Временный эпизод или симптомы качественно нового этапа противостояния
в Чечне?
Можно по-разному объяснять то расползание активных военных
действий по территории Чечни, что произошло после исхода из Грозного оборонявших
его от федералов чеченских сил. И тем, что боевики попали в заранее подготовленные
федералами западни-ловушки в районах сел Алхан-Кала и Закан-Юрт, и тем, что это
расширение военных действий связано с пресечением попыток боевиков прорваться
в горы... Все это, возможно, и так. Но позволю себе напомнить некоторые из несомненных
данностей, на которых почему-то никак не акцентируется внимание аналитиков, хотя
в условиях вооруженного конфликта эти данности могут стать определяющими ход дальнейших
событий.
Итак, первое, что нам всем нужно помнить, - это то, что из Грозного вполне
согласованно и в соответствии с полученным приказом прорвались с большими
потерями не деморализованные и не думающие только о собственном спасении остатки
чеченских военных формирований, а пусть и сильно численно прореженный, но фактически
в полном своем качественном составе костяк цвета вооруженного сопротивления чеченцев.
Да, Грозный не случайно стал ареной действия для отрядов всех известных командиров
прошлой войны. Казалось бы, никакой особой надобности сосредотачивать в Грозном
почти весь чеченский генералитет не было, если только не озадачить себя вопросом:
а где еще, как не в настоящих боях в городских условиях, когда значение технических
преимуществ отходит на второй план в сравнении с чисто личностными качествами
и духом противостоящих сторон, могло бы произойти восстановление реальной силы
отрядов этих чеченских генералов, в которых не так уж много осталось от ветеранов
первой войны? Но если оборона Грозного для чеченцев имела не просто символическое
значение, но определялась и прагматическими соображениями по выковыванию в боях
профессиональных и идейно стойких бойцов отрядов, чьи командиры делят зонами своего
ответственного влияния всю территорию Чечни, то нынешнее расползание военных действий
по Чечне может стать ответом на вопрос, для чего Масхадову и Путину нужно было
выковывать этих бойцов в Грозном. Да, я пишу "Масхадову и Путину", но я вовсе
не имею в виду наличие сговора между ними. Просто любой вооруженный конфликт всегда
не имеет ничего общего с интересами народов, втянутых в этот конфликт, и это во
многом определяет похожесть логик действий властей противостоящих сторон, понимающих,
что во избежание ответственности за военные тяготы и потери их народов им остается
либо победить, либо умереть, пусть и вместе со своим народом. Победить Россию
маленькой Чечне невозможно, зато вполне возможно героически погибнуть в борьбе
с нею, если найдется достаточное число мужчин, готовых заплатить за свободу ценою
не только собственной жизни, но и земными жизнями своих близких... И тут следует
напомнить еще об одной данности: чеченцы, оборонявшие Грозный, не только
закалились как профессионалы, но и научились не думать о тех следствиях, которые
их военные действия имели для мирного населения города, что на самом деле
никак не может служить предпосылкой к классической партизанской войне как форме
народного сопротивления агрессии. Такая война ведется народом всегда во имя своего
земного сохранения, но отнюдь не во имя одного только небесного существования,
и потому в ней стараются избегать методов, подставляющих мирное население. Иное
дело, когда война приобретает в глазах ее участников сакральный характер, чему
с неизбежностью содействуют, во всяком случае: - профессионализация комбатантов;
- увеличение числа лишений, терпимых комбатантами по сравнению с мирным населением;
- почести, привилегии, награды и в особенности иллюзии или реалии обретения причастности
к власти; - добровольность принятия возможности самопожертвования, своей гибели;
- и, разумеется, распространенность соответствующим образом ориентированных идеологий
или учений, то есть все то, что вначале дает человеку с ружьем основание для самовозвышения
над остающимися дома, а затем превращает его в часть противопоставленной этим
мирным людям элитной касты, служащей некой священной идее. Конечно, такие кастовые
образования не создаются за считанные месяцы, ну так и в нашем случае речь нужно
вести на самом деле уже о годах. Если первый военный конфликт России с Чечней
породил вначале действительно широкое вооруженное сопротивление, то затем в течение
1994-1996 годов можно было наблюдать, как оно вначале в отдельно взятых пунктах,
где шло затяжное упорное сопротивление федералам (прежде всего здесь имеются в
виду Бамут и Орехово), а затем и в кругах комбатантов, наиболее тесно связанных
с ведущими полевыми командирами, все более приобретало кастовые черты. Естественно,
"мирные" 1996-1999 годы не только не ослабили эту кастовость, но усилили ее. Именно
слитность интересов чеченских легионеров со своими "железными командирами" только
и обеспечивала последним возможность сохранить контроль в своей зоне влияния,
то есть реальную власть в ней, в мирное время. Одновременно в эти же годы происходила
очень важная психологическая эволюция молодежи на почве углубляющегося кризиса
ее взаимоотношений со старшими (в том числе в связи с усиливающимся нигилизмом
в отношении возможностей использования опыта и мудрости старших для разрешения
хотя бы элементарных проблем построения сытной и стабильной жизни) в направлении
готовности принятия нетрадиционных для Чечни учений, позволяющих вновь внести
осмысленность в жизнь, ясность в понимании, как следует ее строить и во имя чего.
И именно из этой наиболее радикально и максималистски настроенной части молодежи
до 30 лет и произошло в основном формирование нынешнего варианта чеченского сопротивления,
происходившее под катализирующим воздействием военных действий России, наносящих
урон главным образом мирному населению Чечни. Следует заметить, что следствия
от военных действий России в нынешней чеченской кампании носят в отличие от первого
конфликта в Чечне не столько консолидирующий, сколько именно дифференцирующий
население Чечни характер. Одна, и очень существенная, часть чеченцев сразу исключила
для себя какое-либо участие в сопротивлении федералам, не веря в его действенность
для защиты своих интересов, предпочтя переждать смутное время этой "коммерческой"
войны где угодно, хотя бы и в страшных условиях лагерей беженцев; другая же, численно
гораздо меньшая, часть (главным образом из молодежи) решила, что зло, исходящее
от России, не может быть остановлено без вооруженной борьбы с источником этого
зла; что только так можно спасти себя если и не в обычном житейском, то в высшем,
сакральном смысле. Эти влились в отряды чеченского сопротивления, которые, следовательно,
изначально, уже с самых первых месяцев этой кампании были в большой степени предрасположены
к образованию особой касты. Страшные испытания и опыт противостояния в Грозном
федералам, применявшим по отношению к оборонявшимся в том числе такие запрещенные
военные средства, как газы (свидетельство Андрея Бабицкого) и бомбы "объемного
взрыва" (по данным французской журналистки), скорее всего, очень сильно продвинули
этот процесс формирования в Чечне особой касты идеологизированных профессиональных
воителей, готовых во имя своих идеалов жертвовать собою и другими, в том числе
своими близкими, тем более жизнями своих врагов и их близких. Подтверждением этому
может служить, в частности, факт массового расстрела боевиками при выходе из Грозного
ставших обузой пленных, поведанный миру французской журналисткой. Факт, совершенно
немыслимый для времен, когда сопротивление носило народный характер. Многие помнят,
что даже бойцы Радуева при выходе из окружения в январе 1996 года предпочли дополнительный
риск позору недопустимой для нравственно здорового чеченца расправы с безоружными
людьми. Следствием же этого может быть не только территориальное расширение военных
действий в Чечне, не только увеличение числа жертв среди мирного населения от
военных действий вплоть до более ранней или более поздней гибели многих из тех,
кто, как это случилось с жителями Грозного, не сможет выехать из республики, но
и формирование на основе этой касты, не сдерживаемой более традиционными для чеченцев
нравственными ограничениями и необходимостью учитывать интересы чеченцев, проживающих
за территорией Чечни, закрытой боевой организации, которая после достижения Россией
формальной военной победы будет продолжать борьбу с нею, со всем "мировым злом"
методами системного терроризма, став тем самым, прямо скажу, не самым слабым звеном
международного терроризма. Может быть, это все и устраивает тех, кто заинтересован
в усилении противостояния Востока и Запада, или тех, кто хотел бы сохранить Чечню
как центр управления дестабилизацией в кавказском макрорегионе, - не знаю. Но
знаю, что нормальные люди от подобных перспектив должны прийти в ужас. К счастью,
ситуация еще и сейчас не приняла безнадежно необратимый характер. Убежден,
что руководители чеченской пока еще не террористической, а всего лишь высокопрофессиональной
военной организации (возглавляемой вполне легитимным президентом ЧРИ Асланом Масхадовым)
с готовностью сменят уготованные себе мученические венцы павших в борьбе за идеалы
на лавры спасителей чеченского народа, полученные за столом достойных политических
переговоров с Россией, проводимых под обязательным наблюдением международных организаций;
что они не только примут, но и обеспечат жесткое соблюдение обязательств по
соблюдению норм международного гуманитарного права, определяющих, что можно,
а что нельзя делать и допускать при ведении вооруженных конфликтов, создающих
максимальные гарантии возможной защиты интересов мирного населения, военнопленных,
- если только следствием этого станет признание Чечни стороной международного
конфликта. Нормы и необходимый механизм для этого содержит Дополнительный протокол
I к Женевским конвенциям 1949 г.; основание же использования этих норм дает вся
та неприкрытая преступная политика геноцида и расизма, что осуществляется Россией
в отношении Чечни и чеченцев, и окончательный отказ России от замены военного
противостояния политическим процессом. Повторяю, пока ситуацию в Чечне еще можно
взять под контроль и тем купировать развитие угрозы формирования еще одного мощного
очага международного терроризма. Но чем ближе будет Россия к одержанию формальной
военной победы, чем более страшная цена жизнями своих товарищей будет уже уплачена
воителями за свободную Чечню, тем труднее будет вернуть их с пути не знающего
пощады огнедышащего дракона терроризма, с пути непризнаваемых изгоев этого мира,
которые и сами не признают и не щадят этот мир, на путь свободолюбивого, но готового
жить по равным для всех законам человеческого общежития "волка" - традиционного
образа чеченского народа.
Виктор ПОПКОВ, координатор КОПОРЧ
7.02.2000 |
