Виктор Попков

В НОЧИ

(послесловие. Начато17.VII в чайной на углу Фрунзе и Руставели.
Окончено 18.VII в бывшем особняке Коли Зархизи)

Я закончил статью в воскресенье девятого, в понедельник закончила свою работу в Сухуми комиссия Верховного Совета, признавшая нецелесообразным разделение Абхазского университета по национальному признаку, а 15 июля случилось то, что не могло не заставить меня написать это горькое продолжение…

Стоял тихий вечер, принесший освежающую от дневного зноя прохладу, вечер предвыходного дня. Я только что вернулся в наш археологический лагерь от соседей – грузин, с сумкой, от души наполненной дарами их земли для моих детей. Кстати, в этом году добра оказалась тут земля к людям, – богатым урожаем думает их оделить. Можно подумать, что она, как любящая мать, чувствуя надвигающуюся ссору, стремится погасить её своей умиротворяющей лаской, своей равной щедростью по отношению ко всем людям, нациям, припавшим к её груди. Только, к сожалению, когда дети забывают, что силы для жизни, саму жизнь им даёт мать, они теряют способность слышать её мудрый голос, слышать вообще чей-либо голос, они слышат только себя, чувствуют только свои обиды, и не чувствуют, когда приносят боль другим. А с таким багажом, с таким «богатством» не то что до ссоры, но и до самоистребления путь короток…

Итак, было около десяти вечера, когда я подошел к подъехавшей экспедиционной машине, вернувшейся с оплакивания одного местного жителя. Вадим Викторович Бжания – научный руководитель экспедиции и одновременно начальник Управления по охране памятников культуры при Совете Министров Абхазской АССР – едва поприветствовав меня, вдруг ошеломляет. «Началось, – говорит он, – случилось то, чего мы все так боялись. Не знаю, у кого из нас первыми не выдержали нервы, но только проскочила искра, приведшая к взрыву той гремучей смеси, в которую превратила население Абхазии близорукая политика руководства. В Сухуми, как нам только что сообщили, между абхазами и грузинами идёт драка, наверняка с использованием оружия. Не знаю, чем это кончится, но мы обязаны быть там, со своим народом – ведь наших так мало…»

Меня вначале Бжания не хотел брать с собой, мол, и опасно, и лагерь нельзя оставить без взрослых, но я настоял, – ведь лучшим гарантом объективности могут быть только собственные впечатления, а уж, конечно, не сведения, полученные из вторых или третьих рук. Кстати, именно поэтому в этих своих заметках я постараюсь опираться главным образом на свои наблюдения, хотя бы в ущерб той полноте, которая могла бы возникнуть при использовании других источников. Выехали мы уже в темноте. Время от времени луч фар выхватывал группки людей, по-видимому безнадежно пытающихся тоже выехать в город. Кроме нас с Бжания в машине находилось ещё четверо сотрудников экспедиции. У всех у них в городе находились родные, друзья, что с ними, что вообще в городе творится? Но не дано им было получить ответ на терзающие душу вопросы в этот вечер. Когда до города оставалось чуть более десяти километров, дорога оказалась перекрыта. В узкий проход, оставленный для движения перегородившей трассу фурой, просачивались лишь отдельные машины, а остальные безропотно разворачивались. Развернулась и наша, как выяснили ребята, пропускали только машины с лицами грузинской национальности… Немного посовещавшись о возможностях объезда заградпоста, Бжания решил ввиду малых шансов на успех и крайне тревожной ситуации срочно ехать вывозить отряд нашей экспедиции, ведущий работы в Гальском районе с преимущественно грузинским населением. Это было правильно, но мне-то нужно было попасть в город и я распрощался со своими друзьями, решив, если не будет другого выхода, добираться пешком.

За фурой оказался пост ГАИ, где и совершалась «сортировка» машин. Правда, похоже было, что всем заправлял не растерянный одинокий лейтенант, а группа каких-то очень решительных мужчин. Точно не могу обозначить те принципы, которыми они руководствовались, пропуская машины, – машины с абхазцами сюда вроде бы подъезжать уже не решались, но и из прочих пропускали не всех. Из обрывков разговоров сложилось впечатление, что во всяком случае уговорами старались не пропускать и машины с детьми и женщинами. На одинокого прохожего внимания никто не обратил, и меня любезно согласился подбросить до города, узнав, что я от «Огонька», пожилой грузин. Доукомплектовав машину двумя плачущими пожилыми женщинами (грузинками), находящимися в страхе за своих близких, мы двинулись в путь по непривычно пустой дороге. Однако в одном месте нам все-таки пришлось сбавить скорость – множество мужчин с палками, досками и даже топорами, развернув бортовые фуры, спешили занять в них свое место. Они тоже спешили в город. Тут нас пропустили беспрепятственно, но до центра города проехать все-таки не удалось, – путь оказался перекрыт в районе кинотеатра «Апсны». Поблагодарив и пожелав счастливо пережить это страшное время своим попутчикам, дальше пошел пешком.

Первым, что сразу же приковало мой взгляд, были люди с автоматами. Сам вид молодых ребят, совсем мальчиков – как потом выяснил из милицейских подразделений Сухуми и различных городов Грузии, – одетых в бронежилеты, в касках, с алюминиевыми щитами на городской улице сильнее всяких слов пронзал сердце тревогой, кричал о том страшном, ненормальном, что опустилось на эту землю…

Что греха таить, в Москве, при оценке ситуации в Тбилиси или в других регионах, где государство было вынуждено применить силу для предотвращения насилия, надо мной изначально всегда тяготела в принципе правильная, но не учитывающая, как я теперь понимаю, ох как многого, установка о недопустимости использования силы для разрушения противоречий между людьми. Да, конечно, сила как метод убеждения, негодное, я бы сказал, недозволенное средство. Но грубая сила, увы, это единственное, с чем считаются оглохшие, ослепленные взаимными претензиями люди. Одной силой, понятно, не открыть им глаза, если люди уничтожат друг друга, то и некому потом будет открывать глаза. Собственно все это не «Америки» – истины эти аксиоматичны, казалось бы, для любого, кто хоть чуть соприкоснулся с опасностью последствий от такого ослепления, кому хоть чуточку дороги его близкие, его народ. Именно поэтому руководители Народного форума Абхазии, пытаясь упредить такой ход событий, неоднократно обращались к руководителям и своей, и грузинской республики с просьбами о введении комендантского часа – но их не услышали, а точнее устрашились быть неправильно понятыми общественностью нашей страны и мира. В самом деле, как это так, устанавливать комендантский час, когда всё пока вроде бы мирно, пока нет нигде ни физического насилия, ни крови, ни убитых? Но почему же любому здравомыслящему человеку показалось бы диким осознанно доводить болезнь до состояния, когда только ценой срочного хирургического вмешательства возможно сохранить жизнь, а при предотвращении злокачественного течения общественной болезни дикими кажутся именно предупредительные меры? Не слишком ли большая цена – убитые и раненые, духовные язвы взаимных обид – за нашу такую показную щепетильность?

Миновав наполненный автоматчиками грузовик, через сотню-другую метров дошел до «пазика» – небольшого автобуса, около которого возилось несколько человек. Странные вещи они делали: палками, прутьями с ожесточением колотили по аккумуляторным батареям, другим каким-то автобусным частям. Сам автобус как будто вышел из катастрофы – весь побитый, с разбитыми окнами. Оказывается, в этом автобусе ехали абхазцы, которые якобы стреляли по людям. Остановили их только с помощью тяжёлой машины. В результате двое из тех, кто сидел в автобусе, погибли. К счастью, по словам майора внутренних войск из оцепления, никто из тех, по кому велась стрельба из охотничьих ружей, не получил опасных ран.

Автобус стоял напротив кинотеатра «Апсны», а широкая площадь около самого кинотеатра была заполнена главным образом молодыми крепкими мужчинами, многими по пояс обнаженными, – в руках у каждого из них была или доска, или палка, или даже топор. С ними рядом мирно сосуществовала вдоль обочины дороги жиденькая цепочка вооруженных автоматами солдат внутренних войск. Лейтенант, стоявший в цепи, в разговор вступать отказался, а майор объяснил, что он действительно здесь старший по званию, но в связи с отсутствием какой-либо координации в действиях сил охраны общественного порядка, его пребывание тут носит чисто символический характер, никакого представления о плане дальнейших действий он не имеет… В возникновении же самой ситуации по его мнению вся вина на абхазцах, которых, заранее подготовившись, тысячной толпой разгромили грузинскую школу, в которой разместился злополучный филиал ТГУ, чтобы предотвратить проведение в ней вступительных экзаменов, назначенных на 16 июля.

«Заранее подготовившись», «запланированная экстремистская акция» – к счастью, это не так. Заявляю это вполне ответственно, ибо всё, что я увидел в эту ночь, свидетельствует как раз об очень плохо поставленной организации действий абхазцев, если не сказать о полном отсутствии таковой. Однако в остальном майор был близок к истине – и скупая информация московского полковника Вениамина Ивановича Кочергина из аппарата Логвинова – начальника главного управления охраны общественного порядка МВД СССР, и рассказ преподавателя Абхазского университета Нияза Капитоновича Гиндия в главном дают ту же картину, что нарисовал майор в части инцидента со школой. Но чтобы понять, чему же случилось такое, послушаем все-таки Гиндия:

– После того, как комиссия Верховного Совета вынесла заключение о недопустимости раздела Абхазского университета, министр народного образования Грузии Енукидзе вышел с предложением федеративного устройства этого учебного заведения, с двумя равноправными ректорами и так далее…

Возможно, данная идея и не лучшая, но, на мой взгляд, в сложившейся ситуации она представляла вполне разумной временный выход. К сожалению его…

…Но это предложение отклонили как неприемлемое. Филиал тем временем продолжал приём документов от абитуриентов, и стало известно, что на 16 июля назначено проведение первого экзамена. Тогда, чтобы сорвать его, группа наиболее возбужденных абхазцев, никак не согласовав своих действий ни с руководством автономной республики, ни даже с руководством Народного форума Абхазии, решила подвергнуть здание грузинской школы № 1 блокированию. Случилось это 14 июля вечером. В ответ были вызваны внутренние войска, оцепившие блокирующих. Весть о блокировании школы разнеслась по городу…

К этому дню проблема сохранения единства университета уже давно превратилась для абхазцев из частного вопроса в вопрос принципиальный, по сути, в значительной степени сливающийся с проблемой сохранения своей нации. Мы можем сколько угодно удивляться возможности совмещения столь, казалось, несоизмеримых вещей, но мы ведь не находились в шкуре абхазцев. Мы не пережили административные меры в ответ на свои давние требования, сформулированные в Лыхненском обращении, не пережили кампанию в грузиноязычной прессе, отведшую абхазцам роль бедных приёмышей, забывших оказанные им милости, не пережили тянущуюся вот уже более 2 месяцев историю с университетом, историю полную постыдных утаиваний и беспринципности со стороны руководства автономной республики, которое лишь в конце июня, когда болезнь была весьма запущена, когда люди уже несколько дней несли непрерывную вахту в филармонии с требованием приезда комиссии Верховного Совета, решилось высказать свою принципиальную позицию о недопустимости раздела университета по национальному признаку. Поэтому для меня совсем не удивительно, что когда весть о блокировании филиала разнеслась по городу и далее…

– …разнеслась по городу, и к нему сразу потянулись абхазцы. Очень скоро их масса заполнила все прилегающие улицы, поглотив где-то внутри себя и школу, и первое кольцо абхазцев, и оцепление…

На момент начала блокирования в здании университета находилось не более 50 преподавателей и студентов грузинского сектора. Но позже часть из них решила уйти, их беспрепятственно пропустили, и в здании осталось 12 человек.

