Виктор Попков

Сторона А. (Надпись на кассете: 19/II - 2000, вечер. Гехи-Чу)

В.П.: …Я вот сейчас этого парня видел, у которого четырех братьев расстреляли, три родных, один двоюродный. Удивился: даже у него злости нет. Даже у него нет злости. И я думаю, что он и в этой жизни еще… Это не так хорошо, конечно… это горе, что у него братья погибли, ему тяжело будет. Но он достойно проживет и эту жизнь, и на том свете ему тоже воздастся по справедливости. А эти палачи - они и здесь… Это ж золото, конечно, не составляет суть жизни, это золото, что у них есть там, эти дома... Они все равно живут в зависти, живут в злобе, живут, раздираемые чувствами плохими, в пьянстве… А когда умрут, им тоже ничего хорошего не светит. Ну, сами себе создают жизнь эту…

Мужчина: Ну, тут понимали некоторые… Солдаты тоже не по своей воле…

Женщина: Я солдат не обвиняю, тех наемников…

2-я женщина: Их тоже жалко… Грязные…

Женщина: Вот им дают деньги, и они спокойно могут кого угодно застрелить. Ребенка, женщину, старика. Это для них….

В.П.: Я скажу так: среди солдат и даже среди наемников, и среди офицеров люди разные есть. Один солдат – он такой же: он издевается и над своими, хоть он и солдат срочной службы, мальчишка, вроде бы, – он и над своими издевается, и тут готов и мародерничать, и все, что хочешь, делать. И такие есть солдаты. А другой….

2-я женщина: Здесь, где наш пост-блок, передрались, одному набили морду, так один сидел, плакал, как бы отсюда….

Женщина: …на всех, на все правительство, на Путина нехорошие вещи говорил, “не хочу я в эти горы…”. Короче: “Жить хочется, домой хочется”, – сидел, плакал.

В.П.: Мне вот этот Ваха Банжаев, который сидел в фильтрационных лагерях и потом стал председателем общества фильтрационных лагерей… В Белом Лебеде он сидел…

Женщина: Он не с Наурского района?

В.П.: Он из Червленной.

Женщина: Я его видела, фильм был про него.

В.П.: Фильм был, да. Здесь, по чеченскому телевидению.

Женщина: Да, я смотрела несколько раз.

В.П.: Я летом у него был. Так вот он мне рассказывал, у меня записано это…

Женщина: А, он ударил, по-моему, генерала какого-то….

В.П.: Рохлина. Он его не ударил, а с трибуны скинул. Тот как раз уговаривал его односельчан… а его на следующий день задержали с вертолетами, сделали такую операцию…

(приостановка записи)

Мужчина: Я боюсь такое делать… Я не могу я винить…

В.П.: Да. Это никак нельзя. Это Аллах все определит. Вот мне правильно этот парень говорил, брат этих расстрелянных: “Вот если бы я бы видел человека, знал бы человека, который расстрелял, я бы его растерзал. Но искать сейчас этого человека, это что иголку в стоге сена. А против всех я не могу, я понимаю, что все мы виноваты. Есть и моя вина, и всех есть вина, и как я тут могу… что толку от озлобления такого будет?”.

Женщина: Война без жертв не бывает, с одной стороны….

В.П.: Да, но если бы это война хоть была, а это ж не война, даже не война.

(приостановка записи)

Женщина: Надеяться на то, что кто-то там за границей… Или Россия пожалеет нас… Это все ерунда. Если Аллах захочет – нам будет спасение.

В.П.: Аллах захочет, если вы будете, так же, как и мы, если мы будем верными на пути к Нему. По вере вам дастся, как сказано, по вере. А быть верными Богу – это значит быть милосердными, это значит не злобствовать, это значит не допускать жестокость в свое сердце. И только этим люди спасутся.

Женщина: Во время последней проверки мы задаем одному солдату вопрос: “Ребята, вы когда собираетесь домой? Зачем это все?”. А он говорит: “Была бы моя воля, я бы разнес тут все!”.

2-я женщина: А сам он молодой...

В.П: А вы не спросили: “А почему ты хочешь разнести все? Что мы тебе такого сделали?”.

Женщина: Нет, уже мы не стали ему….

2-я женщина: Нет. У него были глаза красные, обкуренные. И бесполезно….

В.П.: Бесполезно. Нет, с такими, конечно, бесполезно.

2-я женщина: Что-нибудь скажешь – пристрелит, и все.

В.П.: Да, с такими говорить бесполезно. Это уже все, в руках шайтана. Почему вот это курение, наркотик, водка… Человек, который на этом пути – все….

Женщина: Для них святого ничего нет.

В.П.: Да, они уже сами не понимают, что делают.

(остановка записи)

Женщина: Я самое главное думала: “Хоть бы мало жертв было, хоть бы они остались в живых, а остальное все будет”.

В.П.: Конечно, конечно. Эти дома можно построить и все можно сделать – были бы люди, и не было бы в наших сердцах злобы. А если мы эту злобу пустим, то мы все друг друга съедим, и нечего хорошего не будет. Я сейчас только… После той войны… Это я себя виню за то, что война закончилась, и я перестал сюда ездить. А тогда еще больше в этом необходимость была. Надо было стараться помочь, чтоб мы друг другу помогали в решении наших проблем. Может быть, тогда бы и войны не было бы. Может быть, мы криминал этот как-то сумели бы вместе, сообща побороть, без правительства. Кто его знает. Все от нас зависит, от людей. У нас на глазах все же делается. На правительство у меня надежды нет.

Женщина: Конечно, нет.

В.П.: Ни на какое. И на западные тоже нет. Если сейчас этот Клинтон…

(остановка записи)

Женщина: …в Урус-Мартане. Вот один, “Человек в маске” он… нет, не “Человек в маске”… программа была, я сейчас не помню… Он рассказывал: он ушел в отставку. “Когда я пикетировал то место, которое я должен был бомбить, когда я там увидел женщин, стариков и детей, я эти бомбы бросил на окраину района”, - он говорил. На какое-то поле в Урус-Мартане.

В.П.: Да во время той войны там много было таких случаев.

Женщина: В эту войну, в эту войну!

В.П.: В эту войну уже, да?

Женщина: Да.

В.П.: Во время той войны я точно знаю, что кидали в поле, были такие дела.

Женщина: Программа была… По-моему, это была программа “Человек в маске”. “[Вспомнил] свою семью, и не смог бомбить, из-за этого я ушел в отставку…”.

2-я женщина: В Коране еще есть такое предисловие… Они говорят, что где жили чеченцы, там не росла трава, и они решили уехать оттуда. Они обратились к одному святому, сказали: “Мы не хотим тут жить, тут нет обстоятельств… ни зелень не растет, ничего нет”. Он сказал: “Завтра я приеду. Если тут не будет деревьев, травы, я вас всех убью”. Он уехал. Они договорились, попрощались, простились, сказали: “Вот завтра мы умрем”. Друг другу простили все, друг с другом попрощались. Утром встали – дерево стало цвести, трава выросла. А это все потому, что они друг другу все простили, стали добрыми, очистились. Он на второй день приезжает, говорит: “Не от меня зависит это, а от вас”.

В.П.: Правильно, правильно. Это где написано?

2-я женщина: В Коране, они читали там. Когда наше телевидение работало, вечером они читали эти рассказы.

В.П.: Это по удуговскому каналу?

2-я женщина: По Ичкерии.

В.П.: Да, так оно и есть, истинно так. Когда мы станем сильными немножечко, а сильными мы станем тогда, когда мы хорошо уверуем, тогда наш голос дальше будет слышен, вот и правда будет слышна. Вот так, это тоже все от нас зависит. Все - не все, но многое, с Божьей помощью, конечно, с помощью Аллаха. Все по вере...

(остановка записи)

…..

Мужчина: Да... В то время чеченцев не принимали на завод. А мне как… Когда я показал им спортивные книжки – футболист первого разряда, это о-о!… В заводской команде это редкость – первый разряд. Сразу…. Я помню, директор была, мы ее звали “мамашей”, – Татьяна Георгиевна Семенова. Спорткомитет председатель… Сам пошел. “У нас не хватает футболистов, а этот… первый разряд, а у нас третий, второй – один, два человека”. И меня сразу приняли разнорабочим. Потом я пошел в вечернюю школу. Закончил вечернюю, на заводе освоил специальность – оператор по нефтетехнологиям этим, газовым, и слесарь четвертого разряда, получил смежную специальность. После этого в 62-ом поступил на вечерний в нефтяной институт. Там такие условия были: занятия – вахтовые занятия были – семинар [для тех, кто] с 4-х часов на работу, утром занятия – лекции читают. Я три курса вечерние кончил, потом брат мой младший… Надо было уехать, климат изменить, ему сказали изменить климат – с желудком что-то связано. Я поехал с ним.

В.П.: В Россию?

Мужчина: В Казахстан. Туда приехали, он учителем стал, учителем был он начальных классов. Мне предложили преподавать физкультуру в школе. Я там три года проработал. Потом оттуда не отпускали ни в какую. Заврайоно, второй секретарь райкома партии была там, в Краснокотском районе… – ни в какую не отпускали. Я говорю: “Ну, как не отпустите меня ехать?”. Она говорит: “В Алма-Ату в высшую партийную школу пошлем”. Вызвали вторым секретарем райкома комсомола работать, я отказался, уехал оттуда. Потом поступил… не восстановился в нефтяной, а поступил в университет, физико-математический факультет, заочный.

В.П.: На первый курс опять?

Мужчина: Ага, опять на первый курс. Шесть лет проучился, закончил. А вот эта справка – незаконченное высшее считается, в нефтяном. Техническое и университетское. Проработал я в общей сложности 45 лет, из них 28 в школе. С 90-го года я в школе не работал. По выслуге ушел…

(остановка записи)

……….

Женский голос: Мне кажется, Басаеву вообще не надо было идти в Дагестан.

В.П.: Конечно, не надо было.

Женский голос: Они сами его подготовили туда.

В.П.: Ну, человеком ведь можно управлять. Он сам даже не догадывается о том, что им можно управлять, а им можно управлять. Потому что если знать, на какие струны надавить…. Басаев – человек не очень умудренный все-таки, молодой довольно-таки, честолюбивый.

(приостановка записи)

Мужчина: В России предупреждены были, знали, что идет подготовка….

В.П.: Конечно, там же базы готовились, все делалось в открытую. Мне рассказывали Дагестанцы, как прямо мимо милиции, мимо их ФСБ районного МАЗы шли с горючим, с боеприпасами, с едой на эту базу. Потому что одна дорога, там не объедешь, ничего. Что, они в районе не знали? Человек, который это мне рассказывал, сам поехал на эту базу, поговорил. Просто он политический деятель, ему интересно было, что происходит. И все, он знал. А ФСБ что, не знало? Так же знало, конечно! Все знало. Но смотрели сквозь пальцы. Им надо было это дело. И я думаю, совсем не случайно не успели Путина назначить, и вот это все началось.

Мужчина: Путин дал согласие….

В.П.: Конечно, это ж все заранее было…. Он как директор ФСБ знал все, сам готовил. И потом сам сел в это кресло, чтоб уже дальше все это дело дирижировать. И все. А это все нужно было сделать только для того, чтоб власть в руках удержать. Потому что у них не было другого пути.

(остановка записи)

Мужчина: Экс-президент Зелемхан Яндорбиев и министр иностранных дел заявляют: “У нас есть точные сведения, точные факты, кто осуществлял теракты в Москве, в Волгодонске, в Буйнацке”. И ни один из них не прислушивается. Дальше, вот полтора месяца назад….

В.П.: Офицер же какой-то перешел к вам и рассказал все?

Мужчина: По этому каналу “Свободы” Жданович сделал заявление. Он так заявил, что в этих терактах не участвовал ни один чеченец, а готовились, подготовка была здесь. Это тоже неверно. У него больше фактов не было, и он просто… Подготовка! А вот четвертый взрыв готовили же?

В.П.: Да, в Рязани.

Мужчина: Готовили…

Женщина: И сказали: учебный был.

В.П.: А зачем настоящую взрывчатку завозить?

Мужчина: Никогда в учебном настоящую взрывчатку не применяют нигде. Когда их разоблачили, когда все поймали – машину, номер – все такое, такое же завозили они взрывчатое вещество. Это взрывчатое вещество не тротил….

В.П.: Гексоген.

Мужчина: Гексоген, а доступ к нему… Могут отпустить только 2 – 3 человека.

Женщина: Вахабизм тоже… нам не надо было его вообще принять на себя. Ни Яндарбивева, ни Басаева.

В.П.: Мне Ахмед Закаев… Я с Курочкиным был в декабре 96-го года. И он говорил, что идут огромные деньги как раз на этот ваххабизм. Если Россия ничего не сделает, чтоб помочь в решении экономических, социальных проблем, то… Люди голодные, они волей-неволей вынуждены будут эти деньги принять, ваххабизм укоренится, и потом это будет иметь страшные последствия. Ну, России было нужно это. Значит, нужно. Ну, не России, а этим грязным политикам. России, конечно, это не нужно, а вот этим грязным олигархам, которые только о своей прибыли думают, вот им нужно было.

Женщина: Березовский удержался, нет?

В.П.: Конечно. Он депутат сейчас, он ничего не потерял. Он как был одним из самых богатых людей, так и остался.

2-й мужчина: Правда, у Березовского жена чеченка?

Мужчина: У Березовского жена чеченка. Семенова жена чеченка.

В.П.: Это у генерала?

Мужчина: Да.

В.П.: А, не у [генерала]. Который вот сейчас президентом стал….

Женщина: С трудом верится.

Мужчина: Это же официально написано!

В.П.: Ну, этого я не знаю. И потом, дело не в этом… Господи, какая разница, кто там жена – чеченка, не чеченка. Что, она определяет, что ли, его политику?…

Мужчина: Семенов действительно отказался от войны, это факт...

……

Сторона В. (Надпись на кассете: 20. Гехи-Чу; рассказ о событиях 6 – 7. 02)

Мужчина: …война же идет. И вот с одного места в другое место перевозят. Я, например, – со мной непосредственно эти данные. Мне не сообщали, а он говорит, он так заявляет: 7 миллионов предлагали. Печать есть – 7 миллионов предлагали, за 7 миллионов не согласились.

Женщина:Ну, Шпигуну зачем сидеть у чеченцев в плену, например, 7 - 8 месяцев?

Мужчина: 2 миллиона долларов он за это получит.

Женщина: Не верю я в это. Сел в самолет, и… В плену у чеченцев находиться, рискует жизнью – зачем?

В.П.: Зачем эти миллионы?

Женщина: Например, мне это не надо было в принципе. У кого он сейчас, никто не знает…

Мужчина: Почему он без охраны туда пошел?

Женщина: Ну, он говорит, 20 минут до вылета… те, которые работали там, – 20 минут до вылета сел, сидел. Но там с охраной, без охраны – я не знаю.

В.П.: В аэропорту?

Женщина: Да. Но это там уже….

В.П.: Вот я тоже сейчас хожу без охраны, охраны нет, кто-нибудь возьмет меня, потом будут говорить, что я специально, что ли?..

Женщина: Это на него сразу скажут, что хозяин его так просто… (Смех)

Мне кажется, в Самашках где-то было… Я даже вот, когда сегодня спросили у меня, я говорю: “Да, уже его нет”. Зачем? Просто для страховки. Там не всякому еще….

В.П.: Да, всякий народ есть, конечно.

Женщина: А завтра случись что-нибудь, скажут: “А, там хозяева продали”, - или что-нибудь другое. (Приостановка записи). В нашем селе снимал, был… как его, за него… вся улица за него болела. Лично я тоже думаю, зачем когда федералы, он снимает? За него же болели. Я чеченка, он – поляк, все равно не хотела, чтоб его взяли. Любой человек, если он нормальный….

В.П.: Конечно…

Мужчина: Вот в последний раз я его видел 8-ого января. День окончания Уразы.

В.П.: Я тогда как раз приехал тоже. В Шалажи мы приехали.

Мужчина: Он… как раз тут мародерничали эти федералы, с автоматами заходили, там чуть ни убили, хорошо, обошлось без жертв.

В.П.: Мы потом в этом доме были. Хозяин мне не захотел рассказывать, говорит: “Я все Бабицкому уже рассказал”. Ну ладно, рассказал и рассказал.

Мужчина: Бабицкий снял все это. И как БМП подъехал, как этого пьяного забросили туда, он, когда этот БМП развернулся, он упал. Это он тоже отснял, у него…

В.П.: Они же там обезоружили, кажется?

Женщина: Они отдали сразу, глава администрации… Обезоружили его и отдали, вот там командиру, связали, отдали.

Мужчина: Хозяев – к стеке, и стреляли.

Женщина: Да они еще между собой – скандал был между ними. Вот где сходятся четыре дороги, они его скинули… двоих, говорят: “Пешком пойдете”. Ихний разговор слышен был. А потом те начали…. Зашли в один двор пьяные, в другой. Ну, я его машину видела несколько раз там, наверху. У меня тоже у сестры дом полностью разрушили. Еле оттуда один ковер вытащили.

Мужчина: Вот то, что они сегодня, вот здесь лежало, привезли – все, что осталось. Там скотина….

Женщина: Все-все. А там будете снимать, нет? Не будете, да?

Мужчина: Зарядки нет?

В.П.: Нет, есть у меня один аккумулятор заряженный, можно снять.

Женщина: А там еще у меня спрашивали, будет ли снимать. Я говорю: “Он сегодня уехал, если приедет, будет снимать”.

(приостановка записи)

В.П.: У Асланбека маленького как фамилия была?

Мужчина: Исмаилов. А я не помню как Асланбека большого.

В.П.: Они не родственники, просто?…

Мужчина: Нет.

В.П.: Но оба из Шали, да?

Мужчина: Да, большой Асланбек, меленький Асланбек.

В.П.: Я большого Асланбека потом еще через пару месяцев опять видел у того же Иссы Мадаева, еще раз приехал в июне уже. Тогда как раз мы провели в Москве Учредительный съезд вот этого комитета общественного патронирования, я приезжал сюда за делегацией от Чечни. Тогда и Дик ездил Альтемиров в Москву, и Липхан ездила Базаева в Москву, еще там ездили для учреждения этого комитета. И Алла Дудаева тоже, она согласилась войти в этот комитет. И тогда, когда я зашел к Иссе, там как раз у него был этот Асланбек. Ох, как он сразу взорвался: “Что ты опять приехал!”. (Смех) Конечно, в доме он себе ничего не мог позволить, ну, где-то минут через 10 ушел, и я остался там. Не знаю… (Смех) Недовольный оказался…

(приостановка записи)

Женщина: …последний раз я ее в Гойтах видела, она снимала, переснимала кассету… Те, которые были убиты ребята в Грозном. (приостановка записи) …Снимал в том доме, где мы жили тогда с двоюродным братом, сына его искали. […]

(остановка записи)

В.П.: Да. Когда Хамад в Москве был представителем, там он многим мешал, потому что он активен очень был, пресс-конференции часто проводил, с журналистами активно работал.

Мужчина: А этого представителя и сейчас до сих пор….

В.П.: Да, держат, держат. Хотя он не был таким активным, как Хамад, держат до сих пор его там. (остановка записи)

Мужчина: Хоть и разоблачили… Они поменяли шоферов всех, посадили своих шоферов и обнаружили эти газовые баллоны…

В.П.: И все.

Мужчина: А был приказ – Черомырдин согласился, Ельцин согласился – уничтожить это, вместе с этими заложниками полностью эту больницу. (остановка записи)

В.П.: …Шестого февраля, да?

Мужчина: Да.

В.П.: 21-22 часа.

Мужчина: Угу. Тут такой гул, такой… Вот мы все сидели, пили чай и вот эта кухня… Стекла сразу волной….

В.П.: Вылетели?

Мужчина: Да, вылетели все стекла.

В.П.: Вы уже новые поставили?

Мужчина: Да, клеенку, стекла заменили. Некоторым не хватает стекла, там пленка. И мать детей, супруга говорит: “Давайте быстро, берите все, что одеть на себя…”. И поднялись через подвал… И в этом подвале мы провели ночь. И всю ночь вот этот обстрел, без конца обстрел, без конца обстреливали, обстреливали, обстреливали! Утром, примерно в десятом часу, авиация, вертолеты начали наносить ракетно-бомбовые удары.

В.П.: В десятом часу, да?

Мужчина: Да, в десятом часу. В десятом часу, когда утром немного постихло все, хозяйка вышла, и вот тут… снег выпал ночью, выпал снег, она начала этот снег сметать, и в это время…. Вот с той стороны стена, там, наверно, 400-500 осколков в этой стене. Она вот тут под этим легла, и вокруг нее эти осколки… То место, где она лежала, ни одного осколка не было, и дом с это стороны осколков… стекла побитые были. Потом мы отсюда, все 6 человек, в этот подвал…. В этом подвале нас было около уже пятидесяти человек.

В.П.: Не во всех домах потому что есть подвалы, да?

Мужчина: Нет, не во всех домах. Около пятидесяти человек. Там дети, взрослые, женщины. Плачь…. И вот, когда мы находились в подвале, примерно в 11 часов загорелся дом этого хозяина, где мы в подвале сидели.

В.П.: Это по центральной улице?

Мужчина: Да, которую мы с вами проехали, дом два. Он вырывается на улицу – он хотел отвязать скотину. Вырывается на улицу, дети плачут: “Папа, не уходи, там убьют ведь!”. Жена говорит: “Не пускайте его!”. Вырывается, а мы с сыном его упустили. Уже дым начал в подвал поступать, и оттуда… Паника. Я успокаиваю, я говорю: “Слушайте, подвал – дым сверху, вниз не пойдет дым, поднимется выше”. И начали выгонять…. Вот сюда вот соседи, брата… подвал там у него его на улице, как погреб, – туда спустились. Я в другой подвал. И бомбежки, обстрелы – это длилось до четырнадцати, до четырнадцати – тридцати. А мы в подвале находимся. Сын говорит: “Давайте выйдем”. Она говорит: “Не уходите! Стрельба идет, снайперы стреляют!”. Аслан говорит: “Мама! Нас гранатами забросают и уничтожат потом!”. Уже вот тут слышим голоса: “Выходите, выходите!”, – шум. Мы вышли уже с той стороны, вот так обошли, вышли. Тут стоит человек двадцать, тридцать. “Кто хозяин?”. Я говорю: “Я хозяин”. “А чего стоишь, иди сюда”. “Почему я должен идти? Вы идите сюда! Вы же врываетесь в дом!”. Подошел сюда, они зашли. Я говорю: “Обувь снимите, ребята, грязь внесете”. “Боевики были у вас?”. Я говорю: “Смотрите, мне 61. 45 лет проработал. Ссылку, третью войну. Такой вопрос вы задаете, как ребенок – боевики были у нас!”. Потом он мне говорит: “Они у вас спрашивать не стали бы”. Я говорю: “Ни один боевик, пусть он с ног до головы… 100 человек будет стоять… без разрешения хозяина не войдет, они не врываются как вы. Боевики! Ушли боевики”. Потом началась эта повальная проверка. Но в верхней части села, в нижней части села… Там, говорят, были из Осетии, Дагестана. Вот там творили действительно издевательства. Вот эти четыре семьи Устерхановых, четыре семьи…. Автоматы и пулеметы, и повели их сверху вниз по этому полю. Там мины….

В.П.: Значит, кого повели по полю? Какая семья?

Мужчина: Устерхановых.

В.П.: Сколько там их было?

Мужчина: Семья Адома, Идриса, Исха, Висита….

В.П.: Это главы семей?

Мужчина: Да, это главы семей. Адом – два сына, у них тоже свои семьи. Там много их было?

Женщина: И снохи, трое снох было.

Мужчина: Это семьи…

Женщина: Ну, детей сколько, я не знаю. Мать и три сына… двое, верней, третий в доме был.

Мужчина: Их повели. Следом – танк, и увели их… И продержали их сутки там, внизу, на следующий день утром отпустили.

В.П.: Да, мне все-таки, конечно, важно было бы с ними поговорить…

Женщина: А жена у него, у педагога нашего, сейчас болеет, она у тетки, по-моему, внизу с тех пор. Каждый день к ней врач ходит.

В.П.: Это вот Идриса жена?

Мужчина: Да, Идриса Устерханова жена после этой….

Женщина: И с тех пор она, по-моему, даже не ходит, у нее вроде, знаете, то ли с сердцем что-то, и давление подскочило, и сердце – она все лежит.

В.П.: Понятно. Натерпелись! Да. Вот это эпизод с Устерхановыми. Потом, значит, еще были какие эпизоды?

Женщтна: Инаркаевы еще на самом верху….

В.П.: Инаркаевы, да?

Женщина: Да. Нуралиевы, Инаркаевы.

Мужчина: Инаркаевых прямо поставили к стенке и подожгли дом.

Женщина: Это у этих Инаркаевых подожгли дом, а дома у Махамбек… (это мне дядей доводится) отец, сын и внук – троих поставили. Сноха, жена….

В.П.: Отца, сына….

Женщина: И внука поставили, внуку тоже 16 лет. Говорят: “Мы расстреляем!”. И соседей рядом с ними поставили тоже двоих. Одному за 20, другом 25, по-моему. Беженцы из города, рядом живут, где-то дом тут. Фамилия Шалхаловы, по-моему, или как?

Мужчина: Алихаджиевы.

В.П.: Да, поставили к стенке их и стали….

Женщина: Один, говорит, плакал вот этот… вроде, осетин, они говорили. Говорит: “У моих… За друга (или за брата, не знаю) надо отомстить, расстрелять. Стреляй в них, стреляй!”.

В.П.: Так кто плакал, этот осетин плакал?

Женщина: Да. Он сел и говорит тому: “Стреляй в них! Убивай их!”. Короче… Как они называли имя, не помню. “Что стоишь, стреляй в них! Давай убьем!”. И соседка, мать двоих сыновей, просила: “Неужели, ребята, у вас нет матери, какая мать вас родила?! Да что они с вами сделали, мы мирные люди”. Плакала. Это из Грозного беженка рядом соседка жила Алихаджиева. И как-то у них….

В.П.: Не поднялась рука, да?

Женщина: Да, не поднялась просто вот, или пожалели, я как-то не знаю даже что-то….

В.П.: И что, это два солдата пытались сделать, этот осетин и его друг?

Женщина: Ну да, солдаты, вместе они были. Они подряд 3, 4 двора… Алихаджиевы, Имеркаевы, Нуралиевы и Яхъяевы.

В.П.: Нуралиевы тоже там были?

Женщина: Да, рядом они, как мы вот тут.

В.П.: Значит, вот четыре семьи они к стенке заставили встать?

Женщина: Да.

В.П.: Сколько это примерно человек?

Женщина: Много. У Нуралиевых сына забрали – троих, да?

В.П.: Это потом забрали?

Мужчина: Днем забрали…

В.П.: Это в числе тех шестнадцати, да?..

Женщина: Нет, они ночью их забрали… И вот этого Нуралиева, они паяльной лампой его сыну руку обожгли. Я слышала, и спину, но не знаю…

В.П.: Значит, ожоги еще не зажили.

Женщина: Нет, конечно. Я у них позавчера была, мать, у нас как принято….

В.П.: Может быть, они бы согласились, чтоб я хотя бы на видео это вот снял бы?

Мужчина: Я говорил матери: “Пускай придет”. Она вот так покачала головой. Да не пойдет она, они не хотят ничего говорить, запугали их так…

Женщина: Нос у него тоже сломали.

В.П.: Они пускай ничего не говорят, если не хотят. Я просто снять вот это…

Женщина: Вот огород Нуралиевых… Мой дом, почти в конце огорода вы видели… Там и солдаты… Горка выше 5 – 6 метров, вот они внизу, эти четыре семьи, прямо у огорода, оттуда видно все.

Мужчина: Солдаты стоят, оттуда видно все.

Женщина: Не то, что видно, а они прямо по их огородам ходят пешком с одного на другой… С сестрой ходили позавчера, вот они и там…

В.П.: Другой эпизод: там старика расстреляли, да?

Женщина: Да. Фамилия?..

Мужчина: Исаитов Нашхо.

В.П.: Он на какой улице жил?

Мужчина: На Центральной?..

Женщина: Нет, внизу. Где троих братьев расстреляли, их соседи...

Мужчина: А, Школьная улица.

В.П.: Он их сосед, да?

Женщина: Да. Прямо через один двор жили.

В.П.: Так это те же и расстреляли, что братьев, те и его расстреляли?

Женщина: Нет, мне дочь так сказала: когда он услышал стрельбу… Стекла были разбиты, он фанеру прибивал. И Нашхо услышал стрельбу. И его убили…. Он выскочил узнать, что за стрельба, и бежал, видать, по этой улице. Или он спрятаться хотел, или помочь хотел, я не знаю, почему побежал он. Ну, ему 65 лет минимум было.

Мужчина: Под 70-сят.

Женщина: Да, у него дочка с 48-го или с 50-го старшая.

В.П.: Потом еще где-то несколько человек расстреляли?

Женщина: Да, единственный сын его, фамилии не знаю, отца как звать….

Мужчина: Джабраилов Асланбек. Единственный сын вот этой женщины…

Женщина: Он нигде не участвовал…

В.П.: Джабраилов Асланбек.

Мужчина: 65-ого года рождения он был.

Женщина: Магамаева тоже расстреляли, Магомета.

Женщина: Это он уже от них самый меньший…

В.П.: Магамаев Магомед.

Мужчина: Тепсуркаев… 84-ого года рождения.

Женщина:Как его звали, вспомни.

Мужчина: Отец – Адам. 84-го… Его расстреляли….

Женщина: Двоих расстреляли. Одного беженца, который с ним во дворе был.

Мужчина: А этого я не знаю.

Женщина: Я знаю.

Мужчина: А фамилия?

Женщина: Не знаю. Он беженец, из Грозного, по-моему.

В.П.: Беженца из Грозного, и кого? Вот Тепсуркаева?

Женщина: Да. Имя я не знаю его. Их прямо во дворе…. Даже не спросили, что… Вот эта обувь. У Аслана тоже у меня – на базаре купила обувь с такой подошвой, как солдатская. “Точно, пристрели, - говорит, - это боевик, посмотри на обувь”, – как сказал….

В.П.: У меня тоже были в свое время ботинки, которые мне подарил Хуссейн, из Турции. Так что меня тоже надо было застрелить… (смех)

Женщина: Как ворвались: “Посмотри на ботинки”. Я сразу Аслану сказала в день проверки: “Быстро надень галоши!”.

В.П.: Они же из-за всего могут. И за бинокль могут, и из-за кожаного ремня там какого-нибудь, из-за сумки полевой. Малейший повод – и все. Я вот компас взял, чтобы знать, куда молиться, и то говорят: и к этому прицепиться могут.

Женщина: Второй-то сын раненый остался у [неразб.]. У них же троих… одного брали, по-моему, один [неразб.] и вот….

В.П.: Значит, был еще третий, да?

Женщина: Да. Живым остался один. Он сразу без сознания, говорят, упал, испугался…. Ему, наверно, лет 18, 20, я не знаю. Через сонную артерию, ниже или выше – я не знаю – пуля прошла и… [неразб.]. Руки… говорят, их поставили сразу, когда ворвались, не к стенке, а просто во дворе. Его они, по-моему, переправили в больницу, сына оставшегося….

(конец кассеты)

Расшифровка аудиозаписи - Алла Белякова

Редакция, коррекция - Елена Санникова