасать, не думая ни о себе, ни о своем семействе! Товарищи его, обожженные и обгорелые, отуманенные удушливыми облаками дыма и охваченные огнем, носят смерть в своей груди, но они ничего не видят, кроме своей обязанности. Иные, держась одной рукой на лестнице и часто вися на воздухе, схватывают другой остатки имущества несчастного; другие, не зная смерти, кроме смерти других, устремляются на огненный костер и вырывают из его вулканических челюстей вопиющих о спасении! Вот уже валятся бревна, рассыпается дом с ужасным громом, ничто не сопротивляется сокрушительной силе. Но один противится русский! Он действует бестрепетно, идет навстречу смерти, и если падает под грудой развалин, то умирает с благороднейшим самопожертвованием, свойственным русскому. Несмотря на предосторожности против пожаров, рукотворная стихия беспрестанно опустошала города. Это происходило от множества деревянных домов, выстроенных без плана, почти кучей; от неправильных, кривых и узких улиц, в которых никому нельзя было действовать с успехом: мгновенно охватывались целые части города, и все обращалось в пепел. Каменные дома появлялись изредка даже в больших городах. При строительстве новой столицы, Петербурга, стоило великих трудов выстроиться из кирпича, - по недостатку в нем. Изобилие леса и удобство в доставке его предпочиталось прочности каменным зданиям. Москва же до 1812 г. строилась большей частью из дерева, - пожар этого года заставил ее строиться по плану и из кирпича, - хотя она издревле слыла белокаменной. О других городах нечего говорить, - все из дерева. Правда, есть города, как, например: Харьков, Одесса, Тверь, Новгород, Нижний Новгород, Казань, Ярославль, Тула и еще некоторые, где распространяются каменные здания; но они составляют там роскошь, а не потребность. Много раз подтверждалось городским жителям строиться по плану и из кирпича, для безопасности от огня; но эти меры не были приводимы в исполнение самими жителями, по причине несостояния и нераспланировки города. В конце XVII в. предписано было, чтобы строящимся в Москве выдавать пособие из приказа большого дворца. Указом 25 октября 1681 г. повелевалось, чтобы все строящиеся дома крыли тесом, а поверх теса засыпали землей и укладывали дерном. Кто не мог этого сделать, тот должен был крыть дранью на подставах, дабы во время пожара легче было снимать кровлю. На палатном дворе воспрещалось строить деревянные хоромы. Жившим на большой улице и погоревшим недавно велено отпустить кирпича в долг из приказа большого дворца по указной цене: по полтора рубля за тысячу, рассрочив платеж на десять лет. Эти меры не изменили образа постройки. Петр I повелел при строительстве Петербурга всем строиться по плану, и если не из камня, то по крайней мере на каменном основании, и чтобы дома ставились окнами на улицу, а конюшни, сараи и другие здания, - внутри двора. В 1718 г. указано то же самое в Москве; в 1722 г. повелено крыть дома железом, в селениях же и деревнях обзаводиться чистыми домиками; запрещены в Москве черные избы без труб и с одними деревянными трубами; подтверждено иметь заливные пожарные и расписано каждому из обывателей: кому с чем являться для тушения пожара. С этого времени несравненно реже случались опустошительные пожары. Екатерина II, распространив полезные учреждения, доставила городским и сельским жителям еще большую безопасность. Правительственные меры приводились в исполнение повсюду, и ныне большая часть городов, можно сказать, щеголяет правильностью постройки домов и улиц, чистотой города и вкусом. Даже по отдаленным деревням хоромы отличаются изяществом, убранством и некоторым образом роскошью. Жизнь стала везде если не блестящей, то расточительной: с ней соединилась прихоть и подражание столичному вкусу. Картины, обои, отборная мебель и фортепиано почти неразлучны в помещичьем быту. Сами избы сельские делаются гораздо чище и содержатся опрятнее. Уже выходит из употребления во многих местах держать в жилых покоях домашних животных; для них делают особые теплые отделения на зиму. В некоторых деревнях, особенно в расположенных по большим проезжим дорогам, встречаются каменные избы, выстроенные по плану, и улицы прямые и широкие, или дома с высокими кровлями и широким навесом. Внутренность уже разделена на жилые покои и на приемные для гостей; окна довольно достаточной величины, до полутора аршин; у других бывают такие же, как у городских жителей. Оконицы и ставни расписаны голубой или зеленой краской, с разноцветными изображениями. Богатые, познакомившись с выгодами гражданской жизни, уже живут в хороших избах; бедные и земледельцы живут вместе с семейством, часто в тесноте, - как бывает везде с бедными; пол досчатый, но встречается и земляной. Наши земледельцы, в сравнении с прежними годами, изменили устройство самих изб: делают их просторными, с перегородками, палатами, нарами и примостками и заботятся о чистоте.
Разнообразные виды жилищ
За всем тем и сейчас в обыкновении делать хижины из срубов. Это дало повод многим иностранцам, бывшим у нас из любопытства или по делам службы, с XVI по XIX в. писать и разглашать нелепости, что на торгах продают подвижные и перевозные дома, не рассудив о невозможности и не вникнув в сущность самого дела. Читавшие такие описания, разумеется, верили, и, быть может, еще думали, что у нас продают на рынках готовые палаты и дворцы! Постройка изб из срубов происходит в лесных и приречных местах, в промежутке земледельческих работ. Составляют четырехугольник из четырех бревен и связывают их в концах зарубками, называемыми венцом. Таковые венцы складывают в несколько рядов, плотно друг на друга, пока высота не будет соответствовать требуемой ширине и сбору материала для постройки. Сложенный с венцами костер называется срубом, который сплавляют потом на плотах в безлесные места и продают. По отмеченным венцам разбирают сруб и перевозят куда надо для постройки; его могут поставить четыре человека в неделю; из него делают, кроме изб, хлева, амбары, овины и клети. Во всех безлесных и степных местах существовали еще куреня (землянки), которые были привольными жилищами украинских казаков, когда удальство и наездничество составляло стихию разгульной их жизни. С устройством бездомных казаков (в XIV в.), живших под особым предводительством атамана или кошевого, они не вступали ни в какие семейные связи, жили в куренях холостыми, вне селений; служили верными защитниками окрестным городам, славились отчаянной храбростью и постоянной воинственностью. В земле выкапывались широкая и глубокая яма, в которой помещалось от 5 до 10 человек; внутри обмазывались стены, которые укреплялись на подпорах, вместе с кровлей, состоявшей из земляной насыпи, и поверх ее покрывали соломой, очеретом, травой или делали прежде верх из плетеного хвороста, а поверх него насыпали землю; кровля обрастала травой и становилась в уровень с землей. Были видны только торчавшие деревянные трубы, а часто одни дыры, через которые проходил дым и окуривал верх, от чего произошло название куреней. В курень входили по земляным ступеням; двери делались довольно крепкие, хоть и маленькие; внутри затворялись деревянной задвижкой или просто притворялись; посреди куреня стояла кирпичная печь, а иногда просто раскладывали огонь, которой выходил через двери; окна бывали редко, и если бывали, то курень делался повыше уровня земли. Курени занимали пространство многолюдного города и отличались от него своими невидимыми жилищами. Предводители невидимых обитателей именовались куренными атаманами. Малороссийские казаки, будучи преследуемы польским правительством за неприсоединение их к унии, часто спасались в своих куренях, которые, по описанию иностранцев того времени, трудно было разорить, потому что все находилось в земле, и что неприятелю, нападавшему на них, неминуемо предстояла собственная погибель, ибо, набегая на курени, он проваливался в них и погибал. Другие пишут, что ногайские и крымские татары, беспрестанно враждуя с казаками, гонялись за ними в их земле и не находили их там, потому что они таились в своих зарытых норах и, когда неприятель проходил мимо, тогда они, как подземные духи, вылетали из куреней, нападали на врага с тыла и истребляли его. Курени, не стоившие никаких расходов для постройки, существовали по селениям еще во время императрицы Екатерины II. В начале XIX в. стали строиться повсюду. В великой России и во всей юго-западной ее части, делают поныне землянки; но они без труб, и притом это летнее жилище, выкапываемое разными промышленниками, например: рыболовами, судовщиками, надзирающими за продажей вина и пр. Не у одних малороссийских казаков существовали курени, но у волжских, донских, уральских, гребенских, одним словом, у всех тех, которые проводили воинственную жизнь и беспрестанно были подвергаемы неожиданным нападениям враждебных им неприятелей, или должны были сами нападать на них; поэтому если враги, вторгаясь в их куренные селения, истребляли огнем, то они легко выкапывали новые подземные жилища и снова поселялись. Сокровища, скопленные ими на войне или на грабежах, прятали в потаенных ямах и в лесу, и потому в куренях ничего не находили. Скопленное богатство часто прятали на кладбищах, между гробами. Между куренями возвышались насыпи или курганы, которые не что иное были, как сторожевые: по ним давали знать о движении неприятелей или хищнических набегах, - но в их курганах никаких сокровищ не открывали, потому что они служили маяками. В юго-западной России с самых древних времен строились мазанки, которые впоследствии переименовались в хаты (избы); но между ними есть различие. Мазанки делались, как и ныне у горских и всех полудиких и степных жителей Кавказа, довольно незатейливо. Предназначенное место для жилья огораживали плетнем; разделив внутренность на части или покои, разгораживали их другим плетнем, который состоял из хвороста или тростника, называемого в Малороссии очеретом. Плетень облепливали землей, смешанной с глиной, или просто одной глиной; потом смазывали нагладко глиной, и от мазания произошло название мазанок. Посреди мазанки ставилась кирпичная печь, которая топилась из сеней очеретом, кизяками (засушенным навозом) или валежником; пол бывал земляной, иногда он укрывался травой или соломой, но более всего он смазывался желтой глиной. Стены внутри и снаружи обеливали или завохривали (красили желтой глиной). Поверх земляной насыпи часто выводили соломенные крыши. В стене прорезали небольшие окошки; со стороны наружных дверей приделывали по бокам присьбы; дом огораживали тыном (плетнем); во дворе находились строения для домашних животных и хранения хозяйственных вещей. Хаты строятся, как строились прежде, из леса; обмазываются глиной с обеих сторон; внутреннее расположение удобное и широкое; оно разделяется на две половины: в одной живут и готовят кушанье, а в другой принимают гостей, - и это называется свитилкою (светлицей); пол вымазывают глиной; печи белят, а у богатых они делаются из кахли разноцветной (изразцов); окна довольно большие; покои очень светлые, чистые и опрятные; внутренние и наружные стены обеливаются, отчего все избы в малороссийских местах представляют издали белый город; стрехи (кровли) покрываются соломой и очеретом, у богатых же дранью или тесом; вокруг хаты делаются те же присьбы, как у мазанок; трубы бывали деревянные, ныне большей частью кирпичные. Дворы обводят плетнем или забором; домашние постройки: хлев, амбары, конюшни и другие делаются мазанками. Хаты и мазанки бывают довольно высокие; зимой они очень теплые, и замечательно, что в них не заводятся тараканы, пруссаки и другие нечистые насекомые, от того, что летом и зимой чистят и белят избы. При каждом хорошем дворе находится сад, состоящий из яблонь, груш, слив, вишен, дуль, чернослива, бергамота, черешни, смородины, малины, разных цветов и душистой зелени: руты (резеда), любистока, пижмы, кануфера, божьего дерева, пивонии, мяты, гвоздик, зирок (звездочек), барвинка, васильков, незабудок, ноготков, колокольчиков, бузку (сирени), бузины, калины и пр. За садом обыкновенно огород из поваренных растений, а далее левада (усадьба), засеянная коноплей, огурцами, дынями и арбузами. Если сеются одни огурцы, дыни и арбузы, то это место называется бакчой и бакштаном, которые бывают и при нивах на полях. В иных местах левадой называют сенокосный луг и домашнее пастбище для скота и гусей. Места вне города для пастбища лошадей, овец, коров, свиней и пр. называются выгонами. В стороне от дома устроены гумно и ток. Тут же стоят в скирдах хлеб и сено на протяжении всей зимы. С середины XVIII в. распространились вкус и изящество не только в строительстве дворцов, но и частных домов. Палаты богачей и вельмож изумляли иностранцев уже в царствование императрицы Елизаветы пышностью, великолепием и привлекательностью. Петербург осыпаем был похвалами от всех иноземцев и в то время, став ныне единственной столицей в мире по своей красоте, правильности и просторности улиц, щеголеватости и роскоши зданий, обширности и величественности дворцов и по многим памятникам века и искусств, по справедливости может быть назван красавцем*. * Нельзя не заметить, что наши каменные здания почти все снаружи обеливаются белой краской, а это весьма вредно не только для слабых, но и здоровых глаз. При ярком свете солнца белизна усиливается и поражает зрение своим блеском. Гибельное действие солнечных лучей еще более проявляется в зимние дни. Солнце, разбрасывая лучи по снегу, ослепляет глаз разнообразно бесчисленными яркими звездочками. Тогда увеличивается белизна стен, от них происходит судорожное трепетание в зрении с постоянным изменением цветов. Глаз от чрезмерно невыносимого света чувствует сначала тягость от рассыпающихся искр и, так сказать, вертящихся на его зрачке; потом мало-помалу глаз притупляется и страдает. Весьма было бы полезно, чтобы все здания красились темно-желтыми или дикими цветами, как Зимний дворец и т. п. Во многих государствах строго запрещено белить дома, например в Бельгии, Саксонии, Франции и пр. под законным взысканием.