Это были, безусловно, мужественные люди, осознающие свою ответственность за сохранность документов абитуриентов. Конечно, не просто было им находиться на таком осадном положении, но, по-видимому, они все-таки верили во что-то. Верили, наверное, и в благоразумие абхазцев, и в какой-то выход, который были обязаны найти руководители республики. Верили в последнее и абхазцы, тем более, что распространился слух о том, будто I секретарь обкома Хишба пообещал старикам – представителям народа, – что если к 16 часам 15 июля приемлемый выход не будет найден, то он оставит свой пост. Но вот миновало и 16 часов пятнадцатого июля, а вопрос всё оставался без решения. Зато в шестом часу секретарь обкома Таркил зачитал блокиркующим школу абхазцам приказ ректора ТГУ о проведении вступительных экзаменов в филиал ТГУ в самом Тбилисском университете с 20 июля.

Людей, понятно, такое решение не удовлетворило, ситуация стала принимать неуправляемый характер. Первыми не выдержали нервы у осаждённых

Многие из тех, с кем я разговаривал, по-другому рассказывают о начале конфликта, считают, например, что в начале …ская драка на Руставели, где у обкома сосредоточились в ожидании информации полярные группировки, и я, конечно, не могу быть арбитром в разрешении их разногласий – каждый прав по-своему, каждый освещает события с той конкретной точки, где находился. Но главное не в том, кто первый не выдержал, а в том, что вся атмосфера была накалена до той степени, когда неосторожное слово, жест оказались способны породить то, что я наблюдал, шагая по ночному Сухуми.

– подбадривая друг друга, они стали демонстрировать своё бесстрашие непристойными жестами на виду у абхазцев. Этой искры оказалось достаточно, чтобы взорвать последних – охваченные гневом, они двинулись на школу. В результате преподаватели избиты, школа разгромлена, вывезены сейфы, в которых по предположениям находились документы абитуриентов… Но события на этом не закончились: на проспекте Руставели вспыхнула гигантская драка, в которой приняло участие до 800 вооруженных чем попало людей, возник целый ряд других инцидентов.

ряд населенных пунктов, в том числе и Сухуми, оказались расчленены на зоны, вызывающие в зависимости от того, кто составлял в них большинство, страх у абхазцев или грузин… А ведь в числе пост. жителей этих районов всегда было и некоторое количество людей не господствующих в них национальностей. Нам, конечно, трудно даже представить себе, каково было им. Было уже около часа ночи. Абсолютно безлюдные и безмашинные улицы. Но вот, выйдя ни улицу Ленина, я увидел в дальнем от меня ее конце, упирающемся в железнодорожную станцию Бараташвили, какое-то скопление машин и народа, время от времени слышались выстрелы и даже автоматные очереди. Это были абхазцы. Вооружённые палками и охотничьими ружьями они сгрудились в ожидании нападения на них со стороны. Силы охраны общественного порядка олицетворяло с десяток сотрудников бойцов в милицейской форме, частично вооруженные автоматами. Время от времени они давали предупредительные очереди в небо. Но были и опасные выстрелы с той стороны железной дороги, были раненые… К моему появлению, понятно, отнеслись настороженно: «Что нужно этому русскому здесь, почему он лезет под пули?» Но, узнав, что я журналист, отнеслись с пониманием, только старались, чтоб без толку не подставлялся под выстрелы. Немного понаблюдав за этой перестрелкой во тьму, решил пройти в штаб Народного форума Абхазии, который находился по соседству на Фрунзе, в здании Союза писателей – бывшем особняке табакопромышленника Коли Зархиди. Здесь тоже вокруг возбужденные люди, машины. Здание штаба без огней, дверь закрыта. Но повезло – прошёл с группой пожилых абхазцев. Поднялся наверх в кабинет Алексея Ночевича Гогуа – председателя Народного форума Абхазии и одновременно Председателя Союза писателей Абхазии. Прошёл туда, надо сказать, удивительно легко – практически беспрепятственно. Документы спросили только у самых дверей приёмной Гогуа. Сам Алексей Ночевич, пожилой грузный человек, находился в явно подавленному состоянии. В полумраке комнаты – свет был выключен – находилось ещё несколько человек. Общая атмосфера – безыходность и чувство бессилия перед ходом событий. Единственные надежды все связывали с прибытиями самолётов с частями внутренних войск. Все разговоры крутились вокруг своей незащищенности, о невозможности противостоять с палками и охотничьими ружьями автоматам, которые якобы имелись у грузин. К тому же последним, по мнению руководства Форума, несомненно хотя бы молчаливую поддержку оказывают сотрудники МВД грузинской национальности. Действительно трудно предположить, что грузины, защищая абхазцев, могли бы выступать против грузин. И жизнь, к сожалению, полностью подтвердила это опсение. Вот рассказ, записанный мною от абхазского старика Чамы Яджовича Гергия, жителя села Кутол, записанный мной вечером 17 июля. Старик был явно в шоковом состоянии от пережитого, слушать его было трудно, но самая существенная часть из поведанного им выглядит так:

– Когда я направлялся со своим сыном и тремя племянниками домой в Кутол, наши машины были остановлены у села Келасури – это рядом с Сухумом – толпой грузин. Где-то 300-400 человек были там, и старики, и женщины, вооружены палками, кинжалами. Потребовали, чтобы мы вышли из машины, отобрали документы, стали угрожать. Затёртый толпой, сына с племянниками сразу потерял из виду, исчезли и машины. Были в этой толпе и сотрудники милиции, человек 15, офицеры с автоматами. Они наблюдали, но не вмешивались. Вдруг с удивлением среди них вижу знакомое лицо начальника ГАИ Абхазии подполковника Анджапаридзе.

– Он что, был в форме?

– Да, конечно, как и все остальные милиционеры. Говорю ему, мол, ни в чём не виноват, прикажите отпустить, вернуть документы, машины… Анджапаридзе документы велел вернуть, а машину, сказал, получу завтра в ГАИ. Сказал и куда-то скрылся, а мне не только не вернули документы, а засунули меня с угрозами пропороть кинжалами брюхо в рефрижератор.

Так где же наши власти, когда наши сотрудники милиции находятся вместе с такими грузинами, когда они вместе действуют? Почему абхазцев ловят и сажают?

Спустя какое-то время ко мне в рефрижератор посадили ещё троих абхазцев, а затем ещё двоих. Всего нас оказалось шестеро, и только случай спас нас. Я немного понимаю по-грузински – слышу шум: «едут, едут». Смотрю в щёлку – эти быстро прячут оружие. На нас, оказывается, наскочили русские солдаты (из частей спецназа). Когда они проходили мимо, я закричал: «Советские солдаты, спасайте нас, невиновные сидят!» Один солдат услышал, заглянул, и нас освободили. Мы уехали с солдатами, но чтоб задержали кого-нибудь из этих людей я не видел… Ох, остался я жив, но лучше бы меня убили! Зачем мне эта старческая жизнь, когда нет моего единственного сына, моих племянников?

Вот такой возмутительный случай. Имел я возможность почувствовать отношение милиционеров-грузин, причём офицеров, к абхазцам и непосредственно. Когда я пришёл для получения информации в МВД Абхазской АССР между мной и офицерами милиции, стоявшими у входа, нечаянно разгорелась небольшая дискуссия. Началось всё с проверки документов и с обвинений в адрес «Огонька», лично Коротича, позиция которого якобы породила эту ситуацию, который в каждом номере журнала дискредитирует грузинскую нацию. Я сперва опешил, но потом сообразил, что речь идёт, по-видимому, о материалах, разоблачающих культ личности Сталина, и сказал, что в этом случае и «Покаяние» – антигрузинский фильм. «Безусловно», – подтвердили мои оппоненты. Далее мне долго объясняли, что грузины находятся в окружении исламского мира, который в течение столетий силится поглотить их – азербайджанцы, осетины, абхазцы окружают их со всех сторон. Возмущались, зачем мы, русские, лезем в их дела, не лучше ли бы мне сидеть дома в Москве, чем писать разжигающие национальную рознь статьи и так далее.

Да, конечно, я как русский человек, испытывая понятное чувство гордости за всё то славное, что дал русский народ человечеству, одновременно не могу не испытывать чувства вины за изломанные руками русских судьбы народов. Да, русские были невольниками имперской политики государства, да, мы сами пострадали очень сильно от такой политики, но осуществлялась она всё-таки преимущественно нашими руками, и как же не испытывать стыд за это? Но именно этот мой стыд, эта моя боль и понуждают меня в меру своих способностей и сил делать всё для того, чтобы дать возможность хотя бы сегодня всем нациям нашего многонационального государства обрести утерянное, чтобы каждая из них вновь получила бы возможности для своего развития, своего самовыражения. Конечно, нельзя не понимать, что добиться этого невозможно без каких-либо взаимных уступок. Но разве призыв к этим уступкам, призыв к уважению законных прав каждой нации есть вмешательство в суверенные дела наций, есть разжигание межнациональной розни? Не в большей ли степени способствует разжиганию этой розни удобная позиция «наши дела в стороне – решайте свои проблемы сами», позиция, которая даёт возможность «идеологам» сильных относительной многочисленностью наций, задурманив свои народы, проводить политику подавления малочисленных народов. Мы хорошо знаем, что только совместные усилия мирового Сообщества помогли сдвинуть с мёртвой точки решение проблемы прав человека в отдельных странах, и это сегодня уже никем не рассматривается как вмешательство во внутренние дела, это вошло в круг законных проблем, находящихся в компетенции всего человечества. Так неужели же права целых наций, отражающие интересы тысяч и миллионов людей, не заслуживают по крайней мере такого же внимания к себе от всех нас, от человечества?

Но вернёмся к событиям ночи с 15 на 16 июля. Итак, в штабе напряжённо ждали прибытия частей внутренних войск МВД. За окнами время от времени слышались выстрелы, автоматные очереди. Никакой деятельности, как-либо указывающей на собственные организаторские функции штаба, я не наблюдал, очень неважно обстояло дело даже с получением информации. По сути находились в полной неизвестности, что ещё более нагнетало атмосферу. Но часа в три по телефону сообщили о том, что, наконец, прибыло порядка 400 человек – стало чуть спокойнее, и я, утомлённый всем, заснул на стуле. Проснулся в половине седьмого. Уже рассвело, выстрелы прекратились, поубыло и машин около дома. Прошёл на площадь Ленина, где у Дома правительства провели свою ночь в страхе тысячи абхазцев. Сейчас многие из них расслабились, позволили себе уснуть прямо на ступенях, газонах, на полу вестибюлей Дома правительства. Но большая часть продолжала бодрствовать, переливаясь от одной группы к другой, беседуя с бойцами из оцепления. У всех в руках палки, шланги, доски – главные средства самозащиты от возможного нападения, от автоматов, который якобы могли быть у грузинских «экстремистов».

Около девяти утра Игорь Мархолиа – первый заместитель Гогуа – предложил приехавшим разъехаться по своим районам, а остальным разойтись по домам, и к десяти площадь опустела…

Но, к сожалению, это была не точка, а только многоточие. Город притих, но это была не умиротворяющая тишина – тревожные слухи о происходящих в разных местах инцидентах нагнетали обстановку. Очевидцем одному из них стал и я, находясь у… обкома. Здесь в центре курортного города в два часа дня вдруг раздались автоматные очереди, мигом загнавшие всё живое в помещения. Как мне потом рассказали, это из грузовой машины обстреляли отдыхающих на газоне бойцов. Через 10 минут я был у здания МВД – там была полная растерянность…

Вообще же город был непривычно пуст. За исключением некоторых продуктовых не работали магазины, возникли трудности с хлебом, не ходил общественный транспорт. По дороге к вокзалу наткнулся на самосвал с пробитой пулями кабиной, облитым кровью сидением… Пуста была и вокзальная площадь – ни одного автобуса не стояло на ней, до неопределённого срока отодвигалось прибытие и отправление поездов…

Вернувшись около 19 из своих «экскурсий» по городу к Дому правительства, поднялся на 9 этаж в приёмную Валериана Османовича Кобахия – Председателя Президиума Верховного Совета Абхазской АССР. Сюда с утра переместился штаб Форума. Здесь находилось много разных людей, с жадностью накидывающихся на каждого пришедшего и в особенности приехавшего в надежде на получение какой-то информации. Но последняя была и скудна, и, главное, очень тревожна. Очень нехорошие сведения поступали из Очамчирского района, соседствующего с преимущественно менгрелоязычным Гальским районом. Положение усугублялось ещё тем, что в Западной Грузии и в Абхазии было совершено нападение на ряд отделов внутренних дел, давших «экстремистам» оружие, а в Зугдиди даже были освобождены и вооружены заключённые (это подтвердилось в сообщении Тбилисского радио, сделанном в 18.30 17 июля), полностью перекрытыми для противостоящих группировкам абхазцев оставались дороги республики, ряд населённых пунктов, в том числе Сухуми, оказались расчленены на зоны, вызывающие в зависимости от того, кто составлял в них большинство, страх у абхазцев или грузин… А ведь в число постоянных жителей этих районов входило и некоторое количество людей не «господствующей» национальности – трудно даже представить, каково было им! Присланных 400 человек было явно недостаточно, чтобы контролировать ситуацию не только на всей территории Абхазии, но даже в Сухуми. В программе «Время» сообщили о 11 убитых и 128 раненых, надвигалась ночь и вползал страх.

Тем не менее, с наступлением темноты ничто, вроде, не нарушало тишины, и я, как и многие другие, уснул. Не недолог был сон – в третьем часу нас неожиданно подняли солдаты спецназа, прибывшие из Москвы. С автоматами на «готовьсь» они предложили всем быстренько очистить помещение. Хотя это было, мягко скажем, неожиданное и не очень понятное действие…

Как мне рассказал руководящий операцией генерал-майор Е.М.Марков, она была проведена по поручению начальника Управления внутренних войск МВД СССР генерал-полковника Ю.В.Шаталина, которому поступили сведения о том, что на территории Совета Министров находятся люди, мешающие нормально работать, причём люди вооружённые, чуть ли не экстремисты. В действительности же солдаты обнаружили мирно настроенных людей, укрывающихся в здании Дома правительства от возможной напасти, в том числе десятка полтора женщин. Ни от Кобахия, ни от других, находившихся в Доме правительства членов Президиума Верховного Совета Абхазии никаких жалоб генералу на противоправные действия со стороны укрывающихся не поступало. Тем более Марков категорически возражает против возможности рассматривать этих руководителей республики как заложников у абхазцев… Ввиду позднего времени и невозможности обеспечения безопасности всем было разрешено остаться до утра в Доме правительства.

…Итак, хотя для всех была не очень понятна причина столь повышенного внимания подразделения спецназа именно к ним, но никто не возроптал – напротив, это была радость. Наконец-то прибыли те, кого так ждали, кто сможет обеспечить безопасность их близких, кто спасёт их народ. Люди с улыбками отдавали свои палки – орудия самозащиты, и выходили на улицу. Вначале был приказ всем разойтись, но слава богу спустя несколько минут, поняв, какой опасности подверглись бы люди, выполнив это распоряжение, его отменили и разрешили переночевать все-таки в Доме правительства.

Части прибывали, но обстановка продолжала оставаться напряжённой, так как в связи с распространением пожара междоусобиц в Абхазии на всё большее число сёл, домов, эти силы подверглись значительному распылению. Продолжали поступать сведения о новых случаях насилия и даже убийств. Вечером семнадцатого сообщили по тбилисскому радио уже о 14 убитых и 13 человек, находящихся в тяжёлом состоянии. Участились случаи, когда жители в различных местах, взвинченные всей обстановкой, начали угрожать соседям, самовольно останавливать транспорт… Причём в этих оскорбительных акциях принимали участие уже далеко не одна молодёжь, но и зрелые мужи, и женщины… Среди абхазцев пошёл слух, что кто-то метит их дома и квартиры, и вновь к ночи сердце сжимал страх, а комендантского часа, который как-то мог успокоить людей и введение которого, по мнению полковника Кочергина и по мнению майора-грузина из охраны обкома было крайне необходимо, всё не было. Майор сообщил мне, что объявление о нём должны сделать в 17 часов. Но миновало и 17, и 22 часа, а радио всё молчало. После этого А.Н.Гогуа и другие руководители Форума поехали в обком, где, в частности, Гогуа имел беседы с генерал-полковником В.В.Шаталиным и Председателем Президиума Верховного Совета Грузинской ССРО.В.Черкезия. Шаталин высказал вполне однозначное суждение, что прилетев, он сразу понял необходимость введения комендантского часа, но решению этого вопроса неходится не в его компетенции, тут последнее слово за руководителями республики. На словах вроде бы высказался «за» и Черкезия, и тем не менее Постановление Президиума Верховного Совета и Совета министров Абхазской АССР «О введении особого режима поведения граждан по всей территории Абхазской АССР» было введено лишь с 23 часов 18 июля. То есть Абхазия пережила ещё одни сутки страха, расплатилась за нерешительность руководства Грузии ещё несколькими ……., множество раненых, оскорблённых, униженных, пропавшими без вести… Как сообщило радио, согласно данным пресс-центра МВД Абхазской АССР, на 18 часов 18 июля всего погибло 16 человек, 380 получили ранения разной степени тяжести, в том числе 16 сотрудников милиции и 7 – внутренних войск.

В помещение Союза писателей, где я работаю над этими заметками, приходило множество абхазцев со своими обидами – я выслушивал их, записывал, но в материале, как вы заметили, за одним исключением со стариком эти сведения не использовал, так как прекрасно понимал, что находись я в центре грузинских неформальных организаций, я услышал бы не меньше жалоб на абхазскую сторону. Тем не менее мне хочется сделать исключение ещё для одного эпизода, так как несмотря на весь ужас и, по-видимому, достаточно точно схваченную атмосферу, он оставляет место и для определённого оптимизма. Итак, вот что повествует Заявление на имя шаталина и прокурора Абхазии Квициния от Арушепа Екуповича Пачулия, проживающего в селе Бирцха.

– В ночь с 15 на 16 июля мой старший сын Рауль находился на работе. Остальные члены семьи: трое взрослых и двое малолетних детей – находились дома. Ночь в селе Бирцха была крайне неспокойной. Люди были возбуждены. Я видел, как мимо нашего дома проходили люди, вооруженные охотничьими ружьями, дубинками… Останавливались, обращая внимание друг друга на наш дом, на то, что здесь проживают абхазцы (на этой улице только две абхазские семьи). Я стал опасаться за мою семью. Около восьми утра смог дозвониться на работу сыну Раулю в прокуратуру Абхазской АССР, около девяти оба сына приехали домой… Мы все сидели дома, так как выехать не было никакой возможности, дорога к городу была перекрыта вооружёнными людьми-грузинами.

К 17 часам наш дом окружили в крайне возбуждённом состоянии лица грузинской национальности, вооружённые охотничьими ружьями и самодельными взрывчатками. Они приехали на автобусе и легковых машинах. Среди них никого из наших знакомых не было. Я со своими сыновьями, ничего не имея при себе (и вообще), вышли им навстречу, так как испугались, что начнут обстреливать дом, где находились малолетние дети и женщины. Вооружённые лица требовали впустить их в дом с целью найти оружие. Мой сын Рауль заявил им, что он работник прокуратуры и действия их не законные… Прибежали наши соседи заступились за нас, заявив, что у них нет никакого оружия. Старшему сыну удалось убедить вооружённых людей, что конфликт между абхазцами и грузинами накануне произошёл случайно, что разумнее всего бросить оружие и спокойно разобраться…

В этот же день в 23 часа на нашу семью было совершено вооруженное нападение большой группой людей, в основном вооружённых автоматами, взрывчатками, одетые в каски цвета хаки и бронежилеты. Эти люди были крайне возбуждены, …угрожали уничтожить всю нашу абхазскую семью. Потребовали выйти на улицу. Я и остальные взрослые кроме невестки с детьми вышли на улицу. Мы стали их успокаивать, но всё оказалось бесполезным, так как некоторые из наших соседей стали накалять обстановку, и так напряжённую до предела. Они стали ещё агрессивнее себя вести, избивать старшего сына, заведомо зная, что он прокурорский работник, стрелять в воздух и в дом, бросать взрывчатки. Мы кричали, что в доме дети, стреляйте лучше в нас, а их оставьте. На стрельбу собрались и такие соседи, которые старались нам помочь. Один из наших знакомых мужчин (грузин) стал кричать им, чтобы прекратили стрельбу, иначе он поднимет на ноги всех своих родственников и знакомых на нашу защиту. Воспользовавшись возникшей заминкой, мы забежали в дом спасти детей… и спрятались в саду. Оттуда слышали: «Подожгите их дом! Убейте их!» Детей спрятали у соседей, а сами до утра прятались. Ночью приезжал нам помочь выехать брат того грузина, благодаря которому мы спрятались. С его слов, их автомашину обстреляли автоматчики, когда они поехали за помощью.

17 июля брат моей невестки – работник милиции с вооружённым нарядом милиции из грузин вывез невестку и двух малолетних детей. Затем он же приехал за нами на двух милицейских машинах… По улице Чанбана «кирпичом» милицейский УАЗ остановила большая группа людей, часть из них с оружием и дубинками в руках. Узнав, что в машине абхазцы, возбуждённая толпа в том числе и женщины требовали выдать их, но знакомые, которые нахолились среди этой массы, стали защищать нас… Противоборство продолжалось около получаса, отпустили, только забрав у работников милиции автоматическое оружие и пистолет с боеприпасами…

Да, во-первых, из приведенного заявления видна та реальная опасность физического уничтожения, которая висела над людьми от лиц, вооружённых не дубинками, а современным оружием. Да, из заявления видна атмосфера ожесточения, когда даже женщины становятся непримиримыми «мстительницами». Видна из заявления и уязвимость положения сотрудников милиции, когда им приходится утихомиривать страсти, разгорающиеся среди лиц их национальности. (Ясно, что в таких случаях надо освободить людей от необходимости решений столь непростой проблемы, использовать для поддержания общественного порядка только лиц третьей национальности). Но ведь нельзя не обратить внимание и на то, что при всём этом находилось множество людей, не растерявших до конца своих лучших качеств, людей, не боящихся вступаться за гонимых, людей, не забывающих долг соседа и доброго знакомого. Да, я знаю и множество случаев, когда было всё наоборот, когда именно соседи выступали главными гонителями, но я не хочу говорить об этом, мне хочется верить, что пройдёт немного времени, и они сами устыдятся этого. И да простится им их слабость, их неумение противостоять ложно понятым национальным интересам, а точнее, тому дурману, который под этикеткой этих интересов кем-то сознательно или в результате заблуждения распространяется. Нет ни у одной нации интереса унижать и уничтожать другую, ведь им же жить вместе, а как же жить с камнями взаимных обид друг на друга?

