Николай Тальберг

ИСТОРИЯ ЦЕРКВИ

Об авторе - К оглавлению.

Расцвет церковной жизни.

Царствование императора Александра I.

Император Александр I (1777-25) вступил в 1801 г. на престол, будучи далеким от Церкви. Ничего поучительного не давала ему тогдашняя придворная жизнь. Рос он во время вольнодумства, проникшего уже с Запада в Россию. Александр говорил: "Я был, как и все мои современники, не набожен." В 1818 г. он высказался так: "Императрица Екатерина была проницательная, умная, великая жена, но, что касается воспитания сердца в духе истинного благочестия, при петербургском дворе было как почти везде..." Ключевский так пишет атом, кому доверено было Екатериной II воспитание и образование вел. князей Александра и Константина: "Главным наставником, воспитателем политической мысли великих князей был избран полковник Лагарп, швейцарский республиканец, восторженный, хотя и осторожный поклонник отвлеченных идей французской просветительной философии, ходячая и очень говорливая либеральная книжка." Лагарпа Ключевский именует атеистом.

Первые годы своего царствования Александр I окружил себя друзьями юных лет, тоже отпрысков XVIII в., для которых Церковь занимала мало места в их тогдашней жизни. Таковыми были: гр. В. П. Кочубей, годами старше остальных, в молодые годы состоявший заграницей на дипломатической службе, умный; гр. П. А. Строганов, воспитанный во Франции, срочно, в разгар революции, вывезенный домой из Парижа, где воспитатель француз водил его в крайние республиканские клубы; Н. Н. Новосильцев, воспитанный в семье Строгановых, в молодости воевал и был дипломатом, потом четыре года учившийся в лондонском университете; чуждый и враждебный России поляк католик кн. Адам Чарторижский. Этот кружок сподвижников носил название негласного или интимного комитета.

Обер-прокурором св. Синода в начале царствования продолжал быть гр. Д. И. Хвостов, по прежнему проявлявший мало почина в делах, которыми руководил митр. с. петербургский и новгородский Амвросий (Подобедов). Когда стали вырисовываться преобразовательные планы нового Государя, коснувшиеся бы и церковных вопросов, почувствовалась необходимость иметь более энергичного и самостоятельного обер-прокурора. 31 дек. 1802 г. таковым был назначен Α. Α. Яковлев, до того числившийся в коллегии иностранных дел. Как и кн. Шаховской он оставил свои воспоминания, которые дополняют данные ο нем, имеющиеся в синодальном архиве. Он прежде всего обратил внимание на недочеты в ведении синодального хозяйства, находившегося вне контроля обер-прокурора. Имея поддержку в лице Новосильцева, Яковлев получил согласие государя на расширение его полномочий в этой области. Стремился он к большему подчинению себе секретарей духовных консисторий. Постепенно отношения его с митр. Амвросием и другими членами Синода ухудшались, что начало озабочивать имп. Александра. "Яковлев не совсем хорош..." говорил он кн. Голицыну, "Духовенство совершенно им недовольно; жалобы на него непрестанные, и мне кажется, что он неспособен быть на месте синодального обер-прокурора." Яковлев, чувствуя непрочность своего положения, просил об увольнении от занимаемой должности. 21 окт.

1803 г. последовало назначение на его место кн. Александра Ник. Голицына, близкого друга юности государя.