О числе домов в России
Из первых столичных городов в Европе, виденных мной, я могу сказать беспристрастно, что Петербург по своей обширности, правильности и изысканной чистоте во главе первых городов, за ним Дрезден, Мюнхен, Вена, Москва, Брюссель, Лондон, Париж, потом Берлин, который во многих местах от незакрытия водопроводных каналов довольно смрадный; за ним Варшава, Бреслав, Львов и т. д. Дома наши стали украшаться со всей изысканностью: богатые персидские ковры, превосходные произведения живописи, зеркальные стены, роскошь в мебели и столовых вещах стали теперь необходимостью светской общежительности. Кто только имеет малейшее средство блистать, истощается в бесконечно утонченной прихотями жизни. Едва протекло у нас столетие от распространения каменных домов и ознакомления с повседневной роскошью, как уже, не говорю Петербург, но вся Россия заразилась пышностью и расточительностью: каждый думает только о том, чтобы блистать, а не о том, чтобы жить и думать о будущем. Все живет настоящим, для себя, а как будут жить дети и внуки, - нет надобности никому! Непомерное увеличение роскоши, - дурная примета для всякого государственного благосостояния. Число домов во всех городах европейской и азиатской России составляет 515 570. В том числе каменных 78 170, деревянных 455 200. Отношение между сими последними как 1 к 5 1/2. В Санкт-Петербурге каменных домов 5265, деревянных 5096; в Москве каменных 5765, а деревянных 9047. На один дом приходится в городах 9 жителей, но эта пропорция совсем другая по губерниям, а именно: в Петербургской губернии: 45 жителей обоего пола на 1 дом, в Московской 21, Курляндской 19, Виленской 18, Волынской 15, Гродненской, Лифляндской и Эстляндской 12, но самую меньшую пропорцию составляют: Енисейская, Костромская, Олонецкая, Тверская, Тобольская, Томская, Херсонская, земля Донского войска, Кавказская область, Камчатское приморское управление по - 6 жителей на один дом; Грузино-Имеретинская, Пермская и Смоленская губ. и Каспийская область по 5, а Якутская область по 4 души обоего пола. Если в прочих европейских владениях все строится из кирпича, то этому там причиной недостаток в лесе. У нас же, пока не будут нуждаться в лес, до тех пор каменное строение не может стать повсеместным. Наши города имеют то преимущество перед многими европейскими, что они строятся без стеснения: улицы в них широкие и прямые, площади и рынки вместительные и содержатся в большой чистоте; мостовые хорошие и прочные, устилаются булыжником или другим крепким камнем; освещение находится во всех больших и торговых городах, - одним словом, городское благоустройство соединено у нас с полезной деятельностью, и если присоединить промышленную производительность и фабричные заведения, занимающие многие сословия, которые не только питаются от фабрик, но богатеют; то нет сомнения, что города наши скоро улучшаются. Само число фабрик и заводов заметно распространилось в короткое время, не более чем в 20 лет. Хотя число рабочих и фабрик ясно доказывает, что государство наше более земледельческое, чем промышленное, однако нельзя не согласиться, что Россия в недавнее время стала усиленно заниматься фабричными и заводскими устройствами и что едва прошло четверть столетия, как многие города до того изменили свой наружный вид, что их совершенно нельзя узнать: промышленность и торговая деятельность этому причиной. Но что будет по истечении ста лет?
ДОМОВОДСТВО
Древнейшая пища
Предки наши, живя в патриархальной простоте, довольствовались весьма немногим: полусырая пища, мясо, коренья, шкуры диких или домашних зверей удовлетворяли их нужды. Наши предки долго не знали роскоши. В XI в. они еще питались просом, гречихой и молоком; потом научились готовить яства. Для гостей ничего не жалели, обнаруживая к ним свое радушие изобильными кушаньями.
Мед
За столом кипел мед, - любимый напиток всех наших славянских племен, появление которого отмечено уже в первоначальной истории славян. Северные немцы также употребляли мед, если не прежде наших единоплеменников, то и не позже их, и он был у них в таком изобилии, что в IX в. самые бедные пили мед, а богатые кобылье молоко. Эдда называет мед божественным питьем. Жители Дании употребляли его в V в. вместо вина. Мед был первым нашим напитком, и он делался столь крепким, что от него упивались, как от самой водки*. Великая княгиня Ольга, будучи у древлян (945 г.), повелела жителям Искоростеня (ныне Коростень, Волынской губ.), приготовить для нее мед, которым она хотела угостить их самих**. * Контарини, бывший в Москве в конце XV в., говорит, что татары, которые его сопровождали в пути, упивались на ночь особым напитком, приготовленным из меда, и что такого напитка никому не позволялось делать без согласия великого князя. ** Это показывает, что мед был в изобилии и варили его во всякое время, при первой надобности.
Разведением пчел тогда не занимались, они сами водились в лесах. Иностранный писатель XVI в. пишет со слов нашего посла в Риме Дмитрия, что дикого меда было у нас в таком множестве по лесам, что не было возможности проходить от пчел. "Однажды, говорит он, мужик отправился в лес, попал нечаянно на борть (улей с медом) и потонул в меду: два дня он сидел там, не имея возможности вылезти. На его счастье, в ту же борть задними лапами полез медведь; мужик схватил его за хвост и крикнул; медведь испугался, рванулся и вытащил его". Этот рассказ, конечно, преувеличенный, однако он подтверждает предание, что у нас долгое время не занимались разведением пчел. Другой иноземец, Франциск да Колло, уверяет, что он сам видел леса на сто миль, в которых пчелы водились без всякого рачения людей; что стоило только пойти в лес, набрать меда и сварить напиток, который, будучи приготовлен на ягодах, был самым вкуснейшим и превосходнейшим. И ныне во многих лесах водятся пчелы. Искусству приготовления медов, их крепости, многим цветам и названиям, удивлялись вообще все иностранцы. Меды были: вишневый, смородинный, можжевеловый, обарный, приварный, красный, белый, белый паточный, малиновый, черемховый, старый, вешний, мед с гвоздикой, княжий и боярский. Для лучшего вкуса и цвета выжимали из свежих вишен сок и подливали в мед. Все отзывались с великой похвалой о красном и белом меде, но отдавали преимущество красному. В жаркое время мед, пиво и брагу хранили в ледниках. Для охлаждения клали в бокалы лед. Во многих уездах Саратовской губ., особенно в Новоузенском и Царевском, делают арбузный мед, который даже не составляет там лакомства. Берут арбуз, режут его на ломти, складывают в чугунный котел с водой и долго кипятят на сильном огне, пока все не разварится и не превратится в темно-красную жидкость; потом процеживают ее сквозь сито, сливают в посуду и хранят для употребления.
Хлеб и квас
Узнав выгоды гражданской жизни, мы стали заниматься разведением хлебного зерна и тогда же печь хлеб и делать квас. В Х в. это было уже во всеобщем употреблении, и даже обливались квасом в банях. Нифонт, епископ новгородский, дозволил пить монахам в праздничные дни, во время поста, квас и мед, а светским людям употреблять, сверх кваса и меда, икру и рыбу. В середине XVII в. иностранцы находили у нас в употреблении яблочный квас. В Олонецкой губ. делают квас из репы, который, как говорят, весьма приятен и вкусен. Времени введения кваса мы не знаем. Хлебное зерно росло у нас в изобилии; но почва земли юго-западной России, славящаяся ныне хлебом, не была тогда превозносима иностранцами. "На пространстве от Астрахани до Москвы, говорит Контарини, путешественник конца XV в., мы не находили ни леса, ни дров, чтобы сготовить для себя кушанье, и употребляли вместо дров сухой коровий навоз". В северо-западной России водилось тогда много пушных зверей, особенно бобров.
Пиво и перевар
Пиво называлось прежде олуй. Оно делалось крепким и было разных названий и цветов, обыкновенное черное и белое. Каждый зажиточный сам готовил его для себя. Перевар, древнее русское горячее, упоминается в отечественных известиях в начале XII в. (1128 г.). Великий князь Всеволод, пируя с боярами, приказал выставить для народа по улицам: вина, меда, перевара, овощей и всякого кушанья. Перевар то же самое, что сбитень, назывался еще взваром. Он готовился из меда на зверобое, шалфее, лавровом листе, имбире и стручковом перце. Ныне сбитень употребляется между простыми людьми. Продавцы разносят его в саклах (медных чайниках), имеющих форму самовара и обернутых в холст. Другие кипятят его в самоварах, выставленных перед лавочками или на рынках, и продают маленькими стаканами. При кипячении сбитня в сосудах, русские выдумали самовар, но время введения его неизвестно.
Изобилие в съестных произведениях
В княжение Владимира не было недостатка ни в плодах, ни во вкусных яствах: рыба, дичь и мясо были в изобилии. Однажды на пиру его находилось триста вар (бочек) меда, и он велел развозить еще по городу в телегах хлеб, мясо, дичь, рыбу, овощи; мед и квас в бочках и угощать всех. Следовательно, в конце Х в. мы уже имели в юго-западной России плодовые деревья. Пиры тогда были в обыкновении, и не было праздника для богатых без угощения бедных. Сами великие князья потчевали гостей, ели и пили вместе с ними. Вельможи и знаменитые духовные особы мешались с толпами гостей всякого сословия; дух братства сближал сердца. Это сближение благоразумно поддерживалось нашими государями долгое время, - до покорения России татарами. Азиатская гордость и недоступность испортили наши древние наши обычаи. Нестор и его современники с изумлением говорят о размножении всякого рода дичи и домашних животных. Перец пришел к нам из Царьграда и Болгарии. Оттуда же мы получали миндаль, кориандр, анис, имбирь, корицу, лавровый лист, гвоздику, кардамон и другие пряные коренья, которые давно служили приправой нашим кушаньям. Говоря о печении хлебов, следует сказать, что зерно мололи на мельницах, которые давно были у нас известны; как видно из устава Ярослава, гораздо раньше XI в. До того же времени хлеб мололи руками в жерновах. Мельницы распространились у нас не раньше XIV в.
Пища простолюдинов
Простой народ питался довольно умеренно: хлеб, квас, соль, чеснок и лук составляли обыкновенную его пищу. Голод и холод он переносил терпеливо. Идя на войну, он нес в своей сумке сухари и овсяную муку, которую замешивал на воде ложкой и делал толокно. Щи, каша и овсяный кисель готовились повсюду дома. Щи готовились с куском свиного сала или говядины. Они были любимым кушаньем и при дворе. Царь Иоанн IV, обедая однажды с князем Ос. Гвоздевым, рассердился на него за какое-то дело и в гневе своем велел вылить на него мису горячих щей. Хороший хлеб, рыба свежая и соленая, яйца, огородные овощи: капуста, огурцы свежие, на уксусе и соленые, репа, лук и чеснок считались лучшими кушаньями, и только в XVI в. мы узнали от англичан и голландцев салат, который считали прежде за траву. Масло и творог у нас хорошо выделывать не умели. В Русской Правде говорится о соли, но мы не знаем, какую тогда употребляли у нас: вываренную или озерную? В Бохнии и Величке копали соль в царствование Казимира Справедливого, между 1178 и 1198 г. В Червонной России, Волынии и Украйне долгое время употреблялась вываренная соль, и она выделывалась формами, наподобие сахарных голов, которые называются у поляков slupkami, glowkami и gaskami, а русские называют их гусаками.
Ввоз вин и плодов из Царьграда
Олег, по возвращении его из константинопольского похода (907 г.), привез с собой в Киев золото, ткани, овощи и вина; следовательно, мы уже тогда были знакомы с винами греческими. Какие же именно вывозили? Неизвестно. В конце XV в. упоминается белое и красное. Новгородский архиепископ Феофил, при прощании с великим князем Иоанном III (1476 г.), подарил ему три бочки вина белого, две красного и две меда старого. Нет сомнения, что эти вина были известны гораздо прежде. В начале XVI в. мы узнали бургундское, называвшееся романеей; его привозили немецкие купцы. Романеей, по словам Карамзина, называется еще в питейных домах красная наливка, настоянная на водке с медом, а также на чернике и клюкве. Канарское вино, или бастр, и мальвазию пили за столом одни богатые, и этими винами потчевали знатных гостей, - особенно мальвазией: ее давали понемногу и принимали вместо лекарства. Красное греческое вино, называемое иначе церковным, от употребления при богослужении, также давалось больным вместо лекарства.
Хлебное вино, или водка
Упоминаемое в начале XII в. вино, которым великий князь Всеволод угощал народ, не было хлебное. Водка есть собственно аравийское произведение; в Европу перешла не ранее конца XIII в., а к нам в конце ХIV в. Раймунд Луллий, находясь на острове Мальорке, бывшем тогда в руках аравитян, узнал там от одного ученого мужа способ приготовления водки, именовавшейся жизненной водой, и привез ее в Европу (1290 г.). Весь свет считал эту воду за извлечение из философского камня. Ее предписывали принимать каплями, и она производила целебное действие. Генуэзские купцы, узнав способ приготовления этого напитка от Арнольда де Вилланова, который выведал его от Луллия, продавали в склянках за дорогую цену, как целительный бальзам, под именем жизненной воды. Они производили ее посредством взгонки из винных дрожжей, сочных плодов и хлебного зерна. После падения генуэзской торговли, в XV в., тайна выделывания стала всем известной, за всем тем водка долго еще продавалась в аптеках как лекарство. Весьма вероятно, что когда генуэзцы нашли способ курить вино, оно вскоре перешло на юг России, ведь тогда генуэзцы, владея приморскими местами Таврического полуострова, имели с нами торговые сношения. Правдоподобнее полагать можно, что водка появилась у нас не ранее 1598 года: уже тогда генуэзцы доставляли водку в Литву и ознакомили нас с пагубным напитком. Продажа горячего вина и всех хмельных напитков была у нас сначала вольная; но как излишнее их употребление причиняло бедность и разорение бесчисленным семействам, то это побудило великих князей ограничить неумеренное потребление. Великий князь Иоанн III совершенно запретил приготовлять крепкие напитки. В бытность в Москве посла барона Герберштейна (начало XVI в.) позволялось народу пить крепкие напитки только в некоторые праздничные дни. Царь Иоанн IV, построив первый для своей опричнины кабак, в Москве на Балчуге, дозволил им пить сколько угодно. За всем тем он не любил пьянствующих; он позволил народу веселиться в кабаках только на святой неделе, Рождество Христово и в Дмитриевскую субботу; во всякое другое время велел сажать в тюрьму. Царь Федор приказал разломать кабак, но Борис Годунов, думая о доходах, а не о сохранении нравственности, приказал вновь выстроить и отдал все крепкие напитки на откуп. В начале XVII в. находились во всех городах и селениях кабаки, называвшиеся кружечными дворами, от слова кружка, которой мерилось и продавалось вино. В Сибири такие же дворы заведены в 1617 г. со стороны казны; но так как многие перестали заниматься работами, проводя жизнь в пьянстве и приходя в нищету, то царь Михаил, уничтожив все кабаки, учредил одни питейные дома, в которых вино продавалось только в большом количестве. Царь Алексей опять отдал на откуп и повелел завести кабаки во всех городах по одному, а в Москве три; впоследствии их размножилось до чрезмерности. Место, в котором ныне производится мелочная продажа водки, называется питейным домом, а в Малороссии, Литве и Белоруссии шинком, корчмою и постоялым двором с шинком, содержатели которых преимущественно жиды.
Ерофеич
Водка делалась у нас прежде, по свидетельству иностранцев, столь крепкой, что подобной ни у какого народа не бывало. Крепость ее усиливали еще посредством различных пряностей, кореньев и трав. Приправленное этим способом вино называлось настойкой, наливкой, травником и ерофеичем. Последний стал известен во второй половине XVIII в. Он вошел в употребление около 1768 г., но прежде всего в Петербурге. Граф Алексей Григорьевич Орлов был болен; врачи истощили все способы для его излечения. Тогда славился своим искусством цирюльник Ерофей. Граф прибег к его помощи. Посредством трав, настоянных на водке, которая получила впоследствии название ерофеича, он совершенно излечил его, за что от него и императрицы получил великое награждение. Ерофей не имел никаких познаний во врачевании, но он знал свойства трав, которым научился, находясь еще в Китае, у тамошнего врача.
Старинные попойки
До времен Петра I знатные люди проводили праздное время в пирушках, на которых сами попойки не считались пороком. Это было тогда общим обычаем по всей Европе. Хозяин, не употчевавший своих гостей, почитался неласковым, и с ним не хотели знаться; но чтобы к наполнению головы винными парами иметь благовидную причину, то попойку начинали кубками: сначала за здоровье государя, потом государыни, далее за каждое царственное лицо, патриарха, знаменитых сановников, победоносное оружие и, наконец, за каждого из присутствующих. Не опорожнить за здоровье каждого целый кубок, значило иметь неуважение к дому, не желать ему добра, и тому, за чье здоровье пили. Хозяин начинал первый, и неотступной просьбой заставлял выпивать до капли. В середине XVIII в. попойки происходили только в дружеских обществах, на именинах, крестинах и свадьбах, и никогда не расходились не упившись, даже первостепенные особы. По деревням и городам не было веселости без вина*. Там, съезжаясь друг к другу, проводили время в попойке, иногда целые недели, и по окончании разгула начинали похмеляться, часто по стольку же. Надлежало пить, чтобы не быть в презрении от товарищей. Женский пол нередко хлебал зеленое, а чаще белый крепкий мед. В конце XVIII в. значительно изменилось неотступное потчевание; стали пить умеренно и стыдились беспокоить гостей частыми подносами хмельных напитков. Прекрасный пол изгнал их из своего круга: вкус и утонченность, распространенные Екатериной Великой, совершенно истребили этот порок между ними. Ныне наши дамы образец для мужчин. * От неумеренного потребления водки произошли поговорки: Чару пить, здраву быть; Вторую пить, пьяну быть; Третью пить, безумну быть. Пить до дна, не видать добра. Другие, несмотря на поучение, приговаривают, когда пьют: А ты, чарочка-каток, В один тоненькой глоток: Лейся прямо в роток, Чарочка моя, серебряная! В Малороссии, когда женщины потчуют друг друга варенухой, тогда, подавая чарку, поют протяжно и заунывно и если сходятся хорошие голоса, то производят тоску на сердце: Выпьем по повнiй! Вик наш не довгый! Не довгый, не довгый, не довгый!
Между простым народом водка до такой степени вошла в употребление, что о ней заботятся едва ли не более, нежели о самой пище, - даже последнее несут в питейный дом. Есть особо записные пьяницы, которые всю свою жизнь проводят в кабаках. Целовальники нарочно заманивают таковых и поят их ежедневно безденежно. Обязанность записных пьяниц состоит в том, чтобы завлекать сюда всех проходящих и поселять в них страсть к невоздержной жизни. Получая даром каждодневно четыре чарки водки, они являются поутру, перед обедом, перед полудником и вечером и стараются заводить ссору или драку с гуляющими. Целовальник же, пользуясь этим случаем, грозит им полицейским усмирением. Тогда поссорившиеся прибегают к мировой: требуют штоф водки, за этим другой и т. д. Вместо того, чтобы поссорившийся выпил две или три чарки, он выпивает уже несколько штофов и поит записного пьяницу, который гуляет в чужом похмелье, - а целовальник тогда безжалостно обманывает пьющих: обсчитывает и насчитывает на них. Если записной пьяница не может поссорить кого-либо, то он пьет из десятой чарки. Пьющие, допивая девятую чарку, подносят десятую записному пьянице, который сторожит свою добычу как серый кот. Если пьющие не подносят ему десятой чарки, то он сам вырывает из их рук. Удовольствие от опьянения так сильно, что оно губит каждого. Сначала оно приятно возбуждающее, потом производит ослабление тела и, наконец, умственных сил, и пьяница обращается тогда в полусумасшедшего: он пьет донельзя, и рассудок его помрачается. Такой человек, или такое пьющее общество, на что не может решиться? Благосостояние граждан ему непонятно; он считает их своими врагами, потому что благоразумные граждане чуждаются его. Чем более пьющих, тем они вреднее; сердце у них черствеет и развращается, совесть не пробуждается. Нет на земле тяготительнее рабства чем то, какое налагает на людей пьянство. Надобно иметь необыкновенную силу собственного убеждения, чтобы вырваться из оков продолжительного безумия, потому что влияние винных спиртов столь же враждебно счастью смертных, сколько злоба адского духа*. Большую часть преступлений следует приписать пьянству. Вред от него неизмеримый: поля остаются незасеянными, дома в развалинах, семейства с обнаженными детьми; пьяницы скитаются по миру, выпрашивают подаяние и пропивают выпрошенное. Если что удерживает их от разбоя, то этому причиной чувство религии, которое в них еще не погасло. Мысль, что они будут грабить своих единоземцев, будут лить их кровь, еще ужасает их. Сколько открывали разбойничьих шаек, в которых русский лил кровь своего собрата в буйном пьянстве? Эта шайка, или предводитель ее, бежав из тюрьмы или ссылки, грабили уже не из одной ненависти к правосудию и мщению, но по исступлению в пьянстве. В то время каждый из них ознаменовывал себя смертоубийством, истреблением городов, и резал с восторженной радостью. * Предающиеся пьянству не могут быть нравственными, потому апостол Павел сказал, что пьяницы не наследуют царствия небесного. Первое послание к коринфянам, гл. 6, ст. 10.
Пьянство производит еще и другое страшное действие: оно мертвит просвещение и погребает его заживо в могиле, оно подрыв всему обществу. Яд скоро прививается, но исцеление от него необыкновенно медленное, и часто бывает невозможно. Против разбоя принимаются открытые меры: поиски и оружие, но против яда застарелого? Могут быть только скрытные и гадательные меры! В 29 великороссийских губерниях продано в 1836 г. водки на 140 230 479 рублей ассигнациями; питейных домов находилось 10 525. Если принять в соображение не показанные здесь 56 губерний, области, градоначальства и управления, числом 14, и высокие цены винного откупа в 1843, то можно полагать, что продажа во всей империи едва ли менее 240 миллионов рублей ассигнациями. Присоединив к этому многочисленные погреба с виноградными винами и иностранными водками, то выходит чрезвычайный итог расходования горячительных напитков. Губернии, в которых более всего расходуется водка, это: Петербургская, Московская, Орловская, Тульская, Курская, Воронежская, Тамбовская, Саратовская и Пермская. В Курской губернии находилось питейных домов в 1856 г. - 1004; в Орловской - 644, Воронежской - 641, Тамбовской - 553, Московской - 458, Пермской - 428, Петербургской - 343. Нельзя обойти здесь молчанием, что главная причина бедности и неустройства крестьянского хозяйства, и даже равнодушия крестьян к своему положению, это страсть к горячим напиткам. Из достоверных сведений, собранных на месте, видно, что потребление горячих напитков государственными поселянами в питейных заведениях, существующих в казенных селениях, простирается в Курской губернии до 4 рублей 59 копеек ассигнациями, а в Харьковской до 28 рублей ассигнациями на душу. Среднее потребление вина во всех губерниях составляет 13 рублей 60 копеек ассигнациями. Если принять в расчет, что эти крестьяне пьют еще в питейных домах, находящихся вне казенных селений, то можно положить пропиваемую сумму в год на душу по 15 рублей ассигнациями. Взяв за основание, что один крестьянин пьет в продолжение 33 лет средней своей жизни и пропивает ежегодно по 15 рублей ассигнациями, то если бы он не пил и пускал их в оборот, который по среднему расчету принес бы ему по меньшей мере 10 %, он мог бы получить процентов на эту сумму: в первый год 150 копеек - всего 16 рублей 50 копеек; во второй уже 34 рубля 65 копеек; в третий 54 рубля 61 копейку и т. д., а в 33 года 3666 рублей 50 копеек. Оценивая еще на деньги время, в которое один крестьянин мог бы заработать, но вместо того проводит в пьянстве и опохмелении, выходит, что его потеря простирается до 60 рублей в год, следовательно, вся потеря 75 рублей на душу. Сосчитав с этой суммы проценты, то расход каждого крестьянина простирается в 33 года до 18 552 рублей 27 копеек. Если помножить это количество на общее число государственных крестьян, то выходит, что одно их поколение в 33 г. теряет 25 176 132 328 рублей ассигнациями, а со временем, проведенным в пьянстве, 139 019 340 861, всего же 154 186 473 189 рублей. Выводя такой расчет для всех прочих классов крестьян, мещан, казаков и военных поселенцев, то они израсходуют деньгами и временем, в одно поколение, 91 569 150 000 рублей. Итак, в продолжение существования целого поколения теряется во всем государстве от пьянства, деньгами и временем, 245 755 625 189 рублей. Если бы наш народ не тратил заработанных денег на покупку вина и не губил лучших дней своей жизни на пьянство, то общее благосостояние производительного класса в империи увеличивалось бы ежегодно на 188 миллионов рублей, а по миновании поколения в 33 г., следующее поколение получило бы в наследство 245 755 000 000 рублей; сверх того, что при обыкновенном порядке вещей может поступить от отцов к их детям. Влияние пьянства на рабочий класс народа и проистекающие отсюда вредные последствия стесняют сердце грустью. Министерство государственных имуществ уже успело, в недавнее время своего существования, сделать много полезного, улучшив нравственность крестьян, вверенных его попечению. Не говоря о разных полицейских мерах, к воздержанию крестьян от излишнего употребления горячих напитков, министерство государственного имущества старается достигнуть этого самым верным и благонадежным путем: оно стремится возвысить благосостояние казенных поселян распространением между ними учебных заведений, чтобы, просветив их, сделать пьянство, в собственных их глазах, постыдным пороком.
Что употребляли в пищу
Предки наши с самых древних времен не употребляли телятины, зайцев, голубей, раков и тех животных, которые были закалываемы или зарезываемы руками женщины, почитая оскверненными. Это обыкновение еврейское, зашло к нам по преданиям. За приготовлением кушанья смотрела домашняя прислуга. Но если бы женщине понадобилось зарезать какую-нибудь птицу для стола, и никого из мужчин не было в доме, она выходила за ворота с ножом и просила первого проходящего, чтобы ей зарезали. Вареная и жареная рыба, икра волжская и балык составляли любимое кушанье. К столу подавали уху скоромную и постную, как-то: юрму, уху с курицей на шафране; уху черную, белую с умачем и манты, приготовленные с курицей, калью с лимонами, огурцами и лапшой; уху рыбную с пряными кореньями. Домашнюю птицу и дичь кушали не так охотно. В летнее время подавали к столу ботвинью, которая приготовлялась на квасе с рыбой и щавелем. Окрошку делали во всякое время, из жаркого и огурцов, и часто подливали к ней квас или кислые щи. Блины, давно употребляемые при поминовении, готовились по праздникам. Оладьи пеклись с сыром и на яйцах, и составляли лакомое кушанье. Были еще оладьи с сахаром, блины красные и тонкие, и сырники на яйцах. Курица, утка и прочая домашняя птица продавалась в XVI в. по копейке серебряной. Простое сословие чаще употребляло толокно, щи, квас и ржаной хлеб; но все страстно любили приправлять кушанье луком и чесноком. Бедные пили за обедом квас, а богатые вино и мед. Один иностранец рассказывает: кто шел в гости, тот непременно носил с собою мед и угощал им, хвалясь превосходством своего приготовления. Изобилие во всех родах жизненных припасов и чрезвычайная во всем дешевизна, конечно, весьма много содействовали к довольству жизни и гостеприимству. Фазаны, куропатки, дрозды серые и черные, перепелки, жаворонки и бекасы наполняли леса. Журавли, аисты, лебеди, дикие гуси и утки летали беспрепятственно стаями. Зайцев белых и серых встречали повсюду; голубей было до того много, что их ловили руками. Стерлядь, белуга, осетры, белая рыбица, семга, форель и пр. наполняли реки. Всего этого было вдоволь и дешево еще в конце XV в. Тогда ягненок продавался по 10 копеек, курица по 7 полушек. Хлеба и мяса было также в изобилии; мясо не продавали на вес, но на глаз; 4 фунта мяса можно было купить за один марк (около 15 копеек), 70 куриц за один червонец, а гусь за три марка.
И ныне во многих местах России всего в таком изобилии, что невольно приходишь в изумление. Доселе в хлебе, жизненных припасах, овощах, домашней птице и скоте нет недостатка. В юго-восточные страны весной прилетает столько дикой птицы и разного рода дичи, что покрывает собою поля и реки. В Саратовской и Астраханской губерниях все пространство по течению Волги на расстоянии 400 верст бывает усеяно дикими гусями, утками, куропатками, перепелками, бакланами, лебедями, журавлями, дрофами, тетеревами, бекасами, дупелями и другими птицами. Гусей и уток налетает такое множество, что они пожирают хлебные стога и приводят в крайнее разорение поселян. Так дикие птицы, истребляя запасы, обращаются в хищных. Надобно бы вменить в обязанность, где перелетные птицы становятся в тягость, - истреблять их. К счастью обитателей низменной части Волги и луговой ее стороны, что река, во время своих разливов, топит птенцов в камышах и уносит со своим течением миллионы яиц-зародышей. Бакланы и журавли доставляют здешнему краю по крайней мере ту пользу, что они, после того как вода спадет, пожирают остающихся в речках, протоках, оврагах, озерах и болотистых местах рыбу, лягушек и разных насекомых, которые гниют и заражают зловонием воздух. Без них в этих местах непременно свирепствовала бы зараза, которая и без того бывает, но не так опасна. Воздух в то время бывает пресыщен ядовитой гнилью; появляются перемежающиеся лихорадки и чума, иначе называемая сибирка, которая начинается с прыщей на теле; сначала зуд, потом опухоль, после открывается чирейная рана, которая обволакивается гноевой плевой и жжет тело; человек распухает, горит и в два дня умирает. Сибирка обнаруживает все следы антонова огня, который, при скорых средствах, уничтожается выжиганием раны с помощью раскаленного железа или примочкой всякой кислоты, например, из выжатого лимона, уксуса и т. п. Суеверы употребляют окуривание из бросаемых на землю кожаных подошв, гниющих остовов и костей, и прибегают к совету знахарей, которые своими нашептываниями и заговорами лишь вводят простолюдинов в заблуждение. Вот заговор от чумы: "Уроки-зволоки! Помолимся наперед Господу Богу и Божьей Матири и недильницы святый и патници, и Миколаю и Пресвятый Богородици. Уроки, урочищи! мужицки, жиноцки, паробоцки, хлопачи, дивчачи. И подумати и погадати: витряны и водяны, пидзорни, пидстретни. Летив ворон з чорными кигтями, з черными великими кигтями, Изними з раба Божиего Осипа чорныя крови, жовтыя кости; раздвои чорныя кигти и чорныя прокигти; понеси по метлам, по очеретам, по болотам; розтаскаи, розволочи, - во вики веков, - аминь". Заговор от бишихи (рожи). Ворожея окуривает первоначально больного ремезиным гнездом, потом читает над ним молитвы: Царю Небесный, Пресвятую Троицу и Отче наш; по прочтении этих молитв она давит опухоль крестообразно средним пальцем и произносит: "з нарожденнаго, з молитвеннаго, з крещеннаго Ивана, прогоняю святым крестом бишиху. Пиды ты, на пустыя степи, на гнилыи колоды, на дикии воды, - аминь". Эти заговоры записаны со слов простолюдинов в городе Цареве, Саратовской губернии. При изобилии в естественных произведениях и животных все там обходится дорого проезжему в самых дешевых местах. Почему? Жители, занимаясь скотоводством и земледелием, заготавливают припасы лишь для своего домашнего потребления и нисколько не заботятся для приготовления на продажу. Дичи не стреляют, по неупотреблению и отвращению к ней. Если постороннему предстоит надобность в сельских продуктах: в молоке, масле, твороге, домашней птице или дичи, то он должен заранее заказать, иначе ничего не получит, хотя бы хотел заплатить то, что с него запросят. Захотелось бы ему иметь кусок говядины, надобно купить целую корову для одного супа. Захотелось бы иметь кусок жаркого из телятины, - надобно купить целого теленка. Хотя всего у нас много, однако оно находится в руках таких людей, которые не понимают выгод от общежительности, и, запасаясь грубыми произведениями для своего употребления, полагают, что этим уже обеспечен каждый человек. Что же доставляет природа весной и летом: птица и овощи, то они не считают для себя полезным промышлять их, потому что занимаются обрабатыванием только своих полей, и, снимая хлеб, употребляют его частью для своих надобностей, а частью отвозят на продажу оптом. Потому и не найдете в продаже даже хорошей муки. Надобно для двух или трех фунтов хлеба заготовить пуд муки и приказать испечь; но к этому горю, вдобавок, нет пекарей. Делается женщинами попросту, без всякого внимания к улучшению или к удовлетворению собственной прихотливости и лакомства. Там все довольствуются тем, чтобы только набить желудок.
Соблюдение постов
Столы наших предков накрывались тогда сообразно вкусу и состоянию повара иного искусства. Наши предки строго соблюдали посты: по понедельникам, средам, пятницам и даже субботам. Самые безнадежные больные не смели употреблять мясного. Великие князья и цари не изменяли общепринятых правил; нарушавшие их почитались католиками, погаными и бусурманами*. * Бусурман, от татарского слова бесермен, значит правоверный; но ненависть наших предков к действиям поработителей, угнетавших свободу, благосостояние и христианство, сделала это имя нарицательным, которое перешло впоследствии в бранное. Католики же стали ненавистными в простом народе по причине происков иезуитов, желавших ввести у нас свое вероисповедание, особенно с тех пор, когда установилась уния. Последовали страшные гонения и мстительное истребление, ожесточившее православный народ: тому пример малороссийские казаки. Польское католическое духовенство притесняло их до такого изуверства, что накладывало на храмы печати или отдавало церкви на откуп жидам, которые отворяли их для самого священнодействия за чрезмерную денежную плату. Крестины, свадьбы и похороны не освобождались от платежа жидам; им же отдавали пасхальный сбор, которой состоял в том, что они одни имели право печь и продавать пасхальные хлебы к Светлому Воскресенью. Если откупщик находил при освящении хлебов испеченные христианами, то он взыскивал с них тройную цену. Откупщики требовали еще, чтобы семейство покупало у них хлебы по числу душ в доме, не исключая младенцев. Неслыханные жестокости, совершенные поляками над предводителями казаков, защищавших православие, воспламенили между ними негодование, которое перешло потом в природную ненависть к католикам. Наливайко был изжарен в Варшаве в медном быке (1599 г.); Павлюка сначала мучили, потом содрали с живого кожу (1638 г.).; Остраницу с товарищами колесовали живых. Враги славились и тогда еще просвещением, и кротостью католической веры.
Не соблюдавших постов не принимали в обществе. В Филипповки, Петров и Великий пост не только не ели мясного, но и рыбного; последнее допускалось только по воскресеньям. Нарушителей подвергали епитимьи или налагали на них покаяние.
Время кушанья и отдыха
В день ели по несколько раз, но обыкновенно: завтракали, обедали, полдничали и ужинали. Все отдыхали после обеда по несколько часов, ибо изобилие трапезы усыпляло за столом. Малое движение рождало тучность, особенно у знатных и богачей. На дородность смотрели с почтением, как на некоторое достоинство. Думали, быть дородным, - значило иметь право на уважение. Отдых после обеда есть самое древнее обыкновение. Владимир Мономах, говоря в Поучении к своим детям о том, как он проводил жизнь, продолжает: "и потом садились думать с дружиною, или судить народ, или ездили на охоту, а в полдень спали: ибо не только человеку, но и зверям и птицам Бог присудил отдыхать в час полуденный". По свидетельству некоторых иностранных писателей все в городе было пусто после обеда: лавки и дома были заперты; иные спали дома, а другие перед своими лавками, не менее трех часов. Народ наш, осуждая первого самозванца за несоблюдение отечественных обрядов, ставил ему в вину, что он никогда не ложился спать после обеда. Завтрак бывал утром рано, обед около полудня, полдничание около четырех или пяти часов, а ужинали после захода солнца; потом, спустя час, молились Богу и ложились спать. Не садились за стол и не вставали из-за него, не помолившись. Один иностранный писатель, бывший у нас в начале XVI в., говорит, что русские не знают ужина, но это известие ошибочное. Князь Василько, шедший воевать поляков (в конце XI в.), остановился около Киева со своим войском, чтобы отправиться в монастырь Св. Михаила, помолиться Богу, и потом, по совершении молитвы, ужинал с монахами. Великий князь Святополк обиделся, когда он пригласил Василька к себе на ужин, и тот не был у него. Вообще, все вставали у нас до восхода солнца. Служившие при дворе и состоявшие на жалованье вставали еще ранее, ибо они отправлялись ежедневно во дворец и сопровождали государя в церковь; после обедни бояре рассуждали с царем о делах. Потом каждый обедал и отдыхал два или три часа. По вечернему звону колокола снова сходились в церковь и, отслушав с государем вечерню, расходились по своим домам; там ужинали и ложились спать.
Содержание по службе
Состоявшие на службе получали от двора содержание, которое определялось степенью должности и ее важностью. Из известий конца XVI в. видно, что члены думы получали 500-1200 рублей. Самой большой оклад имел один только князь Феодор Иванович Мстиславский, занимавший всегда первое место. Окольничие получали 200-400 рублей и земли на посев хлеба 1000-2000 четвертей; думные дьяки 100-200 рублей и земли 800-1200 четвертей, московские дворяне 20-100 рублей и земли 300-1000 четвертей; выборные дворяне 8-15 рублей; городовые 5-12 рублей и земли до 500 четвертей. Жалованье выдавалось ежегодное, но земли назначались им в потомство, с тем, что они обязаны были выставлять по первому требованию с каждых ста четвертей по 2 человека. Дети и сыновья боярские получали 4-6 рублей однажды в течение шести и семи лет, но зато их награждали пожизненно землей на посев хлеба 100-500 четвертей.
Печение хлеба
Приготовлением съестных припасов занимались хозяйки дома; богатые из них возлагали попечение на слуг. С печением хлебов соединялось знание домоводства, и та пренебрегалась хозяйка, которая не умела хорошо печь их, ибо думали, в чьем доме хороший хлеб, в том хорошая хозяйка. Хлеба пшеничные и крупитчатые пеклись на сладостях, с разными изображениями. За треугольным серебряным столом великого князя Василия подавали калачи и хлебы наподобие хомута. Пироги пекли с разной начинкой: из яиц, капусты, рыбы, грибов, риса, гороха и пр. Следует думать, что пироги с начинкой были те же кулебяки, - старинное и любимое русское кушанье, которое превосходнее многих заморских выдумок по пирожной части. Пироги сладкие, готовившиеся на сахаре, с изюмом, вареньем и пряными кореньями заменяли в то время нынешние кондитерские и назывались левашниками. Они имели форму труб. Употребляли еще пироги подовые с сахаром, мясом, яйцами, сыром, пряженые с сахаром, пряженые с сыром, пряженые кислые с сыром*. Русские весьма любили пироги, от чего произошла поговорка: не красна изба углами, а красна пирогами. * Во многих местах северо-восточной России, особенно в Тамбовской, Пензенской, Саратовской и Астраханской губерниях пирогами называют круглые пшеничные и французские хлеба, а калачи пшеничником или белым калачом. Собственно же пироги называются там пироги с харчем, т. е. с начинкой из говядины, рыбы, птицы и овощей. Харч в Саратовской губернии значит всякое мясное. В этой губернии простой народ употребляет более полубелый, нежели черный хлеб, - из-за избытка пшеницы.
Обеды
До нас не дошли сведения о семейных обедах бояр, дворянства и остального сословия. Есть некоторые известия о великокняжеских обедах, которые могут несколько ознакомить нас с тогдашним вкусом. В большой комнате ставились, в несколько рядов, длинные столы. По подании на стол кушанья, объявлялось царю: "Государь! кушанье подано". - Тогда он отправлялся в столовую и садился на возвышенном месте; подле царя садились его братья или митрополит; далее вельможи, чиновники и простые воины, отличенные заслугами. Во время принятия посла, барона Герберштейна, великий князь Василий сидел на возвышенном месте один, окруженный пышным двором. С правой его стороны лежал колпак, а с левой посох, - тут же стоял двухгорловый сосуд с полотенцем. Подавши руку послу, он после мыл ее, думая, что католический закон нечистый. В середине, на высоком столе, блистало множество золотых сосудов, чаш и кубков. Первым блюдом всегда были жареные лебеди. За обедом разносили кубки с мальвазией и другими греческими винами. Государь посылал со стола своего кушанье, в знак особой милости, отличенному им гостю, который тогда вставал и кланялся ему. Другие также вставали из уважения к милостивому гостю, а он должен был им кланяться. Во время обедов вели разговоры без принуждения. Если серебряными ложками, которые стали у нас известными в конце X в. При царских обедах находились кравчий, чашник и чарочники; каждый из них смотрел за своевременным подаванием кушанья и напитков; но сверх их назначались еще к столу особые чиновники, которые должны были встолы смотреть и встолы всказывать. Они подавали за столами ковши или чаши, кому государь приказывал. Поднося знатному боярину ковш с вином, именовали его с прибавлением ста, или су, например, если имя его Василий: "Василий-ста! Великий государь жалует тебя чашею". Тот, приняв ее, выпивал стоя и кланялся, а подносивший докладывал царю: "Василий-ста выпил чашу, челом бьет". Менее знатных именовали: Василий-су, остальных без всякого прибавочного окончания, просто Василий. Иностранцы с изумлением отзывались о пышности царского стола: гости пили и ели из золотых сосудов; слуги во время обеда три раза переменяли свое платье, и обед продолжался до ночи. Обеды Иоанна IV продолжались по шесть часов; от 600 до 700 гостей пресыщалось не только изобильными, но дорогими яствами, плодами и винами. Однажды в кремлевских палатах обедало 2000 ногайских воинов. Борис Годунов давал пиры в Серпухове в продолжение шести недель, и каждый раз угощал под шатрами по 10 000 человек. Кушанье подавали на серебряной посуде. Расставаясь с войском, он дал роскошный обед в поле 500 000 гостям, пировавшим на лугах р. Оки. Яства, мед и вино развозили обозами; чиновников дарили бархатом, парчой и камками. Иностранец Варбоч, посол германского императора, не мог исчислить серебряной и золотой посуды, которая лежала горой в комнате, смежной со столовой. При нем подавали на стол около сто различных блюд. За торжественными царскими обедами служили по 200 и 500 жильцев, в парчевой одежде, с золотыми цепями на груди и в черных лисьих шапках. Государь садился на возвышенном месте; слуги низко кланялись ему и потом, по два в ряд, отправлялись за кушаньем. Между тем, подавали водку; на столах тогда ничего не ставилось кроме хлеба, соли, уксуса, перца, ножей и ложек; тарелок и салфеток не знали. За один раз приносили сто блюд и более, отведанные поваром при стольнике; после отведывались кравчим на глазах царя. Потом царь посылал гостям ломти хлеба, яства, вина, мед и в конце стола раздавал сам сушеные венгерские сливы. Всякий гость отпускался домой с блюдом мяса или пирогов. Поныне соблюдается обыкновение, что хозяйка, провожая гостей с обеда или ужина, навязывает им узелки с разными лакомствами: пряниками, орехами, сушеными плодами, пирогами сладкими и пр. Крайней было бы для нее обидой, если бы не приняли. Хлеб-соль - дар Божий, говорят русские. Не принять хлеба, - значит прогневать Бога. За столом царя Феодора уже были дорогие вина и мальвазия; обеды его продолжались до полуночи. Иностранные послы всегда с удивлением говорили о богатстве серебряной и золотой посуды. Бурхард, посланник немецкого императора Генриха IV, увидев блеск двора, сказал: "Никогда мы не видели столько золота, серебра и богатых одежд". А другой посол императора, Ламберт, не верил своим глазам, видя кучи золота и серебра, и пишет, что столы, покрытые блестящей серебряной посудой, гнулись от ее тяжести. Герберштейн говорит, что на посудном столе лежали одни серебряные и золотые сосуды и рассказывает за редкость, что первое блюдо состояло из жареного лебедя; что после обеда подавали разные прохладительные напитки и сладости: сахарные, анисовые и из корицы. Франциск да Колло пишет, что денег, серебра и золота столько у великого князя Василия, что он есть богатейший и могущественнейший из европейских владетелей; что он, сверх богатства, хранящегося в казначействе, собирает ежегодно огромное количество золота и дорогих мехов с разных мест своего царства; что великий князь щедро одарил самого Франциска да Колло, серебряными и позолоченными сосудами и другими вещами. Другие видели в кремлевских палатах горы жемчуга, золота и серебра. Маржерет видел в кладовой литые серебряные бочки, огромные серебряные тазы, которые поднимали за ручки четыре человека. Он видел еще три или четыре вазы с большими серебряными чашами, предназначенными для черпания меда, которые (т. е. вазы) были столь велики, что надобно было употребить 500 человек, чтобы наполнить каким бы то ни было напитком. Все это делано руками русских, и все из серебра. Польской посол, князь Гедроцкий, и патриарх Иеремия приходили в изумление от великого множества серебра и золота. Принятие датского принца Иоанна, жениха Ксении, дочери Бориса Годунова, ослепило блеском и пышностью глаза иностранцев. Столы трещали от тяжести золота и серебра. Посередине столовой находился четырехугольный стол, искусно украшенный серебряными подносами, чашами, блюдами, кубками; многие вещи были из чистого золота. Кресло царское было из одного золота, стол серебряный с позолоченными ножками, который был покрыт вязаной из золота скатертью; комнату украшала тонкой работы люстра и часы с боем. Посол Лжедимитрия, Афанасий Власьев, поднес в подарок Марии Мнишек от имени ее жениха: рубиновое перо, гиацинтовую чашу, золотой корабль, усыпанный драгоценными камнями; золотого быка, павлина и пеликана; часы с флейтами и трубами, три пуда жемчуга, 640 редких соболей, кипы бархата, парчи, штофа и атласа. Сверх того, многие подарки ее отцу и родственникам, всего на 200 000 червонцев. Иностранцы, описывая блеск Лжедимитриева двора, с изумлением говорят о его престоле, вылитом из чистого золота, увешанном кистями алмазными и жемчужными, утвержденном внизу на двух серебряных львах и покрытом накрест четырьмя богатыми щитами; над ним блистали золотой шар и золотой орел. Самозванец имел колесницы и сани, окованные серебром, обитые бархатом и соболями; на его конях: узды, седла и стремена сияли золотом, изумрудами и яхонтами. Он заказывал беспрестанно драгоценные вещи и в три месяца издержал, на одну пышность суетную, более 7 миллионов рублей серебром. Народ роптал, потому что он не любил расточительности государей, страшась новых налогов. Корб, бывший в Москве в конце XVII в., не мог исчислить богатства царских палат. Герберштейн пишет, что в Калуге весьма искусно делали деревянные стаканы и другие домашние вещи для домашнего употребления, и они продавались в Литве и других местах. Сосуды, чаши и кубки делались продолговатыми, круглыми, одним словом, кому как хотелось. В Х в. пивали из позолоченных рогов, и это продолжалось до середины XVIII в. Псковские посадники, встречая (в 1475 г.) невесту великого князя Иоанна III, Софию, пили за ее здоровье из позолоченных рогов. Хан крымский Менгли-гирей, друг великого князя Василия, просил его письменно, чтобы он прислал ему в подарок, между прочими вещами, серебряную чару в два ведра. Великий князь Иоанн III прислал ему прежде серебряную чару с серебряным черпалом, но ее взял у него шах Зада, почему он хотел иметь другую и писал к великому князю: "Я бы всегда из нее пил, а тебя, брата своего, поминал". Столовая посуда знатных особ в средние века была большей частью серебряная и золотая. Серебряные ковши, украшенные жемчугом, весили по три фунта и более; серебряные позолоченные кубки бывали в 14 фунтов; чары серебряные и золотые часто по 12 фунтов; миски, кружки серебряные и позолоченные, кубки из строфокамиловых яиц по несколько фунтов. Были чарки сердоликовые, обложенные серебром; рога буйволиные и воловьи, оправленные в золото и серебро; делали сосуды из одного серебра наподобие рогов, от чего такие сосуды часто именовали рогами, заодно с простыми, оправленными только в золото или серебро. - Арсений, бывший с патриархом Иеремией в Москве (1590 г.), удивляясь богатству и разнообразию сосудов, говорит: "Я был поражен неисчислимым сокровищем; необыкновенной пышностью первостепенных сановников, облитых в золото. Я видел серебряные сосуды с золотыми коронами, наполняемые критским вином. Из многих золотых чаш была одна, которую едва 12 человек в состоянии были нести. Чаши изображали львов, медведей, волков, быков, лошадей, зайцев и оленей; были единороги, отлитые с огромными рогами, и разные четвероногие животные; птенцы и павлины золотые и позолоченные; журавли, аисты, утки, гуси, пеликаны, страусы большие и малые, фазаны, голуби, куропатки, горлицы, и все это из золота или из серебра. Но всего искуснее и естественнее изображен был охотник с силком, который, закидывая свою сеть на добычу, радовался вперед своему успеху. Сверх исчисленных мною чаш и бокалов такое было множество другой посуды, что я не в силах поименовать ее". Многие из владетельных князей, отказывая своим наследникам имущество, перечисляют разные сосуды столовые, которые в то время были весьма дорогие. Великий князь Иоанн Данилович, отправляясь в Орду, разделил свои дорогие вещи между тремя сыновьями и супругой Еленой. Старшему сыну Симеону отдал четыре золотые цепи, три пояса, две чаши, блюдо с жемчугом и три блюда с серебром, два ковша; Ивану четыре золотые цепи, два пояса с жемчугом и драгоценными камнями, третий сердоликовый, два ковша, две круглые чаши и три блюда с серебром; Андрею четыре золотые цепи, пояс фряжский, другой жемчужный с крюком (с застежкой) на красном шелку, третий ханский, два ковша, две чарки и три блюда с серебром. Дочери Фетинье: 14 колец, новый складень (ожерелье), чело (головное украшенье) и гривну. Большое серебряное блюдо о четырех кольцах в храм владимирской Богоматери. Внук его, великий князь Иоанн II, завещал (13 ноября 1359 г.) детям своим - князю Димитрию: золотую шапку (корону), бармы, жемчужную серьгу, коробку сердоликовую, золотую саблю и шишак; князю Иоанну: саблю и шишак, жемчужную серьгу и стакан цареградский, а двум будущими зятьям по золотой цепи и поясу. Когда великий князь Иоанн III гостил в Новгороде (1467 г.), тогда его одарили шелковыми тканями, сукнами, ловчими птицами, рыбьими зубами, иностранными винами и драгоценными сосудами. Владыка Феофил подарил ему золотой ковш с жемчугом, два рога, окованные серебром, серебряную миску; Вас. Казимер золотой ковш; Яков Короб рыбий зуб; знатная вдова Анастасия Ивановна два рыбьих зуба и пр. По приведении Великого Новгорода во всю волю Иоанна (1478 г.), ему поднес в дар на Паозерье, один архиепископ Феофил: панагию, обложенную золотом и жемчугом (князья и цари носили их на груди, на золотой цепи) строфокамилово яйцо, окованное серебром, в виде кубка; сердоликовую чарку, хрустальную бочку, серебряные миски, цепи, чары, два ковша золотые и пояс серебряный, весом в 51 фунт. Если верить сказанию современного польского историка Длугоша, то Иоанн нагрузил тогда 500 возов серебром, золотом и драгоценными камнями. Князь Иоанн Борисович волоцкий исчисляет в завещании (1504 г.) 29 серебряных блюд, 5 мисок, 1 уксусницу, 1 перечницу, 1 солонку большую, 2 солонки малые гладкие, чарку серебряную, 11 ложек, 7 ковшей, 7 чарок гладких, одну чарку с полкой, 2 чарки больших, 4 чарки малых, 3 кубка, 1 рог, 5 стаканов, ковш большой, сковороду серебряную с венцом, серебряник и посуду каменную. При домашних столах бояр и дворянства подавали яства и напитки в простой посуде. Принц Бухау пишет (в середине XVI в.), что в его время по большей части кушали и пили из деревянной посуды, края которой бывали позолочены, и она изготовлялась монахами. Оловянные блюда и тарелки составляли редкость, но каждый боярин непременно имел серебряный кубок, который подавался гостям для питья за здоровье. Вилки были редкостью. Тот же Бухау, обедая у царя Иоанна IV, говорит, что он, Бухау, не имел ни тарелки, ни ножа, ни вилки, но пользовался ими, заимствуя у сидевшего подле него боярина. Олеарий, бывший в Москве в начале XVII в., пишет, что у богатых людей редко встречалась оловянная посуда, и что за редкость считалось, если серебряная появлялась у бояр. Маерберг, бывший в Москве в середине XVII в., говорит, что у многих богачей оловянная посуда, ложки, ножи, вилки и тарелки подавались одним знатным или почетным гостям. Чтобы показать более отличий в царских милостях и польстить суетности вельмож, Борис Годунов первый ввел званые обеды, в царствование еще Феодора, который приглашал думных сановников и угощал их в своих чертогах, обнаруживая перед ними всю гостеприимность обыкновенного хозяина. Хлебосольство, известное одним нашим русским, отличалось более всего в частных домах, где вольность в обхождении, соединенная с равенством, ничьего не обижала честолюбия. Хозяин с радостью принимал гостя, не скупился перед ним, ставил все на стол, что имел: яства, мед и водку, чтобы не прослыть негостеприимным. От этого произошла доныне употребляемая поговорка: все на стол мечи, что есть в печи. Самым величайшим упреком было еще, кто скажет: "Ты забыл мой хлеб-соль". Мясные яства приготовляли весьма просто, - варили в одном горшке несколько различных видов мяса. Кроме соли, перца и уксуса находились на столе соленые огурцы, сливы и кислое молоко. Все это употребляли с соусом и жарким, которое обильно приправлялось луком и чесноком. Пышное угощенье, какое оказывали иностранцам, было иногда сопровождаемо музыкой. Контарини пишет, что по дороге к Москве он был великолепно принят наместником Помартином и им угощаем; что во все время обеда играла музыка, - это происходило в конце XV в. Варбоч, обедавший у царя Феодора, говорит, что во все обеденное время звонили в дворцовые колокола, звук которых раздавался по всем комнатам. По отъезде его из дворца в десять часов вечера он проезжал сквозь ряды стрельцов, стоявших с ружьем в руках; 6 конных москвичей освещали ему дорогу фонарями, а 16 факелами к самому его дому.
Столы в XVII веке
Бояре и богатые, обедая у себя дома без гостей, имели стол простой, но сытный; кушанье делалось без приправ, т. е. без ягод, сахара, перца, имбиря; еда была малосольная и не очень вкусная. Для гостей готовили как можно больше различных кушаний - от 50 до 100 блюд. Ставили на стол по одному блюду, прочие же держали слуги; где было мало соли, уксуса и перца, там добавляли сами гости. Борис Годунов, по прибытии шведского принца Магнуса, жениха Ксении, посылал ему во дворец от 100 до 200 разных кушаний на одних только золотых блюдах и золотых сосудах, с толстыми золотыми крышками. Во время угощений подавали на стол не менее 200 кушаний, и все на золотых подносах. При дворе, когда угощали посланников, подавали от 150 до 200 блюд. Для оказания большей чести графу Карлейлю, английскому послу, ему отослали после обеда от царского стола одного мясного кушанья 100 блюд, которые несли в торжественном порядке по большой улице, с великим множеством меда, вина и водки. Перед послом стояло, для пышности, на царском столе 12 серебряных позолоченных тарелок; перед окончанием обеда пили по списку за здоровье особ, которые именовал кравчий. За другим обедом, данным для Карлейля, который начался с двух часов пополудни и кончился в десять вечера, подавали не менее 500 блюд. Первым кушаньем были: икра с салатом, потом очень хорошие сладкие супы, разнообразная вареная и жареная рыба; мясного не подавали, потому что тогда был постный день. Из напитков подавали: пиво, мед белый и красный, вина испанские, греческие и водку. За столом не было салфеток; скатерть едва прикрывала стол*. Царская столовая была освещена. Не забывали пить за здоровье, а пили преимущественно из бокала золотого, который был нарочно сделан в честь короля Карла I, казненного на эшафоте по настоянию Кромвеля, с надписью вокруг: "В память преподобного мученика Карла I, претерпевшего великие печали на сем свете. Я не сомневаюсь, что он наслаждается в том мире блаженством". Спустя некоторое время принесли три небольших дерева, унизанных позолоченными на конце пирожками (пряниками). Второе дерево было для посла, а третье для бояр. Пирожки срывали и кушали вместо десерта. Обед закончился вином, поданным собственноручно царем. * Скатерти давно были у нас в употреблении, гораздо раньше XVI в. По возвращении из ссылки первостепенного боярина, знаменитого князя Михаила Воротынского (в 1565 г.), он просил у царя Иоанна Грозного, чтобы, между прочими вещами, необходимыми для домашнего его употребления: бельем, посудой и одеждой, которые отобрали у него при заточении, тот повелел бы снабдить его скатертями. Маербер говорит, что тарелки, салфетки, ножи и вилки подавали только знатным особам; что посуда была нечистая и первое кушанье составляло отварную говядину, потом холодное, приправленное уксусом, сыром и луком; потом супы, жаркие и соусы. Уксусница, перечница, солонка, стояли на столе; за столом более употребляли крепкие напитки, нежели вино и пиво. Салфетки вывезены Петром I из Голландии в 1718 г. Нет сомнения, что они давно были нам известны; но Петр I мог вывезти лучшие работы.
Между ружьями, пистолетами, сосудами и многими другими вещами, какие Карлейль получил от нашего двора для вручения королю Карлу II, была серебряная позолоченная чаша, которую несли два человека. При угощении цесарских послов, Меерна и Кальвучи, царь Алексей целовал их в уста и после лобзания мыл рот и руки; за столом царь сидел на почетнейшем месте, в углу. Пряники употреблялись исстари и, как некоторые думают, они были известны еще до принятия христианской веры между северными славянами, при их жертвоприношениях. Жрецы приносили богу Святовиду огромной величины хлеб, замешанный на меду и печеный, как нынешние пряники. На нем, вероятно, делали изображения тех животных, которых они, может быть, представляли при жертвоприношениях. О способе приготовления кушанья в старину может послужить примером то кушанье, которое было заготовлено во время бракосочетания царя Алексея с Натальей. Государю подавали в сенник квас в серебряной лощатой братине, лебединой папорок с шафранным взваром, ряб окрошиван под лимоны, и гусиный потрох. Государыне подавали из жарких: гуся, поросенка, курицу в калье с лимоном; курицу в лапше и курицу во щах богатых. Из хлебного государю и государыне: перепечь крупячатую в три лопатки недомерок, четь сытного хлеба, курник, осыпанный яйцами, пирог с бараниной, блюдо пирогов с яйцами, блюдо блинов тонких, блюдо сырников, блюдо карасей с бараниной; пирог росольный, блюдо подовых пирогов, каравай на яйцах, кулич недомерок и блюдо жареных пирогов. В старину постные яства употреблялись с разрешения или благословения духовных лиц. Вот пример, который не является общим правилом, однако, он может познакомить нас со старинным обычаем. Патриарх подносил государю Алексею (1671 г.) из своего домового кушанья, в постные дни, в трех статьях: 1. Щуку, леща и стерлядь паровые; спину белой рыбицы. 2. Оладью тельную из рыбы, щучью уху, пирог из рыбы и каравай, осыпанный рыбою. 3. Щучью голову, несколько осетров свежих, тешку белужью, ренское, романею и бастр. В среду первой недели Великого поста готовили для патриарха (1667 г.): четь хлебца, папошник сладкий, взвар с рисом, ягодами, перцем и шафраном; хрен греночки, капусту топаную холодную, горошек зобанец холодный, кисель клюквенный с медом, кашку тертую с маковым сочком, кубок романеи, кубок мальвазии, хлебец крупичатый, полосу арбузную, горшочек патоки с имбирем, горшочек мазули с имбирем и три шишки ядер. Какого рода закуски или десерт подавались в кругу бояр и дворян, мы никаких не имеем о том сведений, но закуски давно были известны: их готовили на пряностях с разными плодами, на меду и сахаре, и в XVII в. уже назывались конфетами. Как назывались прежде? Неизвестно. По случаю рождения Петра I подавали на стол после обеда: коврижку сахарную на корице; сахарную голову, расписанную цветами, весом 2 пуда 20 фунтов; большого сахарного орла, литого белого, а другой сахарный большой красный, с державой, весом 1 1/2 пуда; лебедь сахарную литую в 2 пуда; утку сахарную литую, полпуда; попугая сахарного литого, 10 фунтов; голубя сахарного литого, 8 фунтов; сахарный кремль с пешими и конными воинами и башнями, из которых над большой и средней парили орлы; город был представлен четырехугольным и окружен пушками; две большие трубы из сахара, на корице: одна красная, а другая белая, по 15 фунтов; два больших сахарных марципана: один на пяти кругах, а другой леденцовый; две спицы леденцовые: белая и красная, весом каждая по 12 фунтов; 40 блюд сахарных узорьев с изображением людей, пеших и конных, и животных, по полуфунту на блюде; 30 блюд леденцов на разных плодах, весом по фунту без четверти на блюде; 10 блюд зеренчатого сахара с пряностями, по фунту на блюде; смоквы половина ящика, цуката, лимонов, яблок мускатных и померанцевых, шапталы, имбирю в патоке, арбузы, дыни и другие плоды, - всего было на столе 120 блюд. Закуски, какие ныне подают за несколько часов до обеда, стали входить в употребление в XVIII в. Сахар давно вывозили к нам иноземные купцы, и его употребляли у нас при поминовениях еще до XI в. Но в том виде, как ныне сделался он повсеместным, не ранее ознакомления нашего с кофе и чаем. Мы знаем, что и до этого времени готовили вареные и другие сладости на сахаре; что первоначально получали мы его из Константинополя, потом через Тавриду от генуэзцев в XV в., после из Германии через Польшу и Литву, в продолжение XVI и XVII в.; наконец, в XVIII в. через петербургский порт, со всех концов Европы, Азии и Африки. Выработка сахара началась у нас еще в XVII в. Мы тогда уже имели сахарные фабрики, однако не запрещалось ввозить иностранный сахар, отчего наши фабрики не могли прийти в хорошее состояние. Петр I запретил указами от 14 марта 1718 г. и 28 апреля 1721 г. ввоз сахара, кроме сахарного песка. В самое древнее время предки наши считали сахар скоромным кушаньем, потому не употребляли его в постные дни. Набожные приверженцы постов то же самое делают поныне, думая, что сахар делается на крови.
Порядок подавания кушанья
В XVII в. столы при дворе начинались с жаркого и преимущественно с жареных лебедей. Если же их не бывало за столом у богатых, то это считалось обидой для гостей. В XVII в. начинали обед студнем из говяжьих ног или икрой; потом подавали суп, вареное и жаркое. В XVIII в. при дворах и домах вельмож угощали наперед окороками, колбасами, солеными и холодными мясными кушаньями, приготовленными на деревянном масле, луке и чесноке; после подавали теплые похлебки, жаркое и другие кушанья, наконец, закуски из свежих и вареных в сахаре плодов, дыни и арбузы астраханские. В наше время почти то же самое: за некоторое время до обеда подают закуску, состоящую из водки, наливок, настоек и ликеров; рыбы копченой, балыка, икры, масла, сыра, ветчины и пр. Обед начинают супом и оканчивают пирожным; после обеда разносят кофе, а там, спустя некоторое время, варенья, виноград, конфеты, дыни, арбузы, разные ягоды и сладкие плоды. Прежнее поваренное искусство всегда не нравилось иностранным послам, которые из великого множества присылаемых им кушаний от царя почти ничего не могли есть. Чаще всего им посылали рыбное, а волжская рыба была дороже дичи и мяса. Чем более было рыбы и огромной еще величины, тем почетнее было для гостя. Один иностранец уверяет, что, обедая за царским столом, давали таких больших рыб, что едва три человека могли поднять половину рыбы. Искусство поваров превращало рыб в петухов, кур, гусей, уток и пр., придавая им вид этих животных. Причиною невкусных яств было, по уверению иноземцев, нечистота в приготовлении, сильный луковый и чесночный запах, горький вкус от конопляного и коровьего масла, на котором готовилось кушанье, пироги и жареная рыба. Коровье масло изготавливалось тогда в печах и не солилось, отчего оно получало горечь и портилось. Неудивительно, что иностранцы не были довольны нашими яствами. В начале XVIII в. научились изготавливать хорошее коровье масло по иностранному способу, и тогда же многие вельможи и дворяне начали вводить чужеземные кушанья и усваивать их. В середине того же столетия появились немецкие и французские повара, которые вытеснили поварих. Ныне порядочный помещик имеет прекрасного повара. В конце XVIII в. была даже страсть у многих знатных вельмож выписывать из Парижа пироги, хлеб и сладкие кушанья, которые доставлялись в Петербург в шесть дней. Другие нарочно ездили туда, чтобы попить и поесть всего вдоволь; теперь туда за этим не отправляются: искусство поваренное стоит у нас на высшей степени усовершенствования.
Разведение плодов и овощей
Прежде долго не знали других плодов, кроме огородных: капусты, чеснока, лука, гороха, моркови, репы, бураков и редьки. В XV в. мы имели хорошие вишни, орехи и полевые яблоки; сеяли огурцы и дыни, которым, по особой приятности и вкусу, удивлялись иностранцы. В XVII в. существовали большие сады с яблоками, вишнями, сливами, смородиной, малиной, клубникой, особенно с поваренными растениями. Из этих плодов превосходнее всех были наливные яблоки, которые, когда созревали, светились насквозь. Салат долго не сеяли, и, видя употреблявших его, говорили, что они едят траву, как животные, и уговаривали других не есть, чтобы они не превратились в скотов. Олеарий, бывший в Москве в середине XVII в., пишет, что русские уже привыкали к салату; в конце XVIII в. он сделался в большем употреблении только в столице; еще в начале XIX в. многие не могли есть его, по предубеждению к немцам. Простой народ и многие из купеческого сословия и доселе не научились есть его. В 1660 г. 11 ноября указано разводить арбузы в Чугуеве (Харьковского уезда) и, когда они поспеют, присылать ко двору. В начале XVIII в. появились: саллери, спаржа и артишоки; последние привезены из Голландии в Петербург в 1715 г. Виноградные вина мы давно получали из Царьграда, но разведение виноградных лоз началось не ранее XVII в. Они были в первый раз посажены в Астрахани (1613 г.) одним немцем, который был монахом из тамошних монастырей, а он получил в подарок от проезжих персидских купцов. В середине XVII в. уже были многие виноградные сады, из которых доставлялось ко двору ежегодно по 200 бочек вина. В XVIII в. вошли в обыкновение венгерские вина, которыми угощали почетных людей. Петр I, заботясь о разведении винограда по разным местам России, поручил особый присмотр за астраханскими виноградниками французскому садовнику. Со ввозом иностранных овощей, вин и пряностей мы познакомились с пуншем, кофе, чаем и табаком.
Напитки
В старину вместо пунша пили ковшами взвар; он приготовлялся из пива, меда и вина на пряных кореньях. В Малороссии он известен под именем варенухи. Пунш узнали в начале XVII в.; примерно с середины того же века мы употребляли кофе и чай. Семена кофе перенесены в Европу голландцами из Мекки, но свойство их узнано было настоятелем монахов, Фаустом Нейроном, которому пастухи рассказывали, что когда овцы и козы наедались кофейных зерен, тогда они прыгали во всю ночь. Другие писатели говорят, что некто Гомаледдин, живший в городе Адене в середине IX в. хиджры, или XV в., путешествуя по Персии, нашел там в устье Красного моря кофе, привез с собой на свою родину и развел; отсюда он распространился по Сирии, Мекке и Египту. Но это известие несправедливое, потому что настоящая его родина есть Оман, в счастливой Аравии. Он растет в горах и называется там буина. Турки, персы, армяне и другие азиатские народы до ознакомления их с кофе делали напиток из растения кауш, имевший вкус кофе. Сначала кофе употребляли вместо лекарства; на востоке пили, и теперь пьют, одну гущу и без сахара, а в Европе вываренную жидкость с сахаром и сливками. Мы узнали кофе едва ли не прежде чая, потому что голландцы, имея с нами еще в конце XVI в. непосредственные торговые сношения, без сомнения, между многими плодами и произведениями роскоши привозили кофе. За границей его пьют менее, нежели у нас, и напрасно думают, что немки страстные охотницы. Я видел, что они пьют мало и не крепкий, по причине пламенных воодушевлений к нежностям*. * Известно, что многие пряные коренья: гвоздика, корица, имбирь, перец, кардамон, особенно ваниль, производят сильное стремление к чувственности, но питье крепкого кофе, без привычки и в большем количестве, производит сильное волнение крови. Частое его употребление и большими приемами ослабляет органы, делает их нечувствительными; поэтому у таких людей всегда рождается леность, бездеятельность и слабость тела; цвет лица мертвеет и белые зубы, краса девиц, обращаются в уголь. Это дознано многими наблюдениями. Здесь говорится только о тех, которые много употребляют кофе, но пить одну чашку, как средство для ускорения пищеварения, весьма полезно.
Соотечественник наш, Василий Старков, первый упоминает о чае. Будучи отправлен послом к хану Алтыну в 1636 году, он увидел там чай, говорит о нем как о вещи доселе неслыханной и не знает: считать ли за дерево или за траву. Он только знает, что чай варят в воде, прибавляют к нему молока и пьют горячий. У нас первоначально употребляли его вместо лекарства, как предохранительное средство от простуд, влияний на здоровье воздуха и дурных последствий от пьянства. Ввоз его в середине XVII в. уже был столь велик, что иностранец Кальбургер, в бытность его в Москве (1674 г.), покупал по 50 копеек фунт. В 1702 г. открыт первый кофейный дом в Петербурге. С середины XVIII в. кофе и чай вошли во всеобщее употребление: женский пол пристрастился к кофе, а мужской к чаю. Но что пьют более: кофе или чай? - Кофе, определенно кофе! Нет дома, где бы не пили его; нет женщины, которая бы отказалась от кофе. Особенно много пьют купеческие жены, прислуга и кухарки, по несколько раз в день, а в Петербурге совершенная кофемания. Горничная девушка, кухарка или другая женщина, поступающая в услужение, выговаривает себе ежемесячно по фунту кофе сверх того, который отпускается им от господ. Этого мало, переваривают остающуюся кофейную гущу и пьют ее снова, находя лучше самого кофе. Недаром говорит пословица: остатки сладки. К чаю в особенности охотники купцы и все рабочее сословие; им как-то бывает не весело, или чего-то недостает им, если не напьются чаю. Нет трактира, в котором бы не пили чай. На севере России он заменяет приятное препровождение времени: там, сидя за чаем, разговаривают и пьют вприкуску с таким искусством, что небольшого кусочка сахара хватает на полдюжину стаканов. С мужика льется пот градом: он пьет, не переводя духа; оботрется полой и снова за чашечку. Еще существует обыкновение во многих местах, что кто бы ни пришел в гости, и в котором бы часу ни было: в полдень ли, или до полудня, или после обеда, непременно угостят чаем, а там закуской или обедом. Хотя бы сами хозяева недавно пили чай, но пришел гость, для него настаивают и сами пьют с ним. Случается, что несколько раз в день ставят самовар, а у зажиточных, особенно в праздники, не сходит со стола самовар. Точно так поступают с кофе женщины, угощая им друг друга, и пьют так много, что от неумеренного употребления у них сгущается кровь: они получают головные припадки и лишаются сна. Другие же получают удары, лишаются зубов еще в молодости, которые преждевременно чернеют и крошатся. Весьма неприятно видеть хорошеньких с черными зубами, которых уже никак нельзя вычистить, а этому причиной кофе. В Сибири пьют чай вприкуску, и там нет деревни, где бы не было самовара. Между отдаленными ее обитателями чай весьма дорог, и сюда привозят, как, например, в Якутск или Охотск, кирпичный. Его приготовляют в формах и столь жестким и плотным, что своим цветом похож на кирпич, отчего получил название кирпичного. Разбив на куски, кладут в горшок и варят, как кушанье, с жиром, салом, преимущественно с ворванным салом, и потом, когда уварится, пьют его с хлебом, без сахара. Очевидцы рассказывали, что это есть одно из лакомых напитков якута, который сверх того пьет, с особой жадностью, растопленное масло или жир. Нет для него пищи, усладительнее этой. О вкусе и цветах нельзя спорить. Однако есть места в России где кофе, чай, картофель и табак доселе не употребляются. Это между староверами и раскольниками. Во многих уездах Астраханской губ. простолюдины думают: кто пьет чай, тот не внидет в царствие небесное; кто пьет кофе, того Бог не допустит на Страшный суд. Картофель, как они думают, есть дьявольское порождение табака, поэтому есть его великий грех, а табак, треклятая трава, выросла на могиле блудной девицы, и кто его курит, тот дышит блудным грехом.
Табак
Наши предки по производимому действию сравнивали табак с вредными напитками по причине опьянения. Древним народам он не был известен, и привезен испанцами из Америки в XVI в. Об отечестве табака спорят доныне Китай и Япония, как о родине Гомера. Утверждают, что Китай и Япония употребляли с незапамятных времен дамбагу. Гернандез, спутник Колумба, первый узнал (в 1496 г.) употребление табака на острове Сан-Доминго и назвал его табакко, от области Тобаго, где он рос; но там он назывался панацей, пициельт; у бразильцев петум, у островитян Испаньолы перебеценук. По другим известиям табак найден на одном из Антильских островов Тобаго, находящемся близ области Каракас. Европейцы, однако, скоро привыкли употреблять его, ибо миссионер Роман Ган, отправленный Колумбом во вторую его поездку в Америку на остров Сан-Доминго для распространения христианства уже нашел там (1496 г.) европейцев, употреблявших табак. Отец Роман вывез отсюда семена табака в Испанию, и они быстро принялись. От этих семян развелся табак в лиссабонском саду (1550 г.), потом распространился с неимоверной быстротой по Европе и стал страстью. Французский посол при Португальском дворе, Ив. Никоциан де Вильмен, привез табак в Париж в 1560 г., где он стал известен под его именем т. е. никоцианы, и вскоре вошел в большое употребление при дворе Марии Медичи. Королева Мария до того пристрастилась к нему, что его прозвали, в честь ее, королевским порошком, королевской травой. В Англию, около этого самого времени, завезли моряки знаменитого мореплавателя Дрейка. При дворе он введен в употребление щеголем Рэлеем. Сначала он курил потихоньку, запершись в своей комнате, но человек его, войдя к нему неожиданно, подумал, что внутренность барина загорелась и начал от всего усердия обливать его водой. В Италию привез табак кардинал Санта-Круче, бывший в Испании нунцием. Здесь табак был принят с восторгом. В скором времени он распространился в Азии. В Индию привезен в начале XVII в. под именем святой травы; в Африку в 1610 г. Сначала употребляли его вместо лекарства и называли святой божественной травой и травой против всех немочей. При Людовике XIII моряки являлись с трубками даже в народные собрания. Богатая трубка щеголя Жан-Бара была предметом общих разговоров более, нежели его платье из серебряной парчи. Французское правительство раздало, около этого времени, своим солдатам табак, заставляя каждого иметь свою трубку и огниво. Этого еще мало: правительство вздумало, чтобы вместо выдачи по 6 унций хлеба на человека в день отпускать по 5 унций хлеба и 5 унций табаку. Министр Лувуа, во время голландской войны, увеличил солдатам отпуск табака более против хлеба, на том основании, что табак отнимает аппетит. Распространившееся курение и нюхание навлекло на табак гонение. Медицинский факультет в Париже первый восстал против него. Людовик XIV дозволил произносить в церквях проклятия против курения и нюхания. Доктор его, знаменитый Фагон, утверждая повсюду о смертоносном действии табака на здоровье, до того забывался, что в пылу красноречивых своих доводов беспрестанно нюхал. Папа Иннокентий торжественно проклял табачников в 1690 г. Папа Урбан VIII грозил нюхающим отлучением от церкви. Английская королева Елизавета строго воспретила курение табака, а король Иаков I убеждал своих подданных оставить дурную привычку курить, говоря, что "эта привычка, отвратительная для глаз и обоняния, вредна для груди и опасна для мозга. Запах от курящего исходит заразительный и смертоносный, и кажется, что он исходит из ада". В Швейцарии стали наказывать курителей и нюхателей, как за прелюбодеяние и убийство. В 1675 г. учреждена была там особая судебная палата для преследования и осуждения табачников. В Венгрии запрещено было в 1670 г. курить, под взысканием денежной пени до 200 сер. Мусульмане преследовали с фанатизмом, между тем как ныне табак заменяет там нередко самую пищу. Султан Мурат IV водил табачников по улице с петлей на шее, выставлял отрубленные головы перед народом с трубкой во рту. Персидский шах Аббас жег курителей вместе с трубками и табаком. Что же было причиной проклятий и гонений на табак? Нововведение, которое всякий раз пугает старое поколение; предрассудки и фанатизм, которые представляли курящего дьяволом, который, сидя в аду на огне, испускает изо рта дым, охает и ревет. Удивительно еще, как инквизиция, которая по малейшим доносам сжигала невинных на костре, терпела курение и нюхание табака, никого не сожгла и даже не преследовала. В России табак появился весьма рано; не прошло половины столетия от первого ввоза в Европу, как англичане привезли его к нам, в 1553 г., через архангельский порт, привезли вместе с солью, вином и французской бумагой. Иоанн Грозный не воспрещал, а русские охотно меняли на табак свои товары. Ни правительство, ни духовенство не обращали на него внимания до царя Михаила Феодоровича, при котором последовали гонения и жестокие наказания. Отсюда начинается ряд многочисленных указов о воспрещении употреблять зелье табачище: "а кто русские люди и иноземцы табак учнут держати, или табаком учнут торговати, и тех людей, и торговцев, и купцов велено имати и присылати в новую четверть, и за то тем людям чинити наказанье большое, под смертною казнию, и дворы их и животы их имая, продовати". Табачников, или у кого находили табак, секли, пытали и наказывали смертью: "а которые стрельцы и гуляющие и всякое люди, с табаком будут в приводе двожды, или трожды: и тех людей пытать, и неодинокова бити кнутом на козле или по торгам; а за многое приводы у таковых людей пороти ноздри и носы резати". Нюхательный табак вошел в употребление под именем табачного порошка. Вероятно, нюхание не скоро бы распространилось, если бы не последовали запрещения и преследования. Запрещение последовало по суеверному преданию, принесенному в Россию некоторыми греческими монахами, что табак есть адское зелье, и кто его употребляет, тот знается с нечистой силой. Есть даже книга под заглавием: "Мир с Богом", в которой между прочим сказано, что употребляющий табак лишается благословения Божьего. Это растение там названо проклятым и богомерзким. Раскольники, следуя суеверным преданиям, и ныне гнушаются табака, и в подкрепление своего мнения приводят слова из Послания к Евреям, апостола Павла, гл. XII, с. 15: "да некий горести корень выспрь прозябаяй, пакость сотворит и тем осквернятся мнози". Пустосвяты не поняли, что апостол говорит не о табаке, который в его время был неизвестен, но о горьком корне. Происхождение табака раскольники приписывают сверхъестественному действию: на могиле одной распутнейшей женщины, какая только была в мире, выросла чертова трава, табак, а потому все нюхающие и курящие есть товарищи распутнейшей женщины. По невежеству времени верили прежде всем бредням. Патриарх запретил нюхание табака, и это утверждено указом (в 1634 г.), и потом самим уложением: кто будет нюхать табак, продавать или держать в своем доме, тех велено бить кнутом, рвать ноздри, резать носы и посылать в дальние города на поселенье, таким считали важным преступлением вложить в нос щепотку истертой травы. Петр Великий, истребляя суеверия и пустосвятство, позволил иностранцам ввозить табак вместе с чубуками, трубками, коробочками и другими вещами, принадлежащими к курению, и все это продавать свободно. С того времени распространилось нюхание и курение. При императрице Елизавете запрещалось нюхать в церквях, а в придворной церкви приказывалось лакеям и гайдукам, если увидят в руках табакерку, взять ее, невзирая ни на чин, ни на ценность вещи. Теперь нюхают табак в церквях, - время изменяет мнения, - но справедливо ли? Для нюхательного табака делают драгоценные табакерки, усыпанные бриллиантами, с изображениями знаменитых государственных людей или владетельных особ. Мы вполне разделяем мнение, что курение и нюхание табака имеет вредное влияние на здоровье, особенно на умственные способности. Рассмотрим. Табак принадлежит к породе вонючих трав и производит отравительное действие, подобно опиуму, красавице, дурману, белене и мандрагоре. При приготовлении табака его подвергают многим изменениям, чтобы очистить от неприятного и едкого запаха. Работники лишаются аппетита, страдают головной болью, тошнотой, часто рвотой и беспрестанным чиханием, потому что при приготовлении поднимается тонкая едкая пыль. Соседи фабрик страдают от нее. Лошади, употребляемые при верчении жерновов, кивают головами, задыхаются и дуреют. Упорные поборники табака скажут, что работники со временем привыкают к вредным испарениям и едкой пыли, и что потом все оканчивается благополучно. Но это не значит еще, что они наслаждаются здоровьем; что удушливый запах не тяготит еще их; что самый зараженный воздух не действовал бы на мозговые органы. Нет ни одного яда, который, будучи принимаем в малых дозах, производил бы мгновенное поражение. Одно последствие оказывает губительное действие, точно так и табак. Степень едкости его очень значительная. По химическому разложению доказано, что табак содержит в себе большое количество белкового вещества, которое весьма ядовито; зеленую камедь, начало древесное, уксусную кислоту, селитрокислую соль, окись железа, кремнезем и множество других веществ. При перегонке листьев табака отделяется масло, которое имеет такую остроту, что капля его, положенная на язык собаки, вызывает у нее судороги, оканчивающиеся смертью. Табак вызывает сильное головокружение - до обмороков, опьянение, тошноту, рвоту и, наконец, повреждение зрения. Настойка, порошок, декохт и извлечения табачного сока действуют отравительным способом. В этом случае делали опыты над собаками, кроликами и кошками, и всякий раз оно оканчивалось для них смертью. Что же до повреждения зрения, то это подтвердилось и подтверждается многими несчастными свидетельствами. Из многих тысячей один мой знакомый, куривший более 25 лет, до того пристрастился к табаку, что он часто заменял ему пищу; но одно было его горе: ослабел глазами и даже со временем стал плохо видеть предметы. Принимали средства, чтобы помочь, но все было напрасным. Между тем, никому не приходило в голову спросить: не ослабело ли зрение от сильного курения? Сам больной страдалец забыл об этом, и вспомнил только, когда ему случилось пожить более полугода в степи, где не было возможности достать табака. Это случайное лишение было его спасением. Он почувствовал, что зрение его несколько укрепилось, и когда вовсе бросил курить, тогда удостоверился, что всему зло табак. Теперь он не страдает глазами, но в них остались следы боли: дрожание глаз, слабость и поражение зрачков, которые часто приходят в содрогание от ярких цветов, сильного света и солнечных лучей. Табачный дым портит вкус, наводит сон, притупляет чувства, затемняет память, расслабляет легкие, сушит грудь и возрождает сухотку. Вскрытием трупов удостоверено, что табачный дым наносит язвы в легких и мозгу, от этого нередко случаются смертельные апоплексические удары. Злодеи часто давали табачный яд для совершения своих преступлений. Так был отравлен знаменитый поэт Сантель, которому подали табак в вине. Одно семейство умерло, когда по злому умыслу положили в сосуд, в котором варились черносливы, немного табака. Было бы излишне приводить многочисленные примеры, одним словом: беспристрастные наблюдения врачей вполне подтверждают губительное действие табака, обнаруживаемое по смерти воспалением в желудке и кишках. Нюхательный табак, хотя и не отравляет в такой степени, как курительный, однако он весьма вреден: лишает обоняния, вредит вкусу, производит раздражение в волосных сосудах, образует носовое течение, умножает отделение слизи и причиняет частые насморки. От неумеренного нюхания приходит в воспаление мокротная перепонка, и она покрывается язвами, которые часто превращаются в рак. Если бы охотники нюхательного табака знали, что лицо скорее покрывается морщинами, губы иссушаются, нос и верхняя губа пухнут и сама жизненная деятельность мертвеет, то, конечно, отказались бы от нюхания. Нет досаднее смотреть, как женщины предаются нюханию, особенно если видишь красавицу, окруженную роем поклонников и созданную для одних поцелуев. Нет неприятнее вида пожилой женщины, когда ноздри ее покрыты табаком; но нет отвратительнее вида старика, когда он поминутно набивает свой нос, пачкает все вокруг себя и себя самого: свою одежду, свой рот и в довершение течет из носа по губам в рот, часто еще и капает. Один этот гнусный вид не убеждает ли, что это происходит от расстроенных нервов, поэтому нюхать табак не вредно ли? В повсеместном употреблении всякого рода табак, но сигары, вошедшие в употребление в начале XIX в., вытесняют курительный. Доселе щеголяют драгоценными табакерками, серебряно-пеньковыми и позолоченными трубками, черешневыми, бисерными чубуками, длиной в два с половиной аршина, с бархатным подчубушником, усеянным золотыми и серебряными блестками, яхонтами, изумрудами, алмазами, жемчугом, аметистами, и с янтарным пером. Есть такие охотники до курения, что скорее лишат себя пищи, нежели табака. Эта страсть господствует между молодыми людьми, расходующими почти все свое жалованье на один табак. Сигары курят с не меньшей страстью; в столицах пристрастились к ним даже извозчики и кучера. Названий табака и сигар великое множество; простой табак, делаемый в Малороссии, Крыму и других частях юго-западной России весьма крепкий и называется тютюн, махорка, корешок, венгерка. Почетный составляют: жуковский, турецкий и вакштаб. Сигары и табак выделываются у нас, и носят только иностранные названия. Из сигар лучшие: манильская, королевская, гаванская, с короной, которых сотня продается до 25 рублей серебром. Замечательно, что продажа табака и водки стала гораздо прибыльнее для торговли, нежели полезные произведения, особенно ума. Разведение табака распространилось первоначально в Малороссии, в бытность ее под игом Польши. Кроме Малороссии, табак шел к нам из разных концов пограничных мест, несмотря на строгие указы и наказания. В отдаленной Сибири табачным засевом занимались уже около 1690 г. Петр I, запрещавший первоначально употребление табака, по возвращении своем из-за границы уничтожил преследование, и табак стал свободным в продаже и употреблении с 1697 г. На табак, разводимый внутри государства, была наложена десятинная пошлина, доставлявшая казне часть от производства. Граф Пемброк, в бытность государя в Голландии, просил его дозволения ввозить табак в Россию, предлагая за это значительную сумму, а лорд Кармартен возобновил это предложение в 1698 г. Кармартен обязался платить 200 000 фунтов стерлингов за право ввоза табака, и дал задаток 12 000 фунтов стерлингов. Это казалось государю выгодным, и на эти деньги он накупил в Лондоне разных припасов, редкостей, инструментов и нанял на русскую службу многих иностранцев: математика Фергерсона, инженера Перри, мастера Джона Дина и пр. Хотя большое количество денег, в которых нуждался царь, было с первого раза выгодным, однако сам договор не был выгоден, потому уполномоченные, генерал-адмирал Лефорт и военный кригс-коммиссар Головкин, ограничили ввоз на 7 лет по 16 000 бочек ежегодно, в каждой по 500 фунтов табака. За две бочки, которые Кармартен обязался доставлять собственно в казну, дозволено ему привозить трубки, табакерки и прочие табачные вещи. Впоследствии и этот договор оказался невыгодным, потому что пошлина была слишком ничтожная, в сравнении с той, которую казна могла получить за провоз из других государств, потому договор соблюдался не строго, контрабанда производилась с дозволения правительства. По истечении семилетнего договора учреждена была торговля табаком с откупа. Между тем, разведение табака в Малороссии из американских семян обещало большие выгоды, и мануфактур-коллегия, получив листья малороссийского табака, объявила, что он далеко превосходит черкасский, - в Черкасске также разводили его, - потому государь употреблял все средства для поощрения этого промысла: выписывал семена и мастеров, строил мельницы по голландскому образцу: для крошения, толчения и витья. Первая табачная фабрика заведена в Ахтырке (Харьковской губ.) около 1714 г., но со смертью царя она разрушилась и до времен Екатерины II не было другой. Доход с продажи табака был весьма незначителен. При императрице Елизавете купец Матвеев взял табак на откуп с 1 января 1749 г. с обязательством платить по 42 891 рублю 60 копеек; по окончании срока новый откупщик давал по 63 662 рубля; потом в 1753 г. откуп взял санктпетербургский купец Гордылев за 70 000 рублей сроком на 6 лет, но последний откуп снят генерал-фельдмаршалом графом Шуваловым по 70 000 рублей ежегодно на 20 лет. Участие вельможи в делах торговли едва не истребило табачный промысел. Шувалов не заботился о том, чтобы сделать табак лучшим, и еще примешивал к нему посторонние вещества для придания тяжести. Русский табак не стали покупать не только иностранцы для вывоза за границу, но сами русские; цена на него так упала, что перестали заниматься разведением и довольствовались ввозом заграничным. С восшествием на престол Екатерины II уничтожен откуп в 1762 г., и с этого времени началась новая эпоха табачной промышленности. Действительному статскому советнику Теплову поручено было 11 февраля 1765 г. заняться усовершенствованием табака, и новые плантации были устроены в Малороссии. В Ромнах (Полтавской губ.) была учреждена главная контора; табак произрастал здесь самый лучший, славный поныне. Через несколько лет доброта русского табака доведена была до того, что фунт продавали по 2 рубля, наравне с получаемым французским, и что сами французы, предубежденные против нашего табака, остались довольными нашей выделкой. С 1765 г. было дозволено свободно торговать китайским табаком, называвшимся мар, поэтому составились две компании: одна в Петербурге, а другая в Ромнах. Для лучшей отделки выписывали мастеров из-за границы и посылали их в Ромны. В 1768 г. в Петербурге появилась первая табачная фабрика, и с того времени число этих фабрик постоянно возрастало. Раздача земель в южном крае России в 1805 г. для разведения красильных и торговых растений принесла большую пользу табачной промышленности. Год от года появлялись новые плантации, и в течение пяти лет учетверилось число фабрик. До 1812 г. было шесть, а в 1816 г. уже 24. Крым, Кавказ, Бессарабия, Новороссийский край и Саратовская губерния покрылись ныне обширными посевами табака, который получали первоначально из одной Малороссии. Крым до 1820 г. получал чрезмерное количество из Турции, а теперь он из своих табачных заведений удовлетворяет не только свой край, но снабжает с избытком соседние губернии. С основанием императорского московского общества сельского хозяйства в 1819 г. табачная промышленность еще более усилилась. Сильное участие этого общества распространением познаний, раздачей лучших семян, наград и поощрений подняло в короткое время наше табаководство до весьма хорошего состояния и размножило фабрики; доказательством этого служит, что с 1840 г. продажа табака обложена акцизом. Если еще и ныне привозится иностранный табак в листах, то он уже обрабатывается на наших фабриках и есть надежда, что искусство возделывать и обрабатывать табак сравнится с голландским, что русский лист сравнится достоинством с иностранным, и большое количество его, вывозимое из-за границы, без сомнения значительно уменьшится. Лучшие фабрики считаются в Петербурге: Жукова, Колобова, Тулинова, Головкина, Фалера и Гишара.
Картофель
К числу полезнейших произведений должно причислить картофель. Родина его есть Перу, и здесь он называется папас. Из Перу перевезли его в соседние страны Южной Америки. Спустя 50 лет после открытия Америки он был вывезен в Европу, первоначально из Санта-Фе (Южная Америка) в Ирландию в 1565 г. Английский адмирал Фрэнсис Дрейк познакомил Виргинию с картофелем в 1585 г., а потом Англию в 1586 г. Это обстоятельство заставило думать, что родина картофеля есть Виргиния. Дрейк снабдил знаменитого английского ботаника, Иона Горарда, несколькими семенами шишек, которые он посадил в своем саду. Растение вскоре взошло, отцвело и принесло много зеленых семенных яблок. Ботаник, принимая их за самый плод, сорвал и отведал, но, найдя неприятным, бросил с досадою и сказал: "Все мои труды пропали!" Потом он принес несколько яблок адмиралу Дрейку и сказал с насмешкой: "Это-то хваленый драгоценный плод из Америки!" Адмирал отвечал: "Если это растение негодное, то выдерни его сейчас вместе с корнем и истреби". Садовник, приводя в исполнение замечание адмирала, нашел, к удивлению своему, под каждым кустом много картофелин, какие он посадил весной. Между тем, по приказанию адмирала, сварили вырванные картофелины и дали отведать садовнику. "Нет! - сказал он с изумлением. - Такое драгоценное растение нельзя истребить". В 1589 г. появился картофель у нидерландского ботаника Клузиуса, который развел его в Бургундии и Голландии, и здесь картофель стал известным под именем prodromus. В Ирландии снова появился картофель, который уже был вывезен из Виргинии адмиралом Рэлеем (между 1616 и 1625 г.). В Париже подавали на королевский стол в 1616 г. как редкость. В Германии узнали в 1650 г. Но из многих известий видно, что картофель проник в разные места Германии в Тридцатилетнюю войну. Его разводили в садах. В Вюртемберг вывезен в 1710 г., в Саксонию в 1717 г. Сюда привез генерал-лейтенант Милькау, как единственный трофей от пагубной брабантской войны. В Пруссию доставлен в 1720 г. Картофель хвалили многие, но боялись употреблять его: думали, что он для здоровья очень вреден. Его причисляли к роду псинка (solanum), который почитали ядовитым, и полагали еще, что картофель причиняет одурь. Семилетняя война истребила этот предрассудок; тогда начали готовить его разными способами и, к удивлению, нашли, что он ко многому способен и заменяет хлеб. Во всех периодических сочинениях стали объявлять, как делать из картофеля суп, клецки, оладьи и другие кушанья. В семидесятых годах прошлого столетия узнали важность картофеля, без которого от голода погибла бы половина Германии, и это было эпохой славы драгоценного плода. Предрассудки тогда уничтожились, и картофель стали разводить повсюду. Туземное название картофеля папас потеряло свое имя. Из всех названий сделалось общим картофель, пород которого считается 46, из них 25 летнего и 21 озимого. По происхождению суть: перуанский, американский, суринамский, английский, ирландский, доннерсбергский и гейсбергский. По внутреннему свойству: сухой, водяной, мучистый, тестоватый, крепкий, мягкий, беломясистый, беломясной с пурпуровым кругом, беломясной с красными пятнами, беломясной с синими пятнами. Самый лучший картофель, это сахарный, который не бывает величиной более греческого ореха, иногда с вишню, и только в мокрое время бывает величиной с куриное яйцо. Вкус его приятный, миндальный. Его употребляют вместо каштанов: с капустой, сорочинским пшеном и в разных супах. За ним борсдорфский, который величиной с яблоко; бывает с голубиное яйцо, пулю и орех. Потом весьма замечателен голландский, имеющий отличие сахарного. Кроме питательного свойства, картофель с пользой действует против цинги. Мореходы берут его с собой в дальний путь. Нигде не было столько предрассудков против картофеля, как в Германии, и теперь нет там ни одного места, ни одного дома, где бы он не составлял пищу. Есть там целые области, которые более употребляют картофель, чем хлеб. Немцы варят картофель с раннего утра, кормят им детей и служителей; с нетерпением ожидают, когда подастся лакомая пища и не могут дождаться, когда картофель созреет! Картофель весьма хорошо поправляет землю, и нет ни одного плода, который делал бы ее столь рыхлой, так умножал бы глубину чернозема и хорошо приготовлял бы к последующему урожаю. Картофелем откармливают не только домашних животных и птицу, но даже рыбу. Из картофеля готовят: масло, сыр, крахмал, муку, крупу, саго, уксус, пиво, водку, патоку и сахар. Немецкие прачки употребляют картофельный состав вместо мыла; медники удачно лудят жесть. Из картофельной кожуры можно делать бумагу, столь же прозрачную, как японцы делают для своих искусственных цветов. Семенные картофельные яблочки с великой выгодой употребляются у ткачей вместо клея. Наши предки долго не знали картофель, он был завезен в Россию в конце XVIII в. Это перуанское растение вполне освоилось в нашем климате. Но простой народ не везде охотно употребляет в пищу, считая чертовым яблоком. Есть уезды в восточной части России, где крестьяне даже боятся сажать его, думая навлечь на свои поля неблагословение Божие. Они уверены еще, что картофель предназначен для потребления одной нечистой силе; что картофель родится с головой и глазами, наподобие человека, а потому кто ест картофель, тот ест души человеческие. Старообрядцы утверждают, что картофель есть тот запрещенный плод, который вкусили первые два человека, поэтому кто ест его, тот не слушается Бога, нарушает Его святые заповеди и никогда не наследует царствия небесного. Были примеры, что правительственные меры не могли убедить земледельцев к разведению картофеля, и этому причиной раскольники и суеверы, поселившие в них отвращение и страх. Время - лучший учитель, и поэтому нет сомнения, что предубеждение к полезнейшему произведению, заменяющему хлеб, истребится само собой. |