В заключение мне очень хочется привести ещё один случай, может, и не типичный, но такой тёплый… Восемнадцатого июля мне предложили съездить в Гудауты за весьма любопытной информацией. Но не о ней пойдёт речь, так как взять достоверно эту информацию не удалось. И всё-таки поездка была небесполезной.

Во-первых, я собственными глазами убедился, что в сторону Гудаут положение уже не столь тревожное. Военные взяли под контроль дороги, не слышно было о насилии и в самих Гудаутах. Здесь даже жители считают, что они не нуждаются в комендантском часе.

А во-вторых, мне посчастливилось на встречу с действительно добрыми соседями. В районе села Нижняя Эшера машина была остановлена большой группой людей, вооружённых палками, но без ружей.Это были жители посёлка Гвандра, выставившие пост для защиты своих домов. И село, и просёлок интернациональны. Здесь живут абхазцы, грузины, менгрелы, армяне, греки, сваны, турки, татары, русские и очень дружно проживают. Доказательством дому было и их совместное несение охраны своего села. Так, в остановившей нас группе были абхазец Л.Арчба, русский А.Киселёв, менгрел П.Кортава, армянин С.Кешкебян, грек К.Мураиди, татарин Е.Биязов – я записал по одному

от каждой национальности. Понятно, меня больше всего порадовало присутствие менгрел. И я решил испытать судьбу, проверить, как же далеко заходит их взаимная приязнь, и задал вопрос, адресуя его главным образом менгрелам: как они относятся к Лыхненскому обращению?

– Нормально они делают, – был ответ мне от Павлика Кортавы. Павлик – это не потому, что уважаемый, убелённый сединами Кортава мальчик, а потому, что так по-дружески здесь принято величать любимых людей. Так и Гогуа для своих друзей и соратников, для всех абхазцев не Алексей Ночиевич, а Алёша. И как бы мне хотелось, чтобы все жители благодатной абхазской земли стали друг для друга именно любимыми и уважаемыми Павликами, Алёшами, Пытами, Кодиками и так далее. Но я реалист и хорошо понимаю, что произойти это повсеместно, не как исключение, а как правило может, если только людям будет предоставлена действительная возможность сохранения и роста своего человеческого и национального достоинства, если будут не только провозглашены, но и запущены Законы, определяющие права наций. Только это сможет предотвратить нас от исступления новой ночи ослепления, только это сможет заменить существующие сумерки насильственного худого мира солнечным светом дружеских чувств.

Виктор Попков
18 июля 1989. Сухуми

19 июля. НОЧЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Да, не хочет рассеиваться мгла, не срабатывает «Постановление». Нужен не «особый режим поведения граждан», а именно военное положение с вручением всей полноты власти военным. Сегодня весь день сюда, в Союз писателей Абхазии продолжают приходить оскорблённые и избитые, потерявшие близких. Вот только один случай: пришла женщина-врач, А.Г.Лакоба, которую, когда она ехала к больному на спецмашине, задержала толпа, разбила тонометр, лекарства… Хорошо, подошёл автоинспектор и освободил её, как жену своего коллеги, и было это в 10 минутах езды от центра города, среди бела дня, в 16 часов 19 июля. Военными рядом не пахло. Почему? А потому, что «особый режим» – не «военный». Но почему-то руководство упорно не идёт на введение военного режима. Видно, действительно не так нуждаются грузины, несмотря на все провокационные передачи Тбилисского телевидения, в защите от абхазцев. Но ведь государство отвечает за покой, за соблюдение прав всех своих граждан вне зависимости от их национальности. Почему же здесь это не срабатывает? Неужели правы те, кто говорит о том, что происходит сознательное стравливание народов? Не знаю, я всегда был противником такой постановки вопроса, но сейчас факты заставляют задуматься.

Абхазия 89/20.VIII

ВИНОВАТЫЕ И ВИНОВНЫЕ
(Абхазия: настроения, тенденции, перспективы…)

«Обстановка в автономной республике остается напряженной» – стандартные фраза, с которой начинаются информационные сообщения временного пресс-центра МВД СССР в Абхазии, пресс-центра МВД Абхазской АССР. И это действительно так, хотя ни из самих сообщений, ни при поверхностном взгляде со стороны на жизнь в большинстве городов и сёл Абхазии не очень-то видно, на чем основывается такое неспокойное заключение. Идут поезда, автобусы, работают магазины, дымится кофе в кофейнях, флиртуют молодые люди, увиваясь вокруг крайне малочисленных курортниц… Да, последних осталось немного, распуганные июльскими событиями отдыхающие поразлетелись. Так что, наверное, отношения между мужчинами, вынужденными концентрироваться вокруг этих немногих приобрели определённую напряженность, но, к сожалению, отнюдь не её имеет в виду МВД, говоря о сохранении напряженности в автономной республике. По словам офицеров из подразделений милиции и внутренних войск, главный источник сохраняющейся напряженности – огромное количество оружия, все еще имеющегося у населения, в том числе и нарезного, похищенного из разгромленных отделов внутренних дел (главным образом, в районах западной Грузии), охотничьих магазинов, складов и так далее, сохранённое со времён Отечественной войны.
Что ж, оружие это действительно опасно, тем более опасно, когда оно находится в руках людей, ослеплённых своими обидами, страхами, людей, находящихся во власти эмоций, а не Разума, и потому послушных тому, кто умеет управлять этими эмоциями. Однако, как мы видим по тому же Нагорному Карабаху, подобные ослеплённые и без оружия способны наделать много бед. Так что наличие оружия в Абхазии и прилегающих регионах, безусловно, усугубляя ситуацию здесь, само по себе отнюдь не является источником напряжённости, а потому было бы в корне неправильно, кстати, отменять введенный тут особый режим поведения граждан по такому формальному критерию, как возврат в органы похищенного оружия и сдачу зарегистрированных охотничьих ружей. А подобное упрощенчество, такое желание у ряда ответственных работников имеется.
Но, может, я излишне драматизирую – ведь уже сам факт, что обилие оружия у населения, в общем, пока, к счастью, не привело к массовому кровопролитию говорит за то, что Разум еще не потерял свое сдерживающее значение. Да, 15-17 июля эмоции взяли верх, но затем остужающее воздействие военных, казалось, заставило людей если и не ужаснуться самим себе, своему поведению – тут каждый находит себе оправдание, – то по крайней мере ужаснуться всему происшедшему, ужаснуться тому, что сосед смог поднять руку на соседа, земляк на земляка, человек одной национальности на человека другой национальности…
Я пишу эти строки в абхазском селе, недавно вернулся из поездки по сёлам соседних с Абхазией районов – Зугдидского и Местийского (Верхняя Сванетия) – и потому, как мне кажется, могу немного судить о тех настроениях, мыслях, которыми живут здесь люди. «Мы хотим жить мирно», – так говорят все. «То, что случилось, – дико». «Мы живём бок о бок», «мы связаны не только соседскими, не только дружескими, но и кровными узами. если уж не каждая семья, то уж, во всяком случае, каждый род повязан кровным родством с абхазским (или, соответственно, грузинским) родом. Нам, простым людям, то, что случилось, совсем не нужно». «Нам бы, простым людям, спокойно землю тохать (мотыжить), баранку крутить…», и так далее. «Это всё баламутят те, кто наверху, это их игры… Нужно вывести их всех на чистую воду, наказать…»
Но в то же время абхазцы уверены, что как бы там ни было, а начали всё грузины, явившиеся орудиями в руках тех, кто с их помощью надеется осуществить свои «антисоветские планы по созданию единой неделимой Грузии вне СССР», надеется осуществить чуть ли не «фашистский путч» – «вон посмотрите газету «Ленинское знамя» (за 29 июля), как они издеваются над скульптурами наших вождей, даже Ленина не пощадили». Грузины же уверены, что виноваты абхазцы, которым их политики внушили мысль об их особых правах на земли, которые лишь «по недомыслию, а, точнее, вследствие откровенно антинациональной политики вначале России, а затем и советского государства, получивших безо всякого на то основания абхазскую автономию…»
Для того, чтобы мы имели возможность получить хоть какое-то представление о некоторых следствиях этой политики для Абхазии, позволю себе привести несколько выдержек из книги З.В.Анчабадзе «Очерк этнической истории абхазского народа» (Сухуми, 1976):
«…Переселенческое движение началось сразу же после присоединения Абхазии к России… Н.Я.Марр по этому поводу писал: (Абхазия) была обезлюдена в своей даже центральной этнографической части. Так, от всего Гумистинского района (ныне Сухумский и Гульрипшский районы – З.А.) остались одни одичалые дворы с фруктовыми деревьями, ни души абхазской, ни звука абхазского…» После окончания русско-турецкой войны царские власти подвергли абхазский народ жестоким репрессиям… подавляющее большинство абхазов власти объявили «виновным населением» с запрещением селиться в приморской зоне, а также ближе, чем на 20 вёрст к городу Сухуми. Абхазы были объявлены «временными жителями» своей страны и за малейшее антиправительственное выступление им грозило поголовное выселения с родины. Земли, оставленные абхазами-махаджирами, царское правительство стало раздавать крупным военным и гражданским чиновникам, которые использовали их для колонизации, принявшей в 80-90-х гг. весьма широкий характер… В тот же период усиливается переселение в Абхазию обезземеленных крестьян из соседних районов, главным образом из Мегрелии… Грузинский общественный деятель Ф.Сахокиа в 1903 г. писал: «Кто путешествовал здесь( в Абхазии – З.А.) лет 20 назад, тот не поверит, как этот край изменился за такой короткий срок. Этнический состав жителей стал пестрым. Вы услышите здесь русскую, грузинскую, греческую, армянскую речь… – всё перемешалось здесь» (с. 85-87). По переписи 1939 года население Абхазской АССР было представлено следующими национальностями: абхазы – 56,2 тыс., грузины – 92 тыс., русские – 60,2 тыс., армяне – 49,7 тыс., греки – 34,6 тыс., украинцы – 8,6 тыс., евреи – 2 тыс., прочие – 8,6 тыс. (с. 136)… По данным переписи 1970 года, национальности, насчитывающие более 1 тыс. человек, распределялись в следующей последовательности: грузины – 199524, русские – 92889, абхазы – 77276, армяне – 72850, греки – 13144, украинцы – 11955, евреи – 4372, белорусы – 1901, эстонцы – 1834, татары – 1738, осетины – 1214. В общем составе населения республики абхазы составляли около 16 процентов (15,9%)»
Таким образом, мы видим трагический результат действительно антинациональной политики России и, как ни грустно, нашего государства, приведшей к тому, что место народа, исторически недавно составлявшего основу этноса современной Абхазии, фактически уже почти занял другой народ. автономное устройство не столько противодействовало, сколько прикрывало этот процесс – позволяло вести его от имени самого абхазского народа. естественно, при существующей системе формирования выборных органов управления абхазцы оказываются всё более отстраненными от последнего, а значит, и от определения судеб своей земли, что не может пагубно не отражаться на культуре этого народа, не может не ставить под угрозу само его существование. Могут сказать, что я зря волнуюсь, достаточно, мол, взглянуть на процент абхазцев среди руководящих работников, чтобы понять, что они не так ужи обижены. Вполне допускаю, что процент этот действительно выше доли абхазцев среди прочих народов республики, но это скорее грустно, чем отрадно, ибо свидетельствует о том фактически командном механизме выдвижения кадров, который подменяет выборный. И абхазцам от того не легче, ибо не они определяют, кому из них управлять, не их интересами, естественно, живут и эти руководители-абхазцы. Это наша общая беда. Поэтому, честно говоря, мне и горько и смешно, когда деятели культуры или лидеры неформалов, говоря об угнетенном положении своих народов, апеллируют к подобным процентам. Другой вопрос, что при условии развития демократических форм управления, при реализации тенденций к росту экономической и политической самостоятельности республик, в том числе автономных, эти цифры, действительно, приобретут вес – и вот тогда-то, уверен, они в самом деле будут кричать. Да, проект платформы КПСС по национальным вопросам, возможно, и удовлетворителен с точки зрения народов, составляющих большинство в пределах административных границ, но мало что изменит в положении народа, оказавшегося уже в меньшинстве, в особенности тогда, когда на территории его былого расселения наметилась явная гегемония иного народа…
– К сожалению, жертвы есть – это жертвы бессмысленные, – говорит директор животноводческого совхоза в сванском селе Латали Владимир Кавзаевич Кванчиани. – Много веков мы живем бок о бок. А сейчас происходит удивительное – абхазцы стали многого требовать от Грузии. Захотели отдельную республику, как будто грузины самые коварные враги абхазов. Уже почти 5 лет прошло, как они стали проявлять свою враждебность против грузин. Абхазцы сейчас ненавидят грузинских ученых, которые пишут, что земли, где абхазцы живут, – это древние земли грузин. Ученые же лучше знают, где кто проживал и проживает. Между сванами и абхазцами никогда не было вражды, но сейчас сваны там, где вся Грузия… Сваны такие же старые коренные жители Сухуми, как сами абхазцы…
Очень грустным получился у меня разговор и с молодыми грузинскими учеными, ведущими археологические изыскания в Верхней Сванетии. Тем более он был грустным для меня, что я их знал прежде по совместной работе, уважаю и люблю, но, встретившись сейчас, мы плохо понимали друг друга. Они искренне уверены и в агрессивности абхазцев, хотя сами в Абхазии давно не были (!), и в том, что они не имеют права ставить вопрос о выходе из состава Грузии, да и вообще их автономия – нонсенс, с таким же успехом на этих землях можно было создать армянскую или какую-либо иную автономию… Единственно отрадно, что когда я попытался поставить вопрос иначе, стал танцевать не столько от истории, сколько от необходимости совместных усилий всех людей в построении будущего Человечества, в котором очевидно должно найтись место для всех наций, всех народов, дошедших до наших дней – это вообще-то встретило понимание. Но как же нам идти к этому будущему, коли сегодня мы зачастую за своей болью, за своими обидами не желаем понять боль и обиду даже самых ближайших соседей, родственников, когда мы в стремлении к глотку свежего воздуха готовы встать на головы этим соседям?
Да, беды наши не выдуманы – они реальны, они действительно порождение того жесткого центристского курса, якобы отвечающего интересам всех, а по существу полностью игнорирующего интересы как отдельных людей, так и отдельных наций, которого длительное время придерживались руководители нашего государства. Да, действительно, под грузом этих бед перед народами нашей страны нависла угроза вырождения и исчезновения. Но почему же общность этих бед, их первопричина нас не объединяет, а разъединяет, почему каждый пытается выплыть из омута в одиночку, не понимая, что топя других, он топит и себя? Может и вправду кому-то для кого корпоративные интересы куда ближе национальных, кому наплевать не только на народы, но и на судьбы собственных детей, выгодно сшибать нас лбами, стравливать?
Когда начались события в Нагорном Карабахе, я полагал, что нежелание правительства вникнуть в те проблемы, которые привели к ним, конструктивно решить их, следствие недооценки, характерной для нас инертности, надежд на «авось, образуется», – словом, всего, чего угодно, но отнюдь не сознательного усугубления положения в этом регионе. Прибалтика и, в особенности, Молдавия уже четко обозначали одни из возможных явных сил, которые, скажем, не очень заинтересованы в экономическом и политическом укреплении самостоятельности отдельных республик. Это, как и следовало ожидать, силы сильные лишь в рамках тех экономико-политических структур, которые неотвратимо ломаются процессами перестройки, то есть силы командно-бюрократической системы. Однако, сейчас у меня очень сильное подозрение, что на самом деле существует не ограничение действия подобных сил теми или иными рамками – территориальными, ведомственными или социальными, – а чёткое распределение функций. При этом тёмным силам регионального масштаба отводится роль инспиратора и провокатора, а союзного – роль охранителя первых и, что основное, роль проволочника, всячески способствующего максимальному развитию спровоцированных болезненных явлений. При этом одни выступают как генераторы идей, вторые идеи воплощают в формы, учитывающие специфику того или иного региона, третьи обеспечивают легальные и полулегальные информационные каналы, через которые осуществляется оболванивание людей, четвертые используют возможности существующих структур, пятые создают новые структуры, шестые дают деньги и так далее. Короче, это сверхмафия, включающая в себя всех тех, для кого перестройка чревата гибелью, тех, кто в отличие от нас привык и бороться за свои цели, и добиваться их, не брезгуя никакими средствами.
Когда я находился в Зугдиди – там еще шли митинги. Основные требования на них: разоружение абхазских экстремистов и наказание всех виновных. В Абхазии митинги сейчас запрещены, но люди предъявляют свои требования на встречах с партийными и военными руководителями. Главный акцент в требованиях абхазцев ставится на усиление правопорядка, включая меры, которые бы сделали невозможным дезинформацию, нагнетание межнациональной розни средствами массовой дезинформации, прекращение репрессий в отношении абхазских кадров… А вот голодавшие грузины в селе Илори, что рядом с Очамчирами, настаивали именно на замене «руководителей-экстремистов» своего района. Того же требовали и активисты забастовщики с ряда предприятий этого района, хотя с другой стороны многие люди не выходили на работу, по их словам, только по тому что боялись расправы… Тем не менее эти требования в основном удовлетворили: практически полностью обновлено бюро райкома включая всех его секретарей, избран новый председатель райисполкома, сменены начальник милиции, прокурор… И это при том, что все простые люди, как абхазцы, так и грузины, считают, что с Сергеем Васильевичем Богапшем, возглавлявшим райком, району очень повезло – и экономически при нем райком окреп, и порядка в нем больше стало, да и сам город Очамчира преобразился. Присланный же вместо него Салия К.Т. уже работал здесь в том же качестве и никак не запомнился… Сильно поприжал преступный элемент и прежний начальник милиции Валерий Иванович Ахуба. Недаром Очамчирский РОВД по итогам прошлого года значился в числе лучших по МВД Абхазской АССР. Но, как сказал мне аспирант Тбилисского политехнического института Зураб Парцвания, приезжавший на лето к родителям в Новые Киндги и дежуривший около голодавших в Илори: «Хотя мы не имеем ничего лично против Богапша и некоторых других руководителей района, но после случившегося никто из руководства не имеет права оставаться здесь». А когда я спросил его, считает ли он, что этот принцип должен распространятся и на руководителей других районов, в том числе и Грузии, скажем, Зугдидского, Зураб ответил, что, конечно, но это забота тамошних жителей.
В Очамчирах же кто-то непрерывно и сегодня продолжает вывешивать так называемые флаги Джордания – Демократической Грузии 1918 года, – с которыми у абхазцев связаные драматические воспоминания по кровавому подавлению их независимости… Кстати, эти флаги я видел буквально над всеми сельсоветами в Гальском районе, а абхазские сёла в свою очередь расцвечены лозунгами с требованиями признания статуса социалистической республики 1921 года и нередко флагами этой республики.
Короче, и в требованиях, и в действиях и той, и другой стороны можно увидеть много как вполне справедливого и, безусловно, могущего при вдумчивом осуществлении способствовать стабилизации обстановки, так и, напротив, явно подрывающего процесс этой стабилизации. Это и естественно: вовлеченным в конфликт трудно удержаться от взаимных подозрений, от взаимных уколов – нужен кто-то третий, который бы заставил сдержаться одних, не дал в обиду других, который, проанализировав всю историю конфликта, не только бы постарался воздать по заслугам каждому из его участников, но, что на мой взгляд самое главное, убедительно для всех скрыл бы истоки, породившие этот конфликт, покарал бы в первую очередь тех, чья халатность, бездумность, а может и сознательная позиция повлекла столь трагические последствия… Очевидно, в рамках нашей системы в качестве такого третьего должна бы явиться партия, являющаяся согласно Конституции СССР главной политической силой страны. Как сказано в Обращении участников V пленума Абхазского обкома КП Грузии от 22 июля 1989 г.: «В этой сложной, экстремальной ситуации особенно велика роль партийных организаций, каждого коммуниста от ветерана ленинской партии до молодого члена КПСС, которые призваны взять на себя всю полноту ответственности за нормадизацию, оздоровление общественно0политической обстановки» («Советская Абхазия», № 142). Слова правильные, но, как вы понимаете, без соответствующих им действий слова остаются одними словами. С действиями же, с чёткими позициями по проблемам, расколовшим республику на два лагеря, у парторганизации и Абхазии, и Грузии дела обстоят не лучшим образом – судя по всему, как не было, так и нет этих позиций. Точнее, у отдельных коммунистов позиция-то, конечно, есть – у коммунистов-грузин эта позиция в целом совпадает с позицией всей массы грузинского населения, у коммунистов-абхазцев – совпадает, соответственно, с позицией массы абхазского населения. Как показали мои беседы с руководителями низовых и даже районных парторганизаций, такая дифференциация сохраняется и на этих уровнях, приобретая лишь по мере движения к верху более мягкие формыю. Скажем, если 2-ой секретарь Зугдидского горкома КПГ Тенгиз Варламович Шанава уверен в том, что причина происшедшего в неразумных требованиях абхазских неформалов и в особенности в их отношении к созданию филиала ТГУ, обусловивших в конечном счете агрессивность абхазцев, в том числе и абхазцев-руководителей, то 1-ый секретарь Гурам Мелентьевич Пипия сказал, что «причины происходящего назвать не могу – можно опираться лишь на официальные данные». Это, кстати, и делает Тенгиз Варламович, ссылаясь, например, в подтверждение своих мыслей на цифры, приведенные в республиканской газете «Коммунист», показывающие, что грузины значительно сильнее пострадали от абхазцев (любопытно, что пресс-центр МВД СССР раскладку по национальному составу не производил, чтобы не нагнетать атмосферу, данная же информация приведена со ссылкой на какие-то непонятные «компетентные источники»). Абхазцы же это интерпретируют как доказательство того, что именно грузины были нападавшей стороной, – «нападающие, естественно, несут большие потери». Привел в доказательство своей точки зрения Шанава и интервью с прокурором Грузии Вахтангом Размадзе, в котором он ни много ни мало обвиняет первых лиц Гудаутского и Очамчирского районов в способствовании к завозу и раздаче оружия. Заявление даже при условии истинности подобных фактов по меньшей мере неуместное, не способствующее нормализации положения – я уж не говорю об известном и в особенности для работников правоохранных органов руководящем принципе презумпции невиновности, согласно которому только суду дано право определять вину человека. Кроме того, информация, которой я располагаю, практически вообще не оставляет места для возможности организованного завоза оружия на катерах в Очамчиры. Людей, местных жителей, которых события захватили в Сухуми, действительно из-за того, что дороги были блокированы конфликтующими сторонами, завезли катерами, но происходило это, естественно, в тесном взаимодействии с пограничниками, людей высадили не тайно, а принародно прямо перед райкомом, так что если б оружие было, то его, конечно бы, и видели, и забрали бы, но оружия тогда не было. Им стало интервью прокурора Грузии Рамадзе.
Однако, как бы там ни было, только Абхазия и прилегающие к ней районы Западной Грузии действительно оказались перенасыщены огнестрельным оружием. В потенции это, конечно, опасно, но с другой стороны пока наличие такого оружия создаёт и известный барьер для возникновения открытой конфронтации – людей нужно сильно «завести», чтобы они решились на драку, в которой оказывается возможным использование оружия. Наличие воинских подразделений МВД СССР, особый режим поведения граждан работают в этом же плане. Конечно, подобные силовые факторы, не являясь сами по себе конструктивными, не очень-то способствуют налаживанию диалога, но они по крайней мере, затрудняют возникновение физического насилия, не дают пролиться потокам крови, моментально бы преобразившимся бы в пламя взаимной ненависти. Но ненависть можно породить и куда, казалось бы, более безобидными, чем кровь вещами. Возьмем к примеру газету «Ахалгазрда комунисти» («Молодой коммунист») от 29 июля этого года. Вот что в ней пишет писатель Реваз Мишвеладзе:
– Грузия стоит на грани реальной катастрофы – исчезновения… Какая сатана овладела нашим разумом тогда, когда из глубины веков по пядям защищенно-приобретенную землю, облитую кровью, уступили всем – как дервишу без родины, так и спустившимся с Кавказских подол племенам, не имеющим ни истории, ни культуры… Мы всячески должны стараться, чтобы процентный состав грузин в Грузии (ныне составляет 61%) поднять до 95%… В состав 5% населения должны войти только те гости, которые знают грузинский язык, которые должным образом уважают Грузию, которые выросли под влиянием грузинского национального феномена… Мы должны убедить чужие нации, подозрительно размножающиеся на земле Давида Строителя, что условия для идеального развития личности создаются только на их родине… Кроме подобного мирного объяснения по отношению к гостям упрямым и опоздавшим выехать в конце концов можно применить закон. Закон ясно гласит, что у незаконно присвоившего землю её следует немедленно отнять и разрушить без возмещения компенсации всякие здания, построенные на данной территории… Несколько дней назад делегация Грузии (включающая и первого секретаря Карельского райкома) провела восьмичасовую нервную беседу с руководством Дагестана, пытаясь договориться о возвращении части лезгин к себе на родину… Наконец, после того, как напомнили им о патриотическом долге, о возможной реальной опасности, нам частично удалось выполнить миссию поездки.
Итак, перед Грузией стоит две неотложные задачи: 1. Спасти национальный организм Грузии, то есть демографическое урегулирование в Грузии. 2. Достичь независимости Грузии, то есть восстановить статус 26.V.1918 года».
Писатель Реваз Мишвеладзе, безусловно, имеет право думать всё, что ему заблагорассудится – он не ученый, человек эмоций, он может и не понимать, что спасением для народа является отнюдь не обретение государственности, ставящей его в исключительное положение по отношению к другим народам, а в формировании условий, которые бы позволили ему жить в мире со всеми народами. Ибо первое порождает ненависть и с нею – угрозу истребления, а второе – любовь и с нею возможность для гармонического развития национальной культуры. Кроме того, первое реализуется лишь в условиях так называемых «сильных» государств тоталитарного типа, что также не очень согласуется с национальными интересами, а второе достигается именно при демократическом типе устройства общества, будь это демократия племени, стоящего на первобытно-общинном уровне, или демократия, к которой приближаются наиболее продвинутые государства современности. Нелишне напомнить тем, кто всерьёз опасается быть растворённым в массе пришлых, что ассимилируются или вырождаются отнюдь не те, кто составляет большинство, а те, кто по тем или иным причинам, презрев собственную культуру, обратил свои взоры к элементам иных культур. Именно это повлекло несмотря на их многочисленность исчезновение целого ряда народов, вошедших в контакт с «белым» человеком в колонизаторские времена, это же поставило перед угрозой деградации, вымирания народы нашей страны, включая и русский народ.
Кстати, сам всплеск русской культуры XIX–начала ХХ века, на мой взгляд, в значительной степени объясняется отсутствием русофобии в массе русского населения того времени, что позволяло создавать произведения одновременно глубоко национальные по своему духу и в то же время не зашоренные националистическими рамками, произведения, потому принимаемые и понимаемые во всём мире, последующая же деградация протекала при искусственном возвышении (возвеличивании) русских и русского, когда русский и советский стали чуть ли не синонимами, но когда русские подобно и иным народам, обитающим на территории нашего государства, все более утрачивали связь со своей землей, с истоками своей культуры.
Одни из последних строк, сделанных легендарным альпинистом сваном Мишей Хергиани в итальянской альпийской деревушке перед своей трагической гибелью, отмечают: Агордо мне очень понравилось. И опять мне казалось, что я в Сванэти. В разгаре был сенокос. Сено стожат, и женщины, одетые пестро, волокут стожки домой. Всё как у нас. И здесь сено хранят в верхнем этаже дома, а скотину держат внизу. Как и у нас, сено носят с крутых, труднодоступных для непривычного человека мест. Носят его на спине. И грабли у местных крестьян такие же, как наши «лущдики». За границей я бывал не раз, и во многих странах, но такого чувства родственности, какое владело мною здесь, не испытывал нигде» (Мирон Хергиани «Тигр скал», М., 1989, с.183). Похожие строки есть и у знаменитого шерпа Тенцинга в связи с посещением им сёл Сванетии. И это естественно – сходный образ жизни, природные условия вырабатывают у народов, как бы далеко они не отстояли друг от друга по крови, и близкие элементы культуры, и, напротив, родным братьям трудно будет найти общий язык, если один из них отвернётся от тех заповедей, что завещала им мать. Чувство родственности охватило Мишу Хергиани в далёкой Италии, а у себя дома в Сванетии он не мог принять тех грузин, что стали чужаками в родных горах, что выбили в угоду пустому тщеславию всех туров родных ему мест. Конечно, эти грузины несчастные люди, которые выросли в условиях, не одаривших их радостью сыновней любви к земле, но разве они станут счастливее, изгнав все прочие народы с этой земли?
Ревазу Мешвеладзе кажется, что станут – его дело, – но ведь подавляющему большинству людей ясно обратное. недаром же подобная практика, в сущности смыкающаяся с геноцидом, осуждена и мировым сообществом, одновременно закрепившим кстати за любым человеком право на свободный выбор места своего жительства, и законами нашей страны, запрещающими разжигание межнациональной розни, чему, безусловно, не могут не способствовать подобные идеи. Законы эти между прочим никто не отменял и потому казалось бы появление такой национал-шовинистической статьи обязано было вызвать соответствующую реакцию если уж не тех, кто несет ответственность за издание газеты, то во всяком случае тех, кто обязан следить за выполнением законов, карать за их нарушение. Однако не произошло ни того, ни другого, и это несмотря на трагедию в Абхазии. Что это: недосмотр, страх перед неформалами, завладевшими общественным мнением, а может как раз согласное на всех уровнях формирование этого общественного мнения? Длинный перечень выступлений в средствах массовой информации Грузии близких по духу и приведенной публикации склоняет к последнему. Особенно возмутительно, что даже последние события в Абхазии не заставили хотя бы на какое-то время перекрыть возможность для распространения подобного дурмана.
26 июля «Заря Востока» посвящает более половины полосы истории взаимоотношений демократической Грузии с Лигой наций, 27 июля наряду с большой статьей, посвященному тому, следует ли считать установление советской власти в Грузии результатом её аннексии или результатом «экспорта политической системы», приводится интервью с прокурором Грузии Вахтангом Размадзе, в котором утверждается факт перевозки вооруженных людей из Гудаут в Очамчиры. 28-30 июля этот же орган ЦК КПН отдаёт четыре полосы (!) разбору грузинскими учеными так называемого «Абхазского письма», с которым 60 ведущих деятелей культуры Абхазии обратились к Президиуму XIX Всесоюзной партийной конференции… Мне могут возразить, ну а почему сегодня, когда наконец-то приоткрываются завесы над тайным, нельзя органу компартии республики предоставить место для публикаций на темы, безусловно, животрепещущие, что для одних в одна боль – боль утраченной независимости, для других другая – воспоминания о потопленной в крови независимости. И боли эти антагонистичны, так уж получилось. Зачем же касаться этих тем в момент, когда отношения между абхазцами и грузинами и так обострены до предела? Зачем именно сейчас было затевать открытую дискуссию с абхазскими деятелями культуры, выявлять допущенные ими неточности и искажения, не затрагивая кстати очень многое из того действительно тревожного в автономной республике и в плане развития экономики, структуры её народного хозяйства, положения с экологией, и в демографическом отношении, что собственно и вызвало такую резкую позицию деятелей абхазской культуры. Я не говорю, что они правы в поисках выхода из того состояния, в котором очутилась Абхазия – история хороша для понимания тенденций в развитии общества, для обретения мудрости, но отнюдь не как источник готовых образцов, по которым следует строить своё будущее. Именно поэтому я не принимаю требования абхазцев о возврате статуса 1921 года, точно также, впрочем, как и идеализацию статуса демократической Грузии. Ну так вот об этом, об общих бедах своих народов стоило бы поговорить грузинским и абхазским учёным, о том как их разрешить совместными усилиями им нужно думать, а не обмениваться взаимными публичными выпадами, усугубляющими еще более эти беды. Ан нет, еще один печатный орган КПГ газета «Народное образование» 30 июля отдаёт четыре своих полосы анализу истории взаимоотношений Абхазии и Грузии с 90-х годов XIX века по февраль 1931 года, когда Абхазия из договорной стала автономной республикой. Не говоря уж опять таким о совсем неуместном времени, выбранным для её публикации, так она ещё и откровенно предвзято написана. Чего стоит, например, утверждение авторов, что «Конституция демократической республики Грузии, утвержденная Учредительным собранием 21 февраля 1921 года, справедливо разрешила абхазский вопрос. Это при том-то, что согласно приведенным в этой же статье фактам при разработке «Положения об автономном управлении Абхазией» делегация от Народного совета Абхазии участвовала лишь в осведомительных целях. Статус же Абхазской Советской договорной республики 1921 года оказывается «лил воду на мельницу крайних националистов и создавал, вопреки интересам двух народов, предпосылки для ухудшения их братских исторических взаимосвязей, что могло быть на пользу с одной стороны шовинистическим кругам России, а с другой пантюркистским устремлениям Турции». Интересно, если таковы были последствия даже от тех усеченно-равноправных отношений, которые существовали между Абхазией и Грузией в 20-е годы, то кому пошло на пользу то бесправное положение, в котором очутилась Абхазия в 30-е годы? Да, от политики тех лет пострадали все народы, но грузинские дети в отличие от абхазских всегда все-таки учились на родном языке, и Грузия все-таки целенаправленно не застраивалась русскими сёлами, как Абхазия грузинскими в 40-е годы. Так что я на месте грузинских ученых постеснялся б ставить тут знак равенства. Впрочем, чего от меня, «русского шовиниста» еще и ожидать…
Заканчивается же редакционное послесловие уж совсем неожиданным призывом: «вооруженные бандиты должны быть разоружены –ь промедление, по причине того, что оружие направлено против безоружных грузин, никоим образом недопустимо» (выделено мною). А 13 августа писатель Алексей Геловани в этой же газете пишет: «…Удивительно то, что в данном случае меньшинство проявило жестокость перед подавляющим большинством… – благодаря оружию, тщательно составленному плану и покровительству сильных! Ведь всё началось с внезапного вооруженного нападения, годами накопленная злоба вспыхнула огнём, а потом нападающие постарались обвинить тех, на кого они напали (сами успели вовремя скрыться)… Какими-то тёмными путями добытыми турецкими автоматами, винтовками и железными палками раненные и искалеченные люди просили о помощи…» То есть пишет сплошную ложь – я это свидетельствую как очевидец. Но то же утверждают и следователи прокуратуры Грузии, и сотрудники МВД республики – не было ни тщательного плана у абхазцев, ни их внезапного вооруженного нападения, ни турецких автоматов и винтовок. А ведь к моменту публикации уже прошел месяц со дня событий, и у редакции достаточно было времени для того, чтобы научиться отличать правду от злобного вымысла, постараться если не глазами своих сотрудников все увидеть, то хотя бы поинтересоваться у компетентных органов. Мне вот, например, в штабе оперативной группы Очамчирского района сообщили, что здесь во всех случаях разоружения группировок в них оказывались пришлые (не местные) грузины. Это к вопросу кто кому угрожал. Но я не исключаю, что где-то в другом месте могло быть и иначе. А главное, я очень боюсь, что если подобная преступная линия в грузинской прессе будет сохраняться, если её к тому же на дай бог еще подкрепят какие-то провокационного характера решения – кадровые, относительно того же филиала ТГУ и тому подобные – или действия – забастовки, митинги, флаги – то мы получим таки подобные вооруженные абхазские группы… Но может кто-то именно этого и добивается? Мысль нелепая, но как же иначе объяснить и ту безнаказанность, с которой средства массовой информации раздувают пламя межнациональной розни, и те далеко не лучшие решения, которые приняты руководством республики в связи с событиями в Абхазии?
Немного об этих решениях. Если не считать постановления Верховного Совета и Совета Министров Абхазской АССР «О введении особого режима поведения граждан…», то первые решения были приняты на том пленуме Абхазского обкома КПГ, выдержку из Обращения которого я привёл выше. Как сказал выступавший на нём I секретарь ЦК КП Грузии Г.Г.Гумбаридзе, в связи с тем, что бюро обкома выпустило инициативу из своих рук, допустило, что события приобрели такой трагический ход, оно должно быть целиком заменено. Тут трудно что-либо возразить, одно непонятно, как же это тот, кто в первую очередь должен нести ответственность – первый секретарь Абхазского обкома КПГ В.Ф.Хишба, – сохранил свой пост?
Вопрос естественный и то, что на него в печати не дан никакой ответ, вряд ли вызвало удовлетворение у жителей Абхазии. Да, Хищба, сменивший подписавшего Лыхненское соглашение Б.В.Адлейбу, недавно работает первым секретарём, всего лишь с апреля этого года. Но ведь отрезок с апреля по июль и является тем периодом, в течение которого происходило наиболее опасное нагнетание напряженности и, как я уже писал в предыдущей статье, немалая доля вины за это лежит и на руководителях автономной республики, в том числе, разумеется, и на ее партийном лидере. Не лучшим образом проявил себя Хишба и в последние дни, часы перед началом трагических событий. Во-первых, после того как бюро Абхазского обкома КП Грузии совместно с Президиумом Верховного Совета и Советом Министров республики приняли 26 июля постановление о недопустимости разделения Абхазского государственного университета по национальному признаку («Советская Абхазия» за 27 июля) руководители Абхазии, в том числе Хишба, не смогли ни убедить центральные органы Грузии в необходимости скорейшего урегулирования этой проблемы, ни взять на себя ответственность и своей властью прекратить приём документов в незаконно созданный филиал ТГУ. Они все время ждали: то помощи из Тбилиси, то вердикта комиссии Верховного Совета СССР, наконец, в последнюю неделю, когда уже был отвергнут компромиссный вариант Енукидзе – неизвестно чего ждали. Наконец, настало 15 июля. Уже фактически наступило противостояние, но пока ещё молчаливое – люди ждали какого-то решения от обкома, лично от Хишбы. Да, ничего утешительного сказать он уже не мог. Прояви Хишба в этот момент решительность в части закрытия филиала, и это взорвало бы грузин, разрешить же приём документов было абсолютно невозможно ввиду блокирования филиала абхазцами. Но значит ли из этого, что Хишба мог позволить себе сидеть в обкоме и выжидать, во что выльются вышедшие из-под его контроля события? Нет, в такой ситуации у партийного работника было единственно возможное место – среди людей, а если нужно, то и между людьми, готовыми опустить на головы друг другу дубинки. Но Хишба не понял этого. Возможно, и я чего-то не понимаю, но на мой взгляд одного этого факта достаточно, чтобы понять, что такой человек не может больше возглавлять республиканскую парторганизацию, что он вообще больше не имеет морального права ответственно руководить людьми. Тем не менее Хишбу не трогают. Почему? Объяснения официального нет, потому могу предложить на выбор два своих варианта. Как мне кажется, Хишбу могли не тронуть только либо потому, что опасались как бы он не заострил внимание на роли ЦК КП Грузии в создавшейся ситуации, – что вообщем-то учитывая неяркую биографию первого секретаря как-то маловероятно, – либо потому, что он удобен для той политики, что осуществлял и осуществляет ЦК КПГ. А о том, какая это политика, можно судить по публикациям партийной прессы республики, с образчиками которой я вас уже ознакомил. Оставив послушного абхазца Хишбу, Гумбаридзе укрепляет бюро Абхазского обкома такими сильными руководителями как секретарь ЦК КП Грузии Г.А.Анчабадзе, ставший Председателем Совета Министров Абхазии, и доктор экономических наук Л.Я.Хабурзания, ранее долго возглавлявший экономический отдел ЦК КП Грузии, последнее время работавший инспектором ЦК, а ныне избранный 2 секретарем Абхазского обкома. Так что нынешний состав бюро наверное не просто удовлетворителен в смысле послушания, но обладает известным потенциалом и в плане желательной для Тбилиси инициативы. Поэтому вполне допускаю, что честь принятия одного из первых решений этого органа, решения, взволновавшего автономную республику, вызвавшего забастовку горняков Ткварчели, принадлежат полностью ему. Третьего августа бюро Абхазского обкома решило отстранить от исполнения обязанностей всех начальников отделов – районных и городских – внутренних дел, а заодно и министра внутренних дел генерал-майора М.А.Чулкова.
Не знаю, в чём вина министра: сил в его распоряжении было явно недостаточно для того, чтобы как-то влиять на ход дел, и он об этом предупреждал задолго до случившегося, причём неоднократно предупреждал, однако в остальном решение бюро на первый взгляд вполне логичное. В самом деле, коли есть сигналы, говорящие о том, что ряд руководителей отделов возможно как-то скомпрометировал себя, то вряд ли целесообразно было бы разрешить им исполнять свои обязанности даже на время, необходимое для тщательного служебного разбирательства их действий. Но бездоказательное (ввиду незавершенности служебного разбирательства) отстранение одних при оставлении других неминуемо вызвало бы бурю обвинений в пристрастности к той или другой стороне. Отсюда решение об отстранении всех. Правда, непонятно почему это решение не носит временного характера на период, необходимый для выяснения истинной роли каждого из затронутых им лиц. И потом решение бюро, естественно, ограничивается рамками автономной республики, а основная масса оружия была похищена за ее пределами, где было разгромлено 28 отделов внутренних дел, да еще в придачу к ним следственный изолятор (СИЗО) в Зугдиди. Отсюда вполне понятное неприятие такого решения абхазской частью населения, расценившего его как чисто репрессивное и дискриминационное по отношению к ней. У людей возникло опасение, что таким образом они, во-первых, лишатся тех немногих, на защиту которых они могли как-то рассчитывать, а, во-вторых, что это – продолжение политики вымывания некоррумпированных руководителей на всех уровнях…
Я не знаю, так это или не так в данном случае, но мне представляется, что если подобное решение и следовало принять, то это должно было сделать не бюро Абхазского обкома, а МВД Грузинской ССР, подчеркнув временный характер решения и включив в него все отделы внутренних дел, где имели место факты, которые можно толковать как пособничество тем или другим группам как внутри автономной республики, так и вне её. Однако, понятно, что временное отстранение руководителей отделов внутренних дел и служебное расследование действий как этих руководителей, так и их сотрудников, лишь малая, и я бы сказал далеко не основная часть той огромной работы, которую необходимо провести, чтобы удовлетворить справедливые требования людей: вскрыть истоки происшедшего, по заслугам наказать как пособников, так и вообще всех виновных, а, главное, сделать все необходимое если и не для того, чтобы наступила эра межнациональных гармонических отношений – на это при соответствующих взаимных условиях потребуются годы, – то хотя бы для исключения возможности рецидива.
Я думаю, что ни один здравомыслящий человек, искренне желающий нормализации положения, не может не понимать, что подобную сложную работу невозможно провести одномоментно, что от её доброкачественности, требующей, естественно, достаточного времени, зависит очень многое. Очевидно, такое сложное дело, связанное с целым рядом актов насилия над личностью, массовыми беспорядками, саботажем, нападением на государственные учреждения и прочими явлениями, вызванными спровоцированным противостоянием двух народов, представляют из себя взаимосвязь огромного множества отдельных самостоятельных эпизодов и актов и, скорее всего, лишь малая часть из них является относительно видимой, имеющей вероятие попасть в поле зрения следственных органов. По каждому из них, по-видимому, желательно было бы провести расследование, причем провести оперативно, не дав исчезнуть ниточке, связывающей факт, лежащий на поверхности, с породившими его подспудными процессами. Однако остающаяся несмотря на помощь центра ограниченность сил следственных органов вряд ли позволит осуществить эту задачу одновременно и быстро и в полном объеме. Выход тут может быть только один – при фиксации всех фактов, первоочередное выделение ключевых эпизодов и линий следствия, направление именно на них наиболее квалифицированных следственных бригад, создание им всех необходимых условий и для работы, и, что крайне важно, для получения минимально искаженной информации.
Возможно, так оно и делается, насколько оптимально поставлена следственная работа в целом мне трудно судить, хотя некоторые сомнения и имеются. Так, я недавно узнал в прокуратуре республики, что если в Абхазской АССР все дела, возбужденные по июльским событиям, рассматриваются во взаимосвязи, то то, что происходило за её пределами, – а это и подозрительное лёгкое хищение с разгромами оружия из отделов внутренних дел, и нападение на часовых и склады оружия, и «взятие» СИЗО в Зугдиди, и подстрекательские выступления на митингах, и использование государственное техники для доставки вооруженных людей к реке Галидзге и так далее, – так вот всё это проходит отдельно, как якобы не относящееся к событиям в Абхазии. Это, на мой взгляд, значительно осложняет отработку версии о возможной подготовке событий, их направленном катализировании из районов Западной Грузии. Особенный интерес тут представляет расследование эпизода с освобождением лиц, находившихся в Зугдидском СИЗО. С шестью из них мне удалось встретиться. В целом их рассказы, различаясь в некоторых частностях, дают одну и ту же картину происшедшего в Зугдиди. Наиболее полное показание дал Г., осужденный к шести годам:
– В воскресенье 16 июля примерно в 9 утра (другие называют 10) какой-то шум за забором и женщины кричат – на нас напали! И сетку, где мы гуляли, ломают. Входную дверь в коридор поломали, ворвались. И начали ломать ломами, монтировками. Выстрелы не слышал. Ключом двери не были открыты (Ш. и Д. слышали одиночный выстрел, как считает Д., из охотничьего ружья, возможно, от радости, что взяли СИЗО. Ш. Не слышали ни шума, ни того, чтоб ломали дверь, а Д. уверяет, что некоторые двери были открыты ключами, другие ломами). Все вышли во двор. Я лично видел начальника тюрьмы во дворе. Бледный такой стоит, и люди на него грубо говорили, требовали оружие. Он пошел наверх, люди за ним. Оружие нашли сами внизу, рядом с дежурным помещением. На вышках никого не видел. Через забор никто там не смог бы залезть, он же двойной, запретка 3 метра и ток подключен. По-моему, взять просто так нельзя (З. показал, что ворота «были искорёжены, как будто их разбил самосвал». Непонятно только, куда при этом смотрела охрана, которая выстрелами вполне могла остановить действия самосвала. Но Ш. якобы видел, что гражданские перелезали через забор, правда, рассказывал он в присутствии сотрудников милиции из Зугдиди…) Вышел на улицу, видел вытаскивали пистолеты, автоматы, держали по 2-3 обоймы. Ответственный дежурный стоял в майке, корпусной в спортивном костюме. И машины стояли – около 500 легковых машин. (По свидетельству Га. «около тюрьмы было около 10 тысяч человек»). Заключенные почти все на машинах разъехались. А кто с автоматом, пистолетом на самосвалах… Видел три КАМАЗа и два МАЗа человек по 20 в каждом – вооружены автоматами и пистолетами, у многих в руках по две обоймы. Знакомых мне заключенных в их числе не было (З. тоже видел грузовики с национальными флагами, в которые садились вооруженные люди, но он отмечает только один автомат и военные каски, а так ему на глаза попадались главным образом мелкашки и охотничьи ружья. Зато З. отмечает наличие «маленького автомата» – АКСУ, у охраны СИЗО таких нет – у людей, которые взломали его камеру). Я до Ингури дошел пешком, а там сел в машину ГАЗ-53. Туда же сели люди с тохами (мотыжки), с охотничьим оружием. Доехали до Гали и тут навстречу МАЗ – развернул нас, чтоб ехали через село Речхи обходной дорогой, так как основная трасса забита. Добрались до села Гумуриши, стали выяснять куда ехать дальше, а я ушел до Окуми – там было полно народу – и далее в сторону родного дома. Потому на попутной ГАЗ-51 подъехал до села Чхортоли. От него дальше на подъеме человек три тысячи, машины, среди них спор – одни говорят, что нужно дальше идти, другие доказывают, что тогда получится нападение, будем лучше здесь защищаться. Так и решили. А я с ними стоял – трудно было незаметно уйти. Была и машина с автоматами – 7-8 видел. Позже на красных жигулях подъехал еще один заключенный из нашего СИЗО… Потом я пошел дальше и добрался до дома.
Из этого рассказа уже неплохо видна как общая картина взятия СИЗО, так и атмосфера стихии на дорогах в направлении Абхазии. Да, главным действующим лицом в эти дни был возбужденный слухами народ – в Сванетии мне, например, рассказывали, что собственными ушами слышали о 500-ах убитых в Абхазии грузинах, – но значит ли из этого, что за этими ослепленными людьми никто не стоял? Тот же эпизод со взятием СИЗО невозможно объяснить одним желанием взбудоражить людей помочь своим несчастным собратьям в Абхазии, напавших на СИЗО якобы только для захвата оружия. Ведь эти люди не могли не понимать, что в тюрьме находятся отнюдь не политические, а именно уголовные преступники, причем многие за тяжкие проступки, и их освобождение однозначно означало эскалацию напряженности, создавало реальную угрозу для спокойствия населения, причем в первую очередь в самом Зугдиди и районах, примыкающих к нему. Тем не менее кому-то было нужно в первую очередь терять время на взламывание камер (скорее, правда, на имитацию взламывания, так как подручными средствами открыть камеры совсем не просто), заботиться о вывозе заключенных… Точное установление всех деталей этого эпизода могло бы помочь выйти отнюдь не на рядовых участников происшествия. Не стоит, вероятно, объяснять какое важное значение для подобного расследования могли бы иметь показания каждого из выпущенных из СИЗО, – а большая их часть уже либо добровольно пришла в правоохранные органы, либо задержана. Семь человек, в частности, до 21 июля содержалась в РОВД г.Очамчира. Мне еще удалось их там застать, но в момент, когда за ними приехала машина из… Зугдиди!
Допустим, в Зугдиди следствие по делу взятия СИЗО будут вести лучшие специалисты Союза. Однако смогут ли они получить объективную информацию от людей, которые вновь содержатся в той же самой тюрьме, которые полностью зависимы от ее сотрудников? Многие из профессионалов с кем я беседовал, во всяком случае в этом сомневаются. Они объясняют случившееся силой инструкций, повелевающих возвращать бежавших в места их заключения, тем, что по многим из находившихся в СИЗО еще не закрыты дела по проступкам, вызвавшим их изоляцию от общества… А по-моему, это типичный образчик прятания концов в воду, причем отнюдь не на уровне руководства города или района. Ясное дело, что инструкция не может предусмотреть все возможные ситуации и при том количестве генералов от МВД, что находились в те дни и в Абхазии, и в Зугдиди, было кому взять на себя смелость пойти на отступление от инструкций. В частности в Очамчирском РОВД в момент передачи задержанных сотрудникам зугдидских органов, присутствовали министр внутренних дел ГССР генерал-лейтенант В.Горгодзе, заместитель министра внутренних дел СССР генерал-лейтенант С.Г.Лисаускас и начальник Главного управления уголовного розыска МВД СССР генерал-лейтенант В.К.Панкин. И они были в курсе происходящего – во всяком случае, разрешение на разговор с двумя из задержанных я получал лично у заместителя министра СССР в присутствии тогдашнего начальника РОВД подполковника милиции В.И.Ахуба именно потому, что за задержанных отвечали уже товарищи из Зугдиди.
Приведенный случай, может, и один из наиболее ярких, но, к сожалению, далеко не единственный из ряда тех, что заставляют усомниться в желании правоохранительных органов, прокуратуры Грузии, под чьим руководством осуществляется вся следственная работы, в сколько-нибудь глубоком проникновении к скрытым пружинам происшедшего. Но даже если допустить, что подобных фактов и не было б вовсе, то и в этом случае невозможно было бы положительно оценить поручение руководства следствием прокуратуре Грузии, ибо такое поручение уже само по себе затрудняет расследование этого сложнейшего дела, провоцирует людей на такое искажение информации, испрашиваемой у них, которое по мнению (неважно оправданному или надуманному) необходимо, чтоб не войти в конфликт с республиканскими власть имущими силами, не осложнить себе жизнь возможным возмездием. Я уж не говорю о том, что поручение руководства следствием прокуратуре Грузии не могло не способствовать дополнительному нагнетанию межнациональной напряженности, не могло вызвать понимания у абхазцев, а интервью прокурора Грузии Размадзе ещё более подлило масла в огонь…
Да, наверное, совершенно отказаться от использования потенциала следственных органов Грузии и невозможно ввиду нехватки специалистов, да и нецелесообразно, так как знание республиканскими работниками местной специфики также огромная ценность, от которое не след отказываться. Вот и пусть помогают, помогают советом, помогают расследованием по отдельным эпизодам, но нити всего следствия должны находиться в руках Москвы и только Москвы, и это должны знать все.
Но и Москва не без греха, а потому заинтересованным силам не составит большого труда обвинить ее в пристрастии к одной из сторон. Думаю, что большую помощь в отводе подобных обвинений могла бы оказать специальная комиссия Верховного Совета СССР, работающая в тесном контакте со следственными органами, и паритетно с ней работающая смешанная абхазо-грузинская комиссия Верховных Советов этих республик. Это во-первых.
Во-вторых, разумеется, требуется, наконец, дать политическую оценку как происшедшему в целом, с анализом истоков, так и позиции ЦК КП Грузии, действиям первых лиц республик, ибо именно эти действия или, правильнее, главным образом бездействие и привели фактически к трагедии 15 июля. Как мне представляется, руководители Грузии и Абхазии, причем в первую очередь политические, то есть партийные руководители, поскольку речь идет не о хозяйственной катастрофе, а о нравственной и политической, должны понести соответствующее наказание и, безусловно, быть заменены. В отношении иных лиц высокого ранга необходимо принять меры в соответствии с их действиями, поступками, позициями, но до выяснения меры ответственности их следует так же временно отстранить от работы. То же самое должно быть предпринято в отношении ответственных работников районного уровня как на территории Абхазской АССР, так и в районах Западной Грузии.
На мой взгляд, человека весьма далекого от таинств аппаратной работы, для выработки собственно политической оценки вполне хватило бы максимум трёх дней. День на знакомство с материалами республиканской прессы за последние месяцы, день на ознакомление с динамикой общественно-политических процессов в Грузии и Абхазии – думаю, комитет госбезопасности располагает необходимыми для этого материалами, и, – наконец, день чтение основных решений директивных органов республик и выработку самой оценки. Наверное, сложнее решить кадровые вопросы. Однако, миновало уже более чем 10 раз по три дня – срок, кажется, достаточный и для последних, – а политической оценки всё нет. Молчание же, как известно, знак согласия, знак одобрения… Это создаёт огромную опасность для стабилизации положения в Абхазии, а, возможно, и для всей Грузии. Ведь при существующих тенденциях совсем не исключено, что те игры на национальных чувствах, что сегодня ведутся в корыстных целях определенных, скажем, антиперестроечных сил, завтра выйдут из под их контроля и действительно приобретут форму фашистского путча. История, во всяком случае, подобное знает. Неплохо бы, чтобы в ЦК КПСС, политбюро, – а политическую оценку обязаны теперь уже дать именно они, – подумали и о такой возможности.
Наконец, в-третьих. Учитывая, что формирование команды руководителей Абхазской АССР в сложившихся условиях может вызвать недовольство и волнения с той или другой стороны, представляется необходимым введение здесь системы управления аналогичной той, что в Нагорном Карабахе, на время потребное для выработки и принятия новых принципов национального устройства нашего государства.

* * *

На этом, вроде, можео было поставить точку, но возникает вопрос, а при чем же тут «виноватые и виновные» и кто это такие? Ответ прост – виноватые мы все, кто больше, кто меньше. Один, потеряв голову, набрасывался на безвинных людей, другой смотрел, не вмешиваясь, третий украдкой спасал… Были и прекрасные единицы, не испугавшиеся встать на дороге у обезумевших сородичей, прикрывшие собой беззащитных – честь и хвала им, но мы, увы, не они, иначе бы не было подобного. Нас, слабых, абсолютное большинство, но это не значит, что мы безвинны. Человек потому и человек, что ему дан Разум, а вместе с ним – возможность выбора своих действий и ответственность за эти действия. Снять эту ответственность, в первую очередь, перед собственной совестью не в силах никакие ссылки на слухи, на статьи, на то, что «так делали все». И я думаю, что, конечно же, каждый из участников этой драмы, если он не крикнул во весь голос «братья остановитесь, что вы делаете?», – не может не чувствовать себя в той или иной степени виноватым. Однако, было бы неправильно требовать суда над всеми этими людьми – пусть их судит собственная совесть. Но пусть и всех нас мучает совесть, – ведь если слава Родины общая слава, то и позор Родины – общий позор, есть у каждого своя доли вины в нём, случившееся же, конечно, позор…
Однако, есть ещё и ВИНОВНЫЕ. Это, конечно, и те, кто дал волю своей до поры до времени скрытой сущности, кто отличился в зверствах, в издевательствах, и те, кто, пользуясь беспорядками, элементарно мародерствовал, но, главное, это те, кто вроде бы сам не пачкал руки в крови, а в момент событий, возможно, спокойно предавался своим любимым занятиям, но чьими стараниями всё и случилось. Вывести всех их на чистую воду, предать суду народа – это наш долг, долг и перед жертвами трагедии, долг и перед детьми, для которых мы обязаны построить будущее, исключающее подобные трагедии.
Пока же сети правосудия вылавливают главным образом виноватых – это проще, нас много…

Виктор Попков
2- августа 1989 г. Тамыш

До ноября по адресу: 384827 Абхаз. АССР Очамчирский район, с. Тамыш, археологическая экспедиция