Новый обер-прокурор, казалось, совершенно не подходил к занятой им должности. Типичный светский человек, он отражал на себе вольнодумство XVIII в. Профессор Благовидов (θ. Β. Благовидов. Обер-прокуроры Святейшего Синода в ХVІІІ в. и в первой половине XIX столетия. Казань. 1899. Феодор Вас. Благовидов, доктор церковного права, профессор академии по кафедре русской гражданской истории), ссылаясь на данные, помещенные в журнале "Русская Старина," приводит сказанное им: "Какой я обер-прокурор, ведь я ничему не верю." - "Разве вам неизвестно," говорил Голицын государю, "что, приняв назначаемую вами обязанность, я решительно ставлю себя в ложное отношение сперва к вам, потом к службе, да и к самой публике. Вам не безызвестен образ моих мыслей ο религии, и вот, служа здесь, я буду прямо уже стоять наперекор совести и вопреки моим убеждениям. Государь же так объяснил ему свои особые соображения: "Я бы очень желал, чтобы ты занял место обер-прокурора в Синоде; мне бы хотелось, чтобы преданный мне и мой так сказать, человек занимал эту важную должность. Я никогда не допускал к себе Яковлева, никогда с ним вместе не работал, а ты будешь иметь дело непосредственно со мною потому что вместе с тем я назначу тебя и моим статс-секретарем" ("Русская Старина" 1884 г. т. 41. Рассказы Голицына).

Кн. Голицын отнесся к своим обязанностям с большой добросовестностью и, в сущности,, проводил те мероприятия важность которых определилась при его предшественнике. Но положение его было иное. Члены Синода, сам первоприсутствующий митр. Амвросий и епархиальные архиереи считались с ним, учитывая его личную близость с государем и непосредственные доклады ему. От обер-прокурора все более зависели награждения и продвижения иерархов, вызовы их для присутствования в Синоде.

Император Александр I вскоре убедился в недостаточной подготовленности членов негласного комитета к разрешению крупных государственных вопросов. Ближайшим сподвижником государя стал Михаил Мих. Сперанский (1772-1839). Сын священника, он учился во владимирской семинарии, окончил главную семинарию при Александро-Невском мон. в Петербурге, остался там учителем. Вместе с тем, он был личным секретарем, а потом чиновником канцелярии кн. А. Б. Куракина, в то время генерал-прокурора. Сперанский стал известен имп. Александру, который назначил его статс-секретарем, все более приближал к себе, поручал ему разработку важных законопроектов.

В кощсвоим обязанностям с болыие 1807 г. государь выдвинул вопрос ο возвышении образования и материальных средств духовенства. По-видимому, Сперанский, знавший по своему прошлому, существующее положение, проявил почин в этом деле. Голицын, вероятно под его влиянием, подал 20 ноября доклад государю ο учреждении особого Комитета для обсуждения этого вопроса людьми из среды духовенства и лиц занимающих высшие государственные должности. Членами Комитета были назначены: митр. Амвросий, епископ Феофилакт, протопресвитер Краснопевков, обер-священник Державин, кн. Голицын и Сперанский. В разработке этого вопроса, наряду с владыкой Амвросием, принимали участие видные иерархи, тогда члены Синода. Таковыми были: епископ Мефодий (Смирнов), известный хорошим устройством учебных заведений в управлявшихся им епархиях, возглавлявший тогда тверскую; архиеп. астраханский Анастасий (Братановский), член российской академии, работавший над этим вопросом еще до образования комитета (ум. в дек. 1806 г.); еп. калужский, потом рязанский, феофилакт (Русанов), однокурсник и друг Сперанского, хорошо образованный и по общим наукам. Будучи с 1807 г. членом Синода, он вскоре сделался влиятельнее митр. Амвросия. Ближайшим помощником митрополита был тогда его викарий, еп. старорусский Евгений (Болховитинов), впоследствии митрополит киевский и член российской академии. Он был воспитанником московских университета и академии, из вдовых священников, префект петербургской академии. Последний разработал преимущественно учебную и административную части проекта об усовершенствовании духовного образования. При разработке экономической части владыка Анастасий выдвинул вопрос ο назначении содержания для духовных школ из свечного дохода церквей. В июле 1808 г. Комитет выработал: 1) план новой организации всего духовного образования и 2) план изыскания средств для создания огромного капитала духовного ведомства.

Во главе всего духовно-учебного дела была в том же году поставлена комиссия духовных училищ из высших духовных и частью и светских сановников, заседавших в прежнем комитете. Этим при Синоде впервые создалось центральное учреждение, ведавшее духовным образованием в государстве. Окружными органами комиссии сделаны были духовные академии, для чего при них были учреждены особые конференции, составленные из местных ученых и духовных лиц. Ближайшее попечение ο школах по прежнему предоставлено было местным архиереям, но самим лично, без участия в нем консисторий.

Средства на содержание духовных школ должны были создаться без особого отягощения государства и народа. В основу капитала были положены: 1) экономические суммы всех церквей (до 5.600.000), которые назначено было поместить в банк для приращения; 2) ежегодный свечной доход церквей (до 3.000.000 р.), тоже назначенный к помещению в банке; 3) ежегодное пособие от казны (1.300.000) в течение только 6 лет. Предполагалось, что Синод будет ежегодно иметь на расходы 4 с лишним мил., которые со временем дойдут до 8 с половиною мил. На последнюю сумму можно было бы полностью обеспечить содержание духовных школ и всех церковных причтов (от 300 до 1000 р. на каждый). Но расчеты эти расстроились частично из за утаек некоторыми приходами экономических и свечных сумм, главным же образом из за наступившей вскоре войны и вызванных ею бедствий.

Синод пожертвовал полтора мил. из своего капитала на военные нужды. Архиереи и монастыри жертвовали, как и встарь. Вражеское нашествие французов и подвластных Наполеону пародов произвело в ряде губерний и в самой Москве страшные разрушения. После войны 1812 г. приходилось восстанавливать множество храмов и монастырей и помогать разоренному духовенству. На удовлетворение этих нужд Синод должен был отпустить из своих сумм еще три с половиною мил. К 1815 г., когда капитал должен был возрасти нормально до 24 мил., он едва составлял 15 мил. На проценты с этого капитала е трудом можно было бы содержать одни духовные школы, почему он и получил назначение капитала учебного. От выдачи из него окладов на причты пришлось отказаться.

Тяжкие бедствия, испытанные Россией во время Отечественной войны 1812 г., жертвы принесенные народом во время войны за освобождение западной Европы от гнета Наполеона, порожденного "великой" революцией, заставили значительную часть русского общества отказаться от увлечения всем французским. Чувствовалось отталкивание многих от либеральных движений XVIII в. Зараза продолжала действовать только на часть молодого поколения, попавшую в сети масонских лож. Народ благодарил Господа Бога за спасение Родины и укреплял свое бытие в лоне Церкви. Но в некоторой части общества выявилось влечение к протестантскому мистицизму, к сектантству.

Император Александр I в начале Отечественной войны захвачен был стихийным религиозным народным подъемом в древней Москве. Потрясли его последующие проявления здорового отечестволюбия. Он говорил: "Пожар Москвы просветил мою душу и суд Божий на ледяных полях наполнил мое сердце теплотой веры, какой я до сих пор не чувствовал. Тогда я познал Бога, как открывает Его Св. Писание." Но это не было еще истинным обращением его к Церкви. Откровение искал государь сначала у лжеучителей. Во время заграничного похода Александр посещал в Силезии, в Гернгуте, общины моравских братьев, в Бадене беседовал с Юнгь-Штиллингом, в 1814 г., будучи в Англии, выражал сочувствие депутации Библейского общества, в Германии в июне 1815 г. встретился с бар. Криденер (Крюденер), некоторое время оказывавшей на царя большое влияние, утверждая его в мистицизме. Государь оказывает сильную поддержку Библейскому обществу, деятельность которого, начавшись в 1813 г., быстро развивалась. Кн. Голицын, по собственному влечению или уловив настроение императора, все более увлекался мистицизмом.

Произошли еще раньше изменения в составе ближайших сподвижников митр. Амвросия. В 1808 г. еп. Евгений назначен был епископом вологодским. Главным помощником митрополита стал иеромонах Филарет (Дроздов). Родился он в г. Коломне, московской г.; отец н дед его были священниками; окончил Троицкую семинарию; оставлен был в ней преподавателем. На него обратил вникание митр. Платон, который склонил его в 1808 г. к принятию монашества. В том же году он был назначен профессором преобразованной петербургской академии и инспектором ея. Митр. Амвросий сразу оценил Филарета. Встретился же он с недоброжелательством влиятельного тогда еп. Феофилакта, не желавшего допускать его к работам в комиссии духовных училищ. Позднее Феофилакт обвинил его в неправославных суждениях, высказанных в одной из проповедей. Дело Филарета, тогда уже известного своими проповедями в столице, дошло до государя. Кончилось оно Высочайшей наградою проповеднику и возведением его, в 1811 г., в сан архимандрита. В 1812 г. он был назначен ректором академии, ослабив влияние на дела нее Феофилакта, что давно не нравилось митрополиту. Опала, постигшая Сперанского, высланного из Петербурга, отразилась на положении Феофилакта. Он был освобожден от Присутствия в Синоде, вернулся в свою рязанскую епархию, а в 1817 г. назначен экзархом Грузии (†1820).

Имп. Петр Великий, учреждая институт государственной прокуратуры, поставил синодального обер-прокурора в положение, сходственное с сенатским генерал-прокурором. Имп. Екатерина усилила значение генерал-прокурора. Со времени учреждения в 1802 г. имп. Александром I министерств и назначения обер-прокурором лица, пользовавшегося исключительным его доверием, выдвинулся вопрос ο присвоении последнему звания министра. 19 ноября 1817 г. последовал указ: "Обер-прокурору св. Синода и главноуправляющему духовными делами иностранных исповеданий, тайному советнику князю Голицыну быть министром духовных дел и: народного просвещения." 24 ноября обер-прокурором был назначен кн. П. С. Мещерский, поставленный в прямое подчинение новому министру. Обер-прокурор стал представлять в Синоде не монарха, а Голицына. В ведомстве кн. Голицына Синод занял совершенно такое же положение, как евангелическая консистория, католическая коллегия, духовные управления армян, евреев и др. иноверцев.

Проф. ф. Благовидов пишет, что "крайнее унижение св. Синода, явившееся результатом учреждения министерства духовных дел, - унижение, оказавшееся, вследствие характера деятельности Голицына, далеко небезопасным для интересов самого православия, не могло не вызывать сильного, хотя и затаенного недовольства произведенною реформою в среде высшей церковной иерархии." Большое волнение вызывало все усиливавшееся увлечение Голицына мистицизмом. Митр. Амвросий, с тревогой наблюдавший происходящее, высказался против Голицына, но успеха не имел. В начале 1816 т. он, не без давления, отказался от управления петербургской епархией, оставив себе только новгородскую. Владыка Амвросий скончался 21 мая 1818 г. в Новгороде и погребен в Софийском соборе. С 1817 года ему дан был викарий - еп. Филарет (Дроздов), еп. ревельский.

Положение же обострялось все больше. Все, связанное с инославием, находило полную поддержку у Голицына, который прикрывал даже своим авторитетом хлыстовские радения, устраивавшиеся Татариновой. Не препятствовал он и распространению скопческой литературы Кондратия Селиванова. Главные посты в Библейском обществе занимали масоны: Α. Ф. Лабзин (директор) и В. М. Попов (секретарь). Голицын запрещал духовной цензуре пропускать печатные произведения против вредных сочинений.

Первым начал открытую борьбу с явным злом архим. Еннокентт (Смириов). Сын дьячка, род. в 1784 г., он окончил Троицкую лаврскую семинарию, был в ней учителем и префектом, состоял игуменом Николо-Угрешского и московского Знаменского монастырей. С 1811 г. он пребывал в Петербурге, сначала бакалавром церковной истории в академии, потом, в сане. архимандрита, инспектором академии. В 1814 г. удостоен исключительного в то время отличия - степени доктора богословия. Состоя духовным цензором, он возмущался деятельностью Лабзина. В 1818 г. он пропустил к напечатанию книгу Станевича, полную резких нападок на мистицизм. Голицын сильно возмутился. Книга была запрещена и отобрана; автор выслан за границу. Уволить просто архим. Иннокентия было трудно. Число его сторонников увеличивалось и среди них были влиятельные лица. Тогда Голицын в 1819 г. провел поставление Иннокентия, страдавшего туберкулезом, епископом в Оренбург. Светским друзьям последнего, учитывавшим неблагоприятные климатические условия этого города, удалось убедить государя, переменить назначение на Пензу. Совершенно больным приехал туда владыка, что не помешало ему все недолгое время своего святительства провести в службах и посещениях епархии. Он скончался 10 окт. 1819 г. Местно почитали его святым.

В то время митрополитом был владыка Михаил (Десницкий). Род. в 1762 г., он воспитывался в Троицкой семинарии и в филологической семинарии при "Дружеском ученом обществе" Новикова и Шварца, Будучи священником в Москве, известен был как отличный проповедник. Приняв в 1796 г. пострижение, был архимандритом Юрьевского м./в 1801 г. - викарным епископом старорусским, в 1802, - черниговским. Архиеп. Филарет, сам позднее возглавлявший последнюю кафедру, пишет: Как здесь, так и на пастве петербургской (с 1818 г.), имевшие в нем нужду, особенно несчастные, приходили к нему в назначенное время без доклада; в обхождении был он прост. Ненавидел дух приказничества, особенно в начальниках; тяжбы и ссоры между духовенством любил прекращать увещаниями. Не раз внушал консистории и благочинным внести сей порядок мира в дело." В 1814 г. петербургская конференция, пишет архиеп. Филарет, поднесла степень доктора богословия "Михаилу, архиепископу черниговскому, изданием назидательных поучений споспешествовавшему распространению духовного просвещения." Голицын, выдвигая владыку Михаила в митрополиты, имел, очевидно, неправильное ο нем представление. Нахождение последнего в юности в учебном заведении Новикова и др., побуждало библейцев думать, что он не будет противодействовать их вредной деятельности. Но митр. Михаил, строго церковный, по прибытии в 1818 г. в столицу, где переживалась еще история с архим. Иннокентием, убедился вблизи в происходящей разрушительной работе. Владыка начал посещать отдельные храмы и в замечательных проповедях призывал стоять твердо за исконное Православие. В 1821 г. митрополит открыто выступил против Голицына. Имп. Александр I в это время был на конгрессе по европейским делам в Лайбахе (Любляне). "Государь," писал святитель, обличая Голицына и прося спасти "от слепотствующего министра" Церковь, - "когда до Вас дойдет это писание, меня уже не будет на свете. Ничего, кроме истины, не вещал я людям: наипаче же теперь, когда в деяниях своих готовлюсь отдать отчет Вышнему Судии." Он действительно умер через две недели после отправки письма. Это событие произвело огромное впечатление на государя и усилило враждебность здоровой части петербургского общества к Голицыну. Столица полюбила праведного архипастыря. Против Голицына стал выступать любимец государя граф А. А. Аракчеев.

Главную же борьбу с Голицыным повел иеромонах Фотий (Спасский). Сын дьячка в новгородском у., род. в 1792 г., он окончил новгородскую семинарию и год учился в петербургской академии. Окончить ее он не мог из за обострившейся грудной болезни. Будучи иеромонахом, Фотий законоучительство вал во 2-ом кадетском корпусе; был строг, произносил проповеди аскетического содержания. Митр. Серафим (Глаголевский), преемник митр. Михаила, писал ο нем еп. Парфению владимирскому (Черткову): "Он носит вериги, которые тщательно скрывает от всех. Сверх сего можно сказать, что умерщвляет тело свое самым строгим постом и бдением, бескорыстен, не человекоугодлив. Но отнюдь не ханжа и не лицемер. Рассудок имеет здоровый, память твердую, премного читал св. Отцев и крепко их держится, имеет дар слова отличный и говорит от сердца с большим убеждением, а иногда и строго и даже с какою то властью, смотря по нужде." Оцененный таким исключительным пастырем, как архим., потом еп. Иннокентий, передавшим ему своих духовных чад, иером. Фотий открыто и дерзновенно стал выступать против т. н. "внутренней церкви," шел напролом, не страшась Голицына. Н. И. Барсов, всесторонне изучавший Фотия, говорит, что он не был ученым богословом, не получил хорошего академического образования, но твердо стоял на основах чисто православного учения. Голицын, недовольный противодействием Фотия, провел назначение его настоятелем запущенного Деревяницкаго новгородского мон. Приведя скоро обитель в образцовый порядок, он сделал образцовым и Сковородский мон., которым управлял, будучи уже архимандритом. В 1822 г. митр. Серафим назначил его архимандритом Юрьевского мон., каковым он и оставался до кончины. По описанию А. Н. Муравьева, келья его там имела три шага в длину и один в ширину с тесным седалищем на одном конце и углублением для икон на другом. В келлии этой он проводил всю Четыредесятницу, исключая богослужений, и свободное от занятий время. С помощью огромных средств графини Анны Алексеевны Орловой-Чесменской, которую, как духовную дщерь свою, передал ему еп. Иннокентий, архим. Фотию удалось привести обитель в цветущее состояние. По древнему назначению настоятеля Юрьева мон., Фотий на те же средства благоустраивал и другие новгородские обители. Гр. Орлова говорила своему близкому другу, что Фотий распоряжался для других ее состоянием, но себе отказывал во всем; она хотела обеспечить его бедных родных, но и этого он ей не позволил.

Преемником владыки Михаила стал митрополит московский Серафим (Тлаголевский). Сын дьячка, род. в 1763 г. он воспитывался в славяно-греко-латинской академии, был слушателем московского университета и семинарии Новиковскаго "Дружеского общества." После пострижения он был преподавателем и префектом академии, управлял несколькими епархиями, проявляя отличные административные способности. В 1819 г. был митрополитом московским. В начале деятельности Библейского общества, он принимал в ней большое участие. Но, когда определилось его вредное Церкви направление, владыка Серафим вступил с обществом в борьбу. Он сблизился с архим. Фотием, часто вызывал его к себе, в 1822 г. поместил его в Лавре. В этом году Фотий был принят государем и произвел на него большое впечатление своей личностью и сказанным об опасностях, грозящих Церкви. У государя и до этого возникали сомнения в правильности мистицизма. Еще в 1818 г., в разговоре с графиней С. И. Соллогуб, он восторгался простой и чистой верою, говоря: "Одни лишь беспокойные умы находят отраду в тонкостях, которые и сами не понимают ... Обязанности, налагаемые на нас, надо исполнять просто, быть только хорошими последователями, не теряясь в утонченных исканиях, которые нам вовсе не предписаны." Другим деятельным противником Голицына стал президент Российской Академии, адмирал Шишков, горячий противник перевода Библии на "простонародное" наречие. В 1822 г. последовал Высочайший указ ο закрытии масонских и других тайных обществ. Архим. Фотий в 1824 г. усилил обличение Голицына. 23 апр. он писал последнему: "Умоляю тебя, Господа ради, останови ты книги, кои в течение твоего министерства созданы против Церкви, власти царской, против всякой Святыни и в коих возвещается революция." 25 апр., на квартире гр. Орловой, он предал анафеме, пришедшего туда, Голицына. Митр. Серафим решительно выступил перед государем против министра, Когда император послал к нему гр. Аракчеева, уговаривал помириться с Голицыным, то митрополит ответил отказом и просил передать монарху, что готов оставить свою кафедру.

Последовал 15 мая 1824 г. Высочайший указ об увольнении Голицына, по его прошению, от управления министерствами духовных дел и народного просвещения, с оставлением "главноуправляющим над почтовым департаментом." Главное управление делами иностранных исповеданий было поручено новому министру народного просвещения адмиралу А. С. Шишкову. Делам св. Синода повелено было "иметь то же течение, в каком они находились до учреждения министерства 24 окт. 1817 г.." Обер-прокурору кн. Мещерскому оставлено было министерское право непосредственного сношения с Верховною властью. Личный состав Синода изменился. Члены его, сочувствовавшие Голицыну, были уволены. В числе новых был владыка Евгений, тогда уже (с 1822 г). митр. киевский. Поколебалось положение владыки Филарета. Шишков настаивал на запрещении его катехизисов (полного и краткого) на том основании, что в них не только тексты св. Писания, но даже "молитвы Верую и Отче наш и заповеди" переведены были на "простонародное наречие." Владыка Филарет горячо возражал, указывая на признание его катехизисов Синодом. Но продажа и издание катихизисов были приостановлены; новое издание их - уже со славянскими текстами - последовало в следующее царствование в 1827 г.

Митрополит московский Платон скончался в ноябре 1812 года. Он пережил страшные испытания Отечественной войны и начавшееся поражение Наполеона. Последнее он предвидел, что явствует из его писем к имп. Александру. Посылая ему, в самом начале войны, образ преп. Сергия Радонежского, устроенный из гробовой доски Святого и сопутствовавший Петру I в его походах, старец митрополит писал, что "кроткая вера, сия праща Российского Давида, сразит внезапно главу крови жаждущей гордыни Наполеона." Письмо же от 23 июля заканчивалось так: "Государь, Вы, по духу христианского благочестия, благословили нововооружаемых героев принесенной Вам от меня иконой Чудотворца Сергия. Много может молитва праведнаго споспешествуема. Покусится алчный враг простреть за Днепр злобное оружие, и этот фараон погрязнет здесь полчищем своим, яко в Чермном море. Он пришел к берегам Двины и Днепра провести третью новую реку - страшно выговорить - реку крови человеческой. О! Каждая капля крови воззовет от земли к Небу. - Крови брата твоего взыщу от руки твоея.

- Франция познает ο Боге-Господе отмщения, а Россия возчувствует, воспоет к Нему: Авва Отче, Царю Небесный, Ты изведеши, яко свет, правду Монарха и судьбу России, яко полудне." Когда Наполеон занимал Москву, митр. Платон жил в созданном им вблизи Троицкой Лавры ските Вифании или в Махрищском мон. Получив известие об оставлении врагами Москвы, владыка заплакал и, перекрестясь, сказал: "Слава Богу, Москва свободна, и я теперь умру спокойно!"

В последние годы жизни митр. Платона ближайшим помощником его был викарный епископ Августин (Виноградский), хиротонисанный в 1804 г. во епископа Дмитровскаго, до этого бывший ректором московских семинарий и академии, настоятелем нескольких монастырей в московской епархии. Владыка Платон передал ему постепенно бремя епархиальнаго управления. Епископ Августин восстанавливал храмы Москвы после осквернения и разграбления их вражеским войском. По смерти митр. Платона он был назначен управляющим московской митрополией с саном архиепископа. Когда он скончался в 1819 г. митрополитом был назначен архиеп. тверской Серафим (Глаголевский). В 1821 г. архиепископом московским был назначен владыка Филарет (Дроздов), до этого занимавший ярославскую кафедру.

Император Александр I в последние годы своего царствования обрел истинную веру, стал смиренным сыном Православной Церкви. Он любил беседы с иноками-старцами. Большую радость доставило ему посещение Валаамской обители. Покидая 1 сентября 1825 г. навсегда столицу, он виделся в это раннее утро в Александро-Невской Лавре с почитаемым старцем Алексием